Текст книги "Новейшая архитектура в условиях цифровой эпохи"

Изучение истории развития компьютеризации проектирования Г. Линном проявляет ошибочность популярных представлений как о применявшихся компьютерных программах, так и о методах и целях ранней цифровой архитектуры [51]. Это наблюдение позволяет более точно и последовательно выявить положительные и проблемные стороны компьютеризации в сравнении с доцифровым проектированием в разделе 2.1, а также раскрыть концептуальные основы дигитальной архитектуры, в первую очередь, нелинейной, в разделах 1.2, 1.3, 2.1 и 2.3. Не соответствующий фактологическому материалу стереотип о криволинейном формообразовании (в первую очередь, параметрическом) как об исключительно декоративной художественной тенденции, «архитектурном стиле», разделяют не только исследователи, но также известные практики параметризма, в первую очередь, П. Шумахер [53–57]. Подобно параметризму 2000-х годов, ранняя цифровая, нелинейная архитектура рассматривается лишь в качестве поверхностного набора стилевых штампов; отрицаются попытки начинателей этого направления создать принципиально новый способ проектирования и возведения зданий, отвечающий запросам информационного общества. Данные, собранные Г. Линном, М. Карпо, Л. Спайбруком и другими ранними практиками цифрового формообразования, демонстрируют, что «нелинейный» выразительный язык (параметризм, блобитектура, дигитальная архитектура и т. д.) был лишь одним из направлений поиска нового содержания архитектуры, продиктованного развитием информационного общества.

Принципиальная новизна научной проблематики обусловила особенности выбора литературных источников исследования: обширное цитирование электронных публикаций, архитектурной и художественной критики. За два десятилетия осмысления процессов дигитализации архитектурного формообразования в научной литературе, которое началось на рубеже 1990– 2000-х годов, были не в полной мере выработаны методологические подходы к изучению цифрового дизайна. Среди академических публикаций преобладают обзорные статьи [58–66] и обобщающие монографии и сборники статей [46; 48; 49; 67–76], альбомы проектов архитектурных мастерских, составленные при участии научного редактора [77–82], кандидатские и магистерские диссертации, рассматривающие как общие закономерности развития цифровой архитектуры [83], так и отдельные тенденции [84]. Помимо трудов М. Карпо [11; 48], Г. Линна [46; 72], и Л. Спайбрука [49], среди монографий, наиболее полно раскрывающих процессы в цифровой архитектуре, отмечают исследование Р. Оксман «Теория и дизайн в первую цифровую эпоху» [66], посвященное выработке новых теоретических и методологических подходов к изучению и практике дигитальной архитектуры, основанных на принципах генеративного дизайна. К. Остерхеус [25] и М. Гауса [32] выявляют соотношение цифровой архитектуры с разрозненными феноменами информационного общества: интерактивностью, цифровым копирайтом, потоками информации, гиперпространством, расширенной реальностью и т. д. Монография Э. Пикона «Цифровая культура в архитектуре» [73] выделяется критической оценкой отдельных явлений в цифровом формообразовании, в первую очередь, массового увлечения криволинейными очертаниями, подчеркнуто отличающими параметрическое направление от иных архитектурных стилей. По мнению исследователя, это может привести к быстрому моральному устареванию зданий, построенных в подобном «футуристичном» стиле.

Можно отметить отдельные труды, раскрывающие проблемы методики проектирования и производства конструктивных элементов цифровой архитектуры [85], разработки конструкций в параметризме [86–88], применения информационных технологий в «зеленой» архитектуре [89; 90], роли интернета в развитии совместного творчества [11; 91; 92], автоматизации доцифрового формообразования [93], возвращения орнамента на фасады зданий в виде цифрового паттерна [94–96] и другие аспекты дигитализации архитектуры. По мнению американского исследователя архитектуры С. Марбла [92], роль архитектора как единственного «автора» проекта, творца, создающего художественный образ здания, упраздняется не только под влиянием автоматизации цифрового формообразования, но и благодаря внедрению систем информационного моделирования, которые инспирируют совместное творчество архитекторов и инженеров различных строительных областей.

Проблемам компьютерного формообразования посвящено меньшее количество работ по искусствоведению и теории архитектуры, опубликованных на русском и арабском языках, поэтому исследование опирается преимущественно на англоязычные литературные источники. Проблемы дигитального формообразования освещены в научных статьях авторства А. Еремеевой [60], К. Лихобабина [61], Е. Барчуговой [58], О. Гоголкиной [86], Н. Надыршина [62; 94], М. Пучкова [63]. Из арабоязычных авторов к проблемам информационных технологий в архитектуре обращались Р. Х. Ага [97], Х. Сультани [98], Р. Майа [99], А. Факуш [90], Ю. Ал-Сайед [100]. Если работы русскоязычных авторов посвящены в основном параметрическому и генеративному дизайну, то арабоязычные авторы акцентируют внимание на более широком круге проблем, раскрывая применение информационных технологий в городском планировании [99] и в экологичной «зеленой» архитектуре [90]. Большая часть работ представляет собой обзорные статьи либо адаптированные и переработанные пересказы зарубежных изданий. Среди русскоязычных публикаций выделяется вышедшая в 2004 г. монография «От постмодернизма к нелинейной архитектуре» [67] авторства И. Добрициной. Исследовательница начала изучать нелинейную архитектуру еще в 1990-е годы, т. е. в момент ее зарождения из деконструктивистского направления постмодернизма, и практически одновременно с выдающимися мировыми исследователями акцентировала влияние философских идей Ж. Делёза на цифровое формообразование. За исключением обобщающей монографии И. Добрициной [67], на постсоветском пространстве не было издано работ с теоретическим осмыслением феномена цифровой архитектуры, сопоставимых с исследованиями М. Карпо [11; 48] и Г. Линна [46; 72]. Из арабоязычных публикаций следует отметить монографию «Глагол и текст архитектуры: чтение в архитектуре современности и за ее пределами» Х. Сультани [98], в которой методы генеративного дизайна, основанные на принципах «грамматики формы» [101; 102], сопоставляются с постмодернистской интерпретацией архитектуры как языка [36; 37]. В русскоязычных и арабоязычных публикациях рассматриваются преимущественно знаковые проекты, созданные в Европе, США, дальневосточных странах выдающимися архитекторами с общемировой известностью. Не изученными остаются эксперименты в области цифровой архитектуры, созданные как в России и Беларуси, так и проекты, разработанные в ряде ближневосточных стран.

В белорусском искусствоведении к проблемам цифровой архитектуры обращается А. С. Шамрук [103; 104]. Наибольший интерес представляют наблюдения исследовательницы в монографии «Традиция в проектных стратегиях современной архитектуры», где А. С. Шамрук выявляет концептуальную связь с традиционной архитектурой ряда экспериментальных цифровых проектов (М. Фуксаса, Л. Спайбрука, П. Кука, Coop Himme(l)blau, Zaha Hadid Architecture), на первый взгляд постулирующих разрыв с конвенциями доцифрового проектирования. В монографии «Архитектура национальная и архитектура фрактальная» [105] А. И. Локотко определяет потенциал использования фрактальности в архитектуре для сохранения культурной идентичности Беларуси и Китая. Вторя исследователям информационного общества, А. И. Локотко акцентирует возрастающую роль идентичности, но понимает ее преимущественно национальную реакцию на процессы глобализации [105, с. 75], а не как результат развития сетевых сообществ. Акцент на необходимости сохранения местных особенностей архитектуры за счет применения средств современного формообразования сближает тезисы исследователя с положениями критического регионализма [106; 107]. Статья «Условия и предпосылки разработки публичного e-генерального плана города» [108] В. Вашкевича акцентирует перспективы использования трехмерных моделей в белорусском градостроительстве с целью более подробного и наглядного отражения данных о перепадах рельефа и этажности застройки. Исследователь отмечает, что трехмерная визуализация ландшафта, особенно актуальная для общественных обсуждений проектов, также позволит специалистам разрабатывать более точные стратегии планирования и развития территорий. В журнале «Архитектура и строительство» и его электронном приложении ais.by опубликована серия заметок [109], посвященная практическим аспектам и техническим особенностям BIM-проектирования (информационного моделирования зданий).

Отставание в теоретическом изучении цифровой архитектуры в Беларуси и Сирии объясняется как ограниченными экономическими возможностями в большей части восточноевропейских и ближневосточных государств, не позволяющими реализовать наиболее смелые архитектурные эксперименты и содержать лаборатории, занятые исследованием цифрового формообразования, так и сложной общественно-политической ситуацией (на Ближнем Востоке, в частности, в Сирии). Вопросы поиска нового образного языка в архитектуре отступают на второй план перед проблемами строительства доступного жилья и восстановления инфраструктуры.

Интенсивное развитие компьютерных технологий, быстрая смена программного обеспечения, методов и выразительных средств дигитального проектирования приводят к тому, что знания об актуальных тенденциях в экспериментальной архитектуре устаревают прежде, чем успевают попасть в научные труды, проходящие длительные процедуры рецензирования, верстки и подготовки к печати. Необходимость своевременного освещения процессов подталкивает выдающихся исследователей и теоретиков современной архитектуры публиковать аналитические и критические статьи в онлайн-изданиях, в первую очередь, теоретических архитектурных журналах «Metropolis Mag» [110; 111], «Failed Architecture» [112; 113], «Domus» [40; 52], «e-flux» [114], «The Architect’s Newspaper» [41; 42], в разделе «Мнение» («Opinion») архитектурно-дизайнерского портала «Dezeen» [115–119]. Из-за перемещения активности зарубежных исследователей в интернет, ряд ключевых тенденций цифровой архитектуры последних лет оказывается практически не раскрытым в печатной научной литературе.

Например, постдигитальное направление в архитектуре и архитектурной визуализации 2015–2022 гг. (рассмотрено в разделе 2.2) упоминается лишь в отдельных заголовках бумажных публикаций: диссертации на соискание степени магистра архитектуры «Возможности постдигитальной архитектуры» [84] и научной статье исследователя компьютерного проектирования Н. Шпиллера «Сплетающаяся архитектура: к теории постдигитального в архитектуре» [75], посвященной поиску путей развития цифрового формообразования. В статье, вышедшей в 2009 г., наиболее вероятной тенденцией развития компьютерного формообразования автор полагает алгоритмический (параметрический и генеративный) дизайн, интегрированный с технологиями 3D-печати, дополненной реальности и открытиями нанобиологии, в то время как в реальности данное направление характеризуется гибридизацией цифровых и аналоговых традиционных технологий производства образов. В то же время перспективам постдигитального дизайна посвящены несколько десятков электронных публикаций выдающихся исследователей и архитектурных критиков [110–114; 116; 118–120].

Открытым форматом электронных журналов обусловлены полемическая направленность статей и свободная форма изложения материала. На крупных архитектурных сайтах развернулась горячая дискуссия адептов нового направления и сторонников дальнейшего развития алгоритмического цифрового формообразования в рамках тенденций, сформировавшихся в 1990– 2000-х годах, возглавляемые исследователями С. Джейкобом (сторонники постдигитального) и Ш. Гриффитс (противники постдигитального), в 1990– 2000-е годы совместно руководившими знаменитым постмодернистским архитектурным бюро FAT. Оба теоретика косвенно строили свою аргументацию на сопоставлении постмодернизма и постдигитальности: С. Джейкоб акцентировал гуманистический потенциал обоих течений, в то время как Ш. Гриффитс подчеркивал их поверхностную зрелищность и неспособность дать ответы на социальные проблемы современности [118]. М. Минкьян подчеркивает, что альтернативой постдигитальному направлению архитектурной визуализации является так называемый фотореалистичный рендер, создающий даже более зрелищную иллюзию, чем постдигитальные образы, совмещающие элементы коллажа и «ручной» графики [112; 113]. Обманчивость псевдореалистичных визуализаций и обусловленное особенностями их производства ограничение свободы творческого самовыражения архитектора отмечает влиятельный архитектурный критик А. Бетски [115; 120]. Несмотря на то что стилистически заметки приближаются не к научным, а к публицистическим критическим статьям, а потому в изложении информации не выдерживается принцип нейтральности, авторы аргументируют свою точку зрения, опираясь на методологический аппарат искусствоведения, культурологии, теории и истории архитектуры. Тем не менее, до настоящего времени в печать не вышли научные монографии, посвященные проблематике постдигитального формообразования и компьютерной визуализации архитектурных проектов, которые позволили бы рассмотреть архитектурную визуализацию в качестве одной из форм цифрового изобразительного искусства, несмотря на выдающуюся художественную ценность работ таких архитектурных мастерских, как Dogma, Office Office Kersten Geers David Van Severen, Point Supreme.

В современном искусствоведении открытым остается вопрос, можно ли в принципе считать компьютерную визуализацию архитектуры видом цифрового искусства. Компьютерная визуализация соответствует широкому определению цифрового искусства как совокупности художественных произведений, созданных и демонстрируемых с применением компьютерных средств[3]3
  Существует альтернативная трактовка термина «цифровое искусство». Исскусствовед К. Пол называет подлинным цифровым искусством «развертывающиеся во времени интерактивные цифровые артефакты» [121]. К. Пол различает работы, в которых «цифровые технологии используются как инструмент для создания более или менее традиционных произведений – фотографий, гравюр, скульптур» [121] и цифровое компьютерное искусство, «которое создается, хранится и распространяется с помощью цифровых технологий и в качестве выразительных средств использует исключительно их … называется “медиаискусство”» [121]. К первой группе относятся статичные произведения, ранее исполнявшиеся аналоговыми средствами – цифровая живопись, графика, фотография – следовательно, и визуализация проектов, если в ней не используются средства компьютерной анимации, расширенной или дополненной реальности. К цифровому искусству второго типа относятся интерактивные проекты Л. Спайбрука, бюро Asymptote, Г. Линна и др. При этом сам термин «медиаискусство», используемый К. Пол, также является более широким, чем цифровое искусство второго типа, так как включает медиаобъекты, созданные с применением аналоговых средств (аналоговых: радио и телевидения, видеокамер и магнитофонов). Некоторые виды цифровых произведений (пиксель-арт, ASCII-арт) проявляют признаки обеих групп.


[Закрыть]: «главный признак цифрового произведения искусства – его числовая природа» [122, с. 28]. Но, как и аналоговая визуализация, цифровой рендер занимает промежуточное положение между иллюстрацией и техническим рисунком. При этом сама иллюстрация сочетает признаки изобразительного искусства и графического дизайна. Следовательно, цифровая визуализация может являться произведением искусства, лишь соответствуя некоторым дополнительным критериям: в работе проявляется творческий замысел, она выполнена на высоком художественном уровне.

Дискуссия вокруг стилевого направления «параметризма» также разворачивалась преимущественно в онлайн-изданиях (в отличие от принципов параметрического и генеративного дизайна, широко освещенных в научной литературе [46; 48; 49; 58–63; 66]). Так как пик интереса к параметризму пришелся на 2006–2013 гг., когда интернет-издания еще не приобрели широкого охвата и влияния, проблематике этого стиля было посвящено меньшее количество публикаций влиятельных критиков и теоретиков архитектуры, чем обсуждению постдигитального направления. В качестве основного проводника стиля выступает архитектор П. Шумахер, руководитель бюро Zaha Hadid Architects, пропагандирующий выразительные возможности и градостроительный потенциал параметрических инструментов в серии публицистических текстов: «Манифест параметрики» [55], «В каком стиле мы должны строить?» [56], «Параметризм как эпохальный стиль» [53], «В защиту параметризма» [54]. Наиболее известные оппоненты П. Шумахера – британский архитектурный критик Р. Мур [123] и выдающийся канадский теоретик архитектуры В. Рыбчинский [124] – опубликовали полемические статьи, оппонирующие принципам «параметризма» в электронных версиях британской газеты «The Observer» и «Журнала Американского института архитекторов».

Актуальные архитектурные проекты также появляются в первую очередь в онлайн-журналах Dezeen и Archdaily, designboom. На освещении экспериментальных работ в области постдигитальной, «бумажной» и «виртуальной» архитектуры специализируется платформа KoozАrch. Эти журналы отличает строгая кураторская и редакционная политика, не зависящая от поддержки рекламодателей, в сочетании с возможностью для архитекторов самостоятельно подать заявку на публикацию своих работ. Поэтому в XXI в. упоминание проектов на ведущих архитектурных сайтах является не менее легитимным свидетельством выдающихся художественных качеств работы, чем освещение в бумажных изданиях. В цифровых фондах онлайн-архива Канадского центра архитектуры (Canadian Centre for Architecture) хранятся материалы ключевых экспериментальных проектов, созданных на начальном этапе генезиса цифрового формообразования в первой половине 1990-х годов. (Расширяющаяся сфера арх. Ч. Хобермана [69; 125], спортивный зал «Galaxy Toyama» арх. Cёэй Йо [126; 127], «Biozentrum» арх. П. Айзенмана [128], резиденция Льюиса арх. Ф. Гери [129], «Эмбриональный» дом арх. Г. Линна [130], «Виртуальная торговая площадка» арх. бюро Asymptote architecture [131], павильон «H2Oexpo» арх. Л. Спайбрука (Nox) [132].) Эти виртуальные, невоплощенные работы, раскрывающие потенциал превращения зданий в эволюционирующие структуры, развивающиеся по законам цифровых алгоритмов, являются не только выразительными архитектурными экспериментами, но и произведениями цифрового искусства.

Помимо авангардных проектов, исследующих будущее архитектурного формообразования в условиях информационного общества, проследить эволюцию использования компьютерных технологий в проектировании в последней трети ХХ – начале XXI в. позволяют работы репрезентативных представителей основных направлений цифровой архитектуры: криволинейного неомодернизма (биотека) (Н. Фостер, Н. Гримшоу, Herzog & de Meuron), де-конструктивизма (Ф. Гери, Т. Ито), блобитектуры (бюро Future Systems, П. Кук), параметрической архитектуры (UN Studio, Zaha Hadid Architecture, Л. Спайбрук, К. Остерхеус, М. Ансмейер), дигитальной архитектуры (MVRDV, BiG). Временные рамки исследования ограничиваются началом цифровой революции в конце 1970-х – начале 1980-х годов (в 1982 г. было выпущено специализированное программное обеспечение для архитектурного и строительного проектирования AutoCad) и настоящим временем (2023 г.). Именно в этот период наблюдается постепенный переход культуры от постмодернистской фазы к новому этапу, определяемому в современной гуманитарной науке как метамодерн или пост-постмодерн, информационное и постиндустриальное общество.

Особенности использования инновационных цифровых технологий в архитектуре Беларуси раскрывают эксперименты мастерских, работающих в сфере параметрической и дигитальной архитектуры (Monogroup [133–135], KAVA Architects [136; 137], Bureau 35), и здания, выполненные по проектам зарубежных архитекторов, в облике которых присутствуют элементы нелинейной архитектуры («Бобруйск-арена» в Бобруйске, реконструкция стадиона «Динамо», интерьер ТЦ «Galleria» в Минске). Российский опыт изучается на основе анализа виртуальных работ таких мастерских, как U: LAB.spb [138], DigitalBakery [139], Mathrioshka, paralab, Точка ветвления [140–142], параметрических арт-объектов и инсталляций, возведенных в 2010-е годы на фестивале лэндарта «Архстояние» и в парке «Зарядье», а также зданий, разработанных бюро Zaha Hadid Architects. Анализ виртуальных и воплощенных проектов позволяет определить степень развития белорусского и российского дигитального формообразования в сравнении с передовым общемировым опытом и сформулировать рекомендации по дальнейшему развитию цифровой архитектуры. Эти рекомендации смогут послужить моделью для разработки аналогичного руководства для развития передовых направлений цифрового проектирования, оптимизации городской инфраструктуры и совершенствования облика городов, сохранения памятников архитектуры в Сирии и Беларуси.

Изучение технических аспектов воздействия интерфейса (рабочей среды) программного обеспечения на методику архитектурного формообразования требует рассмотрения серии взаимосвязанных вопросов: 1) основных этапов развития компьютерных программ для проектирования и трехмерного моделирования и возникающих в процессе особенностей описания элементов двухмерного чертежа и трехмерной модели (прямых, плоскостей, кривых) в программах векторной графики и алгоритмического моделирования, их влияния на выразительные возможности формообразования; 2) мыслительных и моторных процессов, происходящих в процессе проектирования с помощью компьютера в сравнении с аналогичными процессами в проектировании на бумаге.

История развития компьютерных программ, отражающая изменения интерфейса и постепенное внедрение новых операций с геометрическими телами по мере разработки математических способов описания кривых и фракталов, затрагивается в отдельных публикациях по истории цифровой архитектуры и методологии компьютерного формообразования на современном этапе [61; 64; 68; 83; 87; 88; 143], а также в публикациях компьютерных инженеров, занимавшихся разработкой приложений для автоматизации проектирования [144]. Вспомогательная информация о влиянии информационных сетей на развитие информационного моделирования зданий и внедрении принципов коллаборации в архитектурную деятельность содержится в публикациях об истории интернета [145–148]. Куратор факультета аэрокосмической электроники и вычислительной техники Национального музея авиации и космоса в Вашингтоне П. Черуцци [149] раскрывает практические аспекты эволюции компьютерных технологий с 1940-х годов до начала 2000-х: изменений hardware (аппаратных средств, электронных и механических, осязаемых частей компьютера) и software (программ, которые обеспечивают его функционирование). Дж. Нотон [146; 147] дополняет наблюдения П. Черуцци рассуждениями о роли интернета как главного достижения цифровой революции, преобразовавшего принципы межчеловеческого взаимодействия и, как следствие, методы работы общественных институтов. Математические основы инноваций в цифровой архитектуре, связанных с внедрением криволинейных форм, принципов фрактального самоподобия, алгоритмизированного параметрического и генеративного дизайна, представлены в статьях Г. Стайни и Дж. Гипса [101; 102] о грамматике формы, исследовании М. и Дж. Барри «Новая математика архитектуры» [150], работах о фрактальной геометрии Б. Мандельброта [151], С. Божокина и Д. Паршина [59]. Особенности построения кривых рассмотрены в «Интерактивном введении в сплайны» М. Демидова [152]. Генезис концепции архитектуры, эволюционирующей под воздействием компьютерных алгоритмов, раскрыт в исследованиях П. Бентли [153], Дж. Фрэзера [154], Г. Линна [46; 72], Л. Спайбрука [49] и М. Карпо [11; 48].

Если влияние новых способов изображения и расчета сложных геометрических форм на возникновение различных типов цифрового формообразования (нелинейного, дигитального, фрактального и др.) в достаточной степени раскрыто в публикациях по истории развития архитектуры рубежа XX–XXI вв., то особенности мыслительных и моторных процессов, которые определяют направление творческой мысли архитектора, и сравнение этих процессов в цифровом и «бумажном» проектировании остались практически не исследованными ни в искусствоведении, ни в теории архитектуры. На взаимосвязь методов и способов изображения и процессов формообразования указывает архитектурный критик С. Джейкоб, по мнению которого различные стили цифровой или аналоговой графики, трехмерных или алгоритмических моделей воплощают различные способы формирования архитектурного пространства, самого архитектурного мышления [114]. Выявлению отличий в работе мозга в процессе создания компьютерных и бумажных изображений посвящено исследование Г. Голдшмидт [155] на стыке теории архитектуры и психологии. На ограничения, накладываемые на фантазию архитектора рабочей средой компьютерных программ, указывает теоретик архитектуры Й. Палласмаа [156]. Искусствоведческие и архитектурные источники дополнены материалами психологических экспериментов, в которых раскрываются нарушения в восприятии масштаба и массы в устройствах виртуальной и дополненной реальности [157; 158].

Методологические отличия проектирования на компьютере в сравнении с ручной графикой выявляются на основании личного проектного опыта авторов (И. И. Балуненко и О. А. Салмана) с применением метода автоэтнографии. Выводы относительно специфики цифрового проектирования формулируются на основании анализа собственной работы в наиболее распространенных компьютерных приложениях (AutoCad, 3Ds Max, Revit Architecture, Sketch Up, Rhino, Grasshopper). Автоэтнографический и искусствоведческий методы позволяют выявить взаимосвязь психомоторики и творческого импульса в процессе работы в компьютерных программах. По аналогии с созданием станковых живописных произведений, где результат в определенной степени зависит от техники письма, которая, в свою очередь, ограничена видом основы, инструментов, пигментов и способов их нанесения, конечный результат проектной деятельности частично определяется тем, в какой компьютерной программе и с применением каких операций создавалась трехмерная модель здания или интерьера. Проблему представляет выработка системы критериев для сопоставления методов проектирования аналоговыми и компьютерными средствами. В тексте монографии сделан акцент на разнице восприятия масштаба и пропорций, отображения прямых и кривых линий в процессе рисования и черчения на бумаге или компьютерных средствах ввода; свойственной векторной графике возможности бесконечного дублирования и бесконечного приближения деталей.

В разделе 2.1, посвященном методологии цифрового проектирования, рассматриваются основные закономерности формообразования рядовой застройки, которая также создается с применением компьютерных программ, но остается вне фокуса внимания подавляющего большинства исследователей по причине менее ярко проявленных художественных качеств проектов. Принципы автоматизации творческого процесса в создании рядовой застройки, вызванные сжатыми сроками разработки технической документации, ограниченным бюджетом на строительство, разительно отличаются от тех, которым следуют авторы экспериментальных или же дорогостоящих знаковых проектов. Тем не менее, именно рядовая застройка, а вовсе не «зрелищные» уникальные объекты формируют облик современных городов. Это наблюдение особенно справедливо для ситуации в таких странах, как Беларусь или Сирия, где развитие дорогостоящей авангардной архитектуры ограничено экономическими факторами.

Таким образом, анализ библиографических источников позволяет выделить неразрешенные вопросы в области цифровой архитектуры. К недостаточно изученным проблемам относится социокультурный контекст развития экспериментальной архитектуры конца XX – начала XXI в. Как правило, исследователи ограничиваются отсылками к отдельным философским или математическим трудам, раскрывающим различные аспекты цифрового формообразования (например, «Складка: Лейбниц и барокко» Ж. Делёза [159] и «Складка: фрактальная геометрия природы» Б. Мандельброта [151]). Не в полной мере раскрыто влияние произошедшего в информационном обществе перехода от культуры постмодерна к культуре метамодерна на появление и трансформацию различных направлений цифровой архитектуры. Эволюцию идей позволяет проследить анализ футурологических прогнозов, научно-фантастических (анти-) утопий, видений городов будущего и гипотетических сценариев его развития в условиях усложняющихся технологий. Несмотря на выраженное влияние образности архитектуры будущего из произведений массовой культуры на экспериментальное формообразование, изучение этого вопроса оставалось на периферии искусствоведения и теории архитектуры.

Следствием эволюции идей стала эволюция архитектурной образности, смена представлений о соответствующем духу времени выразительном языке, представлениях о целесообразности в инфраструктуре, конструктивном и технологическом решении зданий. Данный процесс отражен как в работах по теории и истории цифровой архитектуры, манифестах архитекторов-трендсеттеров и их критике в научных и публицистических профессиональных изданиях, так и в методах проектирования и облике знаковых архитектурных проектов. Изменения актуальной образности художественного решения и технического оснащения зданий происходят с такой скоростью, что объект, запроектированный в 2007 г. на пике наиболее острых тенденций, оказывается морально устаревшим в момент завершения строительства в 2012 г. По этой причине в архитектурном искусствоведении не в полной мере осмыслена эволюция направлений в цифровом формообразовании в их взаимосвязи со сменой общекультурных тенденций.

Для глубокого изучения этих процессов требуется не только рассмотреть литературные источники и архитектурные проекты, но также проанализировать развитие программного обеспечения и методов его применения в проектной практике. В искусствоведении фрагментарно раскрыто влияние интерфейса компьютерных программ на процесс формообразования, в особенности, психологических механизмов, задействованных в создании аналогового либо цифрового изображения. Исследователи акцентируют преимущественно положительные стороны компьютерного проектирования, не в полной мере раскрывая его проблемные аспекты, связанные с ограничениями, накладываемыми на архитектора рабочей средой программ. В постдигитальном направлении соединяется методология архитектурного формообразования и создания цифровых художественных произведений (коллажей и рисунков) с включением элементов ручной графики, но до настоящего времени его художественные качества остаются практически не раскрытыми в научных искусствоведческих публикациях.

Изучение этих проблем позволит выявить эффективные пути дальнейшего развития белорусской и сирийской архитектуры на основе внедрения информационных технологий в формообразование. С этой целью необходимо исследовать существующий опыт экспериментального цифрового проектирования на территории этих государств. В архитектуре Беларуси и России существуют отдельные инициативы, направленные на популяризацию параметрической архитектуры, с применением алгоритмов запроектированы отдельные объекты как воплощенные, так и виртуальные. В Сирии развитие экспериментальной архитектуры было прервано военными действиями, поэтому для восстановления сирийского экспериментального формообразования целесообразно изучить не только передовой мировой опыт, но также практику Беларуси, где новые проектные технологии также осваиваются с задержкой и в условиях ограниченного финансирования.