Электронная библиотека » Илона Волынская » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Ловушка на жадину"


  • Текст добавлен: 29 декабря 2021, 08:16


Автор книги: Илона Волынская


Жанр: Детские приключения, Детские книги


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 2
В лесах под Ковелем, но раньше

– Блуп! – Чёрный пузырь выдулся над жижей и лопнул у самого уха, и даже бульканье его звучало издевательски. Вроде как «держитесь, цепляйтесь, всё едино мои будете!».

– Т… товарищ комиссар! – прозвенел отчаянный детский голосок, и на словно плавающем в болотной жиже лице распахнулись полные ужаса глаза. – Вы должны меня бросить! Вы наш командир, ваша жизнь гораздо ценнее…

– Молчать, боец, блуп! Замри! – простонали в ответ – казалось, что отвечает соседняя кочка. Только если очень внимательно присмотреться, можно было различить, что никакая то не кочка, а ещё одно лицо: над чёрной поверхностью трясины виднелась запрокинутая голова – болотная жижа уже подступила к самому рту, – да ещё держащаяся за жердь рука. Вторая рука вцепилась в скользкий от тины ворот, удерживая над болотом второго человека – поменьше и полегче. Может, только поэтому они оба ещё оставались на поверхности. А может, потому, что старшего и более крупного тоже держали. Протянутые руки третьего были полностью залиты болотной жижей, но ясно, что он успел ухватить тонущего под мышки. И теперь отчаянно держит, не в силах сдвинуться ни туда, ни сюда – поросшая травой земля оказалась коварной и проседала под распростёртым на ней телом, с довольным чавканьем втягивая его в себя. Медленно, вкрадчиво. Трясина не торопилась.

– Чуешь, пионерия, не агитируй в болоте за советскую власть! – поворачивая голову, чтоб жидкая земля не лезла в рот, проворчал этот третий.

– Если сейчас скажешь, что бога нет, я тебя сам утоплю! – злобно простонал ещё один голос. Четвёртый в безумной людской цепочке тоже лежал на животе – единственный, кто и впрямь остался на твёрдой земле и даже в относительно устойчивой позиции: ноги его обхватили тонкий ствол растущей на кочке сосенки, а пальцы намертво, до белизны вцепились в щиколотки товарища. Рядом валялась брошенная жердь.

Глаза первого, мелкого, утопленника сверкнули непримиримым огнём… но он промолчал. Топь булькнула предвкушающе.

Понять, что тут случилось, было несложно: четверо след в след шли по болоту, прощупывая жердями себе путь, пока один злым случаем не соступил с тропы, тут же ухнув в трясину по самую маковку. Сдаётся, тот, кого назвали «товарищем комиссаром», попытался поймать его за ворот, но ненадёжная тропа под двойной тяжестью подалась… и в болоте оказались двое. Бросившиеся на помощь товарищи успели удержать этих двоих над трясиной… но и только.

– Так, панове, а что это мы разлеглись?! – пробормотал третий. – Я понимаю, что за грязевые ванны в Баден-Бадене анемичные панны великие гроши плотют, но так то же не та грязь, а вы не те панны! Гей, хлопче… – Он дёрнул ногой, показывая, к кому обращается. – А отпусти-ка ты меня…

Вместо ответа пальцы на его щиколотке только сжались крепче.

– Не крои з себя дурныка! – на этот молчаливый ответ фыркнул он – от фырканья из-под носа вылетел фонтанчик мокрой земли. – Сразу не потону, да и этих двух шлимазлов удержу, а ты давай с жердинами туда – пионерию вытащишь, комиссара вместе как-нибудь…

– Понял, дядь Йосип! – Пальцы на щиколотках медленно, с усилием разжались. Цепляясь за сосенку, четвёртый поднялся. Вымазан он был меньше напарников, можно было понять, что это паренёк лет пятнадцати или даже постарше, просто изрядно поголодавший, а потому тощий. Облепленная грязью и тиной одежда с чужого плеча болталась на нем, как на пугале. На носу криво сидели покорёженные очки с битым стёклышком. Парень провёл по ним рукавом, пытаясь отчистить, только растёр грязь, плюнул, подхватил сразу две жердины – и запрыгал. Прыжок – перемахнуть через обманчиво-зелёную «лужайку», ухватиться за деревце, прижаться к нему всем телом, переждать, пока перестанет качаться потревоженная земля, и снова – прыжок! Лишь бы жерди не уронить. Не уронил. Уже за третье деревце он снова уцепился ногами и аккуратно улёгся поверх коварной зелени. Земля под ним качнулась – туда-сюда, будто люлька младенца. В груди полыхнуло ужасом – точно сразу и жаром, и холодом обдало, а в руки и ноги словно что-то толкнуло: вскочить, бежать, не оглядываясь! Он не может помочь, только сам пропадёт!

– Не тот я гусь, чтоб драпать! – Парень до крови закусил губу, чтоб болью перебить ужас.

– Он за помощью… – жалобно простонали из болота.

– Сказано тебе молчать, пионерия! И не вздумай тут выступать, что комиссара первым вытягивать надо. Тяжеловат комиссар, не вытянет. Давай, хлопче…

Парень попытался кивнуть, ткнулся физиономией в грязь… и почувствовал, как погружается. Давя новый приступ паники, начал медленно, аккуратно выдвигать жерди вперёд. Вот они с шелестом скользнули по зелени, вот разрезали чёрную воду болота.

– Тяни руку, боец! – Приказ стегнул хлыстом, жижа на миг вспучилась, чёрная рука рванулась из болотного плена… пальцы схватили воздух возле самой жердины… Короткий вскрик… и едва отделившаяся от толщи болот чёрная фигура канула вниз, в жадно, со свистом засасывающую топь!

– А-а! Блуп! – И снова… – А!

Точно подброшенная, чёрная фигура возникла снова, руки отчаянно вцепились в жерди, и она поползла… из судорожно раззявленного рта текла болотная жижа, а из глаз – слёзы!

– Товарищ комиссар! – взвыл Йосип – от толчка комиссар разом ухнул в топь, только руки ещё хватались за плавающую поверху жердь. Вцепившегося ему в ворот Йосипа поволокло следом, с головой окуная в вонючую воду.

– Товарищ комиссар! – Парень рванул спасённого к себе, тот врезался ему головой в грудь, и оба отлетели, со всей силы приложившись об дерево. Сверху посыпались иголки. – Товарищ…

Чёрная вода покрылась мелкими пузырями… над ней ещё раз мелькнуло лицо комиссара и…

Шум белых крыльев походил на рокот взлетающего самолета. Громадная белая птица пронеслась над водой… и на тонущего комиссара упала верёвочная петля.

– Он вернулся! Вернулся! – отплёвываясь от грязи и тины, прохрипел спасённый.

Прямо по трясине… прошлепали высокие сапожки. И конец верёвки полетел парню в лоб.

– Тьяните! Szybko!

Парень мгновенно захлестнул верёвку вокруг ствола сосенки:

– И-и раз… и два… – Кольцо верёвки елозило по стволу, заставляя сосенку трястись и крениться.

Неизвестный спаситель уже метнулся к Йосипу, за волосы вздёргивая его голову над водой…

– Nie zatrzymac się![9]9
  Не останавливаться! (польск.)


[Закрыть]
Тьянить! Тьянить, гайда! – раздался звонкий девчоночий крик…

– Ауххх! – Верёвка натянулась до упора, до звона. Мышцы на руках взвыли от боли, но парень рванул раз, и ещё раз, и ещё, повис всем телом, чувствуя, как рядом добавляет свой малый вес его товарищ…

Трясина разочарованно чмокнула. Чёрная жижа расступилась, потекла с лица и плеч комиссара, и тот, ухватившись за верёвку, принялся судорожно перебирать руками, выволакивая себя из топи.

– Ахххх, чё-ё-ё-рт… – под тяжестью верёвка рванула у парня из рук, срывая с ладоней и корку грязи, и живую кожу. Он с воплем упёрся подошвами в ствол… и сам чуть не заплакал, когда на пятачок суши, кашляя и задыхаясь, выползло жуткое болотное чудище.

А рядом, медленно и величественно, опустился здоровенный, аж сияющий на фоне болотной грязи… белый гусь.

– Товарищ комиссар! – Мелкая «пионерия» с истошным рёвом кинулась на «чудище», обхватив его обеими руками, разом с тиной, грязью, землёй и всем прочим. – Товарищ Гусь! – с таким же радостным воплем попытался обняться с гусем, но тот предупреждающе гоготнул и дёрнул шеей, уворачиваясь от чёрных рук.

Парень судорожно выдохнул и без сил привалился к сосенке.

– А вам нравится тут льежать? Задкуйте, пане, задкуйте!

– Задкую, панночка, как есть задкую! Задом кверху! – согласно бормотал Йосип, и действительно «задкувал» – изрядно оттопырив зад, медленно, на четвереньках, отползал от трясины. Дополз до сосенки, обхватил её обеими руками, прижался и затих.

– Швабы в первшый раз сказали правду? Советские партизаны – страшные чудища? – протянул девчоночий голос.

– Да брешут як завжды, не верьте им, панночка! – пробормотал Йосип.

– С чего вы взяли, что мы – советские партизаны? – с трудом приподнимаясь на локтях, прохрипел комиссар.

– Матка Бозка, если вы, пане, не рейхскомиссар Эрик Кох[10]10
  Эрих Кох (1896–1986) – обергруппенфюрер СА и СС, гауляйтер и обер-президент Восточной Пруссии, рейхскомиссар Украины. Причастен к смерти более 4 млн человек и вывозу в Германию 2,5 млн. Приговорён к смертной казни 9 мая 1959 г., но приговор не приведён в исполнение и заменён на пожизненное заключение в польской тюрьме Мокотув.


[Закрыть]
… так я и не знаю, у кого ещё тут есть комиссар! – ехидно ответила она.

– У бога матери нет! – звонко провозгласил младший из их четвёрки.

– Жалко боженьку… сирота горькая… – все ещё тяжёло дыша, прошептал Йосип.

– Бога просто нет! Каждый учившийся в школе человек знает… – звонко продолжал младший…

– Что надо соблюдать конспирацию и не болтать лишнего… даже когда тонешь в болоте! – рявкнул комиссар. – Вы с Йосипом у меня из нарядов по лагерю до конца войны не вылезете!

– А чего Йосип-то? – немедленно возмутился тот. – Я товарища комиссара только шлимазлом назвал, а на это, извиняюсь, звание у Советской армии монополии нет!

– Оуфффф! – длинно выдохнул комиссар, приподнимаясь на четвереньки, – из карманов его шинели потекла болотная жижа. – Замолчите уже! Брали бы хоть пример, вот, с барышни…

Привалившийся к сосенке парень наконец поднял голову и попытался сквозь скособоченные на носу очки рассмотреть ту самую барышню… панночку… что так вовремя пришла им на помощь. Не увидел сквозь заляпанные стёкла ничего, в ярости сдёрнул очки с носа… и уткнулся во что-то белое, туманное…

– Беритье, беритье! Идти по болоту, ничьего не видя…

Перед носом у него висел платочек. Белый. И даже с кружевом.

«Сама напросилась… панночка!» – Грязными руками парень схватил платок… и принялся яростно тереть стёкла. Нацепил кое-как отчищенные очки на нос, покрутил платок, почему-то испытывая и злобное удовольствие при виде враз переставшего быть белым кусочка ткани, и одновременно какую-то смутную жалость… и уставился на их спасительницу.

И тут же поймал себя на том, что трёт платком руки.

Вот как можно на болотах быть такой… щеголихой? На пришедшей им на помощь девчонке красовались тёмные шаровары и охотничья куртка, аккуратно подогнанная по фигуре. Конспирация и впрямь налицо, в смысле, что лица не видно – волосы вместе со лбом, рот и нос закрывал намотанный на голову тёмный платок. Насмешливо избоченившись и склонив голову к плечу, девушка стояла… прямо на трясине! И тонуть явно не собиралась!

– Это вроде надувных водных лыж, которые у нас в Белоруссии были? – вдруг выпалила замурзанная «пионерия», тыча пальцем в странные плоские платформы на ногах у девчонки. Уточнять, что ходить по воде на той отрыжке советского спорта всё равно не получалось, сразу вверх ногами переворачивало, а можно было только плавать, как на плотике, не стал. Пусть не думают, что своими доморощенными изобретениями могут удивить советских партизан! – Из самой Москвы прислали! – И приосанился, аж грязь посыпалась с надутых от важности щёк.

– Вы есть советские партизаны, – подвела итог их спасительница. – Комиссар Бринский[11]11
  Антон Петрович Бринский (1906–1981) – в 1941–1942 гг. организатор и командир партизанских отрядов в Витебской и Минской областях, с ноября 1942 г. – партизанской бригады особого назначения в Волынской и Ровенской обл., оперативного разведывательно-диверсионного центра «Брук». Герой Советского Союза, писатель-мемуарист.


[Закрыть]
, я полагаю?

– Дядя Петя. – Комиссар одарил младшего спутника таким взглядом, что тому, похоже, захотелось обратно в болото. – А это вот Йосип…

Девушка поклонилась. Нет, ну понятно, руку пожимать, по-товарищески, им сейчас никто не захочет, после топи-то, но чего ж вот так кланяться! Тоже… навроде беленького платочка на болотах.

– Тихоня… – продолжал комиссар, кивая на парня, а тот насупился, разглядывая пришлую девчонку неприязненно.

Лыбится сейчас небось! Под платком не видно, но он точно знал – лыбится! И ведь не объяснишь никому, что прозвище от фамилии, а вовсе не от характера. Конспирация!

– А это Стриж. – Комиссар… дядя Петя… кивнул на младшего из их четверки.

– Маленький потому что? – со своим чуть металлическим акцентом протянула девушка.

– Быстрый! – проворчал Стриж, отбил об колено добытую из грязи кепку и напялил на голову, занавесив лицо облепленным водорослями козырьком.

– А товарища Гуся вы знаете, – закончил дядя Петя.

– Он у вас дрессированный? – вскинулась девушка. – Он меня клювом за… за камизелку… за вот это… – Она подёргала край куртки, – …схватил и за собой повёл! Я вас совсем в другой место ждать… Не находилем… не нашла, если бы не он!

– Он у нас самый умный! – гордо объявил Стриж.

– Он с нами ещё с лета 41-го, – буркнул Тихоня. – Отец в Белоруссии служил, он остался, а нас эвакуировали. Немец наш эшелон и разбомбил. Мы с… со Стрижом по насыпи скатиться успели, а он следом за нами – так втроём в кустах и прятались, потом вместе на отряд товарища… дяди Пети набрели. Может, он и вовсе цирковой, мало ли кто в эшелоне ехал.

– Удивительно, что не съели!

– Его нельзя есть! – бурно возмутился Стриж и попытался снова обхватить гуся чумазыми руками. Гусь предостерегающе зашипел.

– Полезный гусь оказался, – вмешался дядя Петя. – Охранников от рельс выманивает, сам, без людской помощи! Перед носом у немцев ковылять начинает, ну а те до нашей гусятины охочи – давай ловить. А он между ними и так и эдак мечется, вроде как удрать пытается – ну пока те за ним, наши группы взрывчатку на рельсы и ставят. Так что за свой разбитый эшелон товарищ Гусь давно уже отплатил.

– А мы? Разве не отплатили? – немедленно влез Стриж.

– Ну как же без вас… – прокряхтел дядька Йосип и, цепляясь руками за сосенку, поднялся на ноги. – Вас-то, панянка, как звать?

– Так и зовите – Панянкой, – хмыкнула девушка.

«Не доверяет, значит», – насупился Тихоня. Они, конечно, тоже конспиративными псевдонимами представлялись, но они-то понятно – почему, а вот она… Про неё им ничего не известно!

– Ну что, панянка по имени Панянка, я вроде как уже на ногах, – хмыкнул Йосип. – Това… Дядя Петя, вы как?

– Готов! – Комиссар вскочил… точнее, попытался. Его повело в сторону, Тихоня торопливо подставил плечо. – Не сидеть же нам тут, на болоте, как собаке Баскервилей английского писателя Конан Дойла.

– Куда той собаке до немецких овчарок, – пробормотал Йосип.

Панянка в ответ кивнула… и пошлёпала по топи на своих «платформах».

– Эй! – разозленно заорал Тихоня. – Ты нас что… бросаешь тут?

Она оглянулась… По закутанному платком лицу ничего не понять, но ему показалось, глаза её блеснули насмешкой.

Белый гусь вдруг сорвался с места и, широко расправив крылья, полетел над болотом. Сговорились они, что ли?

Девушка наклонилась… и пролетающий над ней гусь подхватил в клюв что-то вроде… пучка водорослей. Развернулся на кончике крыла и полетел обратно, волоча эти «водоросли» в клюве… и выронил их прямо в руки дядьке Йосипу.

Топь шумно взбурлила, и из неё начало всплывать тёмное, длинное, кажется, даже заострённое, точно спинной гребень… Вода хлынула потоком… и над топью поднялась… узкая плетёная дорожка! Дядька Йосип потянул «водоросли», оказавшиеся концами насквозь мокрых верёвок… и тайная гать шлёпнулась поверх топи, снова подняв шумные брызги. Стриж, искренне считавший гуся самым умным существом на свете, без колебаний шагнул первым. Тихоня сглотнул, пытаясь пропихнуть колотящееся в горле сердце на место, и кинулся следом. Вода под ногой булькнула… и хлипкое плетёное сооружение ушло на глубину.

– Не стоять! – хлестнул злой окрик Панянки.

Орёт, прям эсэсовка! Она небось всю жизнь по здешним болотам, а он – человек городской! За два года в Белоруссии по лесам ходить научился кое-как, да и болот там немало… только всё равно не его это задача! Шаги комиссара… дяди Пети за спиной – единственное, что удерживало Тихоню, чтоб не повернуться и не рвануть прочь, подальше отсюда… и тут же завязнуть в болоте. А кто сказал, что польская девчонка их из болота выведет? Может, заманит, да и утопит! Мысль, что они и сами, без неё, отлично заманились и чуть не утопились, была с презрением отогнана. Не нравилась ему эта… Панянка. Хороший человек себя в паны не зачислит!

– Ты куда нас ведёшь? – окликнул он вышагивающую впереди Панянку.

– Пан не знает, куда шёл? – не оборачиваясь, откликнулась та.

– Тут панов нет! – немедленно отбрил Стриж, за что Тихоня испытал неожиданную благодарность. Тяжёлый человек, конечно, но положиться можно.

– Не́ма нико́го, не́ма с кем и разговаривать, – невозмутимо заключила Панянка.

– Поляки все друг друга панами да паннами называют, обращение у них такое, – хмыкнул дядька Йосип. – А уж какая пани сама пани, а какая пани служит пани – то, поди, разбери! Особливо ежели на болоте.

– Отставить разговорчики! – негромко проворчал за спиной товарищ дядя Петя.

Плечи идущей впереди Панянки дрогнули – похоже, она смеялась. Вот же ж… противная девка, а если те, к кому они идут, все такие… может, напрасно товарищ комиссар с ними договаривается? Тихоня невольно глянул через плечо, словно забоялся, что комиссар узнает его мысли. Одним нарядом по лагерю он тогда не отделается, чтоб знал, что решение тут принимает командование, а не рядовой боец.

А когда снова поглядел вперёд, Панянка уже отступила в сторону, пропуская их мимо себя. Тихоне потребовалось несколько бесконечно долгих мгновений, чтобы понять: они дошли! Дорожка закончилась! Нечеловеческим усилием удержавшись, чтобы не помчаться вперёд, сшибая Стрижа, он спрыгнул с гати на твёрдую… ну почти твёрдую землю. Панянка с помощью Йосипа ослабила верёвку, обёрнутую вокруг пня, и гать снова медленно ушла под воду. Пучок гнилой травы прикрыл верёвку.

– Почти дошли, – подтвердила Панянка и, шагнув меж деревьев… пропала из виду.

Тихоня ринулся за ней – если там засада, он успеет предупредить… и замер, глядя… на простирающееся перед ним озеро.

Лес выходил прямо к водной глади. От воды их отделял лишь пологий травяной склон. Озеро застыло в неподвижности, точно бледно-голубое зеркало в зелёной оправе – ни морщинки, ни ряби. Лишь белые облака медленно плывут, отражаясь в абсолютно прозрачной, просматривающейся до золотистого песчаного дна воде, да отражения облаков серебристыми нитями пронизывают стаи блестящих рыб.

– Петро! Тягни!

– Та тягну ж, хиба ні? – Рыбацкая артель, перекликаясь, волокла к берегу полные бьющейся рыбы сети – неподалеку, за изгибом озёрного берега, виднелось село, над крышами курчавился дым. На выступающем в озеро мысу стоял дом – словно игрушечный замок. Похожие на миниатюрные крепостные башни мезонины отражались в зеркальной воде.

– Красота какая… Прям как в кино! – выдохнул Тихоня.

– То так. В «Барбаре Радзивилл»! Крулева Речи Посполитой! – с явной снисходительностью к необразованному Тихоне пояснила Панянка.

– Как в «Трактористах»! Или в «Весёлых ребятах»! – Тихоня скривился, со щёк посыпались куски присохшей грязи. – Работают люди! – Он кивнул на рыбаков.

И вот как этим людям на глаза показаться – в таком-то виде?

Глава 3
Отдых на базе

– Ну и как мы теперь – в таком-то виде?

Отец растерянно смотрел на сыновей, выстроившихся перед ним по росту и… количеству грязи. Вовка – по плечи в болотной жиже, физиономия измазана и только на макушке чистый «пятачок». Славка – полностью, от носков кроссовок до лба, выпачканный перед и неожиданно чистый зад. И наконец, Сева, грязными руками сматывающий заляпанный тиной ремень.

– Как вы вообще могли туда влезть? – Отец сорвался на крик.

– Я не специально! – пробубнил Вовка. – Я отошёл, а оно прямо под ногами…

– Зачем было так далеко отходить! – Теперь это был наполовину крик, наполовину стон. – А ты? – Он перевёл взгляд на Славку. – Ты должен был за ним следить!

– Я следил, – сквозь зубы процедил Славка.

– Ты должен был его подстраховать!

– Я подстраховал, – теперь Славка уже почти рычал. И следил, и подстраховал – успел же он поймать мелкого, прежде чем тот ухнул в болото! Поймать и удержать.

– Надо было звать меня!

– Мне нужно было его выпустить: пускай тонет, пока я за тобой бегать буду? – завопил Славка. – Кричать отсюда бесполезно!

– Не смей на меня орать!

Сева вздохнул, глубоко-глубоко, тяжко-тяжко. Славке отцовские крики кажутся несправедливыми. А сам Сева… Сквозь хитрое зеркало между рабочей и парадной комнатами детективного агентства «Белый гусь» он навидался немало испуганных родителей, и все они вели себя одинаково: сперва кидались обнимать спасённое чадо, а потом начинали орать так, что люстра звенела. Кисонька как-то объяснила: очень страшно сознавать, что даже если всё сделано правильно, ребёнок всё равно может пострадать. Вот и орут родители, пытаясь найти хоть какую-то вину: не посмотрел налево-направо, когда переходил улицу, не подумал, не послушался… Потому что если вина есть, остаётся надежда в следующий раз всё предусмотреть, и не нужно бояться, что ты всё сделаешь правильно – а беда всё равно случится. Потому что жизнь такая.

– Севка пришёл вовремя, нас вытащил – что тебе ещё надо? – орал обиженный Славка. Он брата спас, его хвалить должны, а не ругать! Нет, потом-то их обоих спас Севка, но много бы Севка наспасал, если бы Славка сперва Вовку не спас!

Отец шумно вдохнул и выдохнул и даже глаза прикрыл, явно стараясь взять себя в руки.

И Сева тоже вздохнул. Если тебе, дорогой братик, нужен герой, так и выбрал бы себе какого-нибудь… Бэтмена. Так сказать, Супермен – всем ребятам пример! А не дразнил отца тем, что Сева успел… а отец опоздал. Когда напуганный исчезновением уже третьего сына отец на пару с Пал Андреичем ворвался в лес, Вовка уже выползал на сушу по Севкиному ремню, а оттащить Славку за ноги оказалось и вовсе не сложно. Но кто же мог знать, что эти двое в шаге от обочины болото найдут?!

– Почвы у нас такие, – словно услышав его мысли, откликнулся Пал Андреич. – Чем ближе к озерам, тем хуже.

– Ну и что нам теперь делать? – выдавил отец.

– На базу ко мне ехать! – с энтузиазмом откликнулся старик. – Тут близёхонько. Отмоетесь, переночуете, а завтра уж посмотрите…

Вовка чихнул, разбрызгивая вокруг себя грязь, и это решило дело.

– Если только на одну ночь. – Отец, волоча Вовку за собой, заторопился обратно к машине.

Насчёт дождя каждое утро Пал Андреич не соврал. Как и насчёт комнат на любой кошелёк. Сейчас дождь гулко барабанил по крыше крохотного домика с четырьмя кроватями, который отец снял на ночь. Собственно, дождь барабанил по всему домику, потому что тот был весь – сплошная крыша, ярко раскрашенный шиферный треугольник с дверью и окошком. Почти палатка, разве что дощатый пол приподнят над землёй и сверху не протекает. Зато общий для обитателей таких вот скатных домиков душ оказался вполне цивилизованным, под крышей, и скоро отмытые до скрипа Вовка со Славкой уже покачивались на установленной среди цветов скамейке-качельке и играли в ладушки с комарами. Вымазанные в болотной жиже вещи Сева с отцом выполоскали в тазу. Тётка Оксана, внучка Пал Андреича, обещала закинуть их потом в стиральную машину. И даже развесить. А если развесила, так штаны сейчас заново вымочит!

Сева вскочил с кровати, поморщился – отсыревшие доски пола были неприятно влажными. Натянул треники и, стараясь не шуршать дождевиком, чтоб не перебудить дрыхнущее семейство, выскользнул за дверь.

На улице было мрачно-уютно. Серое небо под обложными облаками, такой же серый, почти осенний дождь, под которым покачивались яркие мальвы и темнели брёвна двухэтажных срубов с дорогими комнатами. Но и от срубов этих веяло таким сонным покоем, что просто чувствовалось – там внутри, под стук дождя, сладко спят люди и каждый из них непреклонно и безусловно в отпуске.

Поглубже натянув капюшон, Сева трусцой дёрнул к туалету. Их вещи нашлись по дороге – джинсы и футболки сохли на верёвке под навесом. Джинсы так до конца и не отстирались – жуткая штука, эта болотная грязь! Рядом болтались ещё одни штаны, судя по покрою – женские, наверное, самой тётки Оксаны. В точно таких же застиранных пятнах болотной грязи.

Сева захлопнул за собой дверь туалета – хоть и общий для всех обитателей треугольных домиков, тот тоже был аккуратный, чистенький и в кафеле. Всё-таки некоторые люди совершенно деньги считать не умеют: с такими общим туалетом и душем зачем тратиться на номера с удобствами? Сева вымыл руки, погасил свет – хозяевам хотелось сделать приятное, хоть вот так, экономией электричества – и направился к выходу. Если повезёт, он ещё немножко поспит.

– Значит, гражданина Слепчука вы больше не видели? – донёсся до него официальный голос.

Голос Сева узнал – тот самый молодой полицейский, на которого покрикивал Пал Андреич.

– Та кажу ж, ні! – зло фыркнула в ответ тётка Оксана. – Як він ту аварію на трасе наробив, так ніхто його не бачив, а краще б і не бачити ніколи, п’яницю поганого, скільки народу ледве не загубив![12]12
  Говорю же, нет! Как он аварию на трассе устроил, так никто его не видел, а лучше б и никогда не видели, пьяницу поганого, сколько народу чуть не загубил! (укр.)


[Закрыть]

– А шо за обвинения? Вы видели, шо это из-за него авария случилась? Не видели ж? Ну и помалкивайте, а то за клевету ответите! – Новый, на сей раз незнакомый голос цедил слова гнусаво – точно как в юмористических передачах блатные разговаривают.

– Ти мені рота не затуляй! Всё село бачило, як він під колёса стрибнув, коли тікав після того, що накоїв! Якщо б не дідусь… йолоп старий, на хлопця молодого наскочив, та ще гранату схопив, а якщо б рвонула?[13]13
  Ты мне рот не затыкай! Всё село видело, как он под колёса прыгнул, когда удирал после всего, что натворил! Если бы не дедушка… дурак старый, на хлопца молодого накинулся, да ещё гранату схватил, а если б рванула? (укр.)


[Закрыть]

– То есть вы признаете, что ваш дед набросился на нашего товарища?

Дальше последовала долгая пауза и растерянный голос хозяйки переспросил:

– Що?

Сева аккуратно выглянул из-за угла. Возле хозяйского домика собралась небольшая толпа: тётка Оксана стояла на резном крылечке, растерянно прижимая руки к груди, а перед крыльцом выстроились трое – тот самый молодой серьёзный полицейский и ещё двое то ли в военном, то ли в охотничьем камуфляже.

– Ну как же! – сказал один, поправляя на носу дымчатые очки. – Человек зашёл к вам в кафе, а вы на него накинулись, да ещё и гнали через всё село, так что он вынужден был броситься под колеса!

– Напали, выходит, на нашего товарища ни за что ни про что! – Гнусавый в восторге хлопнул себя ладонями по коленям.

– А… що він гранату дістав?[14]14
  А… что, он гранату достал? Теперь так можно – гранату с собой носить, будто какое-то яблоко? (укр.)


[Закрыть]
– растерянно спросила хозяйка. – Це тепер можна – гранату з собою носити, мов яблуко яке?

– Я уверен, что вы его спровоцировали. У него просто не осталось выхода. – Очкарик тонко улыбнулся. – Надо же было как-то защищаться.

– Чуешь, Никитос! – Гнусавый толкнул полицейского локтем. – Что стоишь – хватай! Тут их целая банда, на людей нападают!

– А нічого, що він мене вдарів, та дівчині з дитиною погрожував?[15]15
  А ничего, что он меня ударил и девушке с ребёнком угрожал? (укр.)


[Закрыть]
– завопила разгневанная хозяйка.

– Это только ваши слова. Он же гранату не бросил, наоборот, это ваш дед её бросил – подверг опасности жизнь людей, ай-яй-яй! – Очкарик укоризненно покачал головой.

– Во! Так что забирайте ваше заявление, а то ещё неизвестно, кто тут самый виноватый! – объявил гнусавый.

– Тобто як це – забирайте? – Оксана всплеснула руками. – Він дідуся побив, а нам заяву забрати?[16]16
  То есть как это – забирайте? Он дедушку побил, а нам заявление забирать? (укр.)


[Закрыть]

– Он ваш защитник! Вокруг такое количество опасных асоциальных элементов. Цыгане, например…

– Доки він не з’явився, на нас ніхто не нападав![17]17
  Пока он не явился, на нас никто не нападал! (ушкр.)


[Закрыть]

– Подслушиваешь? – прошелестело над ухом у Севы.

Не вздрогнуть было сложно – сердце враз подскочило к горлу, и его пришлось аккуратно сглотнуть, чтоб вернуть на место.

– Конечно, подслушиваю. В моем возрасте, если не подслушивать, ничего интересного не узнаешь, – ответил Сева. И наконец медленно повернул голову. – А у вас тут интересные дела, Пал Андреич. Гранаты, люди какие-то… странные.

Старика он смутил. Этому Севу Кисонька научила: если уж на чём попался, веди себя так, чтоб окружающие стеснялись, что тебя застукали! Впрочем, оправился старик быстро:

– Хлопец твоего возраста должен девчатами интересоваться! Или вон рыбалкой! А тут мы уж сами разберёмся. – И он направился к сгрудившейся у крыльца толпе… легкомысленно, как женщина – сумочкой, покачивая охотничьим дробовиком.

Собравшиеся у крыльца люди враз смолкли.

– Слышь, дед… – после недолгой паузы спросил гнусавый. – Чего ты тут с ружбайкой прогуливаешься?

– Так чернику собирал! – с наивной доброжелательностью ответил старик, предъявляя заполненную ягодами тяжёлую корзину.

– И шо – она отстреливалась? – пробормотал гнусавый.

– Сева! Сев, ты где?

Вовка, звонко шлёпая вьетнамками, пронёсся по обсаженной цветами дорожке, взмахнул зажатыми в кулаке щёткой и тюбиком пасты, выкрикнул:

– Папа уже байдарку накачивает! А ты чего мокрый такой – душ брызгается? – И не дожидаясь ответа, скрылся за дверью.

Сева с досадой поглядел вслед младшему брату: ну вот наорал, теперь и не услышишь… А зачем, собственно, слушать? Сева вдруг понял, что футболка и треники у него и правда влажные, в каплях, а дождевик он снял и зажал под мышкой, чтоб не шуршал, когда подслушивать будет!

– Рррефлексы проклятые! – злобно пробормотал он, шагая обратно к домику. – Привычки, чтоб их! Нет уж, на фиг, на фиг, у меня отпуск…

– У тебя каникулы.

На этот раз Севе тоже удалось не подпрыгнуть от раздавшегося над ухом голоса. Отец вынырнул из-за багажника их «жигулёнка» с насосом в руках.

– Ты школьник, и у тебя каникулы. Отпуска – у взрослых, работающих людей.

– А Севка что – не работает? – вместо самого Севы возмутился Славка.

– Работать – это создавать что-то новое, нужное и полезное… а не ручечки и заколочки перепродавать! – отрезал отец.

Сева вздохнул. Хорошо, что нет счётчика на вздохи, а то бы он разорился. Про детективное агентство Сева не рассказывал. Братьям – потому что те немедленно потребуют, чтоб их тоже взяли в сыщики, отцу… потому, что не мог угадать его реакцию. Может, сын-детектив устроит его больше, чем торгаш… а может, отец вообще взбесится, дома запрёт и в госорганы настучит – всё-таки Сева ещё несовершеннолетний и от отца зависит. Нет уж, привычные проблемы лучше новых, к ним ты, по крайней мере, уже привык. Вот и считало семейство, что у него теперь не один ларёк, а несколько.

– Вау, значит, все продавцы в городе не работают, а магазины существуют зря! – продолжал вредничать Славка. – Гораздо лучше, если б ручечки и заколочки мы брали… стоп, а где бы мы их брали? А, наверное, прямо на заводы ездили! Ох и бензина бы ушло! Хотя да, бензин – его же тоже на заправках перепродают… Наверное, пришлось бы ездить на бензиновый завод. А ещё лучше – прямо на нефтяную скважину, с ведром!

– Продавцы – взрослые люди и могут сами решать, что им делать. А мои сыновья… – Отец угрюмо поглядел на Севу и исправился: —…хотя бы мои младшие сыновья будут учиться, чтобы стать достойными людьми.

– Если вы уже обсудили, достойны ли такие недостойные люди, как я, жить на земле, может, накачаем лодку? – негромко и очень спокойно сказал Сева.

– Мы не… – начал отец и замолчал. Видно, сам осмысливал, что «не». Не обсудили? Или Севка недостоин? Потому что байдарку-то точно накачают.

Сева направился к домику. Он не оглядывался, но точно знал, что отец смотрит ему вслед. Потом сзади затопотали шаги, и его догнал Славка. Пошёл рядом, искоса поглядывая на брата.

– Кончал бы ты отцу хамить, – не глядя на него, пробурчал Сева.

– Да я же! – аж задохнулся Славка. – Я же за тебя заступаюсь, я…

Вздох. Очередной. Сказать бы, что с такими заступниками никаких врагов не надо, но… Сева тоже человек, и… ему приятно, когда хоть кто-то в семье на его стороне. Отцу хочется быть правым, а Севе что – не хочется? Почему он думает о том, что отцу может быть больно и неприятно, а отец совсем не думает, что может быть неприятно самому Севке!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации