Текст книги "Отречение"

– Дик, принеси что-нибудь попить.

– Кефир, сок, молоко, виски, содовая, ром, ликёр?

– Узнай рецепт коктейля у Руны. Только никакого алкоголя. Всё.

Через несколько минут Дик стоял с баллоном вместо стакана из-за невесомости, и Робин, сидящий как во сне, спросил:

– Он что, газированный?

– Кто или что?

– Кто-кто…Коктейль?

– Нет, не газированный. Необходимость. Из-за невесомости.

– Всё. Свободен.

Тревожное ожидание

На обед все собирались нехотя. Капитан пришёл вовремя. Остальные, даже Дэнил, опоздали. Последним пришёл Джон, которого Джин кое-как смог отыскать. За это от Джейн, как от начальницы столовой, схлопотал выговор. Ели молча. Эта натянутость объяснялась тем, что никто из членов экипажа не смог принять окончательного решения относительно предложения капитана. Сам же Смит Филд выражал полную непричастность ко всему происходящему. Но как-то чувствовалось, что он волнуется. И у капитана были для этого полные основания.

Любой человек больше всего на свете боится неизвестного. Так было, есть и будет. Это своеобразная защитная реакция организма против возможного уничтожения, хотя человек часто преувеличивает степень страха, возводя его в ранг безумного ужаса, тем самым позволяя внешним условиям уничтожить его самого.

Капитана пугало то, что Центр не вышел на связь. Каждый день на протяжении всей экспедиции ровно в двенадцать часов, независимо от условий, капитан выходил в эфир на связь с Тенлёй. Но Тенля на сей раз молчала, не отвечая на запрос. И капитан ничего реального не смог придумать для объяснения этого обстоятельства. И самое главное было не в том, что Тенля записала или нет экспедицию в число покойников, а в том, что именно ему следовало предпринять: или возвращение, или побег раз и навсегда в неизведанные дали Вселенной. Побег лишал всякой возможности вернуться обратно на свою родную планету независимо от обстановки на Тенле. Причина тому – ограниченный запас топлива, не рассчитанный на межзвездные мытарства. Другими словами, капитан понимал этот шаг как медленную гибель в течение нескольких лет, а, может, нескольких десятков лет.

«А что такое вообще жизнь? Если брать по крупному, это и есть медленная смерть, ведь в любом случае рождение приводит к смерти. Рождается человек, с помощью родителей, а потом сам, без их помощи, начинает приспосабливаться к существованию, которое считает жизнью, иногда даже счастливой, некоторое время живет ожиданием, борьбой за право существования, и наконец, добившись своего, или не добившись, какое-то время живёт тем, к чему стремился, и умирает. Но ведь все мои славные ребята хоть и живут в космосе по несколько лет, но всегда и везде, независимо от них самих, в них живет надежда на возвращение, и я не могу утверждать, что они приспособились к жизни в космосе. Они приспособились долгое время работать и жить, а я им предлагаю все время до конца их жизни жить и работать. А ведь это две большие разницы – работать и жить, или жить и работать… Жить и работать из этих четырёх человек сможет, пожалуй, только Дэнил, а охламоны и Джейн – вряд ли. Кто мне даст ответ, что лучше – смерть на Тенле или смерть в космосе?»

– Я у вас ничего не спрашиваю, потому что сам ничего не могу сказать, так как Тенля по неизвестным причинам впервые не вышла на связь. Джон, после обеда хорошенько проверь всю приёмо-передающую аппаратуру.

– Понял, капитан.

После того, как капитан хоть что-то сказал своим подопечным, сразу стало легче. Помолчав немного, Смит добавил:

– У нас есть ещё сутки для раздумий, до начала корректировки траектории, а если и тогда не будет известно, останется ещё двенадцать часов до маневра.

После обеда все разбрелись, если так можно сказать в условиях невесомости, по своим каютам. Джон поплыл в рубку к спецтерминалу для контроля с помощью Эпокапа всех радиосистем, а Джин вышел в открытый космос, предварительно включившись в систему обработки данных проверочного тестирования точной настройки всех антенн «Фаера».

Робину надоело сидеть без дела в рубке, и он под видом проверки бездумно летал по всем отсекам до тех пор, пока не наткнулся на спортзал. Тут он понял, что именно этого ему не хватало. Невзирая на предупреждения, которые не рекомендовали после обеда активно двигаться, штурман самоистязал себя на тренажёрах до тех пор, пока не помутнело в голове от усталости. Кое-как он добрался до душа и уснул. Но захлебнуться брызгами воды в условиях невесомости ему не грозило: он надел водозащитную маску дыхательного аппарата. В последствии его нашёл Дик и оттранспортировал спящего в каюту.

Дэнил забрался в свою каморку в отсеке вспомогательных мастерских, достал телескоп собственного изготовления и, дымя сигарами, ушёл в себя, разглядывая взлохмаченные туманности, колючие точки неведомых звезд, крохотные сгустки далёких галактик и всё остальное. Ничто не могло ему помешать.

Джейн, после того, как помогла Руне убрать после обеда, опять забралась в Елисейские сады, по которым за все время пребывания на Саморе соскучилась.

Капитан думал…

Первым на связь с Джейн вышел заспанный Робин:

– Джейн, я ужинать не буду, в обед объелся.

– У тебя голос, словно ты не в обед объелся, а уже после него чего-то напился.

– Нет, я только что проснулся. Привет.

Минут через пять портативный приёмник заговорил голосом Дэнила:

– Джейн, девочка, ты на меня не серчай, но я что-то не хочу ужинать, на меня не готовь.

– Хорошо, но, может, хотя бы кофе?

– Нет, спасибо, не хочу.

– Как знаете.

Джон не заставил себя долго ждать:

– Джейн, моя хорошая, я совершенно не хочу есть, ты уж меня прости, но я лучше приду к тебе сразу после ужина, хорошо?

– После радиосвязи с тобой остался один капитан, которому мне предстоит готовить ужин. Может, и он не захочет, как ты думаешь?

– Хм, ну, если ты ему предложишь не ужинать, то он наверняка откажется.

– Нет, я попробую намекнуть на данное обстоятельство.

– А сама-то ты хочешь есть, а то, чтобы тебе составить компанию, я могу поужинать с тобой? При мысли, что мы будем ужинать вместе, у меня разгорается жуткий аппетит.

– В том-то и дело, что я тоже не хочу ужинать. Как я освобожусь, я тебе дам знать.

Сделав секундную паузу, Джейн нажала кнопку вызова капитана:

– Капитан, что Вам приготовить на ужин?

– То же, что и остальным.

– Но остальные отказались.

– Я присоединяюсь к ним.

– Вас поняла, сегодня ужин отменяется.

Джейн, услышав это, задумалась. Ей было как-то неудобно вызывать Джона. В голове крутились мысли о женской чести, независимости. Но в душе какой-то непонятный, чуть-чуть добрый, чуть-чуть злой волшебник звал куда-то, светя ярким огоньком крохотной свечи, ласково улыбаясь и дуя в лицо дурманящей теплотой. Он звал туда, где неизведанные места, нетронутые родники хрустальной воды и парные облака во власти холодно-мятных небес. У Джейн было такое чувство, что оттуда обратной дороги нет. И потому ей хотелось остаться здесь, хотя здесь скучно, но привычно. Эта борьба длилась бы неизвестно сколько, но её думы прервал сам Джон:

– Джейн, я уже сделал все проверки, капитан собирается ужинать?

– Нет, он тоже отказался.

– Ага. Значит, ты свободна? Я сейчас докладываю капитану и могу к тебе приплыть, если ты не возражаешь.

– Плыви…

Капитан думал…

В это время голубое облако сконцентрировалось на стеблях лиан, потом свернулось в клубок и стремительно метнулось в угол, словно хрустальная ваза, рассыпалось на мелкие кусочки, растеклось по полу, став опять невидимым. Концентрация энергии уменьшилась, достигнув своего результата…

Рабочий день подходил к концу.

Стукнув в овальный люк каюты, Джон осторожно заплыл в апартаменты Джейн. Она сидела на стуле, облачившись в костюм из ферромагнитной ткани. Джона пробило сковывающеё оцепенение: Джейн, смотря на него с лёгкой доброй улыбкой, казалось, изнутри сияла волшебным светом. Она походила на сказочную добрую фею. При этом виде Джону стало грустно, на его лице появилось выражение жалкой тоски. Он олицетворял собой безысходную непричастность к вере во что-то лучшеё.

– Джон, что случилось? – спросила Джейн, недоуменно глядя на него.

– Нет, ничего, Джейн. Не пугайся, – медленно сказал Джон, усиленно растирая виски и напряженно о чём-то думая, – понимаешь, я сейчас просто подумал, даже не знаю, как сказать… Я приплыл к тебе, и когда увидел тебя такую, то ты мне показалась какой-то недосягаемой, нетенной, точнее, некосмической… Понимаешь? Мне почему-то захотелось стать твоим слугой, а ведь где начинается рабство, там кончается любовь, и вообще, где кончается любовь, там начинается что-то непонятное, даже нечеловеческое: или унижение, или гордость, или подлость, или скупость. Видимо, я напрочь отвык видеть тебя не повседневной, или не знаю…

Он медленно вращался посреди каюты, схватившись руками за голову и говоря так, словно при каждом слове его пронзала дикая нечеловеческая боль. Джейн какое-то мгновение сидела в смутном оцепенении. Её рука медленно и робко сползла с коленей, покатилась вниз, отстегнула магнитные присоски, и в следующий миг стремительно, словно стрела, Джейн метнулась в центр каюты, к Джону, обволокла его тело, оплела, запуталась в нем, связавшись космическим узлом.

Капитан думал… Взвешивал… Сопоставлял… Думал… Решал… Решался… Боялся пропустить…

Уже давно спал Робин. Ворочаясь и изредка почёсываясь в постели, которая стала почему-то неуютной и холодной, засыпал Дэнил. Голубое облако, словно текучая лужа, просочилось через шахту на нижние этажи и незаметно залилось в каюту к капитану, испарившись там и став невидимым…

– Джон, если капитан спросит твоё мнение насчёт побега, что ты ему ответишь?

– Отвечу, что моё мнение совпадает с твоим, милая.

– А если серьезно?

– Я и так серьезно.

– Ну а если бы меня не было?

– Трудно сказать.

Джон на мгновение замолчал, а потом начал рассуждать вслух:

– Это очень трудный вопрос. Я капитану сейчас не завидую. Ему труднее всех. Попробуем вычислить ответ логически…

– Опять без логики ни на шаг? – прервала его Джейн.

– Куда без неё, родимой? Она позволяет наиболее точнее и детальнее рассмотреть любой вопрос, лишь дураки и самодуры ей не пользуются, а все остальные, кто больше, кто меньше, используют логику, сами себе не давая отчёт в этом. Итак, вопрос первый: что будет с нами, если мы полетим на Тенлю? Ответ: все зависит от того, знают или нет о том, что мы имели контакт с людьми полковника Брауна. Но независимо от этого, нас будут долго таскать по допросам, беседам, и так далее. Будут сверять показания всех, выяснять неточности и выискивать мелочи, за которые ещё раз можно прицепиться. А!..

Услышав это «А!», Джейн глянула на Джона. В сумерках затемненной каюты легким светом светились испуганные зрачки его глаз, белки казались голубыми. В этих глазах, которые теперь казались страшными, отражались блеклые звёзды, искусственно потушенные электронными шторками анизотропных кристаллов иллюминаторов. По телу Джейн поползли холодные мурашки….

– Что с тобой опять?! – почти в ужасе закричала она.

– У нас нет дороги на Тенлю.

– Почему?!

– Потому что в любом случае смерть.

– Почему?

– Либо нас уберут как ненужных свидетелей, либо обвинят нас во взрыве и казнят публичной казнью. В любом случае – крышка.

– Может, тебе лучше сказать об этом капитану?

– Думаешь, он не догадается?

– ….Не знаю. Джон, милый, мне страшно! Что же делать?!

С этими словами она бросилась к нему, словно он как-то мог её защитить или укрыть. Джон обнял, теребя её волосы. Он молчал, не зная, что ответить.

Капитан думал… Взвешивал… Решал…

Когда работают роботы

Было уже давно за полночь, когда угомонились любовные страсти и перестали проигрываться всевозможные комбинации. В это время работают только роботы: либо по заданию своих кураторов, либо по спецпрограмме повседневной профилактики: убирают помещения, моют рабочие каюты, вспомогательные комнаты и все то, где работают люди. Сейчас роботы наводили полный порядок. Работали они почти бесшумно, и незнакомому человеку могло показаться, что на корабле снуют привидения.

Люк каюты капитана задымился синим дымом, который не растворился, а, наоборот, собрался в комок неопределенной формы и медленно поплыл по коридору, словно управляемый чей-то волей. Он подплыл к блоку памяти Эпокапа, просочился через обшивку кожухов, и через минуту поплыл дальше. Эпокап два раза мигнул на долю секунд, сразу перешёл в режим самотестирования, но, не найдя в себе неполадок или ошибок, опять продолжал работать в заданном режиме. Вдруг все роботы замерли, словно в стоп-кадре спортивного репортажа. По программе Эпокап должен поднять тревогу через две секунды после группового останова этих машин, но он молчал. Облако не торопясь, спокойно обследовало каждого из них по очереди, после чего они разом заработали опять. После этого облачный ком стал чуть мягче, расплывчатее, в его голубых тонах добавились приветливые краски бирюзы. Он сплющился, стал похожим на оладь, и, замерев на момент, двинулся в направлении каюты Джейн. Оказавшись в её апартаментах, облако на мгновение застыло. Через секунду оно начало таять, растворяясь в темноте.

Джейн, спавшая до этого тревожным сном, стала дышать реже и спокойнее, её мышцы, напряженные от стрессов последнего дня, ослабли до полного раскрепощения, стали ватными и теплыми. Она провалилась в глубокий сон так сильно, что пробила грань дозволенного и вывалилась в незнакомый мир розового света, залитый сказочными лучами рубинового солнца. Неведомые страны, удивительные травы волшебных лугов были перед ней. Позабыв обо всём на свете, она бежала по этим лугам, радуясь неведомому миру, словно маленький ребёнок. Грибной дождь капал на неё из пустоты и был самым настоящим эликсиром бодрости для души. Она могла бежать так сколько угодно, но ей что-то начало мешать. Джейн сначала даже понять не могла. В следующий миг небо потемнело, стало синим, потом темно-голубым, потом темно-фиолетовым, и, наконец, черным, без звезд. В этой черноте ярко зажегся далекий фонарик, который начал стремительно увеличиваться в размерах и превратился в ядерный гриб. Налетевший ураган попробовал сбить её с ног, пытаясь бросить на чёрные камни бетонно-образной выжженной Тенли, кружа вокруг хороводом темно-багрового пепла. Она хотела закричать, но вдруг всё резко оборвалось, ветер стих, ядерный гриб ушёл за горизонт. Джейн увидела того старца, с которым встречалась на Саморе. «Джейн, не бойся, я стою за тебя горой», – сказал он, улыбаясь доброй улыбкой. «Кто ты?» – спросила Джейн. Уходя, он бросил через плечо: «– На Тенле узнаешь».

Она открыла глаза. Перед ней были заспанные глаза Джона.

– Джон, я сейчас что-нибудь говорила?

– Ты смеялась, а потом стонала. Потом что-то говорила.

Вздохнув, она уткнулась ему в грудь.

– Ты хорошо спал?

– Так себе. Сон видел.

– Расскажи.

– Очутился я на родной ферме. У нас есть уникальное сооружение, колодец. Говорят, ему лет двести. Его покойный отец всегда в порядок приводил. Беру я ведра, иду к нему, набираю хрустальную воду, несу домой. Даю попить матери, братишке, тебе… Иду опять к колодцу и только хочу опустить в него ведра, как оттуда появляется старец, примерно такой, про какого ты рассказывала, и говорит: «Джон, ты заблуждаешься, зло с помощью зла уничтожить нельзя. Это извечный закон Доброты. Борьба со злом должна быть добрая, потому что, если с помощью зла уничтожать зло, то в мире появляется новое зло, и появится новая сила, которая с помощью зла будет уничтожать зло, и будет считать, что творит добро. Не думай, это не проповедь Христа, а истина Мира. Очень, очень трудно уничтожать зло с помощью добра. Запомни это». Вроде бы он ещё что-то говорил, но я уже не помню. Но вот это запомнил слово в слово. Никогда не видел таких реальных снов.

– А мне снилась какая-то сказочная планета, но когда налетел ураган и появился ядерный смерч, я поняла, что я нахожусь на Саморе. Ужасно. До сих пор было так хорошо. Но после увидела опять того старца, и он сказал, что защитит меня.

Джейн смотрела в затемнённый иллюминатор, о чём-то думая. На её лице постепенно начала появляться вуаль тёмных дум. Джон, смотревший на неё, обнял любимую, стараясь отвлечь от воспоминаний этого сна. Постепенно выражение её лица приняло жалкий вид, она готова была расплакаться, но сдерживалась из последних сил. Наконец силы её иссякли, и, громко всхлипывая, уткнувшись Джону в плечо, она тихо, с потаённой надеждой, прошептала:

– Я люблю тебя, Джон… Я хочу быть счастливой.

…Голубое облако скомпоновалось в мертвецко-молчаливом коридоре и, казалось, о чём-то усиленно думало. Какое-то время оно колебалось из стороны в сторону, словно в нерешительности, потом метнулось в Елисейские сады, там остановилось, замерло, и опять так же медленно и величаво поплыло в сторону каюты Дэнила.

Неизвестно, есть ли люди, которые никогда в жизни не видели сны, но Дэнил принадлежал именно к тем. И поэтому, когда к нему в гости, в его мозг пожаловало голубое облако, то он перепугался до смерти. Он мгновенно проснулся, нащупав на комбинезоне, который снимал очень редко, кнопку экстренной связи. Но все было спокойно.

– Может, я схожу с ума? – это первое, что ему пришло на ум. Он включил свет, огляделся. Хват, закончивший свою работу, уже стоял в своём углу и с интересом смотрел на своего куратора, недоуменно крутя приёмными антеннами. Раньше его хозяин никогда не просыпался по ночам, и поэтому у него не был выработан условно программный рефлексор на такой случай. Его электронная башка идентифицировала это событие как происшествие чрезвычайной категории. По миганию всех его индикаторов было видно, что он готов хоть в огонь, хоть в воду, хоть в космос. Хват сразу, как это требует протокол номер один, обратился за помощью к Эпокапу. Эпокап, получив чрезвычайный запрос по поводу пробуждения Дэнила, собрав все свои электронные мозги, ответил, что волноваться нет причин, и завтра Дэнила посмотрит Джейн.

– Хват, что произошло? – угрюмо спросил Дэнил.

– Ничего необычного мною не зарегистрировано.

Дэнил закурил, выключив свет, задумчиво по привычке глядя в круг иллюминатора. С каждым мгновением голова тяжелела, теплела, становилась тяжелой и словно не своей. Дэнил подплыл к кровати, и, чего с ним было очень редко, пристегнулся к ней ремнями. Обычно он спал, во сне придерживаясь рукой за край. Наконец он провалился в крепкий сон. И когда он опять увидел сон, то единственное, что он мог делать, так это спать, и смотреть его, уже не пугаясь…

Сначала были трущобы. Серые. Мерзкие. Тёмные, заляпанные улочки, вонючий смрад. В конце улицы появилась парочка влюблённых, они идут, крепко обнявшись, изредка останавливаясь, чтобы утонуть в глубоком поцелуе. Он их не может узнать, но чувствует, что где-то раньше он уже встречался с ними. Вдруг парочка перестает целоваться, всматривается вдаль, словно пытаясь разглядеть Дэнила. И, наконец, разглядев, бежит к нему. Не поняв ничего, испугавшись, Дэнил бросается наутёк. Он уже чувствует позади жаркое дыхание догоняющих.

– Дэнил, ты – наш сын, не бойся нас! – кричат они.

Трущобы мелькают все быстрее и быстрее, сливаясь в сплошной размытый поток. Ветер все сильнее и сильнее свистит в ушах, постепенно переходя в рёв. Свирепый встречный вихрь, словно голодный волк, ещё чуть-чуть, и начнёт срывать мясо. Но родные и привычные звёзды становятся ярче и ближе. Дэнил оглядывается: Тенля осталась позади, но голоса парочки ещё слышны. Молодые люди ему что-то говорят, но ничего нельзя понять, лишь последнюю фразу Дэнил услышал отчётливо: «– Оставь здесь внуков, здесь, на Тенле!». Дэнил уже летит в безбрежном космосе в неизвестные дали, а по бокам опять появляются трущобы, слитые от громадных скоростей в единый поток. Они резко преображаются, превращаясь в каменный поток громадных чёрных глыб. Это уже не космос, а бездонное ущелье Смерти, в которое Дэнил падает, не имея ни малейшей возможности спастись….

Кто-то неизвестный, совсем рядом, спокойно и деловито произносит:

– Все, конец плёнки.

Сон, резко начавшись, точно так же резко кончился.

Облако неторопливо вытекло тонкой струйкой голубого дыма из каюты Дэнила Лонга, опять собралось в комок, и, словно в нерешительности, медленно поплыло к каюте Робина. Оказавшись внутри каюты, оно растворилось, окутывая штурмана со всех сторон…

…Робин пробирался по джунглям. Несмотря на жару, палящее солнце и непроходимые заросли, идти было легко и весело. Всюду сновали звери: летали попугаи, по веткам прыгали обезьяны и лемуры, между гигантских ветвей скакали газели, сновали тигры и пантеры. Робину это очень нравилось, ведь у него в руках было прекрасное охотничье ружьё с оптическим прицелом, и при виде очередного животного он быстро, как профессионал, брал его в прицел. Вдруг впереди, очень далеко, Робин заметил непонятную движущуюся точку. Даже в прицел было трудно разобрать, что это за зверь. «Тем и интереснее» – подумал про себя Робин, спуская курок. Непонятный зверек, сорвавшись с ветки, упал в густые заросли. «Только бы найти» – сказал сам себе Робин, бросаясь вперед, движимый чувством огромного любопытства. Но чем ближе он подходил к своей жертве, тем хуже становилось настроение. Солнце быстро спряталось за тучи. Резко подул холодный ветер. Ему совсем уже не хотелось увидеть свою бывшую цель, не хотелось идти вперёд, но какая-то чужая сила заставляла его идти. Найдя бездыханное тело, точно выйдя на него, Робин в ужасе закричал – то был маленький мальчик. Из-за кустов, совершенно его не боясь, вышел леопард и, глядя в глаза, спросил человеческим голосом:

– Почему так же легко ты можешь стрелять в зверей? В чём они перед тобой виноваты?

Робин, судорожно шаря в поисках выключателя, кое-как зажёг свет. «Ужас какой-то», – подумал он, оглядываясь вокруг, – «Как поживает моя Элен? Ждёт ли она меня, ведь столько времени прошло. Шесть лет сплошных разлук! Боже мой, сколько же нам ещё болтаться!? Как всё надоело, как хочется на Тенлю, и чтоб никто за тобой не следил и не высматривал, не ловил за руку, и, тем более, не пытался «пришить», как ненужного свидетеля. Неужели побег? Ну, капитан с Дэнилом не первый десяток лет в космосе, им терять нечего. Джон, похоже, женится на Джейн, не дожидаясь всей этой развязки. И если команда решится на побег, то быть мне тогда воспитателем их ребятишек! Эх, моя Элен!!!»

После этих мыслей, немного поворочавшись, Робин опять уснул.

Облако, став почти полностью невидимым в темноте каюты, медленно просочилось через люк и неторопливо, величаво, поплыло в Елисейские сады. Кончился первый день полета экспедиции под кодовым названием «Отряд НХВ-520» на космическом межпланетном корабле третьего поколения «Фаер». Но ни капитан, ни члены его команды не знали, куда они летят. Другими словами, кончился первый день полёта в никуда. Конечную точку их маршрута знало лишь Голубое облако, но про него не знал никто. Даже Джейн, которая имела с ним живой и непосредственный контакт.

Ремарка

Несколько десятилетий, а, может, столетий, до происходящих событий, на Тенле жил Величайший метаисторик и метафилософ своей эпохи – Даниил Андреев. В условиях жесточайшего психотропного террора и политических репрессий он оставил после себя великое богатство для всей планеты – научно-философский трактат – «Розу Мира». Я делаю поправку на божественное начало, на фундамент «Розы». Дабы не быть обезьяной, надевающей очки на затылок, не будем придумывать новые названия на строго определённые вещи, которым Даниил Андреев дал точное объяснение. Будем пользоваться терминологией «Розы Мира». Кроме этого, так или иначе, придется цитировать некоторые протоколы передачи информации в высших слоях Шадаранкара. С учётом большой сложности восприятия данной информации придётся давать очень упрощенный текст данных сообщений. В случае необходимости, будем пользоваться терминологией ещё одного величайшего учёного эпохи Даниила Андреева, автора пассионарной теории – Леонида Гумилева.

Сообщение N…..

Операция «Отречение» включена в действие, она идёт под полным контролем Высшего Демиурга. Тенляне обычно его называют Бог. Информация о наличии энергетического слоя на «Фаере» не раскрыта. Метафилософское восприятие мира ни у одного участника отряда НХВ-520 не обнаружено, и в условиях изолированности от Тенли вероятность вскрытия равна нулю. Для режима экстренного включения данного восприятия необходимы сильные психологические переживания, но Высший Демиург дал запрет на эту попытку, считая, что смерть Саморы – в высшей степени сильный удар, который отряд НХВ-520 выдержал достойно. С учётом полного контроля со стороны Высшего Демиурга более низкие слои Шадаранкара отключены. Исключение было сделано только для родителей Дэнила Лонга, главного механика экспедиции. В фокусе внимания находится капитан Смит Филд. От его действий зависит нужный результат операции.

Принятие решения

На завтрак все пришли без опоздания. Чувствовалась лёгкая замкнутость из-за того, что каждый думал о том, что он плохо выглядит после прошедшей ночи. А Джейн вообще комплексовала по той простой причине, что у неё ночевал мужчина, чего никогда не было с начала её работы в отряде НХВ-520. Но, тем не менее, обстановку разрядила именно она.

– Дядюшка Дэнил, после обеда зайдите в медкаюту. Мне надо Вас осмотреть. Не пугайтесь, уколов ставить не буду, – Джейн даже смогла пошутить, что было, кстати, традицией Фаера».

– Зачем меня осматривать? – удивленно спросил Дэнил, – Я же не какая-нибудь Венера Милосская.

– И это радует, – вставил Джон, – Потому что у Венеры рук нет.

Робин весело хихикнул, Смит улыбнулся, отвлекшись от своих дум.

– Руна передала сообщение Эпокапа о том, что Хват перепугался сегодня ночью из-за того, что Вы впервые ночью проснулись. Эпокап рекомендовал медицинский осмотр.

– Ну и бог с ним, с Эпокапом. Будем считать, что ты меня уже осмотрела, а если ещё не успела, то до конца завтрака есть время. Если серьезно, то чувствую я себя прекрасно. И, в какой-то степени, у меня сегодня праздник, поскольку я проснулся из-за того, что впервые в жизни увидел сон, пусть даже не очень приятный, но всё-таки свой, родной.

– Да, свой сон ближе к душе, чем чужой, – молниеносно изрек Джон родившийся в голове каламбур.

– Ну что ж, за тебя, Дэнил, – Смит символично поднял баллон с чаем.

– За Вас, – почти хором сказали Робин, Джон и Джейн.

После того, как все поели, и собирались расходиться, капитан, словно обронил:

– У меня для Вас нет никаких новостей. Занимайтесь обычными делами. Как только что-нибудь прояснится, сразу Вас соберу. Джон, через полчаса жду тебя в рубке. Может понадобиться твоя помощь.

– Понял, капитан.

Через полчаса Джон сидел на магнитных присосках в кресле штурмана. Капитан, развернувшись к нему, задумчиво глядя в пол, говорил:

– Джон, меня настораживает то, что Тенля про нас забыла. Одно из двух: либо они молчат, либо вообще не выходят на связь. Насколько я понимаю в радиосвязи, потерять нас очень сложно, сектор нашего нахождения легко и быстро можно просканировать. Поэтому у меня к тебе вопрос: можно ли как-нибудь увеличить чувствительность приёма? Нас сейчас интересует любая принимаемая информация. Но эфир молчит.

– Вообще-то это возможно. Если Вы помните, года три назад мы делали договор с Академией наук. Тогда мы изучали радиогалактику 3С 295. Центр давал мне внутренние коды конфигурации радиооборудования. При этом наши солнечные батареи работали, как радиозеркала. Другими словами, можно создать радиотелескоп с размером антенны примерно 150 метров. Чувствительность у него была такая, что мы принимали телепередачи. После возвращения коды входа в конфигурацию были изменены, а сама радиосистема ликвидирована за ненадобностью. Я попробую покопаться в Эпокапе, если его можно обмануть, то я смогу смонтировать радиотелескоп.

Джон, отключив режим аудио обмена с Эпокапом, нажал на кнопки клавиатуры, входя внутрь, в душу Эпокапа. И тут же вздрогнул, отпрянув от экрана монитора.

– Капитан!!! – при этих словах он включил изображение на капитанский монитор. На нем высветилась информация, которая была, как глоток хрустальной воды среди безбрежной пустыни:

«РЕЖИМ ПОЛНОГО ДОСТУПА.

МАКСИМАЛЬНАЯ СТЕПЕНЬ СВОБОДЫ.

ОСНОВАНИЕ: СИГНАЛ ПЕРВОЙ КАТЕГОРИИ»

Джон сделал запрос о сроках монтажа радиотелескопа. Эпокап ответил, что на это потребуется три часа в обычном режиме, и тридцать три минуты в режиме безусловного приоритета. Джон, мельком глянув на часы, которые показывали одиннадцать двадцать пять, вопросительно посмотрел на Смита. Тот кивнул головой. В следующеё мгновение все роботы, побросав свои дела, на максимальной скорости двинулись в шлюзовые камеры. Капитан нажал на кнопку селектора: «Джейн, Робин, Дэнил, не пугайтесь, у нас с Джоном срочная работа. Робин и Дэнил, надевайте скафандры и дежурьте в шлюзовой камере номер два, может понадобиться ваша помощь. И ещё: сейчас будет поворот корабля. Все». Корабль уже разворачивался, следя четырьмя линзами внешних телекамер за звездами Большой Медведицы, пытаясь точно встать так, чтобы Тенля относительно «Фаера» была не впереди, а с боку. Роботы снимали и отсоединяли антенны от корпуса корабля и прикрепляли их к Приёмным штангам манипуляторов пристыковки аппаратов, которые их вынесут в фокус двух зеркал. Солнечные батареи, вытянувшись, как по струнке, ждали, когда их будут юстировать роботы по командам Эпокапа.

Часы показывали одиннадцать пятьдесят восемь… Эпокап констатировал факт создания радиотелескопа. На мониторе высвечивался объект исследования: «ТЕНЛЯ». Смит Филд нажал «ДОБРО» команде «СКАНИРОВАНИЕ ВО ВСЕМ РАДИОСПЕКТРЕ». Эпокап напряг все свои мозги, забыв про роботов, которые остались за бортом, как ёлочные игрушки. Томительно шли секунды, растянувшись в часы… Эпокап жадно всасывал в себя все, что излучала Тенля полчаса назад – примерно столько времени шли радиоволны до «Фаера». Через пять минут, в двенадцать ноль три, на экране монитора высветился радиопортрет Тенли: среди леса всевозможных радиочастот выделялась одна несущая частота. Смит включил расшифровку этого сигнала. Увидев расшифровку, капитан побледнел, у Джона все похолодело внутри. Эпокап холодно и спокойно высветил на дисплее: «СИГНАЛ ПЕРВОЙ КАТЕГОРИИ». Электрик мельком глянул на капитана – тот сидел бледный, как мел. В следующий момент Смит дал команду «ОТБОЙ» для радиотелескопа и ввёл корректировку движения «Фаера»: конечный пункт движения был определен – Тенля.

Через двадцать секунд Эпокап дал ответ, что корректировку движения можно произвести через сорок минут. Капитан дал «ДОБРО».