Текст книги "Креативный «пятый альфа»"

Основы психологии

Мы с сестрой сидели за столом и пили по второй кружке чая. Не потому, что чай любим, а потому, что бабушка варенье прислала. Клубничное, моё любимое.

– Всё, не могу, – сдалась сестра.

А я налил третью кружку и добавил в блюдце ещё густого душистого варенья.

Я выбирал ложкой красные полупрозрачные ягоды и краем уха слушал телевизор.

Там губернатор приветствовал молодёжный экологический форум:

– Вы же любите Санкт-Петербург, да?

– Да! – отвечали люди в одинаковых зелёных футболках.

– Вы молоды и полны сил, да?

Я чуть не подавился клубничиной под выплеснутое толпой «да». А губернатор продолжал:

– Вы же сделаете всё возможное, чтобы наш город стал чистым и зелёным, да?

– Странные он вопросы задаёт, – я отхлебнул горячего чая. – И зачем в конце каждой фразы «да» добавляет?

– Это основы психологии, – мама махнула полотенцем, тарелка звякнула, укладываясь в шкаф, – он использует специальный приём, чтобы настроить молодёжь.

– Как это? – Я так заинтересовался, что даже не донёс ложку до рта и капнул варенье на футболку.

Мама сквозь шум воды пояснила:

– Когда тебе нужно, чтобы человек с тобой согласился, но ты не уверен, что так будет, сначала задай два вопроса, на которые он точно ответит «да». И только после этого задавай нужный тебе вопрос. Тогда вероятность получить положительный ответ намного выше. Ну что, объелся, наконец, вареньем? Можно мыть твоё блюдце?

Мама повернулась ко мне и увидела каплю на футболке:

– Дима, какой же ты неаккуратный!

Я решил тут же применить полученные знания – традиционная буря по поводу моей аккуратности только начала подниматься, ещё был шанс её успокоить:

– Мамочка, ты же меня любишь, да?

– Конечно, но речь сейчас не об этом, – раздражённо заметила мама.

– Мамочка, ты же меня любишь больше, чем чистые футболки, правда?

– Дима, ну конечно, но пятно…

– Ты же не будешь меня ругать, если я сейчас пойду и пятно застираю, да?

Мама растерялась:

– Застираешь? Конечно, не буду.

Я пошёл отстирывать пятно в ванную, а про себя отметил, что приём правда работает. И решил его испробовать на ком-нибудь ещё.

Папа лежал на диване и читал книжку. Обычно в таком положении его лучше не трогать, но ради науки я решил рискнуть:

– Пап, книжка у тебя интересная, правда?

– Что? – Папа оторвался от книги и посмотрел на меня так, словно не мог понять, в какой реальности находится: – А, да, интересная. И я буду тебе признателен, если ты мне мешать не будешь.

– Папа, ты же ещё не выдал мне карманные за этот месяц, правда?

– Что? – Папа снова попытался вытащить из мозга вопрос, который пропустил: – А, да, не выдал.

– Папа, ты ведь будешь рад, если я больше не буду тебя отвлекать и сам сейчас возьму карманные?

– Конечно, возьми, – папа с удовольствием вернулся в мир постапокалиптической Москвы, наполненной голодными зомби и паникующими согражданами.

Я не стал жалеть, что придуманные зомби ему интереснее, чем живой родной сын, а пошёл за карманными, которые обычно приходится выпрашивать две недели.

Весь вечер я думал, как можно использовать грозное оружие, которое оказалось у меня в руках. Два раза правило сработало. Должно сработать и в третий раз. Идеально бы заставить учителей решать за меня контрольные. Но что-то подсказывало, что начинать надо с более лёгких задач. И я их выбрал.

После большой перемены начинались мои нелюбимые уроки. На парту шлёпнулся учебник истории. Время пришло.

Я подождал, пока Саша Сухов сядет рядом и спросил:

– Саня, ты готовился к тесту?

Саша удивился, но ответил:

– Да, немного.

Знаю я это «немного». Сашу на все олимпиады по истории гоняют. Может, он и правда немного готовился – мне иногда кажется, что он с исторической энциклопедией в голове родился.

Я задал ему второй вопрос:

– Ты помнишь, как называется столица шумеров?

– Конечно, – Санька усмехнулся, словно я спросил у него, сколько будет два плюс один: – Урук.

Я листал учебник истории, чтобы проверить, правильно ли ответил Саша, а сам в это время продумывал формулировку третьего вопроса:

– Саня, а тест за меня сегодня напишешь? – сказал я и онемел от собственной наглости.

Но, видимо, психология – великая наука. Почти как информатика. Если знаешь, как правильно написать алгоритм, весь мир тебе послушен. Потому что Саша кивнул:

– Попробую. Если Алёна не увидит. Наверное, вид у меня был забавный, потому что Санька засмеялся:

– Ты чего? Ты же за меня на программировании целые куски программ пишешь. Мне не в лом разок тебе на истории помочь.

Странный он человек, Саша Сухов: нашёл с чем сравнивать! Программирование – предмет простой и логичный, не то что эта головоломная смесь из дат и имён.

Самое трудное испытание я назначил на перемену между пятым и шестым уроком, но Свиридова всю перемену болтала с Фонарёвой. Приклеились просто друг к другу. Поэтому я решил подождать до продлёнки.

На продлёнке я с последней парты наблюдал, как Свиридова решает математику, а Жанка сидит рядом и списывает. При Жанке точно ничего не стоит спрашивать – этот человек любой план запороть может. Просто так, из вредности.

Когда Жанка ушла, к Свиридовой подсела Вика: «Оля, поможешь с английским?» И я подумал, что лучше свою операцию проделаю дома, через «ВКонтакте».

Дома я ещё раз прокрутил в голове вопросы, на которые она может ответить «да». Я вчера все подходящие даже на листочек выписал. Правда, те, что стопроцентно гарантируют результат, пришлось выкинуть. Согласитесь, немного странно спрашивать человека: «Тебя точно зовут Оля?» – если вы уже несколько месяцев учитесь в одном классе.

Я листал новостную ленту «ВК», время от времени проверяя, не загорится ли зелёный огонёк рядом с фоткой человека, который в списке друзей на третьем месте после Егорки и Лёвчика Ладушкина. Меня мучили сомнения: а вдруг она выйдет из «ВКонтакта» после того, как я задам первый вопрос? Сработает ли тогда правило?

Я открыл текстовый редактор и набрал все три вопроса. Подумал немного и стёр второй: «Ты завтра в школу идёшь?» Кто знает, какие у неё планы на завтра. Она сегодня чихнула на истории – может, заболеть собирается.

Вместо стёртого вопроса написал другой и снова проверил список друзей. Есть! Зелёный.

«Ты сделала домашку по математике?» – отправил я первое сообщение.

Она не просматривала его целую вечность. Зато, когда просмотрела, ответила тут же:

«Да».

Второй вопрос я уже скопировал и ждал лишь её ответа, чтобы отправить:

«А английский ты тоже сделала?»

Ответ она набирала подозрительно долго. Наконец на экране появилось:

«Издеваешься?»

Такой ответ не входил в мои планы. Я стёр уже скопированный вопрос и быстро набрал:

«Нет. Скажи, сделала английский, да?»

«Да», – появился ответ.

Я подумал, не сбился ли алгоритм получения третьего ответа. И решил, что в любом случае надо отправить заготовленный вопрос:

«А номер своего телефона мне дашь, да?»

По экрану поползли точки. Получится же, правда? Три раза всё получилось.

На экране появилось:

«Нет».

И зелёный огонёк тут же погас.

Видимо, в психологии, как и в программировании, есть свои тонкости.

В программировании так: написал не ту переменную, поставил плюс вместо минуса, забыл точку с запятой – и вся программа глючит. Иногда несколько дней приходится искать ошибку. Наверное, и здесь надо было какую-то мелочь сделать по-другому.

Но ничего. Я упорный. Я всё равно добуду этот номер телефона.

Психология не помогла – я ещё что-нибудь придумаю. Говорил же один великий изобретатель: «Я не потерпел сто раз неудачу, прежде чем наткнулся на верное решение – я просто нашёл сто способов, как это не работает».

Второй способ я уже придумал: номер Свиридовой есть на телефоне у Вики Фонарёвой. И я знаю, как получить Викин телефон. Хм, какое же приложение Фонарёва захочет установить, но не сможет обойтись без моей помощи?

Лучшее решение

Ведро загрохотало по лестнице. Хорошо, что пустое. Санька потёр ушибленную коленку, взглянул на ноги. Так и есть: снова правая.

У Саньки странная болезнь: что бы он ни надевал: кеды, кроссовки, ботинки, – всегда на правой ноге шнурок развязывался. А на левой – нет.

Вчера из-за этого Санька злой был. Надел на соревнования новенькие «пумы», старательно завязал оба шнурка. Проверил. Пума на левом боку чёрной кроссовки приготовилась к прыжку. Пума на боку правого загадочно подмигнула.

Санька вышел на старт. Слева стоял Журавлёв: маленький, толстенький, как мяч, шустрый. Справа презрительно щурился здоровенный Буков. «Щурься, щурься, – подумал Санька. – Я три месяца тренировался. Сейчас как рвану».

И он рванул. Сразу же оторвался от Журавлёва и на полметра обошёл Букова. Буков пыхтел, вырывался вперёд, Санька нажимал ещё немного и не давал верзиле вырваться.

Трибуны восторженно скандировали: «Сухов! Сухов!» Сухов – это он, Санька.

На самом деле трибун не было. Были одноклассники и ребята из параллельного. И среди них – Ивлева: смешная, рыжая, классная. Санька успел на бегу заметить: она тоже «Сухов» кричала.

Санька побеждал. До финиша оставалось три шага, когда Санька наступил левой ногой на развязавшийся шнурок правой. И упал, чуть-чуть не дотянувшись носом до финишной черты.

Вечером Санька шёл за хлебом. Солнце по-дурацки отражалось в окнах и лезло в глаза. Он чуть не столкнулся с Ивлевой – заметил в последний момент. Сделать вид, что не заметил, не получилось – пришлось буркнуть: «Привет».

Но Ивлева спросила:

– Ты сильно расстроился?

Санька молчал.

– Ты всё равно его победил. Их всех. Это из-за шнурка. Так не считается.

– Считается, – возразил Санька. – Это спорт. Тут случайностей не бывает.

Ивлева посмотрела на Саньку с восторгом. Закат сделал её волосы ещё более рыжими и тоже похожими на солнце. И Санька понял, что глаза у Ивлевой зелёные.

Потом они ели мороженое и разговаривали обо всякой ерунде. Первые листики на берёзах были похожи на глаза Ивлевой. Шнурок на правой ноге беззаботно болтался, а левая нога, умница, так на него и не наступила!

И вот сейчас на лестнице Санька смешно и позорно растянулся.

На грохот выглянул папа. Спросил:

– Сын, может, пора научиться по-хорошему шнурки завязывать?

Санька посмотрел на ноги и ответил:

– Нет, пап. Давай в следующий раз кроссовки на липучках купим.

Хобби

Неприятности начались, как обычно, с английского.

Я всё написал. Выучил. И даже «четвёрку» получил. Казалось бы, всё хорошо. Но вот этот дурацкий вопрос сидит внутри и дышать не даёт.

Меня спрашивали третьим. Последним. Могли бы вообще не спросить, и не было бы у меня ещё и этих мучений. Спросили бы, например, Гришу. У него дипломы, грамоты, достижения. И хобби. Не одно, а целых три.

Вчера я написал рассказ о себе на английском. Два часа мучился. Нет, перевёл я быстро: гугл-переводчик – лучший друг технаря. Трудно было составить: после третьего предложения сказать нечего.

Стою я у доски в кабинете английского, смотрю в глаза карте Великобритании на противоположной стене и радуюсь, что последнее предложение произнести осталось. И Лилия Геннадьевна довольна.

В жизни всегда так: только расслабишься, а она тебе – бац! – и вопрос в лоб. «What about your hobby?» – «Какое хобби у тебя?» – спрашивает.

А у меня его нет. Я не клею макеты космических кораблей, как Григорий, не вышиваю крестиком, как Полина, не играю в футбол, как Боря.

Лилия Геннадьевна поставила в журнал «четвёрку», а мир на мне, видимо, поставил «крестик». Красный, которыми Полина полотенца в народном стиле вышивает. Потому что у каждого, кто стремится стать целостной и серьёзной личностью, хобби должно быть. Вот что я прочитал в глазах Лилии Геннадьевны, когда она оценку ставила.

И я решил, что стану этой личностью. Поэтому мне надо найти хобби. Срочно.

Я надел спортивную форму, позвонил Егорке, другу из старой школы, и забил на домашнее задание. Домашка – вещь ежедневная, рутинная, отнимает массу сил. Это из-за неё у меня времени нет. Нет уж, раз решил стать целостной личностью, надо чем-то жертвовать.

Через четыре часа я понял, что футбол – это не моё. Цена понимания: измазанные спортивные штаны, порванные в трёх местах, и убитые в хлам кроссовки. Кроссовки ещё можно воскресить. Со штанами надо что-то делать, чтобы маму не травмировать. Я принял наилучшее решение – закопал их в большой ящик с деталями лего.

Дома инструментов для поиска хобби было не так много. Вязальные спицы я отверг сразу. Были ещё масляные краски. Может, моё хобби – живопись? Я, конечно, рисую комиксы, но это ж несерьёзно. По крайней мере папа так говорит. Ладно, попробуем встать на одну доску, точнее, на один холст с великими – возьмём масляные краски.

Я взял холст из маминых запасов. Достал палитру. Навыжимал красивые кляксы из тюбиков и почувствовал вдохновение.

Вечером на кухне картина была представлена родителям. Мама смотрела на шедевр расширенными от восхищения глазами. Папа долго и внимательно переводил взгляд с картины на меня и обратно. Не верил, что такое может написать его сын, наверное.

Картина была великолепна. На трёхмерной горе из блоков – трёхэтажный дом с бассейном и водопадом. К бассейну подходили криперы. У дома стоял Стив в доспехах и с алмазным мечом. Он защищал миленьких свинок.

Наконец к маме вернулся дар речи:

– Дима, это, конечно, здорово. Но ты можешь свои комиксы рисовать всё-таки на бумаге карандашами? Сколько же ты красок на этот рисунок истратил?! Знаешь, они мне недёшево обходятся.

– Мама, это новая креативная живопись. «Майнкрафт» маслом ещё никто не писал.

– Почему-то не сомневаюсь, – кашлянул папа.

Мамино лицо покрылось красными пятнами, она смяла кухонное полотенце и швырнула его на стул:

– Это не живопись, а ерунда какая-то! Ладно бы пионы рисовал, картины великих копировал. Но «Майнкрафт» маслом – нет, этого я не вынесу!

Я нашёл себе хобби. Но родители его не поняли. Всех великих не понимали в самом начале пути. Но без масляных красок далеко по этому пути не уйдёшь. То, что я их больше не получу, было понятно.

Назавтра после уроков я снова позвонил Егорке, выяснил хобби его двоюродного брата. Оказалось, Федя парусным спортом занимается. И он даже согласился показать мне, как с яхтой управляться.

К причалу я шёл счастливый. Я видел будущее – оно прекрасно. Красивый, загорелый, я стою на борту белоснежной яхты. Надо мной белеет парус одинокий. На груди светятся от солнца и гордости медали. Нога утопает по колено в золотых кубках. Вот это хобби так хобби. Мама на берегу до слёз мной гордится.

Возвращался домой я через два часа. Солнце зашло, на залив спустились зловещие сумерки. Кусты злорадно шуршали. Фонари смотрели осуждающе и не собирались загораться.

Парусный спорт отнял у меня остатки самоуважения и любимую кепку. С одежды стекала вода. Море не для меня, это ясно.

Почему я не такой, как все? Почему у всех всё нормально, а у меня – нет? У всех есть хобби: у Жанки, у Вики и даже у Вениамина. И только у меня нет. Вот что со мной не так?

Неинтересная я личность, видимо. Так и проживу – личностью без особых личных особенностей.

После заплыва на яхте я заболел. Мама сказала, это от нервов, и спрятала масляные краски подальше, чтобы сберечь нервы собственные.

Я уже два дня сижу дома, пью чай с малиной и полощу горло. Тетради и учебники вопят о том, что домашка написана в электронном дневнике, но я их убрал в шкаф, чтобы не так слышно было.

Я решил забить не только на домашку, но и на поиски этого самого хобби. Буду бесхоббитной личностью.

Я просто включил компьютер и получаю удовольствие. В классе мы на программировании в «Логомире» программу для простеньких гонок написали. А я вчера трассу усложнил и придумал, как сделать, чтобы машинка-победитель переливалась разными цветами, как радуга. Написал за час, потом ошибки три часа исправлял. Классно получилось, между прочим, – я ещё и звук добавил. Сегодня напишу кусок финальной заставки, где победителей гонки награждают.

Жизнь продолжается, пусть даже без хобби.

Будь умницей

Синяя сумка с потрёпанным хоккеистом на грязном боку явно была тяжёлой. Для полноватого мальчишки в дурацкой шапочке с зелёными звёздами и ярко-полосатой куртке она казалась неподъёмной. Сумка ехала на колесиках. Она грохотала по асфальту, подпрыгивала, попадая колёсами в ямы, и совсем не хотела подниматься по ступенькам подземного пешеходного перехода.

Сумку везла бабушка – маленькая старушка в тёмно-синем пальто, старомодном сиреневом берете и, как положено, с вязаным дырчатым платком на шее.

Бабушка живо забралась на верх лестницы и крикнула отставшему внуку:

– Ну, что же ты, Вениамин! Поторопись – на тренировку опоздаем!

Нетерпение в глазах бабушки подпрыгивало, как сумка на ступенях.

Вениамин вздохнул, закинул клюшку на другое плечо и, догнав бабушку, попытался её переспорить. Делал он это, похоже, в сто двенадцатый раз:

– Ба, это опасный вид спорта.

– Зато он развивает ловкость и грациозность.

– Ба, зато он мозги совсем не развивает.

– Ещё как развивает, – настаивала старушка, не забывая вприпрыжку бежать к светофору. – Когда рассчитываешь, как ударить, чтобы шайба в ворота попала, что, думать не надо, по-твоему?

– Если бы она туда хоть иногда попадала, – пробурчал мальчик.

Неудобная шапка слезла на глаза. Веня остановился, сдвинул её назад и осмотрелся. Бабушки не было. Зато были роботы – один голубой, второй оранжевый. Они приветливо улыбались с рекламного баннера с надписью: «Международная выставка робототехники». Мальчик улыбнулся им в ответ.

– Вениамин! – Сиреневый берет прыгал за оранжевой «Киа спортидж», пытаясь найти неторопливого внука: – Ты где там?

– Да иду я, – мальчик с сожалением отвёл взгляд от яркой картинки.

Во Дворце спорта сумка гневно прогремела по полупустому холлу и остановилась.

– Ну всё. Ты – в зал, я – в раздевалку. Давай клюшку.

Веня протянул клюшку бабушке.

– И будь умницей! – Старушка наконец-то улыбнулась.

Веня ворча устраивался на холодном пластмассовом сиденье.

– Будь умницей, будь умницей… Я-то буду! – Мальчик раскрыл книгу с надписью «Роботы и их программирование». Взглянул на каток: из-за бортика неуклюже выплывала знакомая фигура.

Мальчик вздохнул: почему родители не разрешают одному ходить на кружок робототехники? Всего-то три автобусные остановки. Каждый раз приходится сидеть здесь – ждать, пока у бабушки тренировка закончится.

Доктор Царапин

Санька Сухов болел пятый день. Болеть хорошо, когда нормально себя чувствуешь. А если раскалывается голова и мучают кошмары, хочется поскорее выздороветь.

Иногда Саньке снилось, что одеяло становится тяжёлым и начинает тарахтеть, как старый «жигулёнок». Потом оно превращалось в белого лохматого Прошку и облизывало мальчику нос.

Бабушка Прошку гоняла: Саньке и так тяжело, а ещё кот на грудь ложится. А Санька был рад: после Прошкиного мурчанья приходили спокойные сны.

– Шурочка, выпей морсика, – бабушкин голос раздался, когда мальчику снился очередной кошмар.

Санька сделал два глотка и сморщился: сахар бабушка снова не добавила.

– Я спать. Прошку позови ко мне.

Бабушка поджала губы:

– Ушёл Прошка вчера, так и не вернулся.

У Саньки на душе стало горько, как от непроглоченной таблетки. Вот так друг: бросил в беде, променял на соседских кошек.

В прихожей затрещал звонок.

– Доктора вызывали? – промурлыкал незнакомый мужской голос.

– А Надежда Ивановна где? – удивилась бабушка.

– Болеет. Я вместо неё.

– А как вас зовут-то?

– Доктор Царррапин, – раскатывая «р» на языке, как леденец, ответил доктор. – Пррохорр Степаныч.

Доктор оказался потешный, Санька даже про больное горло забыл. Маленький, толстый, седые волосы торчат – круглая голова похожа на одуванчик. А усы какие: пышные, как у мультяшных злодеев. И пахло от него странно – молоком, а не лекарствами.

Пока доктор осматривал Саньку, мальчик пытался заглянуть ему в глаза – врач казался подозрительно знакомым.

– Что же ты, Шурка, крутишься?

Мальчик вздрогнул от домашнего обращения: чужие обычно называли его Сашей или Александром.

– Посиди спокойно.

Санька старался сидеть смирно и думал, откуда взялось странное желание погладить доктора по пушистой голове.

Набросав рецепт, врач пояснил:

– Пойдёте в аптеку на Морской, в рецептурный отдел. Пусть принимает четыре раза в день по столовой ложке. И сегодня же – нет, прямо сейчас бегите за лекарством.

Через два дня проверить Саньку пришла Надежда Ивановна.

– Что-то я не видела раньше доктора Царапина, – сказала ей бабушка.

– Какого Царапина? – подняла брови Надежда Ивановна. – У нас нет таких.

Вечером вернулся Прошка.

– Прошенька! – обрадовалась бабушка. – Пойдём покормлю тебя!

Но Прошка прыгнул на кровать к Саньке, сел на грудь, заглянул в глаза. И тут мальчик понял, кого напоминал ему взгляд доктора.

– Прошка? Ты… – начал он и понял, что не знает, что сказать.

Прошка превращался в доктора? Бред какой-то.

Кот подобрал под себя лапы и приложил ухо к Санькиной груди.

– А ну брысь лапы мыть! – возмутилась бабушка.

– Пусть остаётся, – попросил мальчик. Санька гладил лохматую белую голову друга и неожиданно для себя сказал:

– Спасибо, доктор Царапин!

Кот вздрогнул и равнодушно отвернулся к окну, словно пытаясь сказать:

«Вот уж не знаю, о чём это ты».