Текст книги "Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая"

– Зарецкая, выползай из угла, а то я до тебя не доберусь!

Муха требовал, чтобы я вышла! К кому? Глаза у меня круглые, сквозняком проветриваются, так я их таращу от ступора! Не врала я Ваньке, что боюсь Муху, в смысле целоваться с ним! Господи! Первый в жизни поцелуй с Мухой!? Катаклизм! Он же из «драконьей вселенной», а я из породы «прозрачных бестелесных» существ! Он меня вдохнет и не заметит!

– Выкупаю! – это что за хрень, сто лет такого не слышала, обычно никто не меняется, тут все ради экспериментов.

– Кого выкупаешь? – не понял Муха.

– Зарецкую выкупаю, буду должен! – это Ванька, я не сразу его голос расслышала. Вот зачем я ему про Муху ляпнула? Горелка меня сейчас живьем заглотит!

– Не-а, я понял, мне твой «выкуп» не подходит, я лучше с Зарецкой, – Муха открестился от Горелки, сидящей напротив Ваньки, и продолжил двигаться в моем направлении.

– Тогда я выкупаю… – ну все, парни вошли во вкус, «барахолка», блин!

Антон Горленко тоже решил выступить, только этого не хватало! Муха радостно смотрит по сторонам, ну ему эта ситуация дико нравится, может, еще кто поторгуется, дельное предложит? И народу процесс по вкусу, прикольно же, когда заварушка намечается!

– Не-а, Антон, она и так у тебя дверь в дверь живет, успеешь еще! – Муха уже вытянул свои ручищи, чтобы выдернуть меня из моего угла, раз сам не пролезает, но за его спиной слышу:

– Давай, я меняюсь, обернись, прежде чем отказываться! – это был Валевский. Сколько «спасибо» мне ему придется сказать. Он уже все Ванькины «выкупы» на себя берет? Ветров, понятно, не целовался бы со мной, так, «в щечку», впрочем, и Ромка так поступит.

– Беру, – отвечает ему Муха. – Только если сегодня «не выпадет», ты мне, Валевский, в принципе должен! – Муха закреплял условия, и уже отступил от своих намерений, убрал от меня протянутые ручищи и уставился жадно на Караулову.

Валевский выявился из-за спины Мухи, я совсем расслабилась, раз это все фиктивно и на радость Ваньке. Ромка протиснулся ко мне, подошел вплотную, обойдя сидящих снизу, и никому наша с ним игра неинтересна уже, все эту «историю» знают, чего за нами наблюдать? И «волчок» завелся снова за его спиной, послышались выкрики и новые «выкупы», идея оказалась азартной и уместной. Сидела я на тумбе выше своего роста, Ромка уже закрыл своей головой происходящее, а мне охота было посмотреть, кто кого снова «выкупил», но он прижал мои плечи к стене, и мы оказались вровень, глаза в глаза, он не собирался отказываться от своего выигрыша. Было мокро и неудобно, глаза я не закрыла и просто смотрела на него, он тоже смотрел ясно и прямо, а когда закрыл… накатила жизнеобразующая волна. Волна не иносказательная, а буквальная, меня накрыло горячим суховеем, снова и снова от макушки до пяток, я чувствовала этот столб стихии, бьющей из атмосферы в земную кору, у меня даже пальцы на руках онемели! Колыхались в потоке уже все миры и вселенные! Волной снесло не только парадную, заборы, дома, но и все города, что я успела между ним и собой построить… снесло все к черту! Сама я так и не шелохнулась, и стена за моими плечами была так же статична, он открыл глаза, а коллектив заметил, наконец, чем мы под шумок занимаемся, и все стали орать…

Но это было где-то там, далеко, а тут только он, очень близко, он подошел ко мне из «внешнего мира» и одновременно вышел и из «моей головы», из того образа, с которым я обычно имею дело. Это было странно и очень… привычно, как будто всю жизнь я только и делала, что целовалась с Валевским. Сейчас он занимает даже не то близкое пространство, что занял Ванька около меня, он еще ближе, где границ между телесным друг друга нет и не может быть, где «его» и «мое» это одно и то же. Мы всегда занимаем одно место. Знаю его как себя… лучше себя, знаю каждую пору, мимическую складку, морщинку, которых и нет еще, их еще нет, а я их знаю… Шея с особым рисунком, затылок под моей рукой, его руки на всем моем – я все это знаю! Помню все, я его помню, только его и помню. Он смотрит в меня, не обращая внимания на шум. Он знает? Он знает, что это я? Он знает? Сзади парни задевают его, Валевский меня придавил своим весом и отскочил как мяч, улыбается во все лицо, словно взял немыслимый бастион. И центробежная сила уносит Ромку далеко, на тысячи световых мега лет, а я там же, где была… Чему он радуется, типа, завоевал, что ли? Дурак, как можно завоевывать то, что и так твое со всеми потрохами и внутренностями, со всеми космическими весями и галактическими движениями!? И произошло это очень давно, а, возможно, он и не завоевывал меня никогда, так все и было, когда еще ничего не было…

Что это такое сейчас случилось? Вот понятия не имею и знать не хочу! Какая разница!? Куда все это девать!? Если в нем нет того же, если это не его «волна», а только моя, то все это не имеет значения, тогда ему ко мне и притрагиваться нельзя, я просто сдохну в другой раз, если он так баловаться вздумает! Да мне опасно в его игры играть! Волна все еще накатывает и накатывает, но выгиб энерговсплеска становится все ниже, болела поясница, горел осевой позвонок, словно его прострелили в бою, саднило меж бровей, как после укуса овода, меня обложило азотом, и холодный пар сопровождает мое космическое тело. Что мне с этими знаниями и ощущениями делать, если ему все это не нужно, если он и не знает ничего…

Когда с нами это началось? Со мной, с Ванькой, Ромой?

Ветров всегда был особенный ребенок, он аутист, человек, который «живет в себе», игнорирует внешний мир, он таким и был лет до шести, но когда мы познакомились, Ванька стал уже самым общительным и веселым, и только его нетривиальные способности к точным наукам остались от аутизма в наследство. Как-то Ванька по секрету делился, что он до сих пор стопроцентный аутист, просто научился жить в трех мирах сразу. Сначала ему было просто незачем реагировать на внешнюю жизнь, внутри все было богаче и сильнее, он владел не столько космосом, сколько абстрактным миром, где сущее – это стихия форм и формул, движений вселенных и пространств, вывернутых буквально наизнанку. Это являлось для него настоящей жизнью, а внешний мир был блеклый, ограниченный и пустой. Семья Ваньки не потянула его «диагноз», такие семьи принято называть «неблагополучными», его родители считались среднестатистическими, средневыпивающими людьми, которые регулярно ходят на работу и тихо ведут себя дома, но такой ребенок был им не по плечу. Ванька жил в своем мире, родители в своем, так бы и тянулось, но он встретился с Ромкой, причем сам он точно и не помнит, как и когда это случилось, но в какой то момент Ванька вышел наружу, и с тех пор они с Ромкой всегда вместе. Тогда Меркулов практически забрал Ветрова к себе, чему его родители были несказанно рады, конечно, номинально они у него есть, так и живут себе там же, но для Ваньки они очень дальние родственники.

Потом в жизни Ваньки появилась я. Это случилось, когда Ветров уже метил воплощаться в физически недостижимое совершенство, он был тот самый голубоокий, светлокудрый мальчик, взявший меня сразу за руку, как только я приехала в «Тайгу». Именно он мое первое сильнейшее впечатление про это место, и, кажется, даже себя я помню только с этого момента. Моя мама привезла меня в «Тайгу», как только вернулась после учебы из Москвы, и записала в отряд к Егору, где все были меня старше, но это же был Егор, друг семьи; мама решила, что так будет лучше и безопаснее для меня, она сразу ударилась в работу, а я везде ходила за руку с Ванькой. Вот и все. И я спрашивала Ваньку, как так случилось? Но он тоже не знает, сказал, что я должна быть где-то рядом, всегда. Когда мы стали старше он мне рассказывал про свой аутизм, что видит и чувствует, когда бывает «там», чем очень мне помог, теперь и я знаю, как называется то, что происходит со мной – я такой же аутист, я живу в трех мирах.

Ромка Валевский тоже был всегда рядом, на слуху, как далекий фон, но когда мне исполнилось восемь, мы сцепились уже втроем, как звенья неведомого нам процесса. В тот сезон все отряды отправились на «большой костер», организатором мероприятия была моя мама, его устроили достаточно далеко от лагеря, и когда все пришли на поляну, выяснилось, что меня потеряли. Мама думала, что я с Ванькой или Егором, они считали, что я давно на поляне с «младшими» отрядами, которых привезли на автобусе. Но вскоре выяснилось, что «вторая вожатая» нашего отряда просто оставила меня одну в корпусе, потому что я не переоделась в куртку и сапоги, а она не собиралась ждать такую капризную девицу. И никому об этом не сказала, просто бросила в лагере, а там еще ради экономии все освещение выключили, раз никого нет; хорошо это помню, этот кошмар неконтролируемого погружения сознания в еще большее сознание, впервые испытала такое я именно тогда! А вожатуха просто не захотела открыть мне «чемоданную», чтобы я могла достать свои вещи; идти в такую даль ночью, по тайге в гольфах и сандалиях было «никак невозможно», видимо, она терпеть не могла мою мать и таким образом отомстила ей за что-то. И у нее получилось! Это самый труднопережитый день в моей жизни, весь лагерь в полном составе, в том числе и моя мама, были там, в лесу на костре, а я одна ночью в лагере осталась один на один с этими поглощающими меня мирами.

Ванька обычно смотрит «снаружи» глубоко «внутрь» себя, а я из «глубины» во все стороны «внутреннего» мира, и только край сознания достигает мира «внешнего», и я держусь за него изо всех сил. И в темноте корпуса в какой-то момент я потеряла эту грань, где кончается один мир и начинается другой, место, где все это расплетается, я перестала понимать, «где» и «за что» мне держаться! Когда первый шок от «погружения» в темноту «большого сознания» прошел, я поняла, что мне намного уютнее быть «там», много глубже от «поверхностного слоя» и всех других «видимых слоев», «там», где нет ничего. Люди боятся прикасаться даже «к себе внутри», а уж к слою «черноты» хоть в себе, хоть в космосе – это уже запредельное, а для меня это – «мое место». Вот быть только на «внешнем крае» и разбираться в перекрученных, утраченных законах; временами я просто не могу, это такое колоссальное перенапряжение, и оно постоянно губит меня, губит и губит, и я уже совсем не помню «себя». И вдруг я оказалась дома, так легко и просто, и не хотела я возвращаться, и я бы не вернулась…

Но они пришли за мной, Ванька и Рома! Стояли посреди темной комнаты и ярко светили в меня фонарем, и все вещи, миры и вселенные встали на свои места, я вернулась. И появилась эта граница, до сих пор ее чувствую, какая она хрупкая и условная, даже искусственная, но это состояние включилось и так и не исчезло, именно тогда появилось абсолютно белое «пограничное» пространство внутри меня, где с тех пор всегда есть «он», как «страж». Ромка всегда у меня внутри, всегда бдит и не дает уйти, пропасть где-то там, в глобальной черноте, он словно «из себя» создал этот «барьер», и это единственное, что я в себе не контролирую.

С тех пор «барьер» исправно работает, ведь до сих пор я здесь. Ромка и Ванька открыли чемоданную, я переоделась, и мы вместе пошли через темный-претемный лес с фонарем втроем. Ромка держал меня за руку, как и Ванька, и мы шли по тайге и по трем мирам сразу… знаю, что они видели и чувствовали то же, что и я; эта реальность – наше общее состояние. Мы были детьми и притворяться не умели, я знала про них все, тогда и поняла, что мне нет никакого смысла уходить – все, что мне нужно – здесь. Ванька так и остался со мной, а Ромку центробежная сила оттащила далеко, как и сейчас. Возможно, что-то слишком мощное и глобальное не дает нам быть рядом? Может, наше время «не пришло», или это вообще невозможно? Кто знает? В моем мире нет буквальных знаний, а есть жизнь, которую можно постигать, рассматривать и жить… Зачем я пришла сюда? Есть ли в этом смысл? Знаю, что не могу так беспечно себя разрушить еще одним таким поцелуем, не могу… Меня очень беспокоит, как легко Ромка нарушил свой собственный охранный бастион, нарушил законы и границы и объединился с тем, что «внутри» и «снаружи», и стал «целым»! И «точка» этого объединения во мне, прямо во мне! Вообще ничего больше не нужно, весь мир в тартарары, и тогда я только с ним и ныряю в вечность… вдох «я», выдох «он», вдох «я», выдох «он».

Суета игры кружилась где-то надо мной, меня никто не дергал, что стало спасением, чтобы прийти в себя мне нужно время, но я видела краем глаза, что Муха забрал свой долг, когда Валевскому выпало целоваться с Карауловой. Муха сделал это за него.

– На нас «не попадет» сегодня, мы неправильно сели, тут нужно быть опытным стратегом, какие-то дикие «выкупы», бред! Может, и без этой дебильной игры обойдемся? – Кира сел рядом со мной, только на подоконник.

– В смысле? – я еще не совсем ориентируюсь в реальном мире.

– Пошли завтра «на свидание»? Поступим как нормальные, без этого идиотизма? Я все никак разобраться не мог в ваших странных отношениях с Ветровым, но мне надоело разбираться! Он не твой парень, ты свободна? – Кира смотрел на меня, а не на игру.

– Ветров не мой парень и я свободна, в смысле завтра, ну и вообще кажется тоже…

Глава 4. Зарница

Утро стало испытанием на прочность. Викуша собрала всю команду в «актовом зале», а меня пригласила персонально. Алена уже ждала нас, села позади всей команды, я напряженно чувствовала ее присутствие, ее тяжелое сложнонакрученное состояние, обращенное против меня.

– Итак, по итогам вчерашнего выступления принимаю необходимое назревшее решение: Зарецкая берет всю «программу» на себя! – объявила Викуша, но все это и так знали, даже я.

– И что, она теперь «капитан»? – Пенка все-таки уточняет глубину моих полномочий.

– Да, Зарецкая «капитан»! Но есть условие, ты, Александра, непременно работаешь на сцене, сама понимаешь, иначе никак! «День Открытых Дверей» станет «премьерой» новой программы! Работаем! – а мне и так понятно, что «капитан» не может на заднице сидеть…

– И мое условие! Зарецкая «провалится», и тогда я все переделаю, и на «Фестиваль» мы повезем мою «программу»! Как вам такое, а, Виктория Павловна? – это Алена, понятная реакция.

– Хорошо, Савицкая, если «команда» будет к этому готова; они же не погремушки, чтобы ребят из программы в программу за три дня перекидывать! – Викуша сказала «да», как «нет», и разбираться не собираюсь в этих нюансах.

– Да с ней никто работать не захочет! – Алена гнула свое.

– Это с тобой… – огрызается Ванька.

– Алена, если я только узнаю, что ты устраиваешь саботаж, ноги твоей в лагере не будет! Это не твоя частная война, ясно!? – Викуша уже начинала вибрировать.

– Алена, оставайся с нами… – это уже я.

– Во дает! – это Муха.

– Да пошла ты! – Алена подскочила и ушла.

Ну что, пора действовать, раз так нарвалась! Поехали! Вытащила я себя со стула только волей, но мне пора забыть о себе, села на сцену лицом к команде – передо мной двенадцать участников, сижу и смотрю на каждого, молчу, и это всех нервирует:

– Давай уже, говори чего… – это Горелка.

– Раз вы остались, значит, ставлю всем «зачет» в команду, но с этого момента все будет не так, как вы привыкли… – я посмотрела в глаза каждому, сейчас я им подсуну водородную бомбу.

– Ну, понятно, новая метла по-новому метет! – Пенке тяжело меня слушать в принципе.

– Команда станет больше, желательно намного больше… – выдала я одним махом. Это главная заноза, они же «элита» лагеря, а я такая стерва, приравняю их к толпе!

– И на хрен нам это! – Бабочка меня вообще ненавидит подстрочной ненавистью.

– Ну а вы что хотите? «Капустник» или «Кубок»? Конечно, я не могу гарантировать, что мы выиграем «Фестиваль», но поджилки будут трястись от каждого выступления – это я вам обещаю! Халявщиков выкину! – ну а как иначе, как я программу подготовлю, если они будут нос воротить? Конечно, надо договариваться, но свое право «принимать решения» я реализую сполна.

– Кто бы сомневался, давно ясно, что ты у нас «ведущая» стерва! – Горелка понимает, что последняя моя реплика была по ее душу, главная «лентяйка» у нас она.

– Ни хрена себе, крутышка! А я сомневался! – это Муха.

– Давно пора порвать местный стадион, а то только хоккеистам успех достается, так нечестно! – это Наташка.

– Значит так, с этой минуты никто ко мне с комментариями не лезет! Расходимся до вечера, – и я вышла, мне пора поработать.

Лучшее место думать без свидетелей это «методичка», это такая самая заброшенная комната за «библиотекой», в которой богато навалены старые папки, ненужные документы, какие-то альбомы, стоит лысеющий местами диван, много никому не нужных чистых листов, пожелтевших краями, и даже случайно сюда никто никогда не заходит. Уселась я на рыжегрязные подушки, придвинула низкий столик, разложила бумажки – каждому из прошлого состава пора отдать вариант сценария и набрать новую команду, для них тоже нужно роли расписать! И времени на переписывание потратила немеряно, ну нет тут «копирок», и мне пришлось вручную три часа писать копии, а я все тороплюсь сделать их как можно больше. Пишу и сама себе удивляюсь, какая я лихая авантюристка, если бы не Меркулов и царедворские порядки в нашем лагере, то никогда бы мне не отбодать эту мою многосоставную идею у Викуши, а так я и спрашивать ее не буду, она сейчас даже не посмеет вмешиваться в мою программу!

Пришла я в столовую, когда столы были уже убраны, и обед закончился, но весь наш отряд торчит тут, и никто не хочет уходить, все возбуждены и удивлены моим решением взять в команду побольше желающих; накануне я объявила, что «сорок» участников это то, что нужно. Но сейчас мне хотелось только есть, нет, не есть, а жрать, я перекинула папку с ролями Наташке и бросилась к стойке, упрашивать поварешек дать мне хоть чего-нибудь съедобного. И, конечно, все девицы в колпаках за раздачей сделали вид, что меня просто нет, что я тут пустое место, а волки в животе скребут голодной тошнотой и завывают трубно в пустые внутренности. Куснуть кого из этих девиц, чтобы они поняли, что я настроена серьезно? Валевский подошел ко мне подчеркнуто равнодушно, занял другую сторону стойки, мол, он никоим разом не со мной, и обратился к девице, которую он, конечно же, знает по имени:

– Валюша, тут дело есть, надо накормить нашего нового капитана, а то она до победы просто не дотянет, – он наклонился интимно к девице, а она вся зарозовелась.

– Ром, так это не ты что ли «капитан»? – и презрительно посмотрела на меня – как же я ей неприятна!

– Да, Валюша, согласен, «капитанши» все такие противные! – он старательно ей подыграл, и на стойке появилась тарелка жаркого, картошка с мясом горкой, в животе заурчало… Да по фигу на них! Даже если я молчу, я все равно «стерва»?! Схватила тарелку, села, а все ждут, когда же я дожую, но не выдержали:

– Ты спятила? Столько народу брать!? Охренела? Это что за дебилизм, я даже уже сомневаюсь, а стоит ли оставаться в команде!? – Пенке неймется.

– Мы как договорились? Не нравиться – вали! Ребята, кто еще не в команде? Слушайте, нам нужен «голос», очень сильный «голос», у кого есть? Валевский не в счет, ищем «новую» звезду, ну и он свою «группу» не бросит ради нас, да, Ром? И это, спасибо тебе за Соню, за аранжировку, ну и все такое! Спасибо публичное! Ну и за жратву тоже! – я повернулась к Ваньке персонально. – Вань, ты мной гордишься? – я жевала и говорила, уж не до приличий, когда все ждут и в рот смотрят.

– А то!

Ванька гордится, я знаю.

– Короче, всех желающих работать в «команде», перед «выступлением» Валевского прошу в «актовый»! И Викуша нам ничего не запретит – лишь бы мы ей «Кубок» в зубах принесли! – жую и решаю выдать небольшой несекретный секрет, чтобы дух командный сплотить, чтобы он уже вокруг моей идеи сам собирался и нарастал, чтобы никакие «поганки» не смогли мне идею своими капризами стухлить.

– Тут есть информация из первых рук, – вещаю отряду в надежде, что все они сейчас единым порывом спустятся вниз и запишутся в команду, – Антон Горленко вроде как в «союзную сборную» проходит, недалеко от Кракова пройдет «хоккейный матч» в то же время, когда и победители на «Фестиваль» приедут, то ли Викуша решила Антона в «НХЛ» тайком сдать, то ли вообще там остаться, не знаю… Но выехать «за кордон» Викуше надо позарез, а она «не выездная», вот только с нами ее и выпустят! Так что Викуше абсолютно по фигу все наши разборки, есть потенциал в «программе», так она нам только помогать будет, это я вам как команде рассказываю, по секрету… Так что мы можем любую идею реализовать, даже глобальную, прикиньте! – я осмотрела всех сидящих за длинным столом разом, ну да, кажется запишутся все, и вон какая польза от общения с Антоном вышла, он мне про этот «НХЛ» все уши просвистел, особенно про то, какие миллионы он собирается зарабатывать.

Неожиданно в столовку зашел Кира, он обошел весь отрядный шалман и уселся ко мне персонально, намеренно развернув свой стул в мою сторону. И опять все на меня пялятся! Интересно же, что происходит прямо у них на глазах! А Кира вел себя слишком однозначно, так ведет себя парень со своей девушкой. Да я далеко продвинулась! И всего за один день!

– Поздравляю, услышал новость и пришел тебя поддержать, хотя и так все было понятно! Ты сегодня успеешь пойти со мной или у тебя репетиция? – он говорил это только мне, но слушали нас все.

– Конечно, успею! Выступление группы Валевского в «актовом», так что репетиция только до восьми… – мое первое свидание я ни за что не пропущу!

– Тогда я зайду за тобой позже, у меня тоже тренировка до позднего вечера, – чмокнул по-хозяйски и ушел.

– Ромыч, уйду только после твоего выступления, слово даю!

– это я Валевскому, ну, я и правда его поклонница, чего скрывать! Но он только нос сморщил брезгливо в ответ.

– Только не перегрейся от такой активности! – блин, вот только комментарии Женьки мне нужны! Ну его! Взяла папку и ушла.

В беседке пристроилась к фонтанчику… Все-таки бравада вынужденная в моем поведении есть, а как еще? Я же улитка и только вот так насильно, через собственную шкуру я смогу измениться! И да, я перегрелась!

– Что, голова от успехов кружится? Но ты меня радуешь! Что делать-то придумала? – Егор приложился к брызгающей воде, солнце распалилось – будет жарко.

– Мюзикл хочу сделать, чтобы много разных сцен и много смен массовки, чтобы никто не успевал задуматься, чтобы только драйв и эмоции!!! – я стою и размахиваю руками, ну, Егор всегда «программы» готовил, кто как не он отрезвит меня.

– Ну да, это уже не «капустник», это шанс на победу, если все получится! А что за основу берешь? – Егор спец, они с Полинкой Соболевой до второго места добрались, чуть-чуть до Кубка не дотянули!

– Только не смейся, в этой истории много персонажей, конечно, всех утрировать надо, изменить, и петь всех заставим, я уже роли переписала, только главных актеров нет, нужны сильные голоса! Это «Кошкин Дом»! – выпалила вслух и жду приговора.

– Слушай, а тут и правда большой потенциал, сюжет всем до боли знакомый, пройдет легко, что у малышни, что у начальства, и наворотить всякой «социальщины» можно до кучи! Надо делать! Теперь понимаю, почему ты так расстроилась, такую идею надо качать!

– Ура! Так боялась, что тебе не понравится! Привезешь костюмы из города? Давно договорилась с костюмершей в «Доме Культуры», ты же после «Зарницы» на «выходные» в город едешь? – я счастлива теперь по-настоящему, мне нужно это одобрение Егора как воздух!

– Тебе интересно мое мнение? – Егор облокотился на бортики чаши фонтана, плечом ко мне, я наклонилась, снова пью студеную разбрызгивающуюся воду и ее искры блестят, размножая солнце, и он пьет, а я снова чувствую неловкость…

– Мне всегда нужно твое одобрение, и если честно, только твое и нужно! И не кокетничай, ты все знаешь! Разве было иначе? – меня последнее время задевает, что становясь старше, я перестаю чувствовать этот образ «большого Егора», для меня он всегда был где-то наверху, над всеми – безусловный авторитет! Да, я выросла, но это не значит, что мое отношение к нему меняется!

– Это хорошо, хочу быть не старым, а нужным! – он запрокинул голову и выпустил воду фонтаном на себя, я хихикнула.

– Совсем уже! Нашел «старого», тебе и тридцати нет, вот уж не хотела бы, чтобы моя жизнь так быстро состарилась! Меркулов и то не старый! Как ему это удается?

– Не знаю!? Надо будет спросить, думаю все дело в какой-то особой жизненной философии, а лучше Ромку вон попытай…

– Да не могу я с ним общаться, с этим Ромкой!

– Чего так? Он же тебе помогает!

– Это и странно!

– Ты такая глупая…

Между нами с Егором действительно особая связь, это семейная история, она началась в 1954 году. Настоящий «старовер» не Меркулов, а Егор, он потомок «староверов», его мать Анна родилась тут, то есть буквально, деревня располагалась прямо здесь, на том самом месте, где и стоит сейчас «Тайга». Анна выросла и поехала в Москву поступать в университет, где изучают исчезнувшие языки, получается, не так уж эти староверы были оторваны от мира, раз она смогла поступить в столичный ВУЗ? И уже в стенах этого заведения Анна познакомилась с идеалистами-комсомольцами, мечтавшими изменить мир. Поиск древних цивилизаций и их культур для таких не просто тема для утопических дискуссий, а вполне конкретная профессиональная задача, которую бросаются решать с головой, имея лишь намеки на что-то стоящее, а тут произошло чудо. Когда молодые аспиранты узнали, что Аня говорит на языке «сензар» с детства, то от нереальности происходящего вообще голову потеряли! Молодые аспиранты – это моя бабушка Зоя, мой дед Егор Зарецкий, его сестра-близнец Лиза Зарецкая и еще несколько таких же сумасшедших друзей с того же «курса». Эта новость для них стала настолько нереальной, что как можно быстрее все собрались в «экспедицию» – неофициальную, официально в эти места никакие «экспедиции» из-за «урановых рудников» не пускали. Они списались с Аниным отцом-старовером, договорились, что он готов принять группу, посвятить в культуру своего народа и заодно станет их проводником в тайге, к деревне-то вообще никакие дороги не вели. Группа прибыла сначала в наш город и тут выяснилось, что Зоя беременна, конечно тогда в тайгу ее категорически не взяли. И Аня осталась в Москве по просьбе близнецов со старенькой няней в их огромной профессорской квартире, ей все равно надо было учиться, а про свою деревню она и так все знала. Аня и теперь живет в этой квартире, там родился Егор, там росла и я до пяти лет, мы с тех пор связаны. Экспедиция не вернулась, дед Егора, позвонив неожиданно дочери, клятвенно запретил ей делать запросы и искать ребят, и его тоже, а Зоя, моя бабушка, так и не захотела, не смогла вернуться в Москву, все ждала деда, Лизу и ребят, и осталась в сибирском городе, видимо, навсегда.

И Егор, едва окончив школу, устремился в эти леса, и если уж не деда, так хотя бы каких-то родственников стремился найти все время. Но это ему так и не удалось. Моя мама, отучившись в Москве, где Аня помогала ей, студентке, ставить младенца «на ноги» без отрыва от учебы, она моя вторая бабушка, и, получив «диплом», мама тоже почему-то вернулась сюда. А когда в тайгу попала я – мне было шесть лет – первым делом я отправилась в лес по следам своего деда, искали меня тогда с вертолетами, вот с тех пор Егор за мной и присматривает постоянно. Так что пионерлагерные легенды «о погибшей экспедиции» и «про староверов» для нас с Егором не «страшилки» у костра, которые рассказывают пионеры из сезона в сезон, а история наших семей, и она еще не закончена. Так и живем, и ищем ответы, которых нет, Егор посвятил этому уже десять лет, моя мать отдала жизнь, а я только собираюсь… И у меня нет выбора, я здесь только для этого, я хочу знать, что случилось с моей семьей! Никто в лагере не знает и не догадывается, что «страшилки» хоть на секунду реальны, что есть люди из плоти и крови, которые ввязаны в них своею судьбой… И это не «тайна», просто слишком личное. Кому расскажешь о таком?

Вечером, придя в «актовый», я застала весь наш отряд и еще несколько человек из «второго», и записала в команду всех абсолютно: и маленьких, и больших, и крупных, и мелких, талантливых и не ведающих о своих талантах – всех. Конечно, это сильно, в кавычках, растрогало наших Пенок-Горелок-Бабочек, но если они выдержат такое перенапряжение своей заносчивости, то и их ждет награда – я им отдам ведущие роли, уверена – проявят они себя в них по полной. Наташка участвовать в «основе» постановки отказалась наотрез, хочет на свидания ходить, а не репетировать, но притащила сестру Митяя Маринку, оказывается, это ее голубая мечта – играть в команде. Именно это стало нашим золотым шансом, у Маринки нереальный голос, вот кто станет нашей «кошкой»! «Кота», помощника главной героини, сыграет Муха, а в роли «племянниц-котят» как раз наши звездени Пенки-Бабочки-Горелки отметятся, все втроем. Но основа шоу – хор-кордебалет, и эта часть постановки, я убеждена, станет главным хитом! Когда тридцать человек синхронно поют и исполняют пусть даже очень простые движения, это имеет уже гипнотическое влияние на аудиторию, а если команда сумеет испытывать драйв от своей общности, то мурашки и нирвану всему залу мы точно обеспечим. Вот эту идею я и выдала вновь образованной команде на обозрение, и в итоге можно отметить, что даже самые противные «противухи» прониклись тем, что нам предстоит сделать. И даже больше – у всех горели глаза!

Раздав последние сценарии и схемы постановки по шагам, тексты песен, которые я целый год по обрывкам собирала как мозаику в единое целое, я уселась без сил на свой любимый приступок за колонной. Выступление «группы» Валевского было очень кстати – только бы больше ни с кем не говорить и ничего не обсуждать, хотя бы полчаса. Хочу сидеть и тупо смотреть на него, пока у меня есть такая возможность – сезон закончится и куда его занесет? Ромка вообще всегда утверждал, что музыканту в «совке» делать нечего, нужно валить «за кордон», а с таким дедом это уже и не мечты, подумаешь, Лондон, может, он заедет и еще дальше? Хочу его запомнить… Валевский собрал свою «группу» еще несколько лет назад, конечно, все нужное у них было в избытке благодаря деду; подозреваю – не каждый столичный коллектив филармонии имеет такие технические возможности. Ребята в его «группе» давно переросли пионерский возраст, и кто-то приехал специально из города только на выступление, но большинство ребят работает в «обслуге» здесь в лагере, так проще, так они все лето репетируют. Стиль исполнения скорее «панк-рок», хотя я не очень-то в этом разбираюсь, вернее совсем не разбираюсь, но у них есть много и всяких баллад, и вообще они что угодно исполняют, когда их просят. И народу в зал набилось нереально много, на выступления Валевского обычно половина «нижних» лагерей приезжает, так что дышать совсем уже нечем, а гостей становиться все больше.