Текст книги "Стеклянные куклы"

Глава 11
Подбивание бабок

– Это он? – Савелий Зотов впился взглядом в фотографию Вадима Устинова. – Сколько ему лет?

– Тридцать восемь. Возможно, он, Савелий. Все, что мы о нем знаем, вписывается в психологический портрет серийного убийцы.

– Как ты на него вышел? – спросил Савелий. – А Коля знает?

– В общих чертах. Профессия у подозреваемого таксидермист, он привык иметь дело с телами. Не всякий сможет одевать, раздевать… тело. А он их не боится, понимаешь? Они для него рабочий материал, объект профессии. У него есть сайт, там фотографии его продукции. Он нелюдим, замкнут, тщательно планирует работу, долго примеряется, делает эскизы, сидит, думает, прикидывает. Нетороплив. По складу характера самодостаточен. Никогда не говорил о семье, и скорее всего одинок. Перфекционист. Готов переделывать работу по многу раз. Зажат, как сказала Конкорда, то есть Стелла Гавриловна, директриса школы танцев. Заторможен, немногословен, неуклюж, не умеет держаться с людьми, стеснителен. Возможно, боится женщин.

– Но ведь он посещал школу танцев, – возразил Савелий. – Зачем?

– Посещал, но недолго и безуспешно. Попал туда случайно, его почти силком затащила директриса школы. А потом исчезли две девушки. Напрашивается определенный вывод, не правда ли? Я уверен, у него есть цех или склад готовой продукции, то есть уединенное помещение, где ему никто не мешает. Тем более у него собственный дом в Посадовке.

– Ты хочешь сказать, Федя, что он искал в школе танцев знакомства? Чтобы потом…

– Он охотился, Савелий. Где такой человек, как Вадим Устинов, мог познакомиться с девушкой? На улице? В кино? Я уверен, не тот типаж. А вот познакомиться в школе танцев, или в стомклинике, или в гостинице, где он оформлял охотничий зал… Вот тебе и точки соприкосновения между убийцей и жертвами.

– Но почему?! Почему он их…

– А что в твоих книжках? Почему серийный убийца убивает? Тяжелое наследство, негативный первый опыт с женщиной, страх отношений, месть за собственную несостоятельность. Это навскидку, а что там на самом деле, мы не знаем. Добавь сюда полнолуние, когда он почему-то активизируется. Может, слышит голоса, которые приказывают убить именно в полнолуние. Луна всегда действовала на людей с психическими отклонениями крайне негативно. Зачастую они действуют спонтанно, не успевая даже понять, что делают. Получают импульс и действуют.

– Но он же не просто убивает, он переодевает их, раскрашивает, выкладывает фотографии на сайте… Какой же это импульс? Он прекрасно понимает, что делает. Он психопат… маньяк! Убить, а потом делать вид, что они живые! Рассаживать, наряжать… – Савелий содрогнулся.

– Ты прав. Мы не знаем, какова схема. Мы даже не знаем, мертвые они на картинках или под действием каких-то препаратов. Мы знаем лишь то, что действует он по схеме. Кроме того, он бывает в командировках… То есть я допускаю, что бывает. Неизвестно, что происходит в тех местах. Но это уже задание для капитана Астахова. У нас есть адрес Устинова – у него собственный дом в Посадовке, как я уже сказал.

– Его арестуют?

– Задержат, Савелий. А там будет видно. Для начала с ним нужно поговорить.

– Я не понимаю, Федя, почему ты смог, а они не смогли?

– Я же философ, – сказал Федор, подумав. – Философия, как ты знаешь, развивает аналитическое мышление и воспитывает гибкость восприятия, добавь сюда воображение, а также умение выстраивать ассоциативные цепочки. Как-то так. Потом, ты же знаешь, Савелий, что я работаю по ночам. Ночью лучше думается, чаще приходят озарения и понимание, где искать. А они… Они не романтики. Помнишь, как Коля разозлился, услышав про луну? А ведь луна подтолкнула нас. А еще я люблю спрашивать. Когда я чего-то не понимаю, я спрашиваю. Я пошел к Ивану Денисенко и спросил. Я познакомился с коллегой Евгении Абрамовой, и она рассказала мне про охотничий зал. Кроме того, люди охотнее разговаривают со мной, чем с оперативниками.

Савелий покивал, соглашаясь.

– Я все-таки не понимаю, Федя… – начал он снова, нахмурившись. – Если он такой неуклюжий, не особенно молодой, нелюдимый… каким образом он заманивал их к себе? Почему они принимали приглашения? Красивые девчонки, зачем он им? Кроме того, я уверен, от таких людей исходит скрытая угроза, у них аура опасности, они…

– Если бы все было так просто! – перебил Федор. – Серийные убийцы и маньяки зачастую приятнейшие люди, они подкупающе искренни, разговорчивы, улыбчивы. Правда, это не наш случай, Устинов другой. Значит, было что-то, чем он их привлекал. Ведь никто не ожидает беды, особенно молоденькие девочки, они вообще нарываются, как считает наш капитан. Почему, отчего… трудно сказать. Не знаю, Савелий. Мы много еще не знаем. Мы даже не знаем наверняка, замешан ли он.

– Но ты же доказал…

– Гипотетически. В теории. Теория и практика часто не совпадают, они как параллельные реальности. Мы пока лишь составили психологический портрет убийцы, и Устинов вписывается в него как нельзя лучше. Возможно, потому что других кандидатов в поле зрения попросту нет. Так что он пока подозреваемый. Вот поговорим с ним, присмотримся, перевернем вверх дном его жилище, тогда и будем говорить о доказательствах.

Они сидели в «Тутси», за своим «отрядным» столиком – в углу у подиума. Утром Савелий позвонил Федору, спросил, как продвигается расследование, и тот пригласил его в бар. Капитан Астахов был на боевом задании, а потому отсутствовал. Федору хотелось «прогнать» наработки по Лунатику, как он уже называл подозреваемого Вадима Устинова, «сквозь» Савелия и послушать, что он скажет, а потом истолковать. Но Савелий был подавлен и говорил мало, и Федор почувствовал разочарование. Было заметно, что история «стеклянных куколок» произвела на Зотова гнетущее впечатление, и он воздерживался от обычных дурацких замечаний. А может, ему уже все стало ясно, и в этом была заслуга Федора. Его, правда, кольнуло чувство, что все получилось как-то чересчур гладко, без сучка и задоринки, типа «пришел, увидел, победил», а менты дураки. Мысль эту Федор отогнал, твердо сказав себе, что он философ, а не оперативник, а с точки зрения философии в его выкладках комар носа не подточит: безупречная логика, доказано наличие точек соприкосновения, «нарисован» психологический портрет убийцы, даже полнолуния в масть. А всякие там подгонки, отпечатки пальцев, ДНК-анализы и ползания с лупой – дело криминалистов, вот пусть и займутся… делом. Но было что-то… что-то было… кто-то что-то сказал… Иван Денисенко? Или кто-то другой? Что-то, что застряло в сознании диссонансом. Или в подсознании…

– А ты не поедешь в Посадовку посмотреть, где он живет? – перебил его раздумья Савелий.

– Думаешь, стоит? Коля не обрадуется, он терпеть не может самодеятельности. Вообще-то я не против, Савелий.

– Ты же бывший оперативник, – заметил Савелий.

Они смотрели друг на друга долгую минуту; наконец Федор сказал:

– Хочешь со мной? А капитану пока не скажем. Мы только посмотрим издали, откуда-нибудь из-за кустов.

Савелий кивнул.

– Завтра? – спросил Федор. – Можно часов в десять утра. Только посмотрим и больше ничего!

Савелий снова кивнул.

Глава 12
Дом чучельника

Они оставили машину на стоянке около площади и дальше пошли пешком. Дом Устинова находился на улице Кольцевой, тринадцать. Это была окраина Посадовки, за которой был смешанный, какой-то мелковатый и неряшливый лес, перерезанный оврагами. Они шли на север, Федор вертел головой, определяя улицы, а Савелий поминутно оглядывался, чувствуя себя разведчиком на боевом задании. Спрашивать дорогу они не стали в целях конспирации. Прохожих было немного, в основном женщины с большими базарными сумками, и каждая окидывала их внимательным взглядом.

Они оставили центр Посадовки с трехметровыми заборами и домами с башенками – лет десять назад в поселке стали селиться денежные мешки, которых привлекали зеленая зона, близость города, покой и тишина. Тут даже речка была, небольшая, с песчаным дном и крохотными песчаными пляжиками – Белуха. По мере удаления от центра дома становились скромнее, заборы ниже и любопытные незлые собаки выбегали им навстречу, виляя хвостом.

– Кольцевая! – Федор неожиданно остановился; Савелий налетел на него и снова оглянулся.

Удивительная тишина стояла вокруг. День был серый, сырой и нехолодный. Неподвижные деревья почти облетели, любопытные рыжие белки сновали вверх и вниз, рассматривали чужаков.

Потемневший от времени деревянный дом под номером тринадцать стоял на отшибе, в одичавшем саду. Неподалеку за деревьями виднелись еще два дома. На старой калитке висели неожиданно ярко-синяя бляха с названием улицы и номером дома: «Кольцевая, 13» и почтовый ящик, в котором белела какая-то бумажка – то ли письмо, то ли квитанция. На ящике от руки было кривовато выведено: «Устиновы». Ворота рядом с калиткой были заперты на щеколду.

– Может, обойдем сзади? – сказал Савелий. – А то он заметит.

– Нет, мы рассмотрим дом из кустов. – Федор вытащил из рюкзака бинокль. – Заходить во двор не будем.

– Ну что? Он там? – нетерпеливо спросил Савелий.

– Никого не видно. В доме два входа.

– Двое хозяев? – поразился Савелий. – Может, черный ход?

– Не похоже, там два крыльца. В одном окне белая занавеска, в другом – красные цветы. Веранда только с одной стороны, и две дорожки до калитки – одна слегка расчищена, другая засыпана листьями.

– И что? Живут только с одной стороны? Два хозяина, а номер дома один?

– Почтовый ящик тоже один, – сказал Федор. – Может, родственники.

– На ящике написано «Устиновы», значит, их несколько! Федя, он не один, слышишь?

– Савелий, пока ничего не известно. Мы даже не знаем, он ли это. Успокойся.

– И место подходящее! Тут никого больше нет! У него должна быть машина, Федя. – Савелий был возбужден, он поминутно дергал Федора за руку и, будь его воля, побежал бы из укрытия к дому.

– Машины не видно. И гаража нет.

– Может, за домом?

– Вокруг дома кусты, машина там не пройдет. Есть следы двух стоянок, проплешины в траве. У них две машины.

– Но если нет машин, значит, никого нет дома! – сообразил Зотов. – Федя, а может…

– Нет, Савелий, даже не думай. Мы можем его вспугнуть, а если у него ружье? Место тут тихое, спокойное… Да и Астахов… Представляешь, что скажет наш капитан? Будем считать, что наша миссия на данный момент выполнена, а посему… – Он замолчал и приложил палец к губам. Вдалеке послышался шум мотора.

– Кто-то едет! – прошипел Савелий. – Федя, это он! Давай в лес!

– Спокойно, Савелий. Не шевелись! Бегущий человек в лесу виден как на ладони, стой смирно. Он нас не заметит.

– Хорошо хоть собаки нет, – прошептал Савелий. Он пододвинулся к Федору поближе и уперся плечом в его плечо. Федор вытащил мобильный телефон…

Они увидели, как из красной «Субару» выбрался молодой парень и открыл ворота. Машина въехала во двор. Хлопнула дверца. Парень, чуть прихрамывая, пошел к дому.

– Это он? – прошептал Савелий.

– Нет.

– А кто? Ты успел его сфотографировать?

– Успел! Тише, Савелий!

Парень взбежал на крыльцо, приподнялся на цыпочки и пошарил рукой над дверью; достал ключ. Тишина вокруг стояла такая, что было слышно, как заскрежетал в замочной скважине ключ. Парень вошел, оставив дверь открытой настежь. В окне зажегся свет.

– Почему он не закрыл дверь? – спросил Савелий.

– Скорее всего, он здесь не живет. Заскочил взять что-нибудь. Дом отсырел, вот он и не стал закрывать дверь.

– Может, заглянуть в окно?

– Не будем рисковать. Ты заметил, что дорожка на его сторону дома не так засыпана листьями, как другая?

– И что?

– А то, что он ее чистил недавно. А другую не чистили.

– Со стороны Вадима Устинова?

– Мы не знаем, кто там живет. Может, вообще никого, какой-то у той половины нежилой вид.

– Федя, а может, это грабитель?

– Все может быть, Савелий, но не думаю. Он ведет себя совершенно естественно. И знает, где ключ. Я думаю, он тут живет.

– Может, это сын Устинова?

– Не подходит по возрасту. Устинову тридцать восемь, а этому около тридцати.

– Что будем делать? Может, позвонить Коле? – Савелию хотелось действовать немедленно, в нем проснулся инстинкт охотника.

– Ничего делать не будем, вдруг у него пистолет. – Федор с трудом сдержал улыбку. – Вечером пригласим капитана в «Тутси» и доложимся.

– А если он исчезнет?

– Не забывай, Савелий, у нас есть номер его машины и фотография. Тем более в жэке должны знать, кто еще живет в доме. Не исчезнет.

– Выходит! Федя, он выходит! – Савелий схватил Федора за руку.

Молодой человек вышел из дома с сумкой, запер дверь и сунул ключ на место. Федор и Савелий сидели в засаде, пока его машина не скрылась с глаз, и только тогда оставили укрытие.

– Может, обыскать дом? – предложил Савелий.

– А если он вернется? – сказал Федор. – Не будем рисковать. По коням!

Они выбрались из кустов и неторопливо пошли в сторону площади, где оставили машину. Савелий был страшно возбужден, он потирал руки, приглаживал жидкие пегие прядки волос, дергал вверх-вниз молнию на куртке. И строил планы дальнейших оперативных действий. Обыскать дом – раз; арестовать чучельника – два; хорошенько допросить – три; выяснить насчет алиби в дни исчезновения девушек – четыре; посадить на хвост наружку – пять. Он бубнил и загибал пальцы, придумывая, что нужно делать, используя свой богатый книжный опыт, пока они не подошли к машине…

Глава 13
Воспитательный момент

– Вы поперлись по адресу Устинова?! – страшным голосом спросил капитан Астахов. – Вы устроили там засаду? Что еще?

– Мы не устроили там засаду, мы ведь не знали, когда он вернется, – сказал Савелий.

Федор ухмыльнулся.

– Мы просто спрятались в кустах. Мы услышали шум двигателя и спрятались. А в дом мы не заходили, честное слово!

– А что, была такая мысль? – саркастически спросил капитан. – Еще не хватало, чтобы вы в дом полезли! Устинова видели?

– Не видели, Коля! – поспешил Савелий. – Видели какого-то парня. Он вынес из дома сумку и уехал.

– Вы проверили психдиспансеры? – спросил Федор.

– Проверили. Ваш таксидермист состоит на учете у невропатолога, у него эпилепсия. Его лечащий врач говорит, приступы случаются один-два раза в год и хорошо контролируются специальными препаратами. Правда, иногда Устинов перестает их принимать и по полгода не является на осмотры. Врач характеризует его как человека спокойного и нелюдимого, он стесняется своей болезни и избегает людей. Его записали на курсы психической реабилитации, где, как я понял, им доказывают, что они ничуть не хуже других, но Устинов ни разу там не появился. Психдиспансеру он подарил два чучела – волка и лисы, висят в вестибюле.

– Юлий Цезарь тоже страдал эпилепсией, – заметил Савелий.

– Многие известные люди были эпилептиками, – сказал Федор. – Жанна д’Арк, лорд Байрон, Достоевский, Александр Македонский… Всех и не вспомнить. В нашем случае, нелюдимость и неуверенность в себе, вызванная болезнью, соответствует профилю убийцы.

– А как на него действует луна? – спросил Савелий.

– Врач не знает, но допускает, что полнолуние может вызвать или усилить приступ. Равно как и некоторые другие компоненты – нервное потрясение, переутомление, злоупотребление алкоголем, стрессы.

– Нас интересует не столько приступ, сколько состояние агрессии после приступа, когда он умыкает девушек, – проговорил Зотов.

– Не пляшет, – сказал Федор. – Он делает это не в состоянии агрессии, а с заранее обдуманным намерением.

– И что же тогда получается?

– Получается, что он готовится к приступу заранее. Не всякий приступ случается в полнолуние. Когда приступ совпадает с полнолунием или новолунием, он готов действовать.

– А если приступ днем, когда нет луны?

– Это неважно, Савелий. Я уверен, у него есть календарь полнолуния, и, возможно, он уже днем чувствует приближение приступа.

– Бла-бла-бла, – издевательски протянул Астахов. – Все это пустой треп. – Он махнул рукой Митричу. – Предупреждаю в последний раз, никакой самодеятельности, всем понятно? Дальше мы сами, все свободны. И еще одно: врач сказал, эпилепсия не психическое заболевание. Устинов совершенно нормален.

– Значит, понимает, что делает, – заметил Федор. – На меня луна тоже действует, между прочим.

– А это не заразно? – сострил капитан.

– Как же он их увозит? – спросил Савелий.

– Я тебе за вечер десяток сниму и увезу, – сказал капитан. – Эти девицы сами нарываются.

– Устинов не тот человек, – сказал Федор. – И вообще… – Он задумался.

– Что, Федя? – испугался Зотов.

– Ты прав, Савелий, – проговорил Федор. – Как же он их увозит? Припадок носит спонтанный характер, а «стеклянные куколки» – это схема, заранее обдуманное намерение, подготовка, знакомство с девушками и умыкание их под какими-то предлогами… Он же не хватает их на улице силком! Он привозит их к себе домой и… Причем подгоняет операцию под полнолуние.

– Ну и?.. – спросил капитан.

– Приступы эпилепсии и действия в полнолуние не связаны! Его психическое состояние можно разделить на две части: эпилепсия, которая контролируется лекарствами, и эффект луны. Тем более, как сказал врач, приступы у него случаются один-два раза в год, а полнолуние и новолуние почти каждый месяц. Эффект луны, правда, под вопросом. Эти события не связаны между собой, вернее, эпилепсия тут ни при чем. Разные логические ряды.

– Ну и?.. – повторил капитан.

– Как штрих к портрету. В первую очередь он лунатик и только во вторую эпилептик.

– Ты говорил, Федя, что он ездит в командировки, – вспомнил Савелий.

– Я предположил. Нужно узнать, когда и куда он ездил, если ездил. Как совпали поездки с активными фазами луны; меня смущает их количество. При обыске, я думаю, найдутся какие-то бумаги, контракты, счета из гостиниц. Необходимо проверить, не происходило ли там чего-нибудь из ряда вон.

– Мог где-нибудь спрятать, – заметил Савелий.

Федор кивнул.

– Я вот о чем подумал. – Савелий наморщил лоб. – Когда мы вышли на «стеклянных куколок», мы не знали, что… что он, как в фильме «Псих».

– Ну и?.. – в третий раз повторил Астахов.

– Ты прав, Савелий, – поспешно сказал Федор, не глядя на друга. – Мы тогда еще не знали об Устинове. Но хоть он и чучельник, совсем необязательно, что… Иван Денисенко сказал, возможно, обколотые. – Он замолчал.

– Господи! – прошептал Савелий, закрывая лицо руками.

– Завтра с утра! – Капитан ударил кулаком по столу. – Федя, ты с нами?

Федор кивнул.

– Узнай, кто еще живет в доме. – Он достал из папки листок бумаги и мобильный телефон, протянул капитану. – Это номер машины, у него красная «Субару». А это его фотография. Возможно, родственник.

Глава 14
Обыск

Федор Алексеев просидел за компьютером до трех утра, выпил четыре кружки кофе, исчеркал ромбами и квадратами несколько листков и составил список женских персонажей известных сказок. Их оказалось и много, и мало. Белоснежка, Русалочка, Пеппи Длинныйчулок, Герда, Снежная королева, Маленькая разбойница, Снегурочка, Мэри Поппинс – на все вкусы!

«У нас есть четыре героини, – рассуждал Федор, – Золушка, Красная Шапочка, цыганка и невеста. Последние две – узнаваемы, но к определенной сказке не привязаны. Это наши «стеклянные куколки». Устинову – тридцать восемь, живет один, тоскует от одиночества, но считает себя ущербным и боится подойти к женщине. Тридцать восемь! Неизвестно, сколько времени он живет один, без семьи – это может стать точкой отсчета, началом. Почему сказки с наивными персонажами? А не порно? Интересный вопрос. Чистота, наивность, неопытность… Похоже, это то, что отвечает его характеру. Он асоциален, значит, социально незрел, в чем-то неопытен и наивен – в отношениях с людьми, в отношениях с женщинами. Он выдумывает себе женщин из сказок, женщин с картинки, он их не боится. И это в русле с его ремеслом – вроде живые, но в то же время не живые. Не факт, что «стеклянные куколки» – его первый опыт превращения живых женщин в персонажей из сказок. Если отталкиваться от «сказочной версии», то следует поискать и других.

А зачем сайт? Лавры создателя не дают покоя? Хочется аплодисментов? Вряд ли, ему глубоко безразлично мнение окружающих, он старается держаться от них подальше. Тайное торжество садиста? Вот вам загадка, попробуйте, разберитесь. Вряд ли… По той же причине – ему глубоко безразлично чужое мнение. Тогда зачем? Возможно, причина в том, что он хочет их видеть! Держать под рукой, открыть и посмотреть. А где… оригиналы? Спрятаны так далеко, что запросто не доберешься? Уничтожены?

Надо простучать все стены в комнатах и подвалах, – подумал Федор. И проверить сад…»

Федор задавал вопросы Интернету и так, и этак, чтобы выйти на похожие сайты, но сеть выбрасывала картинки то карнавальных костюмов, то зазывала в массажные кабинеты или предлагала экскорт-услуги. Экскорт-услуги вкупе со сказочными персонажами – это когда дама сопровождает тебя в оперу или на корпоратив в костюме Белоснежки? Или Красной Шапочки? А массаж… в костюме Золушки?

Обшарив паутину, ничего похожего на «стеклянных куколок» Федор не нашел. Вернувшись на сайт Устинова, он вдруг заметил в самом низу небольшое объявление о производстве на заказ игрушек. Игрушек? Каких еще игрушек? Каких именно, указано не было.

«Может, кукол?» – подумал озадаченный Федор. Он чувствовал странный дискомфорт и беспокойство оттого, что не заметил этой строчки раньше. Теряете хватку, господин философ, сказал он себе…

* * *

В девять утра у ворот дома номер тринадцать по улице Кольцевой затормозил черный джип. Из него вышли четверо. Руководил группой капитан Николай Астахов. Около калитки их ожидал Федор Алексеев. День был холодный и ветреный, на пожухлой траве лежал иней. Федор, одетый в легкую куртку, прятал руки в карманах и подпрыгивал, чтобы согреться. Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Давно ждешь? – спросил капитан.

– Минут двадцать. Мы договаривались на полдевятого, если помнишь. Узнал, кто здесь живет?

– Здесь прописаны Устинов Вадим Дмитриевич, тридцати восьми лет, и Устинов Максим Юрьевич, тридцати двух.

– Родственники? Отчества разные.

– Видимо, родственники. Пошли, ребята.

Один из оперативников побежал за дом, остальные поднялись на крыльцо, засыпанное листьями. Если предположить, что Максим Устинов жил в правом крыле, где его видели Федор и Савелий, то эта половина принадлежала Устинову-старшему. На стук им никто не ответил. Они посовещались. Федор пошарил рукой над дверью, как вчерашний молодой человек, и достал ключ. Видимо, у обоих Устиновых была привычка прятать ключ в одно и то же место. Он передал его одному из оперативников. Тот сунул ключ в замочную скважину, с натугой провернул. Дверь не желала отпираться, и мужчина налег плечом.

– Не сломай ключ, – сказал Астахов.

Дверь подалась, и они вошли. Их встретила темень и тишина; тяжелый запах тления и сырости шибанул в нос. Кто-то включил свет; плафон на потолке слабо засветился неприятным выморочным светом. Здесь было холоднее, чем на улице.

Гостиная оказалась небольшой, скупо обставленной комнатой. Старая дешевая люстра под потолком осветила центр, углы комнаты тонули в сумраке. Небогатая старомодная мебель. Желтые в красные цветы шторы были задернуты; цветы на подоконниках засохли – торчали сухими прутиками. На стене – картина, лес и речка, и потускневшая фотография в багетовой рамке: хмурый старик в форменной тужурке с металлическими пуговицами, руки сложены на коленях, пронзительный взгляд, висячие усы.

Капитан негромко отдавал приказы. Группа разделилась, двое пошли в соседнюю комнату, Астахов и Федор Алексеев отправились на кухню. Здесь царила идеальная чистота; в углу – старый холодильник, посередине – стол, застеленный клетчатой сине-зеленой клеенкой. Аккуратно сложенное кухонное полотенце лежало справа от раковины; чашки висели на крючках, вбитых в деревянный карниз. Капитан открыл кран – оттуда рванула струя ржавой воды. Чайник на плитке был холодным; сахар в сахарнице пожелтел. Федор открыл дверцы старинного буфета. Старомодная посуда, фаянсовые банки с крупами; в ящике – почерневшие от времени мельхиоровые ножи, вилки и ложки. Пустое помойное ведро. Задернутая белая занавеска на окне.

Холодильник был почти пуст – нетронутая упаковка молока, несколько бумажных стаканчиков с йогуртом, окаменевший сыр, несколько банок консервов внизу, там, где обычно хранятся овощи. На боковой стенке холодильника «прилеплены» магнитами календари на текущий и прошлый годы и крошечные сувенирные лунные календарики, также за два года. Федор обратил внимание, что ни на одном из них не было никаких пометок.

– Лунный календарь, – сказал капитан. – Похоже, ты был прав, философ. Неужели опоздали?

…В мастерской стоял неприятный запах каких-то химикатов; все здесь напоминало музей природоведения. Два окна были наглухо задернуты темными шторами; по стенам висели чучела животных и оленьи рога разных размеров. На большом длинном столе лежали куски меха, кожи и инструменты – ножницы, иглы, скорняцкие ножи, катушки с суровыми нитками. Федор открыл дверцы шкафа в углу и отступил. На полках стояли чучела мелких зверушек, вроде морских свинок и хомяков, наряженных в платья. Торчали усы, блестели бусины глаз. Их было семь.

– Коля! – позвал Федор. – Иди, посмотри!

Они стояли перед открытым шкафом, рассматривая находку.

– Как он их ловит? Силками или травит? – спросил Астахов. – На хрен так много?

– Я вчера заметил на сайте объявление об игрушках на заказ, – сказал Федор. – Посмотри, это те же «стеклянные куколки», только не люди, а животные. Вот Золушка! Невеста, цыганка… Все тут.

Капитан выругался.

– Ничего не понимаю! Неужели какой-то извращенец купит своему ребенку такую игрушку? Из дохлого хомяка?

– Подожди, Коля. Они ненастоящие!

– Что значит ненастоящие? А какие?

– Смотри! – Федор снял зверька в платье невесты. – Это игрушка! Мех искусственный. Это не чучела, Коля, это просто игрушки. Причем качественные.

– На хрен? – повторил капитан. – Ты думаешь, на этом можно заработать? Везде полно китайского барахла, да и цены пониже, как я понимаю. А тут штучная работа.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Федор пожал плечами и поставил зверька на место.

– Зачем таксидермисту делать такие игрушки? – повторил Астахов. – У него свои игрушки! Похоже, действительно проблемы с головой. Или… прикидка? Сначала это, – он ткнул пальцем в зверушек, – а потом посерьезнее? Точно, псих.

Маленькая дверь за шкафом вела в подсобку – небольшое помещение без окон, с полками по периметру, заставленными банками и бутылками с химикатами, коробками и коробочками, пачками фотобумаги, пластиковыми кассетами с фотоматериалами. В центре помещения стояло кресло с высокой спинкой, обитое малиновым с золотом атласом – оно смотрелось здесь инородным экзотическим предметом. В углах по диагонали стояли два софита. Еще в одном углу угадывался диван, прикрытый пледом; там же валялось какое-то тряпье. Капитан щелкнул выключателем и невольно отступил – беспощадный белый свет ударил по глазам.

– Коля, по-моему, это здесь, – сказал Федор. – Он фотографировал их здесь, в кресле. Стену можно задрапировать, я думаю, мы найдем что-нибудь…

Они стояли и смотрели, щурясь от безжалостного белого света; малиново-золотое кресло выныривало из вязкой белизны и пропадало снова.

Федор достал фотографии «стеклянных куколок».

– Смотри, кресло то же. Он приводил их сюда… или приносил. Выключи, пожалуйста, так и ослепнуть можно. Интересно, где фотокамера? И компьютер?

– Почему не в мастерской? – спросил капитан, щелкая выключателем. – Почему здесь?

В каморке стало темно. Едва заметная лампочка под потолком почти не давала света. Перед глазами поплыли разноцветные круги.

– В мастерской после каждого сеанса пришлось бы убирать декорации, а тут закрыл дверь и все. У мастерской и этой… студии разные назначения, а Устинов человек педантичный и упорядоченный, видел его кухню? Операционная, а не кухня. Кроме того, возможно, он держал их здесь… – Федор кивнул на диван. – Но должно быть еще что-то… – Он принялся выстукивать стены. – По-моему, здесь. Шкаф или кладовка. Ничего не видно! Коля, включи софит!

Снова ударил ослепительный свет, и они зажмурились. В стене оказался крошечный крючок, Федор потянул, и дверь стенного шкафа раскрылась. На поперечном стержне на распялках висела женская одежда…

Они переглянулись.

Пышное белое платье невесты, коротенькая юбочка, красная блузка и красный колпачок Красной Шапочки, розовое платье Золушки и яркие пестрые юбки цыганки. Тут же в картонной коробке лежали аксессуары: мониста, золотая туфелька, венок из лилий; разноцветные парики.

– Куод эрат демонстрандум, как говорили древние. Что и требовалось доказать[1]1
  Quod erat demonstrandum (лат.) – что и требовалось доказать.


[Закрыть].

– Где он их взял? Сам пошил? – спросил капитан после паузы. – А где раздобыл платье невесты?

– Купить не проблема. Как выразился недавно один мой студиозус: «Гуглите и обрящете». Выключи! Платье Золушки действительно отличается от того, что на других снимках. В нем только одна девушка, Юлия Бережная.

– Ты меня задолбал, Алексеев, то включи тебе, то выключи! – с досадой произнес Астахов. – Какая разница, такое, не такое!

– Пока не знаю. Я бы простучал стены в комнатах и подвалах; проверил сад и двор, да и лес вокруг не помешало бы. Организуй поисковиков с аппаратурой.

Капитан угрюмо кивнул.

…Спальня в смысле открытий ничего интересного из себя не представляла. Неширокая кровать, аккуратно заправленная скромным бордовым покрывалом с цветочной каймой по краю; в шкафу – одежда хозяина, преимущественно черная и серая. В комоде – рубашки и пара свитеров. Под бельем в полиэтиленовом пакете лежали деньги, небольшая сумма; тут же в пластмассовой коробочке – два золотых обручальных кольца, мужское и женское, и позолоченная булавка для галстука с красным камешком – такие вышли из моды в середине прошлого столетия.

Под подушкой был спрятан нож, обычный кухонный нож. Капитан Астахов подошел к окну, пытаясь рассмотреть лезвие – возможно, рассчитывал увидеть засохшую кровь.

В верхнем ящике прикроватной тумбочки лежали упаковки с таблетками и плотный конверт с фотографиями уже знакомых «стеклянных куколок». В нижнем – пачка квитанций, какие-то документы, записная книжка с телефонами и адресами и красочный буклет школы танцев – кружащаяся в вальсе пара; ни паспорта, ни водительских прав там не было. За стенами не оказалось ни потайных шкафов, ни пустот, ни тайников.

Подвал был заставлен пустыми ящиками, поломанными стульями, огородным инвентарем. В тусклом свете все это смотрелось обломками кораблекрушения. Ничего подозрительного найдено там не было – ни потайных дверей, ни запертых сундуков.

Дверь из сеней на другую половину дома была заперта на ключ. С какой стороны – непонятно, ключа в замочной скважине не было. Федор уже привычно пошарил над дверью и нашел ключ. Они переглянулись. Коля пожал плечами: