Текст книги "Когда ребенок несет чужую судьбу. Поведение детей с системной точки зрения"

Расстройства, диагнозы и их значение

Когда родители замечают у своих детей в сравнении с другими детьми какие-то отклонения в развитии или не понимают чего-то в их поведении, в большинстве случаев они сначала обращаются за советом или помощью к своему педиатру и пытаются найти диагноз для этого нарушения. Ниже приведены наиболее распространенные и часто встречающиеся диагнозы.

ММД (MCD) – это аббревиатура для минимальной мозговой дисфункции. Здесь речь идет о легких мозговых дисфункциях, которые практически не заметны для родителей, но могут значительно ухудшать перцептивное и моторное научение у ребенка. Возможности детской неврологии зачастую не позволяют выявлять такие легкие повреждения мозга у маленьких детей. Зафиксировать удается лишь последствия дисфункции мозга для различных областей деятельности и поведения. Поэтому ММД часто используется как компромиссный диагноз, чтобы иметь возможность назвать целый ряд отклонений у детей. На уровне чисто физических симптомов под него подпадают, например, нарушения крупной и мелкой моторики, нарушения восприятия пространственного расположения и пространственных отношений, нарушения восприятия схемы тела, нарушения восприятия фигуры и фона, нарушение константности восприятия, легкие зрительные, слуховые и речевые нарушения.

РДПС (POS) – это ранний детский психоорганический синдром. Этим термином описывается тот факт, что расстройство возникло в раннем детском возрасте и проявляется в различных симптомах, например в нарушении координации движений или приложении неадекватных усилий при выполнении определенных действий, которым присуще тесное органическое и психическое взаимодействие.

СДВ (ADD) – аббревиатура, обозначающая синдром дефицита внимания, то есть снижение способности к концентрации[2]2
  Немецким соответствием для ADD (attention deficit disorder) является ADS (Aufmerksamkeitsdefizitsyndrom), однако он дополнительно включает в себя такой симптом, как беспокойство.


[Закрыть].

ГКС (HKS) означает гиперкинетический синдром и включает в себя избыточный позыв к движению.

ГА (HA) означает гиперактивность, которая связана с чрезмерным стремлением к деятельности.

Последние три понятия объединяет одно: беспокойство. Кто не знает детей, которые постоянно находятся в движении, которых мы называем непоседами!

Неважно, какой будет найден диагноз: это всего лишь ориентир, показывающий, в каком направлении можно оказать помощь ребенку, учитывая его индивидуальность, а также принимая во внимание его семью и прочее окружение.

Возможные причины нарушений развития

В анамнезе ребенка часто встречаются указания на возможные причины нарушений развития. Как было показано на примере с равновесием, многие позднейшие нарушения могут закладываться еще во время беременности. Если мать заболевает в этот период краснухой, это может приводить к повреждениям мозга у еще не рожденного ребенка. Другими факторами риска являются прием лекарств, злоупотребление алкоголем, употребление никотина и наркотиков. Однако вызывать нарушения могут также высокий уровень психической нагрузки и травматические переживания у матери. Еще следует упомянуть такие осложнения во время родов, как кесарево сечение, обвитие пуповины вокруг шеи и недостаток кислорода.

Если во время родов жизнь ребенка и/или матери оказывается под угрозой, это может очень существенно влиять на их отношения. Если ребенок переживает ранний разрыв связи с матерью, когда он, например, из-за длительных госпитализаций разлучается с ней сразу после рождения либо в первые месяцы или годы жизни, то его естественное движение к матери прерывается, и это прерванное движение не находит для ребенка разрешения. Тогда у него отсутствует столь важный фундамент, как опыт первичного доверия к жизни, любви и заботы. Впоследствии это может находить выражение в нарушении отношений с окружающими, страхах или других отклонениях, поскольку на бессознательном уровне этот ранний детский опыт активируется снова и снова.

Если в неонатальный период ребенок страдает от таких заболеваний, как воспаление среднего уха или инфекции, то некоторые этапы его развития могут протекать медленнее, а определенный важный опыт может быть не получен в принципе или недостаточно закрепиться в мозге. На дальнейших этапах тормозить развитие ребенка могут такие факторы, как вызывающие тревогу проблемы в семье, стресс, чрезмерные требования или ожидания и напряжение из-за необходимости быть успешным.

Однако всегда следует помнить о том, что при наличии одного или нескольких указанных выше негативных факторов дети могут с таким же успехом развиваться и без проблем, и наоборот, у детей, растущих в самых лучших и гармоничных условиях, могут возникать проблемы, для которых нет никаких видимых причин. Это заставляет предположить, что здесь должен существовать еще некий более глубокий уровень. Однако, если слишком полагаться на классический принцип причины и следствия, велика вероятность, что этот уровень останется для нас скрытым. Более подробно о работе на этом более глубоком уровне я буду говорить во второй и третьей частях книги.

Совместная работа органов чувств

Если все наши чувства хорошо развиты и работают сообща наилучшим образом, то мы способны воспринимать, что происходит вокруг нас, и соответственно на это реагировать. Чтобы можно было лучше представить себе их взаимодействие, ниже я коротко его поясню.

Органы чувств подразделяются на две большие области: органы телесного (непосредственного) восприятия и органы дистантного восприятия.

Органы телесного восприятия нужны нам для самовосприятия. К ним относятся:

• кожа: она дает нам информацию о нашей телесной оболочке. Через кожу мы ощущаем самих себя и собственные границы. Вступая в физический контакт с другими людьми, мы узнаем, где заканчиваемся мы и где начинается другой;

• наши мышцы, сухожилия и суставы: они информируют нас о том, как мы можем организовать себя при движении: требуется ли нам много сил для совершения какого-либо действия (например, при рубке дров) или нам нужна тонкая дозировка (например, при письме). Кроме того, они необходимы для любого положения нашего тела (лежа, сидя, стоя) и, конечно, для движения;

• внутренние органы: они дают нам информацию о нашем актуальном состоянии (голод, волнение, страх и т. д.);

• орган равновесия, который находится во внутреннем ухе и значение которого было подробно описано выше.

Органы дистантного восприятия доносят до нас информацию о том, что поступает извне. К ним относятся:

• глаз: он дает информацию о свете и темноте, цветах и формах, о дистанции;

• ухо: оно доносит до нас шумы и звуки, различает «громко» и «тихо»;

• нос: он отвечает за запахи;

• язык: он различает сладкое, кислое, соленое и горькое. Сочетание носа и рта дает нам почувствовать вкус;

• рука: она осязает форму (круглое, имеющее углы, толстое, тонкое), фактуру (гладкое, шероховатое), свойства (твердое, мягкое, мокрое, сухое) и температуру (горячее, холодное).

Когда все эти органы чувств взаимодействуют оптимальным образом, наша телесность дает нам относительную уверенность при вступлении в контакт с внешним миром. Мы хорошо понимаем, что к чему относится, и можем легко сосредоточиться на том, с чем мы имеем дело.

Когда и где у детей проявляются отклонения?

Во многих случаях родители даже не осознают тот факт, что у их ребенка имеются трудности с движением, восприятием или поведением. Дело в том, что они воспринимают ребенка изнутри собственной системы, и некоторое «свое-образие», какие-то особенности или даже определенная физическая неловкость и неуверенность знакомы им по себе или по своему партнеру. Яблоко от яблони недалеко падает – эта старая пословица актуальна во все времена. Поэтому требуется большая чуткость, когда нужно обратить внимание родителей на обнаруженные у их детей проблемы, ведь отчасти это всегда будет и о них самих.

Такая необходимость часто возникает, когда дети начинают посещать детский сад, где их можно сравнить с достаточно большой группой ровесников. Тогда воспитатели, как правило, обращают внимание родителей на то, что их ребенок выполняет некоторые действия то левой, то правой рукой (в норме право– или леворукость формируется к двум годам), что ребенок пока слишком легко отвлекается и не может сосредоточиться, что он очень чувствителен к шуму, что он сторонится других детей, что у него имеются речевые особенности, что у него наблюдается постоянная двигательная гиперактивность, что он неуклюж и часто падает, что он плохо видит или слышит, что он агрессивен и задирист, что он не чувствует дистанции в общении со взрослыми, что у него не ладится с рисованием, поскольку у него пока не получается правильно держать карандаш, что у него еще нет представления о схеме собственного тела и т. д.

Этот список можно продолжать до бесконечности, поскольку, вероятно, всегда будут какие-то области, с которыми детям легче или труднее справляться в силу их генетических данных. Здесь проявляется еще и социальная проблема: сколько времени на самом деле дается ребенку на развитие? Насколько велика терпимость в ситуации, когда ребенку требуется больше времени для созревания? По моему опыту, в наши дни эти рамки очень узки, и все большее количество детей не справляется с возникающим в этой связи давлением.

Самое позднее в школе становится очевидным, что многим детям было бы нужно больше времени. Перегруженные учителя бьют тревогу. Нередко бывает так, что я присутствую на уроке из-за одного ребенка, а оказывается, что из в среднем 25 детей восемь-десять демонстрируют различные отклонения! Двигательное беспокойство, неспособность спокойно сидеть на месте, суетливо-избыточное поведение, а также витание в облаках и «отсутствие присутствия» часто создают серьезные проблемы для учителей. При этом неуспеваемость детей в школе в большинстве случаев связана не с недостатком интеллекта, а с описанными выше проблемами, которые мешают детям настолько, что они просто уже не в состоянии выполнять предъявляемые к ним требования.

Связь между восприятием, развитием и поведением

Чтобы помочь ребенку или поддержать его в развитии, родителям, а также воспитателям, учителям, терапевтам и т. д. важно попытаться понять, что ребенок воспринимает, т. е. как для него выглядит реальность. Восприятие ребенка иногда существенно отличается от восприятия взрослого человека. Но даже если оно нам непонятно, это вовсе не означает, что оно неправильное. Мы, взрослые, часто утрачиваем способность без раздумий следовать своим спонтанным ощущениям и чувствам, мы вмешиваем сюда свой разум и тем самым снова уходим от подлинного.

Когда я целиком и полностью приняла и разделила эмоциональную и мыслительную структуру детей, мне очень во многом удалось вернуть себе спонтанность и радость жизни. Дети чувствуют, кто общается с ними непринужденно и без оговорок. Тогда они показывают себя во всех своих аспектах. Часто именно в таком случае они демонстрируют в том числе самые «безобразные» свои стороны. Но тут нельзя обманываться: это всего лишь проверка, будут ли их принимать даже с ними. Дети не являются плохими, они только себя такими показывают. Зачастую весь секрет успеха моей терапии заключался в безусловном принятии ребенка, вне зависимости от того, на каком уровне – двигательном, речевом или психическом – мы работали.

Для работающих с детьми взрослых это означает отставить в сторону себя и собственные представления о жизни и погрузиться в мир маленького гражданина Земли. И тогда мы бесконечно удивляемся тому, с каким достоинством дети, с которыми мы имеем дело, пытаются справиться со своей зачастую нелегкой судьбой. И тогда становится ясна подоплека некоторых поведенческих особенностей. На этом уровне можно работать более эффективно, чем когда стараешься изменить поведение ребенка.

А еще я убедилась в том, что дети не хотят, чтобы мы пытались представить переживаемую ими беду или что-то тяжелое в их семейной системе чем-то более легким, чем оно есть, по принципу «ведь все совсем не так страшно». Чтобы защитить своих детей, родители склонны преуменьшать значимость событий или царящих в семье настроений. Однако со временем дети начинают испытывать из-за этого неуверенность, поскольку их восприятие, которому они вообще-то должны доверять, чтобы выработать уверенность в себе, не совпадает с тем, что им говорят или демонстрируют взрослые. Из-за этой неуверенности они начинают подавлять собственные чувства, что может приводить к самым разным отклонениям – от двигательных нарушений и задержек в развитии до тяжелых поведенческих расстройств.

Что значит «с отклонениями в поведении»?

Фраза: «Ребенок с поведенческим расстройством – это ребенок, который мешает своим поведением», которую часто использовала в своих докладах детский врач Инге Флемиг, глубоко запечатлелась в моей памяти. Эта фраза порождает вопросы, которые могут проявить динамику поведенческого расстройства: кому ребенок мешает, когда ребенок мешает, когда ребенок совершенно точно не мешает, чем ребенок мешает, что было бы, если бы у ребенка не было этого расстройства…

Поначалу родители часто даже и не знают ответов на все эти вопросы, настолько они уже отождествили расстройство или особенность поведения своего ребенка с ним самим. То есть они сами уже не осознают, что их ребенок – это не только ребенок с особенностями поведения, но и прилежный ребенок, веселый ребенок, креативный ребенок, творческий ребенок и т. д. Поэтому наряду с терапевтической работой с ребенком столь же важно помочь родителям снова посмотреть на него более широким взглядом. Часто это приводит к более расслабленному общению между ребенком и родителями, а вместе с тем, возможно, и к первому облегчению.

Сегодня под общим термином «поведенческие расстройства» объединяется целый ряд симптомов: слабость концентрации внимания, агрессивность, гиперактивность, аутистические тенденции, расстройства пищевого поведения и т. д. Здесь нужно с предельным вниманием и любовью смотреть, где ребенок связан в любви. Ни один ребенок не ведет себя неадекватно и не замыкается в себе, потому что это доставляет ему удовольствие. Его поведение является для него логичным следствием, ответом на что-то в его системе, чего мы со стороны часто поначалу не можем увидеть. И родители зачастую бывают не правы по отношению к своим детям, когда действуют только на поведенческом уровне (например, наказывают) – что не означает, что детям нужно все спускать с рук. (Подробнее об этом во второй части книги.)

Нередко бывает, что так называемое поведенческое расстройство у ребенка имеет одну-единственную причину: он проявляет за своих родителей что-то, чего те не могут показать вовне.

Мне вспоминается Джоуи, маленький темнокожий мальчик четырех лет, который пришел в небольшую группу по психомоторной терапии, поскольку в детском саду у него часто случались вспышки гнева: когда другие дети подходили к нему слишком близко, он бросался на них с кулаками, царапался и кусался. В маленькой группе он должен был с моей помощью, помимо прочего, научиться социальному поведению.

По своему моторному развитию Джоуи частично отставал от своих ровесников. Это объяснялось в том числе крайне низким мышечным тонусом, что во многом было обусловлено его национальностью: в моих группах уже было несколько темнокожих детей, для которых была характерна одна и та же картина – вялый мышечный тонус в сочетании с мягкой, как бархат, кожей. Для таких детей это означает, что в сравнении с другими им приходится прилагать больше усилий, чтобы, к примеру, влезть по канату или взобраться на гору. Их кожа очень чувствительна к прикосновениям. Дилемма заключается в том, что для получения информации о своем теле им в то же время требуется большее усилие.

Когда Джоуи впервые пришел в группу, он был очень замкнут и огромными бусинами глаз боязливо наблюдал за тем, что происходит вокруг. Однако в какой-то момент игра детей так его увлекла, что он робко начал в нее включаться. Дети играли в мышей, искавших сыр (кубики из поролона). У меня до сих пор стоит перед глазами, как этот мальчик, улыбаясь до ушей, подошел ко мне со своим желтым поролоновым кубиком и сказал «сыр». Лед был сломан, и он сумел многое для себя попробовать и приобрести важный двигательный опыт, который укрепил его уверенность в себе.

Но прикасаться к себе он не позволял еще долго, и лишь случайно, снова благодаря малышовой игре, наконец появилась и такая возможность: ему вдруг пришло в голову завернуться в овечью шкуру, ползать в ней на четвереньках и играть в овечку. Когда я спросила, можно ли погладить овечку, он подошел ко мне вплотную, и мне было позволено его погладить – по шкуре в качестве защитного слоя между ним и мной. Джоуи было явно приятно, что его гладят. С тех пор он начал часто приходить с пледом, шкурой и т. д., чтобы его погладили. Другим детям теперь тоже можно было подходить к нему ближе и вступать с ним в физический контакт – Джоуи даже стал иногда сам их на это провоцировать.

Еще одна его особенность заключалась в том, что он часто очень тихо и потерянно сидел где-нибудь в уголке и его ничем нельзя было побудить к участию в игре. Когда он в очередной раз сидел в таком «оцепенении», я, повинуясь импульсу, посадила его себе на колени. Сначала он яростно сопротивлялся, размахивал кулаками и пытался соскользнуть с моих коленей. Когда он понял, что я в любом случае сильнее, он в полном отчаянии разрыдался. Его плач становился все глубже и интенсивней. Я никогда раньше не видела, чтобы ребенок так горько плакал. Но я заметила, что в этом своем плаче он смог отпустить себя, и совершенно спокойно продолжала крепко его держать. Похоже, у него очень много всего накопилось, и теперь это все выходило наружу. Через пятнадцать минут он постепенно успокоился и слез с моих колен, чтобы построить себе пещеру из пледов и овечьих шкур. Пока он плакал у меня на коленях, я, в том числе вербально, давала ему понять, что вижу его боль, что это, должно быть, очень для него тяжело, что все имеет право быть, что хорошо, когда все это выходит наружу и т. д.

Когда занятие закончилось и он пошел к своей маме, я увидела, каким взглядом он сначала на нее посмотрел. В этом взгляде я прочла, что ему было совестно, что он даже испытывал какое-то чувство вины из-за того, что не выдержал, не справился… Это глубоко меня тронуло и в то же время укрепило мое ощущение, что мальчик что-то несет, что он выплакивал что-то не свое. Я подробно рассказала его матери, как прошло занятие, и изложила ей свое представление, что он несет что-то, что к нему не относится. Во время моего рассказа у матери на глазах стояли слезы, а в конце она тоже горько заплакала. Она находилась в ситуации крайне тяжелого расставания, была очень одинока и совершенно измучена. Но она изо всех сил старалась скрыть от сына свои страхи и свое горе, поскольку ему и так приходилось справляться с потерей отца. Но, будучи очень чувствительным, Джоуи на сто процентов улавливал чувства матери и, как многие дети в подобных ситуациях, относил все к себе: он думал, что это он каким-то образом виновен во всем этом несчастье.

Я предложила матери поддерживающие беседы, на что она охотно и с большим доверием согласилась. Сразу после занятий в присутствии мамы я еще раз сказала Джоуи, что он не сделал ничего неправильного, что, наоборот, он храбрый мальчик и что он может спокойно позволить себе чувствовать себя хорошо, даже если его маме грустно, потому что он всего лишь ребенок. Такие фразы я говорю детям очень серьезно и по-взрослому, и по тому, как на миг озаряются их лица, я всегда вижу, что их душа все поняла. После этой фразы Джоуи очень нерешительно взглянул на маму, а когда та энергично кивнула, он заулыбался и стал очень взволнованно рассказывать ей, что построил себе пещеру.

Мне еще не раз приходилось применять в работе с Джоуи удерживание, а с его мамой состоялся еще не один насыщенный разговор. Со временем они оба стали спокойнее. Через год поведенческие отклонения в детском саду сменились нормальным здоровым взаимодействием. Тогда Джоуи перешел в большую группу по дзюдо, где тоже хорошо справлялся.

Я очень часто сталкивалась с тем феноменом, что дети проживают что-то, относящееся к их родителям, и на этом фоне поведенческие особенности обретают совершенно иное измерение.

Сенсорно-интегративная терапия и психомоторика

Меры поддержки на примере двух видов терапии

Существует множество эффективных терапевтических подходов, которые предлагаются в случае нарушений и проблем у детей. Опираясь на собственный опыт, я хотела бы подробнее остановиться на двух видах терапии, которые часто доказывали свою полезность. Мне, и с терапевтической, и с человеческой точки зрения, ближе всего тот подход, когда мы, отталкиваясь от ребенка, смотрим, какие сигналы он нам посылает, а свои гипотезы оставляем пока в стороне.

Сенсорно-интегративная терапия была разработана в рамках исследовательского проекта в 1970 году в США психологом и эрготерапевтом Джин Айрес. Она подробно изучала особенности нервной системы ребенка на основе нейроанатомии и нейрофизиологии. Джин Айрес пришла к выводу, что в развитии детей бывают проблемы, которые объясняются нарушением обработки информации в нервной системе. Вследствие чего возникла концепция терапии, которая, говоря простым языком, исходит из того, что благодаря целенаправленному лечению пораженные сенсорные системы дозревают.

Джин Айрес написала об этом книгу, которая в немецком переводе называется «Bausteine der kindlichen Entwicklung» («Строительные блоки развития ребенка»)[3]3
  Оригинальное название «Sensory Integration and the Child: Understanding Hidden Sensory Challenges». На русском языке книга опубликована под названием «Ребенок и сенсорная интеграция. Понимание скрытых проблем развития». – Примеч. пер.


[Закрыть]. Уже в самом названии отражено то, насколько многогранно человеческое развитие. Только когда все блоки плотно лежат один на другом, из них получается прочный фундамент. Иначе здание может оказаться «построенным на песке» и в какой-то момент обрушиться.

В терапии на основе конкретных критериев наблюдения проверяется, где у ребенка имеются проблемы с восприятием, сенсорной обработкой или способностью к выполнению определенных действий. Затем ему предлагается поле, где он может в своем темпе восполнить недостающий опыт. Чем раньше родители замечают у своего ребенка трудности и обращаются за помощью (например, в форме сенсорно-интегративной терапии, коротко СИТ), тем лучше, поскольку мозг все еще находится в процессе роста и развитие продолжается. Таким образом, элементы приобретаемого опыта могут хорошо «сцепляться» друг с другом и обеспечивать дозревание. Важно внимательно смотреть, на какой стадии развития находится в данный момент ребенок и какие стимулы и раздражители ему срочно необходимы для перехода на следующий этап.

Я часто сталкиваюсь с тем, что родители хотят видеть своего ребенка дальше в развитии, чем он есть на самом деле. Так, многие рассказывают мне, что их ребенок пока неохотно или вообще не рисует, в то время как его брат или сестра в том же возрасте уже создавали настоящие произведения искусства. Только вот может быть, что их старший ребенок – девочка, а девочки во многих вещах обычно опережают мальчиков на год. А бедный пацан, который теперь должен ходить на терапию, возможно, пока еще занят тем, что ищет себе стимулы для развития крупной моторики. Только когда эта потребность будет в достаточной мере удовлетворена, может начаться развитие, к примеру, навыков мелкой моторики. Тело мальчика об этом знает, а родители – нет. Из лучших побуждений они будут «упражняться» с ним в рисовании, что станет мучением и для них, и для ребенка.

В терапии с этим мальчиком следует отправиться на тот уровень, где он в данный момент находится, и, к примеру, предложить ему толстые маты, на которые можно падать, заворачивать его в пледы, «зажимать» между терапевтическими валиками и т. д. Посредством целенаправленной поддержки того, что ему еще нужно, чтобы завершить для себя этот этап, закладывается основа для следующего «строительного блока», причем таким образом, что ребенок подходит к нему совершенно самостоятельно. Если родители однажды поймут для себя этот принцип, ребенок перестанет ощущать на себе столько давления, а это будет способствовать более свободному и быстрому развитию.

В возрасте примерно восьми лет органы чувств ребенка должны достичь того уровня зрелости, который необходим для всей его дальнейшей жизни. За это время он должен – двигаясь, играя, качаясь, лазая, катясь, прыгая, вымешивая (например, воду с песком или тесто) и т. д. – приобрести достаточно сенсомоторных навыков, потребных для хорошего интеллектуального, социального и личностного развития. На мой взгляд, примерно до этого возраста имеет смысл сенсорно-интегративная терапия, позже в большинстве случаев я предпочитаю психомоторную терапию, тем более что она включает в себя элементы СИТ, но также направляет внимание на психические и социально-эмоциональные процессы.

Психомоторная терапия с помощью упражнений была разработана Эрнстом Й. Кипхардом для клинической и лечебно-педагогической сферы. Он распространял свою идею в Германии на многочисленных курсах, в докладах, лекциях в качестве приглашенного профессора, в фильмах, а также книгах на эту тему. С 1980 по 1989 год он занимал кафедру профилактики и реабилитации с помощью движения (мотопедагогики) в университете Франкфурта-на-Майне. Поскольку практика психомоторики ориентируется на ребенка и его трудности, этот метод работы быстро превратился в важный инструмент помощи и в других областях, найдя применение в социально-педиатрических центрах, терапевтических отделениях, на занятиях по психомоторному развитию в детских садах, школах и клубах.

Чтобы ребенок был способен к успешным действиям, ему необходимы соответствующие тренировочные стимулы в трех крупных областях научения:

• области восприятия;

• области движения;

• эмоционально-социальной области.

В принципе, окружающее ребенка пространство должно предоставлять ему достаточно условий для получения соответствующего опыта. Однако сегодня это по самым разным причинам давно уже не так – стоит вспомнить хотя бы о телевизоре, игровых приставках и компьютерных играх, где все движение происходит только у ребенка в мозгу. К тому же в силу изменения окружающей среды у детей во многих местах больше нет возможности, к примеру, лазать по деревьям, играть на лужайке в футбол или ловить в ручье лягушек. А я еще прекрасно помню такого рода сенсорный опыт из моего собственного детства.

Психомоторика предоставляет здесь пространство для двигательных активностей, которые можно пробовать с удовольствием и которые не связаны, как это обычно бывает, с усилиями и стрессом из-за необходимости добиться результата. Дети получают возможность познавать, постигать пространство и материалы собственным телом, а взаимодействие с группой может быть здесь поддерживающим фактором.

Какого рода трудности ни испытывал бы ребенок, будь то проблемы в общении с другими детьми или проблемы в школе, сложности с моторикой или самовосприятием, с этим можно разбираться в психомоторике. К тому же здесь мы часто имеем возможность наблюдать различные отклонения параллельно на двух уровнях, поскольку хорошее физическое самочувствие сказывается на психике, и наоборот. Так что этот терапевтический подход не случайно называется психомоторикой.

Я уже об этом упоминала, но здесь хотела бы еще раз настоятельно подчеркнуть, что дети всегда сами переходят к следующему для них этапу развития, поскольку человеческая природа нацелена на созревание и развитие. Важно, чтобы мы, взрослые, при этом понимали, на каком этапе находится в данный момент ребенок и какая поддержка нужна ему для перехода к следующему процессу. Если у родителей есть это принципиальное доверие к развитию своих детей, то это уже большое достижение.