Текст книги "Отречение"

– А насчёт этих парней всё просто. Кстати, давно уже пора надеть магнитные ботинки, а то летаем, как мухи недобитые. Роботы умнее нас. Так вот, насчёт парней. Дня четыре назад, как тебе известно, я производил разведку местности. По заданию мне надо было пройти на восток на тридцать километров, чтобы поточнее определить границы амирской территории. В тот день я встал пораньше, взял запасной аккумулятор для «Краба», и двинулся в путь. Для выполнения задания мне вполне хватило бы полдня. Но мне хотелось углубиться как можно дальше на восток. Ты ведь знаешь мою слабость к путешествиям. Определив будущую границу, в половине десятого я двинулся дальше. Примерно в пятидесяти километрах начинаются горы, высота некоторых перевалов, через которые мне пришлось перебраться, превышала шесть тысяч метров по отношению к нулевой отметке. Мой «Краб» прыгал так, что ему могли бы позавидовать горные козлы. Он был идеально отрегулирован, смазан и проверен, поэтому я легко преодолел пропасти и перевалы. Слава богу, что эта гряда тянется с юга на север, и в поперечине длится всего двадцать километров. Недаром горы названы Андами. После Анд тянется Пустыня Камней, это название лучше всего соответствует действительности. И представь моё удивление, когда я впереди увидел, что ко мне движется огромный «Краб». На десяти ходулях, вместимостью двенадцать человек. Признаться, в первый момент я перепугался, а потом подумал, что это даже здорово, что кого-то могу встретить. Мысль об инопланетянах мне в голову не пришла, и я был уверен, что это – руссане. Их «Краб» сильно хромал, и когда я приблизился к ним, то он остановился, из него вышли люди в скафандрах, очень похожих на наши. Это оказались амирские парни, хотя у них не было ни одного опознавательного знака. Я с ними разговорился. Это представители наших доблестных космических войск, и, судя по разговору, они были либо пьяные, либо обкуренные наркотиками. Не удивительно, что через пять минут я знал их место расположения, знал, что их примерно две сотни, и что они монтируют какую-то установку, но какую, они даже в пьяном виде отказались говорить. Я им в двух словах рассказал о нашей экспедиции, и один из парней, судя по разговору, старший, сказал, что у нас общее дело. Пока мы болтали, четверо механиков ремонтировали «Краба». Отремонтировав, они заторопились в обратный путь, сказав, что за сорок километров отсюда их ждёт реактолёт. На вопрос, что они ищут, они ответили, что ищут урановую руду. Больше ничего я не успел узнать. Я поспешил домой, чтобы вернуться до темноты. Вот так и закончилось моё путешествие. Естественно, я никому ничего не сказал. А теперь ты выкладывай информацию.

Робин в задумчивости дожёвывал остатки бутерброда, машинально ловя кружившие около него крошки. Когда Джон закончил рассказ, Робин поднял на него свой взгляд и произнёс, задумчиво перебрасывая из руки в руку пустой термос:

– Интересно, что скажет по этому поводу капитан, и скажет ли вообще что-либо. А моя информация простая: твои парни с минуты на минуту должны взлететь, без всяких средств. Эту информацию дал капитан полчаса назад, и теперь мне понятно, почему мы с такой поспешностью сматывали удочки. Если собрать всё вместе, то получается, что Самора либо разлетится на куски, либо сойдёт с орбиты. Теперь осталось выяснить, какое отношение ко всему происходящему имеет Джейн. Я надеюсь, у неё не будет от нас секретов, как ты думаешь?

Джон молчал. Судя по его расширенным зрачкам, он ещё не разучился переживать. Его взгляд был обращён в сторону Саморы, которая спокойно жила свои последние минуты, не о чём не подозревая.

– Жалко парней. Мы сильно пострадаем? – голос Джона не предвещал ничего хорошего.

– Нам ничего не грозит. Машины защищены от электромагнитного импульса, а наш аппарат находится достаточно далеко от Саморы. Парень, мне не нравится твой внешний вид. Входи в норму, а то капитан этого не любит, ты сам знаешь.

– Я в норме. Просто не вылетает из головы та фраза.

Робин понял, что он всё-таки что-то упустил.

– Какая?

– Насчёт того, что мы – свои парни. Из их слов следует, что мы тоже участвовали каким-то образом в этом замаскированном спектакле. Идя от дедукции к индукции и наоборот, получается, что у нас были одни и те же цели. По крайней мере, тебе известно точное назначение всех тех корпусов, которые мы возводили больше года? Мне – неизвестно.

Воцарилось молчание. Парни думали о своём, потягивая из термосов крепкий чай, который принес им Джин во второй раз. Внезапно лица озарились ослепительным ярким светом. Робин молниеносным движением дотянулся до кнопки терминала и включил светофильтр. Но излучение было такое сильное, что оно жгло лицо даже через него. Не было никакой возможности смотреть на этот свет. Робин достал пару светозащитных очков, протянув одни Джону. Теперь можно было наблюдать за взрывом. Яркий шар, по размеру меньше самой Саморы раза в полтора, продолжал медленно расти, прилипнув, словно пиявка, к западному боку планеты. Вскоре его рост прекратился и, примерно через минуту, шар медленно, словно нехотя, отделился от поверхности, устремляясь вверх, в космос. За это время в рубке пять раз тухло освещение, срабатывали защиты, шесть раз пропадало изображение со всех трёх экранов терминалов. Но через секунды восстанавливалось. Чувствовалось, что Эпокап не на шутку встревожен происходящим. Натружено работали все системы охлаждения, забирая значительную часть электроэнергии, что было заметно по пониженному свечению ламп. Солнечные внешние электробатареи вышли из строя. Тем временем огненный шар, отделившись от Саморы, повис, перестав двигаться, на расстоянии примерно в полдиаметра Саморы от её поверхности, постепенно остывая. А на самой планете бушевал ад. Со всех сторон в направлении взрыва тянулись хорошо видимые мощные потоки хилой саморской атмосферы, перемешанные с пылью, кусками породы, камнями и булыжниками. В месте взрыва зияла огромная дыра, ведущая в недра планеты, а от неё, во все стороны, словно длинные лапы паука, тянулись частые изломы. Самора выдержала этот чудовищный удар, не разлетелась на куски. Но всё-таки треснула. Минуты через три, словно кровь, из трещин потекла красно-бурая раскаленная магма, встревоженная из потаённых недр планеты. Это наблюдение прервал оглушительный рев сирены, и секундой позже Эпокап произнёс, что на пути корабля находится препятствие в виде большого шара раскаленного вещества, и что надо менять траекторию. Так же он сообщил, что на раздумье даётся одна минута. По истечении этого срока Эпокап сам изменит траекторию корабля. Робин ответил, что разрешает менять траекторию немедленно. Изображение в иллюминаторе медленно поползло в бок. Исчезла лопнувшая Самора, осталось изображение шара, который теперь походил на самое настоящее солнце. Робин дал задание Эпокапу, чтоб тот оценил мощность взрыва и дал примерные данные на будущее. Через две минуты Эпокап ответил, что мощность взрыва составляет полтриллиона тонн эквивалента, а шар перейдёт на излучение в инфракрасном спектре через два часа, то есть через два часа он потухнет, но ещё долго будет греть, словно раскаленная печка.

– Н-да, слабо, – плоско пошутил Джон, – На Тенле можно шарахнуть раз в пять сильнее, мощности хватит. Вот был бы салют. За упокой души.

– Наша бедная матушка и такого взрыва не выдержала бы. Не забывай, что Самора в диаметре больше нашей планеты на тысячу километров, а это всё-таки существенно, – в задумчивости ответил Робин.

– Никогда в жизни не видел ядерного взрыва. Настоящего. Жутко.

– Думаешь, я видел? – усмехнулся Робин.

Они молча смотрели на ядерное облако, пораженные его силой. Их наблюдения из динамика связи прервал Дэнил:

– Эй, ребята, это что там за салют? Наверное, по случаю нашего отлёта? – как всегда, дядюшка Дэнил не унывал.

– Нет, наоборот. Это наш отлёт по случаю салюта, – парировал Джон, встрепенувшись и оживившись, услышав весёлый тон своего прямого начальника.

– Мы приносим свои извинения, что забыли Вас предупредить по случаю этого фейерверка, – начал было оправдываться Робин, но Дэнил его прервал:

– Ладно, я не много потерял. Вы лучше выкладывайте новости, а то я только что закончил проверки двигателя, которые не были сделаны в предстартовое время. Ведь его не было.

– Как вы определили?

– Робин, мальчик, не принимай меня за олуха. Я потому и числюсь главным механиком и электриком, что головой отвечаю за двигатель. Между прочим, этот охламон Джон отвечает тоже. Ты меня слышишь, разгильдяй?

– Конечно, дядюшка Дэнил. Но клянусь оторванным хвостом кометы, основную часть времени я провел около Джейн, пусть меня выбросят в открытый космос без скафандра, если я вру.

– Ладно, верю. Как она себя чувствует?

– Нормально. Кстати, мы приглашаем Вас на ужин.

– Хорошо, иду. Заодно всё и расскажете.

Пока Дэнил уплетал полагающийся ему ужин, Джон и Робин рассказали ему все, за исключением розового свечения ходулей Краба Джейн. Дэнил слушал, быстро работая челюстями и не пропуская ни одного слова.

Никто из них не знал, да и не мог знать, что с самого старта корабля, ни на секунду не отставая, за ними следовало прозрачное голубое облако, светящееся по краям еле заметным розовым свечением…

Фаер

– Бешеный денёк сегодня выдался. Как Вам понравился сигнал первой категории? Мне – очень, – с явным сарказмом произнёс Робин, обращаясь к Дэнилу и Джону.

– Нам было проще, нас было двое, – коротко и сухо ответил Джон, не желая поддерживать разговор. Он о чём-то напряженно думал, уставившись туманным взглядом на командирский пульт.

Паузу прервал Робин:

– Пора по рабочим местам. Основной корабль изменил траекторию, уже произведён взаимозахват, мы идем на сближение и минут через десять будем состыковываться. Джон, займи штурманский пульт, а Вас, дядюшка Дэнил, попросим занять место в машинном отделении.

– Слушаюсь, начальничек.

Вскоре на левом экране появилось изображение основного корабля. Сейчас он казался каким-то фантастическим, освещённый с одной стороны ярким светом настоящего солнца, а с другой стороны – малиновым светом остывающего ядра. Тёмно-фиолетовые крылья солнечных батарей были собраны в гармошку. Это означало, что корабль скоро начнет делать маневр в поперечной плоскости. Вскоре заработали боковые сопла маневрирующих двигателей, выбрасывая в пространство языки синего пламени, и корабль медленно стал поворачиваться, оголяя своё брюхо с растопыренными штангами захвата спускаемого аппарата и раскрытыми чехлами переходных шлюзов.

Издали «Фаер» казался игрушечным космическим городком с ярко-оранжевым шпилем спускаемого аппарата. Сложенные крылья диафрагмового типа придавали спускаемому аппарату вид стрелы. Издали, на фоне громадного корпуса «Фаера», трудно было определить в нем десятиместный самолёт с плавной регулировкой геометрии крыла, с мощными двигателями, способными вывести его на орбиту практически с любого аэродрома. Этот самолёт хвостовой частью примыкал к Главной рубке, с которой фактически и начинался сам «Фаер». Четыре иллюминатора, каждый из которых в диаметре больше метра, давали хороший круговой обзор. Внутри рубки было три просторных кресла с командными пультами управления и контроля. Далее через капитанскую рубку можно было попасть в оранжерею, в которой хозяйничала Джейн, ухаживая за плантациями. Овощи и фрукты, которые не могли нормально развиваться, и расти в невесомости, выращивались в центрифугах. Виноград и киви после пятилетних опытов научились жить в «простом» космосе, и Джейн их развела на всем корабле, создавая теплый уют. Возиться с растениями было её хобби, и все свободное время Джейн пропадала в оранжерее вместе с Руной. Журналисты, которым два года назад разрешили посетить «Фаер», окрестили эту оранжерею Елисейскими садами, а Джейн – Лесной Феей. Это название так и осталось. По своей форме оранжерея представляла собой полусферу, вверху которой была капитанская рубка. В основании оранжерея была двадцать пять метров в диаметре и высотой десять метров. Елисейские сады купались в знойных космических лучах солнца, так как обшивка этого отсека состояла из кварцевого стекла со специальным защитным покрытием от смертельной радиации. Из капитанской рубки по центру корабля проходила шахта лифта, которая шла далее вниз, кончаясь в самом низу, в машинном отделении основного двигателя. Далее Елисейские сады переходили в корпус корабля, имеющий девять этажей, а точнее сказать, девять поперечных служебных отсеков. Двигатель, вместе с топливными баками и ядерным складом, по своим размерам равнялся всей остальной части корабля, занимая дополнительно ещё четыре этажа для мастерских, складских и специализированных подсобных помещений.

Внешне «Фаер» был обвешан скромно. Кроме двух спускаемых аппаратов, примыкающих к толстому брюху корабля с двух сторон между широкими лопухами солнечных батарей, да трёх огромных запасных резервуаров с кислородом, больше ничего не бросалось в глаза. Все остальные соединительные шланги, поручни, скобы и специальные мачты были незаметны на огромном корпусе корабля.

Робин лишь второй раз в жизни участвовал в пристыковке, волнуясь так же, как и в первый раз. Спускаемый аппарат сделал манёвр, развернувшись и повернув к «Фаеру» свой бок, входя в объятия захватывающих штанг. «Фаер» становился всё больше и больше. Резиновый голос Эпокапа сообщил, что расстояние до корабля составляет пятьдесят метров. Робин обратил внимание, что на корабле потушен свет, светились лишь иллюминаторы капитанской рубки.

«Видимо, капитан тоже был захвачен врасплох», – подумал Робин.

Стыковка прошла нормально, взрыв никак не повлиял на работоспособность систем. К Робину в рубку зашёл Джон, по примеру роботов надевший магнитные ботинки, которые он называл тапочками.

– Ну, вот и я в тапочках, не то, что некоторые, – при этих словах он презрительно посмотрел на Робина, который, по его понятиям, был теперь привидением, парившим в воздухе вне командирского кресла. Робин с лёгкой улыбкой, в которой был вопрос «Как бы от тебя отвязаться?», произнёс:

– Парень, а ты охамел. Кругом напряжение и тревога, шар ещё не потух, а ты радуешься, как последний осёл. Не стыдно?

– Я радуюсь, что после годового перерыва мы опять на «Фаере», это же здорово. Между прочим, за всё время работы в «Космических экспедициях» раньше мы никогда не покидали на такой продолжительный срок головной корабль. Даже когда спускались на Тенлю в отпуск.

– Ты прав.

В этот самый момент за бортом с легким шелестом сработали защелки блокирующих карабинов, аппарат слегка качнуло и Эпокап произнёс:

– Стыковка осуществлена в соответствии с рабочим протоколом.

– Приступай к отключению бортовой аппаратуры и переходи в ждущий режим. Всё. Конец работы.

Робин сразу пошёл на встречу к капитану. Дэнил поспешил к своему детищу – двигателю, а Джон направился к Джейн, чтобы унести её в родную каюту, в её маленький дом. Каюта Джейн находилась на первом этаже под Елисейскими садами. Нумерация этажей шла от капитанской рубки, сверху вниз.

Отнеся Джейн и наказав Руне не спускать с неё глаз, то есть теледатчиков, Джон спустился вниз и занял пульт управления пускового двигателя. Примагнитившись к креслу, он включил тумблер пульта. Замигали глазки индикаторов и засветился экран цветного монитора, высвечивающий весь двигатель в разрезе, с мультипликационным изображением его работы и связей всех его частей. Покосившись в угол каюты, Джон увидел своего робота Джина, который, зарегистрировав, что на него смотрит его хозяин, тут же навострил свои локаторы ушей. Подмигнув ему, что означало «все в порядке», Джон приступил к контролю запуска систем двигателя. Корабль разворачивался носом к Тенле, готовясь к предстоящему старту.

Еле заметное голубое пламя, на краях переходящее в нежно-розовый цвет, некоторое время висело около корабля, обследовав его со всех сторон, потом незаметно, без всяких препятствий просочилось в сам корабль, облюбовав Елисейские сады, поближе к капитанской рубке….

Через четыре часа, ровно в ноль часов по тенному времени, двадцать пятого апреля, «Фаер» произвел старт в обычном порядке, не нарушив ни одного графика предстартовых проверок.

Голубое облако дремало на жестких листьях и одеревеневших стеблях винограда и киви, разросшихся в Елисейских садах, ставшеё невидимым в ослепительных лучах яркого солнца….

Экипаж спал после этого трудного дня, с которого и начались описываемые события, происшедшие с легендарной пятеркой в последующие месяцы, расположившись во вновь обжитых своих каютах, в которых было прожито уже не одна тысяча космических дней и ночей. Ровно в час включился основной двигатель, автоматически. Спавшие как убитые астронавты не почувствовали тяжести своего тела, когда «Фаер» стал набирать скорость. Ускорение возросло в шесть раз, достигнув величины в пол-Жэ. Десятидневный полет к колыбели Жизни начался успешно….

Джон и Джейн

Рабочий день двадцать пятого апреля начался ровно в шесть часов утра. Первой проснулась Джейн. Она долго лежала, вспоминая, как она могла здесь оказаться, в своей каюте «Фаера». Но вспомнить так и не смогла. Наконец она заметила Руну, которая следила за ней, ожидая приказаний.

– Руночка, расскажи мне, как я здесь оказалась, и куда мы летим.

– Вас сюда принес Джон, Вы были без сознания с той самой минуты, как Вас доставил Ваш Краб с места работы. Взлет обусловлен сильным взрывом, происшедшем на Саморе двадцать пять часов назад. Шесть часов назад произведён старт корабля, направление движения не известно, – произнёсла Руна.

От своих собратьев она отличалась женским именем, более мягким и нежным тембром голоса и более мягким и светлым синтетическим покрытием своих рук-манипуляторов. Ведь она была помощницей женщины, повара и врача, работая в качестве и санитарки, и кухонной прислуги.

– Спасибо, крошка, – ответила Джейн, уставившись в пол и пытаясь вспомнить события прошедшего дня. Она не заметила, что невольно назвала свою искусственную подругу так, как её саму звали участники экспедиции. В таком раздумье она сидела долго. Память восстановилась быстро, Джейн помнила слово в слово все пророческие слова, которые ей сказал старичок с белоснежной бородой и такими же белоснежными волосами, самый настоящий мудрец из сказок прошлого тысячелетия. Она до сих пор не могла понять, каким же способом он там очутился, хотя на её глазах он после медленно растворился, превратившись в ослепительно чистое лазурное облако. Джейн очнулась от своих раздумий, заметив мигающий светодиод на лбу Руны, что означало, что с ней кто-то связался по радиосети.

– С кем это ты секретничаешь, предательница? – спросила она у робота.

– С Джоном, он интересуется Вашим самочувствием.

– Скажи ему, что я его приглашаю к себе, – Джейн сгорала от любопытства узнать все подробности, – Принеси две чашечки кофе и бутерброды, я проголодалась.

Руна ушла. И только сейчас Джейн вспомнила о взрыве, из-за которого в данное время «Фаер» держал курс в неизвестном направлении. Она спрыгнула с кровати и прилипла к иллюминатору, пытаясь разглядеть Самору, которая была размером с яблоко, незаметно становясь все меньше и меньше. Джейн вскрикнула, не узнав планету. Обычно светло-коричневая, без облаков, с легкой синевой скудной атмосферы, Самора теперь была грязно-оранжевого цвета от поднятой вверх саморской пыли, окутавшей всю планету плотной завесой. Планета погибла, не успев ожить.

Насколько было известно Джейн, три месяца назад на последнем Конгрессе по проблемам космоса руководство «Сорока» вынесло предложение об оживлении этой планеты. Они предлагали осуществить управляемые извержения вулканов на её поверхности для создания атмосферы, а после с помощью плантаций водорослей создать кислородную атмосферу, очистив газы. Самору хотели сделать курортной планетой, свободной от военных баз, утопающей в диковинных лесах, которыми предлагалось засадить всю поверхность. По проекту хотели доставить всевозможных животных с Тенли. Подземная Самора, по данным руссанских учёных, была очень богата минеральными водами. Тринадцать лет назад, самыми первыми, сюда добрались руссане, опередив амирцев. Они-то и провели детальные исследования всей планеты. Фактически, это была инициатива руссан, которой теперь уже не дано было свершиться.

Джейн, вспоминая жизнь на Саморе, заплакала, как маленький ребёнок, у которой отобрали мячик. Но у этой девушки отобрали чуть больше – планету, к которой она привыкла, сжилась с ней, забыв ужасные дни. Но глядя на мёртвую планету, она поняла, что космос – это та же жизнь людей, тех же самых, которые живут на Тенле… Стало невыносимо грустно…

Джейн вздрогнула, услышав стук в дверь. Дверь-люк открылась, и она увидела улыбающегося Джона, который при виде слёз подскочил к Джейн.

– В чём дело, крошка?!

– Всё нормально, всё уже позади. Чья это работа? – кивком головы она показала в сторону Саморы.

– Я сам толком ничего не знаю, но если говорить по большому счёту, то это – наша работа.

И без того большие тёмно-голубые глаза Джейн при этих словах ещё сильней расширились от ужаса. Джон понял, что ему не следовало говорить так.

– Объясни, что ты этим хочешь сказать.

– Джейн, милая крошка, я умоляю тебя, успокойся, я загнул, дело обстоит чуть не так, я тебе сейчас все объясню, только успокойся.

Он выложил всё, начиная со своего круиза и кончая разговором с Робином.

– Вот так, теперь ты знаешь всё, что известно мне и Робину. Какой-то информацией обладает капитан и сама ты. Чтобы всё связать в один красивый узор, нужно понять, прежде всего, что произошло с тобой. Я надеюсь, что ты нам приоткроешь глаза на те события, которые произошли за два часа до старта.

Джон видел, что девушка за время рассказа успокоилась и теперь внимательно слушала его. Он попросил её рассказать о том, что произошло с ней за несколько часов до старта. Но при этих словах Джейн, сидевшая на краю кровати, встала и подошла к иллюминатору, о чём-то задумавшись. Джон понял, что сказал что-то лишнее.

– Джон, я и раньше хотела поговорить с тобой. Тем более, сейчас такой случай.

Джейн замолчала, подбирая слова.

– Я не знаю, с чего начать.

Опять наступила пауза. И вдруг, сама от себя не ожидая, глядя прямо в глаза Джону, она спросила:

– Джон, ты меня не придашь? Можно тебе верить?

Джон понял, что в эту минуту нет смысла что-то утаивать, и, облизав пересохшие от волнения губы, он ответил:

– Я люблю тебя, Джейн. Ради тебя я могу пойти и в огонь и в воду.

– Ого… Не много ли для простой девушки? – спросила удивлённая Джейн, не ожидавшая услышать такой ответ.

– Нет, не много.

Джон подошёл к Джейн, какое-то мгновение стоял в нерешительности, потом обнял её и нежно поцеловал в губы. В первое мгновение всем своим телом он ощущал, как Джейн пыталась вырваться из его объятий, но Джон был настойчив, У Джейн таяли силы и, наконец, она перестала сопротивляться, покорно опустив руки. Но это было лишь затишье перед бурей. Как только Джон выпустил её из своих объятий, в душе довольный победой, тут же получил оглушительную пощечину, отлетев в дальний угол каюты. Летел Джон исключительно эффектно, широко и красиво распластав в воздухе руки, словно пытаясь парить. Сейчас он весил всего сорок килограммов, чем и объяснялся такой «роскошный» полет. Глядя на эти порхания, Джейн залилась смехом.

– Ладно, Ромео, перестань, и без того пока интересно жить на белом свете, – то ли шутя, то ли серьезно сказала она, – мы с тобой собрались говорить, а не целоваться. Пей лучше кофе, а то он окончательно остынет.

Джейн села на кровать, взглядом предлагая сесть Джону в кресло напротив, окутанное густыми мохнатыми ветками разросшегося винограда. Джон покорно сел, поставив рядом кофе и тарелку с бутербродом. Только Джейн открыла рот, чтобы начать разговор, раздался мелодичный звон зуммера связи.

– Алло, Джейн слушает.

– Доброе утро, крошка, – это был голос Робина.

– Привет, штурман.

– Капитан собирает всех на завтрак и заодно, как он сказал, надо обсудить кое-какие проблемы. Ты Джона случаем не видела, я его найти не могу?

– Видела и вижу. Мы с ним пьем кофе.

– Вот нахал! Все, конец связи.

Джон догадывался, что женщины почти всегда говорят правду, и ничего кроме правды, и старался подтвердить это лишний раз. Он в одно мгновение ока затолкал в рот бутерброд, взяв в другую руку чашку кофе. Когда Джейн глянула на него, то увидела парня, очень щекастого, который кое-как двигал челюстями, умудряясь при этом запивать кофе, испуганно глядя на Джейн. Сообразив, она рассмеялась, как ребёнок.

– Утро юмора. Нас ждёт капитан, придётся отложить. Я тебе хочу сказать, чтоб ты зря не ломал голову: я хорошо помню, что произошло со мной, но это не должны знать остальные, я тебе потом расскажу. Ты лучше пытайся понять других.

Несмотря на её воинственность и деловитость, в Джейн сильно было развито женское начало, основанное на элементарном понимании. Зная, что их ждут, Джейн все же села на кровать в ожидании, когда Джон прожует свой несчастный бутерброд, глядя на него с легкой улыбкой. Она встала, когда он допил кофе. При выходе из каюты Джон преградил ей путь, нежно обняв за талию. Джейн его не отталкивала, но когда подняла на него глаза, в них была видна тень волнения и страха.

– Джейн, милая, ты не обижаешься на меня?

В ответ молчание, потом Джон помнил только её синие, а может, тёмно-голубые глаза, загадочные и глубокие, в которых не грех было утонуть….

Завтрак

Джон вошёл в столовую, там уже сидели капитан Смит, штурман Робин и главный механик Дэнил. Тем временем Джейн побежала на кухню, где по своей инициативе работала Руна. Встретившись с капитаном взглядом, Джон приветствовал его легкой улыбкой, на что капитан тоже улыбнулся. Это была одна из странных традиций «Фаера» – не здороваться друг с другом при встрече на завтраке. Но объяснялось это просто: астронавты не любят телячьих нежностей, хотя и непонятно, почему элементарное приветствие «здравствуйте» считалось нежностью.

Вскоре появилась Джейн, а за ней и Руна с подносом. Завтракали молча и быстро, не нарушая традиций будничного космического дня. Но все члены экипажа чувствовали внутренне напряжение, которое передавалось по цепочке от одного к другому. Все ждали предстоящего разговора. Так уж повелось по неизвестным причинам, начиная с появления человека на Тенле, что правду боятся за её прямоту и чистоту. Но она всегда одна.

– Руна, убери посуду и помой пол в капитанской рубке.

Капитан не хотел свидетелей…

«Фаер», ни на мгновение не снижая тяги двигателя, под чутким наблюдением Эпокапа держал курс к родной Тенле, постоянно набирая скорость с ускорением пять метров в секунду. По понятиям космоса, он висел на одном месте, ведь даже луч света считается черепахой во вселенной, который может миллионы лет стремительно мчаться и не встретить ничего существенного на своём пути. Но по своим меркам «Фаер» мчался к Тенле с фантастической скоростью, являясь непобитым рекордсменом, стараясь как можно скорее достичь скорости в полмиллиона километров в час. Великое солнце, загадочные и далекие звёзды, суматошные астероиды, длиннохвостые кометы, могущественные квазары, коварные черные дыры – казалось, что всё замерло на месте, не замечая стараний корабля. Пожалуй, его замечали лишь блуждающие электроны, протоны, всевозможные куски и осколки молекул неизвестного происхождения, мезоны и кварки, ядра и нейтроны, когда, столкнувшись с такой громадиной, они либо становились его частью, либо, получив мощный импульс, отскакивали восвояси по всем законам физики. А «Фаер» не замечал ничего, кроме Тенли…

Капитан внешне был спокоен и нельзя было сказать, волнуется ли он. С минуту он молчал, стараясь подобрать слова как можно точнее.

– Я прочитал отчёт Робина о ходе проведения старта. Для Тенли очень много.

Это означало, что подробный отчёт, по сути, был составлен для капитана, а под словом «Тенля» подразумевалось назойливое и противное в своём недоверии начальство. Капитан продолжал:

– Лишнее сотрется. Джейн, если ты не в курсе тех событий, когда ты спала, можешь с ним ознакомиться. Но собрал я вас на этот разговор по другим причинам. Первое. Я должен вам сообщить то, что вы не знаете. Насколько вам известно, фирма «Космические экспедиции» – полувоенная организация, большей частью работающая на нужды генералов. Но определить истинные цели экспедиций не могу даже я. Наша экспедиция всем казалась исключительно мирной, предполагая строительство города Будущего, оживление и освоение планеты. Но первые сомнения на этот счёт у меня появились сразу после старта, когда я узнал, что наша пресса молчит по этому поводу. Хотя материал для сенсации был превосходный. Месяц назад, находясь на корабле, я зафиксировал приближение большого транспортного корабля, который действительно встал на околопланетную орбиту, и к моёму удивлению, после трёх витков начал снижение и сел на Самору. Эта махина села сюда на неизвестное время, потому что взлететь самостоятельно не могла. Местоположение вы знаете. От капитана этой махины при личной встрече я узнал то, что вы уже знаете. Двумстам парням космического дивизиона предстояло возвести мощную лазерную пушку с ядерной накачкой, с помощью которой можно было бы жечь Тенлю. И это не было бы самоуничтожением, потому что мы с вами строили первую очередь военного городка и городка строителей, которые должны были в очень короткие сроки возвести четыре города. Амирцы, оттягивая на Всемирном конгрессе решение вопроса об оживлении Саморы, нелегально сами хотели единолично захватить всю планету в свои руки, сделать здесь единое государство, эвакуировать только лучших людей Амирии и трудолюбивых и талантливых рабочих, создав идеальную структуру государства. После этого можно было и диктовать любые условия Тенле под угрозой её полного уничтожения путем сожжения. Я не знаю, какие последствия после взрыва будут на этой планете, но я своей шкурой чувствую, что и нам не поздоровится на Тенле после возвращения. Видимо, там сейчас огромный скандал международного значения, хотя истинных целей, думаю, мир не узнает. Мы – единственные свидетели этого случая. Нужно быть готовым ко всему. Я приношу извинения, что скрыл это от вас, но после долгих раздумий я счёл нужным не говорить вам об этом, все равно ничего не изменилось бы. А испортить этой информацией нашу теплую атмосферу я мог. И я решил молчать, все равно через два месяца должен был прилететь большой космический лайнер, «Спайдер», последняя модель фирмы «Специальное оборудование». По сообщениям Тенли, там заканчивались последние испытания и через три недели с небольшим он должен был стартовать к Саморе с тремя сотнями строителей, тысячью роботов и десятью контейнерами оборудования и строительными машинами. Разгружать его предполагалось две недели, непрерывно, что говорит о размерах корабля и о спешности строительства. Таких рейсов предполагалось делать много, но сколько, мне не известно.