Текст книги "Сборник сочинений"

«Поцелуй ответный скользит по губам…»

 
Поцелуй ответный скользит по губам,
Продолжая радость близости нам.
Прикасаюсь к телу нежно рукой.
Дрожь по коже вдруг нарушает покой,
Проносясь по телу легкой волной,
Принося нам радость страсти иной.
Пламя в печке теплой будет шуметь,
И огнем всё тело будет гореть.
За стеною мороз, ну а в доме тепло,
И с тобою счастье в дом мой пришло.
Я хотел, чтоб счастье осталось со мной,
Счастье мне сказало, что надо домой.
 

«К духовным принципам своим…»

 
К духовным принципам своим
Смиренье с верностью храним.
Великих множество имен
В ход исторических времён
Уверили, что испокон
И вечно существует он —
Верховный, высший, что творит
И в мире всем руководит.
 

«Противоречия планет…»

 
Противоречия планет:
Меркурия с Венерой нет.
Коль индивид не сознает
Аспекта символов, несет,
Контроль теряя наперед,
Теченьем дней событий ход.
Впоследствии ты узнаешь
Роль прошлого, и ты поймешь,
Когда дадут знать о себе
Событья прошлого тебе.
А положительный финал
Возможен, если сознавал,
Что тщательно ты все учел,
Продумал план и мысли счел,
Амбиций статус не задел,
Получишь ты, чего хотел.
Война, и суд, и даже смерть
Не смогут план твой одолеть.
 

«Март на исходе, днями солнце греет…»

 
Март на исходе, днями солнце греет.
Ночами холодно, поэтому не тает лёд.
Но сердце не спешит, не сожалеет,
А просто ждёт, когда тепло придёт.
Дороги наши разные, петляя,
До срока нас, до времени вели
Одним маршрутом, путая, сближая,
Пока в итоге вместе не свели.
Тебя с фигурой стройной и прекрасной,
Но не нашедшей счастья своего.
Меня с моею внешностью ужасной,
Не ищущего в жизни ничего.
Свели дороги, далеко от дома.
Соединили вместе. Наблюдать,
Как нежишься ты в ласковой истоме,
Приятно обнимать и целовать.
 

«Твои ресницы вверх загнулись…»

 
Твои ресницы вверх загнулись,
Слегка моргнули, встрепенулись,
И окунулся я в глаза,
Где отразились небеса.
 

«Два человека, две судьбы…»

 
Два человека, две судьбы.
Два ангела и две борьбы
В мир двери отворили им.
И вот с тобою мы стоим
В шаге от вечности своей,
Так сделай шаг вперёд скорей.
Хранитель ангел Даммеб-Ях[1]1
  Даммеб-Ях – по книге Еноха ангел офаним, покровительствует путешественникам, дарует способности к языкам, легкость в понимании других людей, умение находить друзей, быстро приспосабливаться к новому окружению и изменяющимся обстоятельствам.


[Закрыть]
Стоит в отворенных дверях,
Где в будущее путь лежит.
Тот путь в одно объединит
Ментальный[2]2
  Ментальный мир – мир мысли.


[Закрыть] и духовный мир[3]3
  Духовный мир человека – это совокупность чувств и разума человека, его нравственных и волевых качеств.


[Закрыть]
С материальным. Там эфир[4]4
  Эфир – в античной философии один из космических элементов, составляющий субстанцию неба и звезд.


[Закрыть]
Благоприятствует всему,
Что только Богу одному
Понятно. Если ты пойдёшь,
То только в будущем поймёшь
Свой каждый шаг на том пути,
Что было суждено пройти.
В конце, увидев результат,
Ты будешь несказанно рад.
Менялось общество и быт,
И окруженье не стоит,
Меняясь бурной чередой
От обстоятельств. Но со мной,
Ты, путешествуя, поймёшь,
Что лишь в терпении найдёшь
И в понимании людей
Хороших, преданных друзей.
К чему способность к языкам,
Если дано другое нам.
Хранитель ангел Ал-Лелах[5]5
  Ал-Лелах – по книге Еноха ангел офаним, дарует независимый характер, задор и душевный пыл, особую привлекательность для лиц противоположного пола, умение договариваться и приходить к соглашениям различного рода, способности к управленческой деятельности и стремление быть первыми во всем.


[Закрыть],
Договорившись с Даммеб-Ях,
Стремясь быть первыми во всём,
Способность управлять даём.
И мужество, отвагу, пыл,
Энергию и много сил,
Задор и пламенный накал
Господь вам от рожденья дал.
Фундамент заложив в делах,
Рационально Ал-Лелах
Идеи формой наделил
И правильно всё оценил.
Характером и по делам
Быть независимыми вам.
Ну что же, милая, пойдём,
Не скучно будет там вдвоём.
 

«Есть на земле еще места…»

Посвящается людям,

которые в вере и труде делают чудо.

 
Есть на земле еще места,
Царит где в мире красота.
Течёт там быстрый Танаис[6]6
  Танаис – древнегреческое название реки Дон.


[Закрыть]
Меж белых гор. С вершины вниз
Смотри за Дон, а там леса
И голубые небеса.
Там ветром теплым до лица
Коснётся запах чабреца.
С обрыва над рекой из дыр
Подземных келий виден мир.
Сквозь тень листвы – палящий зной.
Не надо радости иной,
Чем ощущать себя всего
Частицей храма самого.
И чем пещерный глубже мрак,
Тем получилось как-то так
Светлей стремления души.
И ты прощаться не спеши,
А постарайся миг продлить
И всё блаженство ощутить.
Мы от рождения в миру
Живём, порой ища дыру,
Чтобы уйти от разных бед.
Больших открытий в этом нет,
Когда в тиши забытых дыр
Ты обретаешь целый мир.
И Шерстюкова[7]7
  Мария Константиновна Шерстюкова – пещерокопательница, основательница Белогорского Воскресенского монастыря.


[Закрыть] там жила
Разгульно, весело, пила.
От Белогорья, от села
Её людей молва гнала
За скверность слов и даже сглаз.
«Мария, уходи от нас».
Она паломником ушла
И в граде Киеве нашла
То, для чего она жила,
И веру в Бога обрела.
Когда пришла она домой,
Не знала милости людской.
И так, гонимая молвой,
Она нашла в душе покой,
Когда на меловой горе
Жила в отрытой ей дыре.
Чтоб Божий промысел вершить,
Мария продолжала рыть.
Сначала келью, затем ход,
Тот, что за Дон теперь ведет.
Она так рыла и жила.
Гора вид храма обрела.
Так потянулся к храму люд,
Что в нем найдет себе уют.
Казалось, с миром пусть живут.
Нет, власть зовёт её на суд.
Чтоб не повадно было рыть,
В расколе надо обвинить.
Вмешался в тяжбу русский царь.
От тяжб судебных Государь[8]8
  Император Александр I.


[Закрыть]
Велел казачку защитить,
Обратно в келью отпустить.
Теперь нам видно, что не зря
Там покровителя царя,
Основан монастырь и храм,
А в остальном судить не нам.
И, отстояв свой храм в суде,
Свой век она жила в труде.
Есть суд людей и Божий суд,
И в них по-разному идут
Процессы, оттого сейчас
То чудо восхищает нас.
И Александра Невский
Храм навечно основался там.
 

«Зиме, пронзающей нас в дрожь…»

 
Зиме, пронзающей нас в дрожь,
Апрель теплом конец приносит.
Сходящий снег ручьём уносит.
И обновленьем мир пригож.
И теплым солнцем к нам в сердца
Приходит радость обновленья,
Давая смысл проявленья
Всех дел Небесного Отца.
Щенки родились в феврале.
В том месте, где они родились,
Как видно, людям не сгодились.
Брели бездомно по Земле.
Что за судьба у них теперь?
Смерть, голод, шкуродер с удавкой?
За горло схватит, что не гавкай.
Машиной сбитым умереть?
Бредя по лесу, за заборы
Они случайно пробрались.
В какой-то нитке заплелись,
И были пойманы, как воры.
Он в маскхалате шел, как лис.
Подкрался тихо, взял на руки.
И два щенка, две юных суки
С опаской тявкать принялись.
Принёс их в здоровенный дом.
Со смехом крикнул: «Нарушитель».
Поставил на пол, не обидел
И кашей накормил потом.
Апрельским днём в листве сухой
Визжали, тявкали, купаясь,
И люди с ними заражались
Щенячьей радостью простой.
Серьёзный человек пришёл.
«Что? Собачата появились?»
«Ну да, наверно, заблудились.
А Мишка их вон там нашёл».
«Что с ними делать?» «Уж обидно.
Отпустим, точно пропадут».
«Пускай живут пока что тут,
А дальше уже будет видно».
Среди служивой суеты
Им было место в этом мире.
Пусть в будке дом, а не в квартире,
На привязи, но нет нужды.
И дом свой надо охранять.
Чужих во двор не запуская,
Своей природой понимая,
Они старались отгонять
Всех, кто чужой: людей, зверей.
Их за забор не допуская,
Служивым в помощь громко лая,
Считая стаей их своей.
Чем славен техногенный век?
В кумирах – роботы, машины,
И нет разумной середины.
Живое губит человек.
Все ищут прибыль почём зря.
Либерализм, и всем всё можно,
И безнаказанно возможно
Глобально загрязнять моря.
Поселок за забором был,
Там, где роскошно с чувством вкуса,
Плюя на всё, что ниже курса,
Гламур коттеджно-дачный жил.
И телефонный аноним
Тревогу за щенков приносит.
Надменный голос произносит:
«Собаки, мол, мешают им».
Им не мешает шум машин,
Свист фейерверков не мешает,
А вот когда щенок залает,
То досаждает этим им.
В то лето небывалый зной,
Жара леса огнём палила,
Всё едким дымом завалило,
А им заботы нет иной.
Они готовы пристрелить
Собак за то, что те скулили.
Они служивым говорили:
«Собак вам нужно удалить».
Из-за щенков страстей накал.
Из-за чего бы страсть пылала.
Дошёл доклад до генерала,
А генерал на то сказал:
«Закат им не мешал никак?
Рассвет, а может, птичье пенье?
Несет в себе недоуменье
Та жалоба на лай собак.
Щенятам жить. Не возражаю».
Своею фразой утвердил.
С добром и разум победил,
Снобизм и эгоизм сражая.
Теперь собаки охраняют
Не тишину, но всё ж покой
Всех тех, кто участи иной
Желал им сам не понимая,
Что есть совсем иной закон.
Он не подвластен телефонам,
Администрации препонам,
Подвластен лишь природе он.
Дано природой право быть
Не одному средь нас кумиру,
А целому живому миру.
И мир тот тоже может жить.
 

«Ему дан меч и сила, воля…»

 
Памяти Алексея Дойникова.
Ему дан меч и сила, воля.
Его агрессия страшна.
Чтоб не была она слепою,
Присягу, честь хранить дана.
Бусидо[9]9
  Бусидо́ («путь воина») – кодекс самурая в феодальной Японии.


[Закрыть] кодексом, от века,
Владел бесстрашный самурай,
Свободен выбор человека:
Живи иль умирай.
Петля и яд – смерть моментально,
Но это слабых путь,
Сэппуку[10]10
  Сэппуку – ритуальное самоубийство, состояло в том, что самурай прорезал живот поперёк, от левого бока до правого, и если он от боли не мог завершить начатое, то его лучший друг отрубал ему голову, так что голова оставалась висеть, так как касание ею земли считалось позорным.


[Закрыть] – свято и сакрально
Себя мечом проткнуть.
Нам не дано понять причины,
Что к смерти их вели.
Но только сильные мужчины
И воины могли
Легко оставить землю эту,
Свершить святой обряд.
Их сильный дух живёт.
По свету в легендах говорят
О самураях, воспевая
Честь воина. О них
Мы вспомним, что и умирая,
Бесстрашен выбор их.
 

««Дуэль» – неверное названье…»

Посвящается названию раздела

поэтического сайта.

 
«Дуэль» – неверное названье
Раздела. Надобно понять:
«Поэта вечное призванье
Не убивать, а возрождать».
Дуэль – лишь способ без прощенья
Спасти поруганную честь
От лжи, коль нету примиренья.
Но не убийство и не месть.
Узнать хотите, кто сильнее
В стихов творении сейчас?
Оставьте. Скромным быть важнее.
Читатель скажет всё о нас.
Коль назовёте «диалоги»
Раздел, «дуэль» – она страшит,
То потекут рекою строки
Тех, кто на схватку не спешит.
И если схватка Вам нужнее,
Поэта выстрел будет вверх.
С почтеньем к Вам. И честь имею.
Спаситель сохрани вас всех.
 

«Отец! Что – подвиг? Расскажи…»

Напоминание сыну о поездке в Адыгею.

 
Отец! Что – подвиг? Расскажи.
Отец, мне подвиг покажи.
И сыну отвечает он,
Воды теченьем увлечен:
«Как можно подвиг показать?
О нем лишь могут рассказать
Твои потомки. Потому,
Что непонятно почему,
Но подвиг виден только им,
Сквозь призму времени одним.
Ты в реку Белую нырнешь
С моста? Тогда ты всё поймёшь!»
Сын говорит: «Ещё я мал».
Отец подпрыгнул и удал,
Он встал на швеллер у моста.
Он прыгнул вниз. Вот красота
Полёта вниз с моста меж скал,
В теснину. В суженный оскал
Подводных каменных клыков.
А он нырнул и был таков.
И вынырнул в потоке вод,
Что к камням, к отмели несёт.
А когда вышел из воды,
Сказал: «Сын, прыгать с высоты
Должна быть смелость. Долг отцов —
Учить взрослеющих юнцов,
А подвиг будет, если впрок
Пойдёт сегодняшний урок.
Сейчас в горах царит покой,
Но был здесь век тогда другой.
Как в воду, в память окунись:
Здесь мирный немец-альпинист
Вершины эти покорял.
Как оказалось, замерял
Высоты он, разведку вёл.
На эту землю он пришёл
В военной форме как фашист.
Тот самый мирный альпинист.
Горнострелковый их отряд
Направил свой недобрый взгляд
Как враг, захватчик и как вор
На Красную поляну с гор.
Взяв имя горного цветка,
Они позором на века
В историю времен влились.
И «Эдельвейсом» назвались.
Но не поняли этих гор.
И горы дали им отпор
Под славным местом Гузерипль.
Всего-то оставалось миль
Пройти еще десятка два.
Они ж забыли те слова:
«Не возжелай земли чужой,
Не будь завистником-ханжой».
И неприступною скалой
Фашист увидел пред собой
Солдат, впитавших силу гор,
И здесь свершился приговор.
Решили, что они цари
Людей, природы, всей земли.
Нельзя природу победить,
С природой можно в мире жить.
Да и наука побеждать,
Дай бог, других не осуждать
В стране Российской рождена.
Ещё Суворовым она
На их земле применена
В альпийских скалах. Времена
Подали им тогда урок,
Но видно, он им был не впрок.
Рвалась под взрывами земля,
И защищали егеря
Кавказский заповедный край —
Земной природный чудный рай.
А защищали как могли.
И зубров в горы увели.
Им бы их бросить, ведь война,
Но им доверила страна
Животных этих охранять.
А долг свой надо выполнять.
Они свой выполнили долг,
Чтоб ты сегодня видеть мог
Всю их земную красоту
И видеть в жизни доброту.
Всё рядом, памятник дольмен,
Что здесь стоит без перемен
Уже столетия подряд.
А рядом подвиг тех солдат.
На обелиске имена.
Зря их не знает вся страна
Людей, что всё-таки смогли
Встать на защиту сей земли.
С плотины падает вода,
Дробясь на брызги. А когда
Она по желобу идёт,
То пользу людям принесёт,
Турбины ротора крутя.
Давая свет, тепло. Дитя!
Желая подвиг совершить,
Ты должен пользу приносить».
Помимо смелости – есть долг,
Тогда и в жизни будет толк.
 

Песня о Лаго-Наки

 
И возвышается хребет,
Как море каменное. Нет,
С величием всех гор земли
Да и сравниться б не могли
Нагроможденья городов.
И архитектор не готов
Соревноваться в красоте
С природой. Замыслы не те.
Нет ветра, шума. Тишина
В ушах звенит. Кругом одна
Природы дикой чистота.
И под ногами высота
Два километра над землёй,
Внизу лежащей пред тобой.
И под лесистым склоном гор
Буквально виден весь простор.
Долины с руслом, и река,
Бегущая издалека
С вершин, покрытых в облака,
Всех этих гор. Да и пока
На склонах их белеет снег,
Не стихнет горной речки бег.
И глядя вниз с отвесных скал,
Ты птиц парящих понимал.
И на краю скалы повис
Огромной глыбой камень. Вниз,
Вот-вот, гляди, его сорвёт,
Тебя с собою увлечёт.
От кислорода разум пьян,
И лишь единственный изъян
Тревожит мысленно покой,
Что безмятежности такой
До сей поры не видел ты.
Не видел горные цветы,
Деревьев в скалах, красоты
Первоначальной чистоты
Лугов альпийских и озёр,
Затерянных в вершинах гор.
Немного греет солнца луч.
И пусть на небе нету туч,
Темнеет. Вечер настаёт,
И солнце на закат идёт.
Напоминает сей покой
Легенду о любви земной.
В долине яблонь жил пастух.
Рабом он был, и ходит слух,
Что звали пастуха Лаго.
А у хозяина его,
У князя Киша, была дочь,
Носила имя Наки. В ночь
Она покинула свой дом,
Сбежала в горы с пастухом.
Она хотела одного —
Любить на свете лишь его.
Они поднялись на плато.
А князь, разгневанный за то,
Что дочь забыла честь и стыд,
Послал погоню. И джигит
Настиг влюбленных беглецов.
Что делать? Есть закон отцов.
Его ждёт смерть, её – позор.
И Лаго прыгнул с этих гор,
А Наки прыгнула за ним.
Понятно было им одним,
Что разлучить не сможет смерть
Сердец влюбленных. И сгореть
Не могут эти имена.
С тех пор вся горная страна
Зовётся Лаго-Наки. Так
Любовь осталась жить в веках.
Но жизней тех порвалась нить,
А ведь могли бы оба жить.
Не просто так никах[11]11
  Никах – в исламском семейном праве брак, заключаемый между мужчиной и женщиной.


[Закрыть] иль брак
Был мусульманам дан. Итак,
Чтоб быть законною женой,
Здесь нужен был подход иной.
И чтоб вступить по фикху[12]12
  Фикх – мусульманское право


[Закрыть] в брак,
И муж богатый, и бедняк,
Был должен выкупить жену.
А кто-то мог и не одну.
Но обеспечить им жильё,
И содержание, и всё,
Чтоб было поровну у них,
Должен подумать был жених.
Конечно, бедность не порок,
Поведал верящим Пророк.
Но если женщина жила
В богатстве, в роскоши цвела,
То брак неравный наперёд
Её к унынью приведёт.
И почитание отцов
Должно быть первым для юнцов.
 

«Не имя «Будда», это ум…»

 
Не имя «Будда», это ум,
Живущий состояньем дум.
«Познавший» мудрость.
Он, мой друг,
Остановил рождений круг.
В древнем писании дано
Определение одно.
В Палийских сутрах[13]13
  Пали́йские сутры – собрание священных буддийских текстов на языке пали, содержащих Учение Будды и элементы его биографии.


[Закрыть] его суть:
Учитель, указавший путь.
Готама Будда[14]14
  Гота́ма – духовный учитель, позже он стал именоваться Буддой (буквально – «Пробудившимся», санскр.).


[Закрыть] – Лев, и он
Владыка колеса, Закон,
Свет мира, что всё осветит.
Он тот, кто нас освободит.
Ища начало всех начал,
Индус мыслитель полагал:
Жизнь человека наперёд
С природой в параллель идёт,
Её явления опять
Нам много могут пояснять.
И Будда это принимал,
В сравненьях всё он понимал.
Взаимно всё отнесено,
В сотрудничестве нам дано,
Что к совершенству нас ведёт
В далёком будущем. Но тот
Эгоистический гордец
Без будущего. Наконец
Его космический закон
С потока жизни бросит вон.
Ты хочешь с Буддою идти?
Так откажись и обрети.
От собственности всей отказ
Приводит к нравственности нас.
Отказ не внешне проявлять,
Сознанием его принять.
И собственность – всегда она
Лишь мыслями о ней сильна.
Коль думаешь всегда о ней,
То ты, по сути, раб вещей.
И бедный может быть притом,
Коль думает о них, рабом.
Архата[15]15
  Арха́т – буддийский святой.


[Закрыть] мудрость обрести
Дано бесстрашным. И в пути
Поможет мужество идти.
За Благородства идеал
И мудрость ты, сразившись, стал
Подобен воину. И в том
Твоё сражение со злом.
Источник зла в чём заключён?
Он в том, что ты на свет рождён.
В существовании твоём,
Что смертью кончится потом.
В том, что ты в мире бытия
И потому страдания,
Родясь, питаешь существом,
Своим желанием. Потом
Желанья чувства нам дают.
Из мира внешнего несут
Шесть чувств, стараясь проявлять
В нас личность, так же сознавать
Существований прежних нить,
Что могут ум твой омрачить.
Вот «цепь причинностей» Нидан[16]16
  Нидан – схема причин и следствий, образующих круговорот страдания.


[Закрыть],
Что Буддой нам когда-то дан.
Не то ты ценишь, знаний нить —
Вот то – что надобно ценить.
И Бхава[17]17
  Бхава – жизнь, бытие, происхождение.


[Закрыть] – бытие течет,
Дорогой узкой нас несёт.
От Джати[18]18
  Джати – рождение, относится к физическому рождению.


[Закрыть] – в этот мир войти,
До Джара[19]19
  Джара – старость.


[Закрыть] – смерть, конец пути.
Свет, что рассеет эту тьму,
Был явлен Буддой. Потому
Четыре истины простых
Познай взамен идей пустых.
Рождений и смертей почин
Несёт страдания. Причин
Страданий этих лишь одна,
И в жажде благ земных она.
Свои страданья прекратить —
Сознаньем ход остановить.
И в совершенстве путь лежит,
Тот, что страданья прекратит,
К Великой Истине ведёт,
Как в горы по ступеням ход.
Оковы держат нас в пути
И не дают вперёд идти.
Порви оковы бытия,
Самопознай всего себя.
Ведь плоть физически мертва
Броженьем чувств. Она жива,
Когда лишь мужества полна.
Тогда лишь жизнь её волна,
Когда умеет сострадать
И нравственность воспринимать.
Терпением она живёт
И мудрость Мира обретёт.
Можно действительность познать.
Но научись сопоставлять
Все крайности. А коль не смог
Осилить этого, урок
Дальнейший будет для тебя
Лишь бесполезным, знаю я.
И знание, что в нём дано,
При этом будет лишь вредно.
Значенье малое всего,
Что в этом мире. От того
Всё относительно ценно.
Ученье Будды? И оно
Условно лишь имеет вес,
Оно пробудит интерес,
Если к нему приложишь труд,
Тогда усилия дадут,
Быть может, действенный росток.
Ты спросишь: «А какой итог?»
Непостоянство, суть всего
В потоке бытия сего
Вечно стремящемся к чему?
Да! К совершенству самому.
 

«Поднялся на гору Сион…»

 
Поднялся на гору Сион
Пророк. И сорок суток он
Законам Господа внимал.
А что народ? Облюбовал
Тельца златого себе он
И был тельцом заворожён.
Был он кумиром ослеплён
И только в золото влюблён.
С тех пор мы служим: кто тельцу,
А кто-то Господу-отцу.
 

«Написано: Привет, душа моя…»

 
Написано: «Привет, душа моя,
Любовь всей жизни, человек мне дорогой!
Я сколько нужно буду ждать тебя.
Рассчитывай на помощь, я с тобой».
«Материал рабочий», – он шутя
Её давно когда-то окрестил.
Работал мастер с камнем тем, любя,
Алмаз до совершенства огранил.
Алмаз своей блистает красотой.
А мастера, что чудо сотворил,
Со временем с мирскою суетой
Весь мир давно уже забыл.
И клятвы, и обеты – тоже пыль,
И время в крошку камень разобьёт.
Лишь воля та, что сотворила быль
Всегда в потоке времени живёт.
 

«Ночь, зима, и снег, и хрустальный гололёд…»

 
Ночь, зима, и снег, и хрустальный гололёд.
Тормозов больше нет, и машину рок несёт.
В столб глухой удар. На обочине лежу.
Холод. Яркий свет, и на свет я ухожу.
Нет сознания. Жизнь была на волоске.
Слышен сердца ритм и давление в виске.
Потеряла сразу всё, то, что в жизни моей было.
Я хотела очень жить. Время в коме проходило.
Побеждает жизни ритм. К жизни я сейчас вернулась
И в мелодии свои, в свои танцы окунулась.
Этим воздухом дышу. В танце с вами я летаю.
Наслаждаться каждым днём и движеньем приглашаю.
 

Поэмы

«Амабиель»

 
Галактик множество вокруг.
Они вращаются спиралью.
И тайна Космоса, мой друг,
Закрыта чуть прозрачной шалью.
И не сходя с своих орбит,
По кругу движутся планеты.
И Солнце вечное горит,
Земле давая море света.
Мгновенье вечность, вечность миг.
Всё относительно в Вселенной.
Хранятся знанья в море книг,
Но знанья те малы безмерно.
Мир очень сложен и так прост,
Что человек его не знает.
Но вечно задаёт вопрос
И на вопросы отвечает.
Так вот и ставил наш герой
Себе вопросы за вопросом,
Но вот вопросы те порой
Ответов не имели вовсе.
 
 
Там, за оврагом, город спит,
За полем купола церквушки,
На поле рыхлый снег блестит,
Тропа лежит до деревушки.
Начался март. Луна полна.
Уже и вторник на подходе.
Фигура на поле видна,
Фигура эта в белом вроде.
Она стоит в большом кругу,
Что на снегу начертан шпагой.
Две стрелки вместе наверху
Сомкнулись. С яростной отвагой
Вступает Марс в свои права.
Лучами красными сверкает
И правит целый час. Сперва
Маг духа в час тот вызывает.
Около круга гром гремит,
Сверкают молнии повсюду.
Имея безобразный вид,
Явился дух из ниоткуда.
Он длинный, желчный, как старик,
Рога оленя, смуглолицый.
Ревёт, взбешенный, словно бык,
И красным светом он струится.
А когти грифа на руках
Подобны стали закалённой,
И кажется, что он в веках
Идёт стеной непокорённой.
Его движенья, как огонь,
Безжалостны в своих порывах.
И всё, что только он затронь,
Исчезнет, канет будто в взрывах.
Маг твёрдою своей рукой
Вздымает с пентаграммой шпагу,
В глазах его царит покой.
Дух должен покориться магу.
«Скажи мне, как зовут тебя?» —
Маг молвил. В голосе твердыня.
– «Амабиель[20]20
  Амабиэль – ангел воскресенья, помогает всем, кто родился, или просит о помощи в этот день.


[Закрыть] зовут меня,
От сотворенья и поныне.
Скажи, что нужно от меня?»
Дух говорил, как рокот грома,
С дыханьем жаркого огня
И оживленьем ипподрома.
«Могу удачу дать в бою,
Могу я покорять народы,
И увеличить мощь твою,
И отвести твои невзгоды.
От раны уберечь могу,
Что ждёт тебя на поле битвы,
Могу я твоему клинку
Дать силу праведной молитвы.
Коль предначертано звездой
На эшафоте жизнь окончить,
Я справлюсь и с задачей той,
Не дам врагам тебя прикончить.
И неприступность крепостей,
И даже сам полёт снаряда,
Во власти это всё моей.
Так говори, чего же надо?»
Маг отвечал: – «Амабиель!
Увы, мне этого не надо.
Имею кров и есть постель,
Найду я пищи, если надо.
Чтоб жиром плотным не заплыть,
Найду я для себя занятье,
И что бы срамоту прикрыть,
Одно мне нужно только платье».
Дух вопросил: – «Тогда зачем
Меня ты, смертный, потревожил,
Коль не могу помочь ничем?»
И дух сказал, как подытожил: —
«У духов будто нету дел,
Как просто так ко всем являться.
Обидеть ты меня хотел?
Иль надо мною посмеяться?»
Маг говорит: – «Мне скучно жить.
Погасла искорка задора.
Не хочется уже творить
И грустно от мирского вздора».
Дух говорит: – «Мы договор
Сейчас с тобою заключаем.
С тобой я буду до тех пор,
Пока мы то не повстречаем,
Что скрасит твой недолгий путь.
Меня, надеюсь, понимаешь?
Тогда уж ты не обессудь,
Меня ты сразу отпускаешь».
Маг согласился. Дух пропал.
Пред кругом бегала лошадка.
Подумал маг: – «Да, вот попал.
А ведь стелил он мне всё гладко.
Найдём мы, что украсит путь.
Быть может, эта вот кобыла
Не даст ни капли мне взгрустнуть?»
И тут лошадка завопила:
«Я попросил бы выбирать
И для животных выраженья.
Кобылой можешь оскорблять
Кого угодно без сомненья.
Но духов надо уважать.
Так что теперь ты постарайся
Любой мой образ узнавать,
Худою бранью не бросайся.
Ну ладно, я Амабиель.
А как зовут тебя, дурашка?
Ведь и породистый кобель
Имеет кличку, и дворняжка».
«Я – Аули», – ответил маг.
«Понятно» – лошадь отвечала.
«Вот что поведаю, чудак,
Тебе сегодня для начала.
Теперь всегда, где будешь ты,
Я буду следовать с тобою.
Я надоем до тошноты
Своею гения игрою.
Я расскажу всё обо всех
И обо всём, что в этом мире.
Коль от предвечного помех
Не будет, то и что в эфире.
С тобой мы будем говорить
О всём, о чём ты пожелаешь.
Но чтобы психом не прослыть,
Молчать старайся. Понимаешь?
Ведь я не виден для других,
Их глаз не вхож в врата астрала,
Мирские похоти на них
Висят, как плотные забрала.
Да, слаб тщедушный человек.
Того, чего не понимает,
Боится свой недолгий век,
На то запреты налагает.
Так вот что, Аули. Молчок,
Бессилен волк собачьей своре.
Так здравый разум одинок,
Коль глупости в округе море».
Дух удалился. Дни спустя,
Чтоб мыслям не давать покоя,
Сидел наш маг один, грустя,
И забавлял свой ум игрою.
Наш Аули в стакан с водой
Упёрся неподвижным взглядом…
Покрыта мрачной темнотой
Свеча горит с стаканом рядом.
В глазах его царит покой,
Забавно им огня мерцанье,
Он тешит взор своей игрой,
Игрой в подвижное молчанье.
Но вот сковала резь глаза,
Их хочется закрыть от боли,
В них впилась света полоса,
Преграда воспитанью воли.
Но, не смыкая своих век,
Нещадно импульс побеждая,
Свой взгляд не прячет человек,
Он смотрит, волю утверждая.
Всё скрылось в тонкой пелене,
И появился свет астрала.
В немой кричащей тишине
Такая фраза прозвучала:
«Как жив, здоров», – и в пустоте
Фигура воина стояла.
Играя солнцем на щите,
Сталь непокорная блистала.
Меч со звенящей остротой
Грозил всему своим ударом.
Меч молча молвил: «Враже, стой!
Я закалён в огне недаром».
Взор воина живьём сжигал.
Одежды даже не скрывали
Вулкана силу и накал
Расплавленной бурлящей стали.
Маг отвечает: «Вот, живой.
Амабиель! Неужто ты ли?»
Воин кивает головой
И молвит: «Значит, не забыли.
Ну что ж, в дорогу, коли так».
И вот они уже на поле…
Зловещий перед ними враг,
И кончик шпаги ищет боли.
Здесь на испуг мгновенья нет,
Здесь пляс безумного железа.
Кровь, крик, предсмертный чей-то бред,
Здесь смерть гуляет, как повеса.
Защита, выпад, перевод,
Укол, и враг хрипит, сгибаясь.
И вот азарт бойцов берёт,
Бой зажигая, разгораясь.
Повсюду лежбища из тел.
Вот кто-то умер, рухнув в лужу.
А у живых один удел:
Спасать от Божьей кары душу.
На мрачном поле дух и маг.
Маг говорит ему, вздыхая:
«Зачем народ губить вот так,
Я до сих пор не понимаю?»
В ответ ему Амабиель изрёк,
Не мешкая в сомненьях:
«С пор древних, давних и досель
Прогрессу даден путь в сраженьях.
Труслив душою человек,
Но небо тем он поражает,
Что уж который к ряду век
Он вся и всё уничтожает.
Чтоб обрести в душе покой,
Отвёл он подсознанье страху.
Чтоб не убил его другой,
Он на врага идёт в атаку.
Чтоб хищный голод победить,
Траву с зверьём он поглощает.
Чтоб не замёрзнуть, не застыть,
Он рубит лес и лес сжигает.
Он страха раб. Его покой —
У страха верное оружье.
Прогресс наметился такой:
Он бросил палку и взял ружья.
Изобретает, мастерит,
Чтоб угодить ненужным страхам,
Но страх он свой не победит,
Страх с ним сроднился как рубаха.
Я мог бы дальше продолжать,
Но чувствую, что смысла нету.
Ты можешь это всё принять,
Увы, как чистую монету.
Ну что, ты хочешь воевать?»
Маг отвечает: «Не желаю».
Дух говорит: «Ну и плевать.
Тебя я, кстати, понимаю.
Ну что ж, до встречи, не тужи.
Но помни: страх уничтожает
Всё тело, душу, даже жизнь».
И с этой фразой исчезает.
Однажды за большим столом,
Накрытым белою скатеркой,
Где был кувшинчик с молоком
И хлеб с хрустящей белой коркой,
Обедал Аули один,
Попутно духов вызывая.
Вот появился господин
На сером волке восседая.
Король въезжает неспеша,
На голове его корона.
Сидит он гордо, тур верша,
А волк – ну что-то вроде трона.
 

 
Он красной мантией покрыт,
Тщеславьем взгляд его играет,
Своим он видом говорит,
Что он всем в мире управляет.
Король с насмешкой: «Что за пир?»
Маг отвечает: «Чем богаты.
Как величают Вас, мой сир?
Прошу за стол. Мы будем рады».
Король: «Ты что ли не узнал?
Амабиель. Твой покровитель.
Я недоволен. Ты нахал.
Да и скудна твоя обитель».
«Но мне достаточно такой», —
Маг говорит. Король вздыхает.
И говорит: «Вассал тупой.
Кто королей так принимает?»
Слегка взмахнув одним перстом,
Дух обстановку изменяет
И самый пресловутый дом
В дворец роскошный превращает.
На троне в зале дух сидит,
Маг подле в шутовских заплатах,
Вокруг различный люд стоит
В богатых шёлковых нарядах.
Дух тихо магу: «Вот приём!
Увидеть можно ложь и жадность,
И себялюбие с враньём.
Ну, посмотреть – одна приятность.
Здесь как в курятнике закон:
Забраться на шесток повыше,
Соседа клюнуть, а потом
Нагадить этажом пониже.
Смотри: манеры, красота,
Наряды и аксессуары…
Внутри у них лишь пустота,
По сути, все они футляры.
Звезду народ боготворит.
Она довольна, что певица.
Павлин красив, но лишь хрипит,
Хотя по сути своей птица.
Надменный господин стоит,
На шее с цепью золотою.
Дерьмо ведь тоже заблестит,
Если его накрыть фольгою.
А тот вон, депутат, кричит,
Аж долбит бедного одышка.
Коль в трубку дунуть, та звучит,
Хотя внутри она пустышка.
Ну что, понравились тебе
Власть, деньги? Ну а может, слава?
Что хочешь изменить в судьбе?
Какая по сердцу забава?»
Подумав, маг сказал в ответ:
«Власть не нужна – конец свободе,
Большие деньги – много бед,
А слава ослепляет вроде.
Забавы эти суета,
Не скрасить им мою дорогу».
Дух магу: «Дурень, простота!
Да… Насмешил меня, ей Богу!
Ну всё, ступай к себе домой,
Живи в своём духовном мире…
Мы позже встретимся с тобой!»
И маг опять в своей квартире.
Однажды маг ложился спать,
Его уже взяла усталость,
Он освятил свою кровать
И лечь в постель ему осталось.
Он лёг, глаза свои закрыл,
Его взяла уже дремота,
Он о дневных делах забыл.
Но вдруг увидел он кого-то.
Она прекрасная была,
Загаром вся она покрыта,
Она летела, а не шла,
Щитом бедро её прикрыто.
В глазах её не утонуть
Ну просто было невозможно,
В них так тянуло заглянуть,
Что просто помешаться можно.
Маг думал: «Боже! Красота!
Жаль, что во сне лишь есть такая!
В ней всё: невинность, простота.
Мечта моя – она такая».
Девица молвила: «Привет!»
А маг, вздыхая: «Здравствуй, крошка!»
Девица же ему в ответ:
«Наверно, ты ослеп немножко.
Ведь ты же думаешь, что спишь.
Я ж в самом деле существую!
Протри глаза свои, малыш,
Тогда тебя я поцелую!»
Маг: «Кто же ты и почему
С тобой мы раньше не встречались?»
В ответ же девушка ему:
«Мы много раз уже видались.
Я – твой дружок Амабиель».
Маг: «Что за наважденье?
Не мог найти ты, неужели,
Себе другого облаченья».
«Тебе ж приятен образ мой», —
Ответил дух ему, играя.
«Ты ж очерствел своей душой,
Любви вокруг не замечая.
Мужчину к женщине влечет.
Он думает, что красотою.
Ее любимой назовет,
Считая встретился с мечтою.
Медведь в осиное дупло
Полезет, зная сладость меда.
Но осы там. Не повезло!
Такая наша мать природа.
Внутри его огонь горит,
Страсть хочет вырваться наружу.
И он ее боготворит,
Надеясь с нею в койку тут же.
Так под откос коней несет,
У них возможность есть разбиться.
Никто не знает наперед,
Когда пора остановиться.
Он раздражает ее всем,
Она ворчит, хотя обидеть.
Он долго терпит, а затем
Начнет ее он ненавидеть.
Вот тут настал предел всего,
Уже пришла пора расстаться.
Но не понять им одного:
Из ямы трудно выбираться!
Он привязался уже к ней
И хочет с нею измениться.
Он объясняет это ей,
Но не дано тому случиться.
Что в лед долбиться головой?
Холодный он, мозги сломаешь,
И будешь с придурью чудной.
Как ты того не понимаешь?
Но нет, привычка верх берет,
Ведь хорошо, тепло в постели,
И он все дальше с ней живет.
Ну неужель не надоели?
У сумки ручки оторвутся,
Так сумку брось ты всем назло.
Но нет, с дерьмом не расстаются,
Несут, хоть им и тяжело.
Что, Аули? Любви ты хочешь?
Я разбужу ее в тебе.
Ты сразу многого захочешь,
И все изменится в судьбе».
«Ну нет, любви я не желаю», —
Маг без раздумий отвечал:
«Я чувствами не воспылаю,
Не нужен мне в судьбе причал.
Да и к тому же изначально,
Когда Бог женщину слепил,
Тогда он как-то не печально,
Большую глупость сотворил.
С тех пор они неразделимы,
Глупость и женщина – одно,
И если ими мы любимы,
То прямиком идем на дно».
«Да!» – дух сказал: «Ничто не гоже,
Я ему столько шансов дал,
Я этой очень наглой роже
Все в этом мире предлагал.
Теперь с тобой, чтоб мне расстаться,
Один есть выход у меня —
К предвечному мне обращаться,
Чтоб он впустил в астрал тебя.
Так что подумай пока можно,
Быть может, лучше будет здесь?
Оттуда выйти невозможно,
Ты это тщательно все взвесь.
Когда ты взвесишь в час Сатурна,
Иди к могилам прямиком,
Там мы и встретимся культурно
Приятным летним вечерком.
Что будет дальше, я не знаю.
Ну вот и все. Ты можешь спать,
А я на время исчезаю.
Пока». Дух начал исчезать.
Маг взвесил все. В Сатурна время
Один по кладбищу бродил,
Где мирно спит людское племя.
Могилы близких находил.
Как на закате там спокойно
Деревья листьями шумят.
И лишь вороны недовольно,
Завидя мага, «кар» кричат.
Здесь спят в сырой земле желанья,
Страсти, и мысли, и дела.
Людские чувства и познанья
В себя могила забрала.
Здесь, наконец, враги смирились.
Могилы вместе их стоят
И те, что вечно дрались, бились,
Теперь спокойно рядом спят.
И маг увидел на могиле
Лежит руно и говорит:
«Наш договор, приятель, в силе.
Ну что, пошли? Проход открыт».
Сосредоточившись, собравшись,
Маг говорит: «Давай вперед»!
И вот навстречу им, сорвавшись,
Ужасных духов рой несет.
Они страшны и безобразны,
Готовы растерзать тебя.
Но маг, как не было б опасно,
Спокойно чувствует себя.
И он рассеял твердым взглядом
Всю эту мрачную толпу.
В поток подобный водопадам
Он попадает наяву.
Поток блестит, на них несется,
На много разных струй делясь.
Но на плаву маг остается,
За волю, как за руль, держась.
Его выносит к миру света.
Отсюда видно жизнь и смерть.
В два конуса Земля одета,
Если оттуда посмотреть.
Покрыта вечным мраком тайна,
Как маг попал назад домой?
Что видел там, узнал? Случайно
Иль не случайно он живой.
Но с той поры он изменился,
В глазах его огонь горит,
Он словно заново родился,
И это что-то говорит.
Но иногда счастливым взором
Он долго смотрит в небеса,
Где ночью звездные узоры,
Днем облака как паруса.