Текст книги "Грузия. Этнические чистки в отношении осетин"

Грузинского вождя мало заботила судьба тех, кто неминуемо стал бы жертвой развязываемой им войны. Его волновал только успех военной операции. К примеру, за полгода до начала войны в грузинском селе Курта, в четырех километрах от Цхинвала, под надуманным предлогом был закрыт детский дом. Здание переоборудовали под лазарет, ведь он бы точно пригодился при боевых действиях, одну часть его питомцев раскидали по детдомам Грузии, другую вывезли в Цхинвал. Грузинским детям выделили помещение в детском саду, собрали одежду, постели, книги, наладили учебный процесс. Называли их 13-й школой, поскольку в городе было всего 12 школ. На зимние каникулы, прямо перед войной, детей отправили кого куда. Несколько детей так и остались там жить, в здании детского сада, их некуда было отправить, там и застала их война. Они ночевали в школе при обстрелах, потом пришлось пристраивать и их.

Между тем, с начала 1991 года Грузия стала исповедовать сильнейший культ личности Звиада Гамсахурдиа. Парламент принимал законы, заранее обеспечивавшие его избрание президентом. Был принят закон о защите чести и достоинства президента (до 6 лет лишения свободы), где отсутствовали критерии того, что может считаться оскорблением президента. Трижды менялся сам закон о выборах – спустя 5 дней после принятия и дважды в ходе самой 12-дневной кампании. Одна из причин – не допустить регистрации в качестве кандидата в президенты содержащегося под стражей Джабы Иоселиани, лидера военизированной организации, объявленной в Грузии вне закона. Вскоре к закону о выборах даже было принято специальное дополнение, согласно которому парламент Грузии имел возможность распустить Центризбирком, «если он нарушит закон». На все стадии предвыборной кампании закон отвел такие сроки, что кандидат, не имевший очень серьезной предвыборной поддержки, организационных структур, работавших на его известность и авторитет, то есть не будучи главой государства, возможности участвовать в выборах президента не имел. Законы Грузии обеспечили Гамсахурдиа не только его избрание подавляющим большинством, но и неограниченную власть и прочность престола. Президент сам издавал указы и утверждал принятые Верховным Советом Грузии законы. Он был вправе вернуть закон на голосование, а если парламент подтверждал прежнее решение, президент мог вынести вопрос на референдум. Он был вправе отменять любое решение правительства, министерств, распустить парламент по своему усмотрению. Он пользовался неприкосновенностью и мог быть смещен парламентом, только если три четверти его состава признали бы, что он изменил родине. А полностью подконтрольный парламент такого решения не принял бы никогда.

Избранный 26 мая 1991 года президентом Звиад Гамсахурдиа выступил с «Обращением к населению Самачабло» (один из грузинских вариантов нового названия территории Южной Осетии): «В результате землетрясения только в Гори и Горийском районе, разумеется, с присоединившимся Цхинвальским районом, разрушено более 4600 домов. В городах Грузии скопились большие группы беженцев. Конечно, вся Грузия помогает им, но все же трудно оставаться долго в чужом доме. Я не хочу, чтобы грузин привыкал к жалости, иначе весь наш труд пропадет даром. Поэтому я думаю, что беженцами надо считать только жителей Цхинвали и села Гуджабаури (пригород Цхинвала), к тому же только детей и женщин. Остальным же время возвращаться в свои села. Соотечественники, беженцы из Самачабло! Присмотрите за своими корнями, иначе, как это не раз случалось, вновь придут из-за хребта и присвоят нашу собственность. Видит Бог, нам больше нечего терять и отдавать, поэтому каждый вернувшийся в Самачабло будет для Грузии крепостью. Цхинвальские мужчины, убедительно прошу вас принять участие в восстановлении грузинских сел, защите родной земли. Кто же этого не сделает, будет считаться предателем. Все должны помнить, что судьба Грузии сегодня решается в Шида Картли. Мы восстановили историческую справедливость в Шида Картли – вернули Цхинвали Горийскому району, Корниси – Карельскому району!»

Он говорил это грузинским беженцам, и они должны были при этом почувствовать, будто им что-то вернули…

Справедливости ради надо сказать, что югоосетинское руководство не делало даже таких обращений непосредственно к беженцам, и это молчание означало, что властям сейчас не до них. Может быть, действительно было не до них, были более важные задачи защиты отечества. Но одновременно следовало не упускать из виду, что в освобожденной Южной Осетии, когда наступит мир, надо будет кому-то жить. Поэтому югоосетинские лидеры неоднократно обращались к руководству Северной Осетии с просьбой содействовать возвращению трудоспособного населения домой для восстановления Джавского района после землетрясения и, конечно, для защиты отечества. С этой целью, например, осетинским беженцам из Грузии только в Цхинвальском районе было выделено 300 земельных участков. Однако желающих их обустраивать там пока было мало.

В результате землетрясения 29 апреля силой 8 баллов в Джавском районе девять человек погибли, из них четверо – учащиеся школы-интерната, было разрушено 95 % домов. В Цхинвале сила толчка составила 7 баллов. Село Хахет Джавского района было похоронено оползнем вместе с жителями (около 60 человек), уцелели два парня, которых не было в селе в этот момент. Большие разрушения были и в Цхинвальском районе.

Землетрясение послужило причиной увеличения числа беженцев в Северной Осетии. В североосетинских газетах печатались обращения руководства и общественности Южной Осетии ко всем беженцам, чье пребывание в Северной Осетии не являлось острой необходимостью, с просьбой вернуться домой.

Учителя в Цхинвале на августовской конференции потребовали незамедлительного возвращения беженцев в Южную Осетию. Но непосредственной работы с беженцами не проводилось, югоосетинские лидеры не могли взять на себя ответственность призвать дееспособных осетин, бежавших из Грузии, на защиту Южной Осетии.

Местных жителей в Северной Осетии раздражала необходимость оказывать помощь молодым здоровым людям. Но такие эмоции были характерны для более поздних этапов пребывания беженцев в Северной Осетии. Пока же основным инстинктом по отношению к обездоленным людям было желание принять их и помочь выдержать обрушившееся на них горе. А люди все прибывали, добираясь до Владикавказа разными, иногда совершенно неожиданными путями.

История № 4. Пешком в Армению

Бечир Битаров из с. Гинтур (Гуджаретское ущелье) Боржомского района Грузии, сейчас живет в поселке Ир Пригородного района Северной Осетии: «Они и раньше приходили, кружили по селам, особенно если подозревали, что у кого-то есть оружие. Но ничего не нашли, только несколько серебряных кинжалов. Охотничьих ружей было несколько, их отняли, забрали даже учебные автоматы из школ. Однажды вечером они остановили гуджаретский автобус, ехавший из Боржоми, взяли всех в заложники и увезли в Тбилиси. Только на второй день их отпустили, все быти избиты. Обычно когда в Боржоми ловили кого-нибудь из осетин, то подкидывали ему патроны или еще что-нибудь и били „за оружие“. Мы боялись и уже не ездили в город на рынок. После случая с автобусом стало ясно, что надо уходить.

В то утро, 15 апреля, они ворвались к нам в села – на машинах, с оружием, стреляли в воздух. Люди разбегались от страха, они заходили в дома, переворачивали все вверх дном, выбирали, что получше. Наверное, поняли, что всего им не увезти на своих машинах. Сначала хотели посадить нас в автобусы и вывезти, но прошел слух, что нас собираются где-нибудь расстрелять. И мы ушли пешком на юг – кто через Цалку, кто через Ахалкалаки. Никого не осталось в Гуджарети. Многие плакали, но все же надеялись, что какая-нибудь власть должна восстановить справедливость, и думали только о том, на что будем жить, вернувшись в пустые дома. Мы дошли до озера Табацкури, когда увидели, что туда к нам на помощь пешком пришли армяне, они и помогли нам добраться до Ахалкалаки. Там мы остались в их домах на 11 суток, а потом они дали нам автобусы и отправили в Армению. Нас приняли в Ленинакане, распределили в бараках, построенных после землетрясения, обеспечили бесплатным питанием. А оттуда двумя самолетами доставили нас в Беслан. У всех было так тяжело на душе, что мы не смогли даже как следует выразить всю нашу благодарность этим людям».

Эту историю продолжил Батыр Тибилов из с. Одет Гуджаретского района, проживающий ныне в Заводском поселке г. Владикавказа: «Армяне привели нас в с. Бежано Ахалкалакского района. Через день туда прибыл префект г. Боржоми Валерий Сухиашвили, попросил армян позвать нас всех в клуб. С ним вместе были боржомские чиновники. Сухиашвили уговаривал нас вернуться обратно в ущелье, не уезжать из Грузии, обещал, что гарантирует нам безопасность. Ахалкалакские армяне не очень ему доверяли, кричали на него: „Посмотри, в каком виде люди бежали из своих домов!“ Вообще мы даже испугались, что они переругаются из-за нас и начнется грузино-армянский конфликт. Сухиашвили уехал ни с чем. Армяне дали нам четыре БТРа с военной базы, и вместе с русскими военными и армянами мы поехали обратно в Гуджарет, чтобы забрать оставшихся там лежачих больных и стариков. Мы ездили по селам и собирали оставшихся там осетин. В селе Сырхкау мы застали семью Маргиевых, которые остались, потому что их старейший член семьи – Ефим Маргиев был при смерти, он умер как раз в момент изгнания нашего населения. Близкие пытались похоронить его согласно традициям, но грузины не позволили даже сделать ему гроб. Так его и похоронили. Мы забрали всех и уехали. Я думаю, грузины узнали, что мы в начале войны собрали деньги для Цхинвала. Я сам их отвез и сдал в „Адамон ныхас“ (национальное политическое движение в Южной Осетии. – И. К.), там даже была встреча по этому поводу, которую провел писатель Мелитон Казиев, и потому так ополчились против нашего ущелья.

Но это была просто мизерная поддержка нашего народа, который оказался в блокаде в окруженном врагами городе. Когда в один из наших последних дней на родине хоронили Тамару Санакоеву, убитую грузинами в с. Гвердисубани, грузины даже расставили на подъездах к нему БТРы, ждали, что из Цхинвала на похороны приедет ее сын, Георгий Санакоев. Они старались всячески пресекать наши связи с Цхинвалом».

Всего из девяти сел Гуджаретского ущелья, по неполным данным, было изгнано 225 семей (около 820 человек). Жители ущелья хорошо знали друг друга, большей частью приходились друг другу родственниками. Поэтому весть об убийствах нескольких жителей Гуджаретского ущелья и Боржомского района посеяла панику среди сельчан. Грузинами были убиты не боевики, а простые, в основном пожилые люди. Вот этот список. Возможно, неполный.

Кумаритов Сулико Сергеевич, 1931 г. р., из Бакуриани, работал на ферме, когда к нему пришли грузины, вывели его во двор и насильно влили в него 16 литров воды. Он скончался в муках. Похоронили его в спешке, без гроба.

Гаглоев Борис Давидович, 1941 г. р., из Б. Митарби, пастух. Его забили до смерти, повесили на мосту, потом сняли, привязали к машине и так волокли до Боржоми.

Плиева-Санакоева Тамара Абазовна, 1925 г. р., с. Гвердисубани, расстреляна в спину, когда убегала от бандитов по веранде своего дома.

Санакоев Георгий (Гигуца) Дмитриевич, 1932 г. р., житель Бакуриани. На него напали на пастбище, расстреляли, затем труп сожгли в печи котельной.

Убиты также: Маргиев Ефим Романович, Томаев Датико, Джагаев Лемон Киазоевич, Санакоев Георгий (Жора) Киазоевич, 1931 г. р., и Хубаев Тома Николаевич, 1926 г. р. – из Боржоми. Квезеров Анзор Голаевич, Гагиев Лонгиоз, Джейранов Джербин– из Бакуриани, Гаглоев Падо Давидович, Макиев Караман Сомаевич, 1933 г. р., Джигкаев Сулико Львович, 1958 г. р., Тадтаев Сослан Александрович, 1930 г. р., Битаров Анзор Балаевич, 1965 г. р. – из с. Б. Митарби.

Конечно, надо отметить, что сегодня, после всех конфликтов и войн на территории бывшего Советского Союза, жестокие убийства уже не так потрясают, не кажутся чем-то невероятным и неправдоподобным. Количество страха, ненависти и агрессии, усвоенное нами за эти годы, выработало способность сопротивляться негативу – чтобы не тронуться умом. Но тогда, в 1991-м, зло и насилие, санкционированные грузинским вождем в отношении осетин, имели еще и другую смысловую нагрузку. Мало было бить и грабить, даже недостаточно было просто «гуманно» расстреливать где-то за окраиной села. Нужно было сеять ужас и панику таких масштабов, чтобы у человека никогда больше не возникла мысль вернуться хотя бы через много лет, когда «какая-нибудь власть восстановит справедливость». Для этого применялась тактика «выжженной земли»: в осетинских населенных пунктах уничтожалось все, что могло вызывать привязанность к этой земле – выжигались дотла села (были даже случаи символического разравнивания сожженной территории бульдозером), угонялся или уничтожался скот, отнималось все имущество. Но и этого казалось недостаточно: в случае политического урегулирования конфликта люди могут вернуться даже и на пепелище, просто из любви к родной земле, где похоронены предки. Тогда возникли планы заселения освобожденных территорий грузинским населением. Официально такое предложение внес Автандил Маргиани, вице-премьер Грузии, последний глава компартии ГССР, на заседании Верховного Совета 11 декабря 1990 года, том самом, где успешно была упразднена югоосетинская автономия: «…Мы помним и то, что грузинское и осетинское население этого региона выразили готовность принять и расселить в районе Цхинвали 500 семей, пострадавших от стихийных бедствий в горной Сванетии в Грузии еще в советское время. Но эта инициатива осталась невыполненной. Теперь я предлагаю расселить в этом регионе около 2 тысяч сванов, пострадавших от стихии. И сегодня, когда принимаются меры по восстановлению справедливости в республике, осуществление этого замысла мне представляется вполне реальным».

Исторические факты свидетельствуют о том, что в 1920 году, после истребления и изгнания осетин, правительство грузинских меньшевиков также создало специальную комиссию по окончательному выселению оставшихся в живых осетин из Южной Осетии и заселению этой территории переселенцами из других регионов Грузии.

Но геноцид определяется не только количеством пролитой крови. Очевидец рассказывает, что в церкви в с. Кинцвиси Горийского района была даже стерта древняя фреска с изображением царицы Тамар и Сослана Царазонты вместе (осетинский князь Давид-Сослан был мужем царицы Грузии Тамар во времена расцвета Грузинского государства в XII веке. – И. К.).

Иван Багаев, бывший журналист газеты «Советон Ирыстон» («Советская Осетия») рассказал о том, что его дом был сожжен уже второй раз. В первый раз это было в 1920 году и вот сейчас, в 1991-м. По его сведениям, из села Хеити Цхинвальского района в села Горийского района Шавшвеби, Цителубани, Вариан переехало жить более 30 грузинских семей. Им дали дома и земли осетин. Есть среди них и такие, кто занял там дома для своих родственников, а сам остался в Хеити.

«Пусть живут, но ведут себя тихо» уже было неактуально. Косвенно далекоидущие планы грузинского националистического руководства по очищению территории Грузии от «чужеродного элемента» подтверждались время от времени произносимыми там и сям речами, например, в выступлении Н. Натадзе (лидер «Народного фронта» Грузии, наиболее реакционное крыло националистического движения в Грузии. – И. К.) на пресс-конференции в Комитете защиты мира в Москве в начале февраля 1991 года: «В грузинских кругах с ярко выраженным национальным мышлением всегда существовало совершенно определенное отношение к осетинам в Грузии. А именно: осетин надо всячески лелеять, всячески содействовать им в культурном и политическом развитии. Почему? Конечно, не просто из гуманных соображений. Потому что мы должны хранить у себя резерв, который в случае необходимости – а такой случай непременно появится – восстановит осетинские позиции в настоящей Осетии, которая сегодня именуется Северной Осетией. Вы знаете, как там трудно приходится осетинам, вы знаете, какое там засилье русского элемента. Мы хотим, чтобы осетины там держались крепко, мы хотим, чтобы они восстановили свои позиции и не денационализировались там. Мы всячески пытаемся, чтобы у осетин была осетинская школа – не такая типовая школа, которая называется осетинской, а где в действительности обучение ведется на русском языке. Мы боремся за настоящую осетинскую школу. Поколения воспитаны в неведении, что это земля – не Осетия. Это какая-то часть Грузии, которая никогда не была отдельной единицей – ни экономически, ни политически, ни культурно. Почему должна быть эта территория переименована в Осетию? Там живет коренное грузинское население испокон веков, а осетинское население пришло туда в основном во второй половине XIX века».

Получалось, что 115 тысяч беженцев отправились из Южной Осетии и Грузии в Северную Осетию, терпящую бедствие денационализации на почве засилья русского элемента. Ведь, как считал Звиад Гамсахурдиа, «надо еще доказать, что они беженцы. Они просто эмигранты». Грузины в странной степени обеспокоились уровнем национальной культуры в Северной Осетии. Даже Католикос-Патриарх всея Грузии Илия II в дни, когда бои шли на улицах Цхинвала, писал об этом Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II: «Ваше Святейшество, мне хочется, чтобы Вы знали, что этнического конфликта в Грузии нет. Культурная автономия осетинского народа в Грузии весьма высока. Ведь ни для кого не секрет, что уровень национального просвещения и национальной культуры в СО АССР гораздо ниже, чем у осетин в Грузии». Снова приходят на ум известные слова про викингов и создавший их северный ветер.

А пока братская Северная Осетия «с низким уровнем национального просвещения и культуры» спасала бежавших от истребления высокоразвитыми грузинами стариков, женщин и детей из Южной Осетии. При этом Католикос-Патриарх всея Грузии не сказал ни слова протеста против десятков тысяч трагедий, сотворенных его соотечественниками. Зато издал более чем красноречивый указ, как нельзя больше подходивший политике Звиада Гамсахурдиа, которого он благословил (как потом благословил и свергнувшего его Шеварднадзе, и Саакашвили, свергнувшего этого последнего).

Чрезвычайный приказ Католикоса-Патриарха всея Грузии был зачитан 28 октября 1990 года после молебна в Сионском патриаршем соборе:

«Во имя Отца и сына и святого духа приказываю:

Отныне убийцу каждого грузина, несмотря на вину или невинность жертвы (убитого), объявить врагом грузинского народа. Занести фамилию и имя убийцы в специальную книгу патриаршества и передавать из поколения в поколение как постыдное и подлежащее осуждению. Чрезвычайный приказ этот принят, дабы в Грузии навеки был изжит тягчайший грех и преступление против Бога и нации – братоубийство».

Наказанию не подвергались даже те грузины, совершившие преступления против осетин, имена которых стали уже известны и были названы очевидцами.

Очень часто нападавшими были соседи, хотя некоторые из них все же скрывали свои лица. Беженец Гено Хабалов из с. Ксуиси Цхинвальского района, в котором из 200 домов было лишь 40 осетинских, рассказал, как 28 января в дом пришли грузины с оружием: «Лица их были закрыты шарфами, вели себя уверенно, стали избивать нас с женой, требовать деньги. В тумбочке было 1800 рублей, они требовали больше, но больше не было. Стали избивать прикладами, женщина потеряла сознание. Потом нас обоих связали и ушли, а мы через полтора часа сумели освободиться. У супруги исчезли вставные золотые зубы. Похоже, что нападавшие – соседи. Штаб боевиков находился на мельнице».

Осетинские беженцы из Знаурского района назвали имена тех грузин, которые вторгались в села и творили бесчинства: Роберт Хараули, Тамаз Кобаладзе, Гия Гагнидзе и другие.

18 ноября 1991 года ворвавшимися в с. Монастер Ленингорского района грузинскими бандитами были схвачены Валиев Тенгиз Ботоевич, 1938 г. р., Караев Арчил Арсенович, 1930 г. р., Хубаев Виктор Леванович, 1931 г. р., Караев Шалико Дианозович, 1944 г. р., и Валиев Джамболат Вахтангович, 1960 г. р. Их увезли в неизвестном направлении. Семьи пропавших собрали по 40 тысяч рублей для их выкупа. Но заложников не отпустили, денег тоже не вернули. Сельчане, потерявшие своих родных, хорошо знали бандитов. Это были жители поселка Ленингор Канчелашвили Малхаз, Миделашвили Джемал, работавшие позже в ленингорской полиции, и Экаладзе Гоги.

Дмитрий Валиев, беженец из села Цвери Горийского района Грузии, как и многие бывшие жители Карельского района, назвал имя некоего Пааты Гурджанидзе, безнаказанно совершившего немало кровавых преступлений против осетин: «В селе было 60 домов, все осетины, а рядом в Нижнем Цвери жили грузины. Жили мы с ними дружно, пока не начались антиосетинские события, и нам заявили, чтобы мы убирались из села. Руководил экстремистами Паата Гурджанидзе. Сначала у нас отбирали машины, потом имущество, потом уже избивали. Кто сопротивлялся, тех убивали. В тот период убили Вильгельма Валиева и Сосо Пухаева, хотя они были грузинскими зятьями. Их поймали и отвезли на грузинское кладбище. Заставили их сделать круг вокруг кладбища, затем отвезли на берег Куры и расстреляли. Похоронить не дали. К другим постоянно приходили требовать денег. 29 марта нам приказали идти в центр села, где якобы должен был состояться митинг. Там нас, 21 человека, поймали и загнали в кузов грузовой машины. Мы думали, что нас везут на расстрел. Но нас привезли в село Авневи Знаурского района, высадили там и передали другим вооруженным бандитам. Те избили нас, потом опять посадили в машину и повезли в сторону села Бекмар. Там нас обменяли на грузин. С тех пор мы остались здесь. В наших домах живут грузины».

Не все бандиты были главарями экстремистских группировок (тогда это звучало даже как-то солидно), были и простые сельские грабители и мародеры, таскавшие из домов своих осетинских соседей даже то, что сейчас кажется смешным.

Но для небогатого сельского жителя значение имели не только деньги, которые он традиционно тщательно прятал дома. Вот пример классического грабежа образца 1991 года.

Рассказывают Кето и Мело Казиевы из с. Ногкау Отревского ущелья Грузии.

Мело: «Они ничего не оставили у людей. Все, что им могло понравиться, уносили и увозили. Все, что в их глазах не представляло ценности, они ломали, предавали огню. Только у меня они забрали постельные принадлежности, пуховые подушки, ковер, десять стульев, два стола, телевизор, газовую плиту с тремя баллонами, много вина, водки, два мешка пшеницы, три мешка кукурузы. Грабителей знаю. К примеру, мой ковер забрали сын Мито Сабанашвили и сын Абела Еликашвили».

Кето (во время грабежа бандиты толкнули престарелую женщину, она упала и сломала руку): «Забрали пилу „Дружба“, постельные принадлежности, одежду, кур. Рассыпали мешки с кукурузой и мукой. Били и крушили все, что попадалось под руку. Одной рукой я еще успела кое-что припрятать в яме. И когда недавно БТРы привезли нас обратно, я выкопала остатки сохранившегося имущества. При этом меня снимал фотокорреспондент. Иосифу Казиеву было 80 лет, его забили до смерти. Убили Валико Казиева и его жену Олю Бибилову. А их тела сбросили в овраг. Герисо Пухаева, раненого (думали, что он умер), тоже сбросили туда же, однако ночью он кое-как выкарабкался оттуда и спрятался под мостом. Сожгли дома Володи Догузова, Митуши Кисиева, Кудза Пухаева. Все они жили в достатке, а сейчас остались ни с чем. Крепкое хозяйство было у Сенка, Сергея, Ефима, Георгия Казиевых и других. Угнали весь наш скот, даже цыпленка не оставили. Все, кто к нам приходил, задавали один и тот же вопрос: „А где же ваш экстремист-писатель Мелитон Казиев? Где вы его прячете?“ Все разграбили и разломали в его доме. Пусть у них отсохнут руки. Ночевали мы в лесу, а утром, когда они уходили, мы возвращались в село. Одни спали, другие охраняли, кто-то готовил еду, а кто-то рыл яму, чтобы хоть что-то спасти из своего добра. Вскоре у нас не осталось ни скота, ни пищи. Каждый день нас „навещали“ все новые и новые банды. Мы не могли больше выносить это и ушли в лес. По одному мы стали собираться в Саба, а оттуда отправились в Горет. Две недели жили у Сограта Хачирова. Дай Бог ему здоровья! А оттуда в Андорет проводил нас Валико Маргиев. Мы девять человек прожили у них девять дней. В каждом доме в Бендере, Ахалиса и Бикаре было по 4–6 человек из Отревского ущелья. Да благословит вас Бог, добрые люди!» Рассказ записала Ольга Бибилова, «Советская Осетия», 31.08.1991.

«Современная ситуация очень похожа на то, что было в 1921 году, правда?» – спросил Звиада Гамсахурдиа тележурналист Андрей Караулов.

«Да. Все это похоже на 1921 год: как тогда, так и теперь империя в лице Москвы пытается руками самих грузин сделать на нашей земле то, что им выгодно…» – таков был ответ.

* * *

А что на самом деле собиралась делать «империя в лице Москвы»?

Москва продолжала имитировать полный контроль над ситуацией и затягивала введение чрезвычайного положения на всей территории Южной Осетии. Формально для такого решения требовалось согласие самой союзной республики, хотя конституция позволяла президенту страны внести в Верховный Совет СССР предложение о введении чрезвычайного положения в автономной области без согласия республиканского правительства. Для принятия решения требовалось большинство в две трети голосов. Но каждый раз, когда депутаты поднимали этот вопрос, решение упиралось в мнение Горбачева и руководства МВД. Так, на заседании ВС СССР 26 февраля 1991 года министр внутренних дел Б. Пуго сообщил о наращивании вооружений с обеих сторон, увеличении отрядов самообороны, о захвате заложников обеими сторонами, о нападении грузинских бандформирований под видом милиции на автоколонну, ехавшую в сопровождении войскового наряда. Сообщил, что с начала конфликта в Южной Осетии погибли 33 человека – 14 осетин и 19 грузин (ясно, что данных по сельским районам у министра не было). Но когда депутаты предложили ввести ЧП по всей области, он заявил, что все же стоит подождать итогов заседания парламента Грузии, проходившего в тот же день. А парламент – это Звиад Гамсахурдиа, впрочем, и государство – тоже он.

З. Гамсахурдиа изложил свою программу урегулирования «кризиса в Южной Осетии». Он обратился к осетинскому народу с требованием сдачи всеми незаконными военизированными формированиями оружия. Создания в Цхинвале «законной власти». При этом он подчеркнул, что прежние структуры упраздненной автономной области не будут допущены. Вместе с тем для осетин сохраняются все права культурной автономии, которыми они обладали во время существования области. Предусматривается проведение муниципальных выборов, создание префектур. «В Цхинвали должен быть назначен префект, которого будет поддерживать большинство как грузинского, так и осетинского населения. Все это дает возможность парламенту Грузии восстановить в регионе мир и стабильность». Интересно, много ли он знал примеров поддержки народом назначаемых префектов?

Ситуацию в России хорошо охарактеризовал Н. Назарбаев: «Несмотря на добрые намерения, положение блокировано борьбой за власть, идущей между двумя лагерями в лице Горбачева и Ельцина. Законы не работают из-за слабости Горбачева и его окружения».

Итак, Кремль тянул время по принципу «чем хуже, тем лучше», пытаясь склонить воевавшую с осетинами Грузию к подписанию Союзного договора. Это было очевидно. «Кремль решил с их помощью бороться с нами, помешать восстановлению нашей независимости. Кремль прямо заявил: „До тех пор пока вами не будет подписан Союзный договор, пока вы не примете участия в союзном референдуме, и в Южной Осетии, и в Абхазии у вас будут проблемы“». То есть продолжится кровопролитие. Об этом было сказано прямо. «События в Самачабло – карательная операция Кремля», – сказал Звиад Гамсахурдиа на пресс-конференции в Тбилиси 13 марта 1991 года. Неизвестно, было ли об этом действительно сказано прямо, но именно на такие мысли наводило бездействие центрального руководства.

А между тем, шедший к власти Ельцин стремился упрочить имидж демократа и сразу открестился от Гамсахурдиа, почему-то в одном интервью назвавшего его «своим другом». В конце февраля ожидалась их встреча в Тбилиси, но Ельцин не приехал, ничем другим не мотивировав решение, кроме того, что он болен. Гамсахурдиа был уязвлен: «Я подозреваю, что здесь вмешались центр, КГБ. Вы знаете, что на Ельцина дважды совершалось покушение. Один раз в Испании, другой – в Москве. Не исключено, что была вероятность третьего террористического акта, потому он и перенес свой визит». Ельцин много ездил по России и всячески демонстрировал, «кто в доме хозяин». Не забыл он и о Северной Осетии.

23 марта 1991 года он побывал в поселке Сунжа, где после геноцида 1920 года жили южные осетины. Председатель Верховного Совета России встретился с беженцами из Южной Осетии в профилактории «Нарт», поздоровавшись с ними по-осетински: «Уа бон хорз» (пожелание доброго дня. – И. К.). Он сразу заявил, что никогда не встречался с Гамсахурдиа и не является его другом, хотя центральные газеты муссировали то самое интервью, в котором З. Гамсахурдиа намекал на то, что с помощью Ельцина ограничит вмешательство руководства Северной Осетии во внутренние дела Грузии. Ельцин сообщил, что собирается встретиться с ним, чтобы обсудить подписание российско-грузинского договора, условием которого будет наведение порядка в Южной Осетии. Встреча в Казбеги состоялась в тот же день. Решено было создать смешанную комиссию из представителей МВД России и Грузии. Создать совместный отряд для разоружения всех незаконных вооруженных формирований, восстановления законной власти. Стороны обязались обеспечить возвращение беженцев и оказать им помощь в восстановлении разрушенного жилья. Добиться вывода частей Советской армии, которые находятся на территории Цхинвала (т. е. передислоцировать из Цхинвала саперный и вертолетный полки). Последнее означало, что армия мешает восстановлению мира в регионе, подразумевалась утечка оружия. Военные были оскорблены таким допущением.

На следующий день в селе Двани Карельского района Грузии была обстреляна группа спецназа ВВ МВД СССР, на месте преступления задержавшая пять грузинских боевиков, которые сожгли несколько домов в осетинском селе Велеби.

В подписанном протоколе встречи, в которой участвовало все руководство Северной Осетии, обе стороны использовали формулировку «бывшая автономная область» (Ельцин планомерно добивал Советский Союз).