Текст книги "Неизвестный Анненский"

Вполне закономерно в декларациях Анненского возникает и апелляция к творчеству Тургенева, как образцу искусства вне религиозно-философских построений, искусства, самоценного и самодостаточного, основанного на чувстве изящного и уважении к человеку, искусства нравственно чуткого.

В первую очередь отметим, что лирика, как и искусство в целом, никогда не мыслились Анненскимвне движений человеческой души, движений определяющихся столкновением чувства и мысли. В. В. Мусатов, разбирая спор Вяч. Иванова и Анненского, очень точно заметил: «<…> принципу „иератичесой“ поэзии, обращенной к посвященным <…>, Анненский противопоставил эстетику, основанную прежде всего на реальном чувственном опыте» (Мусатов В. В. К истории одного спора (Вячеслав Иванов и Иннокентий Анненский) // Творчество писателя и литературный процесс. Иваново, 1991. С.30). Еще в статье «Художественный идеализм Гоголя» (1902) Анненский писал: «У поэзии свои законы и своя правда, и из всех гуманитарных целей она знает только две: сближение людей и их оправдание; все остальное – скучные подмеси, житейский шлак искусства» (КО, 220). Для достижения этих «гуманитарных» целей требовалось, чтобы поэзия не расширяла, а «повышала и усовершенствовала тип человека», возвышала даже самые низменные его инстинкты, его «болезненную чувствительность», оформляя «электричеством мысли» «безумие и хаос души» (КО, 164). Именно этим пафосом пронизаны оба доклада Анненского.

При этом, по мнению Анненского, ни художественная мысль, ни поэтический язык не принадлежат творцу, который, как и его читатель, только носитель общего языка, воплощающего многовековую «безличную Мысль» (ОР РГБ. Ф.109. Иванов В. И. Картон 11. Ед. хр. 43. Л. 1). Анненский призывал вернуть поэзию к живому нравственно-психологическому и интеллектуальному опыту человека, воплощающемуся в «будничном» слове. В этом он видел выход из тупика индивидуализма и новые перспективы литературного развития. Источником поэзии, по Анненскому, должна стать «чаша коллективного мыслестрадания» (КО, 477). Культу творческого я он противопоставил идею поэта, закрепляющего «своим именем невидную работу поколений и масс» (КО, 477).

Сама идея поэзии, оформляющей и просветляющей чувственный опыт «смертных», не нова и вполне традиционна. Она была воспринята символистами как устаревшая проповедь, что в конечном итоге и оттолкнуло их от Анненского. Но именно от этой идеи Анненского протягиваются тонкие смысловые нити и к «прекрасной ясности» Кузмина, и к «жизни стиха» Гумилева.

Для настоящей публикации тексты докладов «Поэтические формы современной чувствительности» и «Об эстетическом критерии» реконструированы по черновым автографам, представляющим собою подчас разрозненные листы, содержащие отдельные, иногда не связанные между собой высказывания. Разобрать черновые автографы удалось лишь частично, поэтому тексты, предложенные к публикации, скорее необходимо квалифицировать как тезисы или фрагменты докладов Анненского.

Ни одна из известных прижизненных и опубликованных статей Анненского не звучит так декларативно как представленные здесь его выступления, ни одна из их не может сравниться с их пафосом и ни в одной из них теоретическая позиция Анненского не выявлена так рельефно и целостно. Доклады «Поэтические формы современной чувствительности» и «Об эстетическом критерии» стали настоящим творческим завещанием Анненского молодому поэтическому поколению 1910-х годов и по-своему отозвались на его художественных поисках.