Текст книги "Толкование на Евангелие от Иоанна"

Беседа XXVII

Аще земная рекох вам, и не веруете: како, аще реку вам небесная, уверуете? И никтоже взыде на небо, токмо сшедый с небесе Сын Человеческий, Сый на небеси (3, 12–13)

Изъяснение 3, 12–13. Не должно стараться постигнуть разумом происхождение Сына Единородного. – Медный змей как прообраз Иисуса Христа. – Как Бог возлюбил мир. – Любовь Божия: чрезмерность Его благости к грешникам и неблагодарным. – Бог, чтобы спасти нас, не пощадил даже Сына своего Единородного, а мы щадим свои деньги. – Дурное употребление, делаемое из богатства. – Наша неблагодарность Иисусу Христу в лице бедных за все Его благодеяния нам. – Против тех, которые расточая все на роскошь, презирают бедных и не заботятся о их нуждах.

1. Что я многократно говорил, то и теперь скажу, и не перестану говорить. Что же такое? Что Иисус, намереваясь коснуться высоких догматов, нередко приспособляется к немощи слушателей и употребляет образ учения, не всегда соответствующий Его величию, но более приспособительный к ним. Учение высокое и важное и, однажды будучи высказано, достаточно может показать свое достоинство, сколько мы в состоянии слышать его, но, если о предметах, более простых и близких к понятию слушателей, говорить не часто, то и предметы высокие не скоро могут овладеть умом преклоненного долу слушателя. Потому-то Христос гораздо больше говорил о предметах простых, чем высоких. Но чтобы и это не причинило вреда в другом отношении, то есть чтобы не удерживало ученика долу, Он не иначе обращается к предметам простым, как предварительно высказав причину, по которой говорит о них. Так Он сделал и в настоящем случае. Сказав о крещении и рождении, совершающемся на земле по благодати, потом намереваясь приступить к слову и о собственном рождении, неизреченном и непостижимом, Он между тем еще медлит и не приступает. Потом высказывает и причину, по которой не приступает. Какая же это причина? Грубость и немощь слушателей. На нее Он и делал намек, говоря: аще земнаярекох вам, и не веруете: како, аще реку вам небесная, уверуете? Та к и м образом, где Он говорит о чем-либо простом и маловажном, там это надобно относить к немощи слушателей. Некоторые говорят, что выражение: земная здесь надобно разуметь о ветре, – как бы так Он сказал: Я показал вам пример из земных вещей, но вы и тем не убеждаетесь: как же вы можете понимать предметы более возвышенные? Но если Он здесь называет земным и крещение, не удивляйся. Он называет его так или потому, что оно совершается на земле, или сравнительно с Своим страшным рождением. Наше (в крещении) рождение, хотя и есть небесное, но, в сравнении с Его истинным от существа Отчего рождением, оно – земное. И справедливо, что не сказал: вы не разумеете, но: не веруете. Кто затрудняется и нелегко принимает то, что понятно для ума, тот справедливо может подвергнуться обвинению в неразумии; но кто не принимает того, чего нельзя постигнуть разумом, а только верою, тот заслуживает обвинения уже не в неразумии, а в неверии. Таким образом, не позволяя Никодиму испытывать своим умом сказанное, Христос еще сильнее продолжает обличать его в неверии. Если же наше (духовное) рождение надлежит принимать верою, то чего заслуживают люди, испытующие умом рождение Единородного? Но, может быть, кто-либо скажет: для чего было и говорить это, если слушатели не хотели верить? Для того, что хотя они и не хотели верить, но могли принять это и получить отсюда пользу люди последующих времен. Так, со всею силою поражая Никодима, Христос показывает наконец, что Он знает не только это, но и гораздо больше и выше этого, – что высказывает в последующих словах: никтоже взыде на небо, токмо сшедый с небесе Сын Человеческий, сый на небеси (ст. 13). Какая же, скажешь ты, здесь связь мыслей? Весьма великая и тесная связь с предыдущим. Никодим сказал: вем, яко от Бога пришел еси Учитель (ст. 2); это самое теперь Христос и исправляет, как бы так говоря: не думай, что Я – такой же учитель, каковы были многие пророки, бывшие от земли; Я с Неба пришел. Из пророков ни один не восходил туда, а Я там всегда пребываю. Видишь ли, как и самое по видимому высокое еще слишком недостойно Его величия. Он не на Небе только существует, а и везде, и все исполняет. Но Он беседует, еще снисходя к немощи слушателя, чтобы мало-помалу возвести его к высшему. Сыном же Человеческим Он здесь называет не плоть Свою, а, так сказать, всего Себя по низшему естеству[33]33
  То есть по человечеству.


[Закрыть]. И обыкновенно Он называл всего Себя иногда по Божеству, иногда – по человечеству. И якоже Моисей вознесе змию в пустыни, тако подобает вознестися Сыну Человеческому (ст. 14). Опять и это по видимому не имеет связи с предыдущим; но (на самом деле) вполне соответствует ему. Сказав, что чрез крещение людям оказано величайшее благодеяние, Он приводит и причину этого, не меньшую самого благодеяния, – Крест; как и Павел, беседуя с коринфянами, соединяет вместе эти благодеяния в следующих словах: еда Павел распятся по вас, или во имя Павлово крестистеся? (1 Кор. 1, 13). Два эти благодеяния больше всех других показывают неизреченную любовь Господа: Он и пострадал за врагов, и, умерши за врагов, даровал в крещении всецелое прощение грехов.

2. Но почему Он не сказал прямо: Я буду распят, а отослал слушателей к древнему прообразу? Этим Он научает их, во-первых, что события древние имеют соотношение с новыми, что те не чужды для этих; во-вторых, что Он шел на страдание не против воли Своей, и, кроме того, что и Сам Он не потерпел от того никакого вреда, и многим даровано чрез то спасение. Действительно, чтобы кто не сказал: как могут верующие в Распятого спастись, когда и Он Сам был одержим смертию? – вот Он приводит нас к древней истории. Если иудеи спасались от смерти, взирая на медное изображение змия, то, конечно, тем большее благодеяние могут получить верующие в Распятого. Распятие совершилось не по немощи Распятого и не потому, что восторжествовали над ним иудеи, а потому, что возлюбил Бог мир (ст. 16). Вот почему одушевленный Его храм подвергся распятию: да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный (ст. 15). Видишь ли причину Креста и спасение, от него происшедшее? Видишь ли соответствие между прообразом и истиною? Там иудеи спасаются от смерти только временной; здесь верующие – от смерти вечной. Там повешенный змий исцеляет от укусов змей; здесь распятый Иисус врачует уязвления духовного змия. Там взирающий телесными очами получает уврачевание; здесь взирающий очами душевными освобождается от всех грехов. Там повешена медь, изображавшая подобие змия; здесь – тело Владыки, образованное Духом. Там змий кусал, змий и врачевал; так и здесь: смерть погубила, смерть и спасла. Но змий, который погублял, имел яд, а Который спасал, не имел яда; то же опять и здесь: смерть погубившая имела грех, как змий – яд, а смерть Владыки была свободна от всякого греха, как медный змий – от яда. Греха, сказано, не сотвори, ни обретеся лесть во устех Его (1 Пет. 2, 22). Это то же, что говорит и Павел: совлек начала и власти, изведе в позор дерзновением, изобличив их в Себе (Кол. 2, 15). Как мужественный борец, подняв противника на воздух и бросив наземь, одерживает блистательную победу, так и Христос низложил супротивные силы, в виду всей вселенной, и, уврачевавши уязвляемых в пустыне, быв повешен на кресте, освободил их от всех зверей. Но Он не сказал: подобает быть повешенным, а – вознесенным. Он употребил такое выражение, которое для слушателя могло быть более благоприятно и которое ближе подходило к прообразу. Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единородного дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный (ст. 16). Слова эти означают следующее: не удивляйся, что Я должен быть вознесен ради спасения вашего. Так угодно и Отцу, – и Он так возлюбил вас, что за рабов, и рабов неблагодарных, дал Сына Своего, чего никто не сделал бы и задруга. Это и Павел выражает в словах: едва за праведника кто умрет (Рим. 5, 7). Но Апостол говорил об этом пространнее, потому что беседовал с верующими; а Христос – кратко, так как слово Его было к Никодиму; но слово Его выразительнее. Каждое изречение Его имеет в себе много выразительности. В словах: тако возлюби Бог мир Он показывает великую силу любви, – так как великое, беспредельное расстояние находится между Богом и миром. Бессмертный, Безначальный, величество беспредельное, Он возлюбил сущих от земли и праха, полных бесчисленным множеством грехов, оскорбляющих Его во всякое время, неблагодарных. Выразительны и присовокупленные вслед за тем слова: яко Сына Своего Единородного дал есть, – не раба, говорит, дал, не Ангела, не Архангела, а и о сыне никто не показал бы такой заботливости, какую Бог о рабах неблагодарных. Итак, Свое страдание Он изображает не вполне ясно, а прикровенно; но благотворные следствия страдания выражает ясно и открыто, говоря так: да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный. Так как Он сказал, что Ему надлежит быть вознесенным, и тем назнаменовал Свою смерть, то, чтобы слушатель от этих слов не пришел в смущение, не стал предполагать о Нем чего-либо человеческого и не почел Его смерти прекращением существования, – вот смотри, как Он исправляет это: Он говорит, что Тот, Которого дает Отец, есть Сын Божий, виновник жизни, притом жизни вечной. А Кто мог чрез Свою смерть сообщить жизнь другим, Тот не мог навсегда остаться во (власти) смерти. Если не погибают верующие в Распятого, то тем более не может погибнуть Сам Распятый. Кто избавляет от погибели других, Тот тем более Сам свободен от нее. Кто сообщает жизнь другим, Тот тем более источает жизнь для Себя Самого. Видишь ли, что везде нужна вера? Он говорит, что Крест есть источник жизни; но разум не легко мог бы принять это: свидетели тому язычники, еще и доныне осмеивающие это; а вера, превосходящая немощь умствований, то же самое легко и принимает, и содержит. Почему же Бог так возлюбил мир? Не почему-либо другому, как по одной только благости.

3. Устыдимся же Его любви, устыдимся Его безмерного человеколюбия. Он для нас не пощадил даже Единородного Сына, а мы бережем и деньги, себе же на зло. Он предал за нас истинного Сына Своего; а мы ни ради Его, ни даже ради себя не хотим дать и серебра. Как можем за это получить прощение? Если мы видим человека, подвергающегося за нас опасностям и смерти, то предпочитаем его всем другим, причисляем к первым своим друзьям, отдаем ему все свое, говорим, что это принадлежит ему более, чем нам, и при всем том не думаем, что мы воздали ему достойным образом. А ко Христу мы не имеем благодарности даже и в этой мере. Он положил за нас душу Свою, Он пролил за нас драгоценную кровь Свою, – за нас, неблагодарных, недобрых; а мы не расточаем и денег для своей же пользы, но презираем Его в наготе и странничестве, Его, Который умер за нас. Кто же исхитит нас от будущей казни? Если бы не Бог, а мы сами наказывали себя, то не произнесли ли бы мы приговор на себя самих? Не осудили ль бы себя на гееннский огонь за то, что презираем Положившего за нас душу Свою, тогда как Он истаевает от голода? И что говорить о деньгах? Если бы мы имели в себе по тысяче душ, не должны ли были бы положить все души за Него? Впрочем, и таким образом мы не сделали бы еще ничего, достойного Его благодеяний. Кто прежде благодетельствует, тот обнаруживает в себе явную доброту, а кто получил благодеяние, тот, чем бы ни воздавал за него, воздает только должное и не заслуживает благодарности, – особенно когда начавший благодетельствовать оказывает благодеяние врагам; а кто воздает ему, тот воздает благодетелю тем, что от него же получил, и сам же опять тем пользуется. Но и это нас не трогает; нет, мы до такой степени неблагодарны, что рабов, и мулов, и коней облекаем в золотые уборы, а Господа, скитающегося в наготе, переходящего от дверей к дверям, стоящего на распутиях и простирающего к нам руки, мы презираем, а часто смотрим на Него суровыми глазами; но и это самое Он терпит нас ради. Он охотно алчет, чтобы напитать тебя; странствует в наготе, чтобы доставить тебе возможность получить одежду нетления. Но вы, несмотря и на это, не уделяете ничего из своего имения. Ваши одежды или снедаются молью, или составляют тяжесть для сундуков и лишнюю заботу для владетелей; а Кто даровал и это и все прочее, Тот скитается нагим. Но вы говорите, что не складываете свои одежды в сундуки, а сами одеваетесь в них и украшаетесь? Скажите же мне, какая вам от того польза? Та ли, что вас увидит на площади толпа? Что же? Там будут удивляться не тому, кто облечен в такие одежды, а тому, кто подает нуждающимся. Итак, если хочешь, чтоб тебе удивлялись, одевай других, – и ты получишь тысячи похвал. А вместе с людьми тогда восхвалит тебя и Бог. Теперь же никто не похвалит тебя; а только все ненавидят, видя, что тело ты украшаешь, а о душе нерадишь. Украшение тела есть и у блудниц, и они нередко одеваются в самые многоценные и блестящие одежды; но украшение души есть только у людей добродетельных. Я об этом часто говорю и не перестану говорить, заботясь не столько о бедных, сколько о ваших душах. У них будет утешение, если и не от нас, то с другой какой-либо стороны; если бы даже для них и не было утешения, а погибли бы они от голода, и в таком случае для них большего вреда не было бы. Повредило ли сколько-нибудь Лазарю убожество и изнурение от голода? Но вас никто не исхитит из геенны, если вы не получите помощи от бедных; нет, мы будем говорить то же, что и богач, преданный вечным мукам и лишенный всякого утешения. Но не дай Бог никому из нас услышать когда-либо такие слова; да отойдем мы в недра Авраама, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.

Беседа XXVIII

Не посла бо Бог Сына Своего в мир, да судит мирови, но да спасется Им мир (3, 17)

Изъяснение 3, 17. Чем больше милосердие Господа, тем строже будут Его наказания жестоковыйным. – Бог открыл двери щедрот всем людям. – Два пришествия Иисуса Христа. – Неверующие подлежат осуждению. – Кто удаляется от Иисуса Христа. – Великие грешники – люди, закоснелые в своем упорстве, преданные обуявшим их порокам. – Чтобы быть христианином, нужно вести добрую жизнь с соблюдением чистоты учения. – Причина уклонения язычников от принятия веры Христовой. – Языческие философы делали добродетель из пустого тщеславия. – Любовь к тщеславию губит людей. – Тщеславие пагубнее всех других пороков. – Чтобы приобресть славу пред людьми и славу, исходящую от Бога, нужно стремиться к достижению только последней.

1. Многие из людей беспечных, злоупотребляя человеколюбием Божиим к умножению грехов и к большему нерадению, говорят такие слова: нет геенны, нет мучений; Бог отпускает нам все грехи. Заграждая уста таким людям, один мудрый муж говорит: нерцы: щедрота Его многа есть, множество грехов моих очистит: милость бо и гневу Него, и на грешницех почиет ярость Его (Сир. 5, 6–7); и в другом месте: по мнозей милости Его, тако много и обличение Его (16, 13). Где же, скажет кто-нибудь, человеколюбие Его, если мы получим то, что следует за грехи наши? Но что мы получим заслуженное, послушай и Пророка, и Павла. Один говорит: яко Ты воздаси комуждо по делом его (Пс. 61, 13); а другой: Иже воздаст коемуждо по делом его (Рим. 2, 6). Тем не менее, однако ж, велико человеколюбие Божие, и это видно вот откуда: Бог разделил судьбы наши на два века жизни, настоящий и будущий, и, определив первую для подвигов, а последнюю для получения венцов, показал таким образом великое человеколюбие. Каким образом? Тем, что, хотя бы мы совершили множество тяжких грехов и не переставали от юности до глубокой старости осквернять свою душу несчетными пороками, Он не истязует нас ни за один из этих грехов, а в бане пакибытия подает отпущение их и дарует оправдание и освящение. Но что скажешь ты, если сподобившийся Таинств с самого детства после того впадет во множество грехов? Такой заслуживает уже тем большего наказания. За одни и те же грехи мы подвергаемся не одному и тому же осуждению, но гораздо строжайшему, когда согрешаем после освящения Таинствами. Это и показывает Павел в следующих словах: отверглся кто закона Моисеова, без милосердия при двоих или триех свидетелех умирает. Колико мните горшия сподобится муки, иже Сына Божия поправый, и Кровь заветную скверну возмнив, и Духа благодати укоривый? (см.: Евр. 10, 28–29). Такой, следовательно, достоин большего наказания. Однако ж и такому Бог еще отверзает двери покаяния и подает много средств омыть свои согрешения, только бы он сам захотел. Подумай же, как велики доказательства Его человеколюбия, – в том, что Он и отпускает (грехи) Своею благодатию, и согрешившего после благодати и заслужившего наказание не наказывает, но дает время и средства к оправданию. Поэтому-то Христос говорил Никодиму: не посла Бог Сына Своего в мир, да судит мирови, но да спасется Им мир. Два Христова пришествия: одно уже было, другое будет. Но то и другое имеет цель не одну: первое было не для истязания наших дел, а для отпущения; второе пришествие будет не для отпущения, а для истязания. Поэтому о первом пришествии Он говорит: не приидох, да сужду мирови, но да спасу мир (Ин. 12, 47); о втором же: егда приидет Сын Человеческий во славе Своей, тогда поставит овцы одесную Себе, а козлища ошуюю. И идут сии в муку вечную, а праведницы в живот вечный (см.: Мф. 25, 31, 33, 46). Впрочем, и первое пришествие могло быть для суда, по требованию правосудия. Почему? Потому, что до пришествия Христова были уже: и естественный закон, и пророки, и Закон писаный, и учение, и бесчисленные обетования, и явление чудес, и наказания, и мучения, и многое другое, что могло исправлять (людей), – и во всем этом следовало требовать отчета. Но так как (Бог) человеколюбив, то и не делал истязания, а даровал прощение. А если бы Он стал судить, все немедленно погибли бы. Вси бо, сказано, согрешиша и лишены суть славы Божыя (Рим. 3, 23). Видишь ли, какое неизреченное человеколюбие? Веруяй в Онь не будет осужден: а не веруяй уже осужден есть (Ин. 3, 18). Но если Он пришел не для того, чтобы судить мир, то каким образом неверующий уже осужден, когда еще не настоит время суда? Он говорит это или потому, что неверие без раскаяния само по себе есть величайшее мучение, или же Он предвозвещает будущее. Как убийца, хотя бы и не был осужден приговором судии, уже осужден по самому свойству своего дела, так и неверующий. И Адам умер в тот самый день, в который вкусил от древа: таково было определение: в оньже аще день снесте от древа, смертыю умрете (Быт. 2, 17). Но он еще жил и после того: каким же образом он умер? И по определению Божию, и по свойству своего поступка. Кто сделал себя повинным наказанию, тот находится под наказанием, хотя еще и не на самом деле, а по определению. И чтобы кто-нибудь, услышав: не прыыдох, да сужду мыровы, не подумал, что можно грешить безнаказанно, и не сделался оттого еще более беспечным, Христос предотвращает такое нерадение, сказав: уже осужден есть. Так как будет суд, но еще не настал, то Он ближайшим образом возбуждает страх мучения и уже показывает наказание. Но и то служит доказательством великого человеколюбия Божия, что Бог не только дал Сына, но и отложил время суда, чтобы согрешившие и неверующие имели возможность очистить свои согрешения. Веруяй в Сына не будет осужден, – верующий, а не испытующий, верующий, а не любопытствующий. А если и верующий имеет жизнь нечистую, дела недобрые? Таких Павел называет не истинно верующими: Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся его (Тит. 1, 16). Впрочем, Христос здесь высказывает то, что они подлежат осуждению не за неверие, а подвергнутся жесточайшему наказанию за дела; за неверие же не наказываются, – потому что уже уверовали.

2. Видишь ли, как, начав с (истин) страшных, Христос опять ими же закончил? В начале Он говорил: аще кто не родится водою и Духом, не может внити в Царствие Божие. А здесь опять: не веруяй в Сына уже осужден есть. То есть: не думай, что отложение (наказания) может принести какую-либо пользу тому, кто уже заслужил наказание, если не раскается. Состояние неверующего ничем не лучше состояния людей, уже осужденных и преданных наказанию. Сей же есть суд, яко свет прииде в мир, и возлюбиша человецы паче тму, неже свет (Ин. 3, 19). Смысл этих слов такой: люди наказываются за то, что не хотят оставить тьму и поспешить к свету. Таким образом, Христос лишает их всякого оправдания. Если бы, говорит Он, Я пришел только наказывать и требовать у них отчета в делах, то они могли бы сказать: мы поэтому-то и удалились от Тебя. Но Я пришел освободить их от тьмы и привести к свету. Кто же помиловал бы человека, не хотящего из тьмы выйти к свету? Таким образом они, говорит, удаляются от нас, не имея возможности ни в чем обвинить нас, но еще получив от нас бесчисленные благодеяния. Осуждая их за это и в другом месте, Он говорит: возненавидеша Мя туне (15, 25); и еще: аще не бых пришел и глаголал им, греха не быша имели (15, 22). Кто сидит во тьме по недостатку света, тот, быть может, и получил бы прощение; а остающийся во тьме после явления света, тот сам на себя свидетельствует, что его воля развращена и непокорна. Но так как сказанное казалось многим невероятным (никто ведь не может предпочесть тьмы свету), то Он показывает и причину, по которой люди подвергались такому злосчастию. Какая же это причина? Беша бо, говорит, их дела зла. Всяк бо делаяй злая ненавидит света и не приходит к свету, да не обличатся дела его (3, 19–20). Ведь Он пришел не судить и не истязать, а простить и отпустить согрешения их, подать им спасение чрез веру: почему же они убегали Его? Если бы Он, пришедши, воссел на судилище, то они могли бы иметь на это некоторое основание. Кто сознает в себе что-либо худое, тот обыкновенно избегает судьи, но к тому, кто прощает, преступники даже спешат. Итак, если Он пришел с прощением, им следовало поспешить к Нему, и особенно тем, которые сознавали в себе много грехов; так многие и сделали. Мытари и грешники, приходя к Иисусу, возлежали с Ним. Что же значат слова Его? Он говорит о тех, которые решились навсегда оставаться во зле. Сам Он пришел для того, чтобы оставить прежние согрешения и предостеречь от будущих. Но так как некоторые до такой степени изменились и ослабели к подвигам добродетели, что до последнего издыхания хотят оставаться во зле и не думают никогда отстать от него, то Христос, имея в виду таких людей, и обличает их. Христианство требует и православного учения, и жизни доброй, но они, говорит Христос, боятся обратиться к нам, по тому самому, что не хотят показать доброй жизни. Живущего в язычестве никто не станет обличать, потому что имеющий таких богов и празднества, подобно богам постыдные и достойные осмеяния, показывает и дела, достойные своего учения, а чтители Бога, живя беспечно, всех имеют для себя обвинителями и обличителями, – так досточтима истина и для врагов ее! Замечай же, с какою точностию Христос выражает то, о чем говорит. Он не сказал: сделавший злая не приходит к свету, но: делаяй, то есть делающий всегда; кто хочет всегда валяться в тине греха, тот и не хочет подчинять себя Моим законам и, вне их, безбоязненно блудодействует и делает все другое запрещенное. Приходя же ко Мне, он становится виден, как вор при свете. Поэтому-то он и избегает Моей власти. Действительно, можно и ныне слышать от многих язычников, что они потому не могут обратиться к нашей вере, что не могут оставить пьянства, блудодеяния и подобных пороков. Что же, скажешь ты, разве нет и христиан, худо поступающих, и язычников, проводящих жизнь в любомудрии? Что есть христиане, живущие худо, это и я знаю; а есть ли язычники, живущие добродетельно, этого я доподлинно еще не знаю. Ты не указывай мне на людей смиренных и честных от природы: это не добродетель! Укажи человека, который бы, испытывая сильное увлечение страстей, оставался любомудрым, а такого ты не найдешь (в язычестве). Если и обетование Царства, угроза геенною и тому подобное едва удерживает людей в добродетели, тем менее люди, ни в чем этом не убежденные, могут преуспевать в добродетели. Если же некоторые из них и показывают вид добродетели, то делают это для славы. А кто это делает для славы, тот, когда только можно утаиться, не откажется удовлетворить своим злым пожеланиям. Но чтобы не показаться кому-нибудь любителями спора, согласимся, что между язычниками есть люди, хорошо живущие: это нисколько не противоречит нашим словам. Я говорю о том, что многократно бывает, а не о том, что изредка случается.

3. Но смотри, как Христос лишает их и с другой стороны всякого оправдания. Он говорит, что свет прииде в мир (ст. 19). Искали ли, говорит, они его, трудились ли, заботились ли найти? Свет сам к ним пришел; однако ж они и тогда не поспешили к нему. Если же и между христианами некоторые живут худо, то касательно этого заметим, что Христос говорит не о тех, которые стали христианами от рождения и приняли веру от предков (хотя нередко и они порочною жизнию уклонялись от правого учения); не о них, кажется, здесь говорится, но о тех, которые из иудейства или язычества должны были обратиться к правой вере. (Христос) показывает, что никто, находясь в заблуждении, не захочет обратиться к вере, если предварительно не предпишет самому себе доброй жизни, и никто не останется в неверии, если предварительно не решится навсегда оставаться злым. Не говори ты мне, что такой-то целомудрен и не вор; не в этом только состоит добродетель. Какая польза, имея эти качества, быть рабом суетной молвы и, опасаясь стыда от своих друзей, оставаться в заблуждении? Это не значит жить добродетельно. Раб тщеславия не лучше блудника; даже делает гораздо большие и тягчайшие грехи, чем тот. Но укажи мне кого-нибудь между язычниками, который был бы свободен от всех страстей и не был причастен ни одному пороку: ты указать не можешь. И те, которые прославились у них великими делами и презирали, как говорят, богатство и роскошь, те-то наиболее раболепствовали славе человеческой; а это – причина всех зол. В таком состоянии оставались и иудеи. Поэтому, обвиняя их, Христос и говорил: како можете веровати, славу друг от друга приемлюще? (см.: Ин. 5, 44). Но почему Христос не беседовал и не распространил об этом слова с Нафанаилом, которому засвидетельствовал истину? Потому, что он приходил ко Христу не с таким усердием (с каким Никодим). Никодим считал это для себя долгом и употребил на слушание беседы такое время, в которое другие отдыхали. Но Нафанаил приходил по убеждению другого. Впрочем, Христос не оставил без внимания и его; Он сказал ему: отселе узрите небо отверсто, и Ангелы Божия восходящия и нисходящия (Ин. 1, 51). Никодимуже ничего подобного Он не говорил, а беседовал с ним об устроении нашего спасения и о жизни вечной, употребляя различную речь сообразно с душевным расположением каждого. Для Нафанаила, который и пророчества знал, и был не так боязлив, довольно было услышать и это одно. А Никодиму, так как он был еще боязлив, Христос не открывал всего ясно, но потрясал его душу, чтобы страх истребить страхом, говоря, что неверующий осужден и что неверие происходит от порочной совести. Никодим много дорожил славою человеческою и думал о ней больше, чем о наказании. Мнози, сказано, от князь вероваша в Него, но фарисей ради не исповедоваху (см.: 12, 42): в этом-то Христос и упрекает его, и показывает притом, что неверующий в Него не почему-либо другому не верует, как потому, что ведет нечистую жизнь. Далее Он говорит: Аз есмь свет (8, 12); а здесь: прииде свет в мир (3, 19). Таким образом, вначале Он говорил более прикровенно, а впоследствии яснее. Между тем Никодим был удерживаем славою народною; потому и не мог иметь столько смелости, сколько бы следовало. Будем же убегать тщеславия; эта страсть сильнее всех страстей. Отсюда любостяжание и сребролюбие; отсюда ненависть, вражда, распри. Желающий большего ни на чем остановиться не может; а желает он большего потому, что любит суетную славу. Скажи мне, для чего многие окружают себя множеством евнухов, толпою слуг и таким блеском? Не по нужде, а для того, чтобы люди, встречающиеся с ними, были свидетелями этого неуместного блеска. Итак, если мы отсечем эту страсть, то вместе с головою истребим и остальные члены этого зла, и тогда уже ничто не воспрепятствует нам жить на земле, как на Небе. Тщеславие не только влечет ко злу своих пленников, но вкрадывается и в добродетели; и если не может лишить нас их, то делает нам большой вред в самой добродетели, принуждая переносить труды, а лишая плодов. Зараженный тщеславием, – постится ли, молится ли, творит ли милостыню, – лишается своей награды. Какое же несчастие может быть больше того, как, изнуряя себя вотще и понапрасну, подвергнуться осмеянию и лишиться горней славы? А желающему той и другой славы невозможно получить той и другой вместе. Правда, можно достигнуть и той и другой славы, но только в том случае, если будем желать не обеих, а одной – славы небесной. А кто жаждет и той и другой, тот не может получить той и другой вместе. Итак, если хотим достигнуть славы, будем убегать славы человеческой, а желать той, одной славы – от Бога. Таким образом можем приобрести и ту и другую славу, чего и да сподобимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.