Текст книги "Красавчик"

4. Раздражитель без секса

Она очень хочет быть похожей хоть на какую-то кинозвезду.

Она считает себя крайне сексуальной, сексапильной, сексмагнитной…

Она раздаёт на улице флаеры с рекламой. Люди безликим потоком проходят мимо, забирая пёстрые бумажки, которые она им всучивает.

Они словно делают ей огромное одолжение!

Это она им делает одолжение. Безвозмездная раздача «ценностей». Никому не нужных. Эти листовки уже на следующем углу «рушатся» на асфальт, смятые, беспомощные и лишние. Никчёмная бумага устилает людям путь. Их выкидывают. От них избавляются.

Она раздаёт листовки. Она (хоть ей это и не нравится) с чувством глубокой самодостаточности осуществляет эту «миссионерскую» раздачу уже несколько дней кряду.

Ещё бы! На неё ведь смотрят. Сексапильная брюнетка в ярко-жёлтой футболке в обтяжку и туго сидящих джинсах. Занимается не особо престижной (и практически ненужной обществу) работой, но зато может показать себя во всей девичьей красе.

Она никому не нужна!

Всем плевать на её секс-секс-секс-секс-образ шикарной внешности!

Ею пользовались бы, как куском секса. Просто для утоления похоти.

Секс-кукла. Секс-станок. Секс-автомат…

Уже 16 часов. Она кончает. Работу выполнила. Всё раздала.

Идёт по улице. Немного жарко. И солнце. И небо.

И ей вручает флаер какой-то красивый улыбчивый парень.

Она в замешательстве. Это ведь она «обогащала» всех этих озабоченных тупиц/идиотов своим «подаянием». А тут сама им всем уподобилась! Стала эквивалентной. Но совсем не кинозвезде.

Парень-красавчик по-прежнему стоит рядом. Точнее сказать, она никуда не уходит. И солнце. И небо. И ей очень хочется что-нибудь ему сказать.

Мёртвое электричество

Шёпот.

Осень, словно шёпотом, падает мятым ворохом жёлто-красных листьев. В лужи. В грязь. Земля холодная, умершая, но ещё не совсем.

Лжец опять пытается сочинить песню-суперхит для пока что несуществующей группы без названия. Он в дальней комнате, на втором этаже. Сидит с гитарой и кипой бумаг в кресле-качалке.

Его мелодичное блеянье абсолютно не мешает ни ангельской Лилианне, ни странноватому Августу, ни сексуальной Сахар, ни красивому Красавчику. Все вчетвером уютно устроились рядом с камином – единственным, наверное, не из дерева кусочком Жёлтого дома номер 16 по такой-то улице.

У Августа бинтом перемотана левая рука. Нет больше шестого (лишнего) пальца. Патология исчезла, уже насовсем, уже окончательно. Теперь он, видимо, нормальный человек. С пирсингом из шипов на башке. С нетрадиционной сексуальной ориентацией в ней же.

Конечно же, над ними ночь. Город спит лёгкой смертью. От заката. До восхода… По дому (кроме прерывистых звуков музыки наверху) разносятся потрескивания пылающих поленьев на дне камина. Спокойная полуулыбка и умиротворённый взгляд хозяйки дома. Лилианна. Девушка луны.

– Предлагаю… отправиться на кухню. – Красавчик медленно поднялся с кушетки. – Совершим вылазку к плите и галлюцинациям. Возьмём немного кофе.

Сахар тоже встаёт. Она уже отсидела себе на полу всё, что могла.

Кругом – темнота и тени, ищущие себя по углам. Все (тени) смиренно молчат, двигаются размеренно и тихо, не затевая беспорядков. Хлопнул выключатель. Лампочка, под которой стоял «электрический» призрак, прыснула желтизной в глаза. Незнакомый непрошенный гость улыбнулся, как обезумевший религиозный фанатик. Он ждал этого. Он желал этой встречи. Он нашёл её. Нашёл свою дочку. Ту, которую почти потерял после несчастного случая, своего «выключения».

Призрак стоял под светом, грустно спадавшим на него (затеняя глазницы с диким взором внутри, превращая труп в живого).

Отец произнёс хриплым голосом:

– Так выглядит твой мир.

И это был не вопрос… Никто никуда не бежал. Но стало тише. Отчётливо стали слышны далёкие переборы струн. Похоже, получался хит.

Слова вываливались из отцовского рта электронным лязгом. Призрак говорил:

– Ты сильно изменилась, малышка. Стала не похожа на себя, на маму… Но я всё помню. Помню. Стала похожа… По-прежнему очень красива. Дочурка. Очень красива…

Больная, страшная, жуткая, сумасшедшая, убийственно-маниакальная улыбка сквозь фразу:

– Вся в меня.

Лилианна сидела спокойно, хоть и боялась до тошноты. Что-то менялось. Она это ясно осознавала через острый слой чувств. Её родители сгорели. Автокатастрофа. Спешишь домой, но не суждено успеть. Как ни старайся. Родители Лилии погибли в огне. В своей машине.

Всё, что говорил этот загробный безумец, он говорил Красавчику…

Красавчик прекрасен.

Его никогда не видели без одежды?

Он никогда не рассказывал о своих родных.

Он любит Сахар, которая (без сомнения) женского пола, и которая терпеть не может лесбиянок.

Он всегда мог подарить любовь. Будто умел вызывать её, когда кто-то в этом очень нуждался.

Он, возможно, был порой счастлив.

Он – девушка. (?!)

И он от всех это скрывал.

Красавчик. Она…

На самом деле – нет.

Это лишь бредовые измышления спятившего привидения.

Оно только потом поняло, что произошло.

Вода мощным потоком выплеснулась на него со спины, из тьмы, из ничего. (Повсюду в доме были вёдра с дождевой водой, которые ждали своего часа, чтобы на что-нибудь сгодиться.)

Призрак, зашатавшись, резко обернулся, ударившись намагниченным плечом о дверной косяк. Из его «тела» стали выстреливать мокрые молнии. Не было больше ни лязганья, ни хрипа. Лишь скомканный крик-вампир, идущий из глотки вспыхнувшего мертвеца. Привидение чьего-то отца, пылая и светясь, рухнуло на пол. Страшное пламя стало жрать жилище изнутри.

Парни и девушки торопливо покидали помещение. Пара оставшихся вёдер с водой уже не помогли бы. Что-то заохало на лестнице. Мимо промчался синеющий призрак. То ли женщина, то ли мужчина.

Огонь быстро охватывал дом…

Полная ночь. Жёлтый дом номер 16, который стоит на окраине города, окружён низкими деревянными бараками и хибарами. Они давно заброшены. А рядом умирают облетевшие, тоже брошенные своей жизненной силой деревья, всё равно одинокие, сколько бы их тут не было.

Жёлтый дом номер 16 по такой-то улице горит. Его плотно скрутило пламя. Огонь своими горячими лапами обнимает страстно. Первый этаж, второй, чердак. Пылает дерево рядом. Всё окружает тьма. Ночное небо мерцает и переливается в лучистом звёздном свете. Из окон валит чёрный дым…

Красавчик, Сахар, Август и Лжец стоят рядом с Лилианной. Блондинка чуть не плачет. Начинается дождик. Она не знает, что ей делать теперь. Её жизнь сгорела?

Её друзья смотрят на то, как объятый адским пламенем дом начинает разваливаться. Лучшее место. Такое тихое и такое спокойное. Всегда весёлое и всегда радостное.

Любовь и счастье. Призраки и страхи.

Всё горит. Всё…

Лжец прислонил какую-то картину Лилии к одинокому дереву поблизости. Друзья стоят рядом с ним. А горящий дом уже рухнул. Захоронение и кремация.

Огонь уже не так пылает. Скоро останутся только угли.

А плотная завеса дыма лишь слегка прикрывает развеселённую луну.

Правда(?)

1…

Лжец смотрит в объектив камеры, которую держит в руках.

2…

– Если вы смотрите эту запись, то меня уже нет в живых.

Лжец смеётся. Спокойно, свободно.

3…

– Сказать по правде, я уже мёртв. Да… Это так… Я тоже призрак.

Говорит Лжец, глядя в объектив своими пронзительно-синими глазами.

4…

– Только мои друзья и могли меня видеть. Как и многих наших, настолько постоянно.

5…

Он замолкает. А потом снова смотрит в камеру. Крайне внимательно.

Такое впечатление, что он смотрит куда-то дальше.

6…

Лжец говорит:

– И сейчас ты, должно быть, спросишь: «А как же та белокурая девочка в самом начале?»

7…

– Картина с этой девчонкой была в коллекции Лилианны. И всё. И больше ничего.

8…

– «А что тогда твои друзья? Красавчик действительно девушка?» – Спросишь ты у меня.

9…

– А я скажу: нет… Он парень. Красавчик… Его и остальных забрали в психушку. Другой Жёлтый дом… Им там, наверно, будет хорошо. Хотя вряд ли. Надеюсь, это ненадолго… Они всё равно останутся моими друзьями.

10…

Лжец усмехается. И говорит:

– «Человечество». Только эту картину удалось вынести из горящего жестоким пламенем дома.

11…

– Кстати, я всё-таки придумал название для группы.

12…

– «Красавчик».

13…

– Знаю, что не самое лучшее. Зато в этом слове для меня много смысла. Теперь, когда оно ничего больше не значит.

Лжец снова замолк. Где-то падает желтизной чарующее время осеннего мига.

– Я думаю сейчас о том, что с нами со всеми произошло. И мне становится грустно. Правда, не очень.

14…

– Потому, что вся истина наших жизней уже никогда не будет прежней. И уж, конечно, не повторится… Всё ведь заканчивается на 16-ти.

15…

Осень плачет во мгле, где-то.

Лжец поворачивает камеру, и ты видишь себя.

16…