Текст книги "Роковая Вязьма"

В отечественной исторической литературе оборонительные действия 50-й армии на тульском направлении (с 23 октября по 17 ноября 1941 года) выделены в особый период.

24 октября противник возобновил наступление на Тулу. Обходя открытые фланги частей 50-й армии, танки Гудериана приближались к городу. 29 октября они захватили Ясную Поляну – музей-усадьбу русского писателя Л.Н. Толстого и поселок Косая Гора (7—15 км южнее Тулы), а вечером их передовые отряды уже вышли к окраинам Тулы, но 108-я танковая дивизия, кстати сказать, не имевшая ни единого танка, 260-я стрелковая дивизия, 156-й полк войск НКВД, Тульский рабочий полк, батальон милиции, бронепоезд, батареи 732-го зенитного, 447-го и 702-го артиллерийских полков отбили все атаки врага.

С утра 30 октября немцы вновь начали штурмовать Тулу, направив главные силы вдоль Орловского и Воронежского шоссе. Только к 14 часам, после четвертой танковой атаки, им удалось несколько потеснить защитников Тулы на участке обороны Рабочего полка и даже захватить часть Рогожинского поселка, но дальше они не прошли. Решающую роль в этот ответственный момент сыграли батареи 732-го зенитного полка, подбившие здесь 26 танков.

Гудериан упорно и настойчиво искал слабые места в обороне города, перегруппировывая силы то на одно, то на другое направление. 1 ноября он решил осуществить обход Тулы с юго-востока и востока силами 17-й танковой, 112-й и 167-й пехотных дивизий. Одновременно к городу продолжали рваться 3-я и 4-я танковые дивизии и моторизованный полк вермахта «Великая Германия».

Контрудар 3-й и 50-й армий, осуществленный 7 ноября, расстроил все планы Гудериана. Ему пришлось на 10 дней прекратить наступление.

Для защиты Москвы упорная оборона войск Брянского фронта под Тулой сыграла огромную роль. С одной стороны, она обеспечила устойчивость левого крыла Западного фронта, а с другой – 2-я танковая армия Гудериана не могла выполнить задачу по обходу Москвы с востока без риска подставить свой тыл под удар со стороны Тулы.

Завершился один из самых тяжелых и драматических этапов не только битвы под Москвой, но и всей Великой Отечественной войны. В третий раз с начала Восточной кампании войска вермахта прорвали стратегическую оборону, окружив 64 % дивизий, 84 % танковых бригад и 80 % артиллерийских полков РГК от общего количества их во всех трех фронтах к началу битвы. В итоге войскам Западного фронта пришлось отступить на 230–250 км, а Брянского – на 360 км[72]72
  РЦХИДНИ, ф. 644, оп. 1, д. 11, л. 155.


[Закрыть].

Что послужило причиной этой катастрофы? Увы, здесь не одна причина, а множество. Поражение советских войск под Вязьмой и Брянском было обусловлено, с одной стороны, тем, что противник умело реализовал свои преимущества в силах и средствах, в маневренности и боевом опыте войск, то есть максимально использовал все то, что связано с удержанием стратегической инициативы. С другой стороны, – это следствие просчетов и ошибок советского командования, не сумевшего использовать сильные стороны обороны. Ставка ВГК и Генеральный штаб вовремя не разгадали замысел командования вермахта на операцию по захвату Москвы, не смогли сосредоточенным ударам противника противопоставить свои силы и средства, крайне неудачно построили стратегическую оборону на западном направлении, наконец, плохо управляли войсками. Лишь через 6 суток Сталин согласился с предложениями командующих фронтами на отвод войск. Следует также признать, что для советских войск наступление немцев по плану «Тайфун» оказалось почти столь же внезапным, как и развязывание войны 22 июня 1941 года. К тому же из-за отсутствия стратегических резервов в районе Москвы Ставка не смогла помочь окруженным войскам ударами извне, что в свою очередь повлияло на развитие событий.

Но, несмотря на столь тяжелое поражение в начальной фазе Московской битвы, советская государственная система продемонстрировала в этой экстремальной ситуации свою исключительную оперативность и живучесть. В сравнительно короткий срок Ставка ВГК смогла перегруппировать силы между фронтами, создать и подтянуть резервы, восстановить Западный фронт и закрыть образовавшуюся в стратегической обороне брешь. К концу октября операция «Тайфун» захлебнулась на Можайской линии обороны.

Главной силой и главными героями октябрьских сражений явились советский народ и его вооруженные силы. Это они предельным напряжением духовных и физических сил, не жалея своей крови и самой жизни, не только остановили, но и заставили перейти к обороне сильнейшую группировку врага, рвавшуюся к Москве. Но не следует забывать и то, что реализация их потенциала зависела от искусства руководителей. В самом деле, войска трех советских фронтов, имея к началу битвы сил и средств в 5 раз больше, чем оказалось в распоряжении генерала Жукова во второй половине октября, потерпели катастрофическое поражение. А о том, что оставило ему в наследство бывшее командование Западного и Резервного фронтов в момент вступления в должность командующего войсками, говорит следующий отрывок из письма Жукова члену Военного совета Ленинградского фронта А.А. Жданову от 2 ноября 1941 года: «Сейчас действуем на западе – на подступах к Москве. Основное это то, что Конев и Буденный проспали все свои вооруженные силы. Принял от них одно воспоминание: от Буденного – штаб и 98 человек, от Конева – штаб и два запасных полка». На их фоне деяния Жукова выглядят особенно впечатляюще: ведь он остановил противника, преимущество которого над войсками Западного фронта в те дни возросло до 7–9 раз!

Здесь уместен вопрос: как и почему в первой декаде октября немцы растеряли плоды своего военного триумфа? Ведь его мощный отзвук заставил и врагов, и друзей СССР подумывать о том, что судьба Москвы предрешена. И тем и другим казалось, что ее падение – дело нескольких дней. В принципе о трагическом положении свидетельствуют: постановление ГКО от 8 октября, в котором говорилось о подготовке 1119 предприятий Москвы и Московской области к уничтожению, и эвакуация из столицы правительства, Генерального штаба и большинства административных учреждений, осуществленная в соответствии с постановлением ГКО от 15 октября[73]73
  Рейнгард К. Поворот под Москвой. М., 1997, с. 87–88.


[Закрыть]. Но из множества причин стоит выделить лишь три. Именно они оказали самое существенное влияние на действия противника во второй половине октября.

Во-первых, для ликвидации двух огромных котлов окружения командованию вермахта пришлось привлечь до 64 % всех дивизий генерал-фельдмаршала фон Бока (48 из 74,5) и затратить на это от 7 до 14 суток. А на войне, когда время исчисляется не сутками, а часами, – это значительный период, ведь зачастую успех решают даже минуты. Потеряешь их – упустишь момент, какой вовек не вернется. Вот и немцы упустили выгодную пору, когда все пути на Москву были открыты. Такой для них благоприятной ситуации больше никогда не возникало.

Во-вторых, германское командование проявило полное пренебрежение к противнику, прямо скажем, просто перестав с ним всерьез считаться. После окружения советских войск под Вязьмой и Брянском и перехода к преследованию немцы слишком рано сделали для себя весьма опрометчивый вывод, будто битва за Москву, по существу, уже выиграна, а потому лучше без промедления решать новые стратегические задачи. Вот почему они поспешили повернуть левое крыло группы армий «Центр» на север, а правое – на юго-восток, заведомо ослабив группировку, нацеленную непосредственно на столицу. Получилось так, что именно выведенных сил «не хватило в решающий момент под Москвой», справедливо отмечает германский историк К. Рейнгардт, «когда новые русские оборонительные рубежи не были еще укреплены, а резервы русских большей частью находились еще на подходе»[74]74
  Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1961, с. 308.


[Закрыть]. Неуважение к противнику никогда и никому не приносило удачи.

В-третьих, осенняя распутица лишила немцев превосходства над русскими в подвижности войск. Однако она еще больше вредила русским. Например, Рокоссовский в одном из донесений штабу фронта писал, что из-за плохого состояния дорог создается угроза невозможности вывести материальную часть артиллерии и всех типов машин. Во многом из-за бездорожья потеряли значительную часть своих орудий, автотранспорта и радиостанций 3-я и 13-я армии Брянского фронта при выходе из окружения. В этом смысле, пожалуй, распутица значительно больший урон нанесла советским войскам, нежели немецким: в то время как у противника техника лишь застревала в грязи, отступавшие советские части вынуждены были ее бросать или уничтожать.

Применяя спортивную терминологию, можно утверждать, что уже в самом начале боя советские войска пропустили сокрушающий удар немцев. Сбитые с ног, они оказались в нокдауне. А немцы, посчитав бой выигранным, позволили себе расслабиться. Ведь после такого мощного удара противник обычно прекращает поединок. Но вопреки логике бокса, советские войска смогли не только подняться, но и нанести несколько ответных ударов. Первый раунд в целом они проиграли, однако впереди было еще два. Пока же наступила пауза, которую обе стороны использовали для подготовки ко второму раунду.

В боях под Вязьмой и Брянском бойцы и командиры Красной армии, пожалуй, впервые приобрели такой вид, который, даже несмотря на введение в феврале 1943 года погон, ассоциировался с видом русского солдата на протяжении всей войны.

С началом боевых действий Красная армия оказалась в трудном положении. Большие военные запасы продовольствия, вооружения и вещевого имущества, размещенные в приграничных военных округах, попали в руки к противнику, а также достались немцам вследствие многочисленных окружений, куда попадали целые объединения наших войск. Ресурсы обмундирования для пополнения оказались существенно сниженными, в связи с чем 13 июля 1941 года было решено на период обучения призывников в запасных частях временно заменять пилотку фуражкой, а шинель – ватной курткой или телогрейкой.

Условия военной обстановки вызвали необходимость некоторых перемен в обмундировании. Все предметы униформы, демаскировавшие войска, по возможности старались заменить на военное время полевыми, защитного цвета (знаки различия, звезда на головном уборе, пуговицы на обмундировании и т. д.), хотя такие нововведения встречали некоторое сопротивление у многих бойцов и командиров. Специальное обмундирование, например, куртки танкистов, комбинезоны десантников, которые ранее использовали только при обслуживании техники и на маневрах, вкупе со штатскими свитерами, кашне и шарфиками, стало, по существу, повседневным.

К концу шестой недели войны стала очевидной уязвимость начсостава (прежде всего командного) и генералов, находящихся на фронте, из-за слишком заметных отличий формы. Еще в довоенное время всему командному составу на случай военного времени была введена однобортная шинель (приказ НКО СССР от 1 февраля 1941 года) и предусматривалась отмена нарукавных знаков отличия. 1 августа 1941 года по телеграфу был распространен приказ НКО СССР № 253, предписывающий отменить ношение нарукавных знаков для всего начсостава, находящегося на театре военных действий и в маршевых частях, установить всем родам войск действующей армии ношение петлиц защитного цвета с защитными знаками различия, а также выдавать на фронте генералам защитные гимнастерку и шаровары без лампасов. К концу августа 1941 года защитные петлицы и знаки различия были разосланы фронтам.

Больше всего нарушений формы одежды у кадровых военных всегда давал высший комначсостав. Поэтому приказ от 1 августа 1941 года советскими генералами был воспринят неоднозначно. Некоторые из военачальников быстро завели себе обмундирование по новому образцу, другие, как, например, командующий 16-й армией генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский, противились присланным указаниям, считая, что четко определяемые знаки различия поддерживают авторитет командира во время боя. Бессистемность в реализации приказа от 1 августа 1941 года добавляли непереаттестованные высшие командиры в звании комбрига и комкора (такое положение сохранялось до ноября – декабря 1941 года. – Примеч. авт.), которые, как правило, носили генеральские фуражки и знаки различия командного состава, установленные приказом НКО СССР № 176 от 1935 года. Все это дополнялось различными кожанными пальто, шапками-финками (особенно их любили члены Военного совета – в большинстве своем представители партийно-хозяйственной номенклатуры. – Примеч. авт.), нерегламентированными теплыми жилетами, кожаными куртками, теплыми пальто и фетровыми бурками, разрешенными приказом от 1936 года, что придавало высшему советскому военно-политическому командованию вид несколько отличный от основной массы бойцов и командиров Красной армии.

3 августа 1941 года приказом НКО № 261 была установлена новая женская форма (для нестроевого начсостава): берет цвета хаки, платье и пальто. Платье (покроя образца 1937 года для женщин начсостава НКВД) шилось из хлопчатобумажной ткани, позже появилось аналогичное платье и из шерстяной ткани. Для женщин, занимающих командно-строевые должности, были сохранены гимнастерка, юбка и шинель.

11 августа 1941 года секретным приказом была прекращена выдача нового вещевого имущества личному составу тыловых частей и учреждений Красной армии. Все свободное новое обмундирование к 25 августа следовало передать на обеспечение частей, убывающих на фронт.

Еще в летние месяцы 1941 года была развернута подготовка к обеспечению личного состава Красной армии теплыми вещами на зиму. Теплые вещи, прежде всего меховые полушубки (преобладали овчинные полушубки. – Примеч. авт.) и валенки, не только выискивались на всевозможных складах, но и широко собирались от населения в виде добровольных пожертвований, и энергично производились промышленностью с принятыми на военное время материальными и технологическими допусками. Однако основным видом осенне-зимнего обмундирования продолжала оставаться ватная телогрейка. 25 августа 1941 года взамен существовавшей телогрейки приказом НКО СССР № 283 была введена новая телогрейка со стояче-отложным воротником, позволяющим нашивать на воротник знаки различия, что делало это обмундирование повседневной, а не специальной одеждой. Эти мероприятия позволили полностью удовлетворить основными теплыми вещами войска действующей армии к началу зимнего контрнаступления и привели к некоторому разнообразию в цвете и покрое формы периода 1941–1942 годов.

Источники и литература

1. Документы и материалы Центрального архива министерства обороны (ЦАМО РФ) и Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ).

2. История Второй мировой войны 1939–1945. Том 4. М., 1979. 536 с.

3. Битва под Москвой (хроника, факты, люди). В двух книгах. М., 2001. Кн. 1. 927 с.

4. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. (Военно-исторические очерки). М., 1995. Кн. 1. 456 с.

5. Россия и СССР в войнах XX века (потери вооруженных сил). М., 2001. 608 с.

6. Ананьев И.М. Танковые армии в наступлении. М., 1988. 290 с.

7. Гудериан Г. Воспоминания солдата. Пер. с нем. М., 1954. 436 с.

8. Еременко А.И. В начале войны. М., Издательство «Наука», 1965. 512 с.

9. Десятов Л.Л., Мирошников В.М. Битва под Москвой. М., 1953. 86 с.

10. Десятов Л.Л., Мирошников В.М. Битва под Москвой (альбом схем). М., 1953. 24 с.

11. Жуков Г.К. в битве под Москвой (сборник документов). М., 1994. 212 с.

12. Катуков М.Е. На острие главного удара. М., 1974. 431 с.

13. Коломиец М.В. Битва за Москву (30 сентября – 5 декабря 1941 года). М., 2002. 80 с.

14. Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М., Воениздат, 1988. 368 с.

15. Сандалов Л.М. На московском направлении. М., 1970. 482 с.

16. Типпельскирх К. История Второй мировой войны. Санкт-Петербург, 1994. Т. 1. 300 с.

17. Kurowski F. Sturmgeshuetz dor! (Assault Guns to the Front!). J.J. Fedorowicz Publishing, 1999. 282 р.

18. Thomas L. Jentz. Panzertruppen 1933–1942. Schiffer Military History, 1996. 264 р.

^{Контрудары войск Брянского фронта с «перевернутым» фронтом (октябрь 1941 года)}

^{Оборонительные бои на орловско-курском направлении (30 сентября – 6 октября 1941 года)}

^{Карта боевых действий советских и немецких войск в Вяземско-Брянской операции с 30 сентября по 30 октября 1941 года}

Ржевско-Вяземская стратегическая наступательная операция
^{(8 января – 20 апреля 1942 года)}

Эта глава посвящена завершающему этапу сражения за столицу, вошедшему в историю военного искусства в качестве сложного, противоречивого периода, в котором переплелись как успешные операции, так и трагические неудачи. В течение 103 суток войска Западного, Калининского и Северо-Западного фронтов вели активные боевые действия, нанесли серьезное поражение германским войскам и отбросили их на 80—250 км на запад, полностью освободив Московскую и Тульскую области, многие районы Калининской и Смоленской областей. Участвовал в операции, сковывая врага, и Брянский фронт. Глубоко охватив группу армий «Центр» с двух сторон, советские войска поставили противника в невыгодное оперативное положение. Но полностью осуществить намеченный замысел не удалось, а несколько крупных армейских объединений Красной армии попали в окружение и понесли колоссальные потери.

Решение Верховного

Послевоенная историография сражения за Москву длительное время замалчивала события, происходившие на западном стратегическом направлении в январе – апреле 1942 года. Основной причиной этого являлась концепция, согласно которой битва под Москвой завершилась в конце января – феврале 1942 года. Разработка и опубликование второго тома труда по истории Великой Отечественной войны[75]75
  История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. Т. 1–6. М., 1961, т. 2, с. 319–322.


[Закрыть], книги Д.З. Муриева[76]76
  Муриев Д.З. Провал операции «Тайфун». М., 1966, с. 239–248.


[Закрыть], защита его докторской диссертации[77]77
  Муриев Д.З. Битва под Москвой и ее влияние на развитие советского военного искусства. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., Институт военной истории (ИВИ). 1971, с. 430–455.


[Закрыть], выход в свет в 1971 году мемуаров Г.К. Жукова[78]78
  Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1971, с. 318–360.


[Закрыть] и другие публикации окончательно установили дату завершения великого противостояния – 20 апреля 1942 года. Однако совокупность январско-апрельских боевых действий под Москвой была названа Ржевско-Вяземской наступательной операцией только в 1979 году в соответствующей статье Советской Военной Энциклопедии[79]79
  Советская военная энциклопедия. Т. 1–8.. М., 1979, т. 7, с. 116–118.


[Закрыть], а в разряд стратегических отнесена и того позже[80]80
  Военно-исторический журнал. 1985. № 10, с. 10–23 (статья генерал-майора В.В. Гуркина и генерал-лейтенанта в отставке М.И. Головина).


[Закрыть].

В связи с этим оставалось малоосвещенной и спе-цифика Ржевско-Вяземской операции: подготовка и проведение ее с целью окружения и разгрома крупной группировки противника. В рамках Ржевско-Вяземской стратегической наступательной операции были проведены Сычевско-Вяземская, Можайско-Вяземская, Вяземская воздушно-десантная и Ржевская фронтовые наступательные операции. В некотором роде составной частью Ржевско-Вяземской стратегической наступательной операции стала Торопецко-Холмская фронтовая наступательная операция. В настоящей работе делается попытка восполнить пробелы в освещении важнейшей наступательной операции зимней кампании 1941–1942 годов. Итак, автор приступает к описанию тех событий.

Советское руководство, воодушевленное удачей, достигнутой под Москвой, Тихвином и Ростовом, принимало меры по развитию и закреплению успеха. И.В. Сталин потребовал от Генерального штаба разработать план общего наступления на всех фронтах – от Ладожского озера до Черного моря. Г.К. Жуков, впоследствии вспоминая об этом периоде сражения за столицу, высказывался не столь оптимистично.

Безусловно, успех контрнаступления в декабре на центральном стратегическом направлении был весьма большим. Ударные группировки немецкой группы армий «Центр» потерпели тяжелое поражение и отступали. Но в целом враг был еще силен не только на западном, но и на других направлениях. На центральном участке фронта противник оказывал ожесточенное сопротивление, а успешно начавшиеся наши наступательные операции под Ростовом и Тихвином, не получив должного завершения, приняли затяжной характер. Но Верховный главнокомандующий, находясь под влиянием наших успехов, достигнутых в ходе контрнаступления, был настроен оптимистически. Он считал, что и на других участках фронта не подготовленные к зимним боям немцы не выдержат ударов Красной армии. Отсюда у него возникла идея начать как можно быстрее наступление на всем фронте от Ладожского озера до Черного моря.

Уже 17 декабря Волховский, а на следующий день Ленинградский и Северо-Западный фронты получили директивы Ставки о подготовке к новым операциям. Через два дня маршал С.К. Тимошенко по указанию Верховного главнокомандующего представил свои предложения по проведению наступательных операций на юго-западном ТВД, где он возглавлял войсковую группировку. В то же время продолжалась перегруппировка войск. На усиление фронтов, развернутых на северо-западном направлении, Ставка передала из своего резерва три армии. Для Западного направления она выделила 39-ю, а для Юго-Западного – 61-ю армии.

Вечером 5 января командующего Западным фронтом генерала армии Г.К. Жукова, как члена Ставки Верховного главнокомандования, вызвали в Москву для обсуждения плана дальнейших действий. На этом заседании присутствовали члены Государственного Комитета Обороны, начальник Генерального штаба маршал Б.М. Шапошников, его заместитель генерал А.М. Василевский, а также был приглашен заместитель Совета народных комиссаров Н.А. Вознесенский. С краткой информацией о положении дел на фронтах выступил начальник Генштаба.

Именно 5 января Верховный главнокомандующий на заседании Ставки ВГК изложил свое представление о дальнейшем ведении войны. Суть его заключалась в том, чтобы развертыванием решительного наступления на трех стратегических направлениях нанести поражение основным группировкам противника и, не давая его войскам передышки, «гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить, таким образом, полный разгром гитлеровский войск в 1942 г.»[81]81
  ЦАМО РФ, ф. 3, оп. 11556, д. 6, л. 11.


[Закрыть].

Главный удар намечалось нанести на западном направлении и разгромить наиболее сильную группировку врага – войска группы армий «Центр». Эту задачу предполагалось решить усилиями трех фронтов. Калининскому и Западному предстояло нанести удары по сходящимся направлениям на Вязьму с целью окружения основных сил противника, а левому крылу Северо-Западного фронта – глубоко охватить их с запада.

Второй по мощности удар планировалось нанести на северо-западном направлении войсками Ленинградского, Волховского и правого крыла Северо-Западного фронтов, чтобы разгромить основные силы группы армий «Север» и снять блокаду с Ленинграда.

На южном крыле советско-германского фронта предстояло решить две задачи: нанести поражение немецкой группировке в Донбассе и освободить Крым. Решение первой было возложено на войска Южного и левого крыла Юго-Западного фронтов, а второй – на войска Закавказского фронта и силы Черноморского флота.

Войска Брянского и правого крыла Юго-Западного фронтов должны были развить наступление на орловском и курском направлениях и, сковав силы противника на этом участке фронта, содействовать выполнению задач на западном и юго-западном направлениях.

В принципе, этот замысел был привлекательным, так как предусматривал быстрый разгром врага и освобождение значительной территории страны от оккупантов. Правда, беспокойство вызывало соотношение сил и средств, сложившееся к этому времени. Наиболее выгодным для советской стороны оно было на северо-западном направлении и, наоборот, самое невыгодное – на западном. Такое распределение стратегических резервов никак нельзя считать удачным, так как оно расходилось с замыслом Ставки – нанести главный удар на западном направлении. К тому же ни на одном из этих направлений советские войска не имели решающего превосходства над противником.

Именно по этим причинам командующий войсками Западного фронта генерал Жуков на упомянутом заседании Ставки заявил, что план общего наступления нереален. Самым разумным он полагал усилить фронты одного только западного направления для проведения более мощного наступления. Что касается других направлений, то, по мнению Жукова, наступать там в сложившейся обстановке было просто бессмысленно, ибо советские войска натолкнутся на хорошо подготовленную оборону немцев, прорвать которую без мощных артиллерийских средств они не в состоянии. А таких средств усиления у Ставки не было. Соображения Жукова поддержал заместитель председателя Совнаркома СССР Н.А. Вознесенский, добавив, что в данный момент государство не располагает материальными ресурсами для обеспечения одновременного наступления всех девяти фронтов. Однако переубедить Верховного главнокомандующего им не удалось.

Сталин, Генеральный штаб, другие участники совещания, конечно, видели изъяны плана дальнейших действий. Но они понимали и другое: уже четыре месяца длилась блокада Ленинграда, в течение которых Ставка была не в состоянии оказать необходимую помощь жителям города. Только теперь, после отвода угрозы от столицы, появилась возможность усилить – войска на северо-западном направлении и активизировать борьбу по снятию вражеской блокады. Кроме того, и И.В. Сталин, и Генеральный штаб считали, что сложившаяся обстановка благоприятна для освобождения Донбасса и Крыма.

В пользу решения о наступлении на западном направлении склоняли явно завышенные сведения о потерях противника, которые представлялись разведывательным управлением Генерального штаба и командованием Западного фронта. Так, в донесении штаба этого фронта от 12 декабря 1941 года (ЦАМО РФ, ф. 16, оп. 946, д. 125, лл. 240–243. – Примеч. авт.) указывалось, что его войсками только с 6 по 10-е число текущего месяца (по неполным данным) уничтожено 657 вражеских танков и 617 орудий и минометов, потери противника убитыми составили свыше 85 тыс. солдат и офицеров. Даже если учитывать, что эта дата является одной из самых «горячих» в момент контрнаступления под Москвой, то 15–20 суток подобных потерь привели бы к полному уничтожению группы армий «Центр» и бронетанковых сил вермахта.

Что касалось недостатка сил и средств, то, по мнению Верховного главнокомандующего, его можно было компенсировать умелыми действиями войск, для чего потребовалось «заменить в практике наших армий и фронтов действия отдельными дивизиями, расположенными цепочкой, действиями ударных групп, сосредоточенных в одном направлении… и заменить так называемую артиллерийскую подготовку артиллерийским наступлением». Последнее означало, что артиллерия должна наступать вместе с пехотой, вести огонь в течение всего «наступления, пока не будет взломана оборонительная линия противника на всю ее глубину», и что «артиллерия должна быть сосредоточена не в любом месте фронта, а в районе действия ударной группы армии, фронта…»[82]82
  ЦАМО РФ, ф. 3, оп. 11556, д. 6, лл. 11–17.


[Закрыть]

Эти принципы излагались в директивном письме Ставки ВГК № 03, которое в ночь на 10 января 1942 г. по прямому проводу было направлено военным советам фронтов и армий[83]83
  Сборник документов Верховного Главнокомандования за период Великой Отечественной войны. М., 1968, вып. 2, с. 13–16.


[Закрыть].

Директива сыграла положительную роль в развитии принципов массирования сил и средств и боевого применения артиллерии в наступлении. Однако острая нехватка боеприпасов в тот период зачастую сводила на нет все очень правильные теоретические установки Ставки.

Несмотря на возражения Г.К. Жукова, из реплик, брошенных Сталиным по ходу его выступления, стало понятно, что решение уже принято и пересмотрено не будет. Дав закончить Н.А. Вознесенскому, также возражавшему против планов Верховного о всеобщем наступлении, но по экономическим причинам, Сталин сказал:

– Я говорил с Тимошенко, он за то, чтобы наступать. Надо быстрее перемалывать немцев, чтобы они не смогли наступать весной.

Сталина поддержали Маленков и Берия, сказав, что у Вознесенского всегда находятся непредвиденные трудности, которые можно преодолеть. Верховный главнокомандующий завершил выступление словами:

– На этом, пожалуй, и закончим разговор.

По воспоминаниям Жукова, у него сложилось такое впечатление, что Сталин вызвал в Ставку маршалов и генералов не для обсуждения целесообразности общего наступления, а для того, чтобы «подтолкнуть военных», как любил он иногда выражаться. Когда Г.К. Жуков вместе с Б.М. Шапошниковым вышли из кабинета Верховного, начальник генштаба сказал:

– Вы зря спорили. Этот вопрос был заранее решен Верховным. Директивы всем фронтам уже отданы, и они в ближайшие дни начнут наступление.

– Тогда зачем же спрашивали наше мнение?

– Не знаю, не знаю, голубчик, – тяжело вздохнув, ответил Борис Михайлович.

Было ясно, что Генштаб не являлся инициатором плана всеобщего наступления.

Одна из нескольких директив (для Западного фронта – ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 1048; получена 7 января 1942 года. – Примеч. авт.) приводится в настоящей работе. Вот ее содержание.

«Командующему Западным фронтом.

Командующему Калининским фронтом.

7 января 1942 г. 20 час. 40 мин.

Ставка Верховного Главнокомандовния приказывает дальнейшие усилия Западного и Калининского фронтов направить на окружение можайско-гжатско-вяземской группировки противника, для чего:

1. Командующему Калининским фронтом, выделив часть сил для разгрома ржевской группировки противника, ударной группировкой фронта силою двух армий в составе четырнадцати – пятнадцати стрелковых дивизий, кавалерийского корпуса и большей части танков нанести удар в общем направлении на Сычевку, Вязьму с задачей, перехватив железную и шоссейную дороги Гжатск – Смоленск западнее Вязьмы, лишить противника основных его коммуникаций. В дальнейшем совместно с войсками Западного фронта окружить, а затем пленить или уничтожить всю можайско-гжатско-вяземскую группировку противника.

2. Не ожидая подхода кавкорпуса и окончательного сосредоточения всех сил ударной группировки в районе г. Ржева, наличными силами 39-й армии, как основной силы главной группировки, немедленно развить наступление в направлении Сычевка, Вязьма, а остальные силы вести вторым эшелоном за главной группировкой с таким расчетом, чтобы выйти в район Сычевки и занять Сычевку не позднее 12 января 1942 года.

3. Командующему Западным фронтом, разгромив не позднее 11 января юхновско-моссальскую группировку противника, нанести главный удар силами ударной группы Белова и 50-й армии на Вязьму и тем завершить окружение можайско-гжатско-вяземской группировки противника во взаимодействии с войсками ударной группировки Калининского фронта.

4. Одновременно силами 20-й армии прорвать фронт противника и нанести удар в направлении на Шаховская, Гжатск, часть сил этой армии от Шаховской направить в тыл лотошинской группировки противника и совместно с 30-й армией Калининского фронта окружить и уничтожить ее.

5. Получение подтвердить.

Ставка Верховного Главнокомандования.

И. Сталин

А. Василевский

№ 151141».

Итак, Ставка ВГК утвердила план общего наступления Красной армии, который не имел достаточного обеспечения силами и средствами. Недостаток их мыслилось возместить путем создания во фронтах и армиях ударных групп и переходом к уже упомянутому артиллерийскому наступлению. Но командный состав не имел еще такого опыта, а вести артиллерийское наступление не позволял острейший дефицит боеприпасов.