Текст книги "Во власти речных ведьм"

Ирина Арбузова
Во власти речных ведьм

Когда все летит к черту,

остановись и посмотри.

Многое не то, чем кажется.

Открой глаза души и настройся.

Чистый божественный свет

укажет тебе на правильный выбор.

1. Из искры разгорелось пламя…

Сбылось!! Любима и люблю!

Мне 33. В университете отношения не сложились. Его родители сказали: «Не нашего круга…» Он не посмел перечить. Горько, ведь я была первой на потоке и с титулом «Мисс факультет». Потом: карьера, престиж, зарплата, но выйти не за кого. Мужчины пенсионного возраста не для меня. В соцсетях, по переписке, не мальчики – орлы. А как дойдёт до создания семейного гнезда и обмена кольцами – пуффф и точка в небе. Для них серьезные отношения только с постельным уклоном и все. Я уже отчаялась мужа найти! Олежка, мой милый, мой единственный! Вот что значит случай. Потеряла работу – плохо. Пришла на собеседование в другую фирму, а он там – любовь с первого взгляда. Высокий, красивый, атлетически сложен.

Непослушные черные волосы. Карие смеющиеся глаза. Не больше 30, а уже босс, хозяин.

Интеллигентность и лоск во всем. Манеры. Одет с иголочки. Улыбнулся мне, как обнял, и просто сказал: «У вас многообещающее резюме. Работы много. Обращайтесь сразу, если что непонятно. С этого дня вы мое очень привлекательное доверенное лицо и секретарь». Небольшая юридическая фирма. Казалось бы, должность всего лишь помощника нотариуса, – это с дипломом-то МГУ. Но, ах! Из искры разгоревшееся пламя – моя история любви.

Трехмесячный испытательный срок мы отпраздновали шампанским. Олег Иванович окунул меня в огромный букет цветов и, волнуясь, тихо спросил:

– Дашенька, я за собой признаю только один недостаток – не москвич, иногородний, пока без квартиры. На хорошую не накопил еще. Правило у меня железное: кредитов не брать, в долг не жить! – И поднял на меня твердый горячий взгляд. – Ты станешь моей женой?!

– Да!! – вырвалось из груди свободной птицей. – Глупенький, это не проблема! Хоть у меня и однокомнатная, но в центре. Ее продать можно, а в другом районе хорошую, даже трешку, купить. Нам с тобой и Мариной места хватит. Знаю, что сестра очень дорога тебе. Будем жить одной дружной семьей.

Его глаза засияли, как солнышко.

– Спасибо, лапушка моя. Ты же знаешь, она девчонка совсем, грех ее в интернат отдавать.

В памяти, как фотография, я в белом платье под руку с мужем. На кружевную фату осыпается яблоневый цвет. Поздравления друзей и сотрудников. Мы счастливы! Мы так счастливы!! Марина протягивает мне подарок – массивную золотую цепь с кулоном. В большой сердечком оправе кусок янтаря. Чистый, но с трещинкой посередине. Камень весь пронизан теплым светом.

– Это мамин. Непременно возьми. Только так мы по-настоящему породнимся.

Помогает застегнуть замок на цепочке, смеется:

– Ой, теперь его не снимешь. Забыла предупредить! Замочек очень тугой. Но ведь можно и под платьем носить, если что.

Забавная нелепость. Только Олежка расстроился, глупенький. Глаза сердитые запылали, как у кота. Голос строгий и нервный такой, прямо не узнать.

– Маринка! Это я должен был подарить, когда время придет… – Он осекся.

Обидел сестренку. Она ведь как лучше хотела. Пробубнила ему с нажимом вполголоса: «Я рев…» А дальше мне не слышно было. Приглашенная сотрудница, та, что рядом стояла, странно посмотрела на нас и отошла. Олежка отвернулся. Сбросил мою руку со своего напряженного плеча. Потом резко притянул к себе. Сердитый огонь погас. В глазах ни одной холодной искорки – снова знакомые и родные. Они были влажными и страстными. В его сильных объятиях по моему телу прошла томная волна. Я подумала: «Вспыльчивый – чувствительный, но отходчивый – это хорошо.»

«Горько! Горько!! Горько!!!» – эхо радостно пролетевшего торжества еще продолжало звучать в ушах. Я задыхалась от долгих жарких поцелуев, когда мы остались вдвоем… Душа трепетала… Олежка, мой муж долгожданный! Мир перестал существовать вокруг, когда наши объятия соединились в кольце любви. Я прошептала:

– Ты жизнь моя!

И он выдохнул в истоме:

– Пока смерть не разлучит нас…

Как же я была счастлива тогда!

2. Неожиданное наследство

В первый день медового месяца утро складывалось, как нельзя лучше. Мы искали в Интернете, куда съездить, чтобы прикупить вещи. До мечты рукой достать! Через три дня нас ждал трехнедельный круиз на океанском лайнере! И тут зазвонил телефон…

Я думала, сейчас сообщат, что готов Маринкин загранпаспорт, но… Траурный голос в трубке сообщил: умерла моя единственная родственница – Воробьева Наталья Михайловна, сестра моей мамы. Тетя оставила мне большой дом с пристройками и всем имуществом, находящимся в нем. Кроме того, один гектар земли с садом, гараж, новую иномарку и… приватизированную заводь реки с сараем и небольшой яхтой. Надо сказать, наследство свалилось на голову нешуточное! Муж тети Натальи, дядя Серёжа, был успешным бизнесменом и большим начальником в подмосковном городке, где они жили. Он умер два года назад. У них была приемная дочь. Девочку взяли из приюта семилетней. Сейчас ей примерно 25–26 лет. Что с ней стало? Почему не она наследница? Хотя… Тетя Наталья обещала моей умирающей матери, что позаботится обо мне. Своего отца не помню. А был ли он?! В семь лет я оказалась в детском доме. Почему тетка взяла на воспитание не меня, а чужую девочку в том же возрасте, не знаю. На мои письма практически не отвечали. Кому нужна бедная сирота?! А как хотелось родного участия и тепла! В доме Воробьевых я была лишь раз – в старом, еще до перестройки. Мы приехали к ним с мамой уже поздно вечером. Ей нездоровилось. Она хотела о чем-то посоветоваться с тетей Натальей. Дядя Сережа угостил меня на кухне чаем с малиновым вареньем и отправил спать. Ночью я проснулась от встревоженных голосов. У дома оборвался крик «Скорой помощи». «Иди в комнату, не мешайся!» – строго прикрикнул на меня тогда дядя Сережа. Я видела, как маму выносят на носилках. У неё было очень бледное лицо. Глаза закрыты. Мне не дали с ней проститься. Она умерла в больнице. Прорвался аппендицит. О смерти мамы утром мне сообщил дядя Сережа: «Нам жаль. Сейчас ты поедешь с этой тетей». Чужая женщина, противно сюсюкая и фальшиво улыбаясь, крепко ухватила меня за руку: «Будешь жить с другими детками. У нас очень хорошо!» Тетя Наталья плакала. Тогда в доме Воробьева мне места не нашлось. Может быть, отписав наследство, она хотела загладить свою вину? Возможно. Хотя условия вхождения в наследство привели меня в полное недоумение. Поверенный с забавной фамилией Иркнайдигусь явно о чем-то умалчивал. Все было похоже на розыгрыш. Заявить свои права на наследство на девятый день после смерти тети Натальи? Причем как – на поминках, если мы сможем доехать?.. Но умерла тетка, получается, семь дней назад, похоронили уже! И при чем тут Седмица?! Трубку, как соспециалист, взял Олежка. После разговора он задумался минут на пять и воскликнул: «Отлично, если убрать всякую чертовщину! Дашка, золотце, ха-ха, нам несказанно повезло!» Он сделал еще пару звонков. Убедился, что разговор с Иркнайдигусем не шутка.

– Собирайтесь, едем! – ажиотажно завелся Олег. – Такое счастье нельзя упускать! Шанс на миллион, вот это наследство!! Кстати, там ты, наконец, познакомишься со своей обедневшей сестрой.

Сборы проходили в темпе катастрофы. Олег выкинул кое-какие свои и мои вещи из шкафа, утрамбовал всё в один чемодан.

– Остальное можно докупить на месте, кое-что и по дороге. Надо уважить последнюю волю твоей усопшей родственницы: до 12 ночи надо успеть. Она у тебя молодчина! На свете не зажилась, ухаживать тебя за ней не заставила. На свадьбу нам знатный подарок сделала в виде наследства! – как деловой шмель бубнил Олежка, подтаскивая вещи к выходу.

– Лопату взял? – Марина появилась с дорожной сумкой на плече.

Удивительно, собралась не наспех. Когда успела? Наверное, уже привыкла к манерам брата.

– Уложил. Куда ж без неё, заветной… – ответил он.

Это было сказано с таким заговорческим взглядом, что я не выдержала:

– Вы решили мою тетку выкопать, чтобы лично поблагодарить?!

– Ха-ха-ха! – в один голос выдохнули они.

Мои милые. Моя семья. Долгожданная! Жаль, что не поедем в круиз, а так мечталось… Но, может быть, наконец судьба улыбнулась мне, чтобы жить в огромном особняке с семьей?!

Ближайший супермаркет благоговейно раскрыл свои двери, когда мы выкатили из него груженые тележки с продуктами и товарами первой необходимости.

– Дашенька, как босс, продлеваю наш отпуск. Надеюсь, Почтовая разберется с делами сама. Подписывать документы я и по факсу смогу. С Маринкиной школой договоримся. Поживем в родовом гнезде сколько захочется! А потом можно и на океанские просторы. Будет на что погулять с таким наследством!

«Отпуск – сколько захочется» – волшебные слова! Раньше судьба прокатывала, как асфальтоукладчик. Я боялась выглядеть неудачницей в глазах знакомых и подруг. Приходилось на словах приукрашивать свою жизнь розовыми красками. На вопрос – «где отдохнула», не моргнув – «на Фиджи, конечно». И вот уже несет фантазия по туристическому проспекту, как по морским волнам. Пляж великолепен. Отель семизвездочный, не иначе. Курортный роман.

Островитянин – серфингист, мускулистый красавец, плакал, провожая в аэропорт. А на самом деле, какие Фиджи?! Через два дня обязательно вытащат из отпуска, и не смей роптать, ни-ни. Потому, что ты одна и приходится заботиться о своем хлебе насущном. Но теперь я замужем, за надежным мужчиной! Вся жизнь впереди – и Фиджи, и Байкал, и счастье до самого неба.

Авто Олега тяжело пыхтело, набирая скорость на окружной. Мы выехали из Москвы и к вечеру должны были добраться до места. Я наследница. Собственный дом. Особняк! Радостное волнение. Что ждет нас там? Ожидание чего-то потрясающего, значительного!

Солнечный день быстро хмурился. По стеклам машины ручьями потекли слезы дождя. Вдалеке загремел гром. Испугавшись, капли забарабанили сильней. Ветер дирижировал потоками ливня, кидая их на шоссе, деревья, придорожный забор и постройки. Они слились в одну полосу в мутной мокрой пелене. О днище машины зашуршала вода. В лужах на обочинах тонул перевернутый мир. Их пляшущая кругами поверхность нескончаемо дублировала его искаженное отражение. Мы плыли между небом и землей по неясному зыбучему пути.

– Черт, забыл заправиться! – выругался Олег. – Придется остановиться у ближайшей, вдруг потом не будет возможности.

Он вышел из машины, словно в воду нырнул. Плащ в багажнике, не успеть! Промок до нитки, сразу же! Мокрая рубашка эффектно обтянула широкую грудь, мощные плечи, бицепсы на руках… Какой же ладный и мой! Внутри похолодело, когда уловила такой же по-женски заинтересованный взгляд… Марины! Хотя… возможно, это проявление просыпающейся девичьей чувственности. Но неприятный осадок на душе остался: «Как я буду управляться со взрослой незнакомой мне сестренкой?!» Неуютные думы разбил веселый бесшабашный смех:

– У-у-ух, хорошо! – Олег влез в машину. Дверца, хлопнув, окатила салон брызгами. – Ну, что, девчонки, искупаться не хотите?! Ха, ну тогда вот, зажуйте пончики с дождевой пропиткой. Их даже запивать не надо!

Веселое настроение мужа и щебетание Марины прогнали мои сомнения.

– Дашенька, давай суши Олежу. Скажи, а на новом месте у меня будет своя комната? В Туле у нас был свой дом – сарай на трех подпорках. А там даже чердак есть? А можно я устрою в нем мой наблюдательный пост? А девчонки моего возраста там есть? Если нет, не беда! Дом большой, тебе помощница нужна. Я буду все-все для тебя делать. Ты очень хорошая! Уверена, мы будем лучшими подругами! Спасибище, что разрешила с вами поехать! Олежа мне с малолетства и за мать непутевую, и за отца-алкоголика. Дашенька, я тебя уже очень-очень люблю!

Девочка ластилась и липла ко мне всю дорогу. Уснула на моих коленях, подложив под голову мягкую игрушку. «Ну что ж, придется привыкать, что у меня появилась взрослая четырнадцатилетняя дочь.» – подумала я тогда.

Из-за дождя пришлось сбавить скорость.

Мокрая дорога уже сворачивалась перед глазами в пляшущий рулон, когда нас окликнул Олег:

– Все, девчонки, просыпайсь, кажется, подъезжаем.

Машину потряхивало на крупном щебне. За деревьями угадывалась серая мерцающая лента реки. Дождь образумился и перестал хулиганить, шлепать и барабанить по машине. Сумеречное небо было подернуто раздраженной краснотой. Горизонт гас, закрываясь сизыми тучами.

– Вот и указатель: «Пригородная улица». Ищем дом № 7, – бодро сказал муж.

Мне нравилось его умение передавать уверенность и хорошее настроение другим. И сейчас, надо же, какой молодец, ни капельки не показывает, что устал. Я же чувствовала себя совершенно разбитой.

Поворот. Машина пошла юзом. Нас кинуло на грязи. Сипло хрюкнули тормоза. Пятерня из ветки с листьями ударила в лобовое стекло. В открытую форточку залетел ком мокрой земли. Мы чуть не влепились в толстенное дерево. Свет фар уперся в его морщинистую кору. Кажется, от покалеченного гиганта остался один ствол. Во время сегодняшней грозы его верхушку разбила молния. Огромные ветви с еще живой зеленью кто-то успел оттащить с дороги.

– Ну и где предупреждающий знак: «Осторожно, чертов дуб»?! – посмеялся Олег.

Ответ настиг незамедлительно! Небо над нами гневно разверзлось. Горящая сталь молнии выгнулась в огненную семерку, раскинув убийственные щупальца. Смерть вонзилась в землю рядом с покалеченным обугленным деревом. Затем обрушился сухой треск, от которого заложило уши. Машину тряхнуло. У меня все подпрыгнуло и завибрировало внутри. Судорожный вдох вогнал в легкие густой воздух, пропитанный озоном. Нас накрыл шок запоздавшего страха и… Тишина. Одиночная молния поставила точку в разгуле недавней мокрой стихии.

– А говорят, в одну воронку снаряд дважды не попадает, – первым заговорил Олег. – Ну что, мои мышата, целы?

Ударившая молния, как стрела судьбы, зажгла пару крупных веток, лежащих на земле. Закоптили поднятые вверх факелы. Они осветили крутой, раскисший от дождя спуск к реке. В темноте мы свернули с дороги к обрыву. Если бы продолжали ехать в том же направлении! Нервный озноб прошел по ногам. Вдруг впереди что-то треснуло. Одна из фар погасла, другая стала светить ярче. Столб света скатился по ушастым листьям одуванчиков и уперся в бархотно-черную мерцающую поверхность.

Зашуршали тени высокой травы и камыша. Речная вода захлюпала, перебирая ленивые волны.

– Без паники! Я осмотрюсь, вы сидите. – Муж осторожно вылез из машины и присвистнул. – Ладненько, раз увязли, то и парковаться не надо! Выгружайсь! А вот и отчий дом. Чуть-чуть не доехали.

Действительно, чуть-чуть. Обернувшись, на вершине склона я увидела высокую фигурную решетку забора. Ощетинившись пиками, она сторожила размытый в ночи двухэтажный особняк. На воротах люминесцентно горел огромный знак. В обрамлении дубовых листьев витиевато красовалась гордо поставленная семерка. Казалось, что притихший дом спрятался за этим гербом света. Завис среди цветущих кустарников и клумб. Уснул. Башенка с конусной крышей точь-в-точь кирпичная голова в ночном колпаке. Ее сон и покой охраняли каменные львы, лежащие у высокого крыльца. Нас никто не ждал, никто не встречал. Мы убедились, что ворота заперты. В доме ни проблеска света, да и кругом темень-то какая! Полная луна, временами выглядывая из облаков, недоуменно взирала на полуночных гостей. Сотовый показал семь минут двенадцатого. На нас отреагировала только соседская собака. Загремев цепью, она гавкнула один раз для приличия.

– Даш, Даш, а может, твоя тетка решила и после смерти над тобой позабавиться? – съязвила Марина. – Я бы не удивилась, с родственниками всегда так…

Неожиданно нас окатил яркий оранжевый свет – включился фонарь у ворот. К нему стали слетаться ночные мотыльки. Они кружили возле возжеланного светила, сухо шмякаясь о стекло. Отстучавшие голову нестройной волной парили вниз и там нашли уютное прибежище:

– Бабочки!! – в ужасе закричала Марина.

Они пикировали на ее белокурые волосы в светлой косынке. Жесткие бьющиеся крылья и лапки запутывались в кудрявых локонах девочки.

– Бабочки!!! Бабочки!!! – просквозил вдоль домов сдавленный вопль.

Маринка заметалась, пытаясь их скинуть. Она шаталась, чуть ли не падая. Ноги в темноте отмечали каждую неровность и скользкий участок глинистой дорожки. Олег растерялся. Я по опыту знала, что делать: догнала бедняжку и сорвала с неё светлую сигнальную для мотылей косынку. Потом закрыла руками голову девочки, стряхивая с неё насекомых.

– Даша, Даша…, – заканючила пострадавшая, влезая под руку в мою шерстяную кофту. – Я больше всего их боюсь!!

– Вольдемар?! Кажись, москвичи все ж приехали. Управились до срока! – как громкое оповещение зычно констатировал мужской голос за два дома от нас и горестно заметил – К добру ли только?

Значит, с приглашением мы не ошиблись, раз вездесущие соседи нас признали. Как обычно, впрочем – ты не знаешь никого, а о тебе уже все наслышаны. Подошли к калитке рядом с воротами. Закрыта так же, как и они. Звонок неожиданно высветился напряженным красным глазом.

Неуверенно, но уже с надеждой жму в серединку.

– Имя?! – потребовал властный женский голос с автоматическим акцентом.

– Хозяева. – парировал Олег.

– Имя?! – не унимался скрытый динамик.

Маринка пиханула меня в бок.

– Дарья.

Удовлетворенный щелчок. Один замок открылся. Но, видимо, был и второй засов.

– Код! – завибрировало в динамике.

– Зеркальная семерка, – выдавила я.

Эту фразу по телефону продиктовал нотариус Иркнайдигусь.

– Добро пожаловать, – наконец согласилась калитка.

Она нехотя отворилась с протяжным вздохом и позвякиванием. До крыльца нас провожали голубовато-призрачные фонари. Они зажигались по ходу движения и разом погасли, передав лампе у входной двери. Изогнутая линия этого фонарного столба походила на спину услужливого дворецкого. Через стекла в металлической оправе его горящие глаза светом указывали на большой резиновый коврик «Добро пожаловать». Но как только мы на него встали, бронированная дверь гаркнула стальным голосом:

– Твое имя?!

Даже Олежка вздрогнул. Я ответила, а она, добавив хрипотцы:

– Мать твою…

Чтоб дверь бранилась?! Щелчок… пауза… и продолжение вопросительной интонации, – «зовут?..»

Видимо, понятие времени у двери отсырело после грозы. Не дав ответить, на наши головы она обрушила угрозы:

– Стоять на коврике! Решетка пола под напряжением. Собаки спущены с цепи. До забора вам не добежать.

Шутка?! На металлической окантовке плиток крыльца, шипя, испарялась дождевая вода. Маринка громко пискнула. Этот сжатый крик о помощи эхом отрекошетил от стены соседнего коттеджа. И, видимо, разбудил хозяев.

– А вот и воронье слетелось на наследство Воробьевых! – послышался звонкий женский голос из открытого окна.

Там зажгли лампу, вернув краски цветочкам на занавеске. Сиплый мужской смешок согласился с этим замечанием. Да, забавно, если учесть, что теперь я ношу фамилию мужа – Воронова. Сосед призадумался:

– Может, все ж пойти помочь? – задумчиво протянул он.

– Не пущу! – прикрикнула на него женщина. – Сами виноваты, что припозднились. Даже Василий из садовнической сторожки, от греха, ушел к дочери ночевать. Матвей сказывал, дверь на воду ложится – речные ведьмы поколобродить выйдут. Не спорь! Врет твой календарь!

Разговор соседей заглушила истеричная сирена – это завопила бронированная, вылитая из стали, защита моего нового дома! Олег ухватил меня и Маринку под руки, чтобы мы не метнулись на электрическую западню крыльца.

– Даша, скажи имя своей мамы, – наклонившись ко мне, спокойно попросил муж.

– Ва-ва-лентина.

Почти правильно произнесенное имя охладило служебное рвение дверищи. Со скрипом из неё выдвинулась панель. Красная сетка заплясала на вырезе моего сарафана.

– Предъявить лицо к сканированию! – дребезжа коваными украшениями, рявкнула дверь. – Второй код?!

В неудобной позе, склонившись лицом к сканеру, дрожащим пальцем нажала на дубовые листья.

Вердикт:

– Наследница и двое гостей в багаже – добро пожаловать.

У Олежки и Марины осунулись лица. Они были неприятно шокированы и, кажется, напуганы. Оно и понятно, к нам проявили возмутительное неуважение! Вот так, бездушно холодно родовой замок принял Золушку и ее принца. Домом управляла запрограммированная электроника. Видимо, даже на формальную передачу ключей рассчитывать не приходилось. А может, права Марина – все это розыгрыш? Чья-то игра? Непонятная и, возможно, опасная… И вот, только запоздавшие хозяева перешагнули за порог своих владений, как фонарь над входом коротко подмигнул и погас. Сзади с металлическим скрипом, похожим на издевку «у-гу-гу», хлопнула входная дверь. Да так быстро, что не успел бы и комар залететь! Нас накрыло покрывалом кромешной темноты. Мне казалось, что она колола кожу. Протянула руку, но мужа рядом не нашла. Я коснулась холодного камня, холодно-мерзлого, как кладбищенское надгробье. Мурашки пробежали по спине. В носу защекотало от специфического запаха. Каждый дом пахнет по-своему. Этот, чужой, мне не понравился. «Если все на электронике, почему не включается свет?!» – Тревожная мысль болью запульсировала в виске.

– Эй, вы где?! – срывающимся голосом позвала я своих спутников.

Где-то рядом волной прошлись неясные шорохи и холодные язычки сквозняка. О стекло одного из окон что-то настойчиво стукнуло. Раз, потом другой… «О-ой!» – почудилось, кто-то погладил по волосам.

– Когда заходили, я приметил выключатель. Сейчас… кажется, здесь. – Спокойный голос Олега гулко разомкнул тишину.

В середине большого холла каскадом зажигались лампы. Они оказались подсветкой винтовой лестницы. Необычная конструкция – в форме волчка! От пола она расширялась к середине, выводя на второй этаж, и опять сужалась к чердаку. Мраморные ступеньки элегантно опоясаны решетками с гранеными переплетениями отшлифованного до зеркального блеска металла. А над головой, постепенно разгораясь, засияла большая хрустальная люстра – лампы и подвески в форме семи спиралей. Серебряные выпуклые дуги, на которых они держались, проходили точно параллельно виткам лестницы. Люстра и подсветка на ступеньках составляли единую электросветовую композицию. Изменяя интенсивность освещения, они визуально раскручивали волчок лестницы. По ее граненым переплетениям метались блики, поддерживая и усиливая эффект вращения.

Движение света уводило взгляд на второй этаж и дальше в башенку – чердачное помещение. Там, высоко кружила тень в виде пульсирующего сердца. Так мне показалось. Импульсы света и тени завораживали. Они кружили в плавном вальсе: тени – черные дамы в развевающихся нарядах и полосы света – блестящие кавалеры. Дом начал манипулировать нами, как фокусник. Он дышал шорохами, вздохами, шаркающими в темноте шагами, потрескиванием и повисшим в воздухе напряжением. Испытывал нас. Словно приценивался, что ему ждать от новых хозяев…

Олежка открыл входную дверь и на всякий случай подпер ее тумбочкой. Сам перетаскал вещи из машины. Мы были вымотаны до предела, а обустраиваться приходилось самостоятельно. Общий совет постановил – провести только беглый осмотр новых владений. Мне же просто хотелось горячего чаю! На большее сил уже не было. Детальный осмотр, особенно подвала и чердака, конечно, откладывался на утро при свете солнышка. В атмосфере дома было что-то уныло-гнетущее, и с первого взгляда я поняла, что попала в золотую клетку. Начиная с порога, везде царила обстановка чопорной евроотделки: с неплохим дизайном, но все слишком профессионально прилизано и кричаще дорого. Я больше люблю практичность и вещи, над которыми не надо чахнуть. Показуха и излишество не для меня. Вот, например, зачем нагружать бронзовую статую Пегаса плетеными корзинками, из которых торчат зонтики? Это на любителя. От ночи и соседей нас отгораживали тяжелым щитом красно-коричневые занавеси на окнах. Их бархатные волновые каскады струились с четырехметрового потолка. А вот это здорово! Живые цветы были вставлены как украшение в интерьер дома: цветущие азалии в кадках у окон. Азалии вышиты на портьерах. В стенах мраморные гроты с вьющимися растениями. По их листьям стекают капли из минифонтанов. Цветущие и просто с оригинальными яркими листьями на стенах. В композициях со статуями и фонтанами, в мраморных вазонах, встроенные в мебель – цветы, цветы, цветы. Цветы, занимающие значительное пространство, отдушина, гордость умершей хозяйки, живое уютное дыхание дома. Правда некоторые пахли достаточно резко и непривычно. И за ними кто-то определенно ухаживал в пустом доме…

– Пойдем, пойдем! – дернув за кофту, меня поторопила Марина. Потом определишь, от каких цветов избавиться нужно. От них грязищи! Убирать замучаешься.

И она потащила нас прямиком в гостиную, комнату без двери, находящуюся за винтовой лестницей. Что за странный дом?! Он будто сердился и подшучивал над нами. Полумрак в гостиной от подсветки холла густел, превращаясь в пустую черноту. В глубине она казалась липкой и беспокойной, как мятущаяся душа. Надо же, напугала себя собственными фантазиями! Но, причудилось, что стоит там кто-то и смотрит на нас.

– Марин, фонарик где? – дрогнув, спросил муж.

– Где-то в сумках и свечки тоже. Сразу не найти, – виновато ответил хозяйственный ребенок.

Шлепки по стенам в поисках выключателя эффекта пока не давали, как вдруг… Бра на ступеньках лестницы погасли. Сухой треск. Часть лампочек в хрустальной люстре закоротило, а то, что осталось… В парящей темноте зависла горящая коса или цифра «семь». Каждый обычно трактует увиденное, опираясь на личное восприятие. Громада винтовой лестницы затопорщилась бесформенным силуэтом. Тень, как рука, соединила его с ярким символом из лампочек. Знамение смерти?! Видимо, так это воспринял Олег. Я взяла его под руку, почувствовала, что он мелко дрожит. Испугался? Глупенький! Когда мягким веером над нами автоматом засияли люстры гостиной, я увидела Марину. Девочка онемела, застыла, шумно хватая ртом воздух. Она показывала Олегу на место, где были свалены наши чемоданы и узлы. Маринкин чемоданчик с игрушками сам по себе накренился и упал. Он грохнул своим металлическим корпусом о каменные плиты. В это же мгновение опять затрещало в светильниках. Лампы перемигнули. Между вспышками мне почудились две извивающиеся на полу тени, в форме человеческих тел. Пугающая игра света, и только…

– Граждане, да что с вами?! – Я рассмеялась. – Вон зеркало, посмотрите на свои встрепанные лица! Дому просто нужен хозяин, чтобы все починить. И наверняка где-то есть схема электричества.

– Верно…, – встряхиваясь, процедил Олег.

И вскоре забавное происшествие было забыто. Семейству Вороновых окружающая обстановка очень: «Ах! ох! да надо же!» как понравилась. Гостиная просторная, с размахом! Все гордо и напоказ. Стиль стародворянский, в приглушенно-красных и золотых тонах. Узорчатые вертикальные полоски и канва на обоях и мебели под XVIII век. Мебель вся из натурального дерева с отделкой из позолоченной тесьмы. Высокие стрельчатые окна. Атласные портьеры с ручной вышивкой и шелковыми кистями. Дорогие безделушки и коллекционная посуда. Современный показатель благосостояния – дорогущий домашний кинотеатр с 3D. Его огромный плазменный телевизор своим темным экраном смотрел на длинный стол, ножки были сделаны в виде статуэток гончих. За столом подпирали стену мягкие кожаные диваны. Натуральная кожа? У-пс, запах китайского кожзаменителя. В середине комнаты на полу небрежно лежал старинный, как ковер-самолет, настоящий персидский ковер. И, конечно, на стенах картины в тяжелых позолоченных рамах в ярком свете хрустальных капель светильников. Муж был в полном восторге и на радостях нежно, страстно целовал меня прямо при Маринке. «Моя райская птичка, ты наша птица счастья!» – шептал он мне в ухо. А я все же не могла отделаться от ощущения, что нахожусь на музейной экскурсии. Как же с детства мечтала о собственном доме! Но этот не был родным и уютным. Чужой. Золотая клетка.

– Ой, а там кухня!

Марина догадалась повернуть ручку на боковой стене у входа. Висящая там картина с сервированным столом открылась, как створка окна. Зажглось освещение в комнате за стеной – кухня! С ней надо будет вплотную познакомиться. Завтра поминки, а у нас еще ничего не готово. Гостиная была выбрана нотариусом для завтрашней встречи. Там стояла большая фотография тети Натальи в рамке с траурной лентой. Перед ней записка: «Поминки и оглашение завещания назначены на 11 часов дня. Оно вступает в законную силу сразу после ознакомления всех присутствующих лиц. На тумбочке у окна лежит личный подарок для Дарьи Андреевны от Натальи Михайловны. Его можно открыть сразу, до оглашения последней воли усопшей.»

Я пошла за упомянутым подарком. Взяла в руки большую красивую коробку. Удивилась ее легкости.

– Это что такое?! – брезгливо протянула отставшая от нас Маринка.

Она втихаря успела достать содержимое, пока мы с Олегом читали указания поверенного. Невоспитанная девчонка откинула на стол старенькое синее шерстяное одеяло. А вот коричневый плюшевый мишка ей больше приглянулся. С красным бантом… Так это мой мишка!! Я потеряла его, когда мы с мамой приезжали к Воробьевым… Когда мама умерла!!

В коробке на дне письмо. Написано знакомым почерком тети: «Возможно, эти вещи дороги тебе. Одеялко, это то, чем мы накрывали твою маму. Оно выстирано. Не знаю зачем, но я его берегла. Распорядись им и своей детской игрушкой, как сочтешь нужным. И домом, который принадлежит тебе по праву. Может быть, так моя душа успокоится. P.S. Та, кто должна была стать тебе опорой. Я не смогла, прости. Воробьева Наталья Михайловна».

По щекам потекли слезы. Я не хотела, но и остановиться не могла.

– Ты чего? – Марина подошла вплотную, подняв посерьезневшие глаза.

– Это все, что осталось. Память о маме…, -сквозь всхлипы я жаловалась, как маленькая, не в силах подавить нахлынувшие чувства. Когда меня привезли в детский дом, мои вещи, особенно игрушки, стали общими. А мамины, все, кроме вот этого носового платка отдали в соцпомощь… Я всегда носила его с собой. Он повидал немало моих горьких слез.

– Понятно… – коротко ответил ребенок с абсолютно взрослым сочувствующим выражением лица.

Марина аккуратно сложила одеялко в коробку, сверху мишку.

– Надо сразу на место отнести. Пойдем, выберем спальню вам с Олежкой.

Их оказалось три, причем со всеми удобствами и душевыми кабинами. Меньшую заняла Марина. Комнату с огромной кроватью и одежным шкафом, таким большим, что в нем можно жить, мы с мужем выбрали для себя. Через открытые створки этого шкафа-купе выглядывали платья, кофточки, женские костюмы, развешанные на перекладинах в два ряда. Поразительно! Уверена, они пришлись бы мне впору. Чужие, да, но какой покрой! Какой стиль!