Текст книги "Мой брат Владимир Высоцкий. У истоков таланта"

Часть вторая
Семейная хроника не так давно минувших дней в фотографиях

Владимир Семенович Высоцкий – дед поэта Владимира Высоцкого.

Передо мной глянцевая коричневая папка начала двадцатого века с наклейкой в верхнем углу:

«Товарищество Парфененко и Самоненко бывш. А. Ю. Теуфель, писчебумажный магазин, Киев, Крещатик, 20».

В этой папке и по сей день хранятся документы Владимира Семеновича-старшего. Осторожно перебираю пожелтевшие от времени листки, ветхие книжечки. В них – весь жизненный путь нашего с Володей дедушки.

Вот – аккуратно скрепленные машинописные странички. Это его заявление от 18 июня 1942 года о приеме кандидатом в члены ВКП(б). Главное здесь – автобиография и анкета с подробным перечислением мест работы и должностей. Цитирую: «Я родился 13 апреля 1889 года в городе Брест-Литовске. Отец мой – квалифицированный рабочий стекольной промышленности, проработавший почти всю жизнь на одном заводе. Умер от сахарной болезни в 1915 году в городе Днепропетровске, куда он был эвакуирован с матерью и младшим братом при наступлении немцев в империалистическую войну на Брест-Литовск. Моя мать умерла в 1940 году.

По окончании четырехклассного городского училища в Брест-Литовске я в 1905 году поступил в механическую мастерскую братьев Сухаревских и обучался токарному делу, где проработал около двух лет, но по состоянию здоровья вынужден был оставить работу и в 1907 году поступил в Брест-Литовское коммерческое училище. Через год был переведен в Люблинское коммерческое училище, каковое окончил в 1911 году и получил звание личного почетного гражданина.

В том же 1911 году я поступил в Киевский Коммерческий институт на экономический факультет, каковой окончил в 1917 году и удостоен диплома и звания кандидата экономических наук».

В подтверждение этих слов сохранился диплом вуза, выданный 25 октября 1917 года за номером 1410: «Дан сей диплом Высоцкому Вольфу Шлиомовичу (он же Семенович), вероисповедания иудейского, прослушавшему полный курс наук в Киевском Коммерческом институте по экономическому факультету, в том, что он, Высоцкий, подвергался курсовым испытаниям по нижеследующим предметам… а также… подвергался в апреле и мае месяцах 1917 года окончательным экзаменам в Испытательной Комиссии по следующим предметам… и удостоен звания кандидата экономических наук второго разряда».

Владимир Семенович Высоцкий. Москва. 1941 г.

Далее в автобиографии сообщается, что в том же 1917 году Владимир Семенович поступает в Киевский университет на юридический факультет и заканчивает его в 1919 году. В свидетельстве за № 1089 от 1917 года это учебное заведение называется Университетом Св. Владимира и подтверждается, что Вольф (Владимир) Шлиомович (он же Семенович) является студентом юридического факультета.

На печати, заверяющей подписи проректора университета и секретаря по студенческим делам, «от 1919 года, апреля, 28 дня» вуз уже называется «Киевск. Университет “Высшая школа Советск. Социал. Респ. Украины”».

Лекционная книжка студента Университета Св. Владимира юридического факультета Высоцкого Вольфа Семеновича за № 6128 сообщает, что данный студент владеет немецким, французским и польским языками и особенно преуспевает в статистике, финансовом и торговом праве, истории философии права.

Но на этом процесс овладения знаниями нашим с Володей дедушкой не прекращается. Владимир Семенович поступает в 1919 году в Киевский институт народного хозяйства (такое название после революции стал носить Киевский коммерческий институт) на коммерческо-технический факультет производственно-промышленного отделения, ускоренного выпуска.

О внешности Владимира Семеновича-старшего той поры можно судить по фотографии в сохранившемся матрикуле (зачетной книжке) за № 3640. Кстати, на него очень похож его третий сын, сводный брат Семена Владимировича и Алексея Владимировича – Володя.

Курсовое сочинение на тему «Влияние иностранных капиталов в русской нефтяной промышленности», признанное 31 января 1922 года профессором В. Ижевским «вполне хорошим», наконец, подводит черту под теоретическими основами обучения.

В автобиографии Владимир Семенович сообщает, что источник доходов во время учебы – репетиторство. Но это не совсем так. Во время НЭПа он пытается содержать небольшой парфюмерный магазинчик, что кончается плачевно. Пусть на очень короткий срок, но его «сажают»: ведь время НЭПа было очень недолгим и новых предпринимателей «наказывали». С тех пор самостоятельное дело было для него неприемлемым. Наверное, эта история произошла где-то между 1922 и 1926 годами, когда он состоял в Киевском губернском союзе кустарей-одиночек химико-парфюмерной отрасли.

…Как-то на одном из семейных торжеств, а точнее, на моей свадьбе, в конце восьмидесятых, маршал авиации Николай Михайлович Скоморохов, вспоминая о нем, столь ярком и колоритном, так кратко, но емко определил его суть: «Аристократ духа». Последняя жена дедушки поправила маршала: «Какой аристократ! Его отец – стеклодув!»

И все же точнее не скажешь. Действительно – «аристократ духа»…

А еще он был страстным поклонником живописи и ваяния. Человеком необыкновенной порядочности, фундаментальности в делах. А его эрудиция…

Стройный – и таким он останется на всю жизнь, немного выше среднего роста, в нем сразу чувствовалась порода. В Киеве Владимир Семенович слыл самым красивым мужчиной. Женщины баловали его своим вниманием, и он подчас не оставался равнодушным к их чарам. Владимир Семенович-старший, как и его сын Семен и внук, будущий поэт, – не был однолюбом. За женщинами он ухаживал красиво, тонко.

С роковой красавицей Эльгой Аренс (ставшей во многом причиной развода бабушки и дедушки), актрисой, подругой Клавдии Шульженко, он познакомился, как рассказывали мои родители, следующим образом. Увидев кинодиву впервые на Крещатике, Владимир Семенович-старший подобрал прутик и, когда она приблизилась, наклонившись, создал у ног дамы небольшое препятствие. Усмехнувшись, кокетка легко перепрыгнула через преграду. Знакомство завязалось.

В еще недавно, казалось, такую крепкую семью входит разлучница. Сыновья Владимира Семеновича-старшего юны: Сеня – подросток, Алешу – даже так и не назовешь. Но реагируют они на Эльгу по-разному. Каждый – в соответствии со своим характером. Семен подружился с любовницей отца, Алексей был до конца непримирим: вставив в дверную щель металлическую трубочку, он обстреливал красавицу мокрыми шариками из промокашки. Надо думать, что будущий артиллерист «мазал» редко.

Много позднее, уже после войны, в том же Киеве в театре мама с восторгом укажет на эффектную рыжеволосую женщину. «Это же Эльга!!!» – в сердцах воскликнет бабушка.

В 1926 году Владимир Семенович с женой и сыновьями, Семеном и Алексеем, переезжает в Москву, где работает на таких крупных заводах того времени, как «Новый Мыловар», объединение «МАК» (мыловарение, ароматика, косметика), «Реактив-Лабор» Наркомхимпрома СССР. Причем, судя по сохранившимся документам того времени, совмещает порой сразу несколько ответственных должностей: юрист-консульта и коммерческого директора в одних случаях, экономиста и юрист-консульта – в других. Образование и чрезвычайная добросовестность позволяли это…

В объединении «МАК» он работает до 1936 года. А находилось оно на 3-й Мещанской улице, в доме № 49. Совсем рядом с домом по 1-й Мещанской, где через два года родится будущий поэт.

Обилие достоинств вовсе не исключает отсутствие в человеке недостатков. У Владимира Семеновича-старшего это была скупость. Хотя сам он немало удивлялся, когда ему об этом напоминали. «Как, Шурочка, я – жадный?!» – говорил он моей маме, с которой они успели очень подружиться. В этом вопросе с дедушкой солидарна его племянница – Суламифь Дуксин. Прочтя первое издание моей книги, она заметила: «Во всем согласна, все – абсолютная правда. Единственное – Володя – не жадный. Скорее, не расточительный. А как он мне помогал деньгами, когда я училась в Минске после войны».

В эти годы дедушка ухаживает за Людмилой Евграфовной, вдовой какого-то большого начальника. Мама, находясь на долечивании в 1944 году, живет у дедушки. Приходит Людмила Евграфовна. Окидывает взглядом накрытый стол: «Так… сейчас мы с тобой, Шура, начнем раскулачивать Володю!» – заговорщически подмаргивает она. И – извлекаются запасы дедушки на черный день. Появившемуся из другой комнаты Владимиру Семеновичу остается лишь кисло улыбаться.

«Папа, почему вы не женитесь на Люде? – интересуется невестка. – Красивая, остроумная, обеспеченная, что вам еще надо?»

Дедушкина речь как всегда плавна и обстоятельна. Он соглашается, что Людмила Евграфовна – «дама приятная во всех отношениях». Но… «Шурочка! Ты обрати внимание, какие у нее широкие запястья! Разве ты не знаешь, что признак аристократизма – тонкая кость!»

Владимир Семенович просто-напросто привык к холостяцкому образу жизни с отсутствием ответственности перед женой, с постоянными встречами с красивыми дамами. И он, скорее всего, официально так бы и не вступил во второй раз в брак, если бы не настойчивость его младшего сына, Алексея, которого он очень уважал.

Элегантность Владимир Семенович-старший сохранит на всю жизнь

Рыжеволосая красавица Эльга Аренс надолго завоевала сердце нашего дедушки

Как-то в метро, сразу после войны, внимание пятидесятисемилетнего Владимира Семеновича привлекает более чем скромно одетая девушка. Ей чуть за двадцать. Настойчивый взгляд статного импозантного мужчины рождает ответный интерес. Тотчас уловив это, наш с Володей дедушка, сердцеед с огромным стажем, игриво начинает: «Милая барышня, а вы откуда? Чем занимаетесь?.. Ах, нуждаетесь! А не хотите ли, в таком случае, за хорошую плату помыть мне окна?»

Визит барышни затянулся. В результате у Семена Владимировича должен появиться еще один ребенок, и мой папа как истинный джентльмен настаивает на женитьбе. А слово Алексея для дедушки очень многое значило. Впрочем, оба брата горько пожалеют об этом проявлении порядочности. Поначалу отношения складываются неплохо. Владимир Семенович с женой и ребенком подолгу отдыхают у моих родителей в Гайсине, затем в Мукачево. Папа принимает их со всей щедростью своей широкой натуры. Москвичам – все самое лучшее, только с рынка. В подарок – полотна местных художников, молодой жене – украшения. Но постепенно новоиспеченная мачеха самоутверждается. Пытается посеять вражду между отцом и старшими сыновьями. Дедушка, будучи умным и тонким человеком, мгновенно все улавливает и очень страдает. Потом в этот ядовитый коктейль из постоянных наговоров примешивается, не знаю, обоснованная или нет, подозрительность и ревность стареющего мужчины к совсем молодой женщине.

Александра Ивановна со свекром Владимиром Семеновичем Высоцким. Москва. 1943 г.

Сыновья Семен и Алексей в 1961 году в один из приездов Ирины Алексеевны Высоцкой из Киева в Москву устраивают бывшим супругам встречу в ресторане. Они страстно хотят помирить родителей, видя, что в их новых браках счастья они не обрели, но – поздно. Уже нет сил что-либо менять ни у дедушки, ни у бабушки, хотя как они признались там, в ресторане, совершили непоправимую ошибку, расставшись из-за глупых амбиций.

Окончательный разрыв между мачехой и братьями происходит после смерти Владимира Семеновича-старшего. В результате старший сын Семен навсегда отказывает Тамаре от дома. Правда, со своим сводным братом, сыном мачехи, иногда встречается. Переживает, что последний отпрыск Владимира Семеновича-старшего «от избытка свободного времени», по выражению дяди Сени, весьма тесно дружит с «зеленым змием». Он пытается, к сожалению, тщетно, воздействовать на брата.

Вслед за Семеном с мачехой навсегда порывает и Алексей. Чаша терпения обоих братьев переполнена…

В 1944 году папа приезжает на несколько дней в Москву. Город вычищен, на тротуарах ни снега, ни льда. Если бы не мороз – можно было бы ходить в туфлях. Владимир Семенович приглашает сына и невестку в Большой театр на оперу Дмитрия Кабалевского «В огне». Папа не выдерживает и сбегает после первого акта. Дедушка с мамой остаются: «Раз деньги заплачены, надо досмотреть, даже если не нравится».

В огромной коммунальной квартире в Лялином переулке, где жил Владимир Семенович в последние годы, постоянно бывали посетители. Многочисленные соседи по дому, друзья и сослуживцы. Они шли за советом, помощью. И он никогда никому не отказывал, вникая в чужие беды, неурядицы. И люди платили ему любовью, огромным уважением, которые долго сохранились и после его смерти.

Последние отголоски семейного тепла. Слева направо, верхний ряд: Владимир Семенович и Ирина Алексеевна Высоцкие, ниже Семен и Алексей Высоцкие

Ирина Алексеевна Высоцкая – бабушка поэта. Ее девичья фамилия – Бронштейн. Полное имя Иродиада. Это еще и то, что бабушка родилась 29 ноября 1893 года в Житомире, отец ее был состоятельным человеком, и она имела собственный выезд (поэтому часто посещала Киев) – вот, пожалуй, и все сведения, которыми располагали мы, ее дети и внуки.

А дальше начинаются загадки. Замечательный киевский исследователь творчества Владимира Высоцкого – Вадим Ткаченко – находит в житомирском архиве справку о рождении Ирины Алексеевны. Оказывается, ее первое имя Дебора. Уточняются и другие детали: год рождения 1891, род занятий отца – преподавание в гимназии.

По каким-то причинам в 1915 году наша бабушка сокращает Дебору, превращая Дебору в Дору. Возможно, это уменьшительное имя. Об этом нам поведал другой киевский высоцковед – Михаил Кальницкий, обнаруживший следующий документ:

г. Бреста

съ уездомъ

июля 25 дня 1902 г. – № 974

г. Брестъ-Литовскъ

Свидетельство

Дано сiе вследствiе прошенiя въ томъ, что въ метрической книге о родившихся евреяхъ по г. Бресту, за тысяча восемъсотъ девятый годъ въ ст. подъ № 159, записан мальчикъ «Вольфъ», родившiйся, въ г. Бресте тринадцатого Апреля того 1889 г. отъ законных родителей мещанина м. Сельца Шлiома Высоцкаго и Хаши-Фейги Лейбовны Бульковштейнъ, религiозный обрядъ, над которымъ совершенъ былъ 20-го Апреля того 1889 года, въ чемъ надлежаще свидетельствую. – Брестский Раввинъ /подпись/ М. П. Тысяча девятьсотъ пятнадцатого года Августа 5 дня, означенный въ семъ Вольфъ Шлiомовичъ Высоцкiй вступил в законный бракъ въ г. Кiеве съ Дорою Евсеевной Бронштейнъ 21 года. – Кiевскiй Городской Раввинъ 2-го уч. /подпись/ № 1511. г. Кiевъ 1917 года Мая 19 дня, мы нижеподписавшiеся, настоящим удостоверяемъ, а въ случае надобности готовы подтвердить и под присягой, что означенный на первой странице сего листа Вольфъ Шлiомовичъ Высоцкiй, родившiйся въ г. Брестъ Литовске въ общежитiи прозывается Вольфъ Семеновичъ Высоцкiй. Жители г. Кiева по Кузнечной № 20. – Житомiрскiй мещанинъ Ефимъ Евсеевичъ Бронштейнъ, по М. Благовещенской № 102. – Кандидатъ Экономических наукъ Х. А. Гольдфарбъ. – На основанiи вышеизложенныхъ свидетельскихъ показанiй удостоверяю, что означенный на первой странице сего листа Вольфъ Шлiомовичъ Высоцкiй, родившiйся въ г. БрестъЛитовске, въ общежитiи прозывается Вольфъ Семеновичъ Высоцкiй. – г. Кiевъ 1917 г.

Мая 19 дня. Кiевскiй Городской Раввинъ 2-го уч. Подпись № 943.

Я, нижеподписавшiйся, удостоверяю верность этой копии съ подлинникомъ ея представленнымъ мне Александру Михайловичу БОБОРЫКИНУ, Кiевскому Нотарiусу, въ конторе моей, находящейся Дворцоваго участка, по Крещатику, въ доме № 27, Кан. Эконом. Наукъ Вольфомъ Семеновичемъ В ы с о ц к и м ъ, живущимъ въ гор. Кiеве, по Бульварно-Кудрявской ул. Въ доме № 42. При сличенiи мною этой копии съ подлинникомъ въ последнемъ подчистокъ, приписокъ, зачеркнутых словъ и никакихъ особенностей не было и таковой оплаченъ гербовымъ сбором въ шестьдесятъ копеекъ. Копiя эта предназначена для представленiя въ учрежденiя и по делам не подлежащимъ гербовому сбору.

Гор. Кiевъ

1917 года Мая месяца 27 дня. ПО РЕЕСТРУ № 3421

Нотариусъ подпись

ПЕЧАТЬ НОТАРИУСА АЛЕКСАНДРА БОБОРЫКИНА

=ВЪ КIЕВЕ =

В 1917 году наша бабушка уже называет себя Иродиадой. Подтверждает это копия свидетельства Киевского Коммерческого института:

«Я, нижеподписавшийся, удостоверяю верность этой копии с подлинником, неоплаченным гербовым сбором… представленным мне Ивану Александровичу Микутину, И. д. Киевского Нотариуса Николая Федоровича Арнольда, в конторе его находящейся дворцового участка, на Крещатике, в доме Маршака № 5, Иродиадой Алексеевной Высоцкой, жив. в г. Киеве по Бульварно-Кудрявской ул… в доме № 42… г. Киев. 1917 года., апреля 19-го дня….» (см. стр. 94).

В 1941 году бабушка становится Дарьей, но об этом речь пойдет ниже.

Казалось бы, такая трансформация: Дебора – Дора – Иродиада – Ирина – Дарья. Все так, если бы не одно «но»…

Еще в 1914–1915 годах родственники ее первого мужа Владимира Семеновича Высоцкого, в частности, его родная сестра Малка, называют бабушку – Ирой. Нельзя сбрасывать со счетов и приведенное далее воспоминание Алексея Владимировича, где также фигурирует имя Ирина.

Вполне логично допустить, что «Ира» – второе, домашнее имя бабушки. Кстати, и меня Алексей Владимирович, нежно любящий свою маму, называет в ее честь – Ирэной.

С Владимиром Семеновичем Ирину Алексеевну познакомил ее родной брат. У бабушки в спальне висел его портрет с закрашенными погонами – он служил в Белой армии и погиб на фронте. Еще у бабушки была двоюродная сестра – Леля, 1908 года рождения. У Лели – двое сыновей – Павел и Леон Леонидовы. Отношения между всеми родными – очень теплые. В конце 1943 года моя мама знакомится у дедушки, Владимира Семеновича, с высоким худеньким подростком, младшим братом Павла Леонидова, Леоном. И с тех пор всегда с симпатией вспоминает о нем. Имелась у бабушки еще одна двоюродная сестра. Алексей Владимирович, говоря о ней, применял эпитет – большой. Большого роста, большая ханжа. «Ду-у-шечка», – словно сирена, обращалась она к племяннику, а сама под столом щипала мальчика до слез. Папа считал, что высоким ростом он обязан этой ветви родных.

Бабушка принадлежала к прекрасной «породе» вечно молодых людей. Очень добрая, веселая. Смеялась так заразительно, что даже самые хмурые лица расцветали в улыбке. Алексей Владимирович вспоминал, как чрезвычайно обиделся, когда его, малыша, подвели к директору гимназии, где когда-то училась Ирина Алексеевна, и тот отреагировал следующим образом: «А-а-а! Это сын Ирочки-хохотушки». Бабушка была очень остроумная. Одной фразой она могла так передать суть человека, что подобной образной характеристике позавидовал бы любой сатирический журнал. Это, наверное, от нее у всех Высоцких – страсть к хохмачеству, умение заряжать сам воздух доброй шуткой. Как-то после войны бабушка заказала своему второму мужу, Георгию Лукичу, и сыну Алексею у портного пижамы. Георгий Лукич потребовал сделать на брюках шестидесятисантиметровый клеш.

– Жорж, – изумился папа, – зачем такая необъятная ширина?

– Боб, как ты не понимаешь? Жорж у нас «аристократ». Он надевает пижаму в ботинках, – смеясь, объяснила бабушка.

С тех пор, когда речь заходила о Георгие Лукиче, мы его именовали не иначе как «аристикратом».

Другая ее характеристика второго мужа уже серьезная: «Жорж – мой посох».

Ирина Алексеевна Высоцкая со старшим сыном Семеном

Ирина Алексеевна всегда была естественна и проста в общении со всеми, не взирая на чины и звания, – качество, присущее лишь настоящей интеллигенции. А как любила модничать! «Девочка, – говорила она моей маме, – умирать буду, но если скажут, что готова примерка – тотчас стану здоровой». Театр и литература были ее страстью. Не пропускала ни одной премьеры в Киеве, причем признавала лишь первый ряд, была в курсе всех литературных новинок, хотя профессия врача-косметолога отнимала у нее массу времени. Нам, своим внукам, она постоянно присылала подписки на собрания сочинений любимых писателей: Льва Толстого, Джека Лондона, Леона Фейхтвангера, Конан Дойля, Жюля Верна… Лучшего подарка для нас и придумать нельзя было.

В молодости бабушка любила розыгрыши. Так, она вспоминала, что даже в шутку однажды венчалась с одним из своих поклонников, за которого и замуж-то не собиралась. У нее были роскошные, ниже пояса, косы золотистого цвета.

Сколько себя помню, столько помню и фотографию в широком багете: бабушка, совсем юная, слегка запрокинула голову, сзади змеится толстая коса. Она в темно-синем платье с черным воротничком. Наверное, в форме гимназистки. Однажды, распустив роскошные волосы, бабушка снялась под «кающуюся Магдалину».

Кстати, бабушкины волосы послужили и одной из косвенных посылок к разводу. Владимир Семенович уехал в командировку, а бабушка в его отсутствие по совету подруг постриглась, хотя дедушка был категорически против. Уже на вокзале разразился скандал…

Бабушку с Георгием Лукичом мы разыскали в Евпатории. Слева направо: Саша и Александра Высоцкие, Георгий Лукич, Ирина Алексеевна и Ирэна Высоцкие

…Характер Ирины Алексеевны не изменится и в будущем.

– Ни один мужчина не будет мной командовать, – говорила бабушка уже своему взрослому сыну Алексею.

На что он, смеясь, отвечал:

– Мама, ну какой же я мужчина! Я твой сын.

Но это была не властность. Скорее, стремление убедить себя в собственной твердости, ведь она была очень доброй и отходчивой.

Ирина Алексеевна очень любила Киев. В середине 1960-х годов сыновья Семен и Алексей, жившие в то время в Москве, убеждают ее переехать к ним. И тут происходит курьезный случай. Бабушка, папа, мама и я едем в троллейбусе. Ирина Алексеевна, как всегда, модно и красиво одета. Конечно, выглядит моложе своих лет. Вдруг на бабушкину голову в шляпке опускается свернутая в трубочку газета, и стоящий рядом мужчина кричит: «Эй, стиляга, уступи место!»

Вернувшись к нам домой, на Куусинена, тогда она называлась 1-я Хорошевская улица, бабушка со слезами на глазах воскликнула: «Буду в Киеве камни на мостовой целовать, а в Москву никогда не перееду!»

Была труженицей. Несмотря на очень обеспеченное детство, юность, всю жизнь проработала косметологом в парикмахерской. Уже в преклонном возрасте жаловалась моей маме, как болят ноги. Но работу не бросала. Никогда не умела готовить. Ее мать говорила: «Зачем тебе это, если есть стряпухи». С Ириной Алексеевной всю жизнь прожила Наталья Ивановна, Наточка. Ее домоправительница. Она пришла к бабушке совсем молоденькой девушкой. Это был свой, родной, близкий человек. Прекрасно знавший всю нашу многочисленную родню. Со слабостями и сильными сторонами.

Ирина Алексеевна Высоцкая в юности

Но вернемся во временном отношении назад. Это необходимо, дабы внести ясность в некоторые моменты биографии бабушки. В начале тридцатых Владимир Семенович и Ирина Алексеевна Высоцкие разводятся. И она вновь возвращается в Киев.

21 сентября 1941 года советские войска были вынуждены оставить столицу Украины. Начинается страшная оккупация. Ирина Алексеевна не успевает эвакуироваться. А она – крещеная еврейка, мать двух офицеров-коммунистов, фронтовиков. Узнай об этом фашисты, ее не миновала бы участь более чем 100 тысяч советских граждан, главным образом евреев и военнопленных, убитых гитлеровцами в Бабьем Яру. И она выправляет документы, став Дарьей Алексеевной Семененко (фамилия ее второго мужа, Георгия Лукича). Вот почему Семен Владимирович Высоцкий так называет свою мать, а мою бабушку. В подтверждение тому – сохранившийся документ. Это справка от 9 сентября 1942 года, г. Киев.

Клиенткам к Ирине Алексеевне нужно было записываться заранее

Цитирую: «В записях книг хранящихся при Набержно-Никольской церкви есть такая запись: 20 октября 1941 года в Св. Наб. Никольской церкви Архимандритом Александром Вышняковым повенчан: гр. г. Киева Георгий Лукич Семененко 51 года разведенный православный, и гр. г. Киева Дария Алексеевна Высоцкая 41 г. разведенная православная.

Поручители по женихе Коваленко Вячеслав Иванович и Александра Ивановна Тихомирова по невесте. Их подписью и печатью удостоверяю настоятель протоиерей».

Сердце переполняется радостью, что никто из киевлян не сообщил фашистам, что Дарья Алексеевна Семененко – это Ирина Алексеевна Высоцкая.

Потом, после войны, бабушка с улыбкой вспоминала дворничиху, которая так охарактеризовала ее во время оккупации: «Шо жидивка – то жидивка, шо крещена – то крещена». Но сообщалось сие только своим.

А больше всего тем, что осталась жива, когда на улицах Киева проносилось страшное «Хайль Гитлер!» и слово «еврей» означало смертный приговор, наша бабушка обязана своим соседям, семье Мельниченко.

Родной для всех Высоцких дом на улице Франка в Киеве. Фото В. Ткаченко

И узнали мы об этом опять-таки благодаря Вадиму Ткаченко. Приведу дословно его сообщение:

«Я сегодня встретился с Ириной Андреевной Мельниченко, дочерью людей, которые спасли от смерти Ирину (Дарью) Алексеевну Высоцкую-Семененко во время немецкой оккупации Киева. Она рассказала, что помнила из рассказов родителей, старшей сестры Галины, поделилась своими собственными воспоминаниями о бабушке Высоцкого. Правда, мы пообщались непродолжительное время, но… ей слово:

“Я родилась в 1944 году в Киеве. У моих родителей было четверо детей. Старшая – Галина (1937 г. р.), потом – я, Наталия (1945 г. р.) и Александр. До войны родители жили в доме на углу улиц Ленина и Франко. В этом же доме жила и Ирина Алексеевна. Когда началась война, все жильцы из этого дома были расселены по другим квартирам, так как в нашем доме был большой пожар. Ирина Алексеевна и мои родители с сестрой поселились в 20 – м доме по ул. Ивана Франко. Жили они в квартире № 3 на втором этаже. Это была коммунальная квартира, и кроме нашей семьи и семьи Семененко жила Софья Денисовна. Как познакомилась Ирина Алексеевна и ее муж, Георгий Лукич, я точно не знаю. Знаю, что он был слесарем в нашем ЖЭКе. На момент начала войны Ирина Алексеевна и Георгий Лукич жили уже вместе. Дарьей Ирина Алексеевна стала буквально в первые дни оккупации. Это Лукич помог сделать ей новые документы, где была запись о ее национальности – украинка. Когда начались расстрелы евреев в Бабьем Яру, к нам в квартиру пришли трое немцев с целью выявления евреев. В коридор вышли все жильцы нашей квартиры, и старший из солдат, изучив документы и осмотрев всех внимательно, указал на Ирину Алексеевну пальцем и спросил: «Юде?» Та ответила отрицательно. Тогда немец обратился к моим родителям с тем же вопросом по поводу Ирины Алексеевны. Мои родители тоже подтвердили, что эта женщина не еврейка. Немец еще раз задал свой вопрос и направил пистолет на родителей, но те снова ответили, что их соседка не еврейка. После этого немцы ушли, но весь период оккупации Ирина Алексеевна жила в страхе, что кто-то когда-нибудь выдаст ее. Я знаю, что Ирина Алексеевна всю жизнь проработала косметичкой на Крещатике. Кроме того что она работала в парикмахерской, она принимала клиентов и у себя на квартире. Так же, на квартире, она принимала посетителей и во время войны. Лукич и она делали различные мази, кремы и так далее. У них в комнате всегда было много разных пиалок, банок со всякой химией, даже, помню, была банка с пиявками. Домашнюю практику Ирина Алексеевна продолжила и после войны. У нее были, помню, очень солидные клиенты – богатые такие дамы. Да и Ирина Алексеевна не бедно жила, тем более после войны. Запомнилось, что у нее на пальцах всегда было много колец и перстней, одно слово – «аристократка». Потом, после ее смерти, все ее драгоценности (а там было и фамильное золото, доставшееся ей по наследству) пропали, и связано это было с Георгием Лукичем. Но это не наше дело. Бог ему судья.

Помню, что Ирина Алексеевна домашней работой занималась мало. Практически, у них всю домашнюю работу выполняла домработница по имени Наталья. А Володю Высоцкого я видела несколько раз, в 1960-х годах. Запомнился мне таким коротко стриженным. Он тогда приезжал к своей девушке, которая тоже была актриса и работала в русской драме (речь идет об Изольде Высоцкой). Часто приезжали Семен и Алексей Высоцкие. Очень хорошие впечатления у меня остались о жене Семена Владимировича Евгении Степановне (о том, что она трагически погибла, Ирина Андреевна не знала). Помню детей Алексея Владимировича и Александры Ивановны – Ирэнку и Сашу. Да, все Высоцкие в первую очередь запомнились своей интеллигентностью и образованностью. В последний раз Володя, или Вовочка, как звала его бабушка, появлялся в нашем доме уже после смерти Ирины Алексеевны. Помню, он принес бобину со своими песнями и подарил Георгию Лукичу. А Лукичу очень нравилась песня «Охота» («Охота на волков»). Тот слушал ее часто на магнитофоне – такой огромный катушечный магнитофон, и плакал. Кстати, еще в 1950-е годы у семьи Семененко появился один из первых телевизоров с увеличительным стеклом, какие тогда были. И телефон у них был.

Владимир Высоцкий в Театре им. А.С. Пушкина

Ирина Алексеевна Высоцкая со вторым мужем Георгием Лукичем и невестками Евгенией и Александрой

К концу жизни Ирина Алексеевна сильно погрузнела. У нее очень сильно болели ноги, и передвигалась она по квартире, опираясь на стены. На улицу не выходила, и любимым ее местом был балкон. Сядет там в кресло, кота с собой берет. У нее был такой кот пушистый сибирский – Чита. Там у нее была даже лежанка. Летом на какое-то время Ирина Алексеевна и Лукич выезжали в Ворзель (под Киевом), в курортную зону. Снимали там домик.

Ирина Алексеевна Высоцкая с внучкой Ирэной Алексеевной

Жаль, что так рядом совсем была с Владимиром Высоцким, а на его концертах ни разу не побывала, даже у нас в Киеве. Сестра моя, Галина, больше с ним общалась – они ровесники. Но к сожалению, она уже умерла, а то бы она рассказала больше меня.

И в квартире у нас он не спел ни разу. А бабушка его очень любила и гордилась им, своим внуком.

В 1962 году я поступила в консерваторию по классу фортепьяно. Дома у меня был пианино, и я, естественно, часто играла на нем различные музыкальные композиции. Ирина Алексеевна любила классическую музыку и, бывало, просила меня, чтобы я сыграла ту или другую вещь. Очень она любила слушать «11-ю сонату» Моцарта, Штраус ей нравился, финал Турецкого марша. Играла я ей «5-ю рапсодию» Листа, ноктюрны Шопена. А вот Рахманинов ей не нравился. Любила Ирина Алексеевна и театр, конечно. Была заядлой театралкой и частенько посещала Театр русской драмы им. Леси Украинки. В конце жизни, когда тяжело уже было ходить, Лукич заказывал машину для Ирины Алексеевны, и они отправлялись в Театр оперы и балета (от дома до театра – метров 200–250). Любила смотреть «Лебединое озеро» и слушать изумительную музыку Чайковского. Из крепких напитков любила коньяк. К ней приходили друзья, супруги Броня и Фаня, они давно дружили. И вот они садились, разговаривали, иногда под коньячок”».