Текст книги "Лаборатория. Железная власть"

– Опять опаздываешь?

– Маршал на кафедре задержал. «Золотой прогресс» хочет…

– Да уж, наверное, все соседи слышали. Поздравляю! – Елена Степановна поделила волосы дочери на несколько одинаковых прядок, и послушно замершая девушка ощутила, как в ее затылок уперся первый тугой узел. – У тебя уже начинается карьера, есть молодой человек, а мы и поболтать-то об этом можем всего пару раз в месяц. Я неинтересная мать, да?

– Ты самая лучшая, ты же знаешь, – Марина улыбнулась матери, и та мягко вернула ее голову в прежнее положение.

– Не вертись.

…Когда она выводила из гаража стрекочущий горный велосипед, до тренировки оставалось каких-то пятнадцать минут. Костя до сих пор не звонил и отчего-то не брал трубку, а с ним так хотелось поделиться радостными новостями. Засунув телефон в карман спортивной куртки, Марина запрыгнула в седло и резво закрутила педали, выезжая на улицу, залитую теплыми лучами заходящего солнца.

Следующим утром Костя заехал за ней позже обычного и был какой-то странный: отвечал односложно и невпопад, словно его голова была занята другими мыслями. От него отчетливо веяло напряжением, и Марина с затаенной тревогой осознала – что-то не так. Костя довез ее до университета, и девушка сразу понеслась на лекцию – привычная круговерть на время вытеснила из головы беспокойные мысли. Но когда вечером она сбежала по крыльцу и запрыгнула к нему в машину, спасаясь от разыгравшегося апрельского ливня, то увидела, что любимого по-прежнему что-то терзает.

По дороге домой Костя вдруг свернул на расчищенный под новостройку пустырь в квартале от дома Марины.

– Да что с тобой такое, – не выдержала она, пока машина сбрасывала ход, хрустко подминая шелестящий под колесами гравий. – Мне ты можешь сказать?

Она заглянула в лицо Кости, на котором отражалась какая-то внутренняя борьба.

– Дело в ребенке. – Он уставился в лобовое стекло, по которому барабанил дождь.

– В каком… ребенке? – Марину словно ударили по затылку.

Выдохнув, Костя откинулся на сиденье, закрыв глаза. Наконец, собравшись, он крепко сжал руль и коротко рубанул:

– Я женат.

Выдав это признание, он облизнул пересохшие губы и впервые посмотрел на Марину.

– Ты женат, – пробормотала она, чувствуя, как каждую клеточку тела сковывает озноб.

– Я хотел ее бросить, правда, – Костя отвернулся и продолжил, с трудом подбирая слова: – Первый год еще ничего было, а потом стали цапаться по пустякам. Устали друг от друга. А с тобой я словно жить заново начал. Улетал куда-то, совсем голову потерял. Ты… таких нет больше. Но вчера… у нее ребенок будет. Мой ребенок. Я не могу ее бросить. Она как узнала, даже светиться стала вся. Я совсем не ожидал, что так получится…

– Зачем ты рассказал? – спросила Марина, чувствуя, как внутри все рассыпается на сотню осколков от чудовищного удара правды.

– К разводу все было готово. Просто эта случайность…

– Ребенок – случайность? – перебила она, резко повысив голос.

– Нет! Конечно же нет! – согласился Костя и добавил: – Знаю, как все это звучит… но… я не могу их оставить.

– Не утруждайтесь. Я все прекрасно понимаю, Константин Юрьевич. – Марина с липкой смесью отвращения и стыда вспомнила, как, задыхаясь от счастья, впервые испытала с ним упоительно-сладкую боль. – Как ее зовут?

– Что?

– Скажи мне. Как. Ее. Зовут, – ощутив разливающуюся в груди дурноту, раздельно прошептала Марина, невидящим взором смотря на лобовое стекло, исполосованное ручейками воды, словно трещинами. Как что-то у нее внутри.

– Света, – ответил он и зачем-то повторил: – Светлана.

– Она про меня знает?

– Нет, я не говорил. Зачем?

– Трус, – пошевелив непослушными губами, она едва расслышала собственный голос. – Ненавижу тебя, слышишь.

– Пойми, я ведь все-таки православный.

– Ты? Православный! – не выдержав, Марина словно чужой рукой влепила ему пощечину, даже не ощутив удара. – Игрушку себе нашел, да?

– Марина…

– Не прикасайся ко мне! – подхватив рюкзак, она выскочила под нещадно хлещущий дождь и, хлопнув дверью, бросилась прочь от машины.

* * *

– Ты чего вся мокрая? – поинтересовалась из кухни Елена Степановна, когда Марина закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. – Костик не подвез?

– Не подвез, – отрешенно согласилась Марина.

– Переодевайся, стол уже накрыт.

За ужином Марина механическими движениями зачерпывала бульон, тщетно стараясь, чтобы дрожащая в руке ложка не стучала по краю тарелки.

– Прими таблетку, – Елена Степановна заметила состояние дочери. – Еще простыть не хватало.

– Больше не могу, – не выдержала Марина и встала из-за стола. Кусок в горло не лез. Поднимаясь в комнату, она пару раз споткнулась на лестнице – соленая пелена, застилающая глаза, мешала видеть ступеньки. Когда девушка закрыла за собой дверь, по лицу уже вовсю бежали слезы. Марина сползла на ковер, зажимая ладонью рот, стараясь не пустить рвущийся наружу отчаянный крик.

– Ну, тихо-тихо, – вошедшая следом Елена Степановна присела рядом с дочкой и прижала ее к себе. – Что за слезы? Ты весь вечер сама не своя.

– Ребенок… ребенок у него будет! От другой! – захлебывалась словами рыдающая Марина. – От жены его! Бросить хотел, а она забеременела… Ненавижу! Ненавижу его!

– Успокойся, ну, – баюкала дочку Елена Степановна. – Узнала-то когда?

– Сегодня, – всхлипывала Марина, – не может ее с ребенком бросить. А я же два года…

– А сколько бы еще жила, если б не забеременела? Так бы и метался между вами, – от резонного замечания матери Марина жалобно завыла, прижимаясь к ее груди.

– Меня-то что, на помойку? Поиграли и хватит? Жить-то с этим как…

– Возьми себя в руки, – Елена Степановна поцеловала Марину в мокрое от слез лицо. – Ты взрослая девочка, поревела и хватит. Встретишь еще своего!

– Никого не хочу! Никогда больше! Оставь меня, мама! Прошу тебя!

– Солнышко мое, – материнское сердце сжималось от сострадания к дочери, впервые испытавшей жестокую горечь мужского предательства. Как же быстро она выросла. – Жизнь штука скотская. Но ты ведь у меня сильная, да? Оправишься…

Марина не помнила, как оказалась в кровати. Было гадко и противно от бессильной злобы к себе самой, от раздиравшего внутренности жгучего стыда перед другой женщиной. Какой-то Светой, делившейся радостью материнства с человеком, который врал ей два года.

Врал обеим. И если бы только изменял…

Ребенок.

Съежившись под одеялом, Марина рыдала и не могла остановиться, пока наконец не погрузилась в забытье, уткнувшись лицом в подушку. Сейчас ей как никогда требовался совет старенькой бабушки, которая всегда помогала в трудную минуту. Но она давно умерла, и измученной Марине приснились ее теплые, пахнущие сельдереем руки.

Наутро события вечера казались ночным кошмаром, но девушка знала, что сегодня за ней никто не приедет. У зеркала пришлось провести вдвое больше времени, замазывая опухшие от слез глаза толстым слоем косметики. Марина без энтузиазма оделась, отрешенно поковыряла витаминный салат с рукколой, а когда заливала чайный пакет кипятком, с раздражением вспомнила, что уже сделала кофе. Все валилось из рук. Хотелось забраться обратно в кровать и отгородиться от мира одеялом.

* * *

– Чего трубку не берешь? Я весь вечер звонила, – допытывалась Люба, пока Марина тащила ее в женский туалет, где через несколько секунд зарыдала в объятиях подруги, съежившись на унитазе в одной из кабинок.

– И все из-за этой проклятой куклы! – Вытащив из рюкзака пакетик с ядром, на которое была записана тестовая программа «Топтыгина», Марина откинула крышку унитаза. – Нина эта дурацкая! Ненавижу! Не надо было вообще сюда поступать!

– Дай-ка лучше мне, – Люба выхватила ядро из рук охваченной истерикой подруги.

Всхлипывающая Марина закрыла лицо руками и обессиленно сползла по пластиковой стенке на пол. Потрясенной Любе не оставалось ничего, кроме как шептать что-то утешительное, прижимаясь щекой к макушке подруги и обнимать ее за вздрагивающие плечи. В конце концов Марина взяла себя в руки, вышла из кабинки и, израсходовав запас бумажных салфеток из контейнера над умывальником, успокоилась.

– Что будешь делать? – осторожно поинтересовалась Люба, когда они покинули туалетную комнату.

– Прогуляю Маршала.

– Так ведь зачетная неделя!

– Потом пересдам, – от одного вида вуза у Марины мутилось в глазах. – Надоело строить из себя пай-девочку. В город поеду.

– Могу подвезти, все равно в центр, – предложил проходивший мимо знакомый с параллельного потока. – Что-то случилось?

– Ничего особенного, – изобразила невозмутимость Марина. – Спасибо, Петь.

– Я с тобой, – Люба не желала оставлять ее одну.

– Ты же староста.

– А ты моя подруга, – она достала из сумки мобильник. – Сейчас попрошу подменить, и делов!

– Спасибо, – поблагодарила Марина, тормозя на перекрестке попутку. Спешить домой не хотелось, все еще было неловко за вчерашний срыв перед родителями.

– Давай за шмотками пробежимся, я тут одно прикольное местечко нашла, – листая «Космополитен», Люба стремилась всячески растормошить ее, пока они перекусывали в японском кафе на последнем этаже наводненного покупателями сити-молла. – Отвлечемся.

– Давай, – согласилась Марина. Макая в васаби «каппа-маки»[13]13
  Суши-ролл с огурцом.


[Закрыть], она ощутила, как во рту вместе с приправой мстительно загорчила бессильная злость.

Осушив по бокалу вина, они без энтузиазма проштудировали несколько бутиков с баснословным дизайнерским ширпотребом и, чтобы хоть как-то развеять тоску от надоевших одинаковых тряпок, уже на выходе из супермаркета заглянули в спортивный салон.

– Уау, – бегло изучая длинный ряд пестрой пляжной одежды, хмыкнула Марина, вынимая из вереницы аксессуаров вешалку с серебристым бикини. – Как тебе?

– Не маловат? – оглядев узкие треугольники, Люба скептически выгнула бровь.

– Хочу загорать, – пожала плечами девушка, устав слоняться по магазину, так ничего и не купив. – А у меня ничего нет. Смотри прикольный какой.

– Он же на девочку.

– Плохую и красивую, – прибавила Марина, сверяя размер на бирочке трусиков. – В самый раз.

У нее была масса достоинств, и красивое юное тело являлось одним из них, от чего возлюбленный так легко отказался. И почему она должна после этого его скрывать, интересно? Помедлив у кассы, Марина подумала, что скажет мама. Ну и что? Она уже взрослая девочка. Побалуем себя. А может, ей просто захотелось что-то сделать назло ему? Хотя теперь-то какая разница. Теперь уже всем и на все плевать. Сунув пакетик с обновкой в рюкзак, Марина шагала по улице рядом с Любой, вполуха слушая ее беспечную болтовню и рассеянно считая раскаленные булыжники набережной.

– Ну-ка, идем, – неожиданно Люба подхватила подругу под руку и уверенно повлекла ее за собой.

– Ты куда?

– Смех – лучшее лекарство! – они подошли к украшенному афишами цирку на Фонтанке.

– Поглядим, чем здесь могут порадовать современную молодежь. Я тыщу лет не была! О, скоро начинается!

Марина хотела возразить, но Люба уже толкнула стеклянную дверь. В цирке Марина была всего один раз, в пять или шесть лет. И сейчас, сидя в окружении весело гомонящей детворы, во все глаза следящей за бегающими по кругу животными и вдыхая теплый, ни с чем не сравнимый запах цирка, она вспомнила себя маленькой девочкой. Жизнерадостной и беззаботной. Представление было красочным, но больше всего ее заинтересовал робот-конферансье, вразвалочку выходивший на арену, чтобы торжественно провозгласить следующий номер. Где-то на середине программы Марина заметила, что с механическим коротышкой что-то не так. Он часто путался и проглатывал некоторые буквы.

– Дамы и господа! – в очередной раз проковыляв в яркий круг света, робот театральным жестом снял с отполированной лысины цилиндр с вытянутой тульей. – А также многоуважаемые… жаемые маленькие зрители. Следующее выс-ту-пле-ние перенесет нас на заснеженную вершину горы Килиманджар-р-р-о-о-оу…

Речь робота резко замедлилась, в его туловище что-то щелкнуло, и изнутри повалил густой черный дым. Так и не объявив представление, конферансье безжизненной грудой железа осел на красный ковер арены. Цилиндр с высокой тульей драматически откатился в сторону.

Вопреки ожиданиям Марины зал взорвался аплодисментами, думая, что происходящее является частью представления. Довершая эффект, на сцене появились два белобрысых клоуна в вытянутых ботинках с раздутыми носами, из-за которых артисты передвигались вразвалочку, словно пингвины. Подхватив дымящегося робота за руки и за ноги, они, деловито перекрикиваясь, поволокли его за кулисы, в то время как зал содрогался от безудержного детского хохота.

Наконец представление закончилось, и Люба с Мариной вышли на улицу в сопровождении гомонящих юных зрителей, которые наперебой делились впечатлениями.

– Ну? – поинтересовалась Люба, пытаясь угадать настроение подруги.

– Акробаты классные, и тигренок смешной, – Марина с благодарностью на нее взглянула. – Мне понравилось.

Неожиданно она услышала шум во дворе за зданием цирка и увидела двух рабочих, выкатывающих из служебных дверей тележку, на которой распластался робот-конферансье, покрытый белыми хлопьями пожарной пены.

– Подожди минутку, – попросила Любу Марина и пошла к мусорному контейнеру. Рабочие, свалив ношу, потолкали тележку обратно в здание.

– Тоже игрушка, да? – оглядев бочкообразное туловище, отлитое в виде мужского фрака, она присела, рассматривая забавное выражение застывшей физиономии с выпученными глазками-линзами. – Поиграли и выбросили тебя…

Марина оглядела дворик, залитый лучами заходящего солнца.

– И меня выбросили…

Вздохнув, она достала из рюкзака пакетик, в котором лежало ядро «Топтыгина». Осмотрела макушку робота и нащупала в расковырянном русскими «умельцами» отверстии невидимую кнопку, откидывающую крышку-скальп. Повреждения оказались несерьезными – слегка сбоил простенький позитронный носитель.

– Что ты делаешь? – встревоженно прошептала возникшая за плечом Марины Люба.

– Не знаю, – та с брезгливой гримасой выскребала из металлической головы плотные комья пыли. – Да уж, сильно тебя запустили.

Покопавшись в голове робота, Марина вооружилась пилкой для ногтей и, закусив губу, осторожно выковыряла оплавившиеся детали.

– Ножки микросхем пропаять да парочку деталей заменить, – достав мобильник, она набрала номер. – Петь, привет. Ты в центре еще? Есть с собой переходники какие-нибудь, помощнее. Супер, сможешь подъехать к цирку?

Петя примчался быстро, необходимая работа была сделана за несколько минут, и Марина аккуратно вставила на положенное место свое ядро.

– На кой черт он тебе? – поинтересовался парень, застегивая сумочку с инструментами. – Не зря же выкинули – хлам.

– Сам ты хлам, – беззлобно парировала Марина. – Осталось просто оптимизировать биос – и готово.

Достав из рюкзака ноутбук, она воткнула в голову робота переходник и запустила программу с вереницей сложных вычислений. Некоторое время следила за заполняющейся строкой загрузки, активирующей ядро.

– Привет. Меня зовут Топтыжка, а тебя? Давай дружить, – наконец смешно забурчал робот и протянул девушке ручку.

– Попробуем подключить напрямую, – Марина застучала по клавишам. – Надеюсь, не все схемы сгорели…

– С ума сошла! – ахнула Люба. – Это же единственный экземпляр… Жуков тебя убьет!

– Да плевать.

– Фью-фью, – Петя с ухмылкой покрутил пальцем у виска.

Глазки робота замерцали и разгорелись: «Топтыгин» совместился с остатками программы.

– Дамы и господа… – запись конферансье осеклась, и робот хрипло забасил голосом известного актера-кукольника. – А! Где я только что был?

– С днем рождения, – улыбнулась Марина.

– А кто я? – поинтересовался робот.

– Ты робот.

– Ро-бот.

– Тебя зовут Фукс, – Марина прочитала на туловище-фраке табличку с надписью «Фукс. Цирк на Фонтанке».

– А ты?

– Я – Марина. А это мои друзья, Люба и Петя.

– Работает! – в голос выдохнули те.

– Еще как работает, – прошептала Марина, наблюдая, как робот устроился поудобнее и пощупал свою похожую на перевернутое ведро голову.

– А что я делаю?

– Посмотри в программе.

Тот несколько мгновений оставался неподвижен, затем, отвинтив с туловища голову, принялся жонглировать ей. Видимо уцелела какая-то часть старой памяти, поняла Марина. Наблюдать за действиями Фукса без улыбки было невозможно, и она засмеялась.

– А! – робот неожиданно перестал жонглировать, и его голова звонко приземлилась на кучу мусора. – Что это?

– Смех.

Петя, пораженный не меньше Любы, подобрал голову Фукса и подал Марине, которая прикрутила ее обратно на место.

– С-мех, – робот секунду помолчал, и неожиданно из его туловища донесся дружный детский хохот. – Я помню.

– Молодец.

– А что делаешь ты?

Марина со вздохом пожала плечами.

– Посмотри в своей программе, – посоветовал Фукс.

Если бы все было так просто! Если бы жизнь каждого изначально программировалась и была возможность избежать множества ошибок. Не прогадать в выборе карьеры или партнера для создания семьи. А в случае неудачи – в любой момент отформатировать память, нажатием кнопки стирая из нее боль, обиду и плохие воспоминания.

Человек никогда не искал легких путей. Нас наделили целой палитрой ощущений, желаний и мыслей, чтобы мы, идя по нашей незапрограммированной жизни, спотыкались и падали, и снова поднимались, как ребенок, учащийся ходить. Совершали ошибки, чтобы развиваться. Марина покачала головой. В отличие от машины, человеку дано одно великое право. Он вправе выбирать.

Она взглянула на Фукса, скребущего ручкой свою отполированную лысину, и достала из кармана джинсов визитку, которую Люба взяла у директора Лаборатории автономных механизмов.

Выбор или судьба?

Глава 3
Неуловимый

– Стой!

Игорь поднимался по бегущим вверх ступеням эскалатора, то и дело отталкивая рассерженно вскрикивающих пассажиров. Сейчас главное оторваться, а там он придумает способ, как снять магнитные наручники.

Сыскари из Министерства науки сели на хвост подозрительному человеку на перроне, когда он увязался за группой японских туристов у перехода с Садовой на Спасскую. Давно выученное описание, в принципе, совпадало – наглухо застегнутый плащ из темной ткани и рука, засунутая в слегка оттопыренный карман. Единственное, что не вязалось с приметами, – это скрывающая лицо густая черная борода и не было ковбойской шляпы с приметной пряжкой – профиль хмурого индейца с орлиным носом.

Торговец. Неуловимый распространитель самодельных сувениров-голограмм с символами Петербурга, появившийся в метро несколько месяцев назад.

Выскочив из вестибюля, Игорь понесся по проспекту, все же надеясь оторваться от преследовавшей его девицы, с настойчивостью гончей сокращавшей между ними расстояние. Хлопающие по коленям полы плаща мешали бежать быстрее. И зачем он припустил в сторону Тучкова моста, когда можно было рвануть на Большой проспект, затерявшись в лабиринте улочек, которые подобно венам опутывали весь Петроградский район? В голове мелькнула мысль об оставшемся в метро толстяке, которого лишали прыти исключительно могучие габариты. Если это действительно сотрудники министерства, в чем продемонстрированная ему корочка не оставляла никаких сомнений, то наверняка где-нибудь на поверхности дежурила группа поддержки, готовая по первой команде сорваться в любую точку города. Ату его! Ату! В этот момент, словно в доказательство, позади угрожающе завыла сирена.

На середине моста Игорь стал задыхаться и затравленно оглянулся через плечо. Агентша не отставала. Наоборот: увидев, что беглец теряет силы, она прибавила скорость. И где таких набирают? Не человек, а какая-то машина. Небось сидит на фенамине, который употребляют подводники, чтобы не спать. Черт! Он же не выкинул генератор помех! Скосив глаза на перила, за которыми волновалась Нева, Игорь полез в карман, но в этот момент сзади взвизгнули тормоза, в воздухе коротко свистнуло, и что-то острое, пробив ткань плаща, больно ужалило в лопатку.

«Стрекательная нить!» Новая безотказная игрушка городских охотников, молниеносно парализующая мышечные ткани.

Тело Игоря дернулось, конечности свело судорогой, ноги подкосились, и он мешком рухнул на асфальт, больно пропахав шершавую мостовую небритой скулой. Боковым зрением беглец увидел колесо автомобиля, которое тут же скрылось за ботинками агентов ми нистерства.

– Вот это я называю настоящим городским сафари! – кто-то усмехнулся, инженера резко повернули, и он потерял сознание.

* * *

– Что за фрукт? – поинтересовался какой-то сотрудник министерства, пока агенты конвоировали Игоря по длинному коридору.

– Торговец из подземки. Тот самый. – Толстяк средних лет, прятавший свою тучность под новенькой кожаной курткой, самодовольно улыбался, словно наемник, доставляющий к шерифу опасного преступника, за голову которого назначена кругленькая сумма.

– А с бородой не узнать.

– Как же. Думал нас обмануть, чучело. Шляпу-то где забыл?

– Не на параде, – не оборачиваясь, огрызнулся пленник.

«Отдел выдачи патентов», «Штаб-квартира мобильной группы», «Сектор по борьбе с незаконным оборотом автономной техники»… Влекомый конвоирами Игорь все дальше углублялся в недра деловито гудящего Министерства науки. Из-за пластиковых перегородок многочисленных рабочих ячеек офиса-аквариума поднимались мужские и женские головы, с любопытством провожавшие взглядами пленника и его сопровождающих. Кто-то снимал на фотопластины. Стараясь спрятать лицо, словно застигнутая врасплох знаменитость, изобретатель то и дело заслонялся руками, запястья которых сковывали магнитные наручники.

– Не скромничай, – толстяк то и дело тянул его руки вниз. – Мы все изрядно попотели, гоняясь за тобой. Устрой людям праздник!

– Я плохо получаюсь, – съязвил инженер. – Чипы переведут.

– Такой уж день. Все тобою недовольны, – фыркнул конвоир.

От всех этих движений снова заныло онемевшее плечо, которым Игорь «поймал» дротик. Он поморщился.

Разглядеть диковинное оружие удалось еще в фургоне по пути в министерство. Вытянутый карабин черного цвета с утолщенным стволом – нечто среднее между охотничьей винтовкой и санитарным ружьем, оснащенный барабаном с намотанным на него электропроводом, крепящимся к дротику. Положение снаряда указывали кончики красного оперения, торчащие из отверстия патронника в основании ствола. На стрелке́ плотно сидел пояс с аккумуляторами, которые по очереди подключались изолированным кабелем к прикладу оружия.

Игорь рассмотрел предупреждающую наклейку – желтый треугольник с черной молнией внутри. А что произойдет, если карабином воспользоваться в дождь? Он открыл рот, чтобы задать вопрос, но, увидев суровые лица конвоиров, прикусил язык. В другой раз.

– Куда вы его? – спросил долговязый сотрудник, несущий в руках увесистую коробку с грифом «Осторожно! Не нагревать!».

– Фото на память, потом поболтаем, – не переставал пыжиться толстяк. – А там к Славину, как обычно.

Славин? Игорь насторожился. О скрывающемся в недрах Министерства науки засекреченном суперкомпьютере в ученом мире города ходили легенды. Увидеть таинственную машину собственными глазами удавалось немногим, а те счастливчики, у которых это получалось, потом сами становились предметом для разговоров.

– Держи у груди, – толстяк протянул Игорю табличку с номером, когда того поставили к стене возле масштабной линейки, на фоне которой обычно фотографируют криминалисты.

– Чуть выше, вот так, – руководил фотограф, и инженер зажмурился от яркой вспышки. – Прекрасно, а теперь профиль…

Когда Игоря ввели в комнату для допросов и усадили на привинченный к полу металлический стул, толстяк положил на стол перед ним самодельный генератор помех.

– Значит, этой штукой ты гасил камеры в вагонах. – Сам додумался или помогли? Что это?

– Акустическая отвертка[14]14
  Вымышленный инструмент из британского телесериала «Доктор Кто».


[Закрыть], – невозмутимо откликнулся инженер.

– Чего?

– Может, снимете наручники?

– Непременно. А пока отвечай на вопрос, солнышко.

– Сам, – буркнул Игорь и уткнулся в носки перепачканных грязью ботинок. – Нажимаете – и любой цифровой носитель на расстоянии нескольких метров ничего не запишет.

– Что ж с дорожки-то свернул? – Толстяк присел на край застонавшего стола, перелистывая несколько распечаток, подшитых в кожаную папку, и Игорь украдкой смерил ее на глаз. И в этой тощей картонке уместилась вся его жизнь? Негусто. Все так хорошо начиналось: отличная учеба, дорогой проект, карьерные перспективы, невеста…

– Скучно стало, – огрызнулся арестант с непонятным уколом стыда – словно его распекали как нашкодившего на перемене ученика. Хотя он-то в чем виноват? Что его выкинули на улицу и заставили выживать?

– Ну-ну, – фыркнул толстяк. – Крах инженера Гарина. Все поначалу такие. Тише воды, ниже травы. Паиньки, учитесь. А как страну разбазаривать…

– Слушай, ты! – вскинулся инженер.

– Не напрашивайся, борзый, – тут же подскочил толстяк, предупреждающе тыча в него куцым пальцем-сарделькой. – Я ведь не посмотрю…

– Ты чего тут? – привлеченная возней, в кабинет заглянула агентша. – Закругляйся давай. Славин готов.

– Двигай, Кулибин, – захлопнув папку, напарник за шкирку оторвал Игоря от стула. – Позже с тобой разберусь.

* * *

И вновь коридоры, лестницы, кабины грузовых и пассажирских лифтов, везущих то вверх, то вниз. Пароли, коды доступа, разрешения… Несведущему человеку без подготовки сориентироваться в циклопическом лабиринте, раскинувшемся в самом центре города, а скорее всего – и под ним, было практически невозможно. Каковы же на самом деле были истинные размеры министерства?

– А сейчас самое интересное. – У Игоря уже порядком кружилась голова от перемещений, когда толстяк набрал код на консоли и в покрытой разнообразными приборами стене из рифленого плексигласа распахнулись три выпуклые двери. За каждой из них размещалась маленькая цилиндрическая комнатка с ковшеобразным креслом в центре, похожим на массажное. Игоря подтолкнули в среднее. – Твой звездный час!

– Возьми, подташнивать не будет, – напарница толстяка протянула арестованному ириску «Кис-кис» и вышла из комнатки. Холодков стал пристегивать Игоря к креслу многочисленными ремнями.

– Не вздумай юлить, сканер все равно не запутаешь. И смотри, не напруди, – по-приятельски предупредил он, когда процедура была закончена. – А то у многих случается. С непривычки.

С этими словами толстяк протиснулся в проход, и за его спиной с шипением опустилась дверь. Некоторое время ничего не происходило, и предоставленный сам себе Игорь развернул ириску – руки к креслу привязывать не стали. Едва он положил ее в рот и опустил ладони на подлокотники кресла, как почувствовал укол в правый мизинец. В следующее мгновение стены комнатки вокруг него растворились – и Игорь оказался сидящим на диване в неизвестно откуда взявшейся просторной полутемной гостиной с гудящим камином.

Игорь поднял руки и стал с интересом разглядывать свои полупрозрачные пальцы, от которых исходило мягкое голубоватое свечение.

– Ух ты… – выдохнул он.

Выделив ДНК из образца его крови, мощнейший суперкомпьютер тут же воссоздал голографический облик ее обладателя в виртуальной среде. Игорь продолжал механически жевать ириску, с удивлением отмечая, что неведомая программа непонятно каким образом с поразительной точностью сообщала информацию с вкусовых рецепторов в его мозг, находящийся за пределами данной реальности. От таких чудес слабонервный действительно мог не выдержать. Игорь вспомнил совет толстяка и оглядел парящие рядом голограммы. Увиденное заставило его улыбнуться: сидящие по обе стороны от него фигуры агентов были совсем как настоящие, с той разницей, что они были полупрозрачные и испускали голубоватое свечение, как призраки или джедаи в старых американских фильмах. Игорь пригляделся – у сидящей справа девицы под блузкой даже слегка приподнималась и опускалась грудь, имитируя работу легких. Он покачал головой. Сколько еще невероятных разработок было недоступно простым обывателям!

В кресле у камина скрючился бодренький старичок с козлиной бородкой. Высунув от напряжения язык, он старательно ковырял отвёрткой в брюхе плюшевого зайца, которого держал в руках.

– Это же предпоследний директор министерства, – голограмма Игоря наклонилась к агентше. – Умер десять лет назад.

– Сергей Викторович был одним из разработчиков, – шепнула та. – И наверху решили посмертно придать Славину его облик.

Голограмма толстяка кашлянула в кулак, привлекая к себе внимание. Старичок оторвался от работы и рассеянно поднял голову. При этом из его глаза выпала ювелирная лупа. Игорь еще раз поразился искусности создателя программы: в отличие от парящих над диваном голограмм, Славин и все его окружение производили впечатление абсолютной реальности, воссозданной с невероятной детализацией. Настолько достоверной, что Игорь еле удержался от желания что-нибудь потрогать.

– Вот, тот самый продавец из подземки, которого мы никак не могли поймать. В ориентировках проходил как Торговец, – начал доклад толстяк. – Пытался сбыть иностранным туристам самоделки в виде голографических памятников нашего города на центральной ветке метро. Мотивация ареста – сувениры содержали в себе технологию, нежелательную для афиширования за пределами нашей страны.

– Я все неоднократно проверил, конструкция не позволяет проникнуть в суть разработки… – начал было Игорь, но толстяк нетерпеливым жестом оборвал оправдания.

– Задержан при попытке бегства, – ровным тоном продолжила агентша.

– К моменту ареста сбыл весь товар, – лаконично закончил толстяк.

– Очень интересно, – Славин внимательно изучал Игоря. – И сколько продаете в день?

– Штук десять – пятнадцать, – тот пожал плечами.

– Поставщик? – вежливо поинтересовался старичок.

– Я сам.

– Ваше имя? – продолжал невозмутимо допрашивать компьютер.

К этому вопросу Игорь был готов с самого начала разговора и заранее решил, что попробует рискнуть.

– Олег Давыдов, – не моргнув соврал он.

– Замечательно, – Сергей Викторович отвернулся от сидящих на диване и крикнул в соседнюю комнату:

– Юленька, кровь привезенного юноши готова? Будь добра – Олег Давыдов.

В комнату вбежала девчушка лет восьми в пышном платьице, с большим бантом, а в ее руках болталась скакалка. Подлетев к креслу, в котором устроился Славин, она привстала на цыпочки и что-то зашептала на ухо дедушке, изредка косясь на Игоря. Довольно крякнув, Славин потрепал девочку по макушке, и она вприпрыжку убежала.

– Игорь Витис? Вас не узнать, – старичок ненадолго замер и примолк – компьютер сличал данные на кровь и нынешний вид Игоря с занесенными в базу фото. – Все имена меняете, чтобы на работу устроиться? Меня, дружок, не обманешь.

Да, вот это техника. Игорь с ужасом вспомнил о нескольких электронных паспортах, которые, будучи персоной нон-гранта, он подделал на последние деньги, чтобы устроиться хоть куда-нибудь, хоть в самое захолустное конструкторское бюро. Тщетно. Теперь ему впаяют и подделывание документов. Если только потенциальные работодатели не успели пробить их по базе данных.