Текст книги "Что ответить дарвинисту? Часть II"

7. Сказки дарвинизма. Старые и новые

7.1. Старые легенды дарвинизма

Как я показал выше, со строгой доказательной базой у дарвинизма – серьезный «швах». Факты ни одной из озвученных выше областей биологии (сравнительной анатомии или эмбриологии, генетики или палеонтологии) не доказывают, что механизмы предполагаемой эволюции были именно дарвиновскими, а не какими-нибудь другими. Доказать реальность дарвиновской эволюции могут только примеры наблюдаемой эволюции, в которых было бы четко установлено, что именно случайные мутации + естественный отбор ответственны за появление тех или иных эволюционных изменений.

Но как мы уже с Вами убедились выше – таких строго установленных примеров (эволюции живых форм под действием естественного отбора) биологам пока зафиксировать не удалось. И это в природе, где с одной стороны, мы наблюдаем миллионы биологических видов, с другой стороны, предполагаем, что это фантастическое разнообразие жизни появилось именно благодаря «единственно верному учению» (случайные мутации +естественный отбор), и с третьей стороны, понимаем, что постулируемая нами эволюция должна продолжаться прямо сейчас. Однако с примерами этой «идущей эволюции» (именно под действием естественного отбора) почему-то совсем туго. Что уже само по себе весьма странно.

А казалось бы, что может быть проще? Сначала рассматриваем какое-нибудь животное. Например, жирафа (Рис. 19):

Рисунок 19. Всем известное животное – жираф (Giraffa camelopardalis).[45]45
  Рисунок со свободным доступом, взят с сайта: https://en.wikipedia.org/wiki/Giraffe#/media/File: Giraffe_standing.jpg (автор и лицензия указаны на сайте).


[Закрыть]

И видим у него очень длинную шею. Поскольку, согласно нашему единственно верному учению, все (ярко выраженные) признаки организмов – это результат действия естественного отбора более приспособленных, то отсюда следует, что длинная шея жирафа – это тоже итоговый результат выживания более приспособленных. Следовательно, длинная шея повышает приспособленность жирафа.

Теперь проводим специальное исследование этих жирафов. И выясняем, что разница в длине их шеи (между разными экземплярами жирафов), действительно, имеет не нулевую ценность для их выживания. А именно (допустим) длина шеи положительно сказывается на выживаемости жирафа.

И как только мы это выясняем в полевых исследованиях, после этого раскапываем пару десятков скелетов жирафов возрастом 100 тысяч лет. И демонстрируем миру, что длина шеи жирафов 100-тысячелетней давности была, в среднем, короче на 10 см, чем шея современных жирафов… Потом раскапываем еще пару-тройку скелетов жирафов возрастом уже 500 тысяч лет, и демонстрируем миру, что шея жирафа полумиллионолетнего возраста – была уже на 40 см короче, чем шея современного жирафа… И если теперь мы предъявим миру еще и скелет жирафа возрастом три миллиона лет, и покажем, что шея этого жирафа – короче шеи современного жирафа уже на целый метр… то всё, мы имеем очень серьезный пример «наблюдаемой эволюции под действием естественного отбора». Пусть и не самый строгий пример из всех возможных, но всё равно, весьма убедительный. Причем одновременно мы «затыкаем» еще и тех креационистов, которые возмущенно требуют предъявить им (печально знаменитые) «переходные формы». То есть, хотели переходные формы, товарищи? Вот, держите, скелеты жирафов с постепенно удлиняющимися шеями! И всё. Победа «единственно верного учения Дарвина» одержана. А посрамленные креационисты молча расползаются по темным уголкам, чтобы оплакать своё поражение…

Эту красивую сказку про жирафов дедушка Дарвин нам рассказал уже очень давно (еще 150 лет назад). Дедушка Дарвин рассказал нам, что жирафы получились такими удивительными созданиями, потому что из-за конкуренции с другими травоядными за пищу, жирафам необходимо было всё время вытягивать шею, чтобы добраться до еще нетронутой растительной пищи на деревьях. И естественный отбор постепенно отбирал тех жирафов, у которых шеи (или ноги) были немного длиннее, чем у их сородичей. Следовательно, эти жирафы могли дотягиваться туда, куда не дотягивались другие травоядные. В результате, эти жирафы лучше питались, как следствие, лучше выживали, оставляли больше потомства, и постепенно завоевывали популяции. А потом появлялись экземпляры жирафов с еще более длинными шеями, которые тоже использовали это преимущество… и так далее. И в конце концов, получился тот жираф, которого мы знаем сегодня.

Итак, что мешало проверить на протяжении 150 лет с тех пор, как нам эту эволюционную сказку рассказал Чарльз Дарвин, соответствует ли эта сказка реальному положению дел?

Да ничего не мешало. Поэтому пример с жирафами уже давным-давно должен был быть проверен, записан в строгие доказательства теории эволюции, и поставлен на все книжные полки для устрашения креационистов. Чтобы эти коварные враги хорошей науки даже и не думали подымать голову, придавленные столь мощным доказательством эволюции жирафов под действием естественного отбора…

Но что-то как-то не слышно о подобных громких победах дарвинизма.

Если говорить конкретно о жирафах, то никакие скелеты жирафов с постепенно удлиняющимися шеями – миру на обозрение почему-то не представляются. А те скудные свидетельства, которые мы имеем (например, следы жирафа в Лаетоли с предполагаемым возрастом 5 млн. лет) тоже помочь нам не могут. Во всяком случае, след этого 5-миллионолетнего жирафа ничем не отличается от следа современного жирафа (Sodera, 2009).

И самое главное, очевидно, что длина шеи жирафа – вообще не критична для его успешного выживания. Это очевидно просто потому, что например, самки жирафов могут быть гораздо ниже своих самцов (на 1–2 метра), но, тем не менее, почему-то не вымирают от голода. Да и вообще, самки жирафов совсем не стремятся питаться, вытягивая шею строго вверх. Они предпочитают поглощать пищу на средней высоте, держа шею почти горизонтально (на уровне плеч). То есть, реальные жирафы питаются совсем не так, как «завещал им питаться дедушка Дарвин».

И чтобы совсем уже распрощаться с этой легендой, озвучим результаты одного из решающих исследований на эту тему (Mitchell et al., 2010). В данном исследовании было установлено, что жирафы, погибшие во время засушливого сезона (то есть именно тогда, когда в саванне имеется ощутимый недостаток пищи) – имели более длинные шеи. Таким образом, суровая реальность (в очередной раз) не совпала со сказками дедушки Дарвина. Более того, эта реальность не просто не совпала, а оказалась противоположной этим сказкам.

Интересно также, что биологи как-то не слишком торопились проверять сказки дедушки Дарвина. Первые попытки проверок начали всерьез осуществляться биологами только во второй половине прошлого века. И как только начали проверять, так напряжение и стало нарастать – проверки показывали с каждым разом всё яснее и яснее, что сказка, рассказанная дедушкой Дарвиным – чистая фантастика.

Например, выяснилось, что хотя длинная шея жирафа, действительно, является преимуществом в том случае, если самые нижние листья деревьев (на уровне 1–2 метров) объедены «короткими» травоядными (Cameron & Du Toit, 2007), но:

1. Жирафы часто питаются на той же высоте, что и другие травоядные (Du Toit, 1990).

2. Предпочитают питаться на уровне собственной холки (Young & Isbell, 1991) бо́льшую часть времени (Leuthold & Leuthold, 1972; Pellew, 1984).

3. Даже в сухой сезон питаются в верхушках деревьев, только когда имеются новые побеги (Pellew, 1984).

4. Кроме того, питание на верхних уровнях имеет свою цену – жираф несколько теряет в бдительности (Cameron & Du Toit, 2005).

Впрочем, все эти подробности из биологии жирафов уже не кажутся существенными. Потому что в последнем исследовании, как я уже говорил, обсуждаемая гипотеза Дарвина изучалась самым прямым способом из всех возможных. Исследование поставило в этом вопросе жирную точку, установив, что преимущественно гибнут жирафы с самыми длинными шеями.

Хотя непредвзятым читателям и так было заранее ясно, что сказка, рассказанная дедушкой Дарвиным 150 лет назад, откровенно наивна. Действительно, жирафы могут питаться с высоты 4.5 метра (!) в то время как их предполагаемые конкуренты (другие виды копытных) – с высоты всего 2 метра. Уже из сравнения этих цифр становится совершенно ясно, что «сказка дедушки Дарвина» является сказкой в самом полном смысле этого слова. Действительно, чтобы уйти от конкуренции с другими видами, зачем жирафу надо было перерастать эти виды… на два с половиной метра? А самцы жирафов перерастают этот «порог ухода от конкуренции» уже на 3–4 метра. Неужели «естественный отбор жирафов» – это столь порывистый сказочный персонаж (со столь широкой душой), что разогнавшись, лишканул (с нужным признаком) эдак метра на три?

https://goo.gl/EfgESF

Рисунок 20. Наглядная разница между высотой жирафа и высотой «конкурирующих травоядных».

https://goo.gl/05Xj2z

Рисунок 21. Еще одна наглядная разница между высотой жирафа и высотой «конкурирующих травоядных».

Правда, остаётся еще теоретическая возможность внутривидовой конкуренции между самими жирафами, как причины удлинения их шей. По принципу «гонки вооружений», где «важен каждый лишний дюйм или два» (по выражению самого Дарвина). Но похоже, эта версия выглядит в глазах полевых биологов (исследующих жирафов в реальной природе) настолько наивной, что они эту версию в своих публикациях не упоминают совсем. Действительно, если самки жирафов – почти на метр ниже самцов, то о каком «соревновании ввысь» между жирафами может идти речь? Ведь именно на самку ложится дополнительная нагрузка по вынашиванию плода (в том числе, и в период засухи) и последующее выкармливание жирафёнка молоком. Поэтому именно в отношении самок естественный отбор должен был сработать в наибольшей степени. И если бы жирафы действительно конкурировали друг с другом за еду, и если бы им действительно было выгодно стать выше «хотя бы на дюйм или два», тогда самки (как продукты естественного отбора) должны быть, по крайней мере, не ниже самцов. Однако мы видим противоположную картину. Что весьма недвусмысленно говорит нам о том, насколько, на самом деле, жирафы «нуждаются» в столь длинных шеях.

И действительно (еще раз). Как показали исследования 2010 года (Mitchell et al., 2010), в период засухи больше всего погибло жирафов с наиболее длинными шеями – высокие взрослые крупные самцы, которые (по предположению авторов работы) были просто не в состоянии обеспечить себя достаточным количеством пищи в этот период (54 % всех смертей, см. рисунок ниже).

Из 15 обнаруженных скелетов взрослых жирафов, погибших во время засушливого сезона – 13 скелетов принадлежало самцам и только 2 скелета – самкам. В то же время (согласно данным, представленным в статье) популяции жирафов в дикой природе состоят на 25 % из взрослых самцов, и на 31 % из взрослых самок. Такое различие между половой структурой живых жирафов в популяции (среди взрослых особей) и числом погибших (в засуху) самцов (87 %) относительно самок (13 %) – однозначно указывает на то, что причина смертей в этой категории – отнюдь не какие-то посторонние факторы (например, преклонный возраст жирафов), а именно большой рост и масса тела, которые у самцов выше, чем у самок.

На всякий случай (для особо любопытных), в природе жирафы могут доживать до 26 лет, а в неволе (рекорд) вообще до 36 лет. Однако средняя продолжительность жизни жирафов в дикой природе – 6 лет, следовательно, взрослые жирафы в природе гибнут в основном не от старости.

Кроме того, в исследовании погибло некоторое число подростков (1-3-летнего возраста), которые еще не «переросли» другие виды копытных (антилоп куду и канна) -32 % всех смертей. Именно данная категория жирафов (жирафы-подростки) конкурировала со всеми остальными видами копытных. И всё равно смертность в этой категории в засушливый период (32 %) оказалась гораздо ниже, чем смертность среди высоких взрослых животных (54 %).

А выжили преимущественно самки и молодежь жирафов (см. рисунок 22, категория 2: от 3 до 4 метров высоты):

Рисунок 22. Распределение смертности жирафов в период засухи (%) по возрасту, росту и массе тела. Категории по возрасту (серые столбики): 1 – возраст 1–3 года; 2 – возраст 3–6 лет; 3 – возраст более 6 лет. Категории по росту (темные столбики): 1 – рост менее 3 м; 2 – рост 3–4 метра; 3 – рост больше 4 м. Категории по массе тела (светло-серые столбики): 1 – масса тела 200–400 кг; 2 – от 400 до 800 кг; 3 – более 800 кг. Рисунок взят из работы (Mitchell et al., 2010).

Из рисунка получается, что самый оптимальный рост для жирафа 3–3.5 метра (в категории выше 4 метров смертность резко возрастает). В связи с этим совершенно непонятно, зачем жирафу надо было становиться ростом 5–6 метров?!

https://goo.gl/GDCaoS

Рисунок 23. И снова «жертвы естественного отбора самых длинных шей» во всей красе.

Можно посчитать и по-другому. И тоже получится очень забавно. Оптимальный размер жирафа мы только что определили в 3–3.5 метра. Одновременно мы знаем, что жирафы легко достигают высоты 3 метра уже в холке! Отсюда получается, что жираф мог бы вообще не иметь длинной шеи, чтобы выживать в природе максимально успешно. Теперь понятно, почему самки предпочитают питаться практически на уровне своих плеч (то есть, держат шею во время питания практически горизонтально). И тем не менее, только одна шея жирафа зачем-то достигает двух метров длины!

Правда, можно предположить, что у жирафа, наоборот, слишком короткая шея. Ведь несмотря на то, что его шея достигает двухметровой длины, ноги жирафа тоже очень высокие. В результате, жираф, даже имея шею рекордной длины, имеет определенные проблемы, связанные с недостаточной длиной его шеи. Например, чтобы просто напиться воды на водопое жираф вынужден несколько «раскорячиться» (Рис. 24):

Рисунок 24. А может быть, у жирафа, наоборот, слишком короткая шея? Потому что ноги слишком длинные и туловище слишком высокое?[46]46
  Рисунок со свободным доступом, взят с сайта: https://en.wikipedia.org/wiki/Giraffe#/media/File: Flickr_-_Rainbirder_-_Reticulated_Giraffe_drinking.jpg (автор и лицензия указаны на сайте).


[Закрыть]

То есть, даже такая банальная процедура, как питье, вызывает у жирафа определенные трудности. Естественно, возникает вопрос – ну и зачем же жираф отрастил себе такие высокие ноги и туловище, что даже шея двухметровой длины оказывается для его тела слишком короткой? Особенно учитывая то обстоятельство, которое мы только что выяснили выше – что жираф мог бы прекраснейшим образом иметь рост вообще на 2 метра ниже (в целом).

И это далеко не единственная проблема, с которой вынуждены сталкиваться жирафы, имея столь специфический дизайн внешности. Соответствующие проблемы так часто перечислялись в разных источниках, что мне даже как-то неудобно повторять их еще раз. Но всё же:

1. Из-за огромной высоты тела возникают повышенные требования к эффективности работы кровеносной системы. Особенно это касается кровоснабжения мозга жирафа. Ведь мозг находится «где-то там в вышине» (на высоте 5–6 метров). Поэтому сердце жирафа очень большое, сильное и создаёт очень высокое кровяное давление.

2. Однако высокое кровяное давление, в свою очередь, порождает другую проблему. Если жираф опустит голову, из-за такого высокого давления он мог бы получить немедленное кровоизлияние в мозг. А если не получит, то после резкого поднятия головы, он, наоборот, потерял бы сознание от резкого падения давления крови, снабжающей мозг. Для того чтобы все эти неприятности с жирафом не случались, у него имеется целый комплекс соответствующих приспособлений. Во-первых, кровь жирафа гораздо более густая, чем у человека. Во-вторых, кровеносные сосуды имеют прочные стенки. В-третьих, в кровеносных сосудах имеются особые запирающие клапаны, которые прерывают поток крови, когда надо, и поэтому перепады давления не могут быть слишком сильными.

3. Очень высокий рост предрасполагает к скоплению жидкости в ногах. Кроме того, остановить кровотечение из раны, полученной в нижней части тела, становится проблематично. Однако жирафы имеют какую-то особенную кожу (и фасции), которая предохраняет их нижние конечности как от скопления жидкости и отеков, так и от чрезмерной кровопотери.

4. Особо длинная шея создаёт проблемы и для дыхания жирафа – трахея, проходящая через всю шею, слишком длинна и воздух, находящийся в ней, образует как бы «мертвую зону» (вдыхаемого, но не используемого воздуха). Однако легкие жирафа имеют особо большой размер, что позволяет успешно решать и эту проблему тоже.

5. Наконец, рождение любого жирафёнка, казалось бы, должно быть смертельно рискованным. Ведь роды у жирафов происходят стоя, и поэтому рождающийся жирафёнок должен упасть с высоты 1.5–2 метра, что при его весе и одновременно длинной и хрупкой шее было бы чревато переломом этой самой шеи. Однако и эта трудность тоже преодолена жирафами – за счет специальной позы новорожденного (и его выхода задними ногами вперед) ни особо рискованного падения, ни переломов шеи не происходит.

Всё это, конечно, очень здорово и весьма впечатляет. Действительно, создаётся ощущение качественно проделанной работы, которая была призвана решить (и решила) многочисленные проблемы, порождаемые специфическим дизайном жирафа. С продумыванием даже тех мелочей, которые сходу и в голову то не придут. Однако опять возникает вопрос – а зачем жирафу и его удивительный дизайн, и сопутствующие этому дизайну проблемы (и успешное решение этих проблем), если выяснилось, что лучше выживают такие особи жирафов, которые имеют рост на 1, 2, а то и на 3 метра ниже, чем рост «типичного» жирафа?

В общем, очевидно, что в отношении пресловутой «шеи жирафа» теория Дарвина, как говорится, «отдыхает по полной».

Но если мы предположим, что после такого яркого опровержения одной из самых знаменитых гипотез дарвиновской теории, кто-то из дарвинистов отказался от дарвинизма… то мы глубоко ошибёмся. Дарвинисты сегодня продолжают верить в теорию Дарвина, кажется, еще более рьяно, чем до провала с жирафами. Как же им это удаётся?

А у них есть палочка-выручалочка. Они теперь всё валят на половой отбор. То есть, теперь жирафы, «изо всех сил тянущиеся к самым высоким и вкусным веточкам» – уже не в моде у верующих дарвинистов. Теперь в моде гипотеза полового отбора – что удлинение жирафов произошло исключительно в угоду их дамам. В том числе, и удлинение самих этих дам.

Столь феерическая гипотеза заслуживает того, чтобы разобрать её более подробно. Однако сначала подведем предварительные итоги. Итак:

1. Старая сказка, рассказанная когда-то давным-давно самим дедушкой Дарвиным, сегодня рухнула с весьма оглушительным треском.

2. Однако никакое, даже самое громкое обрушение гипотезы не действует отрезвляюще на верующих дарвинистов. Новые гипотезы у них вообще никогда не заканчиваются. Дарвинисты просто не в состоянии сказать самим себе:

– Хватит, достаточно. Уже ясно, что дарвиновская исследовательская программа не в состоянии дать объяснение исследуемому биологическому факту.

И начать поиск в рамках других исследовательских программ.

Вместо этого верующие дарвинисты всё продолжают и продолжают выдвигать новые гипотезы в рамках чисто биологической целесообразности, взамен старых и уже рухнувших. Их не смущает, что выдвигаемые гипотезы становятся всё нелепее, доходя уже до откровенных анекдотов.

Это же надо было до такого додуматься – если самцы жирафов лупят друг друга своими головами, используя при этом длинные шеи в качестве «рычага» (наподобие плётки), то значит, именно поэтому жирафы и эволюционировали в столь удивительных созданий. Какую беззаветную веру в дарвинизм надо иметь, чтобы представлять себе, как самцы жирафов миллионы лет неуклонно лупят друг друга именно головами. А не толкаются, например, боками (как они нередко поступают в реальности), или не прижимают к дереву (как они тоже иногда поступают). И вследствие этой неуклонной тяги к драке именно с помощью голов, жирафы и приобрели весь тот потрясающий комплекс признаков, который мы только что перечислили выше.

Считается, что половой отбор должен приводить к половому диморфизму (по соответствующему признаку). В качестве примеров можно привести обильно рогатых самцов оленей и их почти безрогих самок. Или самцов павлинов с потрясающими «хвостами» и вообще бесхвостых пав. Однако самки жирафов почему-то решили приобрести себе точно такие же пропорции (шеи и ног), что и у самцов. Несмотря на то, что подобные пропорции излишни для самих самок (для их прямого выживания) и следовательно, естественный отбор должен был убирать у самок все подобные отклонения. Понятно, что такой половой отбор самцов, который приводит к развитию вредных признаков у самок – должен заканчиваться примерно там же, где и начинался.

В общем, получается – только из-за того, что самцы жирафов упорно предпочитали лупить друг друга именно головами (с помощью шей) и никак иначе, весь этот биологический вид так морфологически «перекосило» в ходе эволюции, что мы сейчас ходим и поражаемся этой удивительной внешности. Причем перекосило не только борющихся самцов, но и совсем не борющихся самок. Возникает вопрос – а не легче ли было естественному отбору просто отбраковать тех самцов, которые упорно лупили друг друга именно головами, заменив их на таких самцов, которые предпочитали разбираться друг с другом более простыми и естественными способами?

И еще непонятно, зачем в ходе «напряженной борьбы шеями» удлинялись ноги? Просто за компанию? А зачем удлинялся язык, который у жирафов тоже очень длинный?

Или, может быть, ноги исходных жирафов уже были такими длинными, удлинившись еще раньше (еще до начала удлинения шеи) под действием каких-то других причин, не связанных с половым отбором? Но тогда цельный дизайн жирафа, весь как бы направленный ввысь (от кончиков длиннющих ног до кончика длинного языка через рекордно длинную шею) – это просто такое случайное эволюционное совпадение, произошедшее под действием разных эволюционных сил, никак не связанных друг с другом?

Интересно, кто-нибудь в здравом уме и трезвой памяти (за исключением, конечно, самих дарвинистов) сможет поверить в такие «случайные совпадения»?

И как в таком случае жираф пил (с еще короткой шеей, но уже при таких ногах)? Неужели вообще ползком?

Верующих дарвинистов не останавливает и то обстоятельство, что представить себе, каким образом самцы жирафов лупили друг друга своими головами с помощью гипотетических исходных (коротких) шей довольно затруднительно. Это были бы весьма слабые удары. Скорее, наверное, щекотание (чем удар). Ведь способ, которым жирафы наносят удары головой, весьма специфичен.[47]47
  В сети Интернет легко найти соответствующие видеозаписи, где можно посмотреть, как самцы жирафов дерутся с помощью шей.


[Закрыть] Чтобы получился именно удар (а не щекотание) тем способом, каким самцы бьют сейчас, шея самца должна быть уже достаточно длинной. Таким образом, соревнование самцов с помощью специфической «борьбы шеями», скорее всего, является не причиной, а наоборот, следствием того, что у жирафа такая длинная шея. То есть, самцы потому и бьют головой, используя шею наподобие плетки, потому что эта шея достаточно длинна, чтобы ею можно было наносить удары именно таким способом. Интересно, что даже сами авторы гипотезы «борьбы шеями» (Simmons & Scheepers 1996) в итоге признали это обстоятельство.

Помимо самих авторов, эту гипотезу проверяли и другие исследователи. Как я уже говорил выше, в рамках предположения о возникновении длинной шеи в результате борьбы самцов, ожидается, что у жирафов должен наблюдаться половой диморфизм по этим признакам. А именно, шеи самцов должны быть сравнительно более длинными, чем у самок, а головы – сравнительно более крупными и тяжелыми (поскольку именно головами самцы и наносят друг другу удары). Авторы работы (Mitchell et al., 2009) измерили и сравнили соответствующие пропорции самцов и самок жирафов. И выяснили, что пропорции обоих полов не различаются по озвученным признакам. Поэтому авторы работы сделали вывод, что половой отбор не имел отношения к возникновению длинных шей жирафов. Вот конкретная цитата прямо из резюме статьи (Mitchell et al., 2009):

…Мы заключаем, что морфологические различия между самцами и самками – минимальны, что те различия, которые существуют, могут быть обусловлены большей общей массой самцов, и что половой отбор не является причиной происхождения длинной шеи у жирафов.

Наконец, возникает вопрос, а чего это естественный отбор, который, как известно, «не знает никаких границ приличия», ограничился только маленькими и тупыми рожками на голове жирафа? Почему половой отбор, сумев столь сильно изменить предполагаемые исходные пропорции самца (видимо, в результате очень сильного давления отбора?) и даже сумев «исказить» соответствующие пропорции самки (которая тут вообще ни при чем)… в течение всех этих гипотетических миллионов лет не позаботился о том, чтобы снабдить самца жирафа каким-нибудь более эффективным оружием (за самку), чем просто голова? Например, насколько эффективней была бы та же самая голова, но с острыми рожками? Какое преимущество сразу же получил бы жираф, сражающийся такой головой? И почему в ходе столь серьезного накала полового отбора, который сумел столь сильно (гипотетически) «искорежить» исходные пропорции животного, ни один самец жирафа до сих пор не додумался ударить другого самца своим по-настоящему смертельным оружием – передними копытами? Как известно, ударами передних копыт жираф вполне свободно убивает льва. Почему же еще никто не видел, чтобы один самец жирафа пнул другого самца жирафа передними копытами, хотя бы по ногам? Ради чего жираф демонстрирует столько благородства? Ведь своими головами жирафы бьют друг друга весьма энергично, отнюдь не на шутку, а как говорится, «от души». В результате, дело периодически доходит до нокаутов. Причем в нокаут может попасть не только жираф, которого ударили, но и жираф, который сам ударил (неудачно). И это не теоретическое предположение, а реально происходящие курьезы. Ведь удары всё-таки наносятся головой, а голова, как известно, далеко не самая неуязвимая часть тела (во всяком случае, у жирафов). Так почему же жирафы упорно бьют именно головами, но никогда – копытами?

Давайте представим себе, какое немедленное преимущество получил бы некий мутантный самец жирафа, который без зазрения совести начал бы пинать передними копытами всех окружающих самцов? Ведь окружающие самцы – еще не имеют такой мутации, и соответственно, ответить ему тем же – просто не смогут. Наверное, все окрестные самки сразу же оказались бы в распоряжении данного мутанта. Мало того, этот мутантный жираф таким образом решил бы, наверное, еще и проблему конкуренции за пищу (если бы такая проблема вообще была).

Тем не менее, самцы жирафов почему-то пинают кого угодно, но только не друг друга. Таким образом, естественный отбор в очередной раз поражает нас чудесной неисповедимостью своих путей.

Когда-то давно (еще в «1976-мохнатом году») известный биолог-публицист Ричард Докинз попытался решить проблему явно наблюдаемого «благородства животных», столь удивительного в русле представлений о «беспощадной борьбе за выживание». В своей нашумевшей книге «Эгоистичный ген» Докинз долго рассуждал о теоретических «ястребах» и «голубях», и о тех преимуществах, которые «голуби», неизменно проигрывая «ястребам», тем не менее, получают в конечном итоге. Он объяснил преимущество «голубей» тем, что при увеличении числа «ястребов» в популяции, их выигрыш сменяется проигрышем – «ястребов» становится слишком много, они слишком часто наталкиваются именно друг на друга, получают увечья и гибнут.[48]48
  Теоретические «ястребы» в модели Докинза никогда не уступают друг другу и дерутся до серьезных увечий или даже до смерти.


[Закрыть] А вот теоретический трусливый «голубь», ускользнувший из всех поединков с «ястребами» самым простым способом (постыдного отступления), получит преимущество – просто потому, что сохранит себя в целости. В конечном итоге (по Докинзу), в популяции должна победить некая (устойчивая) «эволюционно стабильная стратегия» – популяция автоматически придёт к определенному (устойчивому) соотношению частоты встречаемости разных типов поведения («ястребов» и «голубей»). И это устойчивое соотношение будет далее автоматически поддерживаться естественным отбором.[49]49
  Докинз рассматривает и другие, более гибкие (и еще более стабильные) стратегии поведения – «отпорщика» и «задиры». И тоже приходит к выводу, что в популяции должно постепенно устанавливаться определенное устойчивое соотношение разных типов поведения («отпорщиков» и «задир»). Такие эволюционно устойчивые равновесия (автоматически получаемые в ходе естественного отбора) Докинз, вслед за Мейнардом Смитом, называет эволюционностабильными стратегиями.


[Закрыть]

Понятно, что теоретический «трусливый голубь» Докинза призван теоретически объяснить наблюдаемые в природе факты «благородства животных». Например, почему хищники не охотятся друг на друга, а предпочитают, допустим, разграничивать территорию? Потому что (по Докинзу) риск получения повреждений в ходе такой охоты слишком велик и не окупается возможным выигрышем. Следовательно, такая стратегия была бы эволюционно нестабильной. То есть, особи, склонные к подобному поведению, будут удаляться из популяций естественным отбором.

Или почему самцы многих видов, конкурируя за самку, не забивают друг друга до смерти, а ограничиваются «благородным турниром по строгим правилам»? Или вообще совершают только ритуальные демонстрации и стилизованные представления? А потому что такое поведение всё-таки обеспечивает (тот или иной) выигрыш в выживании и размножении, с учетом риска получения сильных ранений в случае серьезного поединка между самцами. Поэтому естественный отбор и отобрал (автоматически) только таких самцов, которые способны лишь к мирным демонстрациям и стилизованным представлениям.

Эти рассуждения Докинза были бы прекрасны, если бы хоть что-нибудь могли объяснить в реальной природе. Особенно наблюдаемое разнообразие жизни. Ведь в живой природе мы с избытком наблюдаем примеры видов, где имеются сплошные «ястребы» (т. е. все самцы дерутся между собой очень жестоко, вплоть до смерти). И с таким же избытком наблюдаем биологические виды, где господствуют одни лишь «голуби», то есть, все самцы используют в отношении друг друга лишь демонстрации, декорации или сугубо безобидное «турнирное оружие».[50]50
  Удивительно, почему Докинз, рассуждая о борьбе между разными стратегиями (агрессивности) и придя к выводу, что в конечном итоге должно наступать равновесие разных стратегий… после этого не обращается за примерами к живой природе. Чтобы посмотреть, насколько его теоретические выводы соответствуют картине, которая наблюдается в реальности. А в реальности наблюдается разнообразие поведения разных видов животных по этому вопросу. Как ни странно, Докинз (порассуждав о том, к чему должна приводить эволюционная борьба разных стратегий в рамках предлагаемой им концепции «эгоистичного гена»)… затем ни капли не сокрушается по поводу того, что эти теоретические ожидания не подтверждаются картиной, наблюдаемой в природе в очень многих случаях. Например, в случае полового поведения таких биологических видов, где конфликты между самцами всегда имеют менее жесткий характер, чем это могло бы быть. То есть, где все самцы являются «голубями» (в терминологии Докинза).


[Закрыть]

Как объяснить, что, например, морские слоны дерутся до увечий или даже до смерти, и каждый морской слон имеет огромный гарем из самок, а самец жирафа никогда не использует действительно смертельных приемов в отношении своего соперника? А у многих видов самцы из-за самок вообще не конфликтуют, предпочитая, например, позировать перед самками (в надежде на их выбор), несмотря на то, что в это время в зоне их прямой видимости находятся другие самцы, тоже пытающиеся завлечь самку.

Случай с морским слоном можно легко объяснить, используя язык самого Докинза. Можно сказать, что конкретный самец морского слона, действительно, подвергается смертельному риску во время поединков. Но и возможный выигрыш (единственного победившего) тоже исключительно высок – это доступ к практически безграничному размножению (гарему из пары десятков самок).

Но точно такой же тип взаимоотношений между самцами мог бы сложиться и в случае жирафов. Ну стали бы самцы жирафов активно бить друг друга копытами. Ну, покалечили бы друг друга. Ну и что? В этом случае изменилось бы только то, что все окружающие самки стали бы приносить детей только от самых-самых приспособленных самцов жирафа. У выживших (редких) талантливых бойцов (или счастливчиков) просто увеличился бы гарем из доступных им самок и, соответственно, число детей. Вот и всё. То есть, из жирафа просто получился бы очередной «морской слон». Который и так уже имеется в живой природе, тем самым автоматически доказывая, что подобный способ существования биологического вида – вполне возможен.