Текст книги "Грани современного пастырства: этика"

Чтобы нам наиболее полно представить себе тот путь, который предлагали пастырям святые отцы на Западе, обратимся еще к одному святителю – Григорию Двоеслову, папе Римскому. Вскоре после своего восшествия на папский престол святой Григорий Великий написал знаменитую книгу «Пастырское правило» (Regula Pastoralis) о том, каков должен быть пастырь и как должен исполнять свои обязанности. Эта книга долгое время считалась нравоучительным кодексом духовенства и многократно переводилась.

Учение святителя Григория можно кратко выразить фразой на основе Нового Завета: пастырь должен иметь терпение земледельца (Иак 5:7), твердость и мужество воина (2 Тим 2:3–4), мудрость змея и кротость голубя (Мф 10:16)⁹³. Если же подробно рассматривать учение святителя, то мы можем говорить о том, как святой отец предлагал пастырям не страшиться никаких несчастий в сей жизни, а, напротив, опасаться обольщений суетного счастья⁹⁴. В этой связи для пастыря важны примеры прошлого, «ибо священнослужитель тогда только может проходить свое служение непреткновенно, когда непрестанно имеет пред глазами своими примеры предшествовавших отцов, когда неуклонно взирает на их благочестие, последуя их стопам, и таким образом подавляет в себе греховные помыслы, чтобы не нарушать своих обязанностей и не выступить ни на шаг за пределы, отделяющие его звание от других»⁹⁵.

Пастырь должен иметь благочестивые помыслы и при этом своими делами призывать и привлекать всякого, кто смотрит на него, к высшему совершенству. Необходимо личным примером привлекать мирян на путь спасения. Пастырю следует своим примером учить пасомых не иметь пристрастия к благам временной жизни и не страшиться бедствий (здесь мы сразу заметим перекличку со святителем Амвросием), презирать все прелести мира сего ради внутреннего страха Божия⁹⁶. Сам же пастырь должен строже других относиться к своему аскетическому подвигу вплоть до монашеского умерщвления плоти. Через воздержание «пастырь духовный приобретает самое лучшее украшение для души своей – нравственную чистоту или целомудрие, потому что целомудрие есть прямое следствие воздержания»⁹⁷.

Святитель Григорий Двоеслов даже в совершении пастырем таинства исповеди усматривает аскетическое упражнение и подвижничество. Вот что говорит он по этому поводу: «Случается, что пастырь, снисходительно выслушивая чужие прегрешения, и сам изнемогает под тяжестью их, … приемля на себя нечистоты других, он как бы омрачает ими светлость своей чистоты. Но это не должно устрашать пастыря, а пусть уповает он на помощь Божию, с которой тем надежнее избавится и от своих грехов, чем сострадательнее подъемлет на себя бремя чужих»⁹⁸. Удивительный и полезный для пастырской этики и аскезы вывод можем мы сделать на основании вышеприведенных слов святителя: устанавливается некоторое сочетание – чем серьезнее священник относится к исповеди другого человека и чем глубже сопереживает ему, тем больше очищается от своих собственных грехов.

Святитель Григорий Двоеслов призывает на высоту пастырского служения только тех, «кто богат совершенствами добродетелей», а кто ими не обладает, тот пусть не принимает сана даже под принуждением⁹⁹. Для того, «чтобы быть достойным пастырем необходимо совершенно отрешиться от земных страстей»¹⁰⁰. В этом случае борьба с грехом и силами зла пастырю необходима, ибо в случае отказа он сам становится пособником диавола. Такое сравнение возможно, согласно словам святителя Григория Двоеслова: «Человеку свойственно испытывать искушение в сердце, но поддаваться искушению и предаваться ему, не выдерживая борьбы, свойственно только диаволу»¹⁰¹.

Исследователь наследия святителя Григория писал: «Пастырь – передовой человек в Церкви; своею жизнью он должен указывать пасомым путь жизни и осуществлять пред ними на практике своим поведением тот закон, которому он учит их»¹⁰². Развивая эту мысль, отметим, что не одно лишь внешнее искусство дают убедительность пастырским словам, необходима внутренняя сила пастыря. О высоких нравственных началах пастырь может говорить с искренним чувством только тогда, когда они вошли в его плоть и кровь и составляют основу его умонастроения. Для создания необходимого пастырского настроения и очищения своего сердца пастырь обязан вести внутреннюю борьбу со своими греховными помыслами, иначе он не сможет вести внешнюю добрую жизнь. Святитель Григорий в этой связи говорил, что тот, кто принял на себя долг очищать и врачевать души подобных себе существ, обязан отстранять от себя греховную нечистоту и соблюдать чистоту в мыслях своих¹⁰³.

Пастырь, как земной человек, подвластен слабостям, но эти слабости не должны владеть им. Все приходящие искушения пастырь должен тотчас же отражать, чтобы порок не восторжествовал над ним и не убил его душу¹⁰⁴. Для успешной борьбы с пороками святой Григорий Великий советует исполняться страха к Тому Верховному Судии, Который превыше всего и все видит. «Тогда этот страх так смирит и очистит пастыря, что он не будет уже ни надмеваться духом, ни растлеваться плотью, ни омрачаться пристрастием к стяжанию благ тленных и скоропреходящих»¹⁰⁵.

В учении о пастырской аскезе для нас интересны творения еще одного святого той же исторической эпохи, в которой жил святитель Григорий Двоеслов – создателя учения о лестнице добродетелей преподобного Иоанна Лествичника. Во главу всего подвижничества преподобный Иоанн ставит самопознание, которое есть «верное понятие о своем духовном возрасте и неразвлекаемое памятование легчайших своих согрешений»¹⁰⁶. Тот, кто познал себя, никогда не будет осмеян и поруган врагом, потому что не возьмет на себя подвига выше своих сил¹⁰⁷. Такая рассудительность очень важна для подвижника и основана на смирении, или, как говорится в аскетической науке, смиренномудрии. Именно смирение в союзе с любовью помогают подвижнику подниматься по лестнице добродетелей. Такой союз преподобный Иоанн называет священной двоицей: «Священная двоица – любовь и смирение; первая возносит, а последнее вознесенных поддерживает и не дает им падать»¹⁰⁸.

Пастырь-подвижник, достигший добродетели смиренномудрия, обретает определенные черты своего характера: он «кроток, приветлив, удобоумилен, милосерд; паче всего тих, благопокорлив, безпечален, бодр, неленостен… бесстрастен»¹⁰⁹. Но как достигается эта добродетель, которая так необходима пастырю, и без которой – в союзе с любовью – истинное подвижничество невозможно? Преподобный Иоанн дает нам ответ: «Если хотим достигнуть добродетели смиренномудрия, да не престанем самих себя испытывать и истязывать; и если в истинном чувстве души будем думать, что каждый ближний наш превосходнее нас, то милость Божия недалека от нас»¹¹⁰.

В борьбе со страстями и вредными вкоренившимися в нас привычками прекрасным помощником является бдение. Святой Иоанн Лествичник говорил: «Бдение есть погашение плотских разжений, избавление от сновидений, исполнение очей слезами, умягчение сердца, хранение помыслов, лучшее горнило для сварения принятой пищи, укрощение злых духов, обуздание языка, прогнание мечтаний»¹¹¹.

Особое внимание преподобный Иоанн Лествичник, как и все отцы-аскеты, уделяет молитве. «Пищу приправляют обыкновенно маслом и солью, – говорит преподобный, – целомудрие же и слезы воскрыляют молитву»¹¹². Чистота сердечная, смирение, целомудрие помыслов и дел укрепляют подвижника на молитву. В свою очередь, чистая покаянная молитва дает человеку дерзновение, которое необходимо для пастыря как ходатая за народ пред Богом. Но дерзновение мы обретаем только через кротость, о которой преподобный Иоанн много говорил. Вот один из примеров его поучений о кротости: «Кротость есть утверждение терпения, дверь, или, лучше сказать, матерь любви, начало рассуждения духовного; ибо Писание говорит: «научит Господь кроткия путем Своим» (Пс 24:9). Она есть ходатаица отпущения грехов, дерзновение в молитве, вместилище Духа Святого»¹¹³. Кротость также помогает подвижнику освободить ум от пленения бесовского¹¹⁴.

Плоды кроткой молитвы явятся скоро стяжавшему смирение и любовь, и тогда уже «приобретенное многими молитвами и годами бывает твердо и прочно»¹¹⁵. Преподобный Иоанн предостерегает подвизающихся в молитве, чтобы они трезвенно внимали себе после всякого молитвословия, потому что в то время побежденные молитвой бесы будут стараться «осквернить нас нечистыми мечтаниями»¹¹⁶.

Иеромонах Афанасий (Малинин) в одной из своих лекций по пастырскому богословию, изданной в виде брошюры под названием «Основной принцип православного пастырства по учению преподобного Иоанна Лествичника», предлагает нам обоснование аскетического принципа как существенного в православном понимании пастырского служения. Преподобный Иоанн в своем «Слове к пастырю, научающем каков должен быть наставник словесных овец», из приложения к знаменитой «Лествице», предлагает нам обоснование истинного пастырского идеала. Это пастырь-подвижник, непорочный предстоятель за народ пред Богом, спасающий мир своей молитвой¹¹⁷. Пастырь «обязан со всяким опасением блюсти себя во всем, что делает и говорит, зная, что все смотрят на него, как на главный образец, и все от него принимают за правило и закон»¹¹⁸.

Чтобы отчетливо уяснить себе «психологическую необходимость» для пастыря словесных овец приобрести бесстрастие, нужно вдуматься в ближайшее определение святым Иоанном Лествичником «пастырского искусства» через термин «врачебное искусство»¹¹⁹. Истинный пастырь сравнивается с хорошим врачом, который на себе испытал действие тех или иных лекарств, потому что только тогда он сможет лучше понимать приходящего к нему и советовать именно то, что последнему полезно. В этой связи преподобный Иоанн Лествичник говорил: «Великий стыд для наставника молиться Богу о даровании послушнику того, чего сам еще не стяжал»¹²⁰.

В завершение рассказа об учении преподобного Иоанна Лествичника приведем слова исследователя его творений иеромонаха Афанасия, который говорил, что для пастыря необходимо стать «епископом своих страстей» и «архиереем сердца», и посредством молитвы освящать жертвенник своего сердца приношением Богу положительных добродетелей¹²¹. Только восшедший на лествицу добродетелей может называться истинным пастырем, заключает автор.

От святителя Григория Богослова и преподобного Иоанна Лествичника обратимся к более поздней эпохе – рубежу тысячелетий, и посмотрим на пастырско-аскетические слова преподобного Симеона Нового Богослова. И здесь сразу же мы обращаем внимание на то, что такой певец божественных гимнов и боговдохновенный стихотворец как преподобный Симеон, главное назначение пастырского служения видел не столько в словесном учительстве, сколько в реальном исполнении самим пастырем того, о чем он проповедует: «Господь и Бог наш Иисус Христос ублажает не того, кто только учит, но кто сам прежде исполнил то, что говорит»¹²².

От кандидатов в священство преподобный Симеон требует определенного нравственного уровня и преуспеяния в добродетельной жизни. Священнический сан и начальственную должность следует принимать по рассуждению духовного отца и при условии, что кандидат «свободен от всякого славолюбия, и не имеет даже и следа сладострастия и похоти телесной, и сердцем всесовершенно чист от сребролюбия и памятозлобия, имеет совершенную кротость и безгневие…»¹²³. От настоятеля же требуется, чтобы он имел в себе все душевные и телесные добродетели, а также «таинственные и великие дарования»¹²⁴. Таким образом, преподобный Симеон главным критерием для возведения в начальственные должности видит не организаторские способности и даже не житейский опыт, а способность к добродетельной жизни и наличие определенных дарований, то есть харизмы, как бы мы сейчас сказали.

Преподобный Симеон отличает добродетель от дарования. Добродетели совершаются собственным старанием, дарования же есть дар от Бога. Преподобный дает нам один из таких примеров: пост и воздержание – это добродетель, потому что ими подавляется сладострастие и телесное разжжение, и это дело нашего произволения; а совершение всего без скорби и без труда и достижение чистоты и бесстрастия есть дар Божий. И еще один пример: победа над гневом и раздражительностью есть дело подвига и большого труда, а достижение того, чтобы такие страсти не возбуждались, и обретение тишины сердца и кротости – это действие Божие¹²⁵.

Обращается преподобный Симеон к настоятелям с поучением, как соответствовать тому дару, который им ниспослан для управления народом Божиим: «Да не будет тебе в сем деле телесного покоя и никакого наслаждения; ночи, равно как и дни, истощатся тобою в попечении о вверенных тебе душах, чтобы ни одна из них не была похищена зверем, или пожрана медведем похоти, или поглощена змием гнева, или растерзана коршунами помыслов возношения, чтобы таким образом единого единая душа, расточившись в многообразные страсти, не сделалась многочастною»¹²⁶.

Следующее наставление преподобного Симеона повторят в XIX–XX веках русские богословы. Особенно митрополит Антоний Сурожский будет развивать эту мысль в своих проповедях. Мы говорим о ежедневном самопожертвовании пастыря. Вот что пишет преподобный Симеон: «…заботься о вверенных тебе душах, как о своих членах, и, если бы потребовалось, ежедневно полагай за них душу свою»¹²⁷. Пастырь не должен ничего земного предпочитать более любви своих пасомых, так как он избран пасти словесную паству своего Владыки и Бога. И поэтому священнику подобает быть последним из всех, отличаясь только мудрованием и смирением¹²⁸, по слову Спасителя: «кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугой» (Мк 9:35).

В завершение данного раздела обратимся к творению еще одного богослова, но уже из эпохи разделенной Церкви. Речь пойдет о праведном Николае Кавасиле. Его труд под названием «Семь слов о жизни во Христе» интересен нам уже тем, что главную тему этих «Семи слов» изберет для своего богословствования святой праведный Иоанн Кронштадтский, о котором речь пойдет далее.

Мысли святого Николая Кавасилы относительно практического делания для личного совершенствования – вместе с учением святителя Григория Паламы о нетварном фаворском свете, который может быть виден лишь истинными подвижниками – составили особую веху в православной богословской литературе. Труды этих богословов XIV века послужили связующим звеном между традицией Древней Церкви и появившимися позже, в XVIII–XIX веках, сочинениями богословов о духовно-нравственном возрастании, о внутренней жизни христианина и об аскетическом делании.

Святой писатель через объяснение таинств Церкви дает нам представление о необходимых для каждого христианина – особенно для пастыря – мерах по достижению христианского идеала, и о правильной подвижнической жизни. Христос Сам дает нам часть жизни в Нем через Евхаристию. Это Его к нам дар (так же учил преподобный Симеон Новый Богослов), и для того, чтобы сохранить дарованную нам жизнь в Боге, мы должны приложить свои усилия к сохранению этого дара. «Ибо как в делах наших прилично и сообразно, получив жизнь, не довольствоваться сим и не сидеть в бездействии, как бы все уже имели, но надлежит заботиться о том, чем сохранить ее…»¹²⁹.

Праведный Николай Кавасила определяет путь развития положительных навыков у подвижника: «Начало всякого дела есть желание, а начало желания – помысл. Итак, прежде всего, нужно стараться отвращать око души от суетного и иметь сердце всегда полное благих помыслов, дабы, оставшись пустым, не сделалось оно вместилищем помыслов лукавых»¹³⁰.

Но для того, чтобы стать благим, недостаточно одного убеждения в необходимости таковым быть. Надо стараться «жить с заботой и пребывать с размышлением»¹³¹. При этом слово истины следует приобретать не одним только познанием, но непосредственным применением его в жизни, подобно тому, «как и пища, и оружие, и врачество приносят пользу не тем, кои знают только о них и имеют их, а помогает тем, кои пользуются ими на самом деле»¹³².

Желание благого для себя еще не является практическим деланием, так как этому не предшествует никакая «ревность о деле»; в этом для подвижника «необходимо расположение к действованию и порядок, почему мы могли бы добровольно избрать такие подвиги»¹³³. Выбравшему путь духовных подвигов подвижнику требуется подкрепление в борьбе с силами зла. Таковым укреплением всегда для него будет любовь к тому, ради чего он подвизается. Любовь делает приятными труды, хотя бы они и были чрезмерно тяжелыми. А любовь ко всему доброму «воспламеняет внимание к нему ума и познание его красоты»¹³⁴.

Благодатные размышления о вещах Божественных праведный Николай Кавасила считает более удобоприемлемыми, потому что они не требуют специальных внешних условий и особых физических упражнений. «Ибо нет нужды, – пишет он, – удаляться в пустыню, ни питаться необычною пищею, ни переменять одежду, ни расстраивать здоровье, ни на иной какой-либо решаться смелый поступок, но можно сидя дома, и не теряя ничего из своего имущества, постоянно заниматься сими помыслами [о Боге и Его любви к нам]»¹³⁵.

Отталкиваясь от слов «возлюби ближнего своего как самого себя» (Мф 19:19), святой богослов делает интересное умозаключение, полезное для аскетической практики. Для того, чтобы преуспевать в заповедях и, например, быть милостивым, нужно самому себя пожалеть и понять, что ты сам нуждаешься в милости со стороны другой личности¹³⁶. В таком настроении человек начинает лучше понимать нужды других и сам до самозабвения подвигает себя к постоянной помощи нуждающимся, поскольку, помогая другим, он сам испытывает облегчение в своих нуждах.

Силы для добродетельной жизни подвижник черпает также из таинств Церкви, в которых сподобляется Божественного дара – благодати. Но и к таинствам следует подготавливать себя, и таковое приготовление заключается в самих добродетелях. Таким образом, получается взаимный процесс. Через участие в таинствах и личные добродетели подвижник приобретает настоящую богоугодную жизнь духа. Святой Николай Кавасила говорил: «Но чтобы так соединиться нам со Христом таинством, молитвами, размышлением, помыслами, будем всей душой подвизаться в добродетели, сохраним залог, как повелевает Павел, и соблюдем благодать, вложенную в нас таинствами»¹³⁷. Лучшего состояния души и помыслить невозможно для пастыря, когда он служит Богу и людям в таинствах, при этом постоянно совершенствуясь в добродетелях.

Все же, при самых благоприятных условиях жизни пастырю необходимо бороться со страстями, потому что диавол не оставит его в покое. В борьбе с грехом, а также привлечении к себе Божией благодати пастырю помогает плач о грехах, ощущение печали по Боге, желание быть с Ним. «Ибо так как печаль о грехах, – пишет святой Николай, – и злострадание, и слезы, и все подобное сему имеет целью то, чтобы уничтожить грех, восстановить благо души, на сколько возможно сие, то и печаль, происходящая от божественной любви, одна из всех будучи истинною, одна и ведет разумно, одна и меру полагает для прочего»¹³⁸.

Печаль по Боге рождается в сердце истинного подвижника, так как Бог нас любит, и добродетельный человек может особенно это чувствовать и пребывать в радости, без которой невозможно вдохновлять на подвижничество других людей. «В сей любви и радости состоит блаженная жизнь»¹³⁹ – говорит нам святой праведный Николай Кавасила, и заключает свои «Семь слов» следующей фразой: «Такова жизнь во Христе, и так сокрывается, и так обнаруживается она светом добрых дел, а это есть любовь»¹⁴⁰.

Современный взгляд на значение аскетического христианского опыта для пастырской подготовки можно узнать из академического издания курса по аскетике архиепископа Амвросия (Ермакова)¹⁴¹.

Учение о нравственной жизни пастыря по трудам русских богословов XVIII–XIX веков

Первыми пастырско-аскетическими творениями в русском богословии XVIII–XIX веков можно считать сочинения святителя Димитрия Ростовского. Русские богословы в эту эпоху стали более детально говорить о способах нравственного совершенствования для пастырей. А на рубеже XIX–XX веков святой Иоанн Кронштадтский создаст свой дневник «Моя жизнь во Христе», где подробно опишет путь священника в его борьбе со страстями и в стяжании благодати.

Как и предшествующие богословы, святитель Димитрий говорил, что одного слова для пастыря недостаточно, и ему следует показывать пример добродетельной жизни: «Слово бо без образа добродетельного жития несть действенно… Хотяй падшаго восставити, сам да стоит добре; заблудшего на путь правый наставляяй, сам да предъидет путем правым»¹⁴². Вести добродетельную жизнь пастырь обязан, чтобы не быть соблазном для других (как скажет впоследствии святитель Тихон Задонский), и чтобы слово его было более веское и убедительное. Если пастырь говорит о любви, то ему самому нужно гореть любовью. Одним из первых признаков любви к Богу является то, насколько человек исполняет заповеди Божии, т. е. насколько он живет добродетельною жизнью¹⁴³.

Святитель Димитрий в своем сочинении «Слово о пастырстве духовных пастырей» часто, особенно в вопросах пастырского служения, ссылается на слова святого Иоанна Златоуста. Для руководства в деле самовоспитания и наставления других святитель Димитрий предлагает пастырям и пасомым свои труды «Врачевство Духовное» и «Алфавит Духовный», в которых ясно указывает, как надо бороться с грехами. Подобно святителю Димитрию в этих сочинениях, в XX веке митрополит Антоний Сурожский в своих беседах будет предлагать способы борьбы с грехом как для пастырей, так и для пасомых одновременно. Он скажет, что в деле самосовершенствования священник и его паства должны действовать сообща¹⁴⁴.

Святой Димитрий Ростовский, как мудрый отец и великий аскет, победивший в себе страсти и греховные помыслы, оставил нам ценные назидания в деле совершенства жизни и спасения души и тела¹⁴⁵. Он учил, что пастырю необходимо каждодневно совершенствовать свой образ жизни, стремиться побороть греховные помыслы и страсти. Для Церкви необходимо, чтобы пастырь был «поборник истине, не обинуясь, ни на лица зряй, всегда готов душу свою положити по Христе и по Христовой Церкви»¹⁴⁶. Как отмечает исследователь богословского наследия святителя Димитрия, духовный рост пастырей и пасомых зависит и от приготовления к совершению таинства Евхаристии, и от самого внутреннего настроения и состояния, с которым человек причащается, и от отношения к богослужению и храму Божьему¹⁴⁷.

Для подвижника, безусловно, необходимо стяжание истинной любви, которое возможно только благодаря постоянному молитвенному упражнению. При таком условии пастырь возрастает «в мужа совершенна»¹⁴⁸. Сердечная покаянная молитва сможет возгреваться Божественной любовью, которая «согреет, просветит и научит, безвестная и тайная премудрости своея явит ему, и сотворит его аки пламенноогненного Серафима выну Богу предстояща духом, и умом Нань взирающа и оттуда духовную почерпающа сладость»¹⁴⁹.

Если к пастырю подступают искушения и он скорбит от греховного плена, то не нужно роптать на Господа Бога, а, наоборот, помнить, что «Бог простил тебя, и есть с тобою, очищая прегрешения твои посылаемы тебе скорбями»¹⁵⁰. Чтобы наше сердце посетил Господь, необходимо постоянно побуждать себя к любви Божией: «Егоже изволяеши непрестанно любити Бога, на Того присутствование всегда внутреннима очима да взираеми, и сего ради от всякого злого дела, слова и помышления престани. Посему вся честно, смиренно и с сыновскою боязнью твори, глаголи и помышляй»¹⁵¹. Пастырю, как и всякому христианину, подобает быть тихим, кротким, полным смирения. Никогда не должен он употреблять «праздное и гнилое слово»¹⁵². Но всегда и во всем нужно быть снисходительным к другим, и если будет так поступать человек, то «Бог того ублажит и такожде и люди похвалят»¹⁵³.

Из жизненного опыта мы все знаем, что успеха в любом деле достигает тот, кто имеет перед собой конкретную цель и прилагает все силы к ее достижению. Пастырь должен полагать целью и намерением своим единого Господа, пристанищем и упованием – пресвятую Его любовь. Пусть пастырь будет пленен желанием и любовью к Богу, чтобы в конце пути обрести искомое и дерзновенно произнести: «придите, и увидите, яко получих искомого, и обретох желаемого, пресладкого Господа Иисуса»!¹⁵⁴ Чтобы быть со Христом и наследовать Его Царство, необходимо исполнять Его святую волю. Святая Божественная любовь проявляется к имеющему «разум прав, и истину»¹⁵⁵. Чтобы обрести истину и пребывать в ней до конца, нужно подвизаться, трудиться и заботиться¹⁵⁶ об очищении разума, потому что разум «долгим временем не очищен… неразумен есть, не прав и не истинен»¹⁵⁷.

Такие же наставления вслед за святым Димитрием Ростовским давал пастырям святитель Тихон Задонский. Вот что говорил он об очищении нашего разума через молитву и слово Божие: «Слеп бо есть человек сам в себе, и потому требует просвещения; слаб есть, и потому нужно есть ему подкрепление; ленив и уныл, потому потребно ему поощрение и утешение, – что все из слова Божия получается»¹⁵⁸. Это одна из основных идей главного сочинения святителя Тихона «Об истинном христианстве», в котором одна из глав посвящена именно пастырям и пастырскому служению.

Святитель Тихон возвеличивает звание пастыря: «Само имя пастырь свидетельствует, что пастыри избраны от людей и Христовым именем называются, как совершеннейшие, потому и поставлены пасти Христово стадо»¹⁵⁹. Но пастырь Церкви не должен для верующих являться как бы столбом, стоящим на пути, который только указывает путь ко спасению, а сам не движется с места¹⁶⁰. Поэтому святитель и говорит, что знание правых догматов имеется в разуме, который часто бывает бесплодным и надменным. От этого многие, имеющие знание догматов, могут быть «беззаконного жития»¹⁶¹. Пастырю необходимо не только интеллектуальное напряжение, но и аскетизм, чтобы его знания были полезны и ему, и его пасомым. Для лучшего исполнения пастырского служения и для личного совершенствования пастырю необходима борьба с грехом, и, чтобы лучше идти по этому пути и помогать другим, ему необходимо уметь различать хитросплетения вражеских нападок. Священник должен суметь указать пасомым, какова вражья сила, и давать каждому христианину необходимые средства для борьбы с ней¹⁶².

Высокое пастырское призвание обязывает священника быть таким вождем, который идет впереди и прокладывает дорогу всем. Вдохновляющими примерами на пути духовного совершенствования могут служить для пастыря ветхозаветные пророки, апостолы, их святые преемники, отцы и учители Церкви¹⁶³. Также воодушевить пастыря помогут размышления об ответственности за других. Польза для пасомых зависит от собственной степени совершенства пастыря. Таким образом, можно сказать: если хочешь изменить других к лучшему – исправь себя! В этом одно из основных правил пастырской этики.

«Пастырю убо, – писал в своем труде святитель Тихон, – нужно иметь пред Богом чистую и незазрительную совесть и пред людьми добрых дел пример, дабы совесть его самого в том не обличала, что в людях обличает, и в том их оправдала, чему других научает»¹⁶⁴. Для этого доброму пастырю надо приготовиться к терпению, и все нашедшие на него искушения смиренно переносить¹⁶⁵. Чтобы преодолеть вражьи нападки, пастырь Церкви должен усугублять свои молитвенные подвиги и, как писал исследователь творений святителя Тихона, «пропитаться, словно губкой, всепрощающей духовной любовью к немощям ближних»¹⁶⁶, относя неудачи последних к дьявольским искушениям¹⁶⁷. Пастырское терпение, личное самопожертвование и всеобъемлющую любовь к людям святитель Тихон Задонский считал основой пастырского подвижничества.

Известный пастырь, богослов и духовник XIX века святитель Феофан Затворник предложил русским верующим людям в качестве руководства к духовной жизни рукописные патерики, которые он нашел в лавре святого Саввы Освященного и перевел на русский язык. Сам святитель свои аскетические советы основывал во многом на мыслях мудрых древних старцев, которые и запечатлелись в таких патериках. Вот некоторые выписки святителя Феофана, касающиеся непрестанной борьбы христианина – особенно пастыря – со своими греховными движениями и помыслами.

Для подвижника необходим умственный подвиг: «напряжение ума хранить память о смерти, суде, воздаянии… и всегдашнее помышление о Боге»¹⁶⁸. А для того, чтобы ум непрестанно был занят Богом, необходимо прежде всего стяжать три добродетели: любовь, воздержание и молитву¹⁶⁹, потому что «любовь укрощает гнев, воздержание погашает похоть, а молитва отрешает ум от всех земных помышлений и, обнаженным от всего, представляет его Богу»¹⁷⁰. Эти три добродетели (в этом святитель Феофан соглашается с безымянным старцем из Патерика) объемлют собой все другие, и без них невозможно непрестанно пребывать в Боге. А для священника это первостепенная задача – памятовать о Боге, все время говорить с Ним, молиться и всегда обращаться к Нему за подкреплением сил, за благодатью, а главное, – во имя Божие совершать каждый шаг своего служения и всей своей жизни. «Нет лучшего пути, как внимать себе и чисто служить Богу, в тишайшем помысле, в неложном смирении, в нелицемерном благоговении, в искреннем сострадании и любви»¹⁷¹. Подвиг должен быть не только телесным, но и духовным: «Не должно ограничиваться одним телесным подвигом, но паче смотреть на душевные движения и расположения и прилежать к сокровенным деланиям»¹⁷².

Готовность ко всякому благому делу является неотъемлемой чертой истинного пастыря. Подвижнику святитель Феофан советует: «возлюби кротость, тихость и терпение; не люби мира, и избежишь печалей его; презри его, и всегда пребудешь в радости, ибо тот, кто презрел мир, никогда не томится помыслами уныния»¹⁷³. Душа пастыря, если он не оставит мирских попечений, не сможет «ни Бога любить достойно, ни диавола ненавидеть искренно»¹⁷⁴. Основанием же для добродетели является стремление к ней, непрестанная молитва, хранение ума в благоговейном обращении к Богу и твердое упование на Господа во всех обстоятельствах жизни¹⁷⁵. Но, чтобы на пути к добродетели лукавый не мешал пастырю, святитель Феофан советует: «Облекись, как в броню, в произвольную нищету, алчбу, жажду, наготу, спание на голой земле, бдение, – и стрелы лукавого не пронзят тебя»¹⁷⁶.

Тот, кто желает угодить Богу и исполнить Его заповеди, тот не празднословит, не рассеивается, не осуждает, не оскорбляет, и больше всего любит безмолвное стояние пред Богом¹⁷⁷. Подвизающийся всякую минуту внимает своей совести, чтобы не оскорбить ее слухом, языком, зрением, обонянием, вкусом и осязанием, потому что «все подвижники воздерживаются от всего» (1 Кор 9:25). При таком условии, «когда сила от Бога и ревность от нас сочетаются тесным союзом, тогда нет более препятствий ко спасению»¹⁷⁸. Даже искушение от диавола Бог попустил нам, дабы, опасаясь и ожидая брани, мы «непрестанно бодрствовали и трезвились и, одерживая победу, умножали венцы»¹⁷⁹.