Текст книги "Карта мира"

ГЛАВА 4
Знакомство с маркизом

Дорога совершала акробатические упражнения: то выгибала спину, то отставляла в сторону ногу, невидимую за полосой деревьев, то втягивала живот. Солнце в этом отношении совершало гораздо более простые движения: незаметно кралось все выше и выше, пока не забралось за спину и не стало палить макушку.

– Ого, да тут развилка! – воскликнул Рональд. – Ну, и какая же из двух дорог ведет в замок?

– А это ты вот у него спроси, – сказал Иегуда, ткнув пальцем в кусты. И вновь рыцарь возрадовался чудесному дару, которым природа наделила его спутника: среди пестроты кустов, на берегу небольшой речки сидел спиной к ним человек. Они подъехали ближе и уставились на его мощные плечи, львиную гриву волос и грязноватую кацавейку – ибо никаким другим зрелищем странный человек их не почтил. Он явно не проявлял никаких признаков интереса к их персонам (напрасно Рональд изо всех сил гремел шпорами и покашливал): не повернулся, а только достал удочку и принялся ловить рыбу. Вода в реке была мутна. Рональд вдруг понял, что стал свидетелем какой-то странной аллегории.

– Будьте любезны! Как проехать в замок маркиза Бракксгаузентруппа?

Сидящий у реки человек, по-прежнему не оборачиваясь, вытянул руку и указал в сторону.

– Спасибо, – буркнул Рональд и пришпорил коня. – Ну и нравы здесь.

– Да уж, – покачал головой Иегуда.

«Здравствуй, великий лес! – мысленно воскликнул рыцарь. – Люди пытались покорить тебя, но даже в лучшие свои времена не смогли. Некогда государства простерли свои алчные руки на всю планету, они пытались заставить мужчин спать друг с другом, а женщин служить в армии, пытались потопить землю в разврате, прельстив народы блеском денег и возможностей. И тогда люди уходили в твои глубины, дремучий лес, и жили здесь, как встарь, без электрических лампочек, без демократии, по законам предков-животных – они были поистине дремучими, эти люди, но это они спасли мир. Когда государства издохли и стали гнить, подобно падали, их трупный яд убил всех горожан – и тогда из твоих недр вышли последние оставшиеся люди и вновь населили землю. Вот за это спасибо тебе, великий лес».

Но люди, здесь жившие теперь, были ему не понятны: почти звери, свободные от власти сеньора, короля, морали. Чем они питаются, где обитают – он этого не знал: тайну хранили толстые и корявые стволы деревьев и темнота, притаившаяся в узорах веток елей и сосен.

Они нагнали путника в черном капюшоне, должно быть, монаха.

– Здравствуй, добрый человек! – крикнул Рональд. – Не покажешь ли нам дорогу к замку маркиза?

Иегуда как-то странно посмотрел на рыцаря и промолчал. Человек остановился и, не поворачиваясь, глухо ответил:

– Отчего ж не показать? Тут недалеко. Следуйте за мной.

Он надвинул капюшон на голову и пошел рядом. Руки его – единственная часть тела, не закрытая одеждой, – были странно желты, словно у китайца.

– Самая хорошая дорога во всех владениях маркиза. Остальные все пришли в полное разорение. Раньше тут промышляли волки-оборотни, затем их истребил главарь разбойников батько Полифем.

– Жизнь у вас тут кипит, я посмотрю, – подивился Рональд.

– Еще как! Крестьяне собрались стереть замок маркиза с лица земли – и вскоре их мечты сбудутся, думаю.

– Нам бы как-нибудь успеть в замок до того, как у них это получится.

– Говорок у вас римский, – человек под капюшоном усмехнулся. Рональд вдруг почувствовал отвратительный запах, исходивший от их путника. Монахи явно были столь же неопрятны, как и крестьяне – не мылись и одежду редко стирали.

– Маркиза следует опасаться. Человек он далеко не такой простой и легкомысленный, как может показаться.

– Учтем, – пообещал Рональд.

Иегуда не проронил ни слова – и это удивляло рыцаря.

– А водятся ли здесь ожившие мертвецы? – спросил Рональд.

– Я встречал некоторых, – уклончиво ответил монах.

– Как они выглядят?

– Как люди.

– Чем занимаются?

– Живут.

– Где?

– Где придется.

– С какой целью возвратились?

– С загадочной.

Воцарилось молчание. Лес понемногу расступался, и вдали поднималась синяя громада со множеством башен.

– Вот он, замок маркиза Бракксгаузентруппа, – указал монах. – До него рукой подать. Следуйте прямой дорогой – а я отправлюсь в деревню.

– Спасибо большое, – поблагодарил Рональд.

Путник кивнул капюшоном и зашагал по тропинке куда-то вбок.

Иегуда молча извлек из кармана руку, взметнул ее – и вмиг путник упал, объятый огнем. Он не кричал, не ворочался, снедаемый болью, пока огонь, выплеснутый Слепцом из склянки, сжигал его плоть – лишь спокойно пытался сбить пламя. Прошло несколько секунд – и от лежащей на земле фигуры остался лишь пепел.

– Иегуда, что за неблагодарность? – очнулся от изумления Рональд.

– Разве ты не понял? Это и был мертвец.

– Не может быть!

Но только что представшая его глазам страшная картина говорила сама за себя. Лишь нежить могла так спокойно воспринять уничтожение своей плоти.

– Я сразу понял это. Видишь ли, он выглядел холодным – если бы не одежда, то я и вовсе бы его не увидел: ведь труп, у которого нет своей температуры тела, для меня совершенно невидим.

Рональда передернуло – слава Богу, под доспехами это движение не очень-то было видно. Ему невидимки пока еще не являлись.

– Сворачиваем с дороги, сэр Рональд, – невозмутимо сказал Иегуда. – Разумеется, на прямой дороге нас ждут в засаде две-три дюжины его собратьев. Кривые пути зачастую проще и верней.

– Резонно, – согласился рыцарь, и они свернули в лес. Минут двадцать они потратили на то, чтобы отклониться от большой дороги, причем с таким расчетом, чтобы все же не терять ее из виду.

После ночного привала оба путника, конечно, посвежели, но спать все равно хотелось. Может быть, поэтому они не слишком удивились картине, явившейся на их пути.

К дубу была прикручена молодая и очень симпатичная женщина, рыжеволосая, высокая… У ее ног крестьяне заботливо складывали вязанки хвороста.

– Что вы делаете? – воскликнул Рональд.

– Се ведьма, – пояснил крестьянин. – А может, и не ведьма вовсе.

Рональд задумался над утверждениями, пытаясь вывести силлогизм.

– Испытывают ведьм обыкновенно так, – словоохотливо пояснил мужик, почесывая спину. – У них, изволители видеть, барин, хвостик нутряной имеется, как у дьявола, с коим они дружатся. Только хвостик этот никак не увидеть – ибо они его хитроумным образом подворачивают и в нутро себе прячут. Способ один: сжечь их – а потом пепел рассмотреть со всею надлежащей внимательностью и вот там-то, в золе, хвостик сей непременно и должон быть. А если не ведьма, то и хвоста, стало быть, никакого не обнаружится. И тогда мы с сериозностию прощеньица у них просим – посмертно, как изволите наблюдать. И у этой попросим – и простит она нас на небеси…

Он даже слезу смахнул – и впрямь ему жалко было красавицу, не лицемерил. Однако страх в нем, как и в помогавших ему крестьянах, явно поборол всякую жалость – они до ног красавицы-то, подваливая дровишек, старались не дотрагиваться – ждали порчи.

– Тупые, грязные, темные, бездарные, вшивые, юродивые, ничтожные, бесприютные, гадкие, немощные, выхолощенные, сублимированные, жирорастворимые, грамположительные, негативно-отвратные, бессмысленно-угодливые, пафосно-завистливые твари! – выдала рыжеволосая, а мужики дружно почесались и поохали из уважения к этой ее фразе.

– Однако ж, сударыня, должон вас сжечь, – с сожалением сказал мужик, подправляя наваленные поленья, а женщина пнула его ногой, свободной от пут.

– Как вам не стыдно?! – воскликнул Иегуда. – Отчего вы считаете эту невинную женщину ведьмой?

Крестьяне задумались.

– Язву моровую вызывала она, и всякое дурное поветрие, и богомолов с саранчою нашею извела, а саранча – вша добрая, много их – к урожаю, примета такая есть. Таракан, обратно, извела и блох перебила в деревне, а блоха – тварь тоже хорошая, ибо дурную кровь из организьма вытягивает.

– Что-то вы бред какой-то несете, – нахмурился Рональд.

– И, батюшка, никакой не бред, – дерзко возразил крестьянин. – Видел я также, как она, летая над деревней нашей, испражнялась добрым христианам на головы, и творила всякий блуд скотоложеский, и пыталась других женщин склонить к разврату – а еще отравила воду в реке, бросив туда кружевную исподнюю тряпку…

– Черт бы вас побрал, бесноватые! – возопил Иегуда. – Как же можете вы назваться христианами, если верите в колдовство? Святые великомученики по лесам с топорами ходили, истребляя язычников, дабы насильно покрестить их младенцев-детей и не дать им погибнуть в пламени геены – а вы, уже родившиеся крещенными, готовы променять Христа на огненную забаву над несчастной женщиной! Отойди от меня, сатана! – крикнул он горбатому нищему, с плаксивой рожей сунувшемуся к нему, моля о подаянии, и тот в страхе отскочил. – Разве вы не знаете, что ведьм не существует?

– Оно и правда, быть может, – признал крестьянин. – Да только самолично наблюдал я, как моему товарищу эта колдунья вырвала кадык, когда пытались мы по насущной необходимости ею, бесовкой, овладеть… А жена моя, Шарлизия, и ее сестра, Пенелопия, как-то видели, как она прогуливалось с самим дьяволом в образе человека, с которого сорвали кожу, выставив напоказ его ребра и кишки…

Кстати, о дьяволе: расскажу вам притчу, – Иегуда успокоился так же мгновенно, как и вспыхнул; лицо его сделалось благостно и светло. – Братья, разбиравшие в нашем монастыре старинные фильмы (бедняжки, им приходилось вручную просматривать ленту, по кадрику, через лупу, а речь героев понимать по движениям их губ), некогда нашли прекрасный, глубокий фильм про праведника-экзорсиста[8]8
  Иегуда, вероятно, имеет в виду посредственный голливудский боевик «Изгоняющий дьявола: начало»


[Закрыть]… Слушайте внимательно: дьявол вселился в прекрасную женщину и борется с экзорсистом в мрачной пещере, довольно неуклюже ползая по ее стенам. Теперь скажите мне: а возможно ли, чтобы дьявол оступился, сорвался со стены и свернул себе шею – и экзорсист тем самым победил?

Крестьян, всегда готовых послушать истории про дьявола, этот вопрос сбил с панталыку.

– А то ж, – наконец рассудил один из них. – И на старуху проруха бывает: значит, мог и диавол шею свернуть. И поговорка, где черт ногу ломает, тому подтверждение, думается…

– Если мог, тогда выходит, что Господь и дьявол бьются не в наших сердцах, а в физическом пространстве и подвластны его законам, что явная нелепица – ведь законы эти Господь и создал, – хитро улыбаясь, сказал Иегуда.

Мужик едва ли понял, но правоту его слов уяснил из интонации.

– Твоя правда, барин, – кивнул он головою, а другие сняли шапки. – Должно, не мог.

– А если не мог, то и тут полная ахинея – ибо если Господь и дьявол бьются в наших сердцах, то какой смысл последнему лазить по стенам пещеры и бороться с экзорсистом при помощи когтей и зубов?

Крестьяне выпучили глаза.

– Вывод один, – торжественно произнес Иегуда, поднимая палец. – Дьявол принимает форму человека, чтобы напугать сына Адама и тем самым поразить его сердце, воздействовать на душу, находясь в физическом пространстве, запугать и заставить уверовать в свою власть. И если вы верите в ведьм и колдовство, то уже давно продались дьяволу. Ибо тот, кто видит дурака издалека – сам дурак, и всяк, кто верит волхвам – сам волхв и чародей.

Рональда красноречие Иегуды восхитило. Крестьяне, запасшиеся новыми словами не на один год, и вовсе поразевали рты.

– Однако надобно сказать, поразили вы нас своею логикою, – признал старшина. – Дайте нам деньжат на калачи – и отпустим мы ее, ибо видим чрезвычайную ваших слов правоту.

Иегуда отвязал от пояса кошель и дал крестьянам несколько золотых монет. Ты быстренько отвязали мнимую ведьму от дерева и кинулись врассыпную, спасаясь от ее темперамента.

– О, мои спасители! – произнесла красавица, отыскав в кустах туфлю, которой только что запустила в крестьян. – Куда вы держите путь?

– В замок маркиза Бракксгаузентруппа.

– В таком случае пойдемте со мной, о добрые люди – ибо я живу совсем недалеко от тех мест.

Шли они, весело разговаривая; Иегуда, правда, снова сторонился беседы – но, как Рональд понял, тут уже никакой мистики не было: монах просто побаивался женщин.

– Вот так мы и познакомились с маркизом, – весело закончила молодая женщина. – Мы уже совсем поблизости от маркизова замка. А вот и мой домик, где я живу с сестрами.

Домик был странный: та его половина, в которую вошли Рональд с Иегудой, была просто глядящим в лес балконом, главные комнаты, очевидно, были на другой половине.

В полутьме рыцарь заметил двух женщин с лицами зверей (иного слова подобрать Рональду не удалось – да и нужно ли было?).

– Урд, Скульд и Верданди[9]9
  Три сестры-норны (богини судьбы) в скандинавской мифологии: Урд олицетворяла прошлое, Верданди – настоящее и Скульд – будущее


[Закрыть] сидели на веранде, – сказала одна из них, – Урд упала, Скульд пропала, кто остался на веранде?

– Ну, кто остался? – спросила красавица скрипучим голосом и повернулась к ним.

Тут Рональд заметил, что для молодой женщины она выглядит как-то странно – в уголках глаз таились морщин а может быть, даже и глубокие морщины, нос был какой-то уж очень горбатый, почти крючковатый, губы подкаты, пожалуй, что и вовсе ввалившиеся. Рыцарь вглядывался в ее лицо: вне всякого сомнения, она была вовсе не молодой – а если уж хорошо присмотреться, то и прямо старухой, седая, мерзкая. И как он мог принять за красавицу такое страшилище… Или это в темноте лучше стало видно?

Да и сестры ее как-то очень странно выглядели – ну просто ведьмы какие-то.

– Ведьмы, – робко предположил Рональд вслух.

Они бросились на него подобно трем воронам: двое повисли на руках, а третья вцепилась ему в шею. Доспехи выдерживали яростный скрежет старушечьих когтей, и рыцарь стоял, как вкопанный, держа на себе всю эту стаю.

– Эй! Ты что не борешься с ними? – опешил Иегуда.

– Ну, это же женщины… – застенчиво сказал Рональд.

– Ты что, козел, хочешь сказать, что мы, женщины, слабее мужчин и не справимся с тобой? – каркнула самая древняя и самая мерзкая старуха. – А это как тебе?

Он сунула руку Рональду внутрь брони; что-то скользкое потекло по его телу, извиваясь. «Змея» – понял он через секунду.

– Не справимся? – взвизгнула вторая старуха и сыпанула рыцарю в глаза перца. Как Рональд ни сдерживался, он тотчас же заорал благим матом, выхватывая из ножен меч. Но старух на нем уже не было – они скакали где-то вокруг, радостно смеясь и напевая песенку:

– Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк!

Рональд свалился с веранды на землю, тут же вскочил и замахал мечом вокруг себя, рубя попадавшиеся под руку кусты. Старухи кружили вокруг него, явно издеваясь и преловко уворачиваясь.

– Стой, не шевелись! – крикнул ему Иегуда, и Рональд ощутил, что в лицо ему выплеснули содержимое какой-то склянки. Запахло микстурой, а глаза его удивленно открылись и увидели мир. Даже боль от перца мгновенно прошла.

Но нет добра без худа: только у Рональда прошли глаза, как он вспомнил, что у него под панцирем ползает змея! Поистине, никогда в жизни рыцарь не пугался так сильно! В мгновение ока он расстегнул панцирь и сбросил его, затем осторожно схватил железной рукавицей змею – за самую глотку! Та беспомощно извивалась в его руке.

Странно – это был обычный ужик.

– Преловкий юноша! – услышал он мерзкий смех. – Сколь преловкий, столь и преглупый!

– А это тебе, безглазый, чтобы лучше видел! Почище перца будет! – заверила незаметно оказавшаяся рядом старуха и запалила перед самым носом у Слепца яркий огонь, горевший у нее прямо на ладони.

Иегуда упал на землю, закрывая глаза и согнувшись от боли.

– Ярко, милок? – участливо спросила другая старуха. Третья подняла к носу пенсне и добавила: – Естественный свет, помните у Картезия?

– Прекратите сей же час! – крикнул Рональд, выпрыгивая перед корчащимся на земле Иегудой. – Иначе я и не посмотрю, что вы женщины!

– Ну надо же: он не посмотрит, что мы женщины, – ехидно усмехнулась та самая рыжая старуха, которую они спасли. – А вот, посмотри и убедись, что действительно женщины.

И она стянула через голову рубашку, обнажив молодую и красивую грудь, гордо возвышавшуюся под сенью ссохшейся шеи и громадного кадыка. Другие две ведьмы последовали ее примеру.

Это было уже выше сил Рональда. Однако решение пришло молниеносно: он отвернулся и кинулся с мечом на старух, следя за отражениями на своем стальном наплечнике.

Этого-то ведьмам и надо было: увидев, что рыцарь сам поставил себя и свой клинок в идиотское положение, они все разом прыгнули на него, сбив с ног. Исмигуль отлетела в сторону; в синем небе явилась одинокая, далекая и молочно-белая луна со всеми своими горами и морями, спокойными и вечными.

Ведьминские корявые руки рвали одежду рыцаря, впивались в его тело, словно ястребиные когти.

– Убью! – в ярости заорал Рональд, вскочил на ноги и хватил одну из старух по голове стальным кулаком так, что зазвенели оба – и пальцы перчатки, и голова. Ведьма глянула на него несколько озадаченно – и тут же все трое отпрыгнули в стороны легко, точно белки. Даже догонять их было бесполезно при такой прыти.

– Я люблю луну; когда сегодня я чуть не полег в схватке, придавленный этой нечистью, я посмотрел в небеса и увидел старую подругу. Она висела там, в вышине, такая прекрасно далекая и непостижимая, и сама мысль о том, что есть во Вселенной место, которое человек не осквернил своим сапогом, придала мне сил. Неужели правда, о Иегуда, что люди в стародавние времена побывали и там?

– Это и тогда звучало сомнительно, – усмехнулся Слепец. – Я думаю, что там никогда не было ни одного человека.

– Как хорошо! – воскликнул Рональд. – Значит, я верил не напрасно. Посмотри, какая она красивая! А ведь всего три тысячи стадиев отделяет ее от нас[10]10
  Рональд явно пользуется сведениями, почерпнутыми в произведении римского писателя II века Лукиана «Икароменипп, или Заоблачный полет»


[Закрыть]. 200 километров! Я за всю жизнь прошел во много раз больше. Но что бы мы ни делали, нет силы, которая могла бы поднять нас над землей.

– И в этом главная беда нашего времени, – подвел итог Иегуда.

Они проехали еще метров сто. Затем Иегуда остановил коня и пошевелил ушами.

– Там что-то движется с большой скоростью, много небольших предметов, летающих по воздуху, – сказал он.

– Ядра! – догадался Рональд.

– Видимо. А еще я чувствую большое количество снующих туда-сюда людей. Похоже, действительно битва кипит.

Они пустили коней вскачь. Луна над их головами была единственным неподвижным предметом – все остальное летело со скоростью ветра. Несколько минут тяжелого дыхания Гантенбайна и коня Иегуды – и взору их открылся замок, криво и надменно, словно подбоченясь, высившийся над равниной. В окнах башен замка и на его стенах горели многочисленные огни. Под стенами двигались люди, которых Рональд приметил благодаря большому количеству факелов, приливавших, подобно огненным волнам, к холму, на котором стоял замок.

Замок штурмовали.

– Это крестьяне! – воскликнул Рональд, вглядываясь. – Вижу их серые рубахи и портки. А вместо мечей у них утварь сельскохозяйственная!

В свете алчного огня фигуры людей, снующих под стенами замка, чудовищно извивались, словно буквы непонятного алфавита.

– Сейчас, сейчас, – бормотал Рональд, пришпоривая Гантенбайна. Исмигуль кокетливо обнажалась, сбрасывая ножны. – Зайдем им в тыл!

– Стой! – воскликнул Иегуда. – ты что, не видишь, что их там полчища?! Ты справишься с ними один?

– Нет, не справлюсь, но паду в битве, не устрашившись, – ответил Рональд, однако коня остановил в ту же секунду, весьма радостный, что и чести не уронил, и головы тоже не лишился.

– Мы не можем сражаться с ними со всеми! – прошипел Иегуда. – Судя по звукам, этих мужиков под стенами не менее трех тысяч… Надо попасть в замок – но как?

Тьма над их головами засвистела и распалась на отдельные, вьющиеся на ветру ленты.

– Я слышу свист летящих камней, – сообщил Иегуда. – там, на холме, стоят катапульты.

Стены замка ухнули, выдерживая серию ударов невидимых глазу снарядов.

Сдается мне, военному искусству они обучены слабо – на то и крестьяне, – задумчиво произнес Рональд. – Следовательно, поставить к катапультам добрую охрану им смекалки не хватило. А значит, мы можем уничтожить хотя бы их артиллерию – и тем решить исход битвы – при этом успев скрыться еще до того, как эти вилланы[11]11
  Виллан – крестьянин


[Закрыть] за метят неладное.

– Светлая идея, – одобрил Иегуда, и они пустили коней по краю поля, укрываясь на фоне темных деревьев.

Словно колоссальные журавли, катапульты слетелись на холм; они то сгибали шеи, клювом собирая камни с земли, то резко поднимали головы – ив этот момент в воздухе возникал фантастический зигзаг; немного позже стена замка или поле перед ним отзывались гулким стоном. Впрочем, предположение Рональда не оправдалось – большая часть катапульт, собравшихся в кучу, превосходно охранялась – причем не мужичьем, вооруженным косами и вилами, а людьми виду вполне кровожадного и с почти военной выправкой – это могли быть разбойники или дезертиры, бежавшие из имперских войск, но уж никак не крестьяне.

План спасения замка провалился.

Иегуда и Рональд спешились и смотрели на снующих у катапульт артиллеристов, сознавая свою прискорбную беспомощность.

– Что же делать? – пробормотал Рональд, бросая взгляд на могучих стражников. Иегуда посмотрел в сторону замка.

– Сюда что-то летит, – сообщил он.

Рональд открыл рот, чтобы спросить, что же именно – но голоса своего не услышал: его заглушил страшный свист десятка падающих ядер. И рыцарь, и монах совершенно непроизвольно отскочили под сень деревьев.

Стробоскоп – вот как все виделось: первая картинка изображала могучие катапульты, заносчиво задравшие выи к небу, вторая – комья земли и куски досок, повисшие в воздухе, третья – мечущихся по холму и разбегающихся в разные стороны людей.

– А маркиз-то не дурак! – воскликнул Иегуда. – Вот и все: один дружный залп – и нет больше никакой батареи.

Он осматривал издали стены замка, Рональду почти невидимые.

– Пушки пытаются стрелять по толпе, но у них не получается. Этот сброд уже под самыми стенами… В замок нам сегодня явно не попасть.

– Придумал! – воскликнул Рональд. – Вон там стоит нетронутая катапульта: нам надо туда!

Слепец не стал задавать лишних вопросов, а просто глянул на юношу своими бездонными глазами (видимо, оценивая своего спутника) – и побежал за ним.

Стрелять из единственной катапульты крестьяне уже не решались, видимо, опасаясь привлекать к ней внимание пушкарей замка. Большая часть крестьян, завидев двух посторонних, просто-напросто разбежалась.

– Прочь с дороги! – сказал Иегуда, рубанув невесть откуда взявшимся мечом подвернувшегося артиллериста из уцелевших, смотревшего на них, разинув рот.

– Все очень просто, – объяснял Рональд. – Мы привязываем себя к снаряду, перерубаем ремни – и летим в замок. Главное – хорошо прицелиться, чтобы не разбиться о стены.

– Забавно, – с сомнением сказал Иегуда. Рональд бросился поворачивать катапульту и дергать вниз ее рычаг.

– Мне всегда было интересно: почему, падая на землю, убиться нельзя, а летя по воздуху с большой скоростью и наткнувшись, например, на стену – вполне можно? – поинтересовался Рональд. Время для подобных разговоров было не совсем подходящее – но в том и сказывается истинный интеллигент: он рассуждает на отвлеченные темы в такой ситуации, где простой смертный помышляет лишь о спасении собственной шкуры.

– Я тоже задумывался над этим, – признался Иегуда, севший на камень и, по обыкновению, уже начавший чертить мечом круги на песке. – Вопрос гораздо более сложный и важный, чем представляется на первый взгляд. Ведь нет принципиальной разницы между падением на землю и ударом о стену. Древние так вычисляли силу удара.

Его меч вычертил в пыли буквы:

F = ma

– Где m – масса летящего или падающего тела, а – ускорение, с которым он движется, а F – сила (в данном случае, сила удара). Все так просто. Точнее, было просто, когда действовали старые законы физики.

Видя приглашающий жест Рональда, он вздохнул и полез в ложку катапульты. Рональд стал привязывать его к куску бревна.

– Самое интересное, – продолжал Иегуда, – в том, что камень, упавший на вашу голову, непременно ее расшибет – а если самому упасть на камни и стукнуться головой, то ничего не будет: в худшем случае свезут в лазарет на день. Где логика? Нет ее.

– Но там, где другие не увидели логики, я ее узрел. Что изменилось с Концом физики? Есть принципиальная разница между старыми законами природы, действовавшими до падения Аль-Магадана, и новыми. Вот эта разница: прежние законы строились на чистой математике, новые же – на слове. Они именно словесные, эти законы. Как юридические, например. Ну вот: «Человек, упавший на землю, не разобьется, с какой бы высоты ни упал; но если налетит на стену или дерево, то непременно убьется. То же касается и животных, что же до мертвой материи, то для нее по-прежнему А = ma». Вот формула, а искать за этими словами математику просто неразумно.

Пока Иегуда рассуждал, Рональд успел обвязать монаха веревкою несколько раз. Иегуда в пылу своей речи то и дело пытался вытащить из-под веревок руку, чтобы сделать какой-то риторически значимый жест, что ему так и не удалось – вязать узлы Рональд умел.

– Я разрублю веревки в трех мгновениях от падения на стену, – пообещал рыцарь; Иегуда мрачно кивнул. Рональд вздохнул, видя его тревогу.

Полет – предки человека, должно быть, знали, что это такое. Не носись обезьяны, уцепившись за лиану, над сумеречным лесом – не изобрел бы он авиацию, не выбрался бы за пределы родной планеты. Брахиация, любовь к качанию – на руках матери ли, на детских качелях ли – вот психологическая основа той силы, что подняла человека над Землей. Вы видели щенка или котенка на качелях? Растерянный взгляд, трясущиеся лапки – разве так себя ведет человеческий ребенок?

Вот о чем думал Рональд, взмахивая мечом над туго натянутым канатом.

Вслед за этим земля вдруг превратилась в синее далекое пятно.

– Ииииииииииииии… – то ли пищал, то ли визжал Иегуда, и звука этого даже свист ветра не мог заглушить.

– Сейчас надо будет прыгать, о многомудрый, – поспешно и не очень-то вежливо сказал Рональд и, схватив монаха за плечи, резко дернул его вверх, отрывая от снаряда, в который он вцепился всеми четырьмя конечностями. Даже Исмигуль не понадобилась – мощные руки рыцаря вмиг превратили веревки в жалкую бахрому.

Он успел сделать это за долю секунды. Снаряд рухнул на городскую стену, слегка вмяв плиты под собой, но отнюдь их не сокрушив, а оба славных героя упали на те же самые плиты всего миг спустя. Рональд даже на ноги приземлился, Иегуда же пал ничком и разбил о камень губу.

К ним тут же бросились стражники с обнаженными мечами.

– Я рыцарь Рональд Вульпи! – крикнул благородный воитель, резко повернувшись к ним.

Стража остановилась как вкопанная.

– А это кто? – спросил капитан.

– Монах Иегуда из монастыря Св.Картезия, – несколько шамкая и запинаясь, – выговорил Слепец.

– Доводилось слыхать это имя, – заметил капитан. – Правда, не помню, где.

Иегуда было загрустил, но мгновенно взял себя в руки.

– Нам нужно к маркизу, – заявил он. – Милорд Арьес прислал нас сюда для обороны замка и подавления мятежа.

– Цель благородная, – согласился капитан, – а сколько у вас войска?

– Немного, если не сказать двое, – сухо пояснил Иегуда.

Стражники дружно стали поглаживать подбородки, скрывая усмешки.

– У вас воспаление уха, капитан, – отметил Слепец, вглядываясь в лицо собеседнику. – Пока не сильное, но через пару дней вы сляжете.

Капитан схватился за голову. Иегуда запахнулся в плащ и повел глазами вокруг.

– Вон там – маркиз? – спросил он, глядя на зуб укреплений, за которым укрывалась небольшая и необычайно разношерстная компания.

– Так точно, – отвечал капитан, явно напуганный.

– Пойдем, о Рональд.

Они зашагали по плитам, приближаясь к зубу городской стены.

Спиной к ним стоял человек в богато украшенном костюме; услышав их шаги, он полуобернулся и стал виден в профиль – Впрочем, на мгновение: затем эксцентрическим движением он вновь повернулся к ним тылом.

То был человек высокого роста, в накрахмаленном парике, с черной мушкой на щеке и в одежде, в целом напоминающей женскую: на нем была коротенькая юбка, из-под которой виднелись две стройные ноги в бежевых чулках и странное подобие расшитой жемчугами рубашки с завязочками на спине и каким-то намеком на декольте. Рядом с ним стоял толстый мальчишка с подносом, заваленным целой горой пистолетов. Человек в странных чулках хватал пистолет с подноса, небрежно целился в беснующуюся под башней толпу и стрелял; затем бросал пистолет в сторону и хватал новый.

– Прекрасно! Диву подобно! Какой выстрел! – восклицал человек в восхищении. Увидев Рональда, он крикнул:

– Ворота! Ворота держите! Они их сейчас начнут ломать!

Это и был маркиз. Обращаться подобным образом с гостем было с его стороны не очень-то прилично, но Рональд, скользнув взглядом по стене башни вниз, понял, что говорит он чистую правду: крестьяне уже несли кованное железом бревно к воротам. И к тем же самым воротам, только уже с другой стороны, бежала по лестнице дворцовая стража.

– Ударим конницей? – спросил маркиза стоявший рядом с ним человек в латах, вероятно, его фельдмаршал.

– Можно и так, – согласился маркиз; фельдмаршал стал отдавать приказания страже.

Рональд и Иегуда поспешили вниз, к воротам, по каменной лестнице. Они добежали только до середины бесконечной вереницы ступенек, когда ворота вдруг открылись и откуда-то из-под лестницы в проем хлынула конница. Вернее, не совсем конница: всмотревшись, Рональд понял, что это… кентавры! Решительные бородатые лица, мощные тела, едва прикрытые набедренными повязками… Среди кентавров были и другие существа, не менее странного вида – Рональд о таких только в античных поэмах читал: крылатые кони, химеры, составленные из частей трех животных, сатиры на козлиных копытах и с рожками, – в общем, всякий мифологический сброд. Глаза у всех горели доблестью, а кое у кого и звериной яростью.

«Беда встретиться с такими в поле!» – подумалось юноше.

Крестьяне, вероятно, подумали ровно то же самое и в тот же самый момент. Толпа дрогнула, но побежать не побежала. Они лишь выставили вперед пики и ждали.

Стадо кентавров ударило в первый ряд крестьян с такой силой, что Рональд почти услышал звон тимпанов; вилы вошли в бока кентавров, мечи – в сердца крестьян; между двумя армиями образовалась как бы стена из тел, И странно было видеть, как только что нанесшие друг другу смертельную рану существа словно братаются перед смертью и смотрят с укором и предостережением на тех, кто еще жив.

Но предостережение не было услышано: новые кентавры бросились на образовавшуюся баррикаду из тел и стали теснить толпу крестьян прочь от ворот, по пролету каменного моста. Рональд и Иегуда побежали вслед за кентаврами. Угнаться за ними, конечно же, было невозможно, но они нашли компаньонов в лице пары дюжин стражников, которые также сочли своим долгом прогуляться бегом до конца моста – и там их глазам открылось неожиданное зрелище.