Текст книги "Изя, Анастасия и дифференциальное исчисление"

Изя, Анастасия и дифференциальное исчисление
роман в кусках
Илья Владимирович Платонов

© Илья Владимирович Платонов, 2015

© Нонна Дайгородова, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Железный занавес
история самокопания, я знакомлюсь с Изей

Изя ничего не понимал в этой жизни. Иногда он спрашивал Петровича:

– Старик, ты что-нибудь понимаешь? – и, не дожидаясь ответа, продолжал, – я ничего не понимаю

«Изя и Петрович», каноническое издание, стих 57

Лет с десяти я начал понимать, что с нашим миром что-то не в порядке… Ещё совсем недавно мир был сказкой…

Мы жили на первом этаже пятиэтажного «обкомовского» дома. За окнами был огромный зеленый двор. С трех сторон его окружали элитные пятиэтажки, а с четвертой… Когда-то там были переулки с частными хатками. Потом жильцов выселили, решив построить нечто грандиозное. Люди уехали. Стройка затянулась, дома стали рушиться и зарастать бурьяном, превращаясь в запутанный лабиринт…

Так они и существовали рядом, впритык – чистенький дворик для детей партийных работников и загадочная, полная опасностей страна РАЗВАЛКА.

Во дворе сидел участковый с пистолетом. А в Развалке… Туда он не почему-то не заходил. Это была наша территория. Так, в двух параллельных мирах и прошло мое детство. Миры эти все же пересекались. Цивильному дворику с молоденькими каштанами и тополями не было дела до волшебной страны.

Другое дело Развалка! У неё был свой форпост в этом идиллическом мире – Старая Абрикоса! Она росла посреди двора, древняя, корявая, вся в шрамах и порезах. На ней помещалось все детское население трех домов! Абрикосу мы обожали. Иногда она становилась нашим звездолетом, иногда кораблем или замком. Все зависело от просмотренных днем раньше фильмов: «Москва-Кассиопея», «Дети капитана Гранта», «Три мушкетера»…

…Десять лет назад, когда я гостил в Луганске, решил проведать двор детства. Он как-то ужался в размерах, там никто уже не бегал, не стрелял и не покорял другие планеты. Исчезла Развалка. На её месте стояло большое офисное здание. И только старая Абрикоса грозно вздымалась посреди двора.

…Развалка была полна опасностей почище «Зоны» Стругацких. Какие там «комариные плеши»! Заброшенные сортиры – вот это были ловушки! Заросшие бурьяном, меняя свое местоположение, они терпеливо ожидали своих жертв! Спешу вас успокоить – все покорители Развалки остались в живых, хотя иногда и возвращались домой по колено в нечистотах…

Еще совсем недавно жизнь была сказкой…

Как вдруг я стал обращать внимание на странные вещи. Каждый год отец отвозил меня со старшим братом на лето к своей тетке в Алушту. Где-то в марте я уже начинал теребить родителей: «А скоро мы поедем на море?»

– Илья, какое море!!! – было мне ответом однажды, – ты уже должен понимать, я на пенсии, старею, матери обрезали четверть ставки… Может быть, в этом году мы будем ГОЛОДАТЬ! – Отец вздохнул и горестно продолжил:

– Человеческая жизнь это ТРАГЕДИЯ!

Мне впервые стало неловко за отца. В том возрасте я уже отлично понимал, что живу лучше многих своих сверстников из блочных многоэтажек… Недавно мне рассказывали удивительные сказки! Отец сочинял их сам! Это были бесконечные истории с продолжениями про приключения ежишки и муравьишки! Теперь мне все чаще приходилось слышать:

– Нужно думать о будущем! Пробиваться! Александр Македонский в 25 лет полмира покорил!

Мир начал наполнятся черными дырами, а я стал… пироманом! Наш уютный дворик принялся иногда гореть. Нет, я не трогал деревья, но лавочки жег без жалости. Селитра с сахаром – вот чудодейственный эликсир детства!

А в 12 лет я открыл для себя ветер!

Я шел в школу, как вдруг порыв ветра ударил мне в лицо, глаза заслезились, я испытал дискомфорт. До этого случая ветер мне не мешал. Есть он или нет – одинаково хорошо.

Придя в школу, я обнаружил, что меня раздражают лампы дневного света. Я заметил их мерцание, в глазах зарябило, и, о ужас, мир распался на цветную мозаику. Только по центру виднелся мутный кружок изображения, девяносто процентов поля зрения заполнили разноцветные квадраты, треугольники, ромбы. Они неистово сияли и двигались. Меня тошнило, но страшно не было. Было волнующе интересно.

– Платонов! – донеслось издалека, – ты почему стоишь? Урок уже начался!

Боже! Я забыл сесть!!! Почувствовав на плече руку, я медленно опустился за парту.

– Как-то ты странно выглядишь, – усмехнулся учитель, – тебя случайно сегодня пустым мешком по голове не того?!

Меня попустило. Уставший, я приплелся домой и лег спать. О своем необычном опыте мне хватило ума не рассказывать никому.

Тогда я еще не знал, что это дрогнул Железный Занавес…

Прошло еще два года, и я начал ловить на себе странные взгляды. Многие стали смотреть на меня как-то подозрительно. Друзья обратили внимание, что у меня смешная походка. Я удивился, вроде походка как походка!

А потом друзья детства стали исчезать. Они как-бы схлопывались, их переставали интересовать наши велосипедные гонки в Луганский аэропорт, куда мы ездили за мягким мороженым (оно продавалось только там), а потом стояли и смотрели на взлетавшие самолеты. Мы больше не плавили алюминий в Развалке.

Это была удивительная мною разработанная технология! Все знают, как легко плавить свинец. Многие у нас делали себе свинцовые кастеты. Я же вычитал, что всего при 640 градусах плавиться алюминий и поставил цель – поднять температуру костра до этой отметки! В качестве топлива использовал старые автомобильные покрышки, печью служила ржавая железная кастрюля, а сырьем – гнутые ложки и вилки! И когда над Развалкой вставал столб черного дыма, это означало, что процесс пошел!

Всего этого больше не было.

Я увидел, что к 17 годам большинство мальчиков и девочек стали дедушками и бабушками, перескочив, словно Монголия, из феодализма сразу в социализм. В 20 лет, вернувшись из армии, я был уже совсем один. Мои постаревшие сверстники перестали меня интересовать.

Я бродил по городу и не знал чем заняться. На глаза попалась афиша: «Только один день в Луганске! Поэтический вечер Андрея Вознесенского». Я не любитель поэзии и не поклонник Андрея. Но когда в провинцию приезжает знаменитость – идешь всегда, больше ведь не увидишь, скорее всего. Я купил билет и пошел в дом культуры имени Ленина. Возле входа толпился луганский бомонд. Как вдруг…

Передо мной возник странный волосатый субъект. Невысокого роста, на голове ермолка. Усы, бородка клинышком, костюм-тройка: пиджак, жилетка, галстук – мой взгляд скользил ниже – брюки… нет, нет, нет! Не может быть! Почему у него голые колени!!! Мозг попытался дорисовать брюки, но не справился с этой задачей. На странном типе были… шорты!

Молодой человек улыбнулся по-ленински, и всеми силами изображая серьезность, протянул мне руку:

– Привет! Меня зовут Искандер. Можно просто – Изя.

Я – РЕЖИССЁР.

…Человеческий глаз обладает такой чувствительностью, что может видеть отдельные фотоны. Чтобы люди могли заниматься чем-то ещё, кроме подсчета триллионов квантов света, попадающих в глаза каждую секунду, и существует Железный Занавес. Он, словно фильтр, начинает опускаться с раннего детства и прикрывает от нашего мозга окружающую реальность на 99 процентов. Но иногда, он вздрагивает и поднимается на отметку 98. Всего один процент, и мир становится в два раза больше!

Изя открывает мне глаза на мир

Сразу после концерта Изя пригласил меня к себе в гости. Подружились мы моментально. Такая у Изи специальность – друг! Мы тряслись в трамвае, и я жаловался на жизнь:

– Люди как-то странно на меня смотрят, то вдруг спросят какую-нибудь нелепость, типа: «а почему ты так ходишь?» Или: «а почему ты так смотришь?». Я же у них ничего подобного не спрашиваю, даже если мне непонятно, почему кто-то как-то не так ходит и говорит. Начал копаться в справочниках по психиатрии, ничего толком не нашел, кроме того, что если человеку кажется, что на него как-то не так смотрят, это признак психического расстройства! Но я чувствую себя прекрасно! Асоциальных действий не совершаю. Что же получается – вокруг все больны? Но ведь этого не может быть!

– Может! – Обрадовался Изя. – Мы с тобой здоровы, хотя и каждый по-своему, а все вокруг действительно больны! Пойми, в этой стране здоровых убивали 70 лет, если ты хоть чуть отличаешься от других – у тебя будут проблемы! Здесь осталось одно быдло!

В трамвай зашел контролер. Я показал билет, а Изе пришлось платить штраф. Он нехотя вытащил из кармана помятую трешку и протянул контролеру. Когда тот отвернулся, Изя тихо сказал: «И горе-злосчастье в придачу!»

Мы вернулись к нашей теме.

– Попробуй поехать жить в Европу, и ты увидишь, что никто ничего подобного тебе не скажет. Это и будет доказательством!

Я еще не знал, что если идешь с Изей даже в определенное место, оказаться можешь где угодно, и время в пути будет не ограничено ничем!

Только мы вышли из трамвая, как Изя встретил своего знакомого – бритоголового типа с золотой цепью на шее. Изя бросился обнимать и целовать его, тип, как ни странно, не сопротивлялся. Он был в хорошем настроении и начал хвалиться:

– А я вот на днях купил себе «Ауди»!

– Это карма, старичок, – обрадовался Изя, и вытащил из кармана потертую кассету, – я тоже купил себе ауди, это T-Rex!

Количество Изиных друзей поражало воображение! Иногда мне казалось, что он здоровался с каждым третьим! Встречая парочку, Изя неизменно спрашивал: «А вы, СЛУЧАЙНО, не любовники?» Вдруг Изя сказал:

– А ты вообще как относишься к дедушке Ленину?

Вопрос был настолько неожиданным, а дедушка Ленин настолько меня не интересовал, что у меня вырвалось:

– Дедушка Ленин… ээээ… любил котят!

Изя заразительно заржал и предложил зайти в кулинарию поесть.

– Сколько капустка стоит, – показал Изя на тарелку тушеной капусты.

Толстая продавщица о чем-то беседовала с подругой и вопрос оставила без внимания.

– Второй раз спрашиваю, сколько капуста стоит? Третий раз спрашиваю, сколько стоит капуста? Капуста сколько стоит, четвертый раз спрашиваю?

Я не верил своим ушам и глазам. Продавщица не обращала на нас внимания, а Изя как ни в чем не бывало продолжал клоунаду:

– В семнадцатый раз спрашиваю, сколько стоит капуста?

Я решил, что нас как минимум побьют, но продавщица сломалась на 37 разе и продала Изе капусту…

Вроде мы шли к Изе домой, а оказались у небольшой открытой кафешки «Пролисок»… На «Пролиске» кучковался народ. Были здесь странные волосатые (и не очень) личности и необыкновенно красивые дамы всех возрастов. Они негромко переговаривались. Атмосфера дышала загадочностью и ожиданием чуда. Кто-то курил. Кто-то пил кофе. Когда появился Изя – все оживились, ему начали махать. Он обошел столики, перецеловал всех женщин и мужчин. По ходу дела предложил двум дамам выйти за него замуж, а семейной паре – оформить шведский брак и уехать в Амстердам.

Стояла поздняя ночь. До меня долетали загадочные слова – карма, сансара, чакры, Верхний Кондрючий… За несколько часов нашего знакомства Изя вновь вернул меня в сказку!

Дело шло к утру, народ расходился, я так и не понял, что тут происходило, но мне понравилось! До Изиного дома, судя по его словам, было далеко, и я пригласил Изю к себе в гости:

– Я тут с родителями живу рядом, на Красной Площади, у меня своя комната. Переночуешь, а днем я познакомлю тебя с предками! Ты им понравишься!

Как же я заблуждался!!!

– Спасибо, старичок, – обнял меня Изя, и мы зашагали ко мне домой…

Феникс и Пролисок

В те далекие годы в Луганске было два сакрально-тусовочных места. Неказистое кафе «Пролисок» и бар «Феникс». «Пролисок» представлял из себя жалкий ларек плюс четыре синих столика, и там тусовалась вся луганская хиппи-эзотерическая богема. А «Феникс» – был подземным баром, где заседали бандиты.

Да, забыл сказать, «Феникс» и «Пролисок» были рядом, настолько, насколько это вообще можно представить. Фактически на одном месте. В «Фениксе» периодически кого-то убивали. С воем и свистом приносились доблестные милиционеры на «луноходах» и арестовывали весь контингент «Пролиска». Бандитов менты боялись, но ведь нужно кого-то арестовывать?

Вся эзотерическая тусовка перемещалась в этом случае в здание городского управления МВД. Изя, я, другие великие персонажи плели ментам про карму и духовность. Те, посверкивая золотыми зубами, строчили свои бессмысленные протоколы… Иногда нас чуток били, несильно, для профилактики – чтоб больше никого из бандитов не убивали…

А потом мы дружно возвращались на «Пролисок».

Сами бандиты нас не трогали. И вот почему. Главным луганским мафиози тогда был Доброслав. Человек широкой души и нежности – муху не обидит. Хотя рожа у него была страшная, казалось, что Доброслав побывал в эпицентре термоядерного взрыва. Пару раз его хлопцы пытались нас побить, и тогда к Крестному Отцу пошел Изя. Они беседовали несколько часов. О чем – это знают только два человека. Точнее один. Доброслава как-то смертельно ранили из гранатомета. Ходили слухи, что это сделали ребята из Луганского СБУ…

…Однажды, после посещения ментовки, мы сидели на «Пролиске», вели философские разговоры. Всем около двадцати. Было лето, жара. Молоденькие дамы в шортах, мини юбках, немыслимых сарафанах и совершенно эрегированные молодые хлопцы с длинными волосами.

Эротика зашкаливала. У дам дрожали руки и сердца… И посреди этого невыносимого предоргазмического мучения неспешно текли слова – карма, нирвана, сансара, Кришна, Будда, Христос… Изя сидел, пил дармовую водочку, вставлял свои мудрые фразы в общий контекст и, наконец, не выдержал:

– А смысл? В чем смысл? Оргазьму то нету!!!!!

Прошло много лет. «Пролисок» расцвел и превратился в двухэтажный бар эклектичной архитектуры. Что стало с «Фениксом», я не знаю.

Только вот на «Пролиске» луганские мудрецы не тусуются больше. Фейс-контроль не проходят…

Встреча
я знакомлю Изю с родителями

Изя и Петрович вышли из общественного туалета, поцеловались и разошлись в разные стороны. Неожиданно Петровича взял под руку мужчина средних лет и, показывая на удаляющегося Изю, тихо сказал:

– А вы знаете, что этот волосатый известный в городе гомосексуалист? Остерегайтесь его!

«Изя и Петрович», каноническое издание, стих 11

Итак, это свершилось! Мои родители познакомились с Изей!

Папа брезгливо пожал протянутую руку, и молча удалился к себе в комнату. Много лет спустя, он напишет в своих мемуарах:

«в окружении Ильи появился некто Искандер, величавший себя режиссером театра (которого не было), и представлявший собой тонкого горбатящегося прыщеватого человека с лохматыми волосами и неопрятного крайне. Так и кажется, что одет он был в засаленные лохмотья. Меня он ещё и тем ошеломил, что первый полез ко мне здороваться, протянув потную сальную руку, которую я с содроганием вынужден был вяло пожать.»

Перепуганная мама всеми силами изображала дружелюбие и пригласила Изю позавтракать.

– Искандер, – начала она издалека, – вы знаете, я недавно сломала ногу, меня отвезли в больницу и перед операцией укололи наркотиком! Я испытала такое отвращение! А вы когда-нибудь пробовали наркотики?

– Ну, как вам сказать, – Изя прожевал булочку и отхлебнул чаю, – конечно же пробовал: кетамин, марихуану, гашиш, мак, амфетамин…

Моя мама всегда гордилась своим умением разузнать правду так, что бы никто и не догадался…

…Изя стал частым гостем в нашем доме. Могу только предполагать, что думала мама про наши отношения. Однажды она продолжила свой изысканный допрос:

– Недавно прочитала в газете, что есть такие люди, гомосексуалисты, вы слышали про таких?

– Знаю, знаю – закивал Изя, – как-то в Питере был у меня любовник…

Больше моя мама ничего у Изи не выпытывала…

Мои марсианские родители

Однажды мама Петровича пожаловалась Изе, что её сын не испытывает к родителям любви.

– Но ведь когда вы умрете, он вас полюбит, как вы думаете? – спросил Изя.

– Полюбит, – согласилась мама.

– Тогда вам нечего волноваться, ведь вы обречены на любовь!!!

«Изя и Петрович», каноническое издание, стих 101

Мой креативныный папа

В шесть лет отец прочитал мне вслух «Мастера и Маргариту». Я ничего не понял, был потрясен, и мне потом долго снился большой черный кот…

У папы была болезненная страсть к систематизации всего.

В нашей прихожей стояла каталожная тумба с выдвижными ящиками. Все мелкие предметы бытия необходимые в хозяйстве: винты, гайки, шайбы, шурупы, обрывки веревочек, пружинки от авторучек, просто детальки неизвестного предназначения хранились в ней. Разложенные по коробочкам, баночкам и спичечным коробкам. Иногда я залазил в эту сокровищницу, изучая бесценные артефакты. Страсть к порядку не передалась мне, и папа частенько нервничал, обнаружив винты и шурупы в одном флаконе…

А ещё мой папа был великим охотником за тараканами. Как креативный человек он не признавал дедовских методов. Тараканы ловились пылесосом. Наш советский пылесос «Буран», дитя военного производства, обладал такой мощью, что втягивал мух на лету! А если с трубы снимали щетку, то втягивающее усилие приближалось к скорости света, и вокруг входного отверстия формировался черный горизонт событий!

– Попался, гад! – Утро папа начинал охотой.

В больших семейных трусах, с пылесосом наперевес, папа высасывал из щелей всю энтомологическую нечисть.

– Ещё один! Засранец!

Вообще-то, засранцами папа обычно величал меня с братом. Брат был старше на три года. Наши отношения не заладились сразу после моего рождения, но это отдельная история… Поскольку двое детей не совместимы с какой либо систематизацией – истерики у папы случались через день.

– Довели, засранцы! До ручки довели!

Отец краснел, мы с братом прятались кто-куда, поскольку после этой фразы папа начинал бить вещи об пол. Это было забавно и страшно одновременно. И можно было получить легкое ранение осколком диапроектора или тарелки. Вещи папа бил мастерски – они рассыпались на кваркоподобные кусочки и восстановлению не подлежали… Если битье вещей нас не успокаивало, папа переходил на следующую стадию – хватал ножницы или другой острый предмет и подносил себе к горлу:

– Засранцы! Довели человека! Едит вашу мать! – голос и руки отца дрожали. – Я перережу себе горло!!!

Горло он так и не перерезал, но однажды слегка стукнул себя гантелей по лбу. Пошла кровь.

– Довольны?! Довели человека!!! – отец почти рыдал… Неделю он ходил с пластырем на лбу…

…Днем папа ложился спать. У него начиналась сиеста. Шуметь, звонить, смотреть телевизор в эти часы категорически запрещалось.

– Сколько можно стукать и грюкать!!! Человеческим языком же просил – не шуметь!

Папа лежал на диване, глаза прикрыты черными трусами, скрученными в трубочку.

– Поймите, я не сплю уже двадцать лет! Так, погружусь в легкое забытье и сразу просыпаюсь…

…Однажды у отца случился приступ. Папа лежал на диване и тихо стонал.

– Илюша, – донесся хрип, – вызови скорую, мне плохо…

Мне было десять лет, и я впервые вызывал скорую помощь. Я набрал «03» и, сбиваясь, сказал:

– Приезжайте, человеку плохо!

– Не человеку, отцу! – послышался сдавленный стон.

Еще у отца случались судороги живота. В таком случае

папа со стоном валился на кровать и кричал:

– Ааааааааааа! Аааааааааа!!!

Вся семья сбегалась ему на помощь – разминать живот.

– Аааааааааа! Ааааааааааааа!!! – кричал отец, – если судорога дойдет до сердца – я умру!!!

В перерывах между истериками папа успевал сделать много полезных дел. В 9 лет он подсадил меня на «Фейнмановские лекции по физике». Эти десять томов стали настольными книгами моего детства. Я перестал читать классику и увлекся энциклопедиями.

Желая показать нам мир, папа устраивал познавательные путешествия по СССР. Мы были в Москве, Киеве, Ленинграде, на Кубани, в Крыму… У папы было великое множество друзей, однокурсников и бывших сослуживцев. Все они с радостью принимали нас в гости! В странствиях мы тоже иногда доводили отца до белого каления. Однажды это случилось на Дворцовом мосту в Питере.

– Довели, мерзавцы! – кричал папа – я покончу с собой! Брошусь в Неву!

Мы стояли, потупив очи, и просили отца не прыгать…

С 12 лет я уже путешествовал сам. Отец удивлялся, откуда у меня такая тяга к бродяжничеству!

…Папа был убежденным коммунистом и постоянно расширял свой кругозор. Мы выписывали по блату «Новый Мир», «Иностранную литературу», полусекрктные тогда «Аргументы и Факты». Они выходили с грифом «для служебного пользования». Папа читал Фрейда и обожал фильмы Тарковского. Он умудрялся одновременно любить Ленина, Солженицына и Сахарова. Каждый вечер отец склонялся над приемником и ловил вражьи радиоголоса. Я решил, что мой папа иностранный шпион. А ведь у шпионов есть шпионское оборудование… После этого я мастурбировал в туалете, прикрыв газеткой все подозрительные дырки в стенах…

В сорок два года папа ушел на пенсию. По его словам выходило, что он подхватил нейроинфекцию, которая лишила его сна и способности работать больше 30 минут в день. Учитывая 15-летний подземный стаж, отцу назначили пенсию в 120 рублей.

А еще папа боролся за справедливость.

Под нашими окнами была стоянка. Машины не давали папе спать, и он вступил с ними в неравную схватку! Письма в горкомы, обкомы, прокуратуры, суды, газеты и даже в ЦК КПСС шли без перерыва. Периодически появлялись комиссии, а папе приходили ответные послания на фирменных цековских бланках. И все безрезультатно.

А потом мы разменяли квартиру и уехали в более тихое место. Но, видимо, папина мечта была так сильна, что сначала исчезли обкомы-горкомы (вместе со страной). Потом убрали стоянку (в центре города!), на её месте разбили парк и поставили часовню.

Я знаю, что все это произошло только потому, что мой папа очень любил тишину…