Текст книги "Крест"

Глава 29

Входная дверь открылась нажатием большой плоской кнопки. Такие издают звук пустоты и есть во всех государственных организациях и зданиях.

В желтом коридоре звук трения колес тележек об пол и шепот людей подчеркивали переход от большого мира снаружи к маленькому здесь, в здании.

Кафа остановилась перед зеркалом около вешалки. Никто ей не пользовался, слишком много людей посещали это учреждение. Она стояла у пластиковых пальм, как и всегда. Во всяком случае те восемь-девять лет, что Кафа сюда приходила.

Она немного поправила прическу. На улице моросил дождь, и пальцы стали влажными. Она перекинула куртку и шарф через руку. Резиновые подошвы ботинок скрипнули по линолеуму, и Кафа невольно передернулась. Она вышла с поста охраны, и один из медбратьев услышал ее шаги.

– Здравствуйте, – сказал он с улыбкой в рыжей бороде. – Мы вроде вас не ждали сегодня. Он знает, что вы придете?

Кафа попыталась улыбнуться в ответ.

– Нет, я еду на работу. Просто хотела поздороваться.

– Кажется, он спит, – сказал медбрат. – Но вы, конечно, зайдите к нему. – Медбрат, высокий и плотного телосложения, наверняка лет на двадцать старше Кафы, почувствовал, что ее что-то гложет. Он положил руку ей на плечо и немного сжал его. Прикосновение было теплым и надежным, и Кафа была рада, что есть такие люди, как он, и что они работают на такой работе.

– Послушайте, – медленно произнесла она. – Никто сюда не приходил? Никто о нем не спрашивал?

Он нахмурился.

– Что вы имеете в виду?

– Какой-нибудь журналист? Или еще кто.

– Нет, нет. Мы бы вам сообщили. А что?

Кафа покачала головой.

– Ничего, спасибо.

В конце коридора запах мыла смешивался с ароматом кофе и булочек из столовой на цокольном этаже. Было воскресенье, а значит, скоро телевизор перед диванами загудит голосами старых серий «Отеля Цезарь». Здешних обитателей навестят дети и внуки, братья и сестры, друзья, и Кафа сможет уйти оттуда без тяжести на душе. Потому что он будет знать, что она всегда рядом. Всегда. У него осталась только Кафа. Так и должно остаться. Кафа дотронулась до таблички. «Номан Мохаммед Икбаль».

На письменном столе лежала стопка документов из лаборатории. Закончено вскрытие Бенедикте Штольц. Рана на затылке была нанесена тяжелым тупым предметом. Патологоанатом исключил, что рана могла быть получена в результате падения на лед. В легких была вода, причина смерти – утопление. В отчете было написано «После травмы головы погибшая, вероятно, была без сознания и упала в воду». На теле Штольц осталось множество царапин. В крови никаких веществ не обнаружено.

Следующий документ – экспертиза предметов, найденных у нее в сумке. Содержимое фляжки – смесь самогона, сахара и лимонного сока. Данные по звонкам и сообщениям совпадали с теми, что уже были у Фредрика. В сумке не найдено ничьих следов ДНК, кроме ДНК самой Штольц и ее сожительницы, а из-за долгого нахождения сумки в воде обнаружить отпечатки пальцев не представлялось возможным.

Увидев последний документ, копию лежавшего в блокноте журналистки листочка, Кафа немного помедлила. Она подошла к окнам, выходившим на Бутспарк. По стеклу стекали капли дождя. Город обдал порыв ветра, и капли поменяли направление, словно стая дроздов, столкнувшаяся с опасностью, потянулись наискосок по стеклу. Ветер стих. В одно мгновение капли дождя словно примерзли, а потом снова подчинились силе тяжести. Кафа провела рукой по последним словам в документе. «Афганистан. Номан Мохаммед».

Ей казалось, будто она сама зависла между небом и землей. Почему именно его имя было написано на бумаге? Бенедикте Штольц знала о тайне Кафы? Знала о нем?

Из машины Кафа набрала номер Фредрика.

– Бенедикте Штольц убили, – сказала она.

– А убийца мертв, – ответил Фредрик и рассказал о находке на очистной станции. О том, что все что осталось от Рикарда Рейсса – цепочка с обручальным кольцом и мелкие фрагменты костей.

– Ты правда думаешь, что это был он? – спросила Кафа.

– Что он убил Бенедикте? Или что сгорел?

– И то, и то.

Фредрик ответил не сразу.

– Я не знаю, – наконец сказал он. – Очень многое остается неясным. Зачем Франке и Рейсс украли флешку с документами о покупке самолетов? Как они узнали, что эти документы вообще существуют? Зачем Рейсс написал на машине Фалька «предатель», и кого предал Фальк? – все это прозвучало так, словно он бился головой об стену. – Франке с Рейссом – лишь посредники. Они действуют от чьего-то имени.

– Да. Я тоже так думаю.

– Я хочу отследить флешку. Поехать тем же путем, как они, до ее исчезновения. Вероятно, выбор маршрута был неслучайным. Может, удастся найти что-то, что поможет увидеть дело в другом свете. Поедешь со мной?

– Не могу, – сказала Кафа. – Уже еду на стройку около каменоломни в Ниттедале, где работал сторожем Рикард Рейсс. Место, которое называют Чернобылем, расположено поблизости. Хочу увидеть его своими глазами. Попробую понять, почему Штольц написала на листочке, унесенном в могилу вместе с ней, именно это название.

Свернув у каменоломни, Кафа выключила фары и, дав время глазам привыкнуть к тусклому свету, продолжила путь дальше к лесу. Она не знала, что ее ждет, но сообщать о своем прибытии не хотела. На последнем подъеме перед стройкой она припарковалась на обочине. Еще раз посмотрела на карту. Вот та местность, которую указала управляющая Хоуп. Узкая долина за территорией, которую теперь расширили, была заштрихована серым и отмечена как охраняемая зона. Примерно на ее середине лесная дорога кончалась, но никаких построек там не было. По воздуху от Маридалена, где нашли тело Бенедикте, до стройки и этого места под названием Чернобыль всего четыре-пять километров. Между этими участками был только лес.

Кафа достала из бардачка фонарь и кусачки.

Здесь было холоднее, чем в городе, и лужи дождя превратились в лед. Бриз приносил снег, врезавшийся в щеки и шею. В прошлый раз, когда Кафа была тут, воздух звенел шумом стройки. Но сегодня воскресенье, вокруг ни души, ни звука – только хруст снега, пока она обходила площадку вдоль забора. Вскоре она оказалась у опушки леса на склоне холма, ведущем вниз в долину.

Снег между елей доставал до щиколоток, а лес вокруг становился все гуще. Шум ветра исчез, и Кафа прислушалась. Кажется, вдалеке раздался собачий лай. Может, лыжник гуляет с собакой? Кафа крепче сжала в руке фонарь.

Вот она оказалась внизу долины. Деревья тут росли пореже, а холмы и склоны казались выше и круче, чем выглядели сверху. Скоро стемнеет. Включив фонарь, Кафа увидела, что впереди заблестел металл. Забор был вдвое выше ее роста, а над ним высились столбы. Между ними бежали заржавевшие кудрявые мотки колючей проволоки. Кафа, пройдя вдоль ограждения, увидела потрепанную временем табличку, но надпись читалась хорошо. «Территория огорожена. Взрывчатые вещества. Вход запрещен. Употребление в пищу воды, ягод и грибов может привести к летальному исходу или серьезным нарушениям здоровья». Под надписью было три знака. Один – череп с костями в оранжевом квадрате – яд. Второй – предупреждающий квадрат с взрывающейся бомбой, и третий – желто-черный знак радиационной опасности.

С помощью кусачек Кафа прорубила себе путь. Это оказалась кропотливая работа – проволока толстая, и девушке едва удавалось перекусывать ее. Наконец она смогла вырезать дыру длиной в метр. Кафа отогнула сетку в сторону и пролезла в отверстие.

Вскоре она увидела следы животных на снегу. Глубокие и узкие. Множество. Она прислушалась, но все было тихо. Перед ней была небольшая горка, и Кафа решила на нее забраться.

Дневного света уже не было. Но очертания зданий впереди были различимы. Здания. Бетонные сооружения чуть ниже крон деревьев, с плоскими крышами и темными окнами.

Глава 30

В комнате их было трое. Мужчина, женщина и судьба. Женщина повернулась к остальным спиной. Она посмотрела на светлое пятно на стене, после чего опустила взгляд вниз на стоявшую там картину. Жирные, крупные мазки черного и белого цветов. Они, должно быть, изображали заснеженные холмы, реки и леса. Кто-то сорвал эту мазню с крючка и поставил на пол.

В кармане на бедре завибрировал мобильный. Женщина прочла сообщение и повернулась. Двое других находились по углам старого обшарпанного кабинета. Мужчина листал газету. Судьба, одетый в узкий свитер НАТО, обтягивающий накачанную грудь, стоял как обычно с руками по швам. Если бы не шипение в ноздрях через силиконовую маску, он вполне мог бы сойти за один из бюстов, которые эти трое отсюда вынесли. Серые пронзительные глаза уставились на женщину.

При знакомстве с этим существом у многих возникали два чувства – презрение и ужас. Презрение за все, что он делал с людьми. Ужас из-за того, чему подвергся сам. Но женщина ничего похожего не испытывала. Скорее, тепло и какое-то доверие, после всех лет, что они проработали вместе.

Она звала его Судьбой, потому что он ей и являлся. Своей собственной и множества других. Но, конечно, у убийцы было имя.

Она подошла к нему, и монстр склонился к ней. Приблизив нос к блестящему черепу, она учуяла от него специфический запах. Нутряного сала. Как от животных.

– Чернобыль, – прошептала она в угловатый шрам, где раньше было ухо. – Кто-то идет туда.

Стаффан Хейхе вышел из комнаты.

Как только стук военных ботинок наемного убийцы затих, мужчина свернул газету. Протянул ее женщине, и она прочла: «Сайгон капитулировал. Война окончена». На этот раз «Верденс Ганг» стоила 1 крону 75 эре.

– Если тебя такое интересует, – пробормотал мужчина.

Она отложила газету.

– Моя работа – не сохранять историю, а стирать ее.

Он устало посмотрел на нее.

– А он, – сказал он, кивнув на пустое пространство, оставшееся после ухода Хейхе, – …неужели он правда необходим? В прошлый раз, когда его отправили на зачистку, он развел ужасную грязь. Некоторые считают то, что он сотворил с общиной в Сульру, непростительным.

– Мы оба прекрасно знаем, что пошло не так в Сульру. Стаффан просто выполнял приказ. Гарантирую, больше такого не повторится.

Поцокав языком, мужчина подобрал газету.

– Тогда оставлю ее себе, – сказал он и подошел к голым окнам. Прищурился, глядя на буровые установки в заснеженном саду. На портовый бассейн внизу у шоссе, контейнеры, корабельные краны и блестящие сталью танки для топлива и химикатов. Вдали виднелись очертания города. – Семьдесят лет, – произнес он. – И вот так все кончится.

– Так все должно кончиться, – ответила она. – У нас сбежал человек. Утечка информации в СМИ. Чернобыль убирают. «Организация» приняла решение. Норвежскую деятельность нужно ликвидировать.

Глава 31

Наемный убийца Стаффан Хейхе знал, что он оказывал на животных тот же эффект, что и на людей, поэтому совершенно не забеспокоился, услышав лай диких собак. Встав между деревьев, он попытался посчитать, сколько их было.

Первой его заметила самая мелкая из стаи, дворняжка. Видимо, потому, что бродила по краю поляны. Уши как у овчарки, а тело – как бордер-колли. Скорее всего, она была брошенным домашним животным, потому что всякий раз, как только осмеливалась подойти к добыче, ее отгонял кто-нибудь из других дворняг. По какой-то причине она подбежала к Хейхе. Словно ее спасением должен стать человек. Пнув ее, Хейхе преподал ей урок: люди бывают разными. Дворняга, прихрамывая, отошла в сторону. Остальные собаки застыли на месте, опустив головы и ощетинившись, когда убийца прошел мимо них.

Тусклый свет в ельнике ввел его в заблуждение. Это был не лосенок, а самка оленя, которую свора загнала в ловушку. Самка оказалась стельная, и ее нерожденный олененок, не больше кошки, был вырван из матки матери и лежал рядом на снегу. Собаки лаяли и скалились с налитыми кровью глазами. Однако вскоре поняли, что искал Хейхе что-то другое – их падаль его не интересует, и вернулись к своим делам.

Хейхе двигался со дна долины вверх по склону холма. Там он нашел подходящее углубление в поверхности, открыл сумку и расстелил на земле кусок ткани, после чего достал оружие, завернутое в промасленную тряпицу. Установил сошки, положил на них винтовку, направив прицел в долину.

Одетый в свитер и военные штаны, он вспотел, двигаясь к месту. Но здесь холод вгрызался зубами в шейные позвонки. Их кости соединял металл после перелома шеи, который чуть не стоил Хейхе жизни. Он достал плащ-накидку и, надев его через голову, стал смотреть на дно долины. Там стояло три здания. Самое большое – главный корпус, и Хейхе расположился так, чтобы видеть бетонную коробку во всю длину. С обеих сторон от нее были строения поменьше. Здание администрации и столовая. Над темно-зелеными крышами домов возвышались деревья.

Убийца включил компьютер, проверил спутниковый сигнал и воткнул специально изготовленный наушник в слуховой проход. После чего лег, нашел правильное положение для локтей и коленей, разместил живот и таз так, чтобы линия между шеей и копчиком образовала идеальную дугу. Прильнул глазом к прицелу и измерил расстояние.

Это не заняло много времени.

Хрупкую фигуру женщины с фонарем в руке обнаружить было легко. Она посветила на голую бетонную стену главного здания, откинула ногой снег и заглянула внутрь.

На мгновенье он подумал, не использовать ли прицел ночного видения, но решил подождать. Вечернего света пока достаточно.

Около окон в подвал женщина наклонилась и что-то подобрала. Хейхе не успел увидеть предмет – она тут же убрала его к себе в карман. Она пробралась в большой холл. Он следил за ее передвижениями через оконное стекло. Она исчезла из прицела, ступив на лестницу в подвал, и Хейхе решил воспользоваться моментом и связаться с Китом.

В ухе тут же раздался голос Кита, а на экране появилось его лицо.

– Цель обнаружена?

Убийца кивнул, глядя в камеру над монитором.

– Это она?

Он снова кивнул.

– Пакистанка, – напечатал он на клавиатуре.

– Пришли мне фото.

Этот приказ разозлил его. Кит что, ему не доверяет? Хейхе тяжело задышал, и между маской и щекой захолодело. Он снова посмотрел в прицел и нашел подвальное окно, в котором должна показаться женщина. И стал ждать.

Вдруг он заметил какое-то движение. Это была та самая отбившаяся от стаи собака с ушами овчарки. Она, хромая, ходила между корпусами с поджатой задней ногой. Видимо Хейхе своим тяжелым военным ботинком что-нибудь ей сломал, и в мгновении жалости он перевел прицел на животное. Рана на позвоночнике мгновенно набухла кровью, глаза выпучились от боли. У этого существа не было будущего. Потом он заметил, как что-то шевельнулось в подвале. Женщина из полиции, осмотрев подвал, подошла к окну. Остановилась и положила фонарь на подоконник. Свет осветил ее лицо. В ярких лучах кожа лоснилась. Хейхе нажал на спусковой механизм около прицела, услышал щелчок, подтверждавший, что фото отправлено, и стал ждать приказа.

Всего одно слово Кита. Одно. Этого будет достаточно.

Глава 32

– Так, значит, мы возвращаемся в управление?

Пропустив вопрос студента мимо ушей, Фредрик посмотрел в окно автомобиля на пустынное место, куда они подъехали. В колеях от колес трейлеров стояли лужи, а между ними талая вода заполняла следы от высоких каблуков женщины в кожаных штанах и искусственной шубе, удалявшейся от полицейской машины в сторону парковки.

Они находились на востоке города, на полуострове Шурсёя. Прямо на асфальтированной прямой кишке Осло-фьорда, где мысли о нефти и химикатах на складах и в бункерах, вид возвышавшихся кранов и рядов морских контейнеров портили впечатление от фьорда. Повернувшись, Фредрик увидел голые верхушки деревьев на вершине склона Экеберга. В сумерках вечернего неба ветви напоминали когти ворона.

Осмотрев печальные останки Рикарда Рейсса, полицейские вернулись к Маридалсваннет. Оттуда поехали по карте перемещения флешки к городу, ища иголку в стоге стена. Но что искал Фредрик? Важно ли, что флешку провезли всего в паре кварталов от квартиры Беаты Вагнер? Имело ли значение, что флешка, судя по всему, находилась в одном из переулков около здания ТВ2?

Они ехали неспешно, потому что каждый раз, увидев камеру наблюдения, останавливались, и Фредрик отмечал ее на карте. Получилась точечная линия через окраину Осло, в центр и потом сюда. Линия вела на парковку в нескольких сотнях метров от порта с контейнерами, где водители трейлеров приобретали хламидии, в ожидании, когда разгрузят их вагончики.

Фредрик раздраженно щелкнул ручкой.

– Возьми карту и выясни, кто владеет камерами наблюдения.

– Но сегодня же воскресенье… – взмолился студент.

– Тем лучше. Завтра понедельник. Начнешь собирать все видео. Как думаешь, в багажнике найдется пара резиновых сапог?

– Вы не поедете в управление?

– Мне нужно пройтись. Подумать, – ответил Фредрик.

– Идти неблизко.

– Если уж проститутки ходят, то и я смогу.

Сапоги оказались велики на пару размеров, но со своей функцией справлялись. Фредрик постучал в кабину одного из стоявших там трейлеров, но никто не открыл. С другой стороны парковки кто-то развлекся, соорудив конструкцию из картонных коробок, обломков досок и прочей ерунды. Рядом стояла обгоревшая бочка из-под нефти с вздувшимся лаком на стенках, в которой развели костер.

Фредрик наугад пошел вперед, пиная снежную кашу. Остановившись, посмотрел на порт полуострова Шурсёя. Туда прибывали грузовые суда и танкеры со всего света. Может, флешка уплыла на одном из них? Или уехала в трейлере через Швецию и далее на континент? А может, отправилась на пароме через Балтийское море? Зачем вообще было красть эти документы? У Фредрика было две версии. Целью могло быть обнародовать информацию. Использовать Бенедикте Штольц и ТВ2, чтобы помешать политикам купить самолеты-разведчики. Если это так, значит, что-то пошло не по плану. Совсем не по плану. Либо это шпионаж, похищение государственных тайн. Многие хорошо бы заплатили за такие сведения. Так хорошо, что вполне можно было пожертвовать чьей-то жизнью. Его мучила мысль, что, возможно, он увидел контуры дела какой-то большой политики?

Фредрик прислушался к гулу с шоссе E18 и запрокинул голову назад. Капли дождя падали на подбородок и щеки. Следователь уже почти погрузился в состояние покоя, как неожиданно вздрогнул.

Над парковкой и вдоль шоссе зажглись фонари, и все вокруг мгновенно озарилось золотистым светом. Трейлеры, слякоть под ногами, и даже капли дождя заблестели. Но за пределами света фонарей мир вдруг приобрел расплывчатые очертания.

Охота за тенью в безлунную ночь, подумал Фредрик.

Он прошел небольшой отрезок пути вверх по склону с другой стороны европейской трассы. В свете уличных фонарей показалось здание, которое еще пару минут назад Фредрик едва различал. На первый взгляд, это была одиноко стоящая вилла среди деревьев в самом низу склона. Одна ее сторона ярко освещена, а другая – погружена во тьму. Что-то показалось Фредрику очень знакомым в этой постройке. Он пересек парковку, вышел на дорогу, и… разве это не…? Да. Это она. Этот дом. Он уже видел его раньше. Именно эта вилла была на фотографии в сумочке Бенедикте Штольц. Вилла Равнли.

Движение было неплотным, но машины ехали быстро. Резиновые сапоги, скользя подошвами по льду, тормозили Фредрика, пока он перебегал дорогу.

Дом из красного кирпича располагался за колючей живой изгородью, в саду, опускавшемся к фьорду. Даже без листьев изгородь была такой густой, что Фредрику пришлось подойти к кованым воротам, чтобы заглянуть за ограду. Ворота оказались выше него и достаточной ширины, чтобы пропустить большой автомобиль. Вблизи стало видно, что на кирпичных стенах время уже оставило свой отпечаток. В строительном растворе между кирпичами – глубокие борозды. Фредрик долго рассматривал здание. Свет не горел. Никаких признаков жизни. Ворота закрыты. Он сделал шаг назад. Удастся ли вышибить их? И тут он заметил почтовый ящик – изгородь почти полностью поглотила его. Но на нем сохранилась табличка с названием виллы, все еще читаемым.

Зачем Бенедикте Штольц носила в сумке фото этого невзрачного жилища, спрятанного в саду недалеко от самого центра города? И как вообще можно было так назвать подобное место? Разве что… а что, если это вовсе не жилой дом?

Здание было похоже на жилое, а вот дверь выделялась. Это была не обычная входная дверь, а заржавевшая металлическая – такие обычно стоят на промышленных постройках. Под коньком крыши он увидел светлые пятна, словно раньше там были вкручены фонари. Или камеры наблюдения. На высоких окнах не хватало штор, а в саду стояли буровые машины и грузовик.

Фредрик вскарабкался на почтовый ящик, и проволока, к которой он крепился к воротам, противно заскрипела. Перелезть через ворота оказалось легче, чем он думал, но приземление в резиновых сапогах отозвалось болью в колене. И вот перед ним открылась она. Вилла Равнли.

В саду в кузове грузовика рядами была сложена кухонная мебель, плита и древняя масляная печь. Полки архивных шкафов, зиявшие пустотой, столешницы письменных столов и офисные стулья. Может, тут был чей-то офис? Фредрик уже собирался подняться по лестнице, как вдруг застыл на месте.

Давно забытое вылезло на поверхность из глубин подсознания. Не из воспоминаний, которые можно было бы представить, подобно сцене из детства или эпизоду из школьных времен. Нет, это хранилось намного глубже. Фредрик знал, он просто знал, что первая бетонная ступенька сдвинется с места, когда он перенесет на нее свой вес, и со скрипом заденет о железный парапет. Это было воспоминание такой давности, что он даже не мог его воссоздать. Он просто знал это.

Ступенька приподнялась, и железо завизжало о бетон. Не так громко и пронзительно, как он ожидал. Но тем не менее. Завизжало.

В голове Фредрика постепенно начали всплывать воспоминания. Вилла была не домом, а рабочим местом его отца. И этому есть только одно объяснение. Мать была домохозяйкой, только отец мог привезти сюда сына. Кен Бейер. Вот почему Бенедикте Штольц спрашивала Фредрика, знакомо ли ему название Равнли.

Фредрик не испытал ни триумфа, ни радости. Он знал, что отрывистое частое дыхание – признак нарастающей тревоги. Теперь сомнений не оставалось. Это расследование касается и его тоже. Он не понимал пока, каким образом. Но был уверен, что уже стоял на этом месте раньше. Что же такого давным-давно сделал его отец, что журналистка стала копаться в этом сейчас?

Он отжал защелку дверной ручки как можно более неслышно. Дверь оказалась заперта. Как только он ступил на нижнюю ступеньку, в его кармане завибрировал телефон. Фредрик спрятался в тени изгороди.