Текст книги "Счастье бывает разным"

7

В общем-то, Майка была в гораздо лучшем состоянии, чем безумный папаша Чистов ожидал.

Здесь он вынужден был отдать должное своей бывшей жене. Ее плоть от плоти на трудную ситуацию реагировала аналогично: четко выработав план действий, не собираясь отступать ни на шаг от этого плана и не забывая припудрить носик. Это уж точно в ней было не от папаши.

На сегодня ее стратегия была такова.

Последний раз поговорить с мужем, Сашкой.

Причем – письменно: такое письмо он точно прочтет, наверняка – неоднократно.

В нем объяснялись причины ее – пока временного, на один месяц, – ухода.

Аналогичное письмецо уйдет будущему деду – тот ведь сыном олигарха не был, начинал, как и все, советским инженером. Пусть почувствует, что все серьезно: и с невесткой, и с будущим внуком, и, главное, с единственным отпрыском.

К «разводному» месяцу дочка тоже подготовилась. Все, вплоть до жилья, проработала: прежние ее хозяева, бруклинские, у которых жила на разговорной практике, с удовольствием принимали ее обратно, даже денег брать не хотели, узнав про семейные затруднения. Майка не согласилась – деньги у нее как раз были – и от мамы, и насчет подработки договорилась у себя же, в универе, да и от Сашки ей получать не зазорно: он собутыльникам щедро отваливает, а здесь – как-никак соавтор того, кто теперь живет в ее животе.

Просто, как всегда, немного удивилась: американцы очень серьезно относятся к финансам. За какой-нибудь несчастный, неправедно отнятый у них доллар полжизни судиться готовы, даже – с собственным правительством. Но при этом очень легки на благотворительность и просто помощь тем, кому симпатизируют.

Так что в голове у них доллар, несомненно, присутствует. Однако – не в сердце.

– Ну, хорошо, – вникал в ее позицию Чистов, пока они в желтом огромном такси ехали из аэропорта в город. – Прожила ты месяц одна. Дальше что?

– Пусть сам решает. Либо разгоняет всю банду прихлебателей и начинает учиться… Да и поработать тоже не вредно, тут многие совмещают, вне зависимости от кошелька родителей.

– Либо? – вернул ее к главной теме Владимир Сергеевич.

– Либо пусть живет сам по себе, – твердо закончила дочь. – С папиными миллиардами.

И, точно, как мама, сердито поджала свои красивые губки.

– А ребенок будет расти без папы, – вопросительная интонация в фразе Чистова отсутствовала.

Майка молча кивнула, дополнительно показав не слишком приличный знак, направленный, надо понимать, в сторону ее пока еще нынешнего мужа. В переводе на русский ее ответ звучал примерно так: лучше пусть мальчика вырастит одна Майка – желательно с помощью любимого и безотказного папика, – чем он ежедневно будет брать пример с амебоподобного сына олигарха.

– Понятно, – расстроился Чистов.

Ему и в самом деле все было понятно.

Майка, достойный отпрыск Реактивной Кати, не уступит в обсуждаемом вопросе ни йоты. А стало быть, семейная жизнь его дочери на грани краха.

Конечно, все произойдет не одномоментно. Возможно – и скорее всего – Сашка всерьез испугается ее ухода. Пообещает все изменить. И скорее всего – не выполнит своих обещаний.

Демотивация – одна из самых больших проблем в воспитании деток из успешных семей. Чистовы ее, к счастью, избежали. Но, во-первых, лидером здесь была Екатерина Воскобойникова, не жалевшая под горячую руку ни своих, ни чужих. А во-вторых, они никогда не были олигархами, хотя зарплаты получали очень немалые.

Да, еще третье надо прибавить. И «посольская» семья Кати, и «академическая» семья Чистовых были по советским меркам очень состоятельными. Скорее даже – богатыми. Поэтому соблазны нового времени – и новых финансовых возможностей – оказались для них заведомо менее губительными. Те же, кто попал в золотую мышеловку как в поговорке – из грязи в князи, – зачастую расплатились за финансовую удачу семьями, судьбами детей да и своими собственными судьбами.

Такси уже бежало по улицам одного из нью-йоркских районов. Ехать оставалось минут двадцать: трафик был не сравним с безумным московским. Дополнительно приятно, что из конца зимы Чистов почти мгновенно переехал в начало лета.

– Чего молчишь? – потеребила его Майка.

– Думаю, – ответил Чистов.

– А я уже свое отдумала. Знаешь, папик, сначала ужас брал, что с Сашкой когда-нибудь расстанусь. А недавно поймала себя на мысли, что я его про себя называю – этот. Без имени – представляешь?

– Нет, – честно ответил Владимир Сергеевич. Он не представлял, как даже про себя называть Катеньку местоимением.

Вот и приехали.

Отель забронировала Майка.

Как и просил Чистов – невысокий, недорогой, рядом с метро.

А здесь дорогих отелей в среднем не так и много. Как и дорогих ресторанов, магазинов, салонов. Особенно – в сравнении с Москвой.

С водителем, молодым азиатом, отделенным от них пуленепробиваемым стеклом, расплатились карточкой – соответствующее оборудование присутствовало и, более того, подсказывало, как и в какой последовательности производить действия. Выдали молодому человеку пять баксов на чай – софт и это обеспечивал. Парень явно остался доволен.

Майка помогла оформить номер и проводила отца на третий этаж – всего в отеле было четыре, но рядом имелись здания еще меньшей этажности. Хоть и представляют Нью-Йорк городом небоскребов, но это, мягко говоря, не совсем так.

Сьют был без излишеств, однако со всеми удобствами. То, что надо.

Чистов бросил вещички и пошел с дочкой гулять, благо в полете хорошо выспался, а здесь, с учетом разницы в часовых поясах, был еще разгар дня.

– Куда идем? – спросила Майка. – Ты вроде в Метрополитен хотел?

– А успеем?

– Запросто.

Вот и первая цель определилась.

Владимир Сергеевич терпеть не мог актуального искусства, в котором автор или критики должны были пояснять зрителю, что же на самом деле он видит.

Но в каждом посещаемом городе старался обязательно посмотреть музей изобразительного искусства прошлых времен.

Метрополитен – годился.

Собранный из пожертвований множества людей, сегодня он представляет коллекцию, ради которой в Нью-Йорк летают и специально.

Спустились в подземку.

Скоростной поезд в Манхэттен – у них в подземке и специальные скоростные ветки есть – останавливался тут же, пересаживаться с обычного не пришлось.

Двигатели взвыли, и состав рванул вперед.

Чистов огляделся. В Москве – точно красивее. Но здесь, похоже, более функционально. Впрочем, в Америке все так.

Мосты – железные, неэстетичные. Как и пожарные лестницы, порой спускающиеся прямо по фронтонам домов.

Бесчисленные кварталы двухэтажных домишек тоже вызовут у нашего эстета скептическую ухмылку.

Но жить среди всего этого визуального аскетизма чертовски удобно.

Вышли в Манхэттене, возле гигантского Центрального парка.

Здесь уже все было по-другому: и дома повыше, и архитекторы за них не зря зарплату получали.

В поезде, среди грохота, не разговаривали.

Здесь же Чистов задал висящий на языке вопрос:

– Дочка, а ты уверена, что нужно так резко?

– А как еще, пап?

– Но он же тебя любит?

– Несомненно, – не задумываясь, подтвердила Майка.

– И ты его тоже.

– Уже и не знаю. Я не могу любить человека-плацебо. По крайней мере – долго, – добавила она после паузы.

– А ты не думаешь, что меня, по сравнению с мамой, многие тоже могут считать человеком-плацебо? – осторожно спросил он.

– Ну, ты… – задохнулась от возмущения Майка. – Ну, ты дал! Если уж ты – плацебо, то кто тогда идеал отца?

– А как насчет моей карьеры? – продолжил Чистов свою нехитрую линию. – А лидерство в семье?

– Папик, да без тебя и семьи бы никакой не было! Мамуле повезло, что она тебя нашла! – выпалила Майка и прикусила язык.

– Валяй дальше, – успокоил ее Владимир Сергеевич. – Я уже в форме.

И Майка продолжила.

– Ты просто не понимаешь коренную разницу между мужиком и мужиком-плацебо, – объявила она.

– Ну, куда уж мне, – согласился Чистов.

А Майка, хладнокровно пропустив сарказм, уже объясняла папику эту разницу.

– Ты – пахарь, папуль, – втолковывала она. – Ты всю жизнь пашешь. Сколько себя помню – кормил ты, поил ты, мыл и причесывал ты, утешал тоже ты. Когда мы болели, ночью ты трогал лбы. Когда начали влюбляться – ты был универсальной жилеткой. И все эти годы ты нас лепил. И неплохо вылепил, папик.

– Сейчас всплакну, – засмеялся Владимир Сергеевич.

– Имеешь право, – разрешила Майка и подвела итоги: – В общем, ты точно не плацебо. Просто мама инвестировала сначала в образование, потом – в карьеру. А ты всю жизнь инвестировал в нас с Вадькой.

– Мама тоже инвестировала в вас, – вступился за Катю Чистов. – Начиная с роддома.

– Этого у нее не отнять, – рассмеялась Майка. – Но если ты про деньги, то мы бы и с тобой не голодали. Уж поверь мне, ты бы что-нибудь придумал.

– Огород бы развел на даче.

– Пусть огород. Ну, ты понял, почему Сашка – плацебо?

– А может, у него просто не было возможности попробовать? – осторожно вставил Чистов. – Может, он тоже будет сидеть около вашего малыша ночами?

– Не смеши мои тапки, папик, – отрезала Майка. – Он будет сидеть со своей бандой в клубе. И еще обижаться на меня, что я с ним не пошла – он же оплатил трех домработниц и пять нянь!

Они поднялись по широченным ступеням величественного здания и вошли внутрь.

Народу было довольно много, но не настолько, чтобы мешать друг другу.

Чистов без сожаления пропустил богатейшую античную коллекцию и сразу направился в «Средние века».

Думал обойти все, но на целый час завиc в зале Эль Греко. Чудеса да и только!

Был же в мадридском Прадо, там очень много Эль Греко. Но не испытал и доли того, что ощутил сейчас.

Вот они, истоки экспрессионизма. Ау, Эгон Шиле и Кокошка.

А впрочем, какая разница, как и что называется.

Значение имеет только то, как это на человека воздействует.

И тут пришла простая до гениальности мысль.

Может, дело сейчас не в художнике – точнее, не только в художнике, – но и в зрителе? Ведь когда он был в Прадо, его не бросала Катерина. А стало быть, нервы – или что там отвечает за восприятие – не были так обнажены и обострены.

Вот на них – обнаженные и обостренные – и излил Эль Греко свой бессмертный талант.

В итоге Чистов пробыл в Нью-Йорке четыре дня.

Много чего увидел: к статуе Свободы, зеленой и трогательно маленькой на фоне небоскребов, сплавал. В нью-джерсийский аутлет отовариться по смешным ценам лучшими брендами – Майка настояла – смотал. (Кстати, возвращаясь оттуда поздним вечером, видел удивительную картину: в небе, расцвеченные огнями, гуськом, один за другим, шли к аэропорту самолеты. Фантастическое зрелище – более десятка сверкающих иллюминаторами и бортовыми огнями лайнеров можно было разглядеть с одной точки.) В кошерном ресторане с ее будущими квартирными хозяевами отобедал – они оказались, как и его сосед по самолету, хасидами, только другой религиозной версии.

И еще одно дело сделал. До сих пор не знает – правильно ли.

Уговорила его Майка сдать анализ на ДНК.

Медсестра поскребла ватной палочкой у него во рту и положила забранный биоматериал в надписанную пробирку.

– Ну, и зачем тебе это? – после, уже в аэропорту, допытывался Чистов. – При любом раскладе твой отец – я.

– Ты, ты, не переживай, – отшучивалась дочь.

Но – как-то напряженно.

– Тогда зачем время терять?

– Пап, а если биологический отец все же этот мужлан?

– А что это меняет?

– Не знаю, – задумалась Майка. – Но что-нибудь да меняет. Вот отпишет мне свое наследство – и что я с ним буду делать?

– Отдашь в какой-нибудь фонд. Желательно не в наш, чтоб не разворовали.

– Это вариант, – согласилась дочка. – Вот только…

– Что – только?

– Сдается мне, кроме меня, у него и нет никого.

– А Катя? – вырвалось у Чистова. Басаргина он пока не был готов жалеть.

– Это ненадолго, – жестко сказала дочка. – Мама просто сглупила. Она не привыкла принимать важных решений, кроме рабочих. Вот и сглупила.

– Твоими бы устами… – вздохнул Чистов.

– Папик, а ты ее не жди, – вдруг спокойно сказала Майка. – Она, конечно, вернется, но ты не жди. Ты ведь самодостаточный. И пусть все это увидят.

– О господи, о чем папа с дочкой разговаривает, – ужаснулся Владимир Сергеевич.

– Не переживай, – успокоила его Майка. – Еще молодой папа с уже взрослой дочкой.

Он обнял дочку и поцеловал ее в затылок.

– Ты попробуй все же помягче рулить, ладно? – попросил Чистов напоследок. – Дай парню шанс.

– Не бери в голову, папик, – улыбнулась Майка. – Все под контролем. И еще знаешь что?

– Что, дочка?

– Спасибо, что приехал. И вообще спасибо.

– Вообще – пожалуйста, – засмеялся Чистов. – Береги себя.

Он повернулся и легкой походкой зашагал к стойкам регистрации.

Потом обернулся, помахал рукой.

Майка помахала в ответ.

8

Странно, но путешествие в Нью-Йорк в известной мере успокоило и самого Чистова.

Главное – он убедился, что его дочка хоть и находилась в слегка растрепанных чувствах, однако вполне могла постоять и за себя, и за своего еще не родившегося сыночка.

А значит, теперь можно подумать о себе.

Это был его постоянный жизненный алгоритм: сначала – о детях, потом – по остаточному принципу – о себе.

Думать о себе предстояло в нескольких аспектах сразу. И первый был сколь банален, столь же и неотвратим – деньги.

Текущий финансовый вопрос остро не стоял: и поступления были, и расходы легко минимизировались. Скорее, если думать о финансах, то следовало принимать какие-то перспективные решения. Коль жизнь начала меняться так стремительно, Чистов не собирался останавливать этот процесс.

Так, например, он больше не был намерен по восемь часов в день просиживать на постылой работе. Но и бросать наотмашь нельзя: не будешь же каждого пятого и двадцатого звонить бывшей жене с просьбой об алиментах для брошенного мужа.

Вот почему разговор с Фирсовой был так важен.

Наталья пришла с тетрадкой: она всегда приходила к шефу с тетрадкой. Ну, может, кроме того раза, когда пришла позвать на именины.

Молча села, приготовилась записывать.

В воздухе повис незаданный вопрос: как дальше жить будем?

– По-прежнему будем жить, – вслух ответил на него Владимир Сергеевич. – Все, что было раньше, сохраняем.

Наталья согласно кивнула и что-то черкнула в тетрадке.

– Прибыль у нас сейчас ежемесячно тысяч пять-семь, так? – спросил он.

– Если в зеленых, то так, – подтвердила Наталья. – После выплаты зарплат и налогов.

– Этот уровень, скорее всего, сохранится, – размышлял Чистов. – Большинство клиентов – старые и нашей работой довольны.

– Похоже на то, – согласилась Фирсова. – Я, кстати, хотела предложить: пока у вас проблемы, я могу сама здесь справляться.

– У меня немного другое предложение, – неожиданно перешел он на официальный тон. – От текущей работы я действительно хочу самоустраниться и заняться только крупными заказами, чрезвычайщиной, если, не дай бог, возникнет, и созданием новых бизнесов.

– А вам интересно создавать новые бизнесы? – Похоже, Наталья больше удивилась этому намерению, нежели решению Владимира Сергеевича оставить директорский пост.

– Мне кажется, да, – улыбнулся Чистов. – Правда, я никогда не пробовал.

– У вас получится, – улыбнулась Фирсова. – У вас подходы фундаментальные.

– Я тоже так думаю, – не стал скромничать Владимир Сергеевич. – Теперь о тебе. Я официально приглашаю тебя в партнеры по «Птице счастья».

– С вами – куда угодно, – согласилась Наталья. – Но у меня нет финансов.

– У меня тоже, – утешил Чистов. – Это учтено. На еду будет давать «Птица». Под твоим руководством. А богатеть будем на новых проектах.

– Богатеть я всегда согласна, – жизнерадостно заявила Фирсова. – Только как будет с моей зарплатой? У меня же тылов нет.

– У меня тоже, – теперь уже открыто засмеялся Владимир Сергеевич. Хотя, казалось бы, чего здесь смешного? – Сколько ты сегодня получаешь? – спросил он.

– Сорок тысяч рублей плюс десять процентов от прибыли.

– Значит, если станешь получать половину прибыли, то ничего не потеряешь.

– Сильно выиграю, – посчитала в уме Наталья.

– Вот и выигрывай, – подытожил Чистов. – До выходных подготовь все необходимые документы. В банк, в налоговую, в регистрационную палату. А мне освободишь руки.

– Устраивает, – согласилась Фирсова. И, поскольку деловая часть явно завершалась, захлопнула тетрадку. – Ну, я пойду? – спросила она.

– Давай, Наталья. – Он уже что-то искал в компьютере, а подняв глаза, обнаружил, что новоиспеченный директор все еще в кабинетике. Стоит у двери с немым вопросом в глазах.

Очень даже ладный директор.

Красивые, стройные ноги, сексуально обтянутые темными колготками.

Копна рыжих волос над голубыми глазами, женственная фигура, крепкие груди – Чистов еще помнил их в своих ладонях.

На незаданный вопрос ответил, как сумел:

– Не знаю, что будет завтра. Сегодня я в раздрае. Но вешаться точно не стану.

– И не надо вешаться, Владимир Сергеевич, – согласилась Фирсова. – В жизни еще столько приятного.

– Очень на это надеюсь, – улыбнулся Чистов.

Наталья все поняла верно и пошла руководить «Птицей счастья» – уже в качестве полноправного директора и партнера.

А Чистов тем временем набирал телефон Ефима Аркадьевича Береславского. Профессора Береславского – тот не только занимался практическим бизнесом и исследовал его, но еще и возился со студентами.

Звонил Чистов Береславскому не слишком часто по ряду причин. Потому и пришлось искать номер в компьютере.

Об этом персонаже следует сказать несколько слов особо.

Чистов с ним не дружил.

Не в смысле – конфликтовал, вовсе нет. Относились они друг к другу замечательно.

Просто темперамент у них был разный.

И жизненные подходы.

Можно сказать, люди-антонимы.

Чистов – трудяга и человек-кремень. Береславский – лентяй, разгильдяй и сибарит к тому же.

Для Чистова долг – превыше всего. Для Береславского превыше всего – жизненные удовольствия. И чтоб побольше, побольше.

Но, значит, все-таки что-то их связывало, раз они относились друг к другу замечательно. Да и теперь, в непростой момент, именно телефон профессора так понадобился Владимиру Сергеевичу.

Ефим Аркадьевич оказался на месте, что уже было удачей – этот товарищ отличался любовью к перемене мест и с равной вероятностью мог оказаться как в своем московском офисе, так и где-нибудь в Тамбове или, того хуже, в деревеньке индейцев муату в дельте Амазонки.

– Добрый день, Ефим Аркадьич! – поприветствовал Чистов.

– Привет, Вовчик! – явно обрадовался голос в трубке. И, что дополнительно приятно, опознал редко звонившего Чистова моментально. Хотя, может, это ему определитель номера подсказал?

Кстати, Вовчиком последние тридцать лет Чистова никто не называл, кроме Береславского.

Владимир Сергеевич представил себе лысеющую, но так и не долысевшую до конца большую башку профессора, его хитрые глазки за сверкающими очочками и улыбнулся. Нет, этот человек определенно был ему приятен.

– Ефим Аркадьевич, нужен ваш совет, – попросил Чистов.

– Легко, – мгновенно согласился Ефим Аркадьевич. – У нас же страна советов.

Договорились о встрече через час в известной обоим кафешке в центре.

Уже выходя из офиса, краем глаза отметил: Марина Ли Джу – или Басаргина? – сидела за столом рядом с Волковой и что-то сосредоточенно разглядывала на мониторе. Это также была хорошая новость: бесплатный сотрудник с добротными мозгами в переходный момент лишним точно не будет.

Кафешка, предложенная Береславским, отличалась великолепной кухней и отнюдь не демократичными ценами. Сам бы сюда Чистов не пошел. По крайней мере, пока новый бизнес не начнет приносить ему ощутимый – и, главное, постоянный – доход.

Кстати, то, что Ефим Аркадьевич предложил встретиться именно здесь, тоже несло определенную информацию.

А именно – у профессора с денежкой в данный момент все хорошо.

Так бывало далеко не всегда – этот господин в течение одного года мог поменять свежий «Ягуар» на старенький «Киа», а потом – на еще более роскошный «Ягуар»: он легко зарабатывал деньги и так же легко их тратил. Как на себя, любимого, так и на свою жену Наташку, вряд ли единственную его женщину, но, несомненно, главную и обожаемую.

Про себя Чистов отметил, что надо будет посмотреть, на каком авто Береславский заруливает сегодня. Если на сильно дорогом, то как возможный бизнес-партнер Ефим Аркадьевич выпадает: пока все не потратит, работать ему не захочется. Ну, может, только какой-нибудь экзотический проект: профессор уже собирал банду таких же отморозков – с двумя-тремя высшими образованиями – и сгонял с ними на длиннобазных «Нивах» во Владивосток. Умудрился еще и денег заработать. А теперь, Чистов слышал, собирает придурков до-ехать от Москвы до Кейптауна.

Чистов неожиданно понял, что идея эта нравится и ему. Взять, все бросить и рвануть в Африку – что-то в этом есть. Но на то он и Чистов, а не Береславский, что никогда не сможет взять и все бросить: кто-то же должен быть тылом для детей и Катеньки. Впрочем, у Кати теперь другой тыл…

Ладно, не будем о грустном.

Чистов прибыл за десять минут до назначенного времени.

Свободных мест было много, и он устроился у окошка, в которое удобно было разглядывать прилегающие окрестности, для конца марта необычно заснеженные.

Береславский опоздал всего на четверть часа.

«Похоже, человек меняется», – усмехнулся Чистов.

Вылез он из длинного приспортивленного «Мерседеса»-купе.

«Значит, не боец», – сделал вывод Владимир Сергеевич.

Ну что ж, советы этого человека тоже могут дорого стоить.

– Ну, рассказывай! – Не извинившись за опоздание, Береславский шумно плюхнулся в кресло. – Рад тебя видеть. Как тебе удается так выглядеть? – Все это без перерыва, без передоха.

Профессору выглядеть так, как Чистов, явно не удавалось. И не только потому, что был он лет на десять-двенадцать старше. Но и еще по целому ряду причин.

Например, Чистов заказал себе на обед греческий салат, куриную отбивную без гарнира и компот из сухофруктов – последний как в далеком детстве, только раз в сто дороже.

А Береславский – два салата с мясом, вкуснейшую тушеную телятину с картофелем, два горяченных чебурека, пирожки с капустой и зеленым луком, огромный кусок шоколадного торта, ну и еще кое-что по мелочи. Запить все это он собирался полулитровым бокалом кока-колы.

– Я тоже решил самоограничиться, – виновато сказал он, проследив за взглядом Чистова. – Это счастье – напоследок. А то там холестерин всякий, сахар в крови.

Впрочем, оба знали, что Ефим Аркадьевич начинает самоограничиваться ровно столько, сколько они друг с другом знакомы. А знакомы не так уж мало, лет пятнадцать, не меньше.

– Катя от меня ушла, – Чистов и сам не ожидал, что так начнет разговор. Наверное, присутствие Береславского действовало: от него веяло дружелюбием и желанием помочь.

– Знаю, – сказал профессор. – Даже такие умные женщины могут ошибаться. Вернется.

– Не думаю, – отозвался Владимир. Хотя предположение Береславского его обрадовало: об аналитических способностях профессора в узких кругах ходили легенды. Потому и советовались многие.

Но здесь Чистов склонен был думать, что добрый Ефим просто хотел его утешить.

– В общем, хочу начать новую жизнь, – подвел итог своей суперкороткой речи Чистов.

– Не получится, – равнодушно сказал Береславский, мощно поглощая первый салат. – Жизнь одна.

Чистов аж растерялся.

– Все так запущено? – иронией попытался сгладить реальное расстройство.

– Ничего не запущено, – почему-то разозлился оппонент. – Все у тебя будет круто. Просто это будет не новая жизнь, а продолжение старой.

Ну, это было уже терпимо.

– Я хотел посоветоваться, чем заняться, – сказал Владимир. – У вас же кругозор широкий.

– Ага, – скромно согласился Береславский, щедро отхлебывая кока-колу. – Кроме того, я очень умный.

Давно знал Береславского Чистов, но так и не смог привыкнуть к его манере общения. Самое главное, что профессор не шутил. Или все-таки шутил?

– Что у тебя есть на данный момент? – деловито поинтересовался Ефим Аркадьевич. – Где спать, на чем ездить – есть? В случае чего могу дать ключи и от того, и от другого. У меня сейчас все пучком.

– Базис имеется, – доложил Чистов. Ему было приятно, что Береславский с такой легкостью предложил жилье и машину. А еще – как-то само собой получилось, что Владимир теперь и в самом деле докладывал этому во всех смыслах большому человеку. То есть – появилось ощущение, что есть на кого опереться.

– Отлично, – похвалил собеседник. – А деньги постоянные?

– Тоже имеются. Порядка трех тысяч баксов в месяц. Моя фирмешка.

– «Птица счастья»?

– Ага. – «Надо же, и это помнит». – Ею сейчас мой зам рулит. Очень надежная девица. Сама предложила меня прикрыть.

– Больше ничего не предложила? – спокойно поинтересовался Береславский.

«Вот же черт, он и в самом деле, что ли, мысли читает?»

– Она хорошая, – сказал Ефим. – Мы общались на фестивале. Но с Катей не сравнить.

Чистов промолчал. В том и проблема, что с Катей не сравнить никого.

– Я подумал, у вас постоянно какие-то проекты. Может, есть место и для меня? – в лоб спросил Чистов.

– Я бы с удовольствием, – задумался Береславский. – Ты – отличный работник. И деньги за тобой пересчитывать не надо. Но я как-то потерял интерес к линейному бизнесу.

– Что вы вкладываете в это понятие?

– Ну, бизнес-планы всякие. Маркетинг. Исследования. Продвижение. Скучно. Мне теперь больше по душе проектный подход. Сделал – заработал…

– …смылся, – засмеялся Владимир.

– Ну, и так бывает, – сознался Береславский. – Но я ж никого не обманываю. Я имею в виду приличных людей.

– А с неприличными – бывает? – поинтересовался Чистов.

– В жизни все бывает, – ответил Ефим и рассказал про свой последний по времени реализации проект. Именно благодаря ему Береславский сейчас катается на тачке за четыре миллиона и перестал сдавать свою лишнюю двушку, ключи от которой предложил Чистову в начале встречи[1]1
  Об этой истории можно прочитать в романе И. Гольмана «Вера, Надежда, Виктория». М.: Эксмо, 2011.


[Закрыть]. – Твои связи очень бы помогли в таких делах, – задумался Береславский.

Однако Чистову такие дела как-то были не по нутру.

Его как раз интересовал линейный, по выражению Ефима Аркадьевича, бизнес.

– А знаешь, тебе не с бизнеса надо начинать, – вдруг сказал профессор.

– А с чего же? – удивился Владимир.

– С исполнения неисполненных желаний. Вот чего ты все время, пока был с Катей, хотел, но не мог себе позволить? Может, путешествия какого? Может, бани по субботам? Или собаку здоровенную?

«Черт, он и в самом деле насквозь смотрит…» Конечно, Чистов всю жизнь хотел собаку! Причем – здоровенную.

Сначала ему не разрешали родители.

Щенок мог погрызть старинную – еще от дедов – мебель. Или – в сто раз страшнее – книги из любовно собранной четырьмя поколениями библиотеки.

Потом о собаке мечтали уже втроем – с Вадькой и Майкой.

Но Катя сказала – нет.

А если Катя сказала, так тому и бывать.

– Да, я хочу собаку, – сказал Чистов. – Очень.

– Тогда кане корсо, – авторитетно заявил Береславский.

– Что это такое? – не понял Чистов.

– Собака. Здоровенная, как ты хочешь. Добрая к хозяевам и к любым детям. И недобрая к остальным.

– А у вас что, такая есть?

– Две, – ухмыльнулся Ефим Аркадьевич. – Первую Наташка категорически не хотела. А вторую – так вообще в ярости была. Но они такие прекрасные, что сейчас она их и кормит, и выгуливает. И счастлива абсолютно. Может, даже на третьего пойдем, если дачу благоустроим и с работником определимся.

Он достал маленький комп и показал Чистову фотографии. Первая псина была тигрового окраса, с устрашающей мордой и недобрыми глазами.

Устрашающей – так показалось Чистову, пока он не увидел фото второго пса. По сравнению с этим первая казалась уже довольно безобидной животинкой.

– А с ним не опасно? – спросил Владимир, показывая на второго.

– Абсолютно. Хотя зализать может до смерти. Очень любвеобильный.

Фотки на экране закрутились одна за другой. Псы бегали, прыгали, терлись о колени хозяев, катали на себе какую-то маленькую девочку. И только на одном кадре свирепо атаковали инструктора в специальном защитном обмундировании.

– Да, хочу, – пробормотал Чистов.

Это было нелепо, глупо и несвоевременно – обременять себя сейчас щенком.

Но Береславский попал в точку. Именно этого Чистов сейчас и хотел.

Тут же, в Интернете, нашли телефоны заводчиков. Ефим дал координаты и тех, у кого брал щенков сам.

«Завтра же попрошу Марину – она ведь ветеринар – и выберу щенка», – решил Чистов.

Ему вдруг стало ясно, что в замечании Береславского был скрыт глубочайший смысл. Жизнь-то действительно одна. И надо, наконец, исполнить собственные желания. Тем более что теперь они никому не мешают.

А убрать за щенком следы его деятельности – для Чистова вообще не проблема. Он же не Береславский. Двух детей вырастил этими самыми руками, безо всяких нянь. И гулять найдет время. Главное – что он очень этого хочет.

– Спасибо, – с чувством сказал Владимир. Он уже представлял в своих руках маленькое теплое тельце с веселыми глупыми глазами.

– Не за что, – ответил Береславский. – Кстати, если тебя так прет от живности, могу еще идейку подбросить. Знаешь, сколько стоит мини-пони?

– Кто-кто? – не понял Чистов.

– Ну, микролошадь такая. От полуметра в холке.

– И сколько?

– До черта. Посмотришь потом в Сети. Очередь на них стоит от полугода. Забабахай ферму. Со сбытом я тебе помогу. Есть у меня выходы на ценителей дорогого и ненужного. Землю тоже получишь бесплатно.

– С чего это? – усомнился Чистов, уже пробующий неожиданную идею на вкус.

Очень похоже, что о чем-то подобном он и мечтал. Просто – неосознанно, так как всерьез подобные идеи воспринимать непросто.

И еще он подумал про Ли Джу.

Все клеится один к одному. Не зря же она ветеринар.

– У меня приятель делает крупную экологическую деревню. Серьезный проект. На большие миллионы. У него земли – относительно недалеко, в ста километрах, – почти четыре сотни гектаров. А ферма с мини-пони – хорошая аттракция для такого бизнеса. Особенно если будешь организованно принимать социальные экскурсии.

Расстались, оба весьма довольные встречей. Еще в машине Чистов начал набирать телефоны собачьих хозяев. Щенки «к выдаче» были у троих.

Значит, на завтра у него занятие есть.