Текст книги "Остров Утопия"

Чудом избежав смерти, мы пересекли площадь перед дворцом. Во дворах близлежащих домов стало проще. Я получил возможность перевести дух. Забежал за угол здания и выпустил очередь в сторону преследующих. Те залегли. Хорошо.

Оказалось, моя спутница жива. Даже не ранена. Странно. Хотя, война дело такое. Всякое бывает.

– Тебя как зовут?

– Анжела, – немного смутившись, ответила та. Надо полагать, «творческий псевдоним». Мы побежали прочь от дворца…

Через полчаса бега стало ясно: мы, вероятно, выбрались. И точно заблудились.

«Где вертолётная площадка?» – спросил я себя.

– Левее, – ответила Анжела, будто услышав мои мысли.

– Откуда знаешь, о чём я подумал?

Немного оглохшая во время боя Анжела, видимо, не расслышала меня:

– Я часто бывала в городе. Пользовалась частным вертолётом.

Удивляться её ответу не было времени. Мы в одной лодке. Левее, так левее. Хотя, гарантии, что там всё в порядке, нет. Вертолёт мог сгореть, улететь. Да мало ли что. В той стороне находился единственный островок цивилизации. Других мы не знали.

Анжела подняла с земли брошенный автомат Калашникова. Проверила магазин. Вполне умело – что озадачило меня. Зато с такой напарницей проще выжить. Вопросы лучше оставить на потом. Я больше не называл её про себя шлюхой.

Мы бежали в сторону, где, как казалось, ждало спасение. По узким улочкам, на которых не разъехаться и двум машинам. Наш путь пересекали банды мародёров. Приходилось отстреливаться. Один раз, когда стало совсем тяжело, использовали гранату.

Вооружённые люди носились туда-сюда. Кто именно – неизвестно. Город кричал и стонал. На Каир опускался кровавый закат. Сумерки. Кровавый хаос.

Мы пересекали базарные площади, переступая через присыпанные песком и бетонной пылью тела. На разбитом рынке запомнилась следующая картина. Несколько собак грызли убитого осла, а люди грабили повозку, которую тот вёз. Рядом на медицинских носилках лежал никому не нужный труп.

Окровавленная паранджа. Везде перевёрнутые повозки и витрины. Гнилые фрукты, в которых копались некие люди. Внезапно из темноты на них напали, завязалась стрельба. Мы с Анжелой добавили огня в обе стороны и нырнули в ближайший переулок. Пробрались по бесформенным завалам и буквально выпали на относительно широкую улицу.

По ней текла вооружённая толпа. Как волна. В нашу сторону. Разбирать кто именно, мы не стали.

– Окно! – крикнул я. То ли для неё, то ли для себя. Подсадил Анжелу и сам бросился в спасительный проём. Звуков стрельбы в нашу сторону не раздалось. Возможно потому, что мы стали на редкость чумазыми и могли сойти за своих.

– Где мы?

– Жилой дом, – ответила Анжела. Я привык к темноте и различил в углу нищего жилища несколько пар испуганных глаз.

– Где выход?

Вряд ли они знали немецкий, но рука хозяйки дома указала в сторону. Дверь.

Я выглянул наружу. Пусто. Пошли по улице. Прочь от того места, где текла вооружённая толпа.

Мы с Анжелой переглядывались, боясь признаться в том, что заблудились. Шли куда глаза глядят. Бродили по местным развалинам. Вдоль стен из глиняных кирпичей, разрисованных граффити и со следами крови, пулевыми отверстиями.

Переступали через разбросанные гильзы и осколки снарядов, личные вещи, мусор, обломки мебели и техники. Гарь лезла в нос. Под ногами хрустело разбитое стекло. На глаза попалась выброшенная школьная доска со следами от пуль. Под обгоревшим ковром лежал труп.

По узким переулкам старого Каира мотались обрывки одежды и полиэтиленовых мешков. Бесформенное тряпье.

На широких проспектах, куда мы не рисковали выходить, творилась кровавая вакханалия. Нигерийцы носились на джипах. Стреляли во всё, что движется. По обочинам этих дорог стояли сгоревшие деревья. Рядом с упавшими антеннами спутникового телевидения лежали срубленные пальмы. Догорала легкобронированная техника.

Внезапно слева раздалось нигерийское:

– Огонь!

Это слово я хорошо знал.

Из тёмных окон брызнули огоньки, и трассы пуль протянулись к нам. Время словно остановилось. Я медленно падал в какую-то яму.

Целы. Я и она. Патронов немного. Те, кто стрелял, прекратили огонь. Вероятно, пытаясь увидеть наши тела. Повезло с тем, что рядом оказался подвал дома. Воспользовавшись затишьем, мы скользнули туда. Однако ликованье оказалось преждевременным. Из подвала нет выхода. Сами сиганули в ловушку.

В нас начали прицельно стрелять, а мы – отвечать, расходуя последние патроны. Мы стреляли реже и реже. Нападавшие, поняв это, осмелели и стали подбираться ближе. Их тёмные силуэты уже различались впереди. Но патроны закончились. Это конец.

Чёрные люди находились всего в нескольких метрах. На поясе одного не умолкала рация.

Внезапно в спины нападающим открыли кинжальный огонь. Их кто-то обошёл.

– Аллах Акбар! – перемежалось с выстрелами.

Арабы ненавидели чёрных и белых. Какая разница, кто нас убьёт?

Анжела, на удивление, не срывалась в истерику. Она положила оружие на землю и посмотрела на свой кулак. Сквозь пальцы белел небольшой предмет.

Я выглянул наружу. Арабы добивали врагов. Ещё живым перерезали горла. Слышался страшный животный хрип жертв.

Скоро египтяне прочешут окрестность и найдут нас. Их голоса уже слышались отовсюду. Они стягивались к нам. Мы ясно понимали это.

– Что там? – тихо спросил я.

Она разжала кулак. В луче лунного света показалась таблетка.

– Цианистый калий. Я берегла для себя. Одна. Но хватит на обоих.

Она аккуратно раздавила препарат острой железкой, попавшейся под руку. Протянула мне. Стало ясно, что она не простой человек. Скорее всего, сотрудник специальной службы или наёмник «особого» профиля. А то, что она разделила таблетку поровну… означало, что даже в аду есть понятие чести. Или заменитель сострадания.

– Зачем? – спросил я.

– Боли не будет. Пусть всё закончится.

Я не спешил брать таблетку.

– Зачем?

– Не могу… одна, – созналась она. – В одиночку. Мне страшно. Сделаем это вместе. Давай, убьём себя вместе.

Я потянулся к её руке.

– Не нужно бороться. Это бессмысленно, – шептала она. – Боль рождает боль. Пусть она закончится.

Едва я коснулся таблетки, как раздался близкий выстрел. Пуля попала в её ладонь. Арабы бросились на нас сверху. Скрутили визжащую Анжелу. На мою голову обрушился резкий удар. Вероятно, прикладом. Я попытался встать. Но несколько человек прочно удерживали тело. Перед глазами возник силуэт человека с длинным ножом.

Его горящие в лунном свете глаза. Кажется, он усмехнулся и с разбега ударил меня ногой в живот. Затем в голову.

* * *

Я очнулся в тюремной камере. Не в той, где сидели допрошенные мной смертники. Эта побольше. Посветлее. Из невидимого окна за спиной падало пятно света с полосками от решёток на бетонный пол.

Голова шла кругом. Меня накачали мощной дурью. Совсем не страшно. Я просто озирался по сторонам. Без чувств. Без эмоций. Без оценок.

Меня приковали цепями к кирпичной стене. Рядом пытали нигерийца. Его тело содрогалось от ударов тока, будучи прикреплённым к стальной конструкции, напоминавшей распятие. Или мне так казалось. Не знаю. Я повернул голову в другую сторону.

В кресле, за приличным офисным столом, сидел молодой европеец. Ни дать, ни взять – типичный студент-очкарик или аспирант. Управлялся с ноутбуком. Играл в компьютерную стрелялку или контролировал процесс пытки нигерийца.

Я пригляделся. Показалось, на очках парня отражаются странные рисунки. Графики или гистограммы… А ведь он не играет. Забавно. Скорее, меняет уровень тока по специальной программе. Средневековая дикость и хайтек в одном флаконе.

Европеец мельком взглянул на меня. Поднял трубку радиотелефона, набрал номер и произнёс фразу на арабском. Медленно. Подбирая слова. Видимо, плохо знал язык.

Где я?

У кого в плену?

Страшно не было. Странная тупая апатия и вялый интерес к окружению. На моей оранжевой тюремной робе ни следа пота или мочи. Накачанному химической дрянью организму почти плевать на происходящее с ним.

Крики нигерийца маячили на втором плане. Если не на третьем. В камеру зашли трое белых, загримированных под арабов. Один из них продолжал размазывать по лицу крем, дающий эффект смуглой кожи.

«О, привет парни», – уж не знаю, улыбнулся ли я. Странный «араб» с фальшивым загаром принёс штатив, а другой – профессиональную кинокамеру. Эти двое принялись устанавливать аппаратуру, явно нацеливаясь на меня. Они собирались сделать меня звездой вечера. Обсуждали экспозицию, конфигурацию теней, оптимальное разрешение сьемки. Куда будет хлестать моя кровь… О, да, это очень важно. Может, моё мнение учтёте? Моя ж кровища! Ау!

А вообще, молодцы ребятки. Вот он, подход к делу! Не удивлюсь, если съёмка казней – это такая новая специальность в Сорбонне или Кембридже. Ещё бы дипломы при входе предъявили очкарику.

Третий «араб» извлёк из ножен нож. Хороший такой. Натовский. С хитрыми зубцами, где надо. С удобной изогнутой ручкой. С широким чёрным лезвием, чтобы не отсвечивал в темноте. Наверное, ему будет приятно. Я почти радуюсь за него.

Он окинул меня взглядом.

«Это ты будешь резать мне голову?» – я пытаюсь спросить террориста. Не знаю, на каком языке. Но тот кивнул. Вот и познакомились.

Что за бред у меня в голове? Да, неслабой дурью они меня накачали. Рецепт спросить, что ли? Завязать беседу?

Я открыл было рот, но тут очкастому палачу-компьютерщику позвонили. Он даже поднялся с кресла и вытянулся в струнку. Вот где спалился, гадёныш! Вполне военная выправка. Обучен. Молодец, дисциплина – это главное. Из брюссельского штаба позвонили?

Стало ясно, что я в плену у подставной террористической группы. Озадаченный очкарик пялился на меня и кивал головой. «Арабы» лениво сворачивали оборудование. Представление отменяется?

«Как-нибудь в следующий раз, мальчики. Приятного дня», – промычал я вслед удаляющимся палачам. Тот, что ходил с ножом, не выдержал. Вернулся и с разбега врезал носком армейского ботинка мне под дых.

Я то ли закашлялся, то ли засмеялся. А чудесный составчик вкололи! Всё по боку! Никак, самые высокие европейские технологии.

Ну, ударь ещё раз! Пока я в цепях.

Гневный окрик очкарика остановил «араба». Тот вышел, сорвав злость на распятом нигерийце. Хотя тому тоже стало плевать. Он провалился в забытье.

Разочарованный очкарик подскочил ко мне. Задрал оранжевую тюремную робу и участливо осмотрел следы побоев. Затем отошёл в сторону – мой взгляд туда «не доставал» – и вернулся с аптечкой.

А что, вполне цивильная коробочка. Фирменная. Лёгкая и прочная, из титанового сплава, судя по оттенку. Очкарик открыл её, но неаккуратно. На пол посыпались щипцы, гвозди, другие орудия пыток, бинты, обезболивающие, медикаменты. Он извлёк из горы того, что упало, шприц в упаковке и ампулу с прозрачной жидкостью.

Я сам попробовал подставить руку, однако та не очень-то подчинялась. Постарался изобразить подобие извиняющейся улыбки. Палач пожал плечами. Помог мне и сделал вполне быстрый укол. Не дилетант, значится.

Мне захотелось помахать ему рукой, когда я понял, что погружаюсь вниз. В глубокий затягивающий сон.

4. Жемчужное море

Внизу колыхалась темнеющая масса воды. Неустойчивая, подвижная, непонятная человеку стихия. На грани восприятия маячил странный звук… лопасти вертолёта.

Я понимал, что смотрю в Средиземное море, над которым пролетала машина. Голова застыла в пустоте. Хотя нет. Это стекло. Я не мог двигаться. Просто лежал в авиакресле, прислонившись к иллюминатору.

Место ощущений занимала боль. Тупая, понемногу слабеющая. Если бы не титановые ребра и армированный позвоночник, пришлось бы хуже. Меня бы уже не собрали. Ни в больнице, ни на фабрике.

Странно. Когда глаза закрывались, перед ним появлялось почти то же самое море. Вокруг полусон. Реальность-воспоминание. Что с закрытыми, что с открытыми глазами, виделось одно и то же.

Море. Разве что во сне волны поменьше. Посимпатичней. Не в два-три метра высотой, а гораздо ниже. И светлее. И по воде плывёт яхта. Её косой парус надувается ветром.

Цвет воды постепенно менялся. На гребнях посветлевших волн появилась пена. Из-под носа яхты летели брызги жемчужного цвета. Эти россыпи отмечали наш путь, окружая небольшое судно.

Низкие прозрачные облака – особенность здешнего климата – рассеивали солнечный свет так, что он заливал жемчужными оттенками пространство. Те играли повсюду: в воде, на бортах яхты и на лице человека. Он сидел, прислонившись к борту, засыпал или наоборот пробуждался.

Я вспомнил тот момент игры: на палубе некто, похожий на меня. Сам я, или электронный двойник. Кто-то из нас двоих.

Рулевой уже порядком устал. Целые сутки на ногах. Должно быть, в его голове реальность тоже смешалась со сном. Его клонило в забытье. Понимая это угасающим умом, он закрепил штурвал…

Я очнулся, когда поток воды обрушился на лицо. Дыхание перехватило.

Оказалось, меня оттащили в угол. Под головой находился сложенный парус, а вода, что плеснула в лицо спящего, являлась остатком высокой волны, перехлестнувшей через борт. Ещё одна такая же пролетела ближе к носу яхты – та совершала небольшой манёвр.

За штурвалом находился другой человек. Не я. Мой пассажир. Он, наконец-то, решил подняться из каюты. Весь путь, начиная с Сапфирового острова, наниматель не выходил на палубу. Я не беспокоил его, так как странный мужчина заранее попросил об этом. Несколько раз, когда я спускался в каюту, то видел, как он кутается в покрывало, пряча лицо. По условиям нашей сделки его имя оставалось неизвестным.

Однако теперь лицо уже не скрывалось тканью. Вперёд, в сторону горизонта, смотрел черноглазый моряк лет сорока-пятидесяти.

Моряк. Об этом говорило всё: крепко сбитое тело, не замечавшее качки, жилистые руки, слившиеся со штурвалом в одно целое, смуглое покрытое шрамами лицо, подставленное солёному ветру. Грубые чёрные волосы в короткой причёске. Хищно загнутый восточный нос, не раз сломанный в припортовых драках.

Странно, что я вообще понадобился такому человеку. Разве что он нуждался не во мне, а в яхте.

Казалось, что он знаком. Я долго не мог понять, кто он самом деле. В памяти сидел образ, который не очень вязался с тем, на кого сейчас смотрели глаза.

Затем мысли сложились в одну. Это он! Пожалуй, самый известный на острове пьяница, считавшийся полусумасшедшим. Тот, который требовал, чтобы все вокруг забыли его имя и обращались к нему, используя странноватое прозвище – «ас-Сенш». Дескать, оно приносило удачу, когда он в молодости плавал в восточных морях. Надо полагать, экзотический иссиня-чёрный статусный камень тоже родом с Востока.

Говорили, что раньше он был уважаемым капитаном, но променял море на семью. Женился и осел на берегу. Затем у них что-то произошло. Семья распалась, ас-Сенш превратился в завсегдатая таверн. Постепенно его перестали пускать в большинство из них. Нет, не из-за недостатка денег. Тех, вроде, хватало. За ним обнаружились странности.

Он просиживал дни и ночи в увеселительных заведениях, приглашая к столику танцовщиц. Обычно он просил их надевать украшения бывшей жены. Девушки снимали собственные и надевали камни исчезнувшей с острова женщины.

Ходил слух… В общем, один раз моряк сам выболтал, зачем он так поступал. После начала танца и при некотором объёме выпитого танцовщицы становились похожими на его жену. И он будто бы вновь смотрел на неё. Видел, что она рядом. Для него. И даже слышал голос. И чувствовал запах. Через определённое время, зависевшее от внешнего сходства девушки и образа жены, он вспоминал, что смотрит на иллюзию. Тогда ас-Сенш напивался ещё больше и заказывал другую девушку.

Его только один раз спросили о том, куда и почему уехала бывшая жена, и он сильно избил того неосторожного пьяницу. Больше вопросов не задавали, но и не подозревали в чём-то плохом. У моряка была репутация достойного человека.

Зачем он снова вышел в море – через столько лет? Зачем заплатил хорошие деньги?

Не иначе как решил снова заняться контрабандой. За чистые дела столько не платят. Данная мысль не насторожила меня. От этого нанимателя не следовало ожидать подлостей.

Мы немного поговорили.

– … даже так? Ты продал дом? – переспросил я.

– Всё, что имел, – не без гордости ответил моряк.

«Что оставалось», – дошло до меня. Дело приобретало неожиданный поворот. Поступки ас-Сенша и его решительный вид говорили о том, что ему нечего терять, и он готов броситься в бой против самого дьявола.

Похвально, конечно. Однако находиться с ними рядом в тот знаковый момент не хотелось.

– Я что-то не понял, ты нанял меня, чтобы…

– Встретить груз. Не заставляй меня повторяться, парень.

– Контрабанда? – мне вспомнились слухи о том, что наниматель не только пьянствует в тавернах по всему острову, но и изредка встречается там с людьми из-за моря.

– Можно и так сказать. Тут личное.

– Личное?

Неразговорчивый моряк кивнул и замолчал. Управляясь с яхтой, он неотрывно смотрел в море.

«Личное». Это дало понять, что дальнейшие расспросы он проигнорирует. Я спустился в каюту и залез на койку. Чтобы спокойно подумать. Дело приобретало не очень перспективный оборот.

Итак. Он заплатил мне через третьи руки. Заплатил хорошие деньги, которых хватило бы на обновление яхты и перестройку дома. Он мог купить на них небольшое судно и нанять побольше людей. Но не сделал этого. Хотел сохранить кое-что в тайне. Один тоже не поплыл, значит, нужен помощник. Интересно, для чего?

Почему выбрал меня? Меня или мою яхту? На острове немало сорвиголов, кто готов выйти в море за приличную плату. Однако яхта моя была действительно хороша. Одной из первого ряда. Достаточно новая и проверенная морем. Быстроходная, пройдёт по и мелководью, и по морю.

Нельзя забывать о том, что по условиям сделки он мог скрывать лицо и имя, пока мы не вышли далеко в море. То есть он боялся того, что я могу повернуть назад? Да нет, не повернул бы.

За такими мыслями я постепенно задремал. И, возможно, поспал. Небольшая качка действовала привычно успокаивающе. Словно это чьи-то мягкие руки.

… когда мои глаза открылись, в каюту уже проникли первые рубиновые лучи. Я вскочил с койки и выбежал на корму, чтобы успеть увидеть здешний закат. Мы входили в зону влияния цепи рубиновых вулканов. Моряк, стоявший за штурвалом, похлопал меня по плечу и указал в нужную сторону. Там происходило превращение.

Небо нереального глубокого синего цвета быстро меняло оттенок, если смотреть ближе к солнцу и к линии горизонта. Переход светил за эту грань видимого и невидимого, буквально поджигал небо. Оно краснело. Как сок граната или кровь жертвенной птицы.

После полного захода солнца воздух, находившийся вдали и наполненный высокими облаками из рубиновой пыли, долго горел красным. Он освещал море на многие мили. Как таковой ночи не наступило.

– Впечатляет? – спросил ас-Сенш.

– Не оторваться.

– Держи!

Я едва успел поймать брошенный в мою сторону большущий рубин. Его было трудно заметить в воздухе – он будто являлся кусочком неба. Я посмотрел через него на просвет. Точно. Частица здешнего заката.

Большой и дорогущий камень стоил примерно столько же, сколько весь рейс. То есть моя зарплата поднялась вдвое. С чего бы? Он так небрежно подбросил камень, будто у него в карманах целая россыпь. А ещё говорил о том, что продал дом. Хотя… если он псих, то возможно. Продал дом, чтобы не было, куда отступать.

Ветер поменял направление и стал почти встречным; ас-Сенш спустил косой парус, хотя с таким мы могли идти хоть против ветра.

– Почему?

– Нас донесёт течение.

– Это как река посреди моря?

Моряк кивнул. Он закрыл коробочку компаса, отошёл от штурвала и приблизился к борту. Опёрся об него, закурил трубку. Я взялся было за штурвал, но ас-Сенш остановил меня:

– Нет. Течение само вынесет.

Ладно.

– Не умеешь ждать? – спросил ас-Сенш.

– Нет, – я замотал головой. – Подожди. Причём здесь это?

– Не пытайся контролировать всё. Море само решит. Не пытайся заставить его сделать что-то.

Он докурил и отправился в каюту:

– Разбуди, когда вода вынесет нас к острову.

– И только? Вы говорили о корабле. Ваш груз там или нет?

– Мы пройдём к кораблю по берегу.

– Почему?

– Там… сложный фарватер, – последнее слово донеслось уже из-за двери.

Его слова не очень убеждали. Однако поведение моряка говорило о том, что он уверен в себе. Что ж, если он совсем расщедрится на камни, то мне долго не придётся выполнять заказы. Можно будет выходить в море только для себя.

* * *

Я не зажигал фонаря на корме – хватало рубинового света, стекавшего с причудливого здешнего неба. Один его участок по правому борту до сих пор играл огнями заката. По левому борту виднелся участок неба, не подверженный влиянию рубиновых вулканов. Там стояла привычная ночь, зажигались ночные звёзды. Я стал сверяться с проявлявшимися созвездиями, и выходило так, что морское течение несло верным курсом.

«Несло» – подходящее слово. Вдали волн практически не было. В дальней воде слева по борту удавалось разглядеть отражения звёзд, а по правому борту – продолжающий полыхать рубиновый закат.

Где-то впереди, вне света звёзд и заката, таился остров, куда хотел попасть ас-Сенш. Однако земля пока не показывалась. Я попробовал представить, как она будет выглядеть, когда удастся заметить её. Каким окажется остров? Скалистым или невысоким?

Пусть будет пониже. По горам карабкаться не хочется. Пусть его покрывает растительность. Пусть там будут незнакомые птицы и вообще поменьше людей, побольше дикой нетронутой природы.

Я рисовал в воображении остров… и в один момент понял, что действительно вижу его. Это происходит. Он впереди.

Близко к берегу мерцали огни домов. От нескольких к чёрному небу поднимались белёсые струйки дыма. Течение стало сносить в сторону от острова.

Я зажёг фонарь и поспешил в каюту к ас-Сеншу. Разбудил его. Выбежали на палубу. Моряк первым делом затушил фонарь, метнув в меня недобрый взгляд.

– Что такого?

Он не ответил. Принялся ставить парус, а когда дело было сделано, взялся за штурвал.

– Там наверняка причал. Не хочешь, чтобы нас увидели?

Молчок.

«Ладно», – вздохнул я и побрёл на нос яхты. Получается, это он меня везёт, а не я его. Ладно. Допустим, моряк знает местные воды и выведет куда надо.

Мы обогнули небольшой мыс, спрятавший нас от деревни, и оказались рядом с укромной бухтой, ограниченной мысами. Приблизились к её берегам.

– Они слишком высокие, – сказал я.

– Посмотри лучше.

Я напряг зрение. Поросшие пальмами и травой берега, с резким обрывом. Высотой в три-четыре роста. Как забраться туда?

ас-Сенш уже спустил парус и размотал причальный трос. Нос яхты уткнулся в отвесный берег, из которого торчали корни деревьев. Моряк привязал трос к одному. Яхта покачивалась – под нами достаточная глубина. Неплохо задумано.

– Забирайся по корням наверх, – приказал мой «пассажир», а сам убежал в каюту. Быстро вернулся с большим свёртком. – Управимся засветло. Яхту никто не заметит.

Я ухватился за ближайший корень, проверил его крепость. Начал карабкаться. Когда между мной и палубой стало примерно с один рост, ас-Сенш повесил мне на спину некий предмет.

Я заподозрил неладное, но продолжил путь наверх. Когда он вышел вперёд на подъёме, то стало заметно – у него за спиной короткий изогнутый клинок.

Я замер за полшага до вершины – насчёт «танца с саблями» уговора не было. Однако сильная рука ас-Сенша вытянулась из темно-зелёных зарослей, схватила меня за ворот и втащила в густющие папоротники.

– Что за чёрт, а? – сказал я, поднявшись на ноги, а затем выругался.

– Не вспоминай нечистого, – то ли пошутил, то ли всерьёз посоветовал моряк. Темнота не позволила разглядеть его лица. Полуулыбка, полуоскал. Наполовину то, наполовину другое. М-да.

– Пойдём, – скомандовал он из зарослей.

Я оглянулся назад. Но моря не увидел – его уже отделяла от нас настоящая стена диких джунглей. Ничего не поделать? Я взялся за саблю.

– Оставь за спиной. Так удобнее.

И точно, короткая сабля хорошо пристроилась за спиной. Как родная. Я развёл руками – вспомнив о камушках морячка – и пошёл на звук его шагов. Морячок во всю работал клинком, прокладывая путь в зелёном и знойном сумраке ночи.

«Вот зачем оружие», – подумалось мне. Верить в другое не хотелось. Впрочем, борьбы с природой не избежать. Моя сабля тоже пошла в дело.

ас-Сенш свернул в сторону небольшого, относительно свободного холма. Я забрался на вершину, когда моряк уже спускался по другому склону. Он мельком взглянул на меня. Чтобы оценить состояние?

Да, пить хотелось жутко, ас-Сенш предусмотрительно подрубил одну лиану, и теперь из неё вытекала влага. Я подскочил к ней и попробовал напиться. Когда стало лучше, разглядел тропу, оставленную «пассажиром». Постарался догнать его по прорубленному пути.

– Слушай, если мы будем тащить груз через джунгли… Он небольшой? Дорогой, да?

Молчок.

– Это камни, да?

ас-Сенш замер. Повернулся ко мне и приложил палец к губам: «Т-с-с…» Затем подал знак пригнуться. Выставил саблю перед собой. Я последовал его примеру. На недолгое время даже перестал дышать.

Из зарослей показался маленький кабанчик. Посмотрел на нас, а затем назад, в зеленеющий сумрак леса. Оттуда донеслось хрюканье более крупного «экземпляра». Молодой кабанчик бросился наутёк. Мы перевели дух и пошли дальше.

ас-Сенш приметил возвышенность, более-менее свободную от растительности и стал продвигаться к ней.

Одежда насквозь вымокла и прилипала к телу. Воздух вокруг оказался предельно насыщен влагой и зноем. Пот смешался с атмосферной влагой. Дышать приходилось едва ли не воздухом, а паром. Периодически я пил из разрубленных морячком лиан.

Вышли на довольно высокий холм. Не знаю, как здесь ориентировался ас-Сенш, но направление движения он немного сменил.

«Без него можно заблудиться. Пропасть», – отметил я, оглядываясь по сторонам.

По всей округе раскинулось бесконечное тёмно-зелёное море джунглей. Со своими застывшими волнами, гребнями и даже светлой пеной – редкой листвой, что отражала лунный и звёздный свет.

Я бросился следом за нанимателем. На холмах было меньше растительности. Слабый свет проходил лучами сквозь менее густые кроны и подсвечивал туман, что скопился в низинах. Везде мигали огни светлячков. Создавалось ощущение, что мы попали в совершенно нереальное место. Не думал, что ночные джунгли окажутся настолько красивыми. Их странная сила и нетронутость завораживали. В голове вертелась тревожная мысль… чтобы здесь выжить, нужно стать таким же, как они. Оказаться достойным этого. Как стать тенью или туманом? Как стать серебряным лунным светом? Умереть? Место выглядело совершенно ирреальным.

Неожиданно джунгли расступились. Мы упёрлись в бамбуковую стену дома. Хижины.

Прошли вдоль стены. Оказалось, что вокруг до десятка простых бамбуковых строений. Сбоку большая лужа или карликовое озерцо. Короткая полоска возделанной земли.

Перед нами распахнулась дверь. Вышедшая из хижины фигура разделила меня с ас-Сеншем. По краю леса скользнула тень. Раздался характерный звук – они вынимали из ножен холодное оружие. Темнеющие силуэты окружали нас. В лунном свете блеснула сталь обнажённых клинков.

В завязавшейся драке было нечто по-настоящему страшное. Мы бились молча. Ни команд, ни криков, даже предсмертных. Только глухие звуки ударов, свист лезвий и перемещений тел по песчаному грунту.

Сзади послышался шаг. Краем глаза удалось засечь короткий блеск клинка – на уровне плеч. Вниз! Взмывшая в ответ сабля рубила и резала то, что двигалось в свете луны. А то что, сливалось с сумраком, чаще всего пропускало лезвие сквозь себя.

Это был бой вслепую. В какой-то миг до меня дошло, что я могу убить и ас-Сенша, приняв за врага. Но у боя есть своя логика: рубишь ты или рубят тебя. Сталь рассекает плоть. Всё, что движется в поле зрения, должно осесть на землю и безжизненно замереть. Нужно ударить первым, вовремя увернуться.

Когда меня окружил сплошной обездвиженный сумрак, я остановился. Присел, озираясь и восстанавливая дыхание. Сердце грозило выпрыгнуть через горло и побежать обратно к яхте.

– Ну что? – донеслось из темноты, со стороны стены хижины.

– Жив.

Оглянулся. В пятнах от света луны покоились два тела. Вероятно, рядом есть ещё. Ведь во время боя казалось, что на нас набросились со всех сторон – и накинулись сами джунгли, протянув костлявые, блеснувшие металлом руки. В этот раз повезло. ас-Сенш похлопал меня по плечу:

– У нас мало времени. Но кое-что надо сделать.

Я едва не упал, когда увидел, КАК моряк обращается с убитыми. Он отсекал им головы! Точными непринуждёнными движениями. Наверное, похожим образом он и меня потрепал по плечу.

– Какого чёрта?!

– Они напали первыми. Мы оказались сильнее. Вот и всё.

– Мы покрошили кучу народа.

– Не мешкай, – бросил он через плечо, направляясь к лесу.

Я остался на месте. Склонился над изрубленным телом убитого. Возможно, поэтому он выглядел ужасающе. Кто он? Обличье ничего не говорило. Я дёрнулся, чтобы повернуть его голову и заглянуть в глаза убитого – те показались слишком странными, они выглядели как провалы в темноту и не отражали лунного света. Однако прозвучал окрик морячка.

– Останешься один и пути назад не найдёшь, – он исчез в зеленеющем сумраке леса.

Теперь ясно, что я в его власти. Никуда не денусь. Я поспешил следом, нырнул в густую листву.

Обыскивать трупы и хижины он явно не собирался. Спешил или уже знал, кого мы встретили.

– Ты знал, кто они! – кричал я перед собой. – Вывел прямо на них! Чтобы перебить, да? – Однако ответ не прозвучал. Звучали удары сабли, наниматель упорно прорубался вперёд. – Для тебя люди, как эти ветки!

Он пробурчал что-то непонятное издалека. По крайней мере, меня привлекло другое. Я расслышал шум… водопада. Направился туда, орудуя саблей.

Оказалось, в джунглях скрывался широкий ручей. Его поток срывался с высоты десятка шагов и формировал внизу небольшой залив с крутыми каменистыми берегами. Захотелось смыть кровь с рук.

Я исхитрился спуститься по почти отвесному берегу к воде, к качающимся на ней осколками луны. Приник к заливу и стал умываться. Пить.

Серебряные пенящиеся брызги почти гипнотизировали меня. Руки уже были совершенно чистыми, но я продолжал подставлять их под потоки воды. От этого занятия меня буквально оторвала сильная лапа ас-Сенша.

– Ранен?

– Нет.

– Смотри в оба. Тут раны плохо заживают.

– Знаю.

– Здесь нельзя задерживаться, – его предостережение прозвучало неоднозначно. Оно могло означать что угодно. Ясно одно: пора уходить.

В низинах, где скопился туман, мерещились причудливые силуэты. Они не давали расслабиться ни на секунду. Наблюдая за ними, удавалось заметить, как шевелится лунный свет – кроны деревьев качались от лёгкого ветра и выглядели не менее живыми, чем ты сам. Призрачный свет оживлял подлесок. Папоротники и лесные цветы смотрели на тебя сотнями глаз – поблёскивающими росинками, мерцающими светлячками, медленным движением крыльев бабочек. Джунгли дышали шелестом листвы. Пробовали твой запах, смывая пот атмосферной влагой. Изучали тебя… Наверное, так здесь сходят с ума.