Текст книги "Альтернативы «российского прорыва»"

В рамках рассматриваемой дискуссии важно также привести точку зрения нашего великого экономиста Н.Д. Кондратьева: «Но что значит согласовать наши задания с реальными ресурсами страны, с реальными возможностями ее развития? С.Г. Струмилин не анализирует этого вопроса. Но на этот вопрос можно дать только один ответ. Наши задания относятся к будущему. Они указывают, в каком направлении должны развиваться наши сознательные усилия и мероприятия. Наши усилия и мероприятия для реализации задания могут сделать многое. Но все же они не всесильны. Они будут развиваться в конкретной объективной обстановке будущего, в которой огромное значение имеют чисто стихийные процессы. И действительный результат, к которому приведут наши усилия и мероприятия, определится сочетанием нашего действия и действия объективной среды, в которой они будут протекать. Но если это так, то наши задания будут реальны лишь в том случае, если они отобразят в себе именно эти действительные результаты, которые могут быть достигнуты нашими усилиями, протекающими в конкретной объективной обстановке (курсив автора цитаты. – И. Д.)»[103]103
  Кондратьев Н.Д. Критические заметки о плане развития народного хозяйства // Плановое хозяйство. 1927. № 4. С. 3.


[Закрыть].

Примером того, в какой мере сбылись эти предостережения, является история строительства и ввода в эксплуатацию легендарного ГАЗа. Его строительство велось ударными темпами начиная с мая 1930 г.[104]104
  https://rus-texnika.ru/istoriya-gorkovskogo-avtozavoda-stroitelstvo-zavoda-1930-god.html


[Закрыть] Первый автомобиль сошел с конвейера летом 1932 г. Но мало кто помнит, что на проектную мощность завод вышел лишь два года спустя, сказались низкая технологическая и организационная дисциплина, недостаточная квалификация работников всех звеньев производства.

Как известно, подобные издержки высоких темпов были характерны не только для ГАЗа.

Сегодня, когда мы в полной мере понимаем статус Н.Д. Кондратьева в мировой экономической и шире в социальной науке, мы можем и должны прислушаться к его наставлениям, позволяющим взвешенно находить компромисс между двумя крайностями.

Рассматривая итоги дискуссии о пятилетнем плане, а также имея в виду характер последующей реализации выработанных в ее ходе подходов, можно сделать вывод о том, что главной проблемой реализации выработанной стратегии являлось то, что «постепенная трансформация общественных отношений», о значении которой писал Г.М. Кржижановский, была выведена за рамки необходимых условий решения задачи построения социализма.

Последняя, основанная на преимущественно «генетических» основаниях, оказалась сведенной к достижению суммы априорных инструментальных характеристик различных сторон экономической, политической и социальной жизни общества, лежащих уже в пространстве «телеологических» представлений. «Социализм при этом утрачивал свое общесоциологическое содержание и ограничивался такими характеристиками, как уровень обобществления производства, выраженный через долю продукции, производимой государственными и кооперативными предприятиями»[105]105
  Дискин И. В путах возомнившего разума. С. 9.


[Закрыть]. Плановость экономики при таком понимании оборачивалась «бюрократической утопией доведения пятилетки до каждого станка»[106]106
  Громан В.Г. Телеология или генетика. С. 182.


[Закрыть].

Здесь следует отметить парадокс. Марксизм – прямой наследник гегельянства (К. Маркс начинал как младогегельянец) – преимущественно генетической концепции. Все теоретико-методологические построения исторического материализма – экстраполяция теоретически выстроенных тенденций исторического развития. В рамках этих же построений определялись цели общественного развития.

Однако, определив эти цели, большинство теоретиков марксизма отбрасывали генетические подходы и переходили в стан жестких телеологов. Э. Бернштейн и затем его последователи – еврокоммунисты – исключение. Главный «грех», в котором их обвиняли оппоненты, представлявшие себя в качестве единственно «подлинных» марксистов, – недостаток радикализма, революционного стремления реализовывать цели социалистических преобразований. В нашем дискурсе – учет требований «генетики».

Свидетельством этого являются слова Иоффе – видного деятеля компартии: «Вы – правы, но залог победы Вашей правоты – именно в максимальной неуступчивости, в строжайшей прямолинейности, в полном отсутствии всяких компромиссов, точно так же, как всегда в этом именно был секрет побед Ильича»[107]107
  Предсмертное письмо А.А. Иоффе и сообщение Секретариата ЦК ВКП(б). М., 16 ноября 1927 г. Цит. по: Лев Троцкий. Портреты. Chalidze Publications. Vermont: Benson, 1984. С. 241.


[Закрыть]. Следуя такой модели, как показывает исторический опыт, можно завоевать власть, но этот же опыт показывает, что так невозможно строить эффективную стратегию общественного развития.

Справедливости ради следует учесть, что это говорят проигравшие, стремящиеся поэтому опорочить победителей. В.И. Ленин потому и был величайшим политтехнологом всех времен и народов, что не раз шел на компромиссы под давлением обстоятельств, чему примерами являются Брестский мир, нэп и не только они. Но все же бескомпромиссность как принципиальная позиция – это всеми признаваемая характерная черта Ильича как политика.

Все это лишь подтверждает общий вывод о необходимости учета общесоциальных изменений при выстраивании стратегии развития. Забвение такого учета вело к тому, что воплощение общесоциальных целей социалистического развития в рамках логики «отсутствия всяких компромиссов» осуществлялось путем их достаточно примитивной декомпозиции, сведением к набору формальных показателей, за которыми терялся общий контекст социальной трансформации. Достижение этих показателей – фрагментов «мозаики» – практически никогда не сверялось с общей исходной картиной, ради чего, собственно, и затевались преобразования.

Достаточно вспомнить цепочку декомпозиции: коммунизм – материальная база коммунизма – показатели производства на душу населения – немыслимо высокие для индустриальной страны темпы роста. Какая уж тут общественная трансформация. Тем более что параллельно шло стихийное изменение самых основ общественного функционирования: индивидуализация, упрочение партикулярных ценностей, прагматизация и утилитаризм.

Хочется, чтобы мы извлекли уроки из драматических, а подчас и трагических дискуссий о путях формирования стратегии развития страны, из способов реализации этой стратегии.

Сегодня, когда ведется аналогичная по своим функциональным задачам дискуссия (и тогда и сейчас решались судьбы нашего Отечества), когда разрабатывается стратегия «российского прорыва», нам необходим прочный теоретико-методологический фундамент такой стратегии – опора успеха.

Как показывает наше предшествующее обсуждение, крайне важно не упустить взаимосвязь между собственно экономическими и научно-техническими преобразованиями, с одной стороны, и их общесоциальным контекстом, который в очень большой степени определяет успех этих преобразований, с другой. Этим обусловливается то внимание, которое в данной работе уделяется процессам социальной трансформации, отечественной специфике этих процессов, учет которых необходим для выстраивания эффективной стратегии.

Альтернативы развития: воображаемые, мнимые и реальные. Вопрос об альтернативах развития – ключевой для нашего обсуждения. Собственно, игнорирование альтернатив, отбрасывание иных, кроме предпочитаемых целей развития, лежало в основе исходной, примитивной версии телеологии.

В рамках этой версии все сущее считалось подвластным воле правителя, тем более (вспомним Платона) ведомого разумом, знанием и волей, или в иной трактовке «всесильной теорией». Карикатурой (но не только карикатурой) такого рода политического волюнтаризма явились планы Н.С. Хрущева по строительству материальной базы коммунизма.

Но телеология – не привилегия лишь карикатурных марксистов-ленинцев. Эти же последовательно телеологические подходы видны и на противоположном фланге – среди «псевдолиберальных» глобалистов, превративших великие ценности подлинного либерализма в «гражданскую религию», считающих, что можно повсюду продвигать свободу и демократию, невзирая на конкретные социальные и исторические предпосылки. Да и в нашем отечестве «молодые реформаторы», как уже не раз отмечалось, ради становления рынка и демократии действовали по-большевистски, не считаясь с огромными социальными издержками.

И по сию пору в нашем политологическом дискурсе видны интенции «борьбы за ухо правителя». Доминирует уверенность, что достаточно убедить руководство в правоте своей позиции и возможно перенести ситуацию в любую наперед заданную точку политического пространства. Любые макросоциальные ограничения могут быть преодолены, была бы властвующая воля.

Но вопрос не только в издержках, но и в степени реализации поставленных задач. Примитивно-формальная телеология, как показывает немалый политический опыт, малоспособна создать систему прочных институтов, способных реализовать их функционал после того, как исчезнет избыточное внешнее социально-политическое давление, неважно, в форме тоталитарного принуждения либо путем идейно-политического прессинга. Исчезновения, даже ослабления такого давления бывает достаточно, чтобы внутренние, неустранимые мотивы людей начали быстро разрушать навязанные, «оторванные от жизни» институциональные нормы. Часто даже разгул коррупции выступает инструментом такого разрушения.

В этом смысле разгул «низовой коррупции» (скорее всего, не только «низовой») в нашей стране был результатом глубокого рассогласования между формальными институциональными нормами, с одной стороны, и реальными мотивами социального действия большинства, с другой[108]108
  Более подробно по данному вопросу см.: Дискин И. Институты: загадка и судьба.


[Закрыть].

Представляется, что прочная основа развития может быть создана лишь тогда, когда ведется глубокий анализ подлинных альтернатив этого развития, факторов и обстоятельств, обусловливающих формирование этих альтернатив. Такой анализ позволяет выбирать реальные, пусть даже амбициозные, цели вкупе со всем комплексом условий, при которых их достижение становится возможным.

Начиная обсуждение проблем анализа и выбора реалистичных альтернатив, трудно удержаться от цитаты, где в форме молитвы излагается важный принцип такого анализа и выбора: «Боже, дай мне благоволение и душевный покой принять то, что я не в силах изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость отличить одно от другого»[109]109
  God, give us grace to accept with serenity the things that cannot be changed, Courage to change the things which should be changed, and the Wisdom to distinguish the one from the other. Эта первая фраза молитвы висела над рабочим столом президента США Джона Фицджеральда Кеннеди (1917-1963). Автор молитвы Карл Пауль Рейнхольд Нибур (нем. Karl Paul Reinhold Niebuhr; 1892–1971) – американский протестантский теолог немецкого происхождения. По некоторым сведениям, источником этого выражения являются слова немецкого богослова Карла Фридриха Этингера (1702–1782).


[Закрыть].

Попытаемся пояснить, как же можно следовать этому наставлению.

Откуда берутся представления об альтернативах развития. Очевидно, что сам подход к выбору альтернатив развития – превращенная форма обсуждаемой дилеммы: телеология или генетика. В этом подходе часто заключается не только путь, подход к реализации целей развития, но он сказывается и на самом формулировании самих альтернатив общественного развития.

Эти альтернативы прежде всего задавались представлениями о целях и критериях развития, доминировавших в создании основных субъектов этого развития. Долгое время доминирующим способом усмотрения проблем общественного развития были соответствующие трактовки доминирующих религиозных представлений.

Яркий пример – уже упоминавшийся труд одного из величайших богословов Блаженного Августина «О граде Божьем»[110]110
  «О граде Божьем» (лат. De Civitate Dei) – один из основных трудов философа и богослова Аврелия Августина, в котором он представил развёрнутую концепцию философии истории. В сочинении впервые в европейской философии изложены линеарная концепция исторического времени и идеи морального прогресса, см.: https://ru.wikipedia.org/wiki


[Закрыть]. Для нашего обсуждения важна указанная им связь между историческим, шире общественным развитием, с одной стороны, и моральным прогрессом, с другой. В этой работе впервые был введен критерий, который показал магистраль выработки стратегий развития.

Отображением этой же магистрали стали слова большого поэта: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек»[111]111
  Вознесенский А. Оза. Тетрадь, найденная в дубненской гостинице, см.: http://www.ruthenia.ru/60s/voznes/ahilles/oza.htm


[Закрыть]. Эта связь идей, идущая через века, лишь подчеркивает устойчивость обсуждаемой магистрали и указывает на то, что априорно игнорировать нравственное измерение развития, как это нередко бывает в современном реформаторстве, по меньшей мере, не дальновидно. Нужно хотя бы прикинуть, «как слово наше отзовется».

Показательно в связи с этим удивление реакцией общества на пенсионную реформу, высказанное первым вице-премьером А.Г. Силуановым. Отношение общества к характеру проведения «пенсионной реформы» показало, что платой за отсутствие прогноза социальных последствий принимаемых решений, включая и их нравственно-этическое измерение, является возникновение серьезных проблем. Последовавший рост недоверия общества ко всем ветвям и институтам власти, безусловно, создает достаточно высокие барьеры для проведения новых реформ, крайне необходимых для реализации «российского прорыва».

Таким образом, важной точкой отсчета выработки стратегий развития являются учет мотивов и представлений, включая сюда и нравственно-этические, доминирующих субъектов, способных как задавать соответствующие стратегии, так и определять социальные рамки их реализации.

Эта позиция приводит нас к достаточно широко понимаемому набору субъектов, задающих и реализующих обсуждаемые стратегии развития. Здесь в наше поле попадают «элиты» – «главные руководители, которые обладают организованной возможностью регулярно и в значительной степени влиять на политику»[112]112
  Хигли Дж. Демократия и элиты. Лекция. 20 октября 2006 г. Институт общественного проектирования.


[Закрыть]. Такое понимание предполагает включение в структуру субъектов выработки стратегии развития не только представителей формальных структур власти, но и тех, кто оказывает реальное влияние на принимаемые ими решения.

Если рассматривать масштаб решений, связанных с принятием стратегии развития, то здесь важен учет позиций как влиятельного экспертного сообщества, так и «властителей дум», тех, кто существенным образом влияет на восприятие обществом выработанных стратегий развития. При этом следует учитывать как позитивное, так и негативистское воздействие таких «властителей дум», которые для того, чтобы оказаться в фокусе общественного внимания, собрать множество «фолловеров», готовы спекулировать на невежестве и даже на идеологических фобиях. Таким образом, вопрос стоит не только в проведении профессионального анализа альтернатив развития, но и об их защите от разного рода идеологически и эгоистически мотивированных атак.

Чаще всего с такими атаками мы сталкиваемся при историческом анализе стратегий развития. Здесь зачастую присутствует аберрация исторического сознания. К глубокому сожалению, понимающее, погруженное в реальный контекст рассматриваемого времени, историческое сознание не слишком частый гость на нашей общественной сцене. Его слишком часто затуманивают идейно-политические пристрастия участников обсуждений, дебатов и даже исследований. Они без каких-либо сомнений переносят в рассматриваемую эпоху современные ценности и представления и на основании такого исторического невежества выносят суровый приговор властителям, действовавшим в другом мире.

И это при том, что история действительно призвана стать «наставником жизни», давать примеры того, как возникали, ставились и разрешались вопросы о целях общественного развития, способах реализации этих целей, критериях оценки этих самых способов.

В свое время мне пришлось довольно резко высказаться по поводу «исторического взгляда» на альтернативу развития, в соответствии с которой поражение Советского Союза в Великой Отечественной войне было бы благом, ведущим наш народ к свободе и демократии[113]113
  Дискин И. Социология мерзости // Взгляд. 2013. 6 декабря, см.: http://php.vz.ru:8082/opinions/2013/12/6/663179.html


[Закрыть]. Как представляется, мне удалось показать, что вне зависимости от идеологических пристрастий, с учетом реальных планов обсуждаемых «победителей» (план «Ост») последствием поражения Советского Союза стала бы утрата нами государственности, достижений образования, науки и культуры.

Даже если принять крайне сомнительную гипотезу о том, что после поражения Советского Союза США и Великобритания все же одержали бы победу, то борьба с Германией и Японией заняла бы много лет. Разрушение отечественного культурного фундамента в таких условиях неизбежно было бы почти тотальным. О каком развитии «демократии» можно говорить при разрушении культурных, фундаментальных предпосылок для желаемого государственного порядка. Можно лишь предположить, что результатом такого хода событий стало полное социальное одичание, прикрываемое демократическим флером, созданным победителями.

Этот пример призван показать, как идеологические пристрастия разрушают логику анализа альтернатив развития.

В этом же ряду должна быть разобрана и альтернатива, в соответствии с которой революция в нашем массовом сознании, да и не только, рассматривается как приемлемая альтернатива «неправильному» общественному развитию. Ранее мне уже пришлось отмечать, что в результате длительных усилий отечественных «нигилистов» и их идейных последователей революция в России более легитимна, чем практически любое наличное государство.

Эти соображения подводят нас к выводу, что важным условием выработки стратегии общественного сознания является определенная терапия исторического и теоретического сознания, которая призвана выявить содержание реальных альтернатив в прошлом и на этой основе поддержать процесс анализа подлинных альтернатив нашего общественного развития сегодня. Такая терапия выступает важной предпосылкой успеха в разработке и реализации обсуждаемой стратегии «российского прорыва».

Через анализ альтернатив общественного развития в контексте общественного сознания в поле нашего обсуждения попадают объяснительные схемы, которые являются предпосылкой формирования рассматриваемых альтернатив.

Именно наличие общепринятых или, по меньшей мере, широко распространенных схем в очень большой, если не в решающей степени обусловливают уровень общественной поддержки или, напротив, сопротивления предложенной стратегии. Эти объяснительные схемы становились основой выработки политических стратегий, мобилизации элит, субэлитных групп и, наконец, достаточно массовых слоев и групп, которые совместными усилиями осуществляли масштабные общественные преобразования.

Ключевой вопрос о мотивах, лежащих в основе этих схем. Так, много революционных преобразований проводилось ради ценностей и интересов ограниченных «верхов», религиозных групп. Великая Елизавета Английская вела смертельную борьбу за «религиозную терпимость», которая казалась немыслимой ересью «хранителю веры» королю Филиппу II.

Сегодня, рассматривая мотивы, двигавшие субъектами развития, мы зачастую сталкиваемся с вменением этим субъектам мотивов и представлений, которые нам (в совершенно иных социальных условиях) представляются «достойными» или, напротив, «низменными». Так, например, очень часто приходится сталкиваться с вменением историческим персонажам чрезмерно рациональных мотивов принятия решений в тех случаях, когда единственно допустимым мотивом были «честь» и «достоинство». Нам сегодня не всегда понятны упорные и долгие дипломатические битвы за «правильные» начертания гербов. Так, например, лилии – символ французской монархии – исчезли с герба английских королей много лет спустя, после того как англичане покинули Кале, их последний оплот на континенте.

Все вышесказанное призвано подтвердить, что представления о ценностях и интересах, выступающих мотивами действий объектов преобразований, являются важной проблемой выработки стратегии. Эти представления могут быть реалистичными, могут быть догматическими или вовсе мифологическими, но при выработке представлений о соответствующих альтернативах развития всегда присутствуют представления о характере отклика объектов на предстоящие изменения их положения.

Выше мы уже приводили примеры столкновения ожиданий преобразователей (Екатерины Великой и соратников Царя-освободителя) с реалиями. Но здесь важно само наличие таких ожиданий и, соответственно, введение проблемы анализа таких ожиданий при обсуждении альтернатив общественного развития.

«Накапливается все больше и больше доказательств того, что эффективность права в изменении шаблонов поведения не находится в полной зависимости ни от той степени, в которой оно соответствует господствующим в сообщности установкам, ни от строгости санкций, применяемых для проведения норм права в жизнь»[114]114
  Цит. по: Правовая мысль. Антология. С. 905.


[Закрыть]. Это, в свою очередь, требует анализа реальных факторов, обусловливающих формирование «шаблонов поведения» или, говоря языком теоретической социологии, моделей социального действия.

Еще одним измерением нашего анализа является временной горизонт, значение которого можно увидеть, возвращаясь к рассмотренному выше примеру – дискуссии о пятилетнем плане, его темпах и степени его сбалансированности.

Если рассматривать темпы и сбалансированность лишь на перспективу двух пятилеток, то аргументы сторонников более сбалансированного развития, снижения дисбалансов и связанных с ними социальных и экономических издержек являются очень весомыми и почти абсолютными.

Иная структура оценок возникает при увеличении горизонта стратегии преобразований еще на пять-семь лет с включением в предмет стратегии задачи обеспечения материально-технических предпосылок победы в грядущих сражениях. Следует иметь в виду, что в сознании наших лидеров того времени все время присутствовала угроза войны, неизбежность которой трезво оценивалась политическим руководством еще в 1925 г. Так, на январском Пленуме ЦК ВКП(б) 1925 г. И.В. Сталин сказал: «Четвертый факт: в связи с теми предпосылками, о которых я говорил, в связи с тем, что предпосылки войны назревают и война может стать, конечно, не завтра и не послезавтра, а через несколько лет, неизбежностью… Отсюда вывод: быть готовыми ко всему, готовить свою армию, обуть и одеть ее, обучить, улучшить технику, улучшить химию, авиацию, и вообще поднять нашу Красную Армию на должную высоту. Этого требует от нас международная обстановка»[115]115
  Сталин И.В. Речь на пленуме ЦК РКП(б) 19 января 1925 г., см.: http://www.razlib.ru/politika/tom_7/p2.php#metkadoc5


[Закрыть].

Внимание к перспективе предстоящей войны обусловлено тем, что на январском Пленуме ЦК ВКП(б) (1925), как рассказывал мне известный историк государства и права В.М. Курицын, был представлен совместный доклад Разведупра РККА и разведки Коминтерна. В соответствии с этим сценарием к 1932 г. должен был произойти крах Веймарской республики (как мы видим, это сбылось). Это событие (по оценкам авторов доклада) должно было вызвать коммунистическое восстание. Ответом на него должно было стать вторжение Великобритании и Франции, подкрепленное значительными силами Речи Посполитой. После подавления восстания объединенные силы должны были вторгнуться в советскую Россию[116]116
  Покойный В.М. Курицын много работал в закрытых партийных архивах и, соответственно, имел доступ к закрытым материалам.


[Закрыть]. Подтверждением того, что этот сценарий рассматривался как основа для практических действий, является изложенный в мемуарах С.А. Ваупшасова план (на случай вторжения) подготовки партизанского движения в Белоруссии в конце 1920-х – начале 1930-х гг.[117]117
  См.: Ваупшасов С.А. На тревожных перекрестках: Записки чекиста. М.: Политиздат, 1988. Ваупшасов (Ваупшас) Станислав Алексеевич – Герой Советского Союза, командир партизанского отряда особого назначения Народного комиссариата государственной безопасности СССР «Местные» на территории Минской области Белорусской ССР, подполковник.


[Закрыть]

Увеличение горизонта анализа альтернатив в большой степени влияет на оценки хода проводимых социально-экономических преобразований. Критерии, связанные со сбалансированностью развития, уступают место оценкам степени готовности страны к предстоящей войне. Так, эксперты указывают, что важным индикатором такой готовности выступает то, что СССР вступил в войну с самым молодым и современным станочным парком. Это, в свою очередь, позволило использовать в массовом порядке труд женщин и подростков, не обладавших высокой квалификацией.

Издержки первых пятилеток в этом контексте следует рассматривать как часть общих (конечно, просто гигантских) потерь, понесенных нашей страной и обществом во имя Победы. Это уже другие критерии оценки отечественной истории с учетом существовавших в тот период альтернатив. При таком взгляде необходимо и социально-экономические издержки различных альтернатив рассматривать в увязке с комплексной оценкой последствий каждой из этих альтернатив.

Представляется, что современное массовое сознание приблизительно так и подходит в оценке всего трагического контекста предвоенного развития, считая, что «нам нужна одна Победа. Одна на всех – мы за ценой не постоим», как писал великий поэт-фронтовик Б.Ш. Окуджава, остро чувствовавший нерв народной жизни[118]118
  https://всепесни.рф/song/voenniepesni/nam_nuzhna_odna_pobeda


[Закрыть].

Однако расширение горизонта рассмотрения не должно быть чрезмерным. Имеется множество факторов, повышающих неопределенность альтернатив при расширении горизонта их рассмотрения. Здесь в первую очередь следует учитывать научное, техническое и технологическое развитие. Для примера достаточно вспомнить, как изменились наши социальные практики, например, структура свободного времени, под влиянием развития информационных технологий, прежде всего Интернета.

В связи с этим логичным будет предположение, что максимальным временным горизонтом, в рамках которого можно делать сколько-нибудь обоснованные прогнозы, является период 20–25 лет. Это промежуток, когда новые технические и технологические решения, которые впоследствии получат свою реализацию и окажут влияние на экономическую и социальную жизнь, уже созданы. На этом основании уже можно осуществлять предметный анализ комплекса последствий их реализации как в нашей стране, так и в мире.

Аналогичным образом можно вести анализ и демографической ситуации. Те, кто будет определять облик развития, уже родились, а социальные позиции их родителей, которые будут задавать ориентиры социализации и социальной интеграции, также более или менее известны и относительно устойчивы.

Особого внимания заслуживает вопрос о мнимых альтернативах. Эти альтернативы, как правило, основаны на волюнтаристских, мифологических представлениях. Выше мы уже упоминали хрущевский проект «строительства коммунизма».

В предисловии к «Социологии революции» Питирим Сорокин (очевидец и активный деятель Великой русской революции) писал о результатах подобных мифологических представлений: «Подлинная природа Революции совсем не похожа на те романтически-иллюзионистические представления о ней, которые столь часто складываются у безусловных ее апологетов… революции исследуемого мной типа – плохой метод улучшения материального и духовного благосостояния масс. Обещая на словах множество великих ценностей, на деле фактически они приводят к противоположным результатам. Не социализируют, а биологизируют людей, не увеличивают, а уменьшают сумму свобод, не улучшают, а ухудшают материальное и духовное состояние трудовых и низших масс населения, не раскрепощают, а закрепощают их, наказывают не только и не столько те привилегированные классы, которые своим паразитизмом, своим распутством, бездарностью и забвением социальных обязанностей заслуживают, если не наказания, то низвержения со своих командных постов, сколько наказывают те миллионы “труждающихся и обремененных”, которые в припадке отчаяния мнят найти в революции свое спасение и конец своим бедствиям… В ряду многих идолопоклонников и догматиков, приносящих живого человека в жертву разным “божкам”, одно из первых мест занимают идолопоклонники Революции… Этому “идолу” уже принесены в жертву миллионы людей, и все еще мало! Его почитатели продолжают требовать все новые и новые гекатомбы»[119]119
  Сорокин П.А. Социология революции. М.: РОССПЭН, 2010. С. 60–61.


[Закрыть].

Для нашего обсуждения сказанное важно тем, что большой социолог выдвинул важный критерий оценки целей и социальных последствий предельного, основанного на мифах и иллюзиях, способа проведения телеологических преобразований. Но в приведенной цитате важно и то, что апологеты революционных преобразований исходят из того, что цели этих преобразований направлены на реализацию ценностей и интересов, важных для объектов преобразований.

Другой замечательный пример выстраивания социально-политической объяснительной схемы, основанной на мифах, дает К. Маркс – признанный классик социологической теории: «Демократы допускают, что против них стоит привилегированный класс, но вместе со всеми остальными слоями нации они составляют народ. Они стоят за народное право; они представляют народные интересы. Поэтому им нет надобности перед предстоящей борьбой исследовать интересы и положение различных классов. Им нет надобности слишком строго взвешивать свои собственные средства. Им стоит ведь только дать сигнал – и народ со всеми своими неисчерпаемыми средствами бросится на угнетателей. Но если оказывается, что их интересы не заинтересовывают, что их сила есть бессилие, то виноваты тут либо вредные софисты, раскалывающие единый народ на различные враждебные лагери, либо армия слишком озверела, слишком была ослеплена, чтобы видеть в чистых целях демократии свое собственное благо, либо все рухнуло из-за какой-нибудь детали исполнения, либо, наконец, непредусмотренная случайность повела на этот раз к неудаче»[120]120
  Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 8. С. 160.


[Закрыть].

В этом анализе – большой урок социально-политического реализма, призыв к тщательному анализу реальных социальных мотиваций участников общественного процесса, их готовности на деле следовать призывам своих политических лидеров. Без соответствующего анализа, подкрепленного не только спекулятивными размышлениями философов и политологов (ну, как же без них), но и эмпирическими верификациями социологов, способных подтвердить концептуальные предположения относительно разрабатываемой стратегии.

Проблемный подход и нравственное измерение развития.

Наше предшествующее рассмотрение принципов, определяющих стратегию развития, показывает, что для выработки эффективной стратегии необходим компромисс между «чистой» телеологией, основанной на неких априорных целях, с одной стороны, и «чистой» генетикой, зачастую сводимой к экстраполяции сложившихся тенденций развития, к «инерционному» сценарию, с другой.

Поиск такого компромисса приводит нас к трем вопросам: во-первых, что может стать основой для выработки целевых ориентиров, отвечающих требованиям искомого компромисса, во-вторых, какие факторы «генетического» происхождения требуют безусловного учета, и в-третьих, каковы критерии приемлемого компромисса между принципами развития.

Представляется, что теоретическим инструментом, позволяющим реализовать поставленную выше задачу, является проблемный подход[121]121
  Проблема (др.-греч. πρόβλημα) – в широком смысле сложный теоретический или практический вопрос, требующий изучения, разрешения; в науке – противоречивая ситуация, выступающая в виде противоположных позиций в объяснении каких-либо явлений, объектов, процессов и требующая адекватной теории для её разрешения; в жизни проблема формулируется в понятном для людей виде «знаю что, не знаю как», то есть известно, что нужно получить, но неизвестно, как это сделать, см.: https://ru.wikipedia.org/wiki/проблема


[Закрыть]. Проблемой преимущественно называется вопрос, не имеющий однозначного решения (со степенью неопределённости). Именно наличием неопределённости проблема отличается от задачи, где изначально определена цель, которую необходимо достигнуть. Как мы обсуждали выше, именно наличием неопределенности, достаточно высоких рисков реализации избранной стратегии развития и обусловливается необходимость поиска компромисса между телеологией, с одной стороны, и генетикой, с другой.

Проблемный подход как раз и позволяет в рамках одного теоретического взгляда учесть взаимовлияние избранной цели и средств, предназначенных для ее реализации. Подтверждением в пользу выбора этого теоретического взгляда является то, что проблемный подход был поставлен в центр обсуждения сразу двумя, достаточно далеко отстоящими дисциплинами: социологической теорией институтов и системным анализом, включая сюда и программно-целевые методы управления.

Социология институтов выявила взаимосвязь между социальной проблемой, с одной стороны, и институциональными установлениями, призванными решать эту проблему.

Системный анализ, перед которым встала задача корректной формулировки цели для реализации методов программно-целевого управления, также пришел к выводу, что в основе выбора цели должен лежать анализ проблемной ситуации. В рамках такого подхода осуществляется «сборка» или «закрытие» проблемы либо в форме системной модели, либо в форме объяснительной схемы. В них эксплицитно выявляются факторы, обусловливающие функционирование социального процесса или института. На этой основе выстраивается либо формальная, либо вербальная модель, позволяющая проводить необходимый анализ и прогнозирование.