Текст книги "Отречение"

Игорь Зенин
Отречение

© Зенин И., 1999

© ООО «СУПЕР Издательство», 2017

* * *

За прошедшие более десяти лет изменилось многое. Прежде всего – в моём сознании. Работы Фоменко и Носовского и других выдающихся русских учёных прояснили картину истории, которую я не мог понять с детства (я не вру, тогда уже мне была не понятна странная нелогичность истории, которую преподносили в школе).

Как известно, математика – царица всех наук. И с помощью этой всемогущей царицы нашим русским учёным удалось обнаружить многое враньё, которое вписали всевозможные умники в летописи прежних веков. Очень многое было придумано. Мы знаем официальную науку по фантазиям всевозможных прохиндеев. Но что было на самом деле?

Знакомым и друзьям я говорю: странно, почему не прижилась в мировой истории как реальность история о государстве Утопия? Фантазия о самом справедливом государстве. Ведь прижились фантазии о древнем Риме, древней Греции… Я пытался найти автора придуманной истории об Олимпийских играх. Официальная история приписывает это придуманному Гераклу, чья биография, как показывают корреляционные исследования (не самые замудренные в современной математике – по сути – это методы сравнения), списана с русского князя Андрея Боголюбского… Другими словами, Олимпийские игры – национальные многовековые русские игры.

Хочу сказать несколько слов о самой теории новой хронологии. Против логики возражать трудно. А новая хронология основана на «железной» логике. Логика – основа преобразований булевой алгебры, фундамент опять-таки математики. Правда, это касается честных адекватных людей. А любая наука – это прекрасный бизнес. И новая хронология, по своей сути, отправляет в мусорную корзину тысячи лжеучёных современной доктрины по всему миру, которые написали мириады кандидатских и докторских диссертаций на основе биографий и цитат придуманных персонажей прошлого. Многие придуманные персонажи, как выяснилось с помощью треклятой математики, присутствуют у меня. Но человеческая мысль на протяжении веков так олицетворила эти мифы, что они стали реальными в нашем сознании. Я прекрасно понимаю, что на третьем-четвёртом десятке, когда мозг уже начинает костенеть, отказаться от знаний, которые получены в детстве, практически невозможно. Ну просто мозг не хочет понимать и осознавать, что не было Чингисхана, Александра Македонского, Римской империи и Древней Греции!!! И многого другого!!! Была громадная единая империя…

Кроме этого, я очень много времени потратил на изучение и осмысление такого явления (о которой не ведает современная психология), как планетарная психотроника, планетарное колдовство. Эта сущность обладает невероятной силой и мощью. Я не затрагиваю вопросы жидомассонства, я говорю о том, чего не видят многие «продвинутые» экстрасенсы. Поэтому пришлось опять взяться за перо, которое я виртуально переломал и сжёг в виртуальном камине…… Я не хочу врать, именно это желание требует корректировать свои мысли, которые, как показывает статистика, вызывают интерес у читателей.

Осмелюсь сделать научную гипотезу, которая, по сути, не имеет отношения к этому роману, но имеет прямое отношение к подоплёке сюжета и к основным героям. Пассионарная теория Гумилёва гласит, что выдающиеся события в истории происходили векторно, словно сквозь века пролетела божественная стрела. Теория Фоменко это полностью отвергает. Но ничего не пропадает никуда! Как же быть с невероятным объёмом знаний великого Льва Николаевича Гумилёва? Он изучил невообразимое количество исторических документов, систематизировал их и объединил по признакам одинаковых деталей. Невероятно громадный труд, заслуживающий уважения. Моя гипотеза заключается в следующем.

События, которые похожи по описанным в рукописях событиях – это не реальные события, а результат перевода с временным переносом. Другими словами, пассионарный след – это путь движения одной рукописи в пространстве и времени с искажениями перевода. Пути движения знаний по планете. Таких траекторий Лев Гумилёв обнаружил семнадцать в истории планеты.

В итоге, редакция романа оказалась небольшая… Но в них – десятилетие переосмысления.

Вместо предисловия

Эту повесть я начал писать в феврале 1986 года, за четыре месяца до Чернобыля. А про Учителя Иванова я узнал примерно через полгода. Поэтому прошу не винить меня в историческом плагиате – его не было.

Выражаю признательность тем, кто, сам того не подозревая, участвовал в создании этой повести:

Горелкин Алексей,

Цветков Юрий,

Чуб Сергей,

Печерский Александр.

Я преклоняюсь перед их интеллектом.

Часть 1. Саморская картинка

Аврал

Услышав сигнал первой категории, Робин на мгновение замер, не веря своим ушам. Резкий и пронзительный вой, исходящий из наушников скафандра, спутать нельзя было ни с чем. Сигнал действовал на человека парализующе, пропадало желание двигаться, нервная система возбуждалась до состояния взведённой боевой пружины. Звук просачивался в самый центр мозга. Робина охватил ужас, сердце похолодело, стало биться реже и слабее, с трудом качая загустевшую кровь. Это длилось считанные мгновения. Сигнал вдруг затих, оглушив тишиной. Вернулось спокойствие. Робин, быстро перебирая ногами в неуклюжем скафандре, рванулся в сторону стоянки. Теперь мысли работали чётко. Он пытался предположить, что могло произойти.

В течение шести лет, с того времени, как Робин работал в компании «Космические путешествия», он ни разу не слышал, что бы кто-нибудь пользовался этим сигналом.

Стоянка была недалеко от места работы. Уже виднелся чёрный блестящий шпиль с пластиковым флагом Амирии, который переходил в капитанскую рубку.

Плотную пелену остывшей тишины прорезал голос капитана:

– Робин, ты остаёшься за капитана на спускаемом корабле, срочно собирай всё, что можно, остальное – бросай. Через тридцать минут взлетайте. Я жду вас на головной части. Как понял? Приём.

Услышав приказ, Робин потерял дар речи, ведь даже ребёнок понимает, что взлететь через тридцать минут после получения приказа – такого не бывает даже в кинофильмах! Ведь нужно ещё успеть собраться самим! Но, тем не менее, Робин ответил:

– Вас понял. Всё собрать и через полчаса взлететь.

Когда Робин подходил к кораблю, на горизонте был виден прыгающий «Краб» Дэнила Лонга. Вслед за ним прыгал вездеход Джона Лифта. Но не было видно Джейн. Находясь в шлюзовой камере, пока не установится нормальное давление, Робин вышел в эфир и запросил её. Ответа не последовало. В данной ситуации это меньше всего устраивало Робина. В раздевалку из второй шлюзовой камеры вошли Дэнил и Джон. Выскакивая из шлюза, Робин на бегу спросил, говорила ли Джейн сегодня утром что-нибудь насчёт своих планов? Они не знали. Зайдя в капитанскую рубку, Робин оторопел, но, взглянув на монитор компьютера, облегченно вздохнул: ему стало понятно, почему капитан дал всего тридцать минут до взлёта. Бортовая аппаратура работала, проверяя все системы, Электронный Помощник Капитана, или просто Эпокап, производил анализ работы термоядерного реактора двигателя. Зелёное и синее перемигивание индикаторов, ровное свечение трёх основных терминальных пультов успокоило Робина. Положив палец на сенсор связи, он вышел в эфир:

– Джейн! Джейн! Почему не отзываешься? Что случилось? Любыми способами попробуй связаться с кораблем! Через двадцать пять минут экстренный взлёт, стоянку покидаем на неизвестное время. Слышишь ли ты меня? Выйди в эфир, Джейн!! Приём!

Динамик лишь изредка издавал щелчки помех, но голоса повара и врача экспедиции не было слышно в эфире дикой планеты.

– Джон! Приём!

– Слушаю, – заговорил динамик голосом Джона.

– Приказ: бери всех роботов, что можно забрать – бери, что можно законсервировать – пусть роботы сделают. Рассчитывай на десять-двенадцать минут.

– Хорошо, – буркнул в ответ Джон.

Тем временем Дэнил осматривал и готовил двигатель к старту. Эпокап работал на всю катушку, но Дэнил, мало обращая на него внимания, сам контролировал важные блоки. Робин уже слышал лёгкий гул первой затравки, что означало пятнадцатиминутный отчёт до старта. Он думал только о Джейн. Вдруг его осенило. Он нажал с силой на сенсор технической связи, надеясь связаться с «Крабом». Переливный сигнал вездехода раздался в ответ. Обрадованный Робин чуть было не заговорил с ним обычным языком, но вовремя вспомнив, что вездеход лишен интеллекта, быстро вцепился в манипулятор управления. Включив телесвязь, и, увидев саморский пейзаж, нажал круговой осмотр. На дисплее медленно плыла картина, на которой кроме песка, камней и рытвин ничего не было видно. Заметив что-то, он остановил движение камеры, увеличил изображение. Это были следы, уходящие вдаль.

– Этого ещё не хватало, – Робин попробовал думать логически, как его учил Джон, но ничего не получалось. Хоть как думай, но следы ясно говорили, что Джейн ушла от своего Краба в неизвестном направлении. В полном оцепенении Робин поднёс палец к сенсору связи.

– Джон, у тебя ещё много работы?

– Почти закончил, осталось осмотреть корабль.

– Чёрт с ним, беги быстрей в рубку.

Через две минуты Джон был рядом, не сняв аваркостюм.

– Смотри, следы уходят от «Краба» за горизонт, а обратных нет.

– Да… Неприятная картина… Ушла в никуда. Ты оглядел весь горизонт, больше нет ничего интересного?

– Нет. Зачем оглядывать весь горизонт, не могла же она уйти неизвестно куда, а вернуться с другой стороны!

Но Джон уже положил свой палец на сенсор управления камерой и саморский пейзаж медленно плыл вбок. Опять рытвины и камни, но не было ничего, что могло заинтересовать астронавтов. Тёмно-коричневая граница горизонта планеты переходила в черноту космоса с бесчисленными узорами переливающихся ярких звёзд. И вдруг, увидев в противоположной стороне совершенно необъяснимую картину, оба друга вскрикнули от полной неожиданности. К «Крабу» шли следы… босого человека.

Джон смотрел, не мигая на дисплей, открыв от удивления рот. Выражение лица было такое, словно ему только что сказали, что через час у него свадьба. Глядя на Робина можно было сказать, что он получил кирпичом по голове. Джон размышлял вслух:

– Вот что: до старта десять минут, «Крабу» Джейн прыгать до стоянки примерно пять минут. У нас есть пять минут на размышление. Вопрос: чьи следы идут к «Крабу» и находится ли кто-нибудь в нём? Если да, то кто этот человек и жив ли он? Давай опустим камеру вниз до отказа и ещё раз посмотрим, иногда видно часть кабины, и осмотрим всё вокруг.

Снова две пары глаз внимательно смотрели на экран, где проплывали ходули «Краба» и следы, одни от вездехода, оставленные от подошв ботинок скафандра, а другие, с противоположной стороны – маленьких босых ног. В кадр попало изображение угла кабины. Джон остановил движение камеры.

– Смотри: это напоминает локон волос, словно Джейн находится в кабине. У нас одна минута, и надо решить, есть ли смысл звать «Краба», или оставить его там, предполагая, что им сможет воспользоваться Джейн, когда вернётся.

Робин тупо смотрел на дисплей, подсознательно чувствуя, что Джон уже знал ответ на этот вопрос.

– Твои соображения? – тихо спросил он.

– А мои соображения вот какие: сигнал первой категории звучит впервые на нашем веку, и никто не знает, на какое время мы покидаем планету. Это первое. Могу сказать по секрету, что наши ребята в замаскированных костюмах в условиях полной секретности монтировали какую-то штуку за Горным Хребтом. Второе.

– А ты откуда знаешь?!

– Не перебивай. И, наконец, третье: если ты помнишь, год назад к нам прилетали космические геологи, и один из них, йог, на спор простоял пятнадцать минут без скафандра на стоянке.

– Но то – йог, а тут девчонка молодая.

– Что произошло с Джейн – скажет только она, или свидетель происходящего там. Так что решай, Робин.

– Решай, решай, – недовольно произнёс Робин, на мгновение замер, а после дал команду возвращения в лагерь «Крабу» на максимальной скорости. Когда несущийся вездеход появился на горизонте, направив в ту сторону все телекамеры, Джон и Робин в стеклянной кабине вездехода разглядели Джейн. Она лежала в кресле без движений, слегка качая головой в такт содроганиям кабины. Джон, выскакивая из рубки, крикнул: «– Я приму Джейн!». Робин убрал изображение с терминала, а сам, кашлянув, вступил в диалог с Кибернетическим помощником старта корабля, чётко произнося фразы.

– Как работают системы корабля?

– В заданном режиме.

– Все ли готово к пуску?

– Нет.

– Что не готово?

– Не закончены проверки систем корабля.

– Как долго будут идти проверки?

– Две минуты тридцать пять секунд,

– Какое давление в резервных кислородных баллонах?

– Пять процентов больше нормы.

Тем самым временем Джон уже стоял около входа в шлюз в ожидании «Краба». Только успели закрыться шлюзовые двери за вездеходом, как корабль, выпустив тучу белого дыма, переходящий в огненный смерч, стал медленно покидать планету, набирая высоту. Самора оставалась внизу, постепенно превращаясь в шар: сначала весь лагерь уменьшился в размерах, через полминуты он был размером с монету, ещё через полминуты долина Сухое озеро была размером с ноготь, и ещё через какое-то время уже можно было увидеть всю планету, глядя в два разных иллюминатора корабля.

Ностальгия

Робину было жалко улетать с этой планеты, на которой было прожито полтора года по Саморскому календарю, что по Тенным меркам составляло чуть меньше года. Здесь было всё: печали и радости, праздники и будни, слаженные рабочие дни и дни, когда всё сыпалось из рук, работа не клеилась, все кричали друг на друга, ломались роботы и «Крабы».

За это время экспедиция в пять человек успела многое: было построено четыре здания, возведена первая очередь солнечной электростанции, с помощью направленного взрыва «вырыт» котлован для первого реакторного блока термоядерной электростанции, возведен огромный стеклянный колпак-здание тепличного сада.

Этим составом экспедиция под кодовым названием «Отряд НХВ-520» бороздила космос более пяти лет. Предыдущие задания требовали от астронавтов в основном получение разведданных, научных или спецназначения. Большая часть времени проходила в открытом космосе, вдали от планет и от самой Матушки-Тенли. Либо «Отряд НХВ-520» мчался к какой-нибудь из планет в течение нескольких месяцев, собирал нужную информацию за две-три недели, и ложился на обратный курс, либо он более года вращался по одной и той же орбите вокруг Тенли, делая научные и технические эксперименты. После этого их продукция попадала в руки военных концернов. Экспедиция на Самору – это единственный случай, когда все члены корабля находились все вместе, без корабля, и без космоса. Всё это время вокруг Саморы одиноко кружил по орбите основной корабль, доставивший их сюда. С помощью двух спускаемых аппаратов, основного и командирского, там побывали все члены экспедиции по разным причинам. Но основное время члены экспедиции были вместе, работали вместе, на Саморе. Потому-то и покидать её было грустно, что здесь оставалось что-то дорогое, близкое для всех участников экспедиции.

…Робин сидел за капитанским пультом командирского спускаемого аппарата, уныло глядя в иллюминатор на уходящий вниз пейзаж, с тоской вспоминая прошедшие дни саморской жизни. Особенно запомнился Международный женский день, который праздновали в честь единственной женщины экспедиции – Джейн Лайт – врача и повара, а заодно метролога, геолога и картографа.

В составе экспедиции Джейн была самая молодая, ей было двадцать пять лет. Природа хорошо над ней поработала: густые тёмно-русые волосы прекрасно подчеркивали синие пронзительные глаза, а чувственные губы всегда были украшены улыбкой. Её нельзя было назвать задирой, наоборот, несмотря на свою весёлость, она была скромной, и первое время почти не разговаривала с участниками экспедиции, сторонилась всех. В своё время Робин и Джон лезли из кожи вон, всячески находя различные способы, чтобы разговорить её. Они не стыдились всевозможных фантастических эпизодов, происшедших с ними. Обсуждая очередной разговор с Джейн, они не заметили, как к ним подплыл Дэнил. Он вынырнул из нижнего люка, ведущего к двигательному отсеку, и пуская густые клубы синего дыма своей сигарой, сказал:

– Парни, вы уже давно перестарались. Я не говорю о тех сплетнях, которые вы травите девчонке. Она понимает, что это – бред старого осла, и не более. Но вы перестарались в другом: вы ей надоели так, что она сегодня забыла посолить ваш завтрак, идиоты. Неужели трудно понять, что ей надо освоиться, а вы каждую минуту пристаете к ней, мешаете и смущаете её. Посудите сами: молодая и красивая дивчина, которой в самый раз выходить замуж за богатого молодого бизнесмена, бросает родную Тенлю и отправляет себя в пучину великого космоса, словно она монашка или сумасшедшая. Вам не кажется это странным? Но здесь дело в другом. Мне кое-что известно, и я могу вам сказать по секрету, что не ради вас она находится на корабле. И не в ваши обязанности входит веселить её. Так что отстаньте от неё.

– Добрый дядюшка Дэнил, откройте нам эту тайну, иначе мы не отстанем, мы всё должны знать, – загробным голосом произнёс Джон, закатывая вверх глаза, своим видом изображая полного идиота.

– Скажите, иначе мы повесимся, – меняя голос, чтобы он походил на голос вурдалака, выл в унисон ему Робин.

– Да заткнитесь вы, дурачьё. Джейн – дочь друга капитана, а этот друг как-то связан с руссанами. Но об этом никому, прежде всего – там, – он большим пальцем правой руки показал на иллюминатор, за которым проплывала Тенля.

После этого охламоны – как их в шутку называли капитан и механик, а вслед за ними и наземные службы, – отстали со своими назойливыми рассказами от Джейн. Дела пошли лучше. Джейн все чаще улыбалась, словно забывая о чём-то, постепенно привыкая и осваиваясь в кругу четырех мужчин.

….В тот день вся команда не работала, утро началось с весёлой музыки, и капитан от лица всей команды поздравил Джейн с Международным женским днем. Робин и Джон крутились как волчки, наводя везде порядок, вывешивая поздравительные плакаты, пекли торты и жарили шашлыки. Джейн была объявлена королевой, и с помощью намёков ей предложили объявить праздничный бал. Гвоздём программы было театрализованное представление роботов, которые играли пьесу Робина-Джона-Секспира «Хотелло». Охламоны смутно помнили эту трагедию, но зато прекрасно знали, что после слов «молилась ли ты на ночь, Дездемонна?», Хотелло её душит.

– Все прекрасно, Робин. У нас есть прекрасный материал. Мы знаем конец, цель, к которой нам надо прийти, а все остальное – ерунда. Так что можно смело писать сценарий.

– Да, конечно. Только не сценарий, а программу. Я надеюсь, что ты не будешь, словно режиссёр, работать и репетировать с роботами, как с артистами. С них хватит чёткой программы, что, где и как сказать, что сделать и куда пойти.

– Ты прав, так что бери и пиши программу для роботов, а я составлю общий сценарий.

Премьера прошла с огромным успехом. Робин, сидевший во время спектакля за терминалом управления, часто включал подпрограмму поклонов, когда восторженная «публика» начинала хлопать в ладоши. Джон в это время включал звук, имитирующий бурю аплодисментов, и создавалось впечатление, что идет настоящий спектакль в переполненном зале. Правда, после этого представления Робину и Джону попало за то, что они задействовали всю мощность компьютера, отключив его от метео – и геонаблюдений, и, на следующий день, во время незамеченного саморотрясения рухнул плохо закреплённый каркас второго корпуса. Пришлось объявлять восстановительный аврал. Кроме того, в пылу азарта, чтобы сделать сцену удушения более наглядной, робот, одетый в костюм Хотелло, порвал все провода у робота, одетого и загримированного под юную Дездемонну. Целый месяц потратили парни на то, чтобы восстановить работоспособность этого бедолаги…..

Вспоминая прошедшие дни, Робин вдруг невольно вздрогнул, вспомнив последний час перед отлётом. С тех пор, как Джон выскочил из капитанской рубки встречать Джейн, Робин не знал, что там произошло за это время – он был полностью поглощён стартом. Командир пока на связь не выходил, и по расчётам Робина, до стыковки было ещё немало времени, чтобы узнать о Джейн.

Загадка

– Джон, как у тебя дела? Как Джейн? Пришла в себя?

– Нет пока. Её «Краб» я пока не открывал, он стоит в шлюзовой камере. У меня есть кое-какие соображения. Нужна твоя помощь.

– Ты что, рехнулся?! Девчонка без сознания, а ты спокойно наблюдаешь за ней со стороны! Вынимай её быстрей!

– Да не ори ты, лучше плыви сюда, да сам посмотри.

– Знаешь, что я тебе скажу, Шерлок Холмс: иди ты к чёрту! – рявкнул Робин, но потом, подумав мгновение, добавил: «– Подожди, сейчас приплыву».

Он добрался до раздевалки, надел свой аварийный костюм и задраил люки. Ожидая, когда перепад давлений станет ноль, он попытался предположить, что могло смутить Джона. Сегодняшний день подарил столько неожиданностей, начиная с бешеного сигнала первой категории, что сейчас он не удивился бы, если увидел самого господа Бога. Робин возник около люка. Джон находился в самом углу, под потолком, притянув себя ремнями, с усталым видом глядя на «Краба» Джейн. Джейн сидела в кресле вездехода под стеклянным колпаком защитного панциря и, было видно, что в сознание она не приходила. Правая рука была без защитной перчатки и беспомощно висела, левая – тоже без перчатки – лежала на животе. Её скафандр был надет наполовину, до пояса, а молния комбинезона была расстёгнута до пупа. Обнаженное тело было фантастически прекрасно. Но Робин оценить этого не мог. Взлохмаченные волосы при тусклом свете дежурного освещения казались черными, распластавшиеся по всей спинке сидения. Рот Джейн замер в легкой улыбке, глаза были чуть приоткрыты.

– Ну и что же тебя смущает? – шёпотом спросил Робин, словно их могла услышать Джейн.

– Да то, что под колпаком давление в полтора раза превышает давление саморской атмосферы, к тому же там – почти чистый кислород. Дыхание у неё в норме, пульс тоже.

– Как ты пульс считал, фельдшер? – с иронией спросил Робин.

– Я для этого дела приспособил лазерный измеритель.

– Это ж надо, – усмехнулся Робин, которому и в голову бы не пришло регистрировать пульс по незаметному на глаз вздрагиванию кожи у сонной артерии.

– Я тебя позвал вот зачем. Посмотри внимательно на ходули краба. Ты что-нибудь видишь?

– Нет. А что я должен видеть?

– Когда «Краб» зашёл, мне сразу бросилось в глаза лёгкое розовое свечение, которое шло от ходуль. И что самое интересное, приборы на него не реагируют. Это свечение видит только человеческий глаз. Сейчас свечение уже меньше, но ещё заметно. Выключи свет, может, увидишь.

Робин щелкнул выключателем. Загадочные языки плясали на концах ходулей «Краба». Эти розовые сполохи переходили в голубое облако света, которое окутало весь вездеход. «Краб» словно освещался изнутри. Но все его системы были отключены. Голубой цвет концентрировался на теле Джейн, и в этой фантастической картине она казалась божеством.

Задумчивость Робина нарушил Джон:

– С самого начала я веду запись на видеомагнитофон, но мне кажется, зря. Судя по всему, теледатчики реагируют на простое свечение, и не более, хотя у них чувствительность огромная. Пора её вынимать, а?

– Да, пора. Молодец, что позвал. Скоро пристыковка, торопись всё сделать до манёвров.

Робин отправился в обратный путь. Непривычная после долгого перерыва невесомость давала о себе знать. Голову слегка кружило, тело чувствовало не очень приятную легкость. Эта лёгкость мешала, движения были чересчур сильные и неуклюжие. Предварительно не закрепленные предметы висели в воздухе, загадочно вращаясь, создавая сюрреалистические пейзажи. Можно было видеть дневник дежурного и немытый стакан, фломастер и образец породы, записки и пассатижи, куски провода и засохшие листья цветов. Робину в глаз прилетела пробка от бутылки… Все пять роботов, которые имели свои собственные имена, неподвижно стояли в специально отведённых нишах на время старта корабля. Они, как послушные дворняжки, повернули в его сторону рупоры своих микрофонов и телеприёмники объемной ориентации. Проплывая мимо, Робин затормозил, ухватившись за первый попавшийся выступ, и сказал:

– Марс, Дик, Хват, Джин, Руна! Слушайте мою команду: хватит сачковать, выходите и наводите порядок. Если будут попадаться вещи, которые не знаете куда девать – складывайте в отдельный мешок, я потом разберу. И не забудьте пропылесосить воздух, пока не будет обеспечена требуемая прозрачность. Всё.

Вся грязь, которая была незаметна за счёт притяжения, теперь висела густым туманом, попадая в рот и нос, забивая глаза. На зубах хрустел песок. Пришлось одеть респиратор.

«Чёрт знает что. Вот итоги такого молниеносного старта. Улетали, как крысы с тонущего корабля. Слава Богу, что хоть никого не забыли. А вообще-то мало верится, что капитан включил аппаратуру для проверки корабля за три часа до старта, как это требует инструкция. Но с другой стороны, Эпокап ничего не говорил, не делал никаких замечаний. Ведь иначе бы он не разрешил старт. Но, если судить по начальной температуре плазмы в основном двигателе, то разогрев двигателя шёл самое большое, минут пятьдесят», – с такими мыслями Робин заплыл в рубку.

Через несколько минут после возвращения один из вспомогательных терминалов на мгновение потух, а потом засветился голубым цветом, и резиновый голос Эпокапа медленно произнёс: «Внимание! Внимание! Сейчас будет говорить капитан». На экране появилось изображение капитана.

По выражению его лица нельзя было ничего прочитать. Капитан был спокоен, как полная Луна. Он был самый немногословный из числа всех участников экипажа. Смит Филд любил лаконичность в разговоре. Это был коренастый мужчина в возрасте тридцати пяти лет, с короткой стрижкой тёмно-русых волос, и такой же короткой густой тёмной бородой. Мгновение помедлив, Смит Филд спросил:

– Как вышли на орбиту? Были ли какие-нибудь ЧП?

– Взлетели нормально, особых ЧП не было, за исключением плохого самочувствия Джейн. Но ей уже лучше. Подробности изложу после.

– Я хочу предупредить, чтобы Джейн не пугалась. Видимо, ещё до стыковки, на Саморе произойдёт взрыв. Мощный. Так что обеспечь электромагнитную защиту Эпокапа и всей вычислительной системы, иначе будешь пристыковываться вручную. Всё. Конец связи.

– Вас понял. Конец связи.

Робин сидел в кресле, поуютнее устроившись и притянув себя в ложе кресла с помощью магнитных присосок.

– Джин и Хват, ко мне! – командирским голосом крикнул Робин, – достаньте магнитные чехлы и накройте ими корпуса вычислительных машин. Работайте быстро.

После этого он чуть развернул кресло, чтобы лучше видеть круг иллюминатора, за которым проплывала поверхность Саморы.

Взрыв

Джон осторожно открыл колпак, стараясь работать как можно аккуратнее, чтобы не потревожить Джейн. Приподняв её руку, он первым делом застегнул молнию комбинезона. Джон до сих пор чувствовал волнение в груди, оно не проходило с той самой минуты, когда Джейн не вышла на связь.

…Сигнал первой категории застал Джона и Дэнила в тот самый момент, когда они размечали контуры будущего космодрома. В этой ситуации Джону было проще, потому что рядом был опытный наставник, Добрый дядюшка Дэнил. Он бороздил просторы Вселенной без малого тридцать лет, впервые сев в кресло астронавта десятилетним мальчишкой. Поэтому основные трудности у Джона начались, как он считал, с пропажей Джейн…

И теперь, когда все передряги казались позади, на душе немного полегчало. Он думал только о самочувствии Джейн. Раньше Джейн была для него членом их дружного экипажа, молодая и симпатичная, весёлая и понимающая шутки. После какой-то невидимой черты, которую Джон даже не заметил, он понял, что любит Джейн. Это открытие в самом себе испугало Джона. Он не знал, как теперь себя вести: по-старому было неприятно, а вести себя как-то по-другому и стыдно, и боязно, а главное – неизвестно как. Джон, издавна занимающийся аутотреннингом, свободно давил в себе внешнее волнение, оставляя всё внутри. Пожалуй, только Джейн замечала более чуткое и ласковое отношение к ней со стороны Джона, но она в этом не видела ничего удивительного.

Джон пытался представить ту картину, которая могла произойти там, на Саморе. В голову лезли сказочные феи, злые волшебники и черти на летающей сковороде. Джон отдавал себе отчёт в том, что это – результат его необузданной фантазии, и не более. Но ничего другого в голову не шло. В сотый раз он вспоминал сегодняшнее утро, вспоминая фразы Джейн, её улыбку, жесты. Это утро ничем не отличалось от других. Как всегда, завтракали примерно в десять часов, через три часа после подъёма. Завтрак Джейн подала вовремя. Это было настоящее чудо кулинарии: ароматно и очень вкусно. После все разошлись по своим рабочим местам. И, наконец, примерно в час дня, а, как потом точно установил Джон, в тринадцать ноль семь, раздался сигнал первой категории.

Очнувшись от раздумий, Джон осторожно прижал к себе Джейн и стал медленно пробираться к каюте. Подплыв к люку, он заметил странную вещь: спускаемый аппарат разворачивался соплами в сторону Саморы, что было совсем необъяснимо. Джон уложил девушку в постель, закрепив её с помощью магнитных держателей, вызвал робота Руну, а сам поспешил в капитанскую рубку. Ему хотелось узнать о последних новостях, заставивших предпринять такой маневр. Когда он заплыл в рубку, Робин дремал в кресле.

– Эй, хватит спать. Кстати, я с утра ничего не ел, как ты смотришь на то, чтобы перекусить, так сказать, потрапезничать в спокойной обстановке? И ещё: объясни этот непонятный маневр, словно наш аппарат опять собирается припланечиваться.

– Насчёт ужина ты мыслишь правильно. За это время получена интересная информация. Чем и вызван маневр. Но прежде два вопроса к тебе: первый, как чувствует себя Джейн, и второй, расскажи подробнее о ребятах из космических войск в замаскированных скафандрах.

Этим временем Джон вызвал по рации своего помощника, робота Джина, и приказал ему принести две порции ужина.

– Опять космический рацион, – скривился в кислой гримасе Джон, – Да ничего не поделаешь, придется терпеть. Пока Джин там копается, начнем. Сначала о Джейн. Она лежит в каюте номер два, около неё дежурит Руна. Замену чистого кислорода на атмосферу корабля она перенесла легко, словно ничего особенного не было. Откуда взялся под колпаком чистый кислород, да ещё с повышенным давлением, я не знаю, как не знаю всего остального.

Тут вошёл робот Джин, прилипая к полу с помощью магнитов, неся в своих механических руках прозрачный шар, внутри которого были тюбики с едой. На время разговор был прерван. Робин и Джон смело взялись за уничтожение тертых яблок, картофельного пюре с тертым мясом. Разворачивая бутерброд, а в другой руке держа герметичный термос с чаем, Джон продолжал: