Текст книги "Глаза цвета крови"

– По мне, так он невменяем. Ненормальный, другими словами. Петр Ильич, ну какому адекватному человеку придет в голову пробраться сюда ночью тайком, чтобы отпилить голову у трупа? Это же бессмыслица какая-то! Поставить его с стенке и привет!

– К стенке поставить – это мы завсегда успеем, – авторитетно заявил Кошевар, а потом, сердито покачав головой, направился к выходу. – Я должен с ним поговорить. Даже сумасшедший может быть источником информацию. Где Булганин?

– Он вместе с ребятами из ОСНАЗ пытается допросить пленного.

– Значит, самое время вмешаться, пока его невзначай не покалечили при допросе.

Шлепая по лужам, Кошевар поднял воротник повыше, стараясь уберечься от встречного ветра, швыряющего в лицо снежную метель. За ним следом, едва поспевая, бежал Чердынцев, сжимая в руках рабочий портфель шефа. Вид у него был потрепанный и измученный, но, видя активность генерала, и сам старался не отставать. К месту допроса оба дошли за пару минут. Возможно, именно сейчас удастся прояснить причину творящегося вокруг безумия. По словам встретившего их Булганина, дезертир наотрез отказывался разговаривать с ними и просил увидеть старшего. Сам пленник со скованными за спиной наручниками застыл с гордым видом и выглядел несколько странно и дико. С непокрытой головой, одетый в грязный и дырявый, некогда белоснежный маскхалат, под который щедро напихал паклю, мох и скомканные старые газеты, вероятно, в качестве утеплителя. Ватные штаны и валенки из стандартного армейского зимнего снаряжения заканчивали его гардероб. Круглолицее смуглое лицо носило следы обморожения и свежий кровоподтек под глазом.

Генерал поморщился и недобро покосился на своих подчиненных. Не иначе, кто-то из них слегка перестарался, проявив излишнее служебное рвение.

– Имя и звание, парень, а также цель ночного визита, – потребовал генерал у пленника, присаживаясь за стол напротив него. Заметив, что тот то и дело облизывает растресканные сухие губы, тут же распорядился. – Снимите с него наручники и налейте горячего чаю, ну и что-нибудь перекусить. Приступим, пожалуй.

– Да он тут же плеснет вам кипятком в лицо! – буркнул Чердынцев.

– Не видите, что он продрог и едва живой от холода. Но на всякий случай держите его в поле зрения. Вдруг окажется буйным.

Благодарно кивая, пленник растер запястья и набросился на чай, жадно глотая обжигающую жидкость, пока не закашлялся. После чего так же жадно съел все содержимое банки с тушенкой, облизал пальцы и вытер их о штаны. Генерал терпеливо ожидал, постукивая пальцами о столешницу, внимательно изучая ночного гостя.

– Итак, кто ты такой? Имя и звание. Или ты гражданский?

– Рядовой Дорсун Тойтох, товарищ генерал, но мои сослуживцы называли меня Монгол, – с готовностью ответил пленник, нервно ерзая на стуле. – Спасибо, что не убили сразу. Я не хотел вас тревожить, ушел бы тихо, но непогода разыгралась. Похолодало.

– Это ты убил всех своих сослуживцев? – осторожно спросил Булганин, но умолк, когда генерал сделал ему нетерпеливый жест замолчать.

– Нет! Клянусь! – тут же вскочил на ноги Монгол, но сел обратно, когда два суровых осназовца у него за спиной положили руки ему на плечи. – Это сделал Абас! Подлая, мерзкая тварюга! Ну ничего, доберусь и до него. Отрежу башку и принесу в жертву.

– Так, минутку. Кто такой Абас? – Генерал невольно поднял брови в удивлении, обернулся за разъяснениями к Булганину. – Среди личного состава этой заставы был кто-нибудь с такой фамилией? Может, кличка? И что значит отрежу башку? Что это такое? Ты вообще где этому научился, дружок? Похоже, у тебя и вправду беда с головой.

– Абаасы, они же адарай, что означает «чудовище». Народы Якутии испокон веков называют так злых духов или демонов из потустороннего мира! Петр Ильич, почему вы начали допрос, не дождавшись нас? Я думал, мы поняли друг друга.

В проеме дверей застыли хмурые комитетчики – Шелепин и Серов.

– Я не обязан отчитываться перед вами, товарищ Шелепин. – Сердито засопев, генерал тяжело поднялся из-за стола и, грозно чеканя шаг, подошел к агентам КГБ вплотную. – Я генерал армии, а вы всего лишь майор. Так что держите себя в рамочках и соблюдайте субординацию. У нас с вами еще будет непростой разговор по поводу утаенной улики убийства. Надеюсь, вы уже выяснили, что это такое?

– Вот мы сейчас это и узнаем.

Потеснив плечом изумленного генерала, невозмутимый Шелепин, достав из кармана костяной наконечник, протянул его якуту. Тот, приглядевшись получше к предмету, испуганно дернулся, словно от пощечины, и резко отшатнулся назад. В его глазах был самый настоящий ужас и паника. Пришлось его снова силой удерживать на стуле.

– Рядовой Дорсун Тойтох, узнаешь орудие убийства? – рявкнул Шелепин, хлопнув наконечник на стол. – Молчишь? Ничего не хочешь сказать или объяснить? Что это?

Сглотнув, якут дрожащим пальцем указал на предмет.

– Сожгите это немедленно. Это сорун – летающий коготь Дабара! Сожгите!

– Объясни, – потребовал Шелепин, не обращая внимания на гневное сопение генерала за спиной. – Дабар, он же Абас? Как его найти? Его можно убить или пленить?

– Нет! Вы не понимаете, – быстро замотал головой Дорсун. – Убить Абаса не представляется возможным, поскольку он не является живым. Умереть означает отправиться в нижний мир смерти. Абас может уйти сам или его могут изгнать в нижний мир шаманы, но потом он все равно вернется обратно, но уже в другом обличье. Дабар – высший Бахсы. Он хозяин Абаса, и вам с ним тем более лучше не встречаться. Он легко выследит и убьет вас всех, но, скорее всего, сделает нечто похуже. Например, убьет, а потом заставит служить себе, превратив в одного из своих слуг – ледяных людей. Что произошло с моими товарищами? Знайте, они стали слугами Дабара либо частью Абаса.

– Хватит! – внезапно ударил по столу генерал Кошевар, попеременно переводя взгляд с якута на комитетчика. – Довольно. Я ничего не желаю слышать про духов и прочую нечисть. Ладно этот безумец, с него взятки гладки, но вы, товарищ Шелепин, вы-то куда? Вот чего не ожидал, того не ожидал от вас, Александр Кузьмич. А еще майор госбезопасности, член партии, настоящий коммунист и материалист. И не стыдно? Что вы мне тут оба лепите? Слушать противно. И вообще, здесь допрос веду я. Так что попрошу не встревать со своими глупыми вопросами. У всех нервы на пределе, но это уже перебор, и я не намерен терпеть…

Шелепин медленно отошел от стола, не забыв прихватить костяной наконечник.

– Нет, Петр Ильич, это вы не понимаете, что здесь происходит. Этот парень не безумен. Во всяком случае, не больше, чем вы или я. Конечно, то, что он бормочет, пусть не вводит в заблуждение, мистерии его народа – не более чем фольклорные сказания, а вот про Дабара стоит немного уточнить. Рядовой Дорсун, ты видел Дабара лично? На кого он похож?

Якут нервно заерзал, то и дело косясь в сторону окна, и нехотя стал рассказывать.

– Он был моим командиром, лейтенантом Виктором Патокой. Отличным командиром и хорошим человеком, пока не превратился в эту тварь, сосущую кровь мертвецов. Жизнь в гарнизоне шла своим чередом, пока мы не оказались изолированными без возможности вызвать помощь. Мы быстро выяснили источник помех и отправили туда группу устранить проблему. Никто не вернулся. Вторая группа, отправившаяся следом, также пропала. Несколько ночей подряд группа японцев, высадившихся на острове, обстреливала заставу, в связи с чем были приняты меры по ее укреплению. А потом стали пропадать люди. Один за другим. Каждую ночь. Бесследно. Однажды я был в дозоре и стал свидетелем, как мой командир, лейтенант Патока, зарезал моего земляка, а потом оттащил его за казарму, где досуха выпил из него всю кровь. Я стрелял в него с вышки, но он все равно сбежал, несмотря на пулевые ранения. Утром за ним снарядили поисковую группу.

– Которая тоже пропала? – скептически уточнил Кошевар.

– Так точно, товарищ генерал! – упрямо кивнул Монгол и помрачнел, сжав кулаки. – А потом случилось самое ужасное. Все, кто пропал до этого, все до единого, вернулись обратно. Но это уже были не люди. Точнее люди, но не совсем. Ледяные люди. У них не было крови, и они были не живые. Но и не мертвые. Они возвращались к нам только в самую холодную непогоду, в буран, когда очень холодно и плохая видимость. Убить их можно только одним способом – отделить голову от туловища. Что я и делал много раз.

– Минуточку! – запротестовал Кошевар, сурово сдвинув брови. – Ты говоришь, что ледяного человека можно убить, только отделив голову от тела, тогда какого черта ты обезглавил моего бойца, который мужественно погиб на посту? Он не был ледяным человеком! По-моему, ты заврался окончательно. Так почему ты это сделал?

– Из-за этого! – Монгол кивнул на костяной дротик в руках Шелепина. – Это сорун – летающий коготь Дабара. Все, в кого он попадает, становятся ледяными!

– Да ладно? Так уж и все? – гневно стал заводиться Кошевар. – Что за бред?

– Погоди, Петр Ильич, дай ему закончить, – остановил Шелепин. – А этот Абас или как его там, кто он? Один из пропавших пограничников? Может, кто-то чужой? Друг Дабара?

Монгол впервые с момента нашей встречи зло ухмыльнулся и презрительно поджал губы, снова посмотрев на окно, за которым громко завывала снежная метель.

– Абас демон. Рукотворная мерзость и творение Дабара. Его создание и его самое преданное животное, если, конечно, к нему можно применить это слово. Даже ледяные люди обходят Абаса стороной. Он монстр, чудовище, именно из-за него мы были вынуждены покинуть заставу. Приходил к нам каждую ночь, бродил вокруг заставы, пока однажды не проломил стену и не проник внутрь, учинив великое зло. В ту ночь погибли почти все мои товарищи, а те, что сбежали, замерзли на улице и стали ледяными людьми.

– Как же ты тогда выжил? – с подозрением спросил Кошевар.

– Нашел теплую пещеру с горячим источником, тут неподалеку. Сюда возвращался за припасами и за дровами, все равно находиться здесь смертельно опасно. Абас не дремлет. У него отличное чутье на живых людей, но яркий свет он не любит и днем прячется в логове своего хозяина. Вход в мое убежище слишком узкий для его тела, поэтому ночью я обычно не выхожу. Ледяные люди бродят снаружи, избегая костра. Я выследил почти всех и прикончил одного за другим. Вот этими самыми руками. Где мой нож? Верните мне его!

– Погоди, то есть ты хочешь сказать, что остался один из всего гарнизона?

– Так точно, товарищ генерал. Именно что один. Радиостанция уничтожена, да и не смог я ею пользоваться, все равно источник помех не позволял послать сигнал бедствия.

– Что за источник? – тут же ухватился Чердынцев, его глаза загорелись надеждой.

Монгол пожал плечами и махнул рукой куда-то в сторону окна.

– Я не знаю, но уверен, это где-то в логове Дабара. Я всю местность обыскал и ничего не нашел. Дабар, как и я, живет в пещере под землей, тоже у горячего источника. В отличие от своих чудовищных творений он не очень любит холод. Но если я прячусь ночью, то он укрывается днем, так как не любит свет. В общем, наверное, поэтому не пересекаемся.

– Что же ты, сукин сын, сразу нам об этом не рассказал при первой встрече? – подозрительно допытывался генерал, сверля якута прокурорским взглядом. – Гнал куда-то как угорелый, чуть насмерть всех не передавил. Может, спешил скрыть важные улики?

– Нет! Вы бы мне все равно не поверили!

– Что нет? А может, торопился к своим новым друзьям японцам, пообещавшим тебе хорошие деньги за головы твоих однополчан и возможность сбежать в капиталистическую Японию? Как ни прискорбно, товарищи, вынужден заключить: перед нами обычный предатель и душегуб, придумавший все эти сказки с фантастическими зверьками, чтобы оправдать свои чудовищно хладнокровные и расчетливые убийства. Он сам это признал, утверждая, что выследил и убил всех своих друзей. Нет, я не отрицаю, что он душевно больной и явно не в себе, но это ни в коем разе не является смягчающим обстоятельством…

Дорсун гневно вскочил на ноги и, не обращая внимания на крепкие руки на своих плечах, выкрикнул:

– Я не убивал своих друзей! Они уже были не люди!

– Да, конечно! Они были уже не люди. Все это слышали? Вопросов более не имею. Дальше пусть работает военная прокуратура, а с меня хватит! И ни слова более про призраков, – строго указал пальцем на Шелепина, который хотел что-то возразить. – Ясно? Ни слова. Время только зря потеряли. Тьфу.

Генерал молча водрузил на голову папаху и обратил взор к осназовцам, которые все это время молча слушали шефа, не вмешиваясь в допрос.

– Лейтенант, возьмите заключенного под стражу до особых распоряжений.

Лейтенант отдал честь и довольно грубо вздернул якута на ноги.

– Да послушайте, я вам говорю правду! – попробовал возмутиться Дорсун, но на его руках уже защелкнулись стальные браслеты наручников. – Вы делаете большую ошибку!

– Нет, это ты меня послушай, дружок! – Генерал, потеряв терпение, яростно подошел к нему и, схватив за грудки, практически оторвал от пола, выплевывая каждое слово якуту в лицо. – За убийство боевых товарищей, за сослуживцев, будешь отвечать по закону, гнида. Тебе светит вышка, ты это понимаешь, дурья твоя башка? Надеешься избежать наказания, изображая сумасшедшего? Не выйдет. Только не со мной. Я легко докажу, что все твои рассказы про духов и призраков – всего лишь плод твоего больного воображения. Кстати, о птичках. – Генерал выпустил Монгола и подошел к Булганину и Чердынцеву. – Он подтвердил мои наихудшие опасения, здесь на острове и вправду орудует шайка япошек. Мало мы их Квангтунскую армию били, били, да не добили. Но это поправимо. Утром вышлите пару человек в разведку. Как только выявим базовый лагерь, нанесем по нему сокрушительный удар всеми силами, а там, Бог даст, и подмога прибудет, а может, и боевая авиация. Возражения не принимаются. Готовьтесь, товарищи. Не будем терять времени зря.

– Нам бы до утра дотянуть, – пробормотал Чердынцев, но под грозным взглядом шефа тут же замолчал, опустив глаза.

Дорсун, не обращая внимания на примкнутые к автоматам штыки, нацеленные на него, рванул вперед, сделав последнюю отчаянную попытку достучаться до Кошевара.

– Товарищ генерал, я понимаю, в это трудно поверить. Я сам во все эти сказки своего народа никогда не верил. Я ведь жил в городе, а не в чуме. Вы сами все увидите и поймете. На всякий случай перед уходом с заставы я припрятал здесь кое-какое оставшееся оружие из арсенала и имущество, чтобы не досталось японцам. Хотел за ним вернуться позже, да ваша группа прилетела. В общем, разберите пол в погребе. Вам это пригодится больше, чем мне, и уже очень скоро. – И не сказав больше ни слова, отправился с конвоирами.

– Проверь, – коротко приказал Кошевар, обращаясь к Чердынцеву. – Поглядим, сколько правды в его словах. Только поаккуратней с закладкой, вдруг там окажется взрывное устройство или еще какая подляна. А чокнутый пусть пока посидит в кладовой под охраной, вдруг еще чего вспомнит помимо призраков. Выдайте ему теплое одеяло, еду и воду. И переоденьте во что-нибудь более подходящее, а то смотреть больно, рванье сплошное, а еще боец Красной армии. Да, и душевно прошу, накажи тех ротозеев, которые проморгали постороннего на охраняемой территории. Это никуда не годится.

– Сделаем, товарищ генерал! – Браво отдав честь, Чердынцев побежал исполнять приказ, не столько ради того, чтобы кого-то наказывать, как из-за нежелания и далее находиться рядом с раздраженным шефом, который пребывал в дурном настроении.

Кошевар смахнул испарину со лба и, постепенно остывая, перехватил брошенный в его сторону неприязненный взгляд Шелепина, тихо о чем-то перешептывавшегося с Булганиным в сторонке. Без сомнений, эти двое не совсем согласны с его решением, думают, он поступил несправедливо и даже жестоко с «бедным пареньком из чума». Вот только его, Кошевара, такие дешевые уловки и объяснения не убедили. Убийца мог придумать объяснения и правдоподобнее, но даже на это ему мозгов не хватило.

Посмотрев на часы, с удивлением понял, что время едва перевалило за два ночи, а уже столько событий произошло, что на неделю хватит. А до утра еще ой как далеко, учитывая, что рассвет в это время года будет не раньше девяти часов, да и то, если погода не подведет и этот проклятый буран утихнет. Что там этот ненормальный говорил про своего духа? Что тот любит плохую погоду и выходит в это время на охоту? Вот и прекрасно. Пусть приходит.

Серия из трех мин легла невероятно кучно – прямо в центр заставы, разворотив по ходу пустую казарму, превратив ее в гору досок. Высоко над частоколом бревен поднялись всполохи огня и дыма. Следом за первым залпом стали прилетать со свистом новые мины, накрыв вторую казарму. Часовые спустились с вышек и укрылись у стены, вжимаясь в высокую земляную насыпь.

Генерал, едва добравшийся до своей раскладушки и успевший минут двадцать крепко подремать, при первых разрывах вскочил как ошпаренный и подбежал к окну, дико озираясь.

– Немедленно отойдите от окна! – в комнату ворвался вооруженный автоматом Булганин и буквально силой оттеснил его от оконного проема, закрыв широкой спиной. Захлопнул стальные ставни и закрыл на засов. – Осколками посечет ведь. На нас напали.

– Призраки?

– Если бы! Минометная батарея бьет откуда-то с кромки леса. Товарищ генерал, я настаиваю, чтобы вы незамедлительно спустились в укрытие. На первом этаже толстая каменная кладка и глубокий подвал. Здесь опасно находиться…

Ударная волна близлежащих разрывов пришлась прямо на ставни, заставив обоих плашмя упасть на пол, закрыв головы руками. Легкий звон в ушах и небольшая дезориентация говорили о легкой контузии.

Буквально кубарем скатившись на первый этаж, они застали неразбериху и суету. Оставшиеся в строю бойцы помогали раненым и по ходу баррикадировали первый этаж, готовясь к штурму штаба. Жуткий вой прилетающих мин не утихал ни на минуту, играя на нервах. Облака дыма от многочисленных разрывов заволокли весь двор заставы. Видимость упала до нескольких метров. Несколько особенно удачных мин упали рядом со стеной импровизированного карцера, где томился арестованный Монгол. Старая кирпичная кладка частично осыпалась, а потом и вовсе обвалилась. Ошалело выбравшись на улицу через пролом из землянки, оглушенный Дорсун, одетый в один лишь старенький китель и штаны, побежал по снегу к ближайшему укрытию. Внезапно он застыл на месте как вкопанный и посмотрел в сторону пролома в стене, где среди бревен копошилась какая-то масса.

– Смотрите! – Булганин указал стволом автомата на Монгола, застывшего истуканом на улице. – Товарищ генерал, разрешите мне его привести сюда? Погибнет ведь, дуралей.

– И рисковать бойцами ради одного сумасшедшего? – тут же возмутился Кошевар, но почти сразу передумал. – Давай, если он погибнет, нам никто не поверит по возвращению. Живой он нам более ценен, чем мертвый, хоть и чешутся у меня руки пристрелить его.

Но Монгол, похоже, и не нуждался в посторонней помощи. Подбежав к неподвижному телу одного из убитых часовых и не обращая внимания на свистящие повсюду осколки, ловко сорвал с пояса мертвеца сигнальную ракетницу, пояс с боеприпасами и ППШ. Не долго целясь, почти навскидку выстрелил из ракетницы в сторону монстра. Огненный шар попал прямиком в распахнутую мерзкую пасть, ярко высветив три ряда иглоподобных тонких зубов с крючьями на концах и целый веер щупальцев вместо языка.

Оглушительный вибрирующий вопль, разнесшийся по всей округе, заглушил взрывы, а после прекратился и обстрел. Пытаясь выплюнуть из пасти жгучий огненный шар, разбрасывающий во все стороны фейерверки искр, временно ослепленный Абас выпустил из виду тощую фигуру Монгола, который тут же бросился подниматься на сторожевую вышку.

– Вашу мать, что это такое?! – прохрипел Кошевар, указывая пальцем на темный силуэт. – Кто объяснит по-человечески, что это за зверюга? Мне это мерещится?

– Парень был прав, – прошептал Булганин и многозначительно переглянулся с Шелепиным. – Что бы это ни было, ничего хорошего нам это не светит. Сидите тихо! Кажется, у нашего несостоявшегося душегуба есть план действий. Поглядим, что он задумал.

Тем временем взобравшись на вышку, Монгол вставил рожок в трофейный ППШ. Передернув затвор автомата, дал пробную очередь по ползущему в его сторону Абасу. Пули прочертили на шкуре мутанта длинную кровавую дорожку, выдирая лохмотья белесого мяса, но особого вреда не причинили. Отвратительная пародия на гигантскую сороконожку, сшитую из человеческих частей тела, со всего маха обрушилась на толстую опору вышки. Дерево затрещало, но удар выдержало. Монгол стрелял в беснующегося внизу монстра, пока не опустел магазин, тогда он зарядил пистолет вторым сигнальным патроном и снова выстрелил, целясь ему в голову. Новый вопль боли, от которого закладывало в ушах. Абас, извиваясь, отползал к центру заставы, мотая своей жуткой, безглазой головой.

Не обращая внимания на непогоду, Дорсун сквозь сплошную стену снега всматривался в даль, где у кромки леса снова появились едва видимые огни. В ту же секунду воздух снова наполнился воем летящей смерти. Мины, как и прежде, упали в шахматном порядке прямо вокруг вопящего от боли Абаса, выдирая из него огромные куски плоти и отрывая отвратительные конечности. Осыпаемое со всех сторон раскаленными осколками и трассирующими автоматными очередями людей генерала Кошевара, чудовище снова обратило морду к вышке, где застыла одинокая фигура человека. А вот дальше чудовище повело себя очень странно и непредсказуемо, во всяком случае, для стороннего наблюдателя. Стоило Монголу выстрелить из сигнального пистолета в сторону леса, как Абас заверещал и с готовностью ринулся обратно в проем стены, словно атакующий носорог, преследуя огненный шар. Дорсун прильнул глазами к окулярам бинокля, установленного на вышке. С удовлетворением и злорадством подметил, что демон быстро уходит в сторону, откуда вели обстрел японцы, а в том, что это был именно их отряд, он даже не сомневался.

Через несколько минут обстрел прекратился, а ночь нарушили уже далекие человеческие вопли ужаса и беспорядочная стрельба. После наступила гнетущая, почти звенящая тишина. Даже снег перестал падать и впервые на небе сквозь разрывы туч люди увидели звезды. Продолжалось это недолго, почти сразу разрывы в облачности закрылись.

Генерал с опаской и недоверием подошел к невозмутимому Монголу, который, спустившись на землю, стал растирать замерзшие ноги. Следом медленно вышли из штаба шокированные увиденным Булганин, Чердынцев и оба комитетчика, держащие проем стены под прицелом автоматов. Двое бойцов ОСНАЗ и двое уцелевших погранцов тут же бросились к проему. При обстреле погибли двое – один осназовец и рядовой погранслужбы, находившийся в тот момент на посту, который попал под особенно интенсивный минометный обстрел в первую минуту нападения.

Монгол, смутившись от пристальных взглядов людей, еще совсем недавно чуть к стенке его не поставивших, неохотно протянул генералу свой опустошенный ППШ, но тот, не обращая внимания, подошел и крепко приобнял его за плечи.

– Спасибо за службу, сынок! Прости старика, что не поверил тебе. Да кто вообще в здравом уме мог поверить в твои рассказы? Я и сейчас не верю. Но тогда что это было?

– Служу Советскому Союзу и трудовому народу, товарищ генерал! – выпалил Монгол и непроизвольно встал по стойке смирно, вытянув руки по швам.

– Вольно! Хорошо служите, товарищ Дорсун Тойтох, но предстоит еще лучше! Буду ходатайствовать по возвращении о достойной награде и повышении в звании до старшего сержанта. Эта зверюга и есть… как его, дьявола, зовут… Дабар?

– Никак нет! Дабар, если бы оказался здесь, так просто не ушел. Абас не любит сигнальных огней и приходит из-за них в неистовое бешенство. Пришлось направить его ярость в сторону японцев, обстреливающих заставу. Им теперь не позавидуешь.

Кошевар довольно переглянулся с Булганиным и Шелепиным.

– Товарищ генерал. Нужно уходить отсюда, – чуть помедлив, сказал Монгол. – Абас злобный дух, но он непременно вернется и будет возвращаться, пока всех не поглотит. Я уверен, что и Дабар бродит где-то неподалеку, он, как опытный охотник, любит загонять добычу, наслаждается погоней, нападать в лоб – не его метод. Я отведу вас к своему убежищу на побережье. Там безопасно. Мы переждем непогоду, а утром попробуем вызвать помощь, но для этого придется уничтожить устройство, создающее помехи. Одному мне такое не по силам, но вместе мы сможем что-нибудь придумать.

– Ты знаешь, где искать глушилку? – тут же ухватился за его слова Шелепин.

Монгол пристально посмотрел перед собой, мысли его бродили далеко от этих мест.

– Только догадка. Есть тайное убежище, злое логово, где поселился Дабар. Он выбрал его не случайно. Это место, где злые духи наполняют его силой. Раньше во время войны там был командный бункер японцев, из которого они командовали обороной острова. Потом бункер был частично разрушен бомбардировками и заброшен на долгие годы. Я был там летом. Очень опасное место. Все обветшало. Стены того и гляди обрушатся. Это недалеко от второго поста, я покажу. А пока нам нужно уходить. Вы нашли мою закладку с оружием?

– Да, огромное спасибо тебе, боец, что спас ценное военное имущество! – тут же похвалил Булганин, похлопав якута по плечу. – Молодец! Запасливый оленевод. Два пулемета Дегтярева, большое количество бронебойно-зажигательных патронов к ним, запасные барабанные магазины, гранаты Ф-1, пистолеты Тульского-Токарева, гранатометы РПГ-2 с гранатами ПГ-2. Что ты собирался со всем этим арсеналом делать?

Вопрос так и остался риторическим. Не желая снова встречаться с монстром, генерал решил рискнуть и довериться Монголу. Он приказал готовиться к тактическому отступлению на более выгодные позиции. Правда, ему не очень пришлась по душе идея напоследок перед уходом сжечь убитых бойцов, как советовал Дорсун. Хоть тот и убеждал, что тела необходимо уничтожить, чтобы они не достались Абасу и Дабару. Странно, но Шелепин, Серов, Булганин и Чердынцев против этого не возражали и отнеслись с пониманием. Пришлось скрепя сердце и скрипя зубами отдать приказ о сооружении похоронного помоста.

Отдав последние воинские почести павшим товарищам, генерал хотел было произнести торжественную пространную речь, но решил, что сейчас это неуместно, учитывая, что время поджимает. Лица людей в свете бушующего братского костра, пожирающего тела, выглядели угрюмыми и задумчивыми. Каждый гадал, когда ему суждено попасть на такой же погребальный костер, если дела обернутся плохо. Огонь еще не погас, когда выжившие стали переносить в грузовой отсек БТР-50 оружие, боеприпасы и продовольствие. Никто до последнего не верил, что удастся оживить тяжелую боевую машину, но напарник Шелепина, лейтенант Владимир Иванович Серов, оказался механиком от Бога и после долгой возни завел ее. Теперь не придется идти пешком по снегу в буран. Хоть одна радостная новость.

– Что делать с заставой? – тихо спросил Чердынцев.

Генерал задумался. С одной стороны, после обстрела от нее мало что осталось и ни о какой надежной защите речи не идет, с другой, если здесь окопаются японские милитаристы и создадут что-то вроде плацдарма, будет очень плохо.

– У нас много топлива осталось?

– Литров двести дизеля. А что?

– Дай-ка мне мой портфель. Есть одна мысля.

Покопавшись в своих бумагах, Кошевар достал военную топографическую карту острова и стал ее внимательно изучать, уделяя особое внимание карандашным отметкам.

– Так, это то, что надо… – пробормотал он, а потом громко спросил: – Виктор Семенович, напомни, ты ведь вроде лихо штурмовал Прагу на танке. Ничего не путаю?

– Так точно! Первый Белорусский…

– Отлично. Заставу спалить. Врагам ничего не оставлять. Топливо берем с собой, сколько увезем. Разместите канистры по бокам вездехода. Если не выгорит с этой пещерой, мы сможем попытать счастья в Крабзаводском. Других вариантов я пока не представляю.

– Петр Ильич, вы не боитесь, что эта зверюга Абас со своим хозяином последует за нами и выйдет к поселку рыбаков? Там почти триста душ, мы не сможем их защитить! – запротестовал Чердынцев, но когда генерал объяснил ему свой план, в его глазах зажегся огонь надежды и радости.