Текст книги "Зубастик. Чудесное путешествие"

Глава восемнадцатая
Темное прошлое

Стало очень тихо. Кастелян, Гаргантюа и Блюмкин по очереди взглянули друг на друга, а затем посмотрели на Эба.

– Как ничего нет? Неужели мир такой маленький?

Блюмкин кивнул.

– Да, это так. Мир очень маленький, к счастью или сожаленью.

Неожиданная догадка возникла в голове Эба, он в свою очередь окинул взглядом спутников и обратился к гному:

– Грюон, вы тоже из Цуката?

Блюмкин покосился на Кастеляна и отвел взгляд.

– Почему вы молчите? Что такое Цукат? Где он находится? Почему мир маленький?! – от негодования Эбвин застучал кулаком по полу. – Я считал, что Цукат – это сказка…

– Ха, сказка! – фыркнул магопес. – Конечно, нет.

– Кастелян, я хочу знать, из-за чего вы с Тодолом стали врагами. Вы постоянно что-то скрываете от меня.

– Это долгая история, – откликнулся магопес. – Рассказ займет много времени.

– Ну и что? Нам некуда спешить, мы все равно не можем выйти.

– Хорошо, тогда слушай, Эбби. Когда-то мы с Бардо Тодолом были друзьями. Близкими друзьями. Жили мы на окраине Цуката, в самом бедном районе, и все свои силы отдавали чароплетству. Чаро-плеты, – раздельно повторил он. – Так называют там магов.

– Да, мы были могущественными чароплетами, – продолжал Кастелян. – Могущественными… и бедными. Понимаешь, Эб, сама по себе магия не приносит доходов. Все свободное от сна и приема пищи время уходит на совершенствование умений, на то, чтобы добывать новые знания. Будучи могущественными чароплетами, мы ютились на окраине Цуката. Поначалу это не имело никакого значения – мы были слишком поглощены своими занятиями, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как ветхая одежда, скудная пища, отсутствие удобств. Мы писали книги, каждый свою. Книгу всей своей жизни… и оба были счастливы. Однако, с возрастом нищета стала тяготить нас. Почему, спрашивали мы себя, какой-нибудь набитый дурень, получивший богатство в наследство, купается в роскоши, ни разу в жизни пальцем о палец не ударив, чтобы эту роскошь заслужить – в то время как мы, умнейшие из умнейших, бедны? Повторю, это тяготило нас обоих, хотя друга моего Бардо Тодола – гораздо сильнее. И однажды мы решили, что пора разбогатеть.

Гагрантюа и Грюон Блюмкин слушали магопса так же внимательно, как и Эб. Наверное, в подробностях эту историю до сих пор не знал никто, кроме Бардо Тодола и Кастеляна.

– Да, именно так, в один прекрасный момент мы просто решили, что пора стать богатыми, – неторопливо продолжал он, – и тогда возник вопрос, который задает себе каждый, решивший разбогатеть: как? Именно Тодолу пришла в голову эта мысль. Он вспомнил про одного нашего знакомого дракона. Этот старейшина крылатого племени прозывался Гулгор и жил в пещере на вершине большой горы. Он был последним представителем древнего рода, подарившего миру не маленьких безмозглых драконов, которых в Цукате используют для перевозок, но могучих, огромных, умных чудовищ.

Тут надобно заметить, что те древние драконы, в отличие от их нынешних собратьев, имели привычку к бессмысленному накопительству. Как сороки, стаскивающие в гнездо всякие блестящие штучки, они наполняли свои пещеры награбленными за века сокровищами. И вот Бардо Тодолу пришла в голову одна идея. Бардо обсудил ее со мной и, испытывая определенные сомнения, я все-таки поддержал его. – Кастелян обвел слушателей суровым взглядом. Эбу почудилось, что сквозь облик кривоногого пса проступают неявные, расплывчатые черты старика со светлой кудрявой бородой, того, чья душа скрывалась в теле Нобби.

– Мы поднялись на гору, где обитал Гулгор и нашли пещеру дракона. И предложили ему дать нам на время часть своих сокровищ, чтобы… – Кастелян посмотрел на завороженного рассказом Эба и своим обычным скрипучим голосом закончил: – Слишком долго обо всем этом рассказывать. В конечном счете, Гулгор предоставил нам то, что мы просили. Не отдал, но позволил воспользоваться на время. Мы разбогатели, затем поссорились, Тодол решил меня убить, я спрятался от него в таком месте, где, как думал, он никогда меня не найдет… но все же он совершил невозможное и разыскал меня.

От такого неожиданного окончания истории Эбвин растерялся.

– И все? Ну почему ты все время что-то скрываешь!

– Чтобы ты не сошел с ума, Эбби.

– Не называй меня Эбби!

Он вскочил и, кусая губы, стал ходить от стены в стене. В конце концов, Эбвин остановился перед дверью, нагнулся, рассматривая широкую замочную скважину, подергал ручку.

– Попробуй открыть, – предложил Кастелян, внимательно наблюдая за ним.

– Как же я ее открою?

– Не знаю. Просто попробуй.

Пожав плечами, Эб опять подергал ручку, а потом, не долго думая, сунул в скважину мизинец и повернул его.

Раздался щелчок.

– Ага! – произнес Кастелян довольно. – Вот именно…

Эб, сам не веря тому, что у него получилось, в третий раз потянул за ручку. Дверь осталась закрытой, но теперь ей мешал распахнуться только засов с наружной стороны.

– Но как?.. – начал он, пятясь от двери.

Кастелян молчал.

Засов лязгнул, в дверь просунулась голова и окинула комнату опасливым взглядом, задержавшимся на магопсе. Появилась перемотанная тряпицей рука и поманила пленников.

– Выходить по одному. Медленно.

Под пристальными взглядами четырех вооруженных гномов пленники прошли в соседнюю комнату, где их поджидал Главнокомандующий. Он сидел, выпрямив спину так, будто ружье проглотил, и слушал музыку, доносившуюся из раструба стоящего на белой тумбочке граммофона.

В музыке преобладали ударные и духовые, причем роль ударных исполняли исключительно тарелки, а роль духовых – горн. Похоже, это был какой-то марш, хотя старая пластинка шипела так, что граммофон чуть ли не подпрыгивал. В комнате все было белым, и стены, и мебель, и окошко, за которым виднелся все тот же большой снегоход – тоже белый.

На стене висело ружье, напоминающее оружие гномов, но больших размеров, с широким прикладом и множеством стволов. Эб насчитал их семь. На прикладе сидело существо, при виде которого Эбвин вздрогнул. Вроде летучей мыши, но только вместо обычной головы у этой мыши был продолговатый череп. К лапке ее была привязана черная ленточка. Еще Эб увидел жезл – тот лежал на расстеленном плаще в углу комнаты.

При их появлении Главнокомандующий отложил лист пергамента и встал. В отличие от обстановки, он наоборот был весь черный. Узкие высокие сапоги блестели полночным глянцем, брюки-галифе отливали вороненой чернотой, а похоронный цвет кителя нарушали лишь тонкие золотые каемки, тянувшиеся по краям иссиня-черных погон.

Гномы, которые привели пленников, замерли в дверях с оружием наперевес. Начальник станции перевел пронзительный взгляд с магопса на Гагру, с Гагры на Эба, и, в конце концов, вперил его в Грюона Блюмкина.

– Что. Делали. У эльфов? – резко спросил он.

Гаргантюа набычился, сверху вниз рассматривая гнома, пошевелил губами и сказал:

– Туристы.

– Врешь, – откликнулся Главнокомандующий. Он стоял, не шевелясь, лишь носок правого сапога подрагивал в такт льющегося из граммофона марша.

– И что это. Разрази меня гром. За собака?

– Вы зря расходуете на нас свое красноречие, ваше превосходительство. Это просто песик… – заговорил Грюон надменно, но Главнокомандующий перебил его:

– А, Блюмкин! Якшаетесь с эльфами? Бардо Тодол недавно спрашивал о вас. Вы знаете, мы расширяем Дорогу. Хотим, чтобы она опутала весь мир. Тодол желает ускорить сбор магрила.

– Дорога и так уже опутала весь мир, – возразил Блюмкин. – Она как удавка стянула его.

Главнокомандующий впервые позволил себе краткий жест – поднял руку и прищелкнул пальцами.

– О! Великолепный проект. Прямой маршрут отсюда до самого побережья. Хорошо. Бардо сейчас на вершине Иглы, вас доставят к нему. Эльфа и мальчишку – в шахту, работать! – скомандовал он гномам, и тут снаружи включилась сирена – ее пронзительный вой проник в помещение, заглушив шипение старой пластинки и музыку.

Вой звучал несколько мгновений, а затем резко смолк, будто захлебнулся. Донеслись крики, гудение пропеллеров, потом раздался взрыв, здание дрогнуло и наступила тишина.

– Что такое? – спросил Главнокомандующий.

Ответом ему был треск пеноснега – стену за спиной гнома прочертила трещина. Левый угол комнаты с хрустом смялся и исчез в темно-красной пасти.

Глава девятнадцатая
Трещина

Часть здания обрушилась, придавив протоволка. Опять прозвучал взрыв, за ним другой, и Эбвин припомнил ящики с изображением черепа и костей, сложенные под брезентовым шатром.

– Так он не погиб! – прокричал Эб.

Глухо завывая, тварь принялась ворочаться под обломками, вовсю работая челюстями и расчищая путь перед собой.

Первым сообразил что к чему Грюон Блюмкин, за ним – Гаргантюа. Гном одной рукой подхватил с пола магопса, второй вцепился в локоть Эбвина и поволок их к пролому, образовавшему в стене с окошком. Эб успел лишь схватить жезл.

Гагрантюа, потянув вождя, с громким “Хо!” последовал за ними.

Снова раздались взрывы. От комнаты остались лишь одна стена да пол. Под перевернутым столом с проклятиями ворочался Главнокомандующий.

Они выскочили наружу. Половина мачт исчезла, но оставшиеся фонари озаряли заснеженный лед озера и покатый бок большого снегохода с гостеприимно приоткрытым люком. В хвостовой части машины виднелись длинные лопасти пропеллера.

Со всех сторон раздавались вопли, хлопки выстрелов. Часть круглых домиков развалилась, в сетчатом ограждении зиял широкий пролом. По станции метались фигуры в фиолетовых плащах.

Черная трещина зигзагами протянулась по льду от того места, где когда-то стоял брезентовый шатер с ящиками.

Гагра, подтолкнув вождя к люку снегохода, ухватил за воротник пробегавшего мимо гнома, притянул его к себе и прорычал в лицо:

– Эй, карла! Что случилось?

Гном слабо трепыхался в руке эльфа, удерживающего его за воротник плаща.

– Говори! – рявкнул Гагра, и гном пискнул:

– Чудовище! Тит по нему… из ружья! Не попал… попал в склад. В склад!!! А там взрывчатка для рудника…

– Ясно. Тварь вернулась за нами. – Гаргантюа отшвырнул гнома и с такой силой толкнул Эбвина, что тот влетел в снегоход, быстро семеня ногами, пересек машину и упал на одно из кресел перед прозрачным колпаком кабины.

Протоволк почти выбрался из-под обломков здания. Стоящий на коленях Главнокомандующий что-то кричал гномам, бегающим вокруг малых снегоходов, и размахивал оружием с семью стволами, до того висевшим на стене его комнаты.

В соседнее кресло упал Гагра, Блюмкин проскользнул вперед и схватился за руль. Вождь сел на пол между креслами – его глаза вращались, он мычал, жалобно ухал сквозь шарф. Эб протянул к нему руку и освободил рот Мангула Гура.

– Шатан кир-дых глюп тирибим!

– Это становится однообразным, – заметил Кастелян. – Ладно, сейчас перекушу его веревки. Чего стоите? А ну – вперед!

Тут только Эбвин обнаружил, что под его креслом имеется широкая педаль, такая же, как и у кресла Гаргантюа. Эб поставил на нее правую ногу, нажал. Педаль легко ушла вниз, исчезла в отверстии в полу вместе со ступней, а из соседнего отверстия поднялась вторая – Эбу ничего не оставалось, как, поставив на нее левую ногу, крутить дальше.

Позади раздалось гудение набирающего обороты пропеллера. Блюмкин налег на руль, снегоход стал разворачиваться. На груде уплывающих назад пеноснеговых обломков возник раскоряченный, нелепый и зловещий силуэт протоволка.

Трещина, пробежавшая от того места, где раньше стоял шатер с динамитом, становилась все шире. Она рассекла лед надвое, оставив снегоход по одну сторону, а прототварь и развалины по другую.

– Давай, давай! – неистовствовал Кастелян. В возбуждении он задом плюхнулся на пол, изогнувшись, принялся яростно чесать лапой за ухом, но тут же опомнился. Бросив в сторону Эба стыдливый взгляд, Кастелян рявкнул на вождя:

– Да заткнись ты!

Вряд ли до сих пор могучему Мангулу Гуру доводилось выслушивать приказы маленьких криволапых песиков. Поток наполнявших кабину “тирибимов” и “кир-дыхов” прекратился, его сменил доносящийся сзади тяжелый рокот пропеллера.

Эб с Гагрой вращали педали, механизм, передающий их усилия на пропеллер, стрекотал под мягким пеноснеговым полом.

– Жми, жми! – подбадривал магопес, присаживаясь рядом с Грюоном и выглядывая сквозь колпак.

Трещина изогнулась, норовя поднырнуть под машину, гном резко налег на руль, поворачивая. Черная вода плескалась у самых полозьев. Рассекая лед, трещина росла зигзагами, не позволяя повернуть влево, где на склоне холма осталось разоренное эльфийское становище. Там, пока еще прилично отставая, длинными скачками бежал протоволк. А сзади, жужжа, как стая разозленных пчел, неслось с десяток маленьких снегоходов, и на каждом сидел гном. Преследователи растянулись длинным треугольником с Главнокомандующим во главе.

Шерсть на загривке Кастеляна встала дыбом, вялые уши, в обычном состоянии похожие на две волосатые оладьи, поднялись.

– Налегай! – вопил он, скаля зубы.

Сквозь рокот пропеллера донеслись хлопки, пеноснег корпуса отозвался треском – преследователи стреляли в них. Несмотря на то, что в коленях его и так уже щелкало, Эб, вцепившись в подлокотники, закрутил ногами быстрее.

– Давай! – неистовствовал Кастелян. – Тварь догоняет!

Эб скосил глаза влево. Протоволк почти поравнялся со снегоходом, теперь их разделяла лишь расширяющаяся полоса черной воды.

– Почему он не прыгнет? – прокричал Эб.

– Вода! – откликнулся магопес. – Единственное, чего прототвари боятся. Для них она, как для нас – огонь. Может сжечь. Не отвлекайся, Эбби – жми, жми!

Бешеный ритм погони нарушили слова Грюона Блюмкина, внимательно глядевшего на то, что открывалось впереди.

– К сожалению или к счастью, но обстоятельства таковы, что у нас почти не осталось возможностей для маневра, – как всегда неторопливо и обстоятельно заговорил он. – Мы не можем свернуть, а впереди склон и…

– Да, да, это Игла, – перебил магопес. – Там еще будка охранников, видите? Вы слышали, что сказал Главнокомандующий? Бардо Тодол сейчас на вершине Иглы! Но и мой Зубастик тоже там!

Ветер гнал по льду снежную пыль, за машинами она заворачивалась смерчем. Гномы приближались – Главнокомандующий почти поравнялся с большим снегоходом…

Как и протоволк. Тварь бежала как-то странно, вихляя. Она то делала резкий нырок к трещине, то отшатывалась, все еще не решаясь перескочить на другую сторону.

Хотя фонари давно остались позади, подножие Иглы было отчетливо видно – настоящая баррикада покатых ледяных наростов. Дальше возвышался отвесный склон, в нем темнел круглый провал рудника. Вплотную к нему стоял домик, озаренный светом фонаря, рядом переминался с ноги на ногу охранник. Приложив ладонь ко лбу, он вглядывался, пытаясь сообразить, что за кутерьма поднялась на станции.

А станция уже исчезла. Эб не мог сейчас оглянуться, но, судя по тому, как расширялась трещина, половина озера теперь освободилась от ледяного панциря.

Снегоход не ехал, а почти летел, едва касаясь полозьями льда. Передающий механизм под полом уже не стрекотал – жалобно потрескивал. Рокот пропеллера превратился в вой.

Главнокомандующий слегка повернул руль, разворачивая свой снегоход к машине беглецов. На его коленях лежало семиствольное ружье.

– Поверните, – сказал магопес Блюмкину. – Вправо. Мы же тяжелее, сшибем его!

– При всем уважении к вашему хладнокровию, не могу сделать этого, – откликнулся Блюмкин. – Мы неминуемо перевернемся, а я хотел бы приберечь это для финала.

Обеими руками вцепившись в руль, будто слившись с ним, гном наклонился вперед, то впиваясь взглядом в склон Иглы, то поглядывая на трещину. По другую ее сторону, поблескивая саблями клыков, мчался вытянутый сгусток первозданного мрака.

– Эб, ты видишь его? – прокричал Блюмкин. – Если он прыгнет – сразу крикни мне!

Склон приближался. Он вытягивался в длину и ширину; казавшаяся издали ровной серебристая поверхность на глазах менялась, на ней вырастали извивы трещин, ложбины и выступы. Еще мгновение Эб видел полоску неба. Он успел заметить, что небо светлеет, а потом склон заслонил все.

Зев рудника оказался перед ними. От прохода в его глубину тянулись две цепочки тусклых желтых огоньков.

Но и снегоход Главнокомандующего нагонял. Гном поднял оружие, прицелился. Семь стволов закрутились так быстро, что слились в один, широкий, похожий на дуло пушки, и разом выстрелили. Правая половина стеклянного колпака осыпалась осколками, пули взвизгнули возле лица Эбвина – и тут же лопнула левая половина.

А протоволк наконец решился перемахнуть через трещину.

– Прыгает! – закричал Эб. Грюон Блюмкин налег на руль, выворачивая его до упора.

Лыжи повернулись почти под прямым углом. Пропеллер взвыл, машина осела носом, ударилась в берег и встала на дыбы. Хвостовую часть приподняло и развернуло к трещине – навстречу протоволку. Захрустели, застонали лопасти, когда тварь обрушилась на них. Снегоход Главнокомандующего вильнул, проскользнул под днищем машины и упал в воду.

Всех, кто находился в кабине, швырнуло вперед сквозь разбитый колпак.

В этот миг утренний свет озарил вершины, бесшумной лавиной скатился по склонам и обрушился на озеро, разбрызгав во все стороны чернильные капли тьмы. И в ту же секунду трещина достигла Иглы.

Словно запущенное с нечеловеческой силой копье, она вонзилась в берег и прорубила баррикаду ледяных наростов. Взвихрился белый смерч, со звоном острые осколки полетели во все стороны, сверкая и искрясь. Протоволк взревел, будто дымная медуза растекаясь по задней части машины.

Мгновение снегоход стоял на продавленной кабине, а затем повалился на бок и рухнул в бурлящую воду. От прядей мглы, которые наматывались на все еще медленно вращающийся пропеллер, повалили дымные клубы. Кривые клыки торчали из корпуса машины, но один отломился, ушел под воду и тут же всплыл, покачиваясь, с шипением исходя густым паром.

Глава двадцатая
Серебряная игла

Дневной свет преобразил пейзаж, оживил мрачные склоны и темные ущелья, заискрился в укромных долинах, заставил вершины гор сиять.

Упираясь ладонями в камень, Эб приподнялся и выплюнул набившийся в рот снег. Он лежал в начале широкого туннеля, тянувшегося наискось вниз. Под серебряным потолком висели фонари.

Охая, потирая бока, вокруг поднимались его спутники. Все, кроме Кастеляна – тот, встав на все четыре лапы, уже осторожно выглядывал наружу.

– Эй, смотрите, – позвал он.

Эб шагнул к магопсу. Берег теперь состоял из беспорядочного нагромождения льда: от покрывавшего все озеро толстого панциря остались лишь отдельные льдины да всплывшие пеноснеговые обломки. Между ними темнела вода. Солнечный свет слепил глаза, Эбвин прищурился, разглядывая фигурки стоящих и лежащих на льдинах гномов.

Гагра, что-то пробурчав, вдруг побежал туда, где на берегу лежал раздавленный домик. Охранник на четвереньках пытался отползти подальше, но эльф настиг его и ухватил за воротник.

Ближе к берегу льдин становилось меньше. Среди них, днищем кверху, плавал большой снегоход.

– А где протоволк? – спросил Эб.

– Растворился, – ответил Кастелян. – Видел, какой дым повалил, когда снегоход вместе с ним в воду упал?

– Нет, не видел, – с сожалением произнес Эб. – Я в это время к нему… спиной лежал. Но почему прототвари не боятся снега? Это ведь тоже вода.

– Э нет, ведь снег сухой. Совсем другое дело.

Что-то плюхнулось, вода разошлась кругами. Над поверхностью показалась рука и ухватилась за изогнутую лопасть пропеллера. Следом возникла голова с прилипшими ко лбу белыми волосами. Сжимая второй рукой семиствольное оружие, Главнокомандующий уселся на днище снегохода и повернулся лицом к склону.

Услышав тяжелое дыхание, Эб обернулся и встретился взглядом с вождем. Мангул Гур показал на озеро и широко улыбнулся.

Потрясая большим железным кольцом с несколькими ключами, прибежал Гаргантюа.

– Хо! – радостно сказал он, но потом с сожалением добавил: – А ружье Гагра не нашел.

– Почему они устроили станцию на льду? – спросил Эбвин, ни к кому конкретно не обращаясь. – А как же летом?

– Здесь не бывает лета, – возразил Гагра, ухмыляясь. – Здесь всегда холодно, озеро всегда подо льдом… но только не сейчас, хо-хо!

На снегоходе дрожащий от холода начальник уже несуществующей станции оглядел свое оружие, перевернул его стволами вниз, постучал по прикладу, оглянулся. По всему озеру гномы, перескакивая с льдины на льдину, приближались к Игле.

– Целеустремленность их может соперничать лишь с их настырностью, – заметил Грюон Блюмкин. Правый рукав его кожаной куртки был порван от манжета до самого плеча, песочные усы встопорщены, но гном все равно ухитрялся выглядеть элегантно. – Друзья мои, мы попали в ловушку. Впереди вооруженные гномы, а позади – Игла и Бардо Тодол.

Кастелян, оглядев спутников, возразил:

– И Зубастик. Идем!

На снегоходе Главнокомандующий упер приклад оружия в плечо и прицелился. Путешественники отпрянули, развернувшись, побежали вглубь туннеля. Вскоре за их спинами раздалось хлюпанье мокрых сапог, частые хлопки. Пули громко защелкало по камням.

Тускло светили фонари под потолком, от серебряных выступов протянулись глубокие тени. Эб устал – ему так и не удалось поспать за эту долгую-долгую ночь. Он бежал, тяжело дыша, то и дело спотыкаясь о камни.

Сзади опять донеслись хлопки выстрелов, громкое чихание. Туннель сузился, впереди замаячили две тени. Гулкое эхо разнесло голос, спросивший: “Кто идет?” – и Мангул Гур, взревев, рванулся вперед. Раздались такой звук, как будто два человека – или, быть может, два гнома – столкнулись лбами. И, скорее всего, так оно и произошло. Когда Эб снова увидел вождя, тот стоял над гномами-охранниками – один неподвижно лежал навзничь, а второй осторожно трогал свою голову, но встать не пытался.

– Подожди! – крикнул Кастелян, когда вождь схватил ружья гномов за стволы и размахнулся. Мангул Гур обрушил приклады на стену.

– Эк ты их… – сказал пес. – Вот дурачина, сломал. Ладно, что там у нас дальше?

Дальше был зал, своей величиной напомнивший Эбу станцию Криволесье. Но только если там все состояло из дерева, то здесь – из камня. Эб, опять взявший разгон, остановился не сразу. Он все еще продолжал бежать, на ходу скользя взглядом по протянувшимся вдоль стен мосткам. Здесь было несколько десятков эльфов в кандалах и примерно столько же гномов с ружьями – надсмотрщики наблюдали за рабами с мостков. Зал наполнял лязг врубающихся в серебро кирок, ему вторил звон цепей. Свет фонарей почти гасил золотистое мерцание магрила, вкрапления которого виднелись в серебре. Выколупав из стены кусок побольше, узники складывали магрил в вагонетки на узкоколейке, что протянулась через весь зал.

Завидев путешественников, эльфы опустили кирки. Гаргантюа шагнул к ближайшему узнику и забряцал отобранными у охранника ключами.

– Э! Кто такие? Вы что делаете?! – донеслось сверху.

На мостках столпились гномы. Освобожденный эльф, недолго думая, схватил с пола здоровенный кусок магрила и запустил им в надсмотрщиков. Глыба с такой силой ударила в мосток, что удерживающие его вбитые в стену клинья дрогнули. Мосток, скрипнув, просел, вопящие гномы попадали и распластались на нем, вцепившись в доски.

– Великий вождь понял, что надо делать? – спросил Гагра. К нему, протягивая скованные руки и заискивающе улыбаясь, подступил еще один эльф. Гагра освободил и его. Мангул Гур радостно закивал, выхватив из рук Гаргантюа ключи, шагнул дальше. Со всех сторон к нему потянулись эльфы.

Один из гномов на мостке выстрелил, но промазал. Пара уже освобожденных эльфов, что-то взволновано бормоча, полезла вверх.

Пух! Пух! Пух! – несколько хлопков донеслось сзади, из туннеля. Оттуда выбежал Главнокомандующего с семиствольным ружьем, следом гномы в мокрых фиолетовых плащах…

– Сюда, мой юный друг! – позвал Блюмкин. Эб повернулся.

В глубине зала темнело отверстие, украшенное деревянным крылечком и обломками двери – видимо, Гагра с разбегу проломил ее, как выпущенное из пушки ядро. Остальные беглецы уже скрылись из вида, только Грюон Блюмкин, стоя на пороге, махал рукой. Эб взглянул на окруженного эльфами великого вождя Мангула Гура. Тот как раз оглянулся на Эбвина и прорычал что-то прощальное. Кивнув ему, Эб бросился к проходу.

Когда он догнал остальных, Кастелян уже устроился на плечах бегущего Гаргантюа. Блюмкин, хотя его ноги были куда короче могучих нижних конечностей эльфа, не отставал. Проход иногда становился таким узким, что Гаргантюа приходилось двигаться боком, втягивая живот.

– Неоднократно бывал в Игле, но никогда не забирался так глубоко, – произнес Блюмкин. – Впрочем, гора эта прячет в своих недрах множество… – он умолк, потому что проход закончился. Беглецы очутились перед вырубленной в камне широкой лестницей.

Длинный пролет тянулся вверх. Здесь стояли железные треноги с факелами, свет их озарял покатые стены широченного туннеля – наклонного колодца, внутри которого и располагалась лестница.

Сзади спешили преследователи, и Кастелян скомандовал:

– Поднимаемся.

Эхо далеко разнесло топот ног о ступени. Эб бежал рядом с Гагрой. Серебряные стены были украшены изображениями заклинаний. Эбвин разглядел гроздь огненных шаров, заклинание “сам еду” и “меткую стрелу”, прототварей – косматые фигуры медведя, волка и кого-то еще, незнакомого ему…

Они преодолели пролет, миновали площадку и стали подниматься дальше. Когда беглецы достигли середины второго пролета, гномы показались в его начале.

На ступенях впереди лежал мокрый блин, на его маслянистой поверхности расплывались радужные пятна.

– Заклинание Потока! – выкрикнул магопес со спины Гагры. – Эбби, почини его!

Топот гномов звучал все ближе. Эб ухватился за края блина, приподнял его и повернулся. Блин оказался довольно тяжелым. Как и в прошлый раз, у Эбвина возникло ощущение, что он видит заклинание изнутри: золотистую ткань, подрагивающие сгустки магической энергии…

* * *

Тодол скрежетал зубами от злости. Судьба была благосклонна к его врагам – они пока оставались в ловушке, но все же смогли сбежать от гномов.

– Почему? – задал сам себе Бардо вопрос. – Им везет, это несомненно… но почему? – он встал возле сундука и обратился к черной книге: – Кто ответственен за это? Есть я. И есть они. Почему везет им, а не мне?

Облив Тодола потоком черной ненависти, книга качнулась между стенками сундука.

– Что? – спросил Тодол. – Что ты хочешь сказать мне?

Книга застыла.

– А! – Тодол отступил назад. – Им везет потому, что они хорошие. Какое смешное, глупое слово – "хорошие". Так, да? Они – хорошие, а я плохой. Мы с тобой оба плохие. Да? Ты это имела в виду?

С глазом что-то происходило – черный зрачок медленно разрастался, внутри него перекатывались тяжелые клубы, будто какая-то тварь, живущая в протомире, пыталась выбраться наружу.

– Этого ты не сможешь сделать, – произнес Тодол и, отступив от сундука, повернулся к зверушкам.

Здесь, в пещерах Иглы, глаз не мог следить за врагами. Бардо решил, что настала пора воспользоваться другой магией. Кастелян был где-то внизу, внутри горы, скорее всего, он пытается сейчас добраться до своего тайного жилища, расположенного в одной из заброшенных пещер – это жилище Тодол так и не смог отыскать за все то время, что провел здесь.

Он приблизился к столу, окинул взглядом семь крысиных тушек и сказал:

– Ну что ж, приступим.

* * *

Эб встал лицом к преследователям и поднял блин в вытянутых руках.

Всего тремя ступеньками ниже находился Главнокомандующий. Эбвин навел на него заклинание, а семь темных дул уставились ему в лоб. Эб уже понял, почему заклинание сломалось, видел, где порвалось несколько золотистых нитей, составляющих ткань магического узора. Он потянулся к этому месту – но не рукой, а сознанием – соединяя нити.

Стволы оружия завращались с сухим шелестом, звук превратился в гудение…

Они выстрелили одновременно. Семь пуль вылетели из ружья, а заклинание выпустило из себя тугой поток воды, наполненной светящимися магическими пылинками. Поток был настолько плотным, что сбил пули – они будто наткнулись на железную стену, сплющились и упали. Вода, пузырясь и пенясь, ударила Главнокомандующего и смела его со ступеней. Водяной вал покатился по лестнице вместе с орущими, размахивающими руками гномами. Эб отшвырнул заклинание, развернулся и побежал за спутниками, успевшими преодолеть второй пролет.

Они поднимались так долго, что даже дыхание могучего Гаргантюа стало тяжелым и хриплым. Лестница закончилась неожиданно – только что под ногами были ступени, и вдруг их сменил ровный пол. Здесь начинался серебряный лабиринт. Спрыгнув со спины эльфа, Кастелян произнес:

– Мы в середине Иглы. За мной

Сопровождающие передвижение гномов звуки были еще слышны где-то далеко внизу, но совсем тихо. Ведомые магопсом, беглецы свернули влево, потом вправо, затем опять влево…

– Куда ты нас ведешь? – спросил Эб, и тут они вышли к пещере.

С далекого потолка свисали сталактиты. В молочно-белых глубинах гигантских сосулек плыли, изгибаясь и перемешиваясь, светлые пятна. Дальше рос настоящий лес острых сталагмитов, их черные тени перекрещивались на серебряном полу, на ровной и темной, как закопченное стекло, поверхности подземного озерца.

– Ух! – только и смог сказать Эбвин, разглядев эту сказочную картину.

Раздался скрипучий голос Кастеляна:

– Надо передохнуть, я выбился из сил.

Вывалив язык, магопес лег на берегу озерца. Эльф уселся на корточки, Грюон Блюмкин, помедлив, последовал его примеру.

– У тебя ведь получилось справиться с заклинанием потока, да, Эбби?

– Да, – Эб встал над Кастеляном, сверху вниз глядя на него. – Я починил заклинание. Я…

Магопес отвел взгляд и проворчал:

– Знаю, тебе опять не терпится задавать вопросы.

– Я хочу знать, что у вас произошло с Тодолом после того, как вы поссорились, и еще…

– Бардо нанял крылатых убийц, – перебил Кастелян. – Меня охранял Гагрантюа, но в одиночку он не мог справиться с ними. Посреди ночи убийцы напали на дом, где мы жили. Гагра сражался, они ненадолго отступили, и тогда мы бежали. Я успел захватить только самое ценное, что у меня было. Мы пересекли Цукат и попали в пустыню. Убийцы преследовали нас, хотя они были еще далеко, но приближались. Вот-вот они должны были нагнать нас, и тогда мы спрятались, затаились в одном из барханов.

– В бархане? – переспросил Эб, помимо воли оглядываясь. – Но это не бархан. Вы зарылись в песок? Это мир, спрятанный под пустыней?

– Нет, Эбби. Хотя… в определенном смысле, да. Если задуматься… да, получается, что вокруг нас сплошной песок.

Эбвин наморщил лоб, пытаясь понять, о чем говорит Кастелян. Ему казалось, что догадка близка, вертится где-то рядом, стоит ему рожицы, кривляется и показывает язык.

– Мы в пустыне? Вокруг песок?

– Да.

– Но не в огромной пещере под пустыней?