Текст книги "Дружина окаянного князя"

– Будый, – обратился князь к своему воеводе, – думаешь, новгородцы дерзнут? Ты же говорил, что нет.

– А даже если и дерзнут! Я, князь, их своими руками рубить буду! Вольность их надо отучать! Отучать!

– Зря мы это свершили в Ракоме, ох зря, Будый! Нет нам ни прощения, ни оправдания!

– Да не о том ты говоришь, княже. Правильно мы всё сделали. Давно пора было прекращать их вольности. Всё, эти времена ушли. Теперь князья уже не служить городам будут, как твой предок Рюрик, а повелевать ими. Просто они и нормальных князей-то не зрели. Владимир, отец твой, в Киеве княжил, Святослав тоже, да и Игорь с Олегом. Бывало, на некоторое время останавливались здесь по юности – вот новгородцы и не почуяли, что время сменилось. Отныне князь – повелитель!

Ярослав смотрел на Будого, и уверенность этого хвастливого человека постепенно передавалась ему.

– Ну, дай Господь, чтобы ты прав был. Дай Господь!

– В Ростове к князю как относятся? Не как в Новгороде.

– Это точно, – подтвердил Ярослав, – в Новгороде я первый князь, что живу в самом городе. Все остальные жили рядом с городом, в Городище. Даже Вышеслав. А после меня Новгород станет как Киев. Вот встречусь с отцом и скажу ему, пусть, мол, он правит в Киеве и отдаёт его, кому желает, а я заберу себе Новгород и сделаю его истинной столицей Руси. Только вот как усидеть тут?

В это время крики усилились. Ярослав, опоясавшись мечом, вышел на крыльцо. Дружинники, теснившие толпу, замерли и, сломав строй, опустили оружие.

Измена, мелькнуло в голове у князя, и он схватился за перила. Измена. Дружина, видно, на сторону народа переходит. Прав был Будый, когда не хотел новгородцев набирать к себе. Прав. Теперь вот не на кого и опереться.

– Владимир умер! Князь мёртв! Закатилось Красное Солнышко!

Князь Ярослав не сразу понял, что значат эти слова. Вернее, он понимал их смысл, но не знал, плакать ему или радоваться. Умер человек, который был его отцом. Умер тот, против кого он хотел стойко защищать свой удел, и тот, кто предпочёл ему другого своего сына.

К князю подвели человека, который, судя по всему, был киевлянином. В Новгороде так не одевались, да и вели себя несколько иначе. Киевлянин поклонился князю и сказал:

– Княже, могу я с тобой с глазу на глаз переговорить? Меня прислала к тебе твоя сестра Предслава.

Ярослав, посмотрев по сторонам, медленно зашёл внутрь. Князь специально старался ходить всегда очень медленно, пытаясь скрыть свою хромоту. А ещё потому, что каждый шаг отдавался болью.

Уйдя с глаз народа и дружины, князь тут же повалился на скамью.

– Говори.

– Княже, прислала меня княгиня Предслава, чтобы предупредить тебя. Брат твой, мерзкий Святополк, похитил власть в Киеве после смерти отца твоего, выйдя из темницы, куда его бросил Владимир Красное Солнышко.

Ярослав невольно дотронулся рукой до больной ноги и стал её массировать. В том, что Святополка освободили из темницы сразу после смерти отца, ничего особенного не было. Не было странным и то, что он сел княжить в столице, так как по праву она была его. Ярослава куда больше интересовал вопрос, как к этому отнёсся князь Борис Ростовский. Имея у себя под рукой дружину отца, он запросто мог бы выкинуть братика из Киева.

– Кто освободил князя Святополка? – после некоторого молчания спросил Ярослав.

– Князь Позвизд.

Князь Позвизд, подумал Ярослав, отчаянный воин и предан Святополку. Хотя, вернее будет сказать, что Святополк – это единственный его шанс занять своё место среди прочих князей. Пусть и удатый, сын наложницы должен сильно постараться, чтобы добиться своего.

– Чего ещё велела передать сестра? – спросил князь Ярослав, пытаясь понять, в чём же интерес Предславы.

Ярослав и Предслава выросли вместе и были почти ровесниками. Он, как никто другой, знал, что главной мечтой Предславы было стать второй Ольгой. Ради этого она была готова на многое. Он не осуждал её, но знал, что его любимая сестрица спит и видит себя княгиней Руси или хотя бы Киева.

– Она хочет, чтобы ты знал, что Святополк умертвил вашего брата Бориса и помышляет умертвить Глеба и всех остальных. Она говорит, что он ни перед чем не остановится в своём властолюбии. Позвизд тоже погиб, и сдаётся мне, что и его прикончил окаянный твой брат Святополк.

Последнее киевлянин проговорил просто так, чтобы послание звучало более внушительно.

Ярослав обеими руками схватился за голову. Что же делать? Коли и вправду Святополк решил стать единовластным правителем Руси, то и ему не будет места.

Надо срочно послать посланников к Глебу Муромскому и предупредить об опасности. Если собрать силы всех князей и выступить против Святополка, то, быть может, удастся его одолеть или хотя бы заключить с ним союз. Если позвать Святослава Древлянского, Станислава Смоленского, Мстислава Тмутараканьского, Глеба Муромского и Судислава Псковского, то перевес будет на моей стороне, подумал Ярослав. Только вот как мне собрать войско, коли с новгородцами я в такой ссоре? Одной дружины недостаточно.

– Как твоё имя, воин? – спросил Ярослав.

– Зозуля.

– Послушай, Зозуля, мне нужна твоя помощь. Послужив мне, ты сослужишь службу и моей сестре.

– Я рад служить тебе, князь. Но я ещё не все тебе передал, что наказала мне твоя сестра. Она передаёт тебе, что мерзкая жена Святополка, окаянного убийцы братьев, полька и дочь князя Болеслава удумала веру родителя твоего Владимира на латинскую веру сменить или, по крайней мере, дать ей разъесть умы христиан!

Ярослав стиснул зубы. Он был истинно верующим человеком и, несмотря на боль в ноге, честно отстаивал всё богослужение и даже слышать не хотел о том, что можно сменить веру на латинскую. В этом он превзошёл даже своего родителя, так как считал латинян хуже язычников, именуя их предателями Христовыми.

– Не бывать этому. Не будет папа властвовать надо мной или славянами. Не бывать этому, – твёрдо проговорил Ярослав.

* * *

Новгородцы, поначалу опешившие, вновь начали выкрикивать различные оскорбления.

– Ярослав, хромой пёс, не достойный памяти своего отца, пусть идёт прочь! Ради его отца терпели, а теперь пусть уходит! Найдём себе князя!

– Братцы! Да чего же вы стоите, пойдём выгоним Ярослава из его норы! Коли сам не уйдёт, так давайте огоньком его побалуем!

Несколько факелов полетели в сторону дружинников и в сторону Ярославова двора, но, к счастью, от них пожар начаться не мог. Воины тут же сомкнули свои ряды, но услышали властный окрик.

– Опустите щиты! Разойдись!

Воины опустили щиты и расступились, давая пройти князю Ярославу, который очень медленно вышел к народу.

Князь закрыл глаза и, раскинув руки, поднял голову к небу. Он простоял так несколько секунд. В этот момент любой из новгородцев мог убить его, но никто не дерзнул. То ли люди боялись расправы, то ли никто не посмел поднять руку на сына Владимира Красное Солнышко.

– Новгородцы, – произнёс князь Ярослав, – друзья! Мой отец скончался, и теперь князь Святополк, овладев Киевом, хочет убить моих братьев. Вчера, безрассудный, я умертвил слуг своих, теперь хотел бы купить их всем золотом мира!

Новгородцы молча слушали Ярослава. Воцарилась такая тишина, что речь князя могли слышать даже те, кто не видел его.

Когда Ярослав говорил о том, что купил бы жизни погибших новгородцев всем золотом мира, то его голос надтреснул и князь смахнул слёзы.

– Новгородцы! Братья! Коли вы хотите, чтобы я ушёл, то, боясь навредить вам, я с дружиной удалюсь. Вы сами выберете того, кому будете служить. Хватит крови! Хватит. Вижу я, как братья мои убиты Святополком. Киевлянин сказал мне, что Святополк, став зверем лютым, убил и наследника отца моего Бориса, князя Ростовского, и теперь, упиваясь и купаясь в крови, жаждет лить новую. Не хочу я видеть, как город предков моих, город, который построил князь Рюрик, будет склонён и будет платить дань в Киев. Ведаете – я, когда супротив отца выступил, то лишь о благе Новгорода думал! О его величии. Но теперь вы вправе выбрать свой путь.

– Государь! Ты убил наших собственных братьев, но мы готовы с тобой идти на твоих врагов! – раздался голос из толпы.

– Князь, веди нас на Святополка! Ты князь и сын Владимира, а он братоубийца! Ты станешь новым государем Руси. Куда ты пойдёшь, туда и мы, а за убиенных с тебя Господь спросит.

Ярослав сжал зубы, чтобы не закричать от боли, так как долго стоять неподвижно он не мог. Надо было на что-нибудь опереться, но разве мог он, князь, который должен вести своих людей на битву, опираться на палку, словно огнищанин, словно именитый гражданин? Нет. В храме Ярослав стоял, опираясь на посох, но здесь, опоясанный мечом, он страшился того, что люди увидят в нем калеку.

– Новгородцы, отныне я служу вам, а вы мне, и не будет между нами споров. Чтобы не было смуты, я решил даровать посаднику половину своей власти. Посадником я назначу одного из вас. Будет отныне он решать все дела хозяйственные, а я возьму на себя дела ратные. А судить мы с ним будем вместе. Поскольку каждый из вас потомок Гостомысла, каждый из вас род свой от него ведёт, то отныне каждый из вас, став боярином, сможет быть поставлен посадником.

Толпа радостно закричала. Среди народа почти не было никого из именитых семей, так как большинство бояр пали в Ракоме, и когда Ярослав назвал их всех потомками Гостомысла, то он как бы сравнял их с теми, кто называл себя истинными новгородцами.

– Любо! – слышалось со всех сторон.

Воевода Будый стоял чуть в стороне и смотрел на Ярослава. Люди и дружинники не знали, никто не знал, что князь вот-вот упадёт. Будый знал, что Ярослав изо всех сил сдерживает себя, чтобы не закричать.

– Коли всё обговорили, новгородцы, то тогда расходитесь по домам и точите топоры и мечи. Разбивайтесь по сотням и по улицам. Старосты, пошлите гонцов в пригороды, чтобы и там люди ополчались. Вся земля Новгородская пойдёт на Киев, чтобы низвергнуть лиходея окаянного. Едва мы соберём все силы, так единым воинством пойдём на юг и докажем свою свободу и свою славу.

Ярослав повернулся и медленно направился за спины дружинников, которые, убрав мечи в ножны, пошли вслед за князем.

Едва Ярослав зашёл в палаты, как тут же повалился на землю и закричал от боли. Сросшаяся неправильно нога причиняла такие страдания, что иногда хотелось отдать Богу душу. Ярослав знал, что теперь она будет болеть несколько дней. Сильно болеть. Князю казалось, что место, где нога была сломана, расходится, и она сейчас опять сломается.

К князю тут же подбежал Будый и помог ему сесть на скамью.

– Терпи, Ярослав, терпи. Ты ведь и впрямь богатырь. Не каждому такую боль суждено переносить и даже лицом не дрогнуть. Терпи.

Ярослав сжал зубы. Конечно же, князь мог выпить отвар, который снял бы боль, но он знал, что это обманчивое блаженство. После этого отвара мысли притупляются и нет ни малейшего желания ничем заниматься. Князь пил его в зрелом возрасте всего дважды и оба раза, когда ломал свою больную ногу. Первый раз после того, как его конь встал на дыбы и он с ним не совладал, а второй раз, когда пытался научиться хоть как-то владеть оружием. Ярослав тогда упал, и его больная нога вновь была сломана.

Один волхв по имени Загреба советовал ему отрезать ногу, говоря, что иногда так бывает, что коли приносить жертвы Перуну, то нога может вырасти заново. На это уходит лет по двенадцать. Нога растёт потихоньку. Волхв клялся, что отрезал одному воину руку и через двенадцать лет у того выросла новая, правда, чуть более худая, чем была прежде. Он был очень убедителен, и Ярослав чуть было ему не поверил. Загреба приводил в пример зубы и говорил, что боги так сделали человека, чтобы у него было всё запасное, кроме головы.

Будый, узнав, что волхв уже собрался отрезать изувеченную HOiy Ярослава, отговорил своего воспитанника, предложив сделать это через год.

– Давай отрежем Загребе кисть. Коли за год она у него отрастёт, то тогда и пусть режет ногу, – проговорил Будый, внимательно вглядываясь в побледневшего волхва.

Проверить, врал ли Загреба, оказалось невозможным, так как тот испустил дух через две недели от того, что его рука загноилась.

Глава 12

Коснятин Добрынич подскакал ко двору Ярослава и спрыгнул с коня. Сын прославленного богатыря и родич князя не был сильно удивлён, когда князь Ярослав прислал к нему своего человека, чтобы позвать его к себе пображничать.

Коснятин в дела новгородские не лез и жил своим умом. После того как князь Ярослав ухал в Ракому, бояре Новгорода первым делом пришли к нему и хотели наречь его князем Новгородским, но Коснятин Добрынич отказал им.

– Я не князь и рода я не княжеского. Отец мой богатырь, а тётка, мать князя Владимира, простой ключницей была. Не течёт во мне кровь князей.

На самом деле Коснятин долго обдумывал и знал, что новгородцы придут к нему звать на княжение. Не лежала у Коснятина душа к правлению. Он не хотел потратить жизнь на государственные дела, предпочитая более мирские радости, да и было понятно, что не усидеть ему в Новгороде. Новгородцы люди непростые – сегодня князем нарекут, а завтра в угоду Ярославу обезглавят.

Коснятин увидел стоящего на крыльце князя Ярослава, который держался за перила, стараясь не опираться на больную ногу.

Коснятин снял шапку и поклонился князю.

– Дядя, ты ведь по крови мне дядя, – сказал князь Ярослав, – иди, я обниму тебя.

Коснятин был немногим старше Ярослава. От отца он получил помимо богатства ещё и поистине богатырское тело, но, в отличие от своего родителя, Коснятин не горел желанием участвовать в государевых или ратных делах.

Князь Ярослав и Коснятин заключили друг друга в объятия. Ярослав почувствовал, как хрустнули его кости в медвежьих руках новгородца.

Родичи зашли внутрь, где уже был накрыт большой стол. За ним никого не было. Коснятин беспокойно стал водить головой в разные стороны. Никак, Ярослав и меня сгубить решил. Вдруг он не ведает, что я отказался быть князем, хоть и просили?

– Княже, – сказал Коснятин, – не губи меня. Я не хотел доли твоей, и когда пришли ко мне бояре звать на княжение, то я лишь ворота перед ними закрыл.

– Садись, дядя, вон мёд хмельной пей, вон мясо ешь. Можешь рыбу.

Коснятин быстро сел на скамью и, взяв со стола ломоть хлеба, преломил его, обмакнул в соль и стал жевать. Конечно, старые обычаи, ещё языческие, для христиан мало что значат, но всё же кто дерзнёт убить в своём доме человека, хлеб преломившего? Ярослав, увидев такую поспешность, улыбнулся. Видимо, родич и впрямь боится его. Ну что ж, быть может, так оно и лучше.

Ярослав отрезал себе ножом кусок мяса и стал есть.

– Ну чего, Коснятин, как ты живёшь? Как дети? У сестры был?

Коснятин ещё раз осмотрелся и постарался успокоиться. Не по себе как-то, подумал он. Вот так вот с князем вдвоём трапезничать. Нет никого. Что бы это значить могло? Верно, решил всё же сгубить меня. Сейчас вот поговорит, накормит, а после заколоть прикажет.

– Растут, княже. Сестра на сносях.

– А помнишь, как я с тобой рыбу ловил? Не здесь, а ещё в Киеве? Помнишь.

– Помню, князь. Тогда мы совсем детьми были.

Ярослав рассмеялся и посмотрел на Коснятина, который кроме хлеба ничего себе не положил.

– Кушанья невкусно приготовили? Чего не ешь-то?

Коснятин послушно отрезал себе кусок мяса и принялся его жевать.

– Ммм, – пытаясь изобразить восхищение, промычал Коснятин, – вкусно!

– По мне, жестковато, – сказал князь Ярослав, – зато с кровью.

– Да– да, приготовлено вкусно, но жестковато, – поддакнул Коснятин, – а, княже, могу я узнать, отчего мы трапезничаем в одиночестве?

– Так я же всех бунтарей поколоть в Ракоме велел. Вот только ты да Будый и остались. Пригласить некого.

Коснятин чуть не поперхнулся, услышав такие слова. А ведь и впрямь, подумал он, Ярослав всех бояр поколол и побил. Некого позвать. Может, какие худородные и остались, а именитые все погибли.

– Медку испей, Коснятин, – сказал князь Ярослав, делая глоток из своего кубка.

Коснятин послушно налил себе кубок мёду и тут же осушил его.

Ярослав рассмеялся и, сделав ещё глоток, хлопнул в ладоши. Коснятин вздрогнул. Всё, пришёл мой смертный час. Ну, хоть жизнь свою отдам в бою, подумал сын богатыря Добрыни и, резко вскочив, положил руку на меч.

Ярослав, не двинувшись с места, неспешно потягивал медок. В трапезную вошёл челядин и, поклонившись князю Ярославу, поставил на стол кувшин.

– Коснятин, тебя что, пчела ужалила? – спросил князь Ярослав с улыбкой.

Коснятин возблагодарил Господа, что не обнажил меч, и сел на место.

– Да это, княже, что-то почудилось мне, что… – Коснятин не знал, что соврать, и посему замялся.

– Ну, раз почудилось, ты перекрестись. Морок спадёт. Вот что, Коснятин Добрынин, роду ты достойного и нужен мне. Будешь моим посадником в Новгороде, как твой отец Добрыня был посадником при моём отце.

– А ты, князь, где будешь княжить? – подозрительно спросил Коснятин. – В Киеве?

– Нет, Коснятин. Я буду княжить, а ты будешь посадником сидеть. Мне дела ратные, а тебе дела торговые и мирские.

Коснятин недоумённо почесал затылок и вопросительно посмотрел на князя.

– Как это? И князь, и посадник?

– Я от рода Рюрика, а ты от народа новгородского. Будем вместе править, чтобы отныне не было беззакония. Ты будешь сдерживать простой люд, именитых людей и бояр, а я дружину и ратников, чтобы не допустить беззакония и кровопролития. Ты будешь служить городу, а я буду служить Отечеству.

Коснятин задрожал. Всё понятно. Испытывает меня князь. Проверяет на властолюбие. Сейчас соглашусь, он усмехнётся и скажет – убейте Иуду Искариотского, так христиане зовут предателей, подумал Коснятин.

– Благодарствую, княже, но не нужна мне и толика власти. Я хочу всей жизнью своей тебе служить. Мне делить с тобой власть не по чину. Я человек роду мелкого.

– То есть моя бабка, княгиня Малуша, мелкого рода? – спросил князь Ярослав, наливая себе в кубок вина. – Вино будешь, родич?

Так не была никогда Малуша княгиней, тётка всю жизнь у княгини Ольги на побегушках была, подумал Коснятин, а после её князь Святослав взял да полюбил. Та от любви этой и родила Владимира, но княгиней никогда не была. Умерла раньше.

– Так, это… Я же не от Малуши – я от Добрыни, её брата, – промямлил Коснятин, – Малуша княгиня.

– А Добрыня Никитич не брат ей разве?

– Брат, – подтвердил Коснятин.

– Ну так что, боярин, будешь посадником и будешь делить со мной бремя власти?

Точно по-любому извести хочет, чудовище, подумал Коснятин. Откажу – казнит. Соглашусь – казнит. Точно в нём кровь злодея.

– Ты князь, ты и решай, – сказал Коснятин.

– Вино попробуй, родич, из земель франков. Попробуй.

Коснятин налил себе кубок и тут же осушил.

– Его пьют не так, – усмехнулся князь Ярослав, – а небольшими глотками, пытаясь вкус почувствовать. Я с рыбкой страх как люблю, но сказано – не упийся вином, ибо в нём блуд.

Коснятин поставил кубок и подумал: будто я сам не знаю, как пьют вино. Только вот когда ты в берлоге медведя, так как-то нет никакого желания пить его маленькими глотками.

– Будешь, Коснятин, посадником, и будешь отныне на вече к народу ходить и слушать их волю. Будешь налог собирать и дела городские вести. Поделишь город на сотни, чтобы в случае чего собрать рать. Отныне тебе почёт будет от всех и, главное, в твоих руках будет казна города.

Коснятин прям осел на своей скамье. Всё. Жизнь закончилась. Поиграла кошка с мышкой – теперь голову с плеч снесёт. Говорила мне супруга моя – беги, Коснятин, беги! Быть может, придёт Святополк-освободитель, тогда воротишься. Не послушал. Поленился. Думал, отсижусь. Не отсиделся.

– Не казни меня, княже. Хочешь, я с Руси уеду и никогда ты меня не увидишь? Пощади меня и деток моих!

Ярослав встал и подошёл к сыну Добрыни Никитича. Боль в ноге заставила князя скривиться.

– Коснятин, ты единственный из новгородцев верен мне. Коли и ты уйдёшь с Руси, то и мне, стало быть, надо уходить. Дай я обниму тебя! Только не сломай мне хребет, родич.

Ярослав обнял Коснятина, а после сел с ним рядом. Хорошо я с Будым придумал, потрапезничать с тобой в одиночестве. Не думал, что такие вот, как ты, богатыри передо мной трепетать будут. Теперь, в случае чего, будет мне кого перед народом покарать.

– Пойдём к епископу Иоакиму Корсунянину и там в храме Божьем ты поклянёшься служить городу Рюрика, Коснятин.

Коснятин всё никак не мог поверить, что Ярослав говорит с ним всерьёз. Ну не может этот человек, который приказал умертвить все боярские роды, просто так взять и отдать часть своей власти. Не может!

* * *

Новгородцы собирались в сотни, а из пригородов приходили всё новые и новые отряды воинов, которые размещались рядом с городом. Многотысячное воинство было весьма накладно содержать, но закрома Новгорода были полны и поэтому пока недостатка в пище не было.

Князь Ярослав вместе с посадником Коснятином и воеводой Будым ехал на своей смирной кобылке мимо пришедших к нему людей.

– Да, князь, – проговорил Будый, – с такими молодцами мы много навоюем. Эй, добрый молодец, подойди-ка сюда и покажи мне своё оружие!

Одетый в шкуры парень, сидящий у костра, поднялся со своего места и быстро подошёл к Будому. Воевода спрыгнул с коня.

– Вот, – сказал парень, протягивая Будому свой топор.

Будый с усмешкой взял его в руки и поиграл им.

– Таким топором лес валить неплохо, – сказал воевода.

– Не-а, – ответил парень обиженно, – кто же таким топором лес валить станет? Этим топориком надо уже готовые бревна подлаживать!

– Сам ты кто? – спросил воевода.

– Плотник.

– Иди, плотник, и поищи себе топор потяжелее. Мы там не бревна ладить идём, а киевлян рубить.

Будый влез на коня и, дождавшись, когда парень вернётся к костру, обратился к Ярославу:

– Княже, вот такие у нас ратники – кто плотник, кто лесоруб. Есть ещё охотники. Воинов нет. Без варягов всю нашу рать киевляне сметут, глазом моргнуть не успеешь. С такими вот ребятками пойти бы да город срубить, а не на войну.

– Это все кто есть, – сказал князь Ярослав, – умелые да доблестные к нам не пойдут. Если что, числом возьмём. Уже сейчас собралось почти двадцать тысяч, а что будет, когда с дальних концов подойдут отряды?

Будый неуверенно покосился на один из костров, мимо которых они проезжали. Там сидели несколько человек и пели старую песню. Теперь такие песни редко можно было услышать. Пелось в ней о богах, ныне считаемых деревяшками.

– Варягов надо звать! Без них от нашей рати толку нет.

– Княже, – робко заговорил посадник Коснятин, – а что, если не ты позовёшь варягов, а я? Я ведь посадник Новгорода. Мог бы я позвать варягов?

– А что, князь, пусть пошлёт к ним гонцов. Может, и отзовутся. А в случае чего с него и спросим, и пусть платит им за службу из казны города.

– Так пуста казна, – сказал посадник Коснятин.

– А ты как хотел, – ухмыльнулся Будый, – было бы в ней чего, разве тебе бы её отдали? Думаешь, мы с князем умом не наделены, не знаем, куда серебро деть? Поэтому это уж твоя забота, как её наполнить.

– Кормить-то как это воинство? Коли к весне не воротимся с победой или поражением, то оно настоящим бичом для округи станет, – сказал князь Ярослав.

– Вот поэтому надо их поскорей с земель новгородских уводить. Под Киевом встанем и будем кормиться за счёт местных землепашцев.

Ярослав, осмотрев ещё раз войско, отрицательно покачал головой.

– Такую рать землепашцы не прокормят. Люди от голода начнут в зверей превращаться и из повиновения выйдут, особенно если узнают, что мы с дружиной нужды не испытываем.

– Тогда пусть помрут в бою с пользой, – отрезал Будый, – как говорится, кто же их считает, этих зверей. Новгородцев, тех, что в самом городе живут, среди них едва ли пятая часть, а остальных и вовсе жалеть нечего.

– Нам Киев занять нужно, а после уж пусть по домам расходятся. Ладно, воевода, поехали трапезничать. Коснятин, ты это – посмотри, чтобы воины еду получили и чтобы ночевали у костров. И ещё смотри, чтобы они тут на дрова всё не пожгли.

* * *

Прошла неделя. В окрестностях Новгорода собрались сорок тысяч воинов, которые жаждали идти в поход с князем Ярославом. Многие из них понятия не имели, ради чего им предстоит лить кровь, но жажда разграбить Киев добавляла удали этим людям. Ярослав с грустью понимал, что эти одетые в шкуры жители лесов не смогут противостоять могучей киевской рати. В городе не хватило даже щитов на всех, что уж говорить об остальном. Вооружённые лишь удалью новгородцы были только числом велики, а серьёзной угрозы Киеву представлять не могли.

Одно радовало князя Ярослава. Сын Добрыни Никитича смог договориться с варягами, и тысяча воинов во главе конунгом Эймундом Рингссоном приплыла в Новгород. Впрочем, Ярослав понимал, что Коснятин крыльями не обладал, и, скорее, заслуга посадника была в том, что он смог договориться с конунгом Эймундом, приплывшим на Русь, чтобы отомстить и, скорее всего, занять Новгород.

Ярослав решил не пускать варягов в город и поэтому сам отправился на встречу с варяжским конунгом, а не стал приглашать его к себе. Подъехав к лагерю, в котором расположились варяги, князь Ярослав и его ближники остановились и стали ждать, когда доблестный варяжский конунг сам выйдет к ним.

Конунг Эймунд Рингссон вышел навстречу князю вместе с несколькими своими ближниками.

– Приветствую тебя, конунг Ярсфельд, – проговорил варяг, – я пришёл служить не тебе.

– Верно. Ты, варяг, пришёл мстить, – влез Будый, – но увидев, что все мы ополчились, не дерзнул. Ну да ладно. Мы зла не помним.

– Я заключил договор с Новгородом и с его посадником, – сказал конунг, – не думал, что в Новгороде есть князь.

– Эймунд, верно ли я слышал от торговцев, что твой побратим, конунг Олаф, сел править в Норвегии? – спросил князь Ярослав. – И верно ли, что он уже прогнал твоего отца и твоего старшего брата Хрёрика, лишив его возможности видеть? Тогда понятно, почему ты не хочешь вернуться в Норвегию. Оставайся на Руси и служи Новгороду, которым правлю я. Тебе не удастся стать здесь правителем.

– А кто будет платить мне и моим людям? Я приплыл сюда не ради того, чтобы лить попусту кровь, а ради того, чтобы озолотить себя и своих людей.

– Киев – город богатый, Эймунд.

Варяг понимал, что вернуться на родину он едва ли сможет, а захватить Новгород, как он хотел вначале, ему просто не удастся. Новгородское воинство слишком велико. Впрочем, повести своих людей вместе с Ярославом в Киев он считал не таким уж глупым поступком. Киев богат, и ежели удастся предать его огню, то добычи хватит на всех. Правда, не нравился ему этот конунг Ярсфельд, так как прошлых своих союзников, тоже варягов, прибывших к нему на службу, он позволил перебить. Но то была история очень тёмная, и он ещё не знал, как к ней относиться. Мстить не получится, так, быть может, возрадоваться?

– Я пойду с тобой, конунг Ярсфельд, и буду лить кровь за золото.

Ярослав повернул коня и поехал обратно в город. Без варягов пешая рать будет нести огромные потери. Воины они отменные, но полагаться на них нельзя. От Ярослава не утаилось, что конунг Эймунд с презрением смотрел на него и что тот знает о хромоте князя.

Могучий воин не может уважать того, кого, по его мнению, Господь наказал, но он заблуждается. Господь дал мне свой путь, и я им пройду.

– Будый, – спросил князь Ярослав у своего ближника, – думаешь, мы сможем управлять варягами?

– Пока нас в сорок раз больше, они будут служить нам, как псы, княже, но коли удача в битве отвернётся, могут и б спину ударить. Надо чтобы они были впереди, а наши люди сзади.

– Так варяги тоже не глупые – будут против. Скажут, что надо, как и положено, бросать жребий.

– А что тут думать, – вмешался посадник Коснятин, который пока не совсем понимал, для чего он нужен, и сыпал советами направо и налево, – пусть уйдут, а мы их корабли на дно пустим, коли биться не захотят. Это город их нанял и тебе передал, княже.

– А у тебя голова работает, Коснятин.