Текст книги "Недочитанный роман"

У нее не получалась мужская фигура. Из-за этого она засиделась допоздна и наконец написала Александру: «До чего же странная получается картинка».

– Чем же она странная?

– Не знаю… Настроением… Фигурами… и вообще. Там ночь… фонарь… зонтик в воздухе… значит, дождик. Они стремятся друг к другу, но их что-то разводит.

– Может, они чего-то боятся?

– Да, наверное.

– Но есть надежда, что они преодолеют страх?

– Там на картине еще два мотылька возле фонаря. Они кружат у огня.… Александр… я боюсь обжечься.

– Обжигаются обычно те, кто мешает гореть огню, а не те, для кого он горит… не гаснет ни в дождь, ни в снег.

– Женская фигура в общих чертах готова. Осталось лицо. А вот мужская… Не получается рука. В смысле – жест не до конца понятный. Вообще, мужчина мне не очень понятен. Я знаю, что чувствует она, а вот он… Ведь одинаково у двух людей не бывает. А вся картинка… Я поняла, в чем странность. В ней все застыло… Время как будто остановилось.

– Мужчина?.. Мужчина чувствует неловкость, стремление остановить, задержать её всеми силами и понимает, что, наверное, это бесполезно. Мне кажется, его жест – это попытка еще раз прикоснутся к ней, задержать хотя бы на чуть-чуть. Он надеется…

Он немного помолчал.

– Я помог вам?

– Я не знаю, что вам сказать. Хочется что-то разумное… и не получается. Господи, опять дождь пошел… и ветер… и так тревожно на душе… и так хорошо…

– Дождь умеет успокаивать. Не тревожьтесь.

– Знаете, Александр, у меня, пожалуй, в первый раз в жизни нет слов, чтобы передать то, что я чувствую. Да, мне тревожно… но не за себя.

– А за кого? Или за что?

– Если не за себя… то за кого же?

– Не тревожьтесь. Огонь горит и будет гореть. Испытания были, испытания будут, испытания есть всегда. Но огонь горит в душе, без него мы никто.

– Как вы любите отвлеченные сентенции! Кажется, я нашла этот жест!

– И какой же он?

– Не тот, что на эскизе. На эскизе они только что разъединили руки… Но жест получался немного скучный – одинаковый у обоих. А теперь иначе… Спасибо! Вы мне его подсказали.

– Как иначе? Я хочу увидеть…

– Увидите когда-нибудь… может быть.

– Надеюсь.

– Надейтесь. А мне пора спать. Знаете, я так плохо спала сегодня…

– Плохо? Отчего?

– Я постоянно просыпалась. Мне было как-то очень тревожно. И было так обидно, что я рано ушла от вас! Все равно же не спала. Все меня будило. То у мужа в телевизоре в полвторого гол забили, то под балконом кто-то отношения выяснял…

– А я почему-то сидел до утра. Чего-то ждал.

– Чего?

– Бывает, ждешь, но не знаешь, чего или кого…

На картинке девушка протягивала руку вперед, как будто для поцелуя. А мужчина стоял в двух шагах от нее, подняв свою руку к лицу, словно бы не решаясь протянуть ее ей навстречу или же, напротив, только что отпустив.

В их позе было что-то отчаянно тревожное… Мгновение, когда все еще здесь – и уже в прошлом.

Но, несмотря на это, она сказала:

– Спокойной ночи, мой милый. Сегодня я буду спать хорошо. Вы рядом, я знаю это. Вы всегда рядом. Ах, если бы только перестать бояться!

– Бывает, что прощание, даже самое мимолетное, на день, между двумя близкими людьми становится чем-то очень грустным. Хочется остановить человека и побыть еще чуть-чуть вместе… Но ведь мы не прощаемся. Огонь горит и будет гореть. А бабочки… Они посмотрят на пламя и будут там. Но оно их не спалит. Оно будет их оберегать. И запомните: любое прощание – это обещание следующей встречи. До завтра. Хороших снов.

– Спокойной ночи. До завтра… может быть.

– Почему вы всегда говорите «может быть»?

– Не хочу смешить Бога.

Они встретились возле камня в центре ее сада, в том месте, куда стремились все дорожки. Задняя калитка теперь часто как бы случайно оставалась незапертой, и Ренар мог попадать в сад, не привлекая ничьих взглядов, а место вокруг камня было особенно хорошо тем, что его нельзя было ниоткуда увидеть.

Камень, обточенный ветрами и временем, производил странное, какое-то мистическое впечатление. Казалось, что под ним – вход в иной, фантастический мир. И еще он отчего-то напоминал Ренару о Средних веках, о короле Артуре и истории Экскалибура. Ожидая прихода дамы, молодой человек внимательно рассматривал его и даже потрогал. В одном месте подо мхом он нащупал остатки какого-то рельефа – надписи или изображения. Камень так сильно занимал его романическое воображение, что он не сразу заметил приближение той, которую ждал.

Она держала в руках книгу, недочитанную им тогда в библиотеке.

– Вы просили дать вам этот роман… – сказала она, протягивая ему аккуратный томик. – Что вас так заинтересовало?

– Ну… Тогда, ночью, я начал читать и заснул, просто оттого что устал, но мне было интересно. Мне хочется узнать, чем там все кончилось. И потом… я люблю книги про рыцарей.

– Вам не понравится эта история, мсье Ренар.

– Отчего вы так думаете?

– Я ее читала. Там все очень печально. А дети не любят плохих концов…

– Я не ребенок!

– Но вы же не любите читать о грустном, вы сами говорили.

– Да, но… Неужели там всё так плохо? Он забудет свою даму?

Она улыбнулась:

– Которую?

– Разве у рыцаря их может быть несколько? Любовь бывает только одна… она вечна.

– Согласна. Любовь – вечна. Меняется только ее предмет.

– Ну вот, опять вы… А кто автор этого романа?

– Его приписывают Кретьену де Труа. Ну, так вы будете читать?

– Буду.

Он взял книгу.

– Вы не поверите, но когда я читал, мне все время казалось, что я знаю, что будет потом, в следующем абзаце… Но только в следующем. Прочитав один абзац, я словно поднимался на очередной холмик, откуда видел новый, идущий за ним… Но не дальше.

– Да, вы еще слишком молоды, вы видите только на один шаг вперед. Но, скажите… Вы не поняли, отчего текст кажется вам знакомым?

– Нет.

– Неужели… вы действительно не догадываетесь? – она странно и пристально посмотрела на него.

– Нет…

– А чего еще вы не поняли?

– Я… не совсем понял, что было в кубке, который она ему подала.

Она улыбнулась.

– Вино, разумеется. Это роман о вреде неумеренного употребления пьянящих напитков.

Он спрятал изящный томик в карман.

– Я прочту… и если чего-то не пойму, я спрошу у вас. А… скажите, как в вашем саду оказался этот камень?

– Камень? Не знаю. Почему вы об этом спрашиваете?

– Он какой-то странный… особенный…

– Наверное, он лежал тут еще до начала строительства дома, с давних времен. И его просто не стали трогать. Он прекрасно вписался в композицию сада, не правда ли? Выглядит очень романтично…

– Да, но… он меня отчего-то тревожит. А вас?

– Меня? – она улыбнулась одними глазами. – Меня – нет. Давайте немного пройдемся по саду.

Они пошли по аллее.

Лето подходило к концу, и на песчаной дорожке то и дело попадались бледно-желтые листья.

– Скоро осень, – сказала дама.

Некоторое время они шли молча.

– Вы так и будете молчать? – спросила она, наконец.

– Мне хочется просто смотреть на вас, – ответил он.

– Послушайте… Я давно хотела вам сказать… Мы больше не сможем встречаться часто. Я отнимаю время, которое принадлежит другому человеку. Я… я чувствую себя ужасно.

– Не волнуйтесь! Я делаю только то, что хочу. Вы не отнимаете время… ни у кого.

– Ладно, дело не во времени… Вы прекрасно все понимаете! А если нет, то я должна понимать. Я уже, слава богу, не девочка… Мы непозволительно много значим друг для друга. С каждым днем это растет. Это может плохо кончиться, если не остановиться…

– Я знаю и понимаю. Не беспокойтесь. Неужели из-за этих опасений нам стоит прерывать общение? Общение с вами…

– Все очень серьезно, поймите. Я знаю, что противоречу сама себе. Я предупреждаю вас об опасности, но сама уже не могу обходиться без вас. Я намного старше вас, и я должна взять ответственность на себя, но это выше моих сил. Вы мужчина. Вам решать: играть с огнем или нет.

– Я все понимаю… давно. Я не боюсь и… хотел бы, чтобы вы доверились мне. Хотя для вас это, конечно, гораздо опасней…

– Когда вы так говорите, вы кажетесь мне совсем взрослым.

Он ничего не ответил, а просто опустился на одно колено и поцеловал край ее платья.

«Господин литератор! Я в совершенной растерянности! Вы по-прежнему продолжаете линию Ренара и дамы, и описываемое Вами выходит за рамки приличия и здравого смысла. Непонятно, кто же такой этот Ваш господин Ренар. Он действительно испытывает влечение к этой пожилой особе и намерен ее соблазнить? Или же у него есть какой-то неизвестный нам пока материальный расчет? Возможно, он затеял эту игру просто для развлечения, начитавшись рыцарских романов? Сознательно ли он обманывает героиню, завлекая ее в безумные отношения, противные природе и не имеющие никакой перспективы, или же обманывает и самого себя? И какую мораль вы хотите преподать читателю? Хотелось бы получить от Вас разъяснения по этому поводу».

Литератор повертел письмо в руках. Кто же такой господин Ренар? Если бы можно было ответить на этот вопрос в двух словах, он бы давно это сделал.

Сентябрьский вечер был по-осеннему прохладным и затаенно печальным. Еще пышно цвели под окнами хризантемы, но на газоне уже повсюду виднелись желтые листья. Звезды казались особенно чистыми и холодными; они сверкали в небе металлическим блеском.

Горничная, согревавшаяся вечером красным вином, после того как промочила ноги во время похода по магазинам, задремала на кухне и забыла выпустить на ночь кошку. Поэтому даме пришлось самой отворить для нее двери в сад.

Пару минут они постояли на пороге. Прямоугольник теплого домашнего света лежал на влажной дорожке. Русс не очень хотелось уходить, но что-то неосознанное влекло ее туда… Тем более, что она уже знала, что потом наступит зима и долгим прогулкам придет конец. Она потерлась разок-другой о ноги хозяйки и бесшумно скользнула в темноту. А дама еще немного постояла в дверях, вдыхая предосенний запах, вглядываясь в гущу сада и думая о своем.

Когда она, наконец, закрыла дверь, Русс была уже в центре сада, возле большого камня. Она спокойно обходила свои владения, как делала это каждую ночь. Новые кротовые кучки, знакомые норки землероек и полевых мышей, следы соседского кота Бонифаса, с которым она встречалась по весне, – все было, как обычно.

Внезапно она остановилась и напряглась, почуяв незнакомый запах. Чужой, дикий… хотя, как ей показалось, не враждебный. Кошка замерла. За кустами мелькнула тень и тоже остановилась. Наверное, минуты три никто не шевелился, а потом… на поляну к камню в полосу лунного света выступил лис.

Он был молод и очень красив. Луна серебрила густой зимний мех, который уже начал отрастать на спине, и длинный пушистый хвост с белым кончиком. Передние и задние лапы у лиса украшали черные чулки, на животе шерсть была белой, а по рыжей спине тянулась бурая полоска. В темноте дивно поблескивали его золотисто-карие глаза.

Русс напряглась. Здравый кошачий смысл подсказывал ей, что лучше всего было бы скрыться на дереве, но она смотрела на лиса, как завороженная, а он сделал шаг в ее сторону… и еще один… и еще… и, кажется, бежать было уже поздно. Чужой зверь подошел совсем близко и, хотя кошка и находилась в тени, он, несомненно, уже видел ее и направлялся прямо к ней. К тому же лапы у нее странно ослабли, дыхание перехватило, а в низу живота началось непонятное жжение. Все же, собрав последние силы, она запоздало отпрыгнула, повернулась к нему хвостом и сделала попытку бежать к большому дереву, стоящему рядом.

Но это скорее помогло лису, чем помешало. Он в два прыжка настиг ее и прижал к земле всем своим мощным горячим телом. Кошка пыталась вывернуться, извиваясь под ним, как змея, шипя и жалобно мяукая. Она чувствовала, как его дыхание обжигает ей затылок, и сжалась от страха, ожидая, что он укусит ее. Но внезапно почувствовала прикосновение влажного языка за ушами…. Еще… и еще. Это было неожиданно… и очень приятно. Так приятно, что Русс затихла и перестала выворачиваться. Она уже не шипела, а только тихонько жалобно стонала. Лис тоже ослабил хватку. Тогда она попыталась встать, но он по-прежнему, хотя и мягко, прижимал ее грудь и плечи к земле и ей удалось лишь, прогнувшись в позвоночнике, поднять заднюю часть туловища… А лис только этого и ждал.

…Когда он вошел в нее, Русс как будто пронизало электрическими разрядами, горячая волна прокатилась от низа живота к груди, остановилась комком в горле, а затем вырвалась наружу странным горловым мяуканьем. На мгновение кошке показалось, что она сейчас умрет, но уже через несколько секунд она всем телом содрогалась от наслаждения. И чувствовала, что никогда и ни с кем в ее жизни не было ничего подобного… И никогда не будет, проживи она сполна хоть все свои девять жизней.

Потом она встала, пошатываясь…. И тихо лизнула лиса в морду.

«Господин литератор! Вы, конечно, лицо уважаемое и известное, именно поэтому я и выразил намерение заключить с Вами договор на еще не написанный роман, но то, что Вы мне прислали, выходит уже за всякие рамки! Я просил Вас прояснить, кто такой этот Ваш мсье Ренар, а Вы, вместо этого, сочинили непристойную сцену из жизни животных… Причем сцену абсолютно противоестественную! Да будет Вам известно, животные разных семейств не спариваются. Кроме того, лисы – звери, которым не свойственны беспорядочные связи, они создают прочные семьи для выведения потомства. И вообще, непонятно, какое отношение личная жизнь кошки Вашей героини имеет к данному повествованию. Я настоятельно прошу Вас исключить из текста этот фрагмент как бессмысленный, неприличный и неправдоподобный».

Литератор перечитал сцену. Издатель был, как всегда, прав.

Он разорвал написанное и начал главу заново:

«Сентябрьский вечер был по-осеннему прохладным и затаенно печальным. Еще пышно цвели под окнами хризантемы, но на газоне уже повсюду виднелись желтые листья. Звезды казались особенно чистыми и холодными; они сверкали в небе металлическим блеском.

Горничная, согревавшаяся вечером красным вином, после того как промочила ноги во время похода по магазинам, задремала на кухне и забыла выпустить на ночь кошку. Поэтому даме пришлось самой отворить для нее двери в сад.

Пару минут они постояли на пороге. Прямоугольник теплого домашнего света лежал на влажной дорожке. Русс не очень хотелось уходить, но что-то неосознанное влекло ее туда… Тем более, что она уже знала, что потом наступит зима и долгим прогулкам придет конец. Она потерлась разок-другой о ноги хозяйки и бесшумно скользнула в темноту. А дама еще немного постояла в дверях, вдыхая предосенний запах, вглядываясь в гущу сада и думая о своем.

Утром Русс вернулась поздно. Обычно, когда отпирали двери, она уже сидела на крыльце, а в этот раз ее еле дозвались… Она была немного встрепанной и сонной… наскоро попила молока и свернулась калачиком в кресле у камина.

«Пожалуй, не стоит выпускать Русс по ночам, – сказал старый слуга. – Я видел на дорожке возле камня следы… Похоже, там лисица побывала».

«Ну что вы, Шарль, – ответила дама. – Лиса в саду?… Впрочем, на всякий случай пусть обойдут сад по периметру и закроют все лазейки, если они есть».

Русс сладко мурлыкала во сне».

Глава четвертая

Первые осенние дни были теплыми и прозрачно-светлыми, словно неожиданная награда за дождливое лето. Город стоял просветленный и тихий, замерший в преддверии ненастья и холодов, от которых отделяла его лишь хрупкая перегородка из нескольких недель. Улицы снова заполнили деловито спешащие школьники и студенты, пока еще радостные и полные летних впечатлений, которыми им хотелось поделиться с товарищами. И это оживление, смешанное с желанием немного придержать время, волной охватывало всех.

На ее спецсеминар по средневековому роману народу записалось немного, в большинстве – уже знакомые студенты из той группы, в которой она вела занятия в прошлом году. Конечно, среди них была и Алина, хотя их отношения и стали немного более сухими, чем до лета. Правда, возможно, что это ей всего лишь показалось. Во всяком случае, если и так, то причина была не в Алине, а в ней самой. Едва ли девушка что-то подозревала: она знала о дружбе, возникшей между ее парнем и преподавательницей, но, конечно, не могла предполагать, что при такой разнице в возрасте здесь возможно что-то иное, кроме чисто интеллектуального общения.

Но тем не менее смотреть Алине в глаза и разговаривать с ней так же легко и задушевно, как раньше, было сложно. Ощущение дикости ситуации – быть соперницей восемнадцатилетней девочки – ее просто парализовало. Сколько бы она ни внушала себе, что между ней и Александром – возвышенное родство душ, не имеющее никакого отношения ни к его отношениям с Алиной, ни к ее собственной семейной жизни, она не могла избавиться от чувства страшной неловкости.

Шла вторая неделя учебы. После занятий она медленно спустилась в холл, погруженная в задумчивость, и неожиданно почти столкнулась с Александром. Вернее, не совсем так. Он сидел на скамье возле одной из колонн, и она уже прошла мимо, не обратив на него внимания (мало ли студентов проводит здесь время!), но спустя секунду или две увиденный боковым зрением молодой человек обрел знакомые черты, и горячая волна, слишком горячая для интеллектуального общения или возвышенного сродства душ, охватила ее с головы до ног. Она невольно остановилась и обернулась… Он поднял глаза от книги, которую читал, медленно встал и подошел к ней.

Они поздоровались, оба испытывая неловкость, и успели обменяться парой незначащих слов, пока в холл не высыпали студенты из ее группы. Александр тут же подошел к Алине, каким-то привычным движением поцеловал ее в щечку и обнял за талию. Видно, он был знаком и с некоторыми ее однокурсниками. Они обменялись приветствиями и стали о чем-то громко болтать. Он был оживлен и, казалось, чувствовал себя легко и непринужденно.

Она хотела сразу же уйти, но на беду к ней подошел один из студентов с вопросом о следах шампанского диалекта в языке Кретьена де Труа…. Пришлось задержаться, хотя она едва ли сама понимала, что говорит, повторяла по два раза одну и ту же фразу и совсем не слышала собеседника.

Разговаривая, она бросила в сторону Александра несколько косвенных взглядов и – поймала на себе его, такой же осторожный.

Наконец, ей удалось отделаться от любознательного студента, засыпав его заумной научной терминологией. Она попрощалась со всеми и вышла на улицу. И еще долго бродила в ближайшем скверике, вдыхая прохладный осенний воздух. Пахло вином и разлукой.

Когда вечером она подошла к компьютеру, ее уже ждало его письмо.

– Как неожиданно вы сегодня появились…

– Вообще-то мне в этом месте находиться гораздо ожиданнее, чем вам. Напоминаю вам, что я там работаю.

– А вы не ожидали меня увидеть?

– Нет, хотя это так естественно, то, что вы пришли встретить Алину. Но все равно вы застали меня врасплох.

– И я не думал вас увидеть: я же не знаю вашего расписания. Вы стали для меня сюрпризом… очень приятным.

– Так и будем теперь делать друг другу сюрпризы?

– Почему бы и нет? Ведь они приносят столько положительных эмоций.

– Вам так кажется? Я бы предпочла… Впрочем, как вам будет угодно.

– Вы обижаетесь? Отчего? Мне показалось, что вы тоже были рады нашей встрече… Вы все время улыбались.

– Неужели? Должно быть, это было на нервной почве. Я не обижаюсь. Я не имею на это права. Да, мне было приятно видеть вас… в первую минуту. Но… Но неужели вы не понимаете?.. Ладно, в конце концов, я знала, что не нужно играть с огнем. А если обожглась – сама и виновата.

– Вы пытаетесь понять, что я чувствую, и сразу же делать из этого выводы. Почему-то всегда пессимистические.

– Про вас… я ничего не знаю. Мне себя – и то понять сложно. То я пытаюсь вас оттолкнуть, внушить вам, что то, что происходит с нами, – опасно; то безумно хочу удержать…

– Да, иногда разобраться в себе – очень непросто… Наверное, нам нужно время. Но, если говорить обо мне, то я точно знаю, что хочу удержать вас.

– Иногда мне кажется так, иногда иначе… Я действительно не понимаю вас, ваших чувств. То есть порой мне кажется, что мне все ясно, но потом – что это не так, что этого не может быть. И когда я увидела вас рядом со своими студентами, я так остро почувствовала, как вы безумно молоды… слишком молоды, чтобы понимать меня, быть рядом и отдавать себе отчет в том, что вы делаете с собой и со мной!

– Неужели на их фоне я выгляжу таким юнцом? Мне казалось, что я намного старше… Ведь важно не то, сколько нам лет, а то, какими мы себя чувствуем…

– Александр… Когда мы наедине, я воспринимаю вас как взрослого человека. Не со всяким зрелым мужчиной я чувствовала себя такой защищенной и… настолько женщиной. И вообще, я знаю, что у души нет возраста. Но рядом с ними… Когда я вижу вас вместе, я понимаю, что они вам намного ближе, с ними вам легче и интереснее… Я начинаю чувствовать себя лишней.

– С ними и с вами общение разное, это просто нельзя сравнивать.

– И всё же… Это было невыносимо! Никогда не думала, что увидеть вас будет для меня совсем нерадостно. Ведь мы были еще дальше друг от друга, чем сейчас…

– Знакомые, но в тот момент очень чужие люди… Я понимаю. Если честно, я тоже чувствовал себя не очень уютно. Так хотелось что-то сказать вам, а как сказать – было непонятно. Мы были на разных берегах реки…

– … и не в том мире, где можем быть вместе. Тот мир, в котором мы находились, – университет, обыденная жизнь, другие люди – это одно. А тот, в котором наши души тянутся друг к другу, – это другое. Хотелось, чтобы вы взяли меня за руку – и увели.

– А взять вас за руку ведь можно, ведь между берегами есть мост…

Внезапно его аватар изменился – впервые за месяцы их знакомства. Она увидела его таким, как тогда в парке, во время их прогулки. Он поставил фотографию, которую в тот день сделала она. Одну из немногих, где он смотрит прямо в объектив. И теперь он смотрел на нее тем открытым, нежным и восторженным взглядом, как во время их долгой летней прогулки…

– Как приятно видеть ваш новый аватар! Сразу вспоминается… лето.

– С погодой во время прогулки нам очень повезло.

– Вы еще помните об этом? – скокетничала она.

– Как можно такое забыть!

– За давностью лет все стирается из памяти.

– Неужели вы уже забываете? – как будто не чувствуя ее шутливой интонации, спросил он.

– Да… – слукавила она.

– Но может, фотографии напомнят вам о…

– О чем?

– О нашем свидании.

Это слово своей неожиданной откровенностью кольнуло ее в сердце, но не заставило прекратить игру.

– Свидании? У нас было свидание? По-моему, это была просто прогулка. И вообще… На женскую память положиться нельзя.

Однако он, как это с ним случалось чаще всего, был серьезен и отвлеченно многозначителен и не давал себя сбить.

– Есть вещи, о которых не забывают, как и люди…