Текст книги "Сборник сочинений"

Речной

 
Дело было в прошлом годе,
Шли мы по Москва-реке
На Речном, на теплоходе
По Коломенской луке.
Лето очень жарким было,
Впору волком хоть завыть,
Вся душа как будто ныла,
Так хотелось очень пить.
Мы стояли в рубке вахту,
Штурман Вова мух гонял,
Я, обмякший, словно вата,
Опирался на штурвал.
В рубку Гена вдруг приходит,
Парень коком был у нас,
Тихо к Вовочке подходит,
Говорит: «Я сделал квас!»
Мы все разом загалдели:
«Ну, тащи быстрей сюда!»
Он принёс. Мы обалдели —
Квас как мутная вода.
Гена всё нам объясняет:
«Дрожжи с сахаром там есть,
Остального не хватает,
Так что пейте эту смесь!»
Мы налили в три стакана,
Опрокинули, и вот
Вова с правого кармана
Сигарету достаёт.
Закурил и с видом бравым
Говорит: «Возьми правей!»
Я взял вправо, с переправы
Ветром сдуло всех людей.
А потом паромщик долго
Матом из воды орал…
Гена в это время с толком
«Квас» из горлышка лакал.
В рубку капитан вбегает,
Запыхавшись, чуть дыша,
В кружку квасу наливает,
Всех покрыв в три этажа.
Кружку залпом выпивает,
И спокойно, не крича,
Потихоньку вниз сползает
Отрубился с первача.
Мы еще «кваску» попили,
Утопили рыбаков.
И пройдя, примерно, с милю,
Сбили троечку буйков.
Кок сказал: «Баржа там вроде…
Может зрительный обман…»
Но вмешался тут Володя:
«Не баржа, катамаран!»
Я сказал: «Да Бог с тобою,
У нас судно на пути!»
Он твердит: «Судов там двое,
Между них надо пройти».
И, приняв еще нечайно,
Согласились мы на том,
Что мы встретились случайно
С новым наплавным мостом.
Кок сказал: «На «Яве» помню,
Я забор перелетал».
Вова дал машинам полный,
И рванул к себе штурвал…
Дальше в памяти всё смутно.
Вова оторвал штурвал,
Потом треск… и я так чудно
Брасом к мели подплывал.
И теперь мы всей командой
Не страдаем от жары,
Валим лес, едим баланду,
Вот ещё б не комары!
 

Твой мир

 
Уста молчат, и на замок
Врата души твоей закрыты.
Там мир иной, он так далёк,
Твои друзья в том мире скрыты.
Овчарки Тита, Герда, Брут
И Ринго с серой кошкой Джеки,
Они тебя к себе зовут
Лишь только ты закроешь веки.
Блистая грацией своей,
Пантера Хора в джунглях бродит
И лошади Фарлен, Борей
К тебе в мечтах твоих приходят.
Там очень много лошадей:
Торнадо, Норд, Плутон, Сиронко.
Их взгляд похож на взгляд людей,
И ржанье их как эхо звонко.
Гертруда, Рифус, Аквилон,
И Нимфа. Сколько их? Считаю.
Я этот странный уголок
Лишь только внешне созерцаю.
Жангле, Самум, – а вот Смажи,
Что скрыто в кличках их шикарных?
Ты хоть намёком мне скажи
Без всяких слов высокопарных.
Дельфины Айзен, Лидинг там
На волнах пенистых играют.
И чайку к белым облакам
Ветра, играя, поднимают.
Живёт там мудрый филин Стрикс
И очень важный master Коу.
Он попугай, но кто он – икс.
Я знаю? Нет. The answer – now.
А где-то, разрезая высь,
Парит орел с названьем Педро.
И быстро, быстро мчится рысь.
Рысь Алекса быстрее ветра.
Пантера Хора, леопард
Лао, ты так его назвала.
А тигр Аракс? Сто лет подряд
Его наверно ты знавала.
И Хрон живёт, наверно, век.
Он ворон, век его длиннее,
Чем срок, что дышит человек.
У человека жизнь сложнее.
В твоих лесах есть волка два,
Вульф с Виво. Эти два бродяги
Лишь солнце вылезет едва,
Уж бродят по лесу бедняги.
Опять собаки: Гекла, Снап,
Джим, Монморанси. И от первых,
И до последних морд и лап,
О сколько глаз до боли верных.
Здесь Гайк – огромный волкодав,
И Бигль, и Фрам, и Вервольф мрачный.
Я мир твой видел, не узнав,
Поскольку взгляд мой неудачный.
Твой мир огромен, только в нём
Нет места влюбчивым болванам.
А я хотел с тобой вдвоём
Там побродить, быть там желанным.
Ну что ж, скрывай свой мир, скрывай.
На врата ставь замки, запоры,
Но одного не забывай,
Что может поздно, может скоро
Увидишь ты, там над водой
Полётом дразнит вал девятый,
«Скиталец моря» образ мой
На этот раз будет крылатый.
Я альбатросом в мир ворвусь,
Что ты упорно так скрываешь,
Но одного я лишь боюсь,
Что там меня ты не узнаешь.
 

Светлане

 
Так вот, родная, извини,
Но ни к чему твои сомненья.
Одно ты, девочка, пойми,
Что я устал от невезенья.
Сейчас ты думаешь, что ты
Владеешь опытом хорошим.
Но это лишь для красоты
Себе внушила. Опыт – с грошик!
Ты извини, но всё же я
Видал побольше и к тому же
Была и у меня семья.
Теперь же никому не нужен.
Но я не говорю, что всё
Я испытал, что всё я знаю.
А коль сказал, не верь – враньё!
Я ничего не понимаю.
Не понимаю, когда врут,
А когда чувствуют серьёзно,
Где друг, а где лукавый плут,
Где ещё рано, а где поздно.
Мне не дано того понять,
Не мне и никому другому,
Нельзя всё в мире понимать.
Иначе крыша съедет с дому.
А тот, кто гордо говорит,
Что он всё видел и всё знает,
На сто процентов он «шустрит»,
Он просто роль свою играет.
Быть может, чушь я горожу,
Но время все четыре ночи,
Как пес усталый, я сижу
И ручкою бумагу порчу.
Так вот, что я хотел сказать,
Что я любил, меня любили.
Ещё здесь можно дописать,
Что разлюбили и забыли.
Да, было больно на душе,
И то была не показуха.
Но это в прошлом всё уже,
Сейчас пошла одна «чернуха».
О! Сколько женщин в мире есть.
Красивых, страшных, гордых, разных.
Их описаний всех не счесть,
Но мало их душой прекрасных.
И вот я начал то ли мстить,
А может, ради развлеченья,
Стараться их сердца разбить,
Ну что-то вроде увлеченья…
Но долго это выносить нельзя.
Ты в грязи утопаешь.
Как трудно грязь в душе месить,
Когда ты это понимаешь.
И в этой мрачной темноте
Тебе захочется просвета…
Не к месту, и слова не те…
Но в рифму. Появилась Света.
И хоть обманывался ты,
Ты думаешь, чем чёрт не шутит,
Быть может, сбудутся мечты,
И хоть она тебя полюбит?
И вот как будто удалось…
Но вновь всё те же заморочки,
Опять сомненье началось
Твоё, конечно. Здесь вот точка.
Даю подсказку: точка – знак
Об окончаньи предложенья,
А то подумаешь, дурак,
Наврал всё мне без уваженья.
Нет, Заяц, я тебе не врал,
А говорил я всё открыто,
Я всё прекрасно сознавал,
И всё, что было, всё забыто.
Да, Света, я люблю тебя!
Звучит, быть может, это глупо,
Но всё ж глупей молчать любя,
Наверно, это даже тупо.
Ну вот и утро, уже пять,
Ты спишь, сейчас, наверно, сладко…
Сказал всё, что хотел сказать,
Теперь и мне пора в кроватку.
 

Дача

 
На даче лес шумел, и ветер
Играл молоденькой листвой.
Я отдыхал и не заметил,
Как месяц встал над головой.
Пошли к соседкам мы с Антошей,
Без дела, просто поболтать.
Шли лесом, вечер был хороший,
Хотелось песни напевать.
Конечно, я не знал соседок,
Но слышал я про них рассказ.
Среди верандок и беседок
Я их увидел в первый раз.
Наташа, Надя и Катюша,
Всем было девятнадцать лет.
Сидел, курил и молча слушал
Их девичий с апломбом бред.
А через день мы вместе с ними,
Поближе к ночи, в лес пошли.
И под берёзами большими
Костёр мы ночью разожгли.
Надрывисто гитара пела,
Ей вторил голос молодой.
Катюша вдруг ко мне подсела
И прислонилась головой.
Она взяла мою ладошку,
А я подумал: «Вот беда!
Чего-то, видно, хочет крошка.
И я обнял её тогда.
Мы очень долго целовались,
Нас тёплый ветерок ласкал,
Потом мы долго расставались,
Когда её я провожал.
Потом уже по телефону
Я ей свиданье назначал,
Бродил по людному перрону,
Когда её в Москве встречал.
И вот свиданье, вместе с нею
Мы на Волхонку в парк идём,
Проходим длинную аллею,
По парку медленно бредём.
Потом я Катю приглашаю,
Чтобы продлить свиданья час,
К себе домой на чашку чая.
Домой везёт автобус нас.
Всё как во сне. Мы уже дома,
Пьём чай и тихо говорим…
Мне кажется, она знакома
Уж вечность. Вместе нам двоим
Так хорошо, что незаметно
Сливает губы поцелуй.
Она мне шепчет, шепчет мерно:
«Меня, любимый, околдуй!
Заворожи меня, любимый.
Я без остатка вся твоя!
И в этот миг неповторимый
Люби, люби, люби меня!»
Спадают легкие одежды,
В одно сливаются тела,
И просыпается надежда,
Что в сердце долго так спала.
И думал я: «Вот та, которой
Можно отдать всего себя!»
И я влюбился очень скоро
И растворился в ней, любя,
А дальше всё как в сказке было,
Как в кинофильме про любовь.
При расставаньях сердце ныло,
При встречах громко билось вновь.
Мне нравилась её улыбка,
И запах, золото волос,
Изящный стан, как будто скрипка,
Я это в памяти унёс.
Как дни и ночи были сладки,
Не в силах это описать.
И будет это всё загадкой
Для тех, кому не испытать.
Лишь Катя глазки открывала,
К постели завтрак подносил,
И чтоб она не наказала,
Всё делал, и хватало сил.
 
 
Настало лето, ездили на дачу,
На даче у неё мы в лес ходили,
Чернику собирали и в придачу
К чернике комаров в лесу кормили.
И всё бы хорошо, но время, видно,
Нас заставляет к чувствам привыкать,
И, как бы это не было обидно,
Но чувства начинают остывать.
Потом идут взаимные упрёки,
Мы начинаем злиться и кричать,
А это вызывает ругань, склоки,
Хотя стараемся вовсю их избежать.
Вот так и здесь всё быстро получилось,
Мы поругались из-за пустяка.
Потом Катюша скромно извинилась,
Но встала в позу «дикого быка».
Одна к себе на дачу уезжала,
Меня же перестала приглашать,
И там она так долго пропадала,
Что я стал очень скоро унывать.
Нет хуже, чем сидеть на месте,
Скучать в квартире, думать и гадать,
Когда же от любимой будут вести?
Вот тут Вас стены станут угнетать.
И, чтоб свои облегчить ожиданья,
Да и не скучно было чтоб к тому ж,
Да не томили что б воспоминанья,
С отцом в деревню еду, в Теребуш.
Там летом мать жила в деревне,
И сторожила огород,
Так как народ у нас издревле
Чужого даром не возьмёт.
Ну вот, мы едем на машине,
Мотор заглушено ревёт,
То мчимся вниз, то на вершине,
То переезд, то поворот.
Та на колдобинах рессоры
Стучат как палки в барабан,
То пробки, вечные заторы,
Похожие на балаган.
Рассказывать всё очень долго.
Тот, кто водитель, это знал.
Да и российскую дорогу
Прекрасно Гоголь описал.
Она ничуть не изменилась
С тех пор. Мне ж нравилась всегда
Она полоской уносилась
За горизонт, где города,
Которые мне не знакомы.
Леса мелькают и поля,
Мелькают скоростью влекомы.
Всё это с детства помню я.
Вот мы в деревне. Старый домик
Скосился, в землю приосел,
И если б строил худой плотник,
То развалиться б он успел.
Но он стоит, стоял и ране,
И долго будет он стоять.
Я печь топлю, топлю дровами,
Чтоб ночью было сладко спать.
Чтоб от тепла размякло тело
И потекло как пластилин,
И чтоб в постели оно млело,
И чтоб я спал как властелин.
А завтра жаркою порою
На пруд пойду по полю я,
И будут приторно травою
И воздух пахнуть и земля.
Я окунусь в прохладу пруда,
Вода в пруду как в роднике,
И обо всём совсем забуду,
Валяясь в мягоньком песке.
Вот я и в лирику подался…
Ну ладно, всё! Хорош мечтать!
Пока я вовсе не заврался,
Надо рассказ свой досказать.
В деревне всё-таки прекрасно:
Поля, леса, луга, навоз…
К чему навоз? Как вам не ясно?
Его там в каждом доме воз.
Им огород там удобряют,
Опустим этот эпизод…
Как миг недели пролетают…
Я дома, в городе, и вот,
Соскучившись по Катерине,
Её увидеть я хочу.
Я рвусь к любимой половине
На дачу, к Кате я лечу.
Там ждут меня и с нетерпеньем
С таким, с каким ужасный ад
Ждёт грешник. И меня с шипеньем
Встречает Катя. А расклад,
Как оказалось, был несложный —
Проснулось детство у ребят,
Пикник собрали молодёжный
И развлечений все хотят.
Решили: в свадьбу поиграют
Как в детском саде малыши.
Невестой Катю выбирают…
Да, я смеялся от души.
Конечно же, своим приездом
Я им расстроил свадьбу всю.
Не стала Катенька невестой.
Ругается. А я терплю.
Толи с досады, то ли с горя
Она решила водку пить.
А водки было просто море…
Не смог её остановить.
А сил она не рассчитала,
Поскольку не умела пить.
Напившись, Катенька упала,
А мне пришлось её тащить.
А день спустя от нашей встречи
Хотелось волком мне завыть.
Собрался я и в тот же вечер
Поехал Мишу навестить.
К тому ж недавнею порою
Позвал он в гости в монастырь,
Что за Коломенской лукою,
Там, где заброшенный пустырь.
Коломну зелень покрывает,
На солнце купола горят,
И Кремль как будто засыпает
Под вечер летом. И стоят
Церквушки старые повсюду,
Наверно, древние, как Русь,
Я их вовеки не забуду
И их величием горжусь.
Соборы будто в высь взлетают,
Путь открывая в небеса,
И звуки колокола тают,
Напоминая чудеса,
Пока что есть на белом свете,
Мы просто редко видим их,
Там на иконах чист и светел
В церквах блаженный лик святых.
Уже я дома. Вечерами,
Чтоб время скучное убить,
Сижу со старыми друзьями,
Пытаюсь Катеньку забыть.
Играю на своей гитаре,
Перебирая струнный ряд,
И забываюсь в шумном баре,
Который месяц уж подряд.
Она мне, чувствую, нужна.
С ней хочется поговорить,
Она ж со мною холодна…
Не знаю, как и быть?
 

Капер

 
Капер идёт на абордаж,
Всех флибустьеров бьёт мандраж,
Стоит у борта экипаж,
И лишь метаются,
Курлыча, чайки за кормой
Под скрип снастей и ветра вой.
Седой корсар, товарищ мой,
Со мной прощается.
Торгаш пошёл на оборот,
Готовит к залпу целый борт.
Вот удивительный народ!
Куражатся…
А может, ждёт он свой конвой,
И потому ввязался в бой,
Но провидение со мной,
Мне кажется.
Вот с треском крючья впились в борт,
Наш такелаж пошел в расход,
И с воплем бросился народ
На палубу.
Ступил на вражеский шкафут,
Весь кровью залит полуют,
И люди здесь друг друга бьют,
Аж пот на лбу.
Но вот стихает сабель звон,
И слышу я со всех сторон
Под стон людей монеты звон,
И как во сне…
На шканцах мой корсар лежит,
И кровь из черепа бежит,
А у меня щека дрожит,
Лицо в огне.
Я англичанин, он француз,
Был больше дружбы наш союз,
И перед Богом я клянусь —
Он мне как брат.
Мы приз делили наравне,
Топили дни свои в вине,
И встретимся мы с ним на дне.
Таков расклад.
Сейчас торгаш пойдёт на дно,
Его команда заодно,
Мы грузим золото, вино…
Чертям назло.
По траверсу вдали конвой,
А значит, скоро новый бой,
Не суждено, видать, домой…
Не повезло.
Взметнулся Роджерс над кормой.
Со мной смерть ходит и за мной,
И лишь печалится порой
Палач о нас.
Капер идёт на абордаж,
Готов у борта экипаж,
И всех пиратов бьёт мандраж…
Который раз.
 

Ангел защиты

Эту поэму автор посвящает всем, кто во все времена, несмотря на то, что путь защитника изобилен тяготами и лишениями, вставал на защиту своих ближних, своей родины, своей веры. Эта поэма о тех, кто, несмотря на тенденцию большинства представителей современного общества стремиться к материальным благам, выгодам и комфорту, в поисках истины идут своим путём, избирая себе трудный путь воинов и становятся настоящими солдатами в самом правильном смысле этого слова. Война, как известно, это решение политических проблем силовым путём. Как в современном, довольно сложном мире, полном различных мнений и идей, исполняя свой воинский долг, дать оценку правоты своих дел? Герои поэмы решают эту задачу каждый на своём уровне…

В этот миг как будто вся небесная рать обрушилась на врага, и враг побежал в ужасе, и, обращаясь к нему, Михаил[21]21
  Михаил – Архистратиг, глава святого воинства Ангелов и Архангелов.


[Закрыть] изрёк: «Имя тебе Авдиил[22]22
  Авдиил (слуга Божий) впервые упоминается в Библии как простой смертный житель Галаада. После в исторических и религиозных книгах Авдиил упоминается как ангел. Авдиил был единственным ангелом, сохранившим верность Богу и отказавшимся восстать против него.


[Закрыть], отныне ты существо бестелесное, ты ангел».

 
Мой друг, не надо суеты.
Прочтя мою поэму, ты
В реальном мире не ищи
Родства и сходства. Не взыщи.
Сей труд лишь вымысел пустой.
Пусть он на жизнь похож порой,
Реальных прототипов нет.
Так что расслабься. Всё, привет!
Ты параллель не проводи.
Нет оснований. И прочти,
Стараясь, смысл его понять.
Ну всё, давай скорей читать.
 

 
Нет ничего, лишь пустота,
Ни тьмы, ни света – красота.
В пространстве правит «абсолют»,
Всё полный ноль и там, и тут.
Материй нет, и нет идей.
А время медленней – быстрей,
Идёт оно или стоит?
И в пустоте лишь дух парит.
Блаженства дух – сама Любовь,
Рождает «вестников[23]23
  Ангел (посланник, вестник) – духовное, бесплотное существо, сообщающее волю Бога и обладающее сверхъестественными возможностями.


[Закрыть]». И вновь
Был сотворён небесный свод
С огромным выбором свобод.
И Бог разбил пространство сам
По направленьям, полюсам.
На оси горизонт разбил,
И их природой наделил.
Отныне будет север – юг,
Восток и запад, недруг – друг.
И «вестники» приносят свет
К большому множеству планет.
И дал он им потенциал,
Которым сам он обладал.
Подумать только, просто рай.
Но стоп, вперёд не забегай.
Когда у всех есть выбор, власть,
То можно в искушенье впасть.
Стать самым главным. Свет поник.
Так появился «клеветник[24]24
  Клеветник – ангел, первый воспротивившийся Богу и соблазнивший других ангелов, ставших демонами, или злыми духами.


[Закрыть]»,
Что стал на Господа хулить
И вестников других губить.
Но выбор дан, любить иль нет.
Царит лжи хаос – полный бред.
Нельзя заставить полюбить
И без любви всем в мире жить.
Тогда Архангел Михаил
«Меч Божьей кары» наточил
И войско Господа собрал,
И войско на войну позвал.
В жестокой схватке тьма и свет
Сошлись, но полных нет побед.
В тьму опрокинут Сатана,
Там его Царство – сторона,
Где правит только он один
И где себе он господин.
Так разделён был дивный сад
На тьму и свет, на рай и ад.
Запущен маятник тогда,
Что отмеряет нам года,
Событий ход и суть вещей
И сущность мыслей и идей.
Тогда и появился тот,
Что воином себя зовёт.
Он служит Богу своему
И не боится Ложь и Тьму.
Тогда и началась война,
Что длится вечно. Времена
Имея мерный ход, идут.
В их ходе вечном там и тут,
Чтоб равновесье сохранять,
Войне случается бывать.
Так появились щит и меч
Да и умение беречь
От зла и лжи «клеветников»
Любовь. Во веки всех веков.
 

 
Планет вращение, орбит.
В пространстве шар земной парит.
И неизвестная пока
Летает сущность. Сквозь века
Из тьмы времен она летит.
Вдруг замерла и говорит:
«Смотри-ка, спутничек летит.
За шахтами ракет следит.
А что за сущность рядом с ним?
Давай-ка спросим, подлетим.
Кто это? Ты ли Михаил!
Вражду ты нашу не забыл!»
Другая сущность – Михаил
– На сей вопрос так говорил:
«Ну как же мне забыть тебя?
Ты ж существуешь не любя.
Смотри, что ты там натворил,
На страны Землю разделил.
Интриги крутишь и плетёшь.
Всех искушаешь, вечно лжёшь.
И эту, несомненно, ложь
Теперь политикой зовёшь.
А продолжение всего
– Война, и больше ничего.
Заполонили целый свет
Головки ядерных ракет.
Придумал смертоносный газ,
Напалм, тротил, создал запас
Смертельных вирусов. Зачем?
Людей ты хочешь истреблять?»
 
 
Вопросов много. Отвечать
Другая сущность не спешит.
Задумалась и говорит:
«За что, скажи, мне их любить?
Хочу их душу погубить.
Да ну, и ты не отстаёшь,
Огнетушитель им даёшь,
Бронежилет, противогаз,
Аптечки. И кому из нас
Труднее, надо посмотреть.
Что есть укрытия? Ответь!
И средства массовой войны
Впервой не мной применены.
Огнём и серою с небес
Содом с Гоморрою исчез?
Не ты ль послал тот столп огней
На главы грешников людей?
Да и Архангельский ваш чин
Плодит защитников мужчин».
«Ну всё, завёлся и начал!»
Ему Архангел отвечал:
«Ну, может, я перегибал,
Но ты ж их душу убивал.
А жадность, злобу и разврат
Ты зародил у них, мой брат!
Я грешные тела спалил,
А ты их души погубил.
И душ бессмертных убивать!
Зачем?» Тут пауза опять.
Ответ: «Чтоб ими управлять.
Ну а свобода выбирать
Дана им Богом, не отнять.
Что делал твой Илья пророк?
Он на страданья их обрёк.
И весь не верящий народ
Он вечной засухой берёт.
И выбора лишил их он
Иль засуха, иль на поклон.
А Моисей, он сорок лет
Людей в пустыню вёл? Иль нет?»
Скажи-ка, Бог через него
Закон им дал, и для чего?
Он ограничил круг свобод,
Создал трепещущий народ».
Архангел Михаил молчал.
Но вдруг собрался и начал:
«За то пришествие Христа
Илья предрёк. И не спроста,
Чтоб Господа закон понять,
Иисус сказал, как исполнять.
Ведь к заповедям десяти
Там не хватало девяти.
И что бы к Богу приходит
Им может жизни не хватить».
С сарказмом сущность, что есть сил,
Давясь от смеха: «Насмешил!
Да что Христос! Они его
Распяли, Бога своего.
А в подреберье-то копьё,
Скажи воткнулось не твоё?»
И негодуя, Михаил
Сурово, твёрдо говорил:
«Нет, не моё, воткнул солдат,
Когда увидел, как ты, брат,
Палящим зноем стал пытать
Христа. От пытки умирать!?
Из состраданья своего
От мук избавил он его.
Но только вот на сей престол
Своею ложью ты возвёл,
На этот крест, скажи, кого!?
Да сына Бога самого!»
Лукавя, молвила в ответ
Вторая сущность: «Мочи нет
С тобою спорить. Спор пустой,
Ведь смысл будет, есть простой.
Друг другу нам не уступить,
Но можем истину родить.
Мне кстати скучно, между дел,
И капитал мне надоел.
У скуки, находясь в плену,
Играю в малую войну.
Так как холодная война
Была тобой прекращена,
Ну а к сраженьям прошлых лет
Уж интереса боле нет.
Разжёг конфликт локальный я.
Сразиться хочешь, соль моя?
Смотри, там много душ людей.
Лети, спасай, давай скорей!»
 

 
Спускаясь вниз с больших высот,
Архангел видит в море флот,
Идёт, давая полный ход,
И на борту десант несёт.
По курсу берега страны,
Где пока нет еще войны.
Но на локаторе уже
Войны тревога в неглиже.
Поднятый в воздух самолёт
Летит разведать данный флот.
Сейчас орудья расчехлят,
Те, что по берегу стоят.
Колонна танков ждёт, стоит,
Сигнала к маршу. Говорит:
«Да, напряженность. Вот дела.
К сему политика вела,
Кой смысл был весьма простой —
Захват войной земли чужой.
Не укради, не возжелай…
Но слышен только злобный лай
Различных мнений и идей.
Война идёт за мозг людей.
В информсраженьях СМИ ведут
Бои по множеству минут.
И в заголовках новостей
Мелькает множество идей.
Кто лжёт, кто правду говорит?
Одно лишь время рассудит.
А пока нет ничьей вины,
Найду я ангелов войны».
 

 
Ночь. Полный сумрак. Лампы свет.
«На карте уже места нет
От линий стрелок и значков,
От разных временных скачков.
И красно-синими, цветными
Нанесены войска. За ними
Не занятый никем район,
Но будет быстро занят он,
Если ошибку допустить,
Впустую время упустить», —
Так, размышляя, командир
Над картой время проводил.
И в росчерке пера его
На первый взгляд и ничего,
Как будто вроде бы и нет.
Но всё же полных нет побед!
Людей так можно положить,
Что впору самому не жить.
Вооруженье потерять.
Да и район не удержать.
И вверены ему войска,
Уж ждут команду для броска.
Та мощь, что в руки им дана,
И смертоносна, и сильна.
Пора решенье принимать
И оборону создавать.
Спокойствие своё храня,
Он не покажет всем огня,
Что жжёт всё тело изнутри.
Со стороны ты посмотри,
Как ровный голос в этот миг
Скрывает напряженья крик.
Все клетки нервные его
Желают только одного —
Увидеть лишь один исход,
Что нас к победе приведёт.
Да, вариантов много есть,
И боя замыслов не счесть.
Мозг, как компьютерный гигант,
Считает каждый вариант.
И донесений хоровод
Свою сумятицу несёт.
Не то сквозняк слова донёс,
А может, кто-то произнёс.
Иль помутилась голова,
Но вдруг услышал он слова:
«Мой милый, тактика она
Зарождена во времена,
Где не ракеты, а клинок
Вели к победе. Вот урок.
Когда могучий Голиаф,
Простейших истин не поняв,
С Давидом юношей в бою
Поставил лишь на мощь свою,
Был сбит пращом издалека,
Отведал своего клинка.
Враг, это видя, побежал,
Порабощенья избежал,
Тогда еврейский весь народ,
Само решение встаёт.
Довольно замысел простой:
«Сжимая длинною рукой,
Держи врага на поводке,
Клинок держи в другой руке.
Когда враг двинется вперёд,
Клинок удар твой нанесёт,
Не по прямой, а сбоку, в тыл,
Врага пронзая, что есть сил».
На карте ставит подпись он,
В ружьё поднят весь гарнизон.
И волей ручки перьевой,
Колонны устремились в бой.