Текст книги "Действовать вне рамок"

Действовать вне рамок
Инесса Дуденкова

Посвящаю эту книгу своей маме

Редактор Любовь Мельникова

© Инесса Дуденкова, 2024

ISBN 978-5-0062-5306-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Порой то, что нам кажется самым реальным, не является действительностью.

Единственное, чему можно верить и что всегда с нами – любовь. Даже когда закрадывается мысль, что её нет, верьте, что любовь рядом. Просто каждый понимает её по-своему.

Введение

Огонь – это мой страх детства. Я училась преодолевать его и обнаружила, что пламя ассоциируется у меня с успехом.

Огонь – это выражение моего внутреннего Я, это мой внутренний творческий ребёнок. По знаку телец, трансцендентный рак, в натальной карте мой аркан солнце, код миллионера.

Я решила поделиться своей историей, потому что на себе испытала что значит искать себя. Во всех смыслах. Вспоминаю себя в подростковом возрасте, когда не было ни поддержки, ни понимания, куда двигаться и что делать. Только желание выжить. Я хочу показать, что рождение в неблагополучной семье не дает повода опустить руки и «забить» на свою жизнь. Что в этой вселенной возможно всё, если захотеть.

Книга и для тех, кто задумывается о своем бизнесе, но не хватает рывка пробить очередной финансовый потолок: нет источника вдохновения.

В книге собраны откровения о моём пути, которые для многих станут посылом к действию и реализации. Также я делюсь в ней своими фишками и видеоуроками.

Желаю вам научиться доверять самой себе и своей интуиции. Полюбите себя и тогда у вас непременно получится реализовать задуманное. Не бойтесь провалов, а снова и снова делайте и пробуйте.

Надеюсь, моя книга вдохновит вас начать действовать, и вы сможете осуществить свои мечты.

Глава 1. Предыстория. Семья

Папа

«Ненавижу тебя, пошёл прочь», – из кухни летел мамин красивый, приглушенный закрытым окном и сумерками, голос. Правда, он был нестройным из-за выпитой бутылки очень недорогого вина.

«Ты даже за девочками не приглядываешь», – отец тогда купил себе коньяка по случаю получения какого-то заказа. Или просто так – не помню.

«А что за ними смотреть-то. Разберутся что к чему, – голос мамы чуть смягчился. – И поймут, наконец, что их отец…».

Мама не договорила.

Тихий шлепок, словно удар плетью по крупу лошади.

«Как ты смеешь?»

Глухой удар кулаком по столу.

Звон разбивающегося стекла.

Пугающая тишина – и через секунду удар распахнувшейся двери о стену и летящие в спину папы неразборчивые для пятилетней девочки слова.

***

Когда мне исполнился год, мы с семьей переехали из Смоленска в Нижнекамск, тогда ещё совсем молодой город. Он был своеобразной экспериментальной площадкой советского тогда правительства для воплощения новых идей и приёмов строительства городов. Ощущение, что и меня зацепило одним из механизмов, только опробовать свои методы воспитания на мне решила ставить сама жизнь.

Как это? Интересно и в моменте непросто, но когда впитываешь, принимаешь, осознаешь и «пересобираешь» себя заново, понимаешь, что жизнь дала тебе безграничные возможности. Только кто-то получает их через всем известные формы любви, а кто-то, как я, через особые условия воспитания.

Именно потому, что город строился, папа часто был в командировках. У нас была небольшая двухкомнатная квартира тогда почти в центре города. Со временем она стала окраиной. Можно ли сказать, что это стало началом конца – нет, не думаю. Те семь лет до убийства отца были очень познавательными.

Ругались родители нечасто, папы просто мало было дома. У нас была среднестатистическая семья, которая приехала осваивать новый город и новую жизнь в надежде найти счастье. Мы ходили гулять в парк, осенью – в лес за грибами. Смеялись, ссорились, ругались, получали от родителей за дело или просто так.

Пожалуй, это будет сама короткая глава, но она важна, потому что это моя семья, какой бы она не была: добросердечной, строгой, жизнерадостной, безучастной. Это часть меня. И без этого не понять, как я достигла той ступени, на которой сейчас нахожусь. Вопреки или благодаря.

Отец был очень активным, творческим, разносторонним человеком, брался за разные профессии. Его предприимчивость и доброта помогли ему осваивать всё, что он хотел.

«Володь, сможешь в выходные помочь поставить нам кухонный гарнитур? – спрашивал кто-нибудь из двора нашего дома. – Недели две стоит купленный, никак не пойму как к нему подступить».

«Да не вопрос», – улыбался папа и мы шли гулять дальше.

Оставшееся время до выходных в свободное время он изучал как работать с электрическим инструментом или собирать кухонный гарнитур. Папа брался за всё, что предлагали, если что-то не умел – учился: начиная с готовки до сборки какого-либо сложного прибора. Искал информацию, спрашивал товарищей на работе и в результате помогал. Ощущение, что в эту жизнь он пришел, чтобы освоить всё, что можно, если есть такая возможность.

Папа редко когда расстраивался или показывал свое плохое настроение. Наоборот, каждый вечер он приходил и приносил нам с сестрой по киндер-сюрпризу. Мы с замиранием получали шоколадные подарки и бежали в свою комнату, чтобы там освежить свою коллекцию маленьких пластиковых игрушек. Если же мы болели, получали по два шоколадных яйца. Злоупотребляли ли мы этим – остаётся на совести прошлого.

Не помню, чтобы он кричал на нас. В душе романтик и предприниматель, примерно года через два они с другом запустили сеть магазинов продуктов питания «Фактория», которые до сих пор были очень востребованы и работают. Возможно, я переняла дух свободы, который он в себе сдерживал: папа мало когда работал на кого-то, он стремился к независимости. Сначала соглашался сделать работу, потом изучал как и что делается. В будущем этот навык стал ключевым и для меня, когда жизнь предоставляла в очередной раз возможность подняться.

Каждую субботу и воскресенье мы с отцом оставались у бабушки, его мамы. Вместе смотрели мультики Дисней, обсуждали, играли в Морской бой или просто читали. Было по-домашнему уютно, несмотря на то, что рядом не было мамы. И те дни скрыты под избирательной памятью, но то время заложило в меня какой-то росток, которому ещё только предстоит взойти.

Мы с сестрой любили отца и радовались каждой возможности ему помочь или хотя бы не мешать. Как-то мы вернулись из садика, который был по соседству, и увидели в коридоре автомобильные шины. В каждой из четырех штук торчали деревянные колышки, словно кто-то прокатился по большому кактусу. Выглядело страшно, и мы подумали, что это наш папа наехал на что-то и просто не успел очистить резину от мусора. У нас тогда был «Запорожец», наверно, один из первых автомобилей в районе.

Мы с сестрой молча переглянулись, наспех скинули обувь и подбежали к покрышкам.

– Наверно, его вызвали куда-нибудь, он не успел все вытащить, – предложила я, дотрагиваясь ручками до колышка. Гладкие, без заноз.

– Да, давай вытащим, – предложила сестра.

Меня второй раз просить не надо было. Вечером, когда папа пришел домой, мы гордые выбежали его встречать. Он молча осмотрел резину, потом поднял взгляд на наши светящие мордашки, вручил нам по киндеру и пошёл умываться. Только спустя пару недель мы догадались, что добавили папе дополнительной работы: он этими колышками как раз латал дыры.

Предпринимательство – предприимчивость – брать на себя ответственность за выполнение определённых задач. Это у меня от папы: навык быстро принимать решение и тут же делать первый шаг.

Его убили, когда мне было 7. Здесь история делает небольшой поворот, который сильно повлияет на мою последующую жизнь, и я стала тем, кем стала. Но тогда было больно, обидно и непонятно, зачем забирать отца. Он жил как мог, старался для семьи.

Мама

Мама есть. Она почти полжизни проработала дворником – это всё, что я помню. Скорее всего, не ради денег – здесь папа старался как мог, чтобы закрыть финансовые потребности. Перед рождением моей сводной сестры, уже после смерти отца, она работала диспетчером лифтовой службы: сутки через двое она уходила, чтобы принимать вызовы на неисправные лифты и иногда ругаться со звонящими.

Отношения у нас с матерью были сложные, потому что, в основном, я принадлежала сама себе. Когда родилась младшая, заботу о ней спихивали на меня. Я заменила ей маму во всех смыслах: кормила, гуляла, позже из садика забирала, ещё позднее покупала на свои деньги одежду. Но от мамы я слышала лишь упреки и насмешки, что я «никто и ничего не добьюсь в жизни».

Мама очень методично и успешно воспитывала во мне убеждение, что я всегда кому-то что-то должна, что я должна обеспечивать не только себя, но и её, и сестёр. Позже она мне укажет на это прямо, подав в суд на алименты. Я до сих пор поддерживаю семью, но только уже с другим чувством.

Несмотря на это, каждый раз, когда мы с сестрой искали её по району, было страшно, что мама не найдётся и придётся жить после самостоятельно. Было страшно потерять второго родителя.

Хотя, по сути, мама жизнерадостная, не тратила время на бессмысленные разговоры или действия. Она была на удивление здравомыслящей, обдумывая каждый шаг. Хитрость часто спасала её на работе и во время сложностей с деньгами. Про таких людей говорят: «Себе на уме». Хотя часто мама делала вид, что готова многое сделать для окружающих, но только если дело не касалось её семьи.

Позже алкоголь сделал своё дело, и мама утратила четкость взгляда. Хотя до последнего мама способна была ответить так, что взрослые мужчины задумывались.

Многие считают, что человек появляется в этом мире не просто так, и что душа ребенка сама выбирает себе родителей. Поэтому они «должны» приложить максимум усилий, чтобы позволить малышу вырасти осознанным, сильным, открытым и самостоятельным.

Мама. Мама сделала всё возможное, чтобы я к 25-ти годам стала миллионером. Первым миллионером в нашем роду.

Мама – тот человек, которому я благодарна за то, что она меня родила. И благодарю жизнь, что она стала именно такой: я прошла через всю мамину любовь и так добилась успеха. Да, у меня не было детства в понимании маркетологов: белоснежная улыбающаяся семья за круглым столом обедает и обсуждает планы на выходные. Но у меня было нечто большее: желание души скорее повзрослеть и расправить крылья.

Маме я много лет помогала, но она продолжала воровать даже когда приходила ко мне в гости. Последние 5 лет мы не общались, сильно отдалились друг от друга. И мне всё равно, что говорят: «Отпустите обиды на родителей – и жизнь развернется к вам». Моя жизнь уже давно смотрит на меня с мягкой улыбкой и манит новыми проектами и ступенями к свой мечте. И не смогу я отпустить обиду на нее, потому что ее нет. Не удалось специалистам найти во мне черноту по отношению к семье: я принимаю это как часть моей жизни. Как песчинку на личном пляже.

Но отпускание обиды и её отсутствие не значит, что ей есть место в моей жизни. Помните поговорку «Ведёт себя как слон в посудной лавке»? Я не хотела, чтобы она постоянно била и крошила мои чувства, топтала моё восприятие мира и всячески пыталась доказать, что мой фарфор не стоит её керамики.

Я выросла и быстро стала самостоятельной благодаря маме. И именно поэтому я решила быть дочерью на расстоянии. Так спокойнее. Когда в 2019-м г приняли правки в Семейном кодексе, что родители могут предъявлять своим детям требование алиментов на свое содержание, она позвонила как-то ночью:

– Ты должна меня содержать! – в голосе чувствовались алкогольные волны, которые почти каждый вечер уносили маму от переживаний бытия.

– Я несколько лет перечисляю тебе. Только ты не на то тратишь, – вечер у меня был непростым. Два выступления и переговоры. Мою оборону можно было в любой момент пробить, но я держалась.

– На что я трачу – это не твоё дело, – слова врезались мелкими тупыми осколками, которые лишь спустя время кожа начинает отторгать. – Ты давно не переводила. Ты обязана мне платить. Я тебя воспитывала.

– У меня не было возможности, – я набрала воздуха и на одном дыхании продолжила: – Мне надо было заплатить за квартиру и поставщикам. Завтра или послезавтра я получу аванс и переведу сколько смогу.

– Не забудь, что сестре надо зимнее что-то купить.

Мама дала мне возможность пройти этот путь, который научил ценить радости, мелкие радости, быть благодарной и сильной – как мне не благодарить её?

Эту главу пришлось немного переписать. В начале января пару дней было странное ощущение темноты и вязкой реальности. Пятого января 2024 г ночью внезапно проснулась, и мир словно поделился на до и после, а днём сообщили, что мамы больше нет.

Отчим

Отчим младше моей матери на семнадцать лет: они сошлись, когда ему было двадцать. Он же старше меня всего на одиннадцать лет.

Его родители были против их свадьбы: он только вернулся из армии и не знал, чем заняться. Его никто не ждал по возвращении, у него было лишь образование сварщика.

Любящие родственники стали искать ему невесту, но мама была быстрее.

Рабочая профессия сделала из него мужчину, который всеми четырьмя лапами стоит на земле и не питает никаких иллюзий, что может быть что-то иначе в этой жизни, и что звезду с неба можно сорвать, если захотеть. Он влюбился в мою маму. Устроился на завод. Через пару лет появилась младшая сестрёнка. Было многое, но он всегда относится к нам троим спокойно, старался быть отцом, как мог. Чувствовалось, что у него было детства вдоволь.

Спустя лет десять он пришёл ко мне в гости в свою же квартиру, которую я у него снимала.

– Инесса, как ты относишься к тому, если я уйду от твоей мамы? – голос звучал, словно он сомневается вкладывать ли все свои сбережения в новый бизнес.

Я почти не думала:

– Нормально отношусь, – я наблюдала, как у него буквально выпрямляется спина, пока мои мысли оформляются в слова. – Я вижу, что мать тебя тащит за собой в этот алкоголь.

– Да, – плечи на секунду опустились, но взгляд уже изменился. Отчим не просил у меня ни разрешения, ни совета, он просто очень устал от бессмысленности такой, уже превратившейся в сожительство, жизни. – Но дочь и вас я постараюсь поддерживать, как смогу.

– Спасибо, это не помешает, – он действительно делал, что мог. Он до сих пор так поступает.

Мы поболтали ещё немного о заводе, с которого я тогда уже ушла, про сестрёнку и разошлись каждый по своим мыслям и делам. Спустя месяц он съехал от мамы. Вскоре познакомил меня со своей избранницей и будущей женой. Я – Крестная его сына. Общение совсем свелось «на нет» после рождения дочки – почему-то меня не воспринимала его супруга. Отчим и по сей день работает на местном «Нижнекамскнефтехи́м» сварщиком.

Служил в Чечне. И вообще он планировал жениться на другой, но что-то пошло не так. Он выбрал не молодую и перспективную, а опытную и с детьми – мою маму. Определённые моменты в жизни по-разному влияют на каждого из нас. Кто-то не может перенести потери любимого брелока и ключей заодно, кому-то всё равно на утрату близкого человека. Но я уверена, что внутри моменты, которые принято называть негативными, влияют на каждого из нас. Просто кто-то говорит о них, а кто-то предпочитает переживать внутри.

Война же – особый случай. Сколько проведено исследований и сколько раз доказано, что подобные моменты кардинально меняют психику человека, который это пережил, особенно, если участвовал непосредственно в военных действиях. И я не оправдываю сейчас никого – каждый должен нести ответственность за всё, что случается в его жизни, пусть и кажется, что это не по его желанию – я лишь рассказываю предысторию.

Сама история будет короче, потому что память и эти моменты всё чаще скрывает от меня, предпочитая, чтобы я радовалась и отдавалась настоящему, а не пыталась «работать» с травмами прошлого. Честно, эти «проработки», «работа со своими установками/блоками» и прочие «работы» настолько уже режут слух от своего изобилия и уж переизбытка, что хочется выкрикнуть: «Я не хочу работать, я хочу жить и получать удовольствие от того, чем занимаюсь». И это не работа, это уже образ жизни.

В общем, белая горячка посещала иногда наш дом, конкретно: отчима, после чего он становился неуправляемым, начинались ругань и драки. Поножовщины, к счастью, не было. Не могли с этим справиться ни мама, ни я. Мне было проще: я в любой момент могла послать их и съехать, что и сделала в итоге. Но спустя год-два, на протяжении которого я была Дон Кихотом, который борется с ветреными мельницами. Я терпела до последнего, так как опасалась за младшую сестрёнку.

Попадало мне часто, потому что как только организм переставал справляться с количеством выпитого, отчим начинал буянить и распускать руки. Мама в эти моменты прикрывалась мной, потому что была уверена, что её мужчина не поднимает руку на девочку, к тому же и дочь. Но она ошибалась. Крепко ошибалась. Каждый раз ошибалась, когда случалась передозировка алкоголем.

Как-то возвращаюсь домой. День был непростым: после работы я разносила заказы косметики, потом мы встречались с подругой, которая тоже заинтересовалась сетевым бизнесом – мы с ней ездили в офис оформлялись, после чего ещё час я вводила её в курс дела. Захожу на кухню голодная, как комары летом. Мойка грязной посуды – видимо мама покормила младшую, себя и не прибралась – черным пятном выделялась на более-менее прибранной кухне. Я старалась следить за этим, и когда было время, прибиралась.

За спиной в проёме кухни кто-то появился.

– Опять не прибрано? Почему? – нетрезвый голос отчима влетел в вязкий воздух кухни не наточенным клинком.

– Не знаю. Я только пришла, – мои ноги непроизвольно попятились к столу в центре кухни. – Когда уходила, чисто было. Я прибралась за всеми.

– Не вижу, чтобы ты что-то делала, – отчим стал наступать так же медленно, как отступала я. – Ни черта не делаешь, только деньги проедаешь мои.

– Какие деньги? Продукты я покупаю на всех, – мне показалось, что я стала оправдываться. Отступать больше некуда было. В висках застучал гонг или что-то очень звонкое и тяжёлое одновременно.

– Ни черта. Ты. Не делаешь. Грязь кругом. Хочешь, чтобы я жил в этом? Чтобы мать твоя жила в этом? – и его голос стал разрастаться и заполнять пространство кухни. Было ощущение, что ещё немного – и стекла окон полетят в мою спину.

Отчим сделал резкий выпад в мою сторону. Я запнулась о ножку стула и полетела прямо в его лапы. Щёку полоснуло как ножом, только крови не было видно. На языке стало солёно, если бы я пробовала в детстве гематоген, то сказала бы, что во рту у меня было как после этой конфеты. Но нет, просто кровь. Благо, зубы были на месте. Я вывернулась, попала кулаком в мужское правое плечо и выбежала в коридор. В спину неслись ругань, чуть позже – моя же кружка. Видимо, вся остальная посуда была в мойке.

Тогда был нежный март, но в спешке я не взяла ничего и не успела надеть ботинки. Выскочила из квартиры в домашних тапках. Захлопнула дверь, выбежала на лестницу и пробралась на два пролета наверх нашей пятиэтажки. Только там выдохнула. Щека горела, сердце готовилось выскочить, словно оно устало работать в такой обстановке. Ощущение, будто вот-вот заболеешь, но всё равно надеешься, что пронесёт, поэтому не спешишь пить жаропонижающее и вообще что-либо делать.

Стоять на лестничном марше было прохладно, темно и жутко. Дом был прибранным, почти никто не сорил, все следили за хулиганами, но всё равно подъезд есть подъезд. Послышался звук открывающейся двери. Время тянулось бесконечной распускающейся нитью. Казалось, прошло полчаса перед тем, как двери открылись и ко мне навстречу вышла баба Зоя.

– Инесса, деточка, что ты тут делаешь? – она поставила сумки с продуктами на пол и стала во внутреннем кармане пальто искать ключи. Лет восьмидесяти, невысокая, полная, ей было тяжело, но она всё равно сама ходила в магазин, сама прибиралась и обслуживала себя.

– Баба Зоя, здравствуйте. Гуляю, – я обхватила себя за плечи и улыбнулась.

Старушка наконец вынула ключи, запахнула пальто и внимательно на меня посмотрела. Прямой, открытый взгляд, от которого не хочется ничего утаивать. Да и не утаишь.

– Кто на этот раз? – вопрос вышел мягко и плавно, но срезонировал так, что меня сначала словно окатили водой из проруби, а затем бросили в русскую печь.

– Отчим.

– Пойдём, чаем напою с пряниками. Мать-то скоро придёт? – голосом, не терпящим возражений, она подняла сумки, подошла к своей двери, поставила их вновь и открыла дверь.

– Часа через два должна, – ответила я уже в коридоре квартиры, помогая бабе Зое раздеться. Зоя Константиновна была младшей из четверых детей. Она знала, что такое ухаживать за братьями и сёстрами. Только помимо этих обязанностей у них было своё хозяйство с курами, овцами и даже двумя коровами. Послевоенное время работала медсестрой. Эта женщина, с виду кроткая и всегда отзывчивая, повидала крови и различных увечий, включая травмы и неосязаемого характера – душевные.

Она напоила меня чаем, угостила свежими пряниками и рассказала одну из своих бесконечных историй из детства. Её родители был крестьянами, жили на земле. Отец ушёл на фронт лишь в 42-м. «Не отпускали бабы его, и не только мамка да тётка, которая жила с нами, но и все бабоньки деревни нашей, – улыбалась Зоя Константиновна, словно это было обыденным делом для неё. – Все мужики ихние ушли, остались только деды седые, которые не различали уже ничего и никого. Отцу-то и пришлось собирать урожай на всей деревне. Кого-то похоронил, кому-то роды принял. Животные телились в то время только так. В общем, как собрал всю деревню, чтобы с голоду не померли, так и ушёл. До весны упросили остаться, чтобы помог засеять огороды да поля. Через четыре месяца родилась я, недоношенной. Отец меня матери оставил напоследок. Да так и не вернулся взглянуть».

Ей быстро пришлось повзрослеть. Подростком она уже работала на заводе и шила бельё на всю страну. Жили в двух комнатах. «Маме повезло, но я так и не знаю, как мы получили тогда две большие комнаты почти в центре Ленинграда». Несмотря на отсутствие детства, как мне казалось, её рассказы про это время были полны теплоты и игривости.

«Помню, как мы получили свою первую зарплату. Выбежали на улицу и остановились как вкопанные. Мелочь брякала в карманах. Ещё дети, по сути, но уже с деньгами. А что делать-то с ними? Ну, родителям отдать, братьям и сёстрам что-то купить. Мы решили побаловать себя мороженым, а остальное отнести в семьи. Это был худший день в моей жизни, – голос Зои Константиновны дрожит, но она берёт себя в руки. – Бежим мы в парк, сентябрь был тёплым, как июль. На входе лоток с мороженым, рядом женщина в светлом. Улыбается нам. Мы к ней подходим и спрашиваем какое мороженое есть. Её глаза надо было видеть, хотя в лицо она нам не рассмеялась: „Одно“. И достаёт по рожку в фольге».

«Но почему это самый худший день, Зоя Константиновна?» – спрашиваю я осторожно. Чай уже давно закончился и мне нечем было скрыть мелкую дрожь.

«Потому что не попробовала я его. Уронила, растяпа. Засмотрелась на голубя, запнулась и – бряк, белое пятно на асфальте, – вздохнула Зоя Константиновна. – Следующий раз был примерно через год-два, когда я наконец приобщилась к этому лакомству».

Это было не раз, когда я проводила время то по соседям, то по друзьям. Иногда и босиком на снег выбегала. Не думаю, что я была одной – просто это не афишировалось, мы мало знали друг про друга в школе. С виду мы все причёсанные, умытые, одетые, но на поверку кроме обёртки ничего нет. Как и у одноклассников: никто не говорил, что дома у них произошёл скандал, все говорили про новые покупки, хвастаясь родителями и их достижениями. Но за что я еще благодарна школе и детству – за Татьяну Сергеевну, которая присматривала за мной, иногда звала на чай или оставалась после уроков расспросить как дела и помочь словом. Больше она ничего не могла сделать. Надо было лишь ждать, пока я вырасту и стану самостоятельной. Когда-то это должно было случиться.