Текст книги "Писатель-функционал или Полёты на Марс и наяву"

– Не знаем, мы получили приказ по рации. Голос точно был его. Да и линия наша: внутренняя связь.

Коля и Андрюха внимательно вгляделись в ничем не примечательное лицо Водкина-Безделкина:

– А вы точно не Витя Олегич?

– Точно. Не видно что ли?

– Да в том то и дело, что вы очень похожи на его фотографии.

– Ну, ребята, вы даёте! – прыснул Иван. – У меня же веснушки!

– Ну, – замялись космонавты. – Веснушки и зафотошопить можно.

– Или наоборот, набить тату.

– Думайте, что хотите! – пробормотал писатель. – Мертвецам разрешается нести всякий бред.

Он уже успел уверовать, что живёт в мире мёртвых. И от этой мысли на душе стало даже легче. В реальном мире ведь надо корячиться и что-то корчить из себя. А в загробном можно жить легко и всякие непонятные вещи принимать, как должное, и даже не искать смысл жизни и ответы на загадки.

Дружной и очень жизненной компанией все трое наелись борща. После завтрака ребята кинули Ивану вещмешок:

– Переодевайтесь!

Ваня осторожно вытряхнул его содержимое. Там оказался такой же синий комбинезон с сапогами-бахилами, как и у кандидатов, термобельё, сухой паёк, пластиковая посуда и невероятно большой термос. Помучившись, Иван напялил на себя снаряжение – молодцы помогли. Затем космонавты наполнили термос борщом. Иван, как мог, крепился, и смотрел на их телодвижения, но злосчастный супец уже сам по себе превращался в кошмар, до обморока!

– А зачем вам нужны 48-часовые бдения у моей капсулы? – робко спросил Иван Петевич.

В дальнейшем «Двое из ларца одинаковы с лица» отвечали на вопросы Водкина-Безделкина всё так же: по очереди, но кто из них что конкретно сказал – наверное, не столь важно; поэтому нашей истории они будут именоваться, как Андрюха-Коля.

Андрюха-Коля бодро объяснили летописцу:

– Наша посадочная капсула в экстренных случаях может упасть куда угодно. Поэтому космонавтов сначала должны найти, а потом прилететь за ними. А на это нужно время! Такие тренировки идут 1965 года, после того, как Александр Леонов, первым совершивший выход в открытый космос, приземлился не там где его ждали, а в глухой тайге. Прежде чем экипаж обнаружили, Леонов и Беляев провели двое суток в лесу на сильнейшем морозе. А вот вашу новую экспериментальную капсулу, Витя Олегич, нам даже не терпится рассмотреть!

Иван поморщился:

– То Сопелкин, то Витя Олегич. Да ну их, пусть хоть горшком называют.

– Выдвигаемся, пора! – сказали Андрюха-Коля, закинули баулы со всем необходимым за плечи, повесили небольшой рюкзак на писательскую спину, и все вместе выкатились во двор.

Яркий солнечный свет и белоснежный снег ослепили глаза Ивана. А когда он начал более или менее различать предметы, то космодром остался уже позади.

– Что за чертовщина! – буркнул он, – А-а-а-а… я хотел рассмотреть все конструкции Восточного.

– Успеете еще! – обернулись кандидаты и прибавили ход.

Тут Иван вспомнил о своём телефоне, порылся по карманам, не нашёл оных на новом комбинезоне, плюнул:

– Потом!

– Что вы сказали, Витя Олегич?

– Ничего. А зачем нам лезть по пояс в снегу? Вы хоть бы снегоступы с собой привезли.

– Нельзя! Всё должно быть как в реале: у звёздного десанта нет снегоступов.

Они шли по следам, оставленным Иваном и «Бураном» вчера, и вскоре наткнулись на баллистическую капсулу.

Молодые космонавты кинулись рассматривать её, как чудо:

– А почему она совсем мизерная? Ну понятно, что рассчитана на одного человечка, но всё же! И она не так сильно обгорела, как выгорают наши в плотных слоях атмосферы. Какова высота полёта вашей «бомбы», вам сказали?

Водкин-Безделкин наморщил лоб, вспоминая слова инструктора Падалкина:

– Высота полёта двести километров, большая капсула сгорает в атмосфере, но успевает выплюнуть пассажира, находящегося во второй капсуле, которая и раскрывает свой парашют.

– Ух ты! – заохали Андрюха-Коля совсем как мальчишки. – Вот технологии, вот это да! Так вы герой!

– Испытатель, – скромно потупился Иван.

– Да ладно тебе! – космонавты сразу перешли на «ты» и похлопали писателя по плечу.

Ваня впервые в жизни почувствовал гордость за свой поступок и дико пожалел, что забыл взять с собой смартфон с фотокамерой.

– Весь фейсбук сдох бы от зависти! – подумал он и осёкся. – Хотя, может быть, я и совершил этот безбашенный шаг, только лишь потому что мёртв. Но тогда какой же это подвиг? Никакой.

– Витя Олегич, прекращай принижать себя! – блеснули глаза у кандидатов.

От гордости Иван тут же забыл про свою мёртвость и озаботился всякими разными научными вопросами:

– Э-э-э, подождите ребята, вы меня тут совсем запутали своей космической физикой: а почему объект не сгорает в верхних слоях атмосферы, когда летит в космос; а сгорает лишь когда падает на землю?

– Потому что при взлете ракета летит с маленькой скоростью и разгоняется уже там, наверху, где нет сопротивления воздуха. К тому же она имеет обтекаемую форму. А при посадке скорость изначально уже есть и ее надо лишь гасить. Это делается трением об воздух, при этом выделяется очень много тепла. А падающие спутники вообще имеют необтекаемую форму, сопротивление воздуха для них сверх велико. Более того, при падении они начинают вращаться и разваливаться на части.

Андрюха-Коля открыли дверцу капсулы, вытащили наружу скафандр в котором летел Иван, а сами по очереди полезли внутрь – рассматривать аппаратуру, но её там не оказалось.

– Так ты летел вслепую? Ручняка вааще нет? – удивились хлопцы.

– Нет, – кивнул Иван. – Там, в аэропорту Внуково нажали кнопочку, и я полетел.

– А-а! А у нас и автомат, и ручное управление одновременно.

– Ну это у вас. Сравнили!

– Ох, да. В наших капсулах куча аппаратуры, а летят в ней всегда три человека, да ещё и в скафандрах, но не в таком лёгком, как твой, а в аварийно-спасательных, которые весят по десять килограммов. К тому же, их ещё и надувают воздухом, это позволяет организму перенести перегрузки. Кстати, а как ты перенёс перегрузки без подготовки?

– Новые технологии. Перегрузки полностью отключены. Так мне сказали.

– Ух ты-ж! – снова, как юнцы, заверещали космонавты. – Неужто и в наши машины такое скоро установят! А знаешь, какие перегрузки ощущают на себе сегодняшние звездолётчики при приземлении? 5–8 g и длится это 7–10 минут. Представь, это всё равно что твоё тело потяжелело на триста тонн. Вот такие ощущения. В 1975 году космонавты Василий Лазарев и Олег Макаров испытали критическую перегрузку в 21,3 g. У них была даже кратковременная остановка сердца, но они вернулись живыми. Лазарев больше никогда не летал и через пятнадцать лет умер. Макаров летал еще дважды, но проведя двадцать лет в клиниках, тоже ушел из жизни.

– Опять про смерть! – беспомощно крякнул Петров-Водкин и почувствовал, как он сам постепенно разлагается изнутри.

А космонавты уже вытаскивали из капсулы сиденье, на котором полчаса летел Иван, и попутно объясняли писаке:

– Вот такие подобия кресел называются ложементами, они повторяют форму спины космонавта. Их делают по фигуре каждого конкретного пилота, и учитывают даже то, что в космосе человек временно вырастает на 3–5 сантиметров: это оттого что из-за невесомости ослабевают мышцы и позволяют позвонкам немного разойтись. Астронавты лежат в своих ложементах, свернувшись калачиками. Но у тебя тут всё немного по-другому. А где твой НАЗ?

– Какой НАЗ?

– Аварийный запас, сокращённо НАЗ. Там должно быть всё необходимое, чтобы прожить первые дни на земле до прилёта спасателей: есть еда, вода, котелок, свисток, мачете, брусок для заточки, нож, аптечка, стаканчик, сухое горючее, охотничьи спички, сигнальный патрон, фонарик, тёмные очки, защитная накидка, тёплая одежда, сапоги, шлемофон, надувной плот, и даже удочки. Пистолет тоже можно брать – как личное оружие, только большинство космонавтов предпочитает этого не делать. Свои НАЗы мы, видишь, привезли с собой, – ребята похлопали по рюкзакам.

– А-а, у меня тоже был НАЗ: термос с кофе, салфетки и рация. Но за мной сразу приехали: Димон Олегич Розгов на «Буране».

Андрюха-Коля подозрительно покосились на писателя и продолжили:

– Ну да ладно. Экипаж, выйдя из капсулы, должен снять скафандры, демонтировать ложементы, которые тут же превращаются в санки-волокуши, а в санки сложить пожитки. Парашют тоже пригодится, это отличный покров для шалаша. Но чтобы нам здесь и сейчас найти место для временной стоянки, придётся уйти вон в тот лесок, потому что в этой пустоши даже костёр разжечь не из чего.

– Опять куда-то идти? – вздохнул Иван.

– Да, – космонавты лихо соорудили из единственного присутствующего здесь ложемента сани-волокуши и уже укладывали на них на ярко-жёлтый парашют, а скафандр закинули обратно в капсулу за ненадобностью, и сами захлопнули стальную дверцу.

Сама же капсула молчала и не реагировала ни на какие действия в свой адрес. И непонятно было – понравились ей или нет молодые кандидаты в космонавты? А может, всё было проще: она разговаривала лишь с лётчиками-испытателями, такими как наш Ваня!

Глава 7. Вопросы-ответы

До ближайшего лесочка нужно было проползти километр-другой, не меньше! Иван решил, что погибнет где-то на середине пути. Но каково было его удивление, когда Андрюха-Коля перемигнулись, попросили писателя не описывать в будущей книжке то, каким образом они доберутся до тайги. А затем хлопцы достали то, что космонавтам с собой в поле брать ну никак не разрешается: маленькую контрабанду – пластиковые лопаты с короткими ручками, и со скоростью ветра принялись расчищать путь. Ваня поплёлся за ними, потянув сани-волокуши, бурча:

– Вот дебилы то, а? Лучше бы короткие снегоступы с собой прихватили.

Работяги обернулись и похлопали себя по пузу:

– Эх вы, Витя Олегич, а ещё и интеллигентный человек! Лопаты мы в животах спрятали под комбинезонами, черенки в ногах, а куда бы мы три пары снегоступов засунули, а? Сечёшь!

– Секу, – огрызнулся псевдоПелевин.

Ему было уже не жаль пота и крови кандидатов: уж слишком они легко расчищали путь – даже не по-людски как-то.

А когда команда добралась до подлеска, то молодцы-хитрецы достали ещё одну контрабанду – фляжку, в которую они слили остатки водки и коньяка господина Розгова. Остановились, и все трое хлебнули по разочку. Но и этот разочек хорошо ударил Ивашку по мозгам:

– Не, эти парни – точно люди! Нелюди бы об водке не подумали.

Андрюха-Коля одобрительно заржали, достали из рюкзака Ивана термос с борщом и закусили им (CH3CH2OH + много всяких примесей) посредством отхлёбывания жижи с гущей прямо из горла.

– А борщ – это тоже контрабанда, – спросил писатель, закусывая. – И о борще тогось, не надо бы писать?

Честно сказать, про борщ ему очень не хотелось упоминать в своих текстах. Он его уже даже боялся.

– Кого боялся, то есть о ком не надо писать? – удивились космонавты, продолжающие исправно читать мысли своего нового коллеги.

– Борща, то есть о борще.

Андрюха-Коля прыснули и разъяснили:

– О борще писать конечно не надо, но и бояться его тоже не следует, ведь суп – существо бездушевное, вернее бездуховное или бездушное…

– Без души, – подсказал властитель слов, глядя на мучения астронавтов.

– Во-во, а поэтому он ни укусит, ни раздавит и ни съест.

Иван вспомнил громадную кастрюлю, в которой изначально находился свекольник, и засомневался в теории коллег. И пока они все вместе трапезничали, Ивану казалось, что из термоса вот-вот выскочит Димон Олегич Розгов и даст очередное писательское задание, но не ему, Водкину-Безделкину, а Вите Олегичу Пелевину, который вот-вот выскочит из фляжки с горячительным. Большего кошмара для тонкой души писателя и придумать было нельзя!

– Бр-р-р-р! – проморгался Безделкин.

И потеряв нить времени, с удивлением обнаружил, что молодые люди уже сооружают временное укрытие, махая мачете налево и направо. Каркас шалаша они соорудили из толстых веток, которые скрепили между собой стропами парашюта. А для стен нарубили лапник, попутно объясняя летописцу, почему у них в руках такое необычное орудие:

– Вообще-то мачете – нож для рубки сахарного тростника. Но его всё же включили в состав НАЗа за то что он лёгкий, широкий и острый, и орудует как топор, а весит в три раза меньше. Вот так.

/Дело в том, что нож-мачете в свое время вошел в комплект носимого аварийного запаса ВВС СССР, а в последствии и России для летчиков и космонавтов. Сам нож-мачете имеет треугольную форму с двумя заточенными сторонами и может использоваться и как рубящий инструмент и как средство для копания. Общая длина мачете составляет 360 мм, длина клинка равна 240 мм, а ширина обуха до 4 мм. Рукоять ножа-мачете изготавливается из твердого резинопластика, имеет выступы для лучшего хвата и отверстие для темляка. Для мачете предназначены специальные ножны из прочной ткани, которые можно крепить к поясу./

– А верхушку шалаша мы сделаем из парашюта, он не пропускает воздух, оттого и держит тепло, – космонавты укутали «хибарку» ядовито-желтой тканью.

В этом мнительный Иван также разглядел что-то нехорошее. Но кандидаты уже развели костёр, да не один, а сразу два.

– Один снаружи – сигнальный, он обозначит точное местоположение нашего лагеря для вертолёта. Второй внутри шалаша, чтобы не замёрзнуть и высушить промокшую амуницию. Ну вот и всё.

Трое затерявшихся в Амурской тайге удобно разместились в своей мини-юрте (с дырой на крыше, в которую вытягивало дым от костра), грели коньяк-водку и пили коньяко-водочное саке.

– Совсем как самураи.

– Как гиляки!

Иван, разомлел, впал в романтически-космическое настроение и понял, что пришло время писать книгу о покорителях звёздного неба. Но чтобы написать такую книгу, надо было задать первым лицам очень много вопросов. И писатель приступил к расспросам. Первое, что пришло ему на ум, это его любимый, забытый в бараке телефон.

– А космонавты… ну когда они в космосе, могут они позвонить близким или не могут?

– А знаешь, да! Они звонят им на мобильники с помощью IP-телефонии. И интернет там есть, и даже работает он на всех этапах полета. Общаться с семьёй можно через специальную программу, наподобие скайпа.

– Круто! А лично вы были в открытом космосе?

Андрюха-Коля смущённо заулыбались:

– Нет, мы пока только готовимся. Подготовка к полету может занимать до пятнадцати лет.

– Так долго?

– Долго. И неспроста, пилот должен стать супер-профессионалом во всём: ему необходимо овладеть биологией, химией, медициной, механикой, компьютерной техникой, военным делом и так далее. Ведь на МКС (международной космической станции) одновременно идёт множество экспериментов. Например, сорок научных и столько же медицинских. А ещё нужно уметь заменять изношенное оборудование на новое, да и много ещё чего…

– У-у… понятно. А что такое индикатор невесомости? Я в фильме видел. Там у космонавтов перед лицами маленький такой игрушечный мишка болтался, они его индикатором невесомости называли.

– О, правда, есть такое! Это мягкая игрушка, которая подвешивается над экипажем. Пока идет ускорение, она просто висит, а при невесомости, начинает летать. Космонавты крепко прикреплены к ложементам и не могут сразу понять: наступила невесомость или нет. А когда игрушка начинает болтаться, значит, уже невесомость.

– Ух ты! – Иван почему-то обрадовался как дитя. – А вы еду из тюбиков сами пробовали, она действительно вкусная или «жри, а то сдохнешь с голоду»?

– Хм… романтика «зубных» тюбиков давно ушла в прошлое. Сейчас покажем из чего едят сегодняшние пилоты, – кандидаты потянулись к своим НАЗам, достали самые настоящие консервы и сублимированную еду в пластиковых пакетах. – Ха, окромя твоего борща, мы здесь и сейчас будем питаться ещё и этим.

Ивану нужно было срочно увести нить разговора подальше от злосчастной бредовой похлёбки:

– А то долгое время, которое проводят космонавты в невесомости, не ведёт ли к атрофии мышц?

Ивану Петевичу этот вопрос был ну очень близок, он бывало встанет из-за письменного стола после 6–8 часов беспрерывного труда, а позвоночнику уже пиздец, в шее – прострел и в жопе – … (ну не будем о сём).

– М-да, есть такое, даже кости становятся хрупкими. Но на станции пилоты занимаются физкультурой: на беговой дорожке, велоэргометре и специальном тренажере для разных групп мышц. Но и тут не без проблем, чтобы бегать по дорожке, нужно прикрепить себя к ней, иначе после первого же движения улетишь.

– М-да… жёстко! А вот меня всегда интересовал ещё такой вопрос: как они моются там, в невесомости? Вода ведь сразу превращается в шарики, я это видел… по телевизору.

– Ох, тяжёлый случай. Но и его удалось решить более или менее. Хотя весь процесс мытья пока ещё очень долог и неудобен. Сначала волосы смачивают небольшим количеством воды из спецпакета, затем в голову втирают сухой шампунь и промакивают волосы полотенцем. На этом мытьё головы заканчивается. Тело же очищают с помощью салфеток, пропитанных специальным гелем. Есть гели и для бритья, есть даже съедобные зубные пасты. Все очищающие составы не содержат спирта, так как испаряясь и поступая в систему регенерации, он превращает вторично используемую воду в водку.

– О, как интересно! А стирка?

– Стирать бельё на МКС и вовсе негде, но периодически к станции пристыковываются грузовые корабли, которые доставляют с земли еду, воду, одежду и прочее. В них космонавты загружают грязное бельё и мусор. А потом корабль летит обратно и сгорает в атмосфере.

– Это ж сколько бабла сгорает ни за хрен собачий! – невольно вырвалось из груди нищеброда Водкина. – Нет… не хотел бы я так страдать как они! Ну это я про их мытьё, бритьё и хрупкие кости. А интересно, по сколько дней каждый космонавт проводит в космосе?

– На борту МКС по полгода.

– Ничё себе!

– Сама же МКС будет работать до 2025 года, это по документам, но есть надежда, что она проработает до 2030 года, а на смену ей придёт окололунная станция LOP-G, и она будет намно-о-ого круче!

Глаза Андрюхи-Коли мечтательно загорелись и уставились на дырку в крыше, в которую изнутри просачивался дымок, а снаружи уже проблёскивали две-три предвечерние звёздочки.

– Ну да, наверное круче… – сощурился Иван Петевич. – И самый важный вопрос: а бабы там дают?

– Чего дают?

– Ну бабы-космонавтки дают мужикам-космонавтам? Говорят, их специально к этому готовят.

– К чему?

– Да блин, к сексу готовят. Ну чтобы в космосе физическое напряжение хоть как-то да снимать… шпили-вили, пониме? – Иван потыкал пальцем одной руки в дырочку, сделанную из пальцев другой руки.

В глазах Андрюхи и Коли мелькнул огонёк непонимания. И Водкин психанул:

– Да вас что, компотом поят, который потенцию понижает?

Кандидаты отвели взгляд в сторону и тихо-тихо признались:

– Поят.

Иван взорвался:

– Так о чём мне тогда вообще в этой долбаной книге писать? Ни любви, ни войны! Настроение у космонавтов, видите ли, мне нужно описывать. А сексуальные эмоции – это настроение или как? Где интрига, завязка, кульминация, развязка, дети от разных отцов в конце концов?

Глаза у космонавтов потухли, они стали молча, синхронно, очень медленно вскрывать тёмно-красные пакеты с космической едой и посасывать из них то ли вишнёвое желе, а то ли человеческую кровь:

– Не, не знаем, Витя Олегич, но вас вроде никогда такие вопросы не интересовали… дзен-буддизм, тяжёлые транквилизаторы, грибы там всякие, нумерологию… это мы помним в ваших романах. А вот про секс, баб и младенцев – не, не помним.

Иван всмотрелся в надписи на красных пищевых пакетах, там чёрными буквами было написано «Борщ». И тут мир в глазах писателя перевернулся и встал на своё место:

– Всё нормально, всё хорошо, они обыкновенные ребята, просто начальство над ними немного подшутило: поди, сказали что с ними будет трахатся у капсулы сам Пелевин, а не какой-то там никому-никому не известный Водкин-Безделкин. Так бывает, я сам люблю подшутить над читателями. Да и то, что Розгов ушёл в чёрную комнату, тоже всё неправда – это, видимо, моя белая горячка.

Писатель свернулся калачиком на лапнике у кострища и задремал. А Коля Тихонов и Андрюха Бабкин схватились за мачете и отправились в темнеющую тайгу за дровами.

А ты спи, Иван Петевич, крепким, крепким сном! Тебе ещё и не такое привидится: вот знаешь что такое трутовый гриб, который обрывают сейчас со старой прогнившей берёзы молодые космонавты, нет? А они непременно заварят его тебе в чай.

Баю-бай, Иван,

Иван-иваныч-чай

всю боль в душе залечит…

Слышь, как свистит мачете?

Глава 8. История подвига «Салют 7»

Когда писатель очнулся, Андрюха-Коля мирно сидели у костра на пушистых ветках рядом с ним, молчали и пили чай из пластиковых стаканов. Иван Петевичу были знакомы подобные медитативные практики, поэтому он не стал отвлекать исследователей от их внутренних ощущений и выполз наружу. Справить нужду так просто не удалось, представляете сколько времени и матершины пришлось потратить мужику, чтобы стянуть со своего тела и жопы космический балахон! Через час непосильных мучений Иван снова был полностью экипирован, отходы организма закопаны, а время он определил по солнцу: ночь, потому что солнца не было вовсе. Куцые жерди сосен непонятными тенями напомнили Ивану, что он не в ласковом мохнатом подмосковье, а в Амурской жуткой жути. И если бы не игриво подмигивающий сигнальный костер, можно было запросто рехнуться.

– Нет, надо внутрь!

Водкин-Безделкин полез обратно в шалаш. Космонавты уже вышли из ступора и разливали борщ по тарелкам, а контрабандный хлеб ломали руками – так проще. И Ивану пришлось жрать. Молча, недолго, а потом пить чай с плавающими в нём кусочками трутового гриба. Кандидаты тем временем объясняли сотоварищу о пользе оного:

– Древесный гриб выводит из организма канцерогены и токсины, восстанавливает печень, останавливает кровотечения и даже лечит плеврит, туберкулез и рак в бронхах, а также нормализует стул при дисбактериозе и запорах разного генеза.

Иван закашлялся, вспомнив свою недавнюю вылазку на улицу.

– А мы тут думали и придумали о чём вы напишите в своей книге, Витя Олегич! – прервали кашель пациента Андрюха-Коля. – Есть один героический случай в истории космонавтики, который гораздо значительнее подвига Юрия Гагарина, но до обидного мало известен, не раскручен и даже перевран неудачными фильмами.

– О как! – чуть не поперхнулся писатель.

– Да, да, ведь Юра просто слетал туда-сюда, посидел в кабинке и всё. А тут ребята приложили массу умственных и физических усилий, да и жизнью своей рисковали намного больше Гагарина.

– О как! – поперхнулся писатель.

Но Тихонов и Бабкин уже начали свой рассказ. (Я, как автор, вовсе и не претендую на его эксклюзивность, вы можете сами порыться в источниках и найти об этом подвиге много информации.)

– Раньше делали так: экипаж космической станции завершал работу и спокойно покидал свой временный дом навсегда, а дальше станция летела без людей, управляемая с земли в автоматическом режиме, и готовилась принять на борт следующий экипаж.

1985 году беспилотная станция «Салют-7», дрейфовала по орбите пустая – к ней уже собиралась следующая длительная экспедиция. Но 11 февраля вдруг отказала её автоматическая подзарядка буферных батарей, и станция вышла из строя. Неуправляемый дом, которому на тот момент исполнилось восемь лет, начал остывать.

И невозможно было рассчитать, где он рухнет, на какую страну упадут его обломки. Также станцию могли захватить противники и овладеть военными секретами. Да, да, информация о чрезвычайном происшествии сразу же попала в американский центр НАСА. В час ночи Рональда Рейгана разбудил звонок:

– Господин президент, необходимо Ваше личное распоряжение, с орбиты исчезла русская космическая станция.

– И что я должен сделать, слетать в космос и найти её? – спросил президент.

– Нет, сэр, на мысе Канаверал готовится к старту шаттл Челленджер. Мы перенесём его запуск, найдём в космосе русскую станцию, снимем её с орбиты, загрузим в Челленджер и вернём на землю. Требуется Ваше распоряжение и поддержка прессы.

Рейган ответил:

– Да.

И мир в очередной раз оказался на грани войны (как казалось тогда русским).

Ведущие американские газеты вышли под заголовками: «Русская смерть из космоса» и «Советская орбитальная станция летит на головы американцев».

Неуправляемый «Салют-7» действительно мог упасть на Америку, Европу или Японию…

И вот шаттл Челленджер, готов к старту на мысе Канаверал. Шаттл может спокойно разместить «Салют-7» в своём грузовом отсеке (размером 14×6 метров, грузоподъёмность челнока – 27 тонн). А масса Салюта всего лишь 20 тонн.

И вот, пока наша станция бесконтрольно остывала, ей не давали команд и не требовали повиновения. Температура внутри салона быстро стала минусовой, начали лопаться титановые трубы. Вода выхлёстывала из разломов, раскачивала Салют и застывала на обшивке водяными наростами. К тому же, как назло на Солнце произошли три мощнейшие вспышки: световой ветер ударил в солнечные батареи станции, и она раскручиваясь, двинулась в совсем уж непредсказуемый полёт.

Единственной хорошей вестью было то, что у станции до неуправляемого входа в атмосферу земли впереди целых полгода. Этого времени вполне хватало и русской стороне на подготовку корабля и экипажа, которые могли бы попытаться спасти станцию.

Однако вскоре возникла ситуация, которая резко изменила ход событий. Через 13 дней после потери управления станцией, наша разведка узнаёт, что в состав нового экипажа челнока Челленджер включены два француза: Патрик Бодри и Жан-Лу Кретьен, досконально знающие станцию Салют. Они то и космонавтами стали лишь благодаря СССР (в знак советско-французкской дружбы эти двое были приглашены в Россию для участия в международной космической экспедиции, и именно на «Салюте-7»).

Для Советского Союза захват станции грозил не только международным скандалом, но и был равнозначен началу ядерной войны. Смешно! Но в другом направлении наши генералиссимусы думать просто не умели.

И тогда на экстренном заседании наша власть и конструкторы принимают решение: быстро сформировать экипаж для спасения станции и страны. На подготовку корабля и экипажа конструкторы потребовали три месяца. А Челленджер уже начинали выводить на стартовую зону. Для русских это была катастрофа! Но подготовка нашего экипажа всё-таки началась.

А 10 марта умирает наш генеральный секретарь Константин Черненко, и его смерть в корне меняет ситуацию: реакцию Советского Союза на действия американцев теперь просчитать невозможно:

– Русские ведь могут ответить и ядерным ударом, если мы захватим их станцию!

В тот же день американцы отменили старт Челленджера и перенесли его на конец апреля. Перенос их старта дал Москве шанс, появилась возможность опередить американцев и отправить на орбиту экипаж наших спасателей.

В Звёздном городке уже готовили операцию спасения. Командиром выбран Владимир Джанибеков, а бортинженером Виктор Савиных. Космонавты понимали непредсказуемость полёта: они практически добровольные смертники.

Однако к погибающему Салюту они добрались не первыми. Челленджер отправился на орбиту 29 апреля 1985 года и достиг станции, но он просто сделал снимки русского летательного аппарата и убрался восвояси.

После этого разведывательного полёта американцы решили, что они полностью готовы взять прямо в космосе русскую станцию на борт шатла. Начались подготовительные работы.

Конечно, сейчас уже видно, что американцы тоже хотели спасти планету от обломков большого железного монстра и ничего более. Но нет же, война алела красным цветом в глазах наших руководителей и не давла покоя ни на секунду! А ведь можно же было работать в этом направлении сообща. Кстати и технологиями делится тоже можно. Ведь можно же? Мир к тому и идёт… – Андрюха-Коля прервали повествование и с надеждой заглянули в глаза Водкину-Безделкину.

Тот смутился:

– Идёт.

А про себя подумал: «Да нет, кандидаты в космонавты – мировые ребята! Это мне всё-время что-то кажется…»

– Вот-вот, и уставшим от войн россиянам тоже всё-время что-то казалось.

Как назло, корабль Союз, который должен идти на поиски станции, не мог совершать серьёзных манёвров на орбите. Его основная функция – просто привозить на станцию экипаж по просчитанной траектории и возвращать его на землю. Теперь предстояло научить эту машину совсем иному способу полёта. Со штатного «Союз Т-13» сняли всё лишнее, добавили ёмкости для воды и топлива, на иллюминатор поставили лазерный дальномер и прибор ночного видения, закрепили дублирующее управление кораблём. Но всё равно никто не понимал механизм стыковки без каких-либо ориентиров.

6 июня 1985 года был, наконец, осуществлён запуск космического корабля «Союз Т-13» к мёртвому «Салюту-7». Надо было подойти к трупу и попытаться с ним состыковаться, а также установить причину потери связи и если возможно, восстановить её. И вот началось сближение, «Салют-7» надо ещё догнать, чтобы к нему прицелиться. Но станция была развёрнута к кораблю нерабочим стыковочным узлом. Экипаж принимает решение облететь станцию вокруг. Манёвр такой сложности при неудаче грозил не только провалом миссии, но и гибелью экипажа. Но два наших пилота всё-таки совершили легендарную состыковку! Джанибеков докладывал на землю:

– Рассогласование корабля и станции в допуске, угловые незначительные, управление идёт нормально. Есть касание, есть захват!

Произошёл действительно исторический момент в развитии космонавтики! Ручные стыковки были и до этого, и после. Однако никто и никогда не стыковался на орбите с неуправляемым объектом.

Легендарную стыковку зафиксировали и в Хьюстоне, но на мысе Канаверал всё-таки продолжили готовить к старту очередной челнок, но уже Дискавери.

А у Джанибекова и Савиных впереди теперь самое главное: выяснить, что же произошло с «Салютом-7»? Для этого в него необходимо войти. На земле больше всего опасались разгерметизации. Если на станции космический вакуум, экипажу придётся уводить её с орбиты, да и запасов воздуха на корабле попросту не хватит, чтобы заполнить им весь «Салют-7».

– Мы открыли клапан и проверили давление: оно оказалось крайне низким. Стало понятно, что там холодно. Тогда мы выровняли давление между станцией и кораблём, и можно было открывать люки. А в переходном отсеке мы поняли, что внутри «железного гроба» нет электроэнергии. Но всё же мы туда вплыли, нас встретила жуткая тишина, темень да холод, – вспоминали космонавты.

Предварительный осмотр завершён, «Салют-7» полностью обесточен. Замёрзли все системы, не работает регенерация воздуха и воды, а воздуха хватит всего на пять суток. За это время экипаж должен прозвонить все электрические цепи, зарядить аккумуляторы и оживить автоматику. Только тогда на станции появятся тепло, свет и чистый воздух. Ну, а дальше – придётся заняться ремонтом.