Текст книги "Во власти речных ведьм"

– Как тебе сказать, многие факты именно на это указывают. Следы нашего биологического отца обрываются в Туле. Я туда ездила и добыла копию свидетельства о браке, кое-какие справки, общую фотку сотрудников с работы, где наш отец из-за плеча начальника выглядывает. Более четких фотографий нет, пропали в огне, и не только в доме четы Броховцевых, но и двоюродной тетки Марины. Она погибла в городской квартире тоже при пожаре. Причину возгорания так и не установили. По косвенным данным с пожарами этими, считаю, дело нечисто. В прямом смысле. Мистика какая-то! Мне кажется, Олег и Марина сбежали из Тулы, а подделка документов – чтобы следы замести. И вот еще что; я возила в Тулу фотографии папы Сережи, где он был снят со своими сослуживцами. Знакомые по работе уверенно опознали среди них Броховцева. Так что сама решай, во что ты будешь верить.

Катя задумалась, посерьезнела.

– Бедная Евдокия Германовна… Даш, а ты знаешь, что твой Олежка был женат на ней всего месяц? Несчастный случай, авария, он был за рулем. С него, как с гуся вода, а она умерла. Так он из охранника в хозяина фирмы перерос. Вот только деньги нашей мадам от него к ее родственникам по завещанию уплыли. Облом! – Посмотрев на меня, Катька усмехнулась. – Неужели ты об этом не знала?! Сестренка, ты хоть после свадьбы в его паспорт заглянула? Ой, а вот слёз и валерьяночного синдрома не надо! Хочешь, я тебя другой сказочкой утешу?

Катя взяла фотографию в каменной рамке из чароита и нажала на кнопочку сбоку. В потайной полочке, естественно, кроме фломастера ничего не было.

– Вот те на, неужели Маринка добралась?!

Я достала заветный листок бумаги из кармана халата.

– Ты это ищешь?

– Надо же, сама догадалась. Как тебе наша раскраска? Это я придумала для конспирации. Прочла тайнопись? Мы с мамой Наташей очень боялись испортить записку, которую написала твоя мама, умирая в больнице.

– Но как, почему мне ее раньше не отдали!! – Я вспыхнула, чувствуя себя обманутой и обделенной.

– Так, подруга, притормози! Я здесь ни при чем! – У Катьки от волнения покраснело лицо. – Так велела твоя мама: отдать, когда придет время, и кое-что на словах передать. Мама Наташа выучила это наизусть, уж больно все было непонятно и, прямо тебе скажу, страшно. Этой фантасмагорией она со мной в последнюю неделю своей жизни поделилась, уже немощная совсем. Сказала, что тогда в больнице твоя мама ее сильно напугала. В неё будто кто-то вселился. Она клятву с мамы Наташи взяла, чтобы тебя только через 7 лет в семью Воробьевых взяли, удочерили. А потом уже в забытьи накричала, что если клятву она не сдержит, вину с собой заберет.

Катя потупила глаза, смутилась.

– В принципе, так и получилось. Папа Сережа своих детей хотел. Несмотря на свою болезнь, надеялся. Тебя же наотрез удочерить отказался. Мама Наташа повлиять на него не смогла – оказывается, на то была у папы личная причина. Как с сестрой жены, он впервые познакомился с твоей мамой именно в последний вечер ее жизни и узнал… Даш, ты не представляешь, в какой клубок все завязано! Этот обвал информации обрушился на меня недавно… Пока не все понятно.

Я встала и подошла к открытому окну. Накатило странное состояние, казалось, что меня окунули в воду, и нечем дышать.

– Так ты хочешь узнать, что просила передать тебе твоя мама? – Голос Кати неуверенно задрожал.

– Да…

– Ну тогда глотай, как есть: «Крест встанет и тень отбросит, когда третья, младшая в дом войдет. Берегись, в ней зло, чужая темная душа, двойной виной отца взращенная. Коснувшись на Седмице, тень смертью обернется. Слезами прольется жизнь твоя. Во спасение – Екатерина. Но, приняв ее помощь, пожалеешь. Двойная семерка ее судьба. И она станет твоей, удерживая у двери живых мертвецов». Заметь, это было сказано много лет назад: три сестры, родные по отцу. Про Седмицу вообще только местные знают. А мое имя?! Я родилась в день ее смерти, как же она могла узнать про меня.

В дверь несильно, но уверенно постучали.

– Дашуня, уже без двадцати одиннадцать. Скоро нотариус придет. А еще какие-то люди тебя, хозяйку просят, – пропела Маринка.

У меня по спине побежали мурашки. Голос подвел и осип.

– Сейчас, сейчас… – помогла Катя. – Слушай, – быстрым полушепотом продолжила она. Самое главное – мы должны держаться вместе. В завещании мамы Наташи, за исключением определенных сумм и вещей другим лицам, все ее имущество переходит тебе. Но есть одно «но». В заключении документа Наталья Михайловна просит тебя разделить полученное наследство со мной поровну, официально признав своей сестрой.

Катька смахнула рукой испарину со лба. Вся напряглась. Ее голос стал похож на резиновую тягучую ленту.

– Причем, ты должна оформить на меня дарственную сейчас. Даш, при этом у тебя останется одна треть всего имущества. Понимаешь, часть дома мне отошла по завещанию собственника папы Сережи. Знаю, тебе все это обдумать надо, но тянуть нельзя. В двух словах всего не расскажешь – тайна на чертовне, чертовня на тайне! На раздумья дней десять осталось, никак не больше. Боюсь тебя грузить нашей мистиковиной. Даш, ты с Олегом брачный контракт заключала?

– Нет.

– Хорошо. Тогда выдам еще кое-что, как есть. Чтобы не разделить участь Евдокии Германовны, сделай вот как: пообщайся с нотариусом наедине, ну хоть о погоде. А я договорюсь с Вольдемаром Анатольевичем, чтобы он объявил, что ты составила завещание на меня, на все свое имущество. Это будет только на словах. Так ты обезопасишь себя и можешь спокойно обдумать, как поступить дальше.

– Кать, ты убеждаешь, что Олег может из-за наследства причинить мне вред?

– Да…

– Мы любим друг друга. Понимаешь, любим! А вот с Мариной, да, надо быть более чуткой.

Неразделенная девичья любовь – это серьезно. Тем более, если она живет с тобой под одной крышей.

Я решительно открыла дверь и вышла, оставив Катю. Обидно, но возможно, ее убедили, и она искренно верит в черные заговоры. Особенно, если сама повернута на мистических тайнах. Может, права Марина, что и после смерти Наталья Михайловна решила надо мной посмеяться. Может, я и вовсе не наследница ее золотой клетки!

4. Последняя воля Воробьевой Натальи Михайловны, или Завещание с чертовщиной в придачу

На лестнице столкнулась с… Маринка словно проявилась из темного угла. Наверное, поэтому Катька назвала ее Маричёртиком.

– Дашенька, а вот и ты! Мы заждались. Ничего, ничего, не волнуйся. Я для гостей что смогла наготовила. Как на поминках положено, спиртного выставила в два раза больше, чем съестного. Пойдем, проконтролируешь.

Маринка обняла и потащила в гостиную. Собравшиеся незнакомые люди встали, молча приветствуя меня, как важное официальное лицо. Ох, Маришка, неужели все сама! Стол был накрыт, как в ресторане! Невысокий плотный мужчина, после пятидесяти, в идеальном дорогом черном костюме, не напрягая голоса, интеллигентно произнес:

– Дарья Андреевна, разрешите поприветствовать вас и представиться. Я нотариус и душеприказчик Натальи Михайловны – Вольдемар Анатольевич Иркнайдигусь. Вижу, теперь собрались все. – Нотариус кивнул вошедшему в полицейской форме. – Вот и наш начальник городской полиции Крынкин Вячеслав Глебович. Вначале я предлагаю почтить память наидобрейшей души человека – Воробьевой Натальи Михайловны.

Скорбная и, я бы сказала, напряженная минута молчания сменилась шарканьем и рассаживаньем за стол. Характерное бульканье – бокалы наполнены. Возня с закусками.

– После первой рюмки, в перерывчик до второй, огласите завещание, пожалуйста. Провентелируйте вопрос – насколько мы разбогатели, – смешным голосом тихо произнес Олег, склонившись надо мной.

Очень тихо, в самое ухо, мое, а не поверенного, но…

– Извольте, Олег Иванович. Приступим незамедлительно! – Нотариус улыбнулся застывшей улыбкой, больше похожей на кривую трещину сквозь узкие бледные губы.

Собравшиеся посмотрели вначале на меня с Олегом, а потом в свои тарелки. В руках Иркнайдигуся появилась красная папочка с документом.

– Завещание Воробьевой Натальи Михайловны, – нараспев, четким голосом, как учитель, оглядывая нас, своих учеников, объявил Вольдемар Анатольевич и продолжил: – Составлено и подписано в присутствии свидетелей. Нашего уважаемого мэра – Вершинина Игоря Сергеевича, – полупоклон пожилому, очень важному лицу. Начальника полиции – Крынкина Вячеслава Глебовича.

Представляющий серьезный взгляд поверенного вынуждал как-то отреагировать называемых гостей. «Так точно», – подтвердил начальник полиции. «Н-да уж!» – со странным выражением лица неуверенно выдохнул главврач местной больницы Шкафчиков Петр Григорьевич. Очень объемный во всех отношениях мужчина с маленькими женственными руками. Обязательные фразы из шапки завещания не заставили долго ждать перечень указаний усопшей. Речь шла о конкретных вещах и суммах денег. Кажется, все двадцать восемь собравшихся остались довольны. Среди них был и садовник, получивший пожизненную ренту. Я согласилась с волей Натальи Михайловны оставить его присматривать за садом и комнатными растениями. Дорогую компьютерную технику не засосало Интернетом, как пошутила Марина. Она, а также часть книг из библиотеки и доход за патент и разработку автоматической охранной системы зданий полностью отошли сыну соавтора проекта, начальнику полиции. Оказывается, его отец был сослуживцем, замом Воробьева в военном спецотряде биохимзащиты. Катя обменялась с Крынкиным взглядом и покраснела. Глаза её увлажнились. Взгляд вбок и вниз. Губы напухли и растянулись в полуулыбке. Он поймал эти знаки, и лицо стало по-мальчишески милым, появилась добрая улыбка в глазах. Значит, знакомы давно, и эта дружба – плюс. Да, есть что-то в этом Крынкине. Сила, решимость – я по-женски в мужчинах это сразу вижу. А меж тем завещание еще раз подтвердило передачу ретромобиля главврачу. И можно понять его неуверенность, потому что, обращаясь ко мне, Наталья Михайловна просила передать ему часть коллекции драгоценных и полудрагоценных минералов. То есть, это оставлялось на мое усмотрение.

– Ни за что! – потихоньку прошипела Маринка. И сразу, подняв на меня осторожный взгляд, попросила: – Дашенька, ведь нет? Пожалуйста.

Про коллекцию старинных монет нотариус удовлетворенно, благоговейно отчеканил в свою пользу.

– Вот же, ах-х!! – не сдержавшись, обронил Олег, метнув быстрый взгляд на понимающего человека. На Марину…

И я решительно настроилась бороться с меркантилизмом в своей семье. Это намерение подтвердили их позеленевшие лица, когда пакет акций Натальи Михайловны упал в дрогнувшие руки мэра. Контрольный пакет, которым раньше владел сам Воробьев в созданном им доходном предприятии. Надо отдать должное тетке – она поставила условие, фирма не может быть ликвидирована. Мэр берет на себя полную деловую ответственность. Часть дохода ежемесячно должна перечисляться мне на уже открытый счет. В случае возможного банкротства контроль переходит к бывшему партнеру Воробьева – административному директору предприятия. Условия по отношению ко мне остаются. А вот дальше, даже для меня, подготовленного слушателя, последняя воля усопшей показалась полным бредом. Нотариус же читал это с абсолютно каменным лицом: «За исключением части дома, переданной доченьке Катеньке моим мужем, остальное имущество по приложенной переписи, включая надворные постройки, сад, гараж с машиной, яхту с сараем и Седмицу, переходит моей племяннице, дорогой Дашеньке. Наследница не имеет права переносить останки своей матери, похороненной в доме. Это обязательное условие наследования. На поддержание дома и наемных помощников, а также текущие расходы, для моей племянницы Дашеньки оставлено денежное содержание. Оно будет пополняться доходами от бизнеса покойного Сергея Витальевича. Не суди его строго, он тоже был добр к тебе. Солнышко, Дашенька, моя дорогая, не обижай свою сводную сестру Екатерину. Признай официально ее своей сестрой в дарственной. Поделись с ней частью наследства, как сочтешь нужным. Не медли, лапушка моя. Особенно это касается Седмицы – подари ее Катюше. Только Катенька сможет противостоять ей. У твоей сестры особый дар. Уезжай из дома, уезжай из города на двадцать первый день после моей кончины и в другие ведные дни. Дух Седмицы может вселяться в человека или в его прах, и тогда жди беды. Только Катенька способна выдержать ее взгляд. Только она может от неё откупиться. Счастье в этом доме зависит от Кати. К четырнадцатому дню, не дожидаясь двадцать первого, ты должна уже отдать Катеньке половину всего, чем владеешь по моей воле. Помни, половина лучше целого, она не утянет тебя в омут смерти. Знай, тот, кто осмелился быть хозяином над Седмицей, рискует потерять душу. Если ты не захочешь такого наследства, отпиши все своей сестре Екатерине и уезжай. Прошу, Дашенька, уважь мою просьбу. Не будет мне и твоей матери покоя, если ты не внемлешь моим мольбам. Твоя и поныне Воробьева Наталья Михайловна».

В голове прозвонил вопросик: «Интересно, а Наталья Михайловна тоже похоронена в доме? И как вообще такое возможно было сделать с моей мамой?!»

А вот Маринке это точно понравилось:

– Олежа, грандиозно! Дом с трупами и приведениями, хоть туристов за деньги пускай!

Ее восторженный шепот почему-то задел за живое рядом сидящего главврача больницы:

– Да уж, Наталья Михайловна была весьма своеобразной личностью, как и Сергей Витальевич, впрочем. Уже чуть дыша, знаете, что он мне сказал: «Петя, можешь уже оформлять на меня справку о смерти. Жизнь меня окончательно доконала. Вижу, Седмица отпирает дверь. Только меня она не получит! Я опять выплыву. Назло ей!» Да, кстати, Дарья Андреевна, – обратился он ко мне, – на вашем месте я бы не отпирал стальную дверь на первом этаже и не интересовался, что там. И вообще, поменьше вникайте в местные сплетни. Впустите их в свою голову, и засосет, знаете ли…

В недоумении я замешкалась и упустила возможность расспросить подробней. Каждый, обласканный частью имущества Натальи Михайловны, хотел сказать доброе слово о покойной.

Надо отдать должное, среди них были преданные друзья. Это чувствовалось. Увидела искреннюю печаль в глазах самого нотариуса и его молодой жены, начальника полиции, мэра, садовника – сгорбленного седого богатыря, растирающего слезы по щекам. А бывшего партнера Сергея Витальевича по бизнесу, того, кого назначили административным директором, сыну пришлось увести домой – с сердцем стало плохо. Все сидящие за столом хорошо знали друг друга. Можно было подумать, что собралась вместе большая семья. Попутно обсуждались местные новости и проблемы. Речи с возлияниями 40-градусной за упокой становились все более проникновенными. Женщины плакали. Мужчины пытались сдерживать дрожь и скорбь в голосе. И когда присутствующие уже осознали, что потеряли самого дорогого для них человека, Марина подошла ко мне. Ее шепот защекотал ухо:

– Даш, надо еще спиртного подать, причем сладкого. Уже почти все съели, а готовить поздно и не хочется. Устала… – заканючила она.

Катя услышала и вмешалась.

– Я знаю, что лучше на стол поставить, а еще есть десерт для экстренных случаев. Даша, поможешь принести?

Конечно, она хотела остаться наедине, чтобы выяснить, что я думаю по поводу завещания, а может, просто поговорить… Мы вошли на кухню. За моей спиной тихо прошуршали чужие шаги. Легкий сквозняк. Оглянулась – никого. Может, показалось? Хотела окликнуть Майорову, а ее нет, исчезла. Вздрогнув, в поисках сестры я завращала головой – нигде нет! Вдруг послышался какой-то скрип… Из-за тумбочки, из пола медленно всплыла ее голова. Затем появилась и вся Катя с корзинкой, в которой загремели бутылки.

– Вот и они, родимые. Даша, смени выражение лица. Ты меня пугаешь! – побледнев, пыталась пошутить сестренка, а сама быстро огляделась по сторонам.

– Откуда ты выплыла?

– Из кухонной кладовой. Да подойди же, не бойся.

– Надо же, а мы его не приметили, – удивилась я – тумбочка была привинчена к крышке люка. В ней кроме салфеток и кухонных полотенец ничего тяжелого не было. Ее поворот открывал вход в подвал.

– В нашем доме много секретов, – не очень радостно молвила Катя. Хочешь посмотреть, что внизу? – показала она на ступеньки ведущие вниз.

– Может, не сейчас… – Моя растерянность не осталась незамеченной.

– Ой, да ладно! Свет включается, когда открывается люк. Здесь чисто, сухо и полный порядок. Запас овощей: картошки, лука, морковки и прочее; вина и ликеры, самогонка, консервы овощные и ягодные, варенья. Есть ледяная комната на случай, если электричества не будет. Она вместо холодильника. Хотя, в доме генераторная. Ветряки за домом подключены к сети – мы просчитывали, экономия существенная. Есть запасы дизеля, дров, каменного угля. В общем, все серьезно, по-армейски, как любил папа Сережа.

Я была немного пьяна, и упоминание о нем раззадорило меня на, пожалуй, самый острый вопрос моей юности:

– Кать, почему меня твой папа Сережа старательно вычеркивал из своей жизни?

– О-хо, на это так просто не ответишь!

Увидев, что я отворачиваюсь, она начала быстро говорить, слегка сбиваясь на словах:

– Самое главное – он считал, что тебе так будет лучше. Без объяснений, как ни пытали мы его с мамой Наташей. Есть и реальные факты. Постараюсь покороче. Папа Сережа был командиром в отряде по зачистке объектов, зараженных радиацией, химией и всякой заразой. Там Андрей Степанович Броховцев начал служить сразу после академии. Говорят, наш «биологический» слыл способным, и храбрости ему было не занимать. В отряде все хорошо относились к молодому компанейскому парню. К тому же он был обаятельным красавчиком, многие девушки по нему с ума сходили. Но каждый день к определенному часу на свидание в часть к нему приезжала молодая женщина. Беременная. Твоя мама. У них была страстная любовь! Над парнем подшучивали, давали зеленый свет, не оставляли на службе после рабочих выездов. Как-то ближе к вечеру их спецотряд подняли по боевой тревоге. Опрокинулся состав с радиоактивными отходами. Их везли на уничтожение. Из накрененного седьмого вагона вытекала эта гадость. Они практически ничего еще не успели сделать, когда вагон начал падать. Наш папаша в этот момент на часы смотрел – думал, успеет ли на свидание. В общем, зазевался. Папа Сережа добежал до него и оттолкнул в последний момент. Сам же оказался под вагоном. Повезло, что провалился в оторванную боковину. Вагон вскрыли только через три часа. Весь отряд спешно убирал вытекшее радиоактивное топливо. Командир – папа Сережа оказался жив, но сильно облучен и ранен. Даже в таком состоянии, один, он сумел остановить течь из контейнера и поместить его в дополнительную защитную емкость. По требованию безопасности такие были в вагонах. В темноте, при свете нашлемного фонарика, с поврежденным защитным костюмом, он дышал ядовитыми парами. Я все это к чему: у каждого был конкретный приказ, когда они начали обезвреживание злосчастного вагона. Наш папаша его не выполнил, все мысли у него были о свидании. Папу Сережу комиссовали. В его наградной планке появилась еще одна медаль. Целый год он провалялся по госпиталям. Врачи говорили, что после такого не живут. Он выжил назло! Как-то раз к нему в госпиталь пришла твоя мама с ребенком – с тобой, значит. Просила его уговорить нашего шельмеца ее не бросать. Командир, мол, у него большой авторитет. Представляешь, из-за чувства вины за совершенную ошибку у Андрея Степановича любовь остыла, интерес к твоей матери и к тебе новорожденной он потерял. Вот такая ситуация. Папа Сережа знал, что у него детей уже никогда не будет. А женщина, мужа которой он спас, обвиняла его в том, что он ей жизнь разбил! Кстати, в этот же день к папе Сереже пришла новая медсестра укол делать. Так он встретил маму Наташу – любовь всей его жизни, родную сестру твоей матери.

Я задумалась над перипетиями судьбы. Краем глаза рядом заметила странное движение, словно черная тень через стеллаж с банками прошла, и он дрогнул. Катя, неестественно сгорбившись, тоже смотрела в ту же сторону:

– Не поминай! – выдохнула. Замерев, она чего-то ждала.

Тень заметалась, собой раскачивая деревянные полки. Призрак! Фигура женщины из темной роящейся пыли. Увидев сосредоточенный взгляд сестренки, поняла, что мне это не кажется. В горле запершило. Я застыла, не зная, что делать.

– Ой, ёй-ой-ёй!! – раздался истошный Маринкин вопль и звон бьющегося стекла.

Она мышью метнулась из своего ненадежного укрытия. Открытый стеллаж кидался банками с засушенными травами. Аромат леса и полей витал в воздухе с измельченной сухой зеленью.

– Подслушивала… – констатировала Катя.

Маринка еле успевала уворачиваться от опасных снарядов и острых стеклянных осколков. Она чихала сквозь испуганные плачущие вопли.

– Даш, попроси свою маму перестать! Она сейчас тебя больше послушается, – напряженным шепотом попросила Катя.

– Маму?! Мама?.. – крик с болью вырвался из моей груди.

Переполох прекратился. Я не верила своим глазам:

– Она призрак? Здесь… Мама!

– Даша, молчи, не зови!! – Катька сделала движение, будто хотела мне рот зажать. – Все пока успокоилось, и ладненько! Запомни, призрак, бродящий среди живых, – это ненормально! Это больная душа в нашем понимании. Причем, не всегда вменяемая, от которой ждать можно чего угодно. – И, посмотрев на меня, добавила. – Тебе надо еще выпить чего покрепче и баиньки. Я утром тебя посвящу хотя бы в часть наших тайн невеселых.

Маринке пришлось оказывать медицинскую помощь. Ничего серьезного, обошлось. Зря мы беспокоились о пополнении угощений на стол – гости почти все уже разошлись. В большой стеклянной вазе лежали конверты с деньгами и соболезнованиями.

– Дядя Вольди, – обратилась Катька к нотариусу. – Она опять проявилась. Священные белые камни с Байкала не помогли.

– Кто-нибудь пострадал? – озабоченно спросил Вольдемар Анатольевич.

– Нет, отделались легким испугом. Она, кажется, Дашу начала оберегать.

– Я попробую завтра к вам батюшку прислать. Придется уговаривать. Он до сих пор мазью растирает ушибы после ее буйства. Сегодня можете спать спокойно – силу она наберет только дней через семь, надеюсь, не раньше.

Значит, под «она» они имели в виду мою маму?! Маму!