Текст книги "Жизнь как на ладони. Книга 1"

26

– Знаешь, Тимофей, – озабоченно произнесла Нина Павловна, когда мальчик рассказал ей про визит тётки Мани, – мы не можем отпустить её обратно в деревню с пустыми руками. Мне страшно представить, что с таким трудом вылеченный от бешенства ребёнок снова попадёт в нищету. Ты ведь говоришь, что их отец пьёт горькую?

Тимка согласно кивнул головой и призадумался: «Знамо дело, из города надо с гостинцами вернуться, хоть кулёчек леденцов, да привезти, а то тётку Маню соседи засмеют. Да и сеструху Катьку жалко, небось, подарочка поджидает. Она сейчас и так одна без матери на хозяйстве мается».

Он по-старушечьи подпёр щёку рукой и вздохнул: «Только чем тётку одарить? Кроме Севиной книги про животных, у меня и нет ничего».

– Вот что я надумала, – Нина Павловна развернула свежую газету и продемонстрировала Тимке большое объявление с картинкой, на которой была нарисована нарядная дама в широкополой шляпе с огромными ножницами в руке. – Здесь написано, что в магазине господина Зингера на Невском проспекте состоится продажа первых швейных машин, изготовленных в России. Не купить ли нам твоей тётушке швейную машинку?

– Швейную машину? – подскочил от неожиданности Тимошка. – Это никак невозможно. Такая вещь огромнейших денег стоит. Тётке Мане их вовек не отработать.

– Не надо отрабатывать, мы с Юрием Львовичем с удовольствием подарим машинку семье твоей тёти. Люди должны помогать друг другу. Ты согласен с этим утверждением?

Ещё бы не согласен! Тимошка просиял от радости: о швейной машинке деревенские бабы и мечтать не могли! Тёткина семья со швейной машиной будет как сыр в масле выкатываться. Тётка Маня до того, как дядька запил, была наизнатнейшая рукодельница. Приспособится она по селу рубашки да юбки бабам строчить – начнёт копеечка в кармане шевелиться. Накупят припасов в дом, Катьку с Кирькой оденут-обуют и будут жить, словно в сказке.

«А Досифея Никандровна вчера как раз про швейную машинку частушку пела, – с изумлением сообразил Тимка. – Не она ли тётке Мане дорогой подарок наворожила?»

Он с признательностью взглянул на Нину Павловну и подумал, что если бы ещё и от Петра Сергеевича пришла хоть одна строчечка в письме, то он был бы совершенно счастлив.

Но от доктора Мокеева вестей по-прежнему не поступало, хотя Юрий Львович настойчиво телефонировал во все концы объятой эпидемией губернии, разыскивая его. Каждый день Тимошка от корки до корки перечитывал все номера свежих газет в поисках новой информации, но репортёры как сговорились и слали одни и те же сведения: положение тяжёлое, эпидемия в разгаре, холера собирает всё новые и новые жертвы.

– Вырасту, выучусь на врача и выдумаю особую микстуру, от которой проходят все болезни, – мечтал мальчик. – Принял бы дядя Петя такое лекарство и сразу стал здоров. И другие бы люди исцелились. У Танечки глаза открылись, у безногого калеки ноги выросли, а тётки Манин муж бросил пить горькую. Вот выдумал же француз Луи Пастер средство от бешенства. А я чем хуже?

– Барыня, на пожарной каланче шары выкинули! – ворвалась в квартиру запыхавшаяся Маша. – Я как раз с рынка шла, а мимо меня скачок промчался! Пожар! Вот бы поглядеть! – она возбуждённо бросилась к окну и свесилась через широкий подоконник. – Эх, жалко, шаров не видно!

– Каких таких шаров? – поинтересовался Тимошка.

Подоспевшая Зиночка с презрением посмотрела на него:

– Не знаешь про шары? Это известно даже девочкам.

Она потеснила Машу у окна и обернулась к Тимке:

– Когда дозорный на пожарной каланче замечает дым, он вывешивает на длинном шесте разноцветные шары, чтобы другие пожарные знали, в какой части города горит. А вперёд пожарной команды всегда мчится разведчик – скачок.

Зина посмотрела на Нину Павловну и нетерпеливо начала отвязывать кокетливый фартучек:

– Мама, отпусти нас с Машей на пожар! Так забавно!

Нина Павловна нахмурилась.

– Понимаешь, Зина, – вмешался Тимошка, – пожар – это совсем не забавно.

Он вспомнил погорелицу с маленькой девочкой, которым отдал свой лотерейный билет, и забеспокоился: неужто и после этого пожарища люди без крова останутся, а то и вовсе жизни лишатся?

– Ой, держите меня четверо! – захлёбываясь от восторга, завизжала Маша. – Гляньте! Пожарный обоз!

Тимошка и Нина Павловна, чуть не столкнувшись головами, выглянули в окно и успели заметить, как мимо дома на большой скорости прогрохотала длинная повозка, запряжённая четвёркой могучих лошадей одной масти с развевающимися гривами. На длинной скамейке посредине повозки спиной к спине сидели пожарные в отливающих золотом касках. Сразу за возницей, под развевающимся знаменем с эмблемой части, стоял трубач, одной рукой держась за поручень. Он непрестанно трубил в горн и звонил в колокол.

Всё это выглядело так внушительно и грозно, что Тимошка буквально задохнулся от восхищения: «Здорово!» Ничего страшного не произойдёт, если он сбегает и хоть одним глазком издалека посмотрит, как работает пожарная бригада, подумал Тимка.

«Я быстро обернусь, – решил он, – никто даже и не заметит моей отлучки».

Мальчик тихонько попятился к двери, выскользнул в коридор и уже через несколько секунд вместе со взбудораженной и гомонящей толпой обывателей несся по направлению к чёрному столбу дыма.

– Горе, горе! – голосила в середине людской массы растрёпанная простоволосая баба. – Неужто это дом купца Пызина полыхает? У меня там сеструха живёт.

Она на несколько секунд замолкала, а потом снова начинала выкрикивать:

– Люди! Кто-нибудь! Скажите, где горит? Неужели это дом купца Пызина?

– Пызина, Пызина, – пробурчал старик, бегущий рядом с Тимошкой.

– И поделом этому Пызину, я в его лавке зимой селёдку с душком купил. Дурит народ, купчина толстопузый, а на наши денежки себе хоромы отстраивает!

– Зря ты говоришь такое, – вскинулся мастеровой в поддёвке. – Я у Пызина завсегда всё самое свежее покупаю. И в долг он даёт, не жлобится, как некоторые.

Дым становился всё чернее и ближе. Вскоре уже стали видны выбивающиеся из окна верхнего этажа жёлтые языки пламени, с жадностью облизывающие конёк крыши. В запруженный народом двор было не продраться. Рядом истошно орали женщины, были слышны решительные мужские голоса, на все лады дававшие советы, и односложные резкие команды брандмайора, распоряжавшегося тушением пожара.

Тимошка встал на колени и полез между ног зевак по направлению к пожарищу.

– Куда собрался, мазурик? – подкинула его вверх чья-то сильная рука.

– Пустите, дяденька, мне очень надо, – соврал Тимошка и покраснел.

– Всем надо.

– Расступись! Воду везут! – прозвучал громкий приказ, и толпа мигом разлетелась в разные стороны, пропуская телегу с огромной бочкой.

Тимка юркнул в образовавшуюся щель и очутился прямо напротив объятого пламенем дома. Расширившимися от ужаса глазами смотрел он, как огонь гудит и бушует внутри чёрных стен бывшей квартиры и как в это страшное раскалённое пекло бесстрашно лезут ловкие пожарные. Двое из них стояли на самой верхушке лестницы, и Тимошка испугался, что они сейчас упадут. Но огнеборцы не только не падали, но ещё и долбили длинными баграми стены внутри здания. Наконец один из пожарных приподнялся на руках, на мгновение исчез в клубах дыма и появился, волоча за собой закопчённого паренька, чуть старше Тимки. Толпа ахнула. Пожарный щедро окатил мальчишку водой из шланга и отправил спускаться по лестнице. Люди внизу замахали пареньку руками:

– Давай сюда, здесь доктор.

Но спасённый и не думал никого слушать. Одним скачком он подскочил к Тимке, оттолкнул его в сторону и скрылся в узком проёме подвального окна. С ума сошёл от страха, подумал Тимошка, надо бы его догнать. Не раздумывая, он тем же путём, что и вытащенный из пламени паренёк, спрыгнул в пропахший гарью и застоявшейся водой глубокий подвал.

27

В тёмном подвале Тимошку немедленно охватило чувство тревоги, подкрепляемое тишиной, от которой звенело в ушах и перехватывало дыхание. Трудно было представить, что в нескольких метрах от них полыхает большой пожар и исходит криком возбуждённая толпа народу.

– Эй, парень, ты где? – негромко позвал погорельца Тимошка.

В ответ ему замяукала кошка, а справа, в кромешной тьме, раздался еле слышный шорох.

«Крысы? Да нет! Откуда здесь крысы, раз полно кошек?» Тимка присел на корточки и протянул руку:

– Кис, кис.

Кошка сердито зашипела, а шорох в конце подвала зазвучал явственнее. Тимка встал и сделал несколько шагов в темноту наугад. Никого. Не провалился же парень под землю, подумал Тимошка и тут же рухнул вниз. Падать пришлось совсем недолго, он даже не успел растеряться. Ноги сами собой мягко спружинили, а разведённые руки нащупали плотную кладку по сторонам.

Тимошка несколько раз подпрыгнул, пытаясь вылезти обратно, но это не удавалось. Оставалось только одно – продвигаться вперёд по подземному ходу. От страха у него затряслись руки: а ну как впереди бездонная яма или, того хуже, каменный мешок без выхода наружу. Будь что будет, принял решение Тимка и, прощупывая ногой тропку впереди себя, начал продвигаться вперёд. Он прошёл, наверное, шагов двадцать, как вдруг руки упёрлись в металлическую поверхность. Тимошка навалился на неё всем телом, дверь подалась вперёд, и он ввалился в какую-то комнату, едва освещённую бледным рассеянным светом.

В помещении было смертельно холодно. Тимошка поднял голову и увидел, что свет струится через узенькое, в ладонь шириной, окошечко, забранное кованой решёткой. Похоже, что это было какое-то хранилище, сплошь заставленное ящиками и лоханями. Тимошка заглянул в металлический короб рядом со своими ногами и застыл от изумления: пересыпанные льдом, там извивались чёрные скользкие гады.

– Здесь змеи! – громко сказал он сам себе.

– Это не змеи, – ответил ему незнакомый голос, и Тимошка увидел, что к нему мягко шагнул высокий мальчик в обгоревшей и мокрой одежде. – Это не змеи, – повторил он, – это миноги.

– Миноги? Кто это?

– Рыбы. Ты что, в первый раз их видишь?

– В первый, – кивнул Тимка и строго спросил: – Ты почему убежал с пожара?

Паренёк повесил голову и вдруг звучно заревел в голос:

– Да убьют меня дома, как пить дать, убьют. Ремнём папашенька насмерть запорет – это ведь из-за меня дом загорелся. Я у отца пахитоски стащил и покурить попробовал, вот и уронил спичку на газеты. А пока кашлял от табака, всё и заполыхало ярким пламенем.

– Да что ты! – охнул Тимка. – Убить не убьют, но по шее точно накостыляют. Меня, кстати, Тимка зовут. Тимофей.

– А меня Николай. Но ты зови, как все, Кока.

– Кока, как тебе удалось спастись в таком огне? Я видел, что пламя до самой крыши полыхало.

– Повезло. Я в угол забился, а там никакой мебели не было. Да и пожарные на моё счастье быстро подоспели. Водой из шланга облили. Видишь, я мокрый. Ну и холодина здесь, – он поёжился и дохнул паром изо рта. – Похоже, что мы попали в ледник. Так насмерть простудиться недолго, – Кока с сомнением осмотрел свою изорванную мокрую одёжку из тонкого льна и перевёл взгляд на летние брючки Тимки.

Тимофей глянул по сторонам и только сейчас заметил, что ящики и кадки с рыбой стоят не на полках, а на аккуратных квадратных глыбах льда, похожих на гигантские прозрачные кубики. Он встал на цыпочки, подтянулся и заглянул в ближайшую бочку, которая доставала ему до подбородка: она была полна жирных карпов с крупной чешуёй, отсвечивающей живым серебром. Карпы зашевелились, и из бочки пахнуло настоящей январской стужей. Морозный воздух в леднике пробирал до костей и инеем оседал на волосах. Было слышно, как в лоханях шуршит живая рыба.

– Я полагаю, что это рыбный магазин господина Пызина, – сказал Кока. – В той стене должна быть дверь в торговый ряд.

Мальчики прошли в конец склада и остановились перед внушительной железной дверью. Кока протянул было руку постучать, но тут же нерешительно опустил её.

– Нет. Давай лучше обратно пойдём через подвал, а то от нашего вида покупатели упадут в обморок.

Тимка подумал, что в Кокиных словах есть доля правды, но, с другой стороны, ему надо было спешить, поэтому вновь карабкаться по подземелью вслепую не хотелось. Он и без того не представлял, как будет оправдываться перед Ниной Павловной. Мало того, что убежал без разрешения, так ещё и совсем не на минуточку получилось. Тимофей обречённо вздохнул, представив, как изумятся продавцы, когда из рыбного ледника выйдут два обтрёпанных мальчика, и решительно побарабанил кулаком в дверь.

Дверь не открывалась. Он постучал ещё громче – снова никакого отклика. Несколько минут пареньки руками и ногами дружно лупили в крепко запертую дверь, слушая, как по леднику разносятся гулкие удары. Наконец, когда они вспотели от усилий, Кока сообразил, что купцу Пызину из-за пожара не до торговли и он, скорее всего, закрыл магазин. Может быть, даже на несколько дней.

Кока с Тимошкой переглянулись и поплелись к той двери, из которой проникли в ледник. Тут их ждало горькое разочарование: мало того, что окованная железом дверь была очень плотно закрыта, но к тому же у неё не было ручки.

Обламывая ногти, мальчики попытались потянуть дверь на себя, но она не поддалась ни на дюйм. Округлившимися от ужаса глазами Кока уставился на Тимошку и почти простонал:

– Замурованы, и Бог знает, как надолго.

28

Холодный воздух ледника пробирал до костей, изо рта валил пар, зуб на зуб перестал попадать уже давно, а ноги замерзли так, что ребята не чувствовали кончиков пальцев.

– Нам конец, – заявил Тимошке Кока, заледеневший, как сосулька, – я больше не могу.

Свернувшись калачиком и обхватив поджатые колени руками, он пристроился на куче мёрзлых опилок и чуть не плакал.

– И зачем я попробовал эти проклятые пахитоски! Сначала из-за них чуть в огне не сгорел, а теперь вот замёрзну насмерть. Найдут наши бездыханные трупики рядом с рыбами…

Он шмыгнул носом и скривил замёрзшие губы:

– Слово даю, если живы останемся, никогда в жизни к табаку не прикоснусь. И ты не кури, слышишь?

– Я и не собираюсь, – отозвался Тимофей. – Наш сельский священник, отец Василий, учил, что курение – это грех. К тому же я буду лекарем, как мой названный батюшка, а доктор курить вообще не должен.

Тимка немного попрыгал, чтобы согреться, и подумал, что нужно выдумать какое-нибудь дело, чтоб и впрямь не замёрзнуть и не заболеть. Иначе как он узнает, что случилось с дядей Петей? А если ему придётся ехать на эпидемию за доктором Мокеевым или выхаживать его после болезни? Нет! Никак невозможно Тимофею заболеть. Никак. Он стал бегать от бочки с карпами до лохани с миногами и громко считать вслух: «Раз, два, три, четыре».

На тридцатом повороте Тимка почувствовал, что ему стало тепло. Он подсел к Коке и прижал его к себе, пытаясь согреть. Сколько же времени сидят они в этом подвале? Тимошке казалось, что целую вечность. Он представил, как его ищут дома. Наверное, Нина Павловна послала Машу высматривать его по улицам, а Юрий Львович, сокрушённо качая головой, пишет письмо Петру Сергеевичу о том, что Тимошка сбежал в неизвестном направлении. Зиночка, скорее всего, довольна, а вот Танюша точно расстроится, потеряв близкого друга.

– Кока, как думаешь, нас разыскивают?

Но Кока не мог сказать ни словечка от холода.

– Давай, давай, Кока, вставай, – потянул его Тимошка за обе руки, – надо двигаться, иначе точно помрёшь. Хочешь, давай подерёмся – враз согреемся. У нас в деревне парни завсегда в мороз на кулачках тешились.

Кока вырвал руку, снова скукожился и ничего не ответил. Тимошка сбегал к проходу в магазин и снова постучал в запертую дверь.

– Эй, кто-нибудь, ау! Спасите! – на всякий случай покричал он в замочную скважину.

Но в магазине было тихо и пусто. Тимка вспомнил, что, когда ребятишки в Соколовке загуливались зимой и отмораживали себе щёки, то матери крепко растирали их снежком. Надо бы растереть Коку. Подпрыгивая, он походил по леднику, заглядывая во все углы в поисках снега, но кругом был лишь толчёный лёд. Тогда он подошёл к Коке и, несмотря на сопротивление, стал тереть ему лицо найденной возле лохани с осетрами белой тряпкой.

Тряпка нестерпимо воняла рыбой и была чуть влажная, но Кока явно оживился. Так. Теперь руки. Тимошка представил, что он чистильщик обуви, а Кокины руки – это штиблеты важного господина. Он даже начал напевать песенку, которую бурчал себе под нос смуглолицый дядя Ашур – чистильщик, обосновавшийся в будке на углу дома Арефьевых.

– Согрелся хоть немного? – спросил он нового знакомого.

Но Кока оттолкнул его и спрятал руки за пазуху:

– Не трать на меня силы, Тимка, всё равно к утру мы умрём.

– Не смей так говорить! – закричал на него Тимошка, бросился к закрытому входу в подвал и принялся неистово колупать пальцами неподдающееся железо:

– Открывайся!

Непослушная дверь словно бы устыдилась этого яростного приказа и медленно, сама собой, плавно открылась. Из тёмного подземного хода высунулась знакомая шляпка с чучелом птицы.

– Досифея Никандровна! – невольно вырвалось у Тимошки.

Бабуля кокетливо поправила сбившуюся шляпку, не торопясь отряхнула юбку от налипшего мусора и с гневом воззрилась на Тимку:

– Ты письмо от князя ждёшь или нет?!

– Жду, – оторопело проронил он.

– Вот и забери у меня весточку. Догонишь – отдам!

Бабка развернулась на одной ноге и скрылась в тёплой темноте подземелья.

– Кока, за мной, дверь открыта! – закричал Тимошка товарищу по несчастью.

Но Кока, как оказалось, совершенно не обрадовался. Он безучастно сидел в той же позе, в которой оставил его Тимка, и смотрел в одну точку.

– Кока, путь открыт, – снова повторил Тимофей.

Кока не шевельнулся.

Тимошка подскочил и с размаху влепил замороженному парню крепкую оплеуху. Кокина голова дёрнулась, и он посмотрел на Тимку уже вполне осмысленно.

– Давай, давай, пойдём!

Тимошка схватил паренька под руки и потащил за собой. Кока был выше его почти на целую голову и очень тяжёлый.

– Кокочка, ну пожалуйста, шевелись.

Мало-помалу Кока начал перебирать ногами, и сразу стало легче. Через несколько шагов Тимка поставил Коку на ноги, взял за рукав и повёл за собой, как бычка на верёвочке. Время от времени он останавливался и прислушивался, нет ли рядом неугомонной Досифеи Никандровны, но единственными звуками, гулко раздававшимися в затхлом подвале, было мяуканье голодных котят.

Вскоре Тимошкины ноги упёрлись во что-то твёрдое. Он отпустил Коку и пощупал преграду рукой – это была короткая лесенка.

– Кока, лезь впереди, – пропустил товарища Тимка и стал подталкивать его вверх. Ещё чуть-чуть. Подтянуться на руках. Вот и всё. Щурясь от яркого света, Тимошка вылез во двор. Кока был уже там.

– Кокоша! Сынок! Мы думали, что ты сгорел! – с диким криком кинулась к Коке молодая женщина с распухшим от слёз лицом. Не добежав до сына, она вдруг обмякла и боком повалилась на асфальт с непросохшими после тушения пожара лужами. Её кинулся поднимать пожилой господин в котелке, успев погрозить Коке пальцем, и Тима понял, что Коку родители точно не убьют, по крайней мере, за этот случай.

Хотя досужего народа во дворе стояло густо, Досифеи Никандровны нигде не наблюдалось, да и Тимке сейчас было не до письма от Всеволода Езерского. О том, чтобы показаться на глаза Арефьевым, Тимошка думал с раскаянием и страхом. Он стоял посреди двора, повесив голову, и не знал, как поступить. Идти домой было зазорно. Что он скажет Нине Павловне? Тимка понуро переступил с ноги на ногу, бросил прощальный взгляд на выгоревшие окна Кокиной квартиры и нехотя поплёлся к Арефьевым.

По обеим сторонам тротуара толпились люди и горячо обсуждали последние новости. Хозяин чайной лавки «Три слона» сердито кричал, что ему рассадили витрину пожарным багром, а разносчик сбитня довольно хихикал, наливая возбуждённым обывателям дымящегося медового напитка стакан за стаканом. На душе у Тимки было темнее ночи, да ещё и Досифея Никандровна сгинула без следа.

– Я и спасибо ей не сказал за то, что она нас с Кокой из ледника вызволила, – запоздало подумал он. – Кругом грешен.

«Пызин, Пызин идёт!» – пролетело по толпе, и все взгляды обратились на невысокого пожилого господина в котелке и коротком пиджаке с галстуком-бабочкой. Он стремительно шёл посередине тротуара, не обращая ни малейшего внимания на любопытные лица и сочувственные возгласы.

– У-у-у, купеческое отродье, – злорадно прошипел рядом с Тимкой изрядно подвыпивший извозчик. – У него дом сгорел, а ему хоть бы хны. Ишь, каким козырем выступает. Чаю, у купчины таких домов по десятку в каждом городе. Одно слово: мироед!

Внезапно Пызин остановился, как будто опомнился, и беспомощно огляделся по сторонам.

– Батюшка, не желаете ли экипаж? Послужу со всем усердием, – кинулся к нему извозчик, только что костеривший купца на все лады.

Пызин отрицательно махнул рукой и посмотрел поверх людских голов, явно высматривая кого-то в толпе. Тимка проследил за его взглядом и заметил знакомую шляпку с чучелом птицы. Он обрадовался – хоть письмо от князя Севы получит, а не только нагоняй от Нины Павловны. Но Досифея Никандровна шла не к нему, а шагала прямиком к купцу Пызину.

– Ничего, Вася, – громко, на всю улицу, сказала она ему. – Бог дал, Бог и взял. Что ни делается – всё к лучшему.

Пызин снял котелок и покорно склонил перед старушкой голову.

– Ну, то-то же, – она перекрестила его круглую лысину, подтянула верёвочку у себя на поясе и повернулась к Тимошке, запевая на ходу очередную частушку:

 
Милый мой, калоши спали,
Под горой осталися.
 
 
По какой же мы причине,
Дорогой, рассталися?
 

Как ни был расстроен Тимка, он не удержался от улыбки, припомнив частушки, которыми весенними вечерами перекликались за околицей неугомонные девки, и притопнул ногой в ответ:

 
Получаю письма – радуюсь,
Читаю – хохочу;
Издалёка не указывай,
Гуляю с кем хочу!
 

Поскольку настроение у Тимки было буквально «из рук вон», то прозвучала частушка довольно уныло, но бабка Досифея Никандров-на всё равно обрадовалась:

– Это по-нашему! – одобрила она его и обняла за плечи: – Накось письмецо от дружка! Да не забудь ответ отписать. А сейчас беги домой, твои тебя по всему городу рыщут.

Эти слова гибким ивовым прутом щёлкнули по Тимкиной неспокойной совести. Он устыдился и быстро помчался домой. Навстречу ему бежала растрёпанная Маша, а в воротах поджидал Юрий Львович. В квартире пахло валерьяновыми каплями. Тимка сразу понял, что это из-за него. Тётя Сима всегда пила валерьянку, когда разволнуется.

– Ниночка, всё обошлось. Вот он, наш герой. Явился – не запылился, – крикнул с порога Юрий Львович и подтолкнул Тимошку к софе, на которой сидела бледная Нина Павловна с мокрым полотенцем на лбу.

– Тимочка, – она вскинулась и с облегчением заплакала, – мы уже всё передумали. Хотели ехать в полицию справки наводить. Танюша места себе не находит. Где ты пропадал, мальчик наш дорогой?

Тимка готов был сквозь землю провалиться. Он поднял глаза на серьёзное лицо Юрия Львовича, посмотрел на возмущённую Зиночку, взял для смелости за руку Таню и, как на духу, принялся выкладывать всю правду о своих сегодняшних приключениях. Когда Тимошка дошёл в рассказе до того места, как они с Кокой оказались запертыми в леднике рыбного магазина, Нина Павловна тихонько охнула, приложив к сердцу скрещённые руки:

– Вы только подумайте, как чутко Танюша все поняла на расстоянии: именно в то время, когда ты сидел в подвале, я заметила, что она плачет, мычит, потом принесла мне одеяло и пыталась натянуть на себя. Я решила, что ей холодно. А это, значит, не ей было холодно, а Тимофею!

– Поразительно, – поддержал её Юрий Львович и с уважением посмотрел на Таню.

Нина Павловна вытерла покрасневшие глаза и, чтобы разрядить обстановку, весёлым голосом позвала всех пить чай с ватрушками. Когда был выпит почти весь самовар, а ватрушек на голубом фарфоровом блюде изрядно поубавилось, Юрий Львович сокрушённо покачал головой:

– Нынче выпал очень неудачный день. С утра я узнавал насчёт Петра – никакого ответа. Потом стряслась беда с экономом из нашего департамента. Представляете, помогал мальчишке достать воздушного змея и упал с дерева. Чуть ли не насмерть. И угораздило же его. А ведь солидный мужчина.

От слова «змей» Тимка насторожился. Мало того, что на земле существуют разные типы змей: питоны, гадюки и полозы, так, оказывается, есть ещё и воздушные змеи. Может быть, они-то ему и надобны. Тимошка немного поколебался: спросить у Юрия Львовича про них или нет? Уж очень не хотелось выглядеть дурачком в глазах окружающих. Но любопытство пересилило, и он поинтересовался, в какой же стране водятся эти диковинные змеи.

Как Тимка и предполагал, Зиночка иронично улыбнулась, но Юрий Львович не преминул обстоятельно ответить.

– Воздушные змеи не живые существа. Они сделаны из бумаги или ткани. Когда поднимается ветер, воздушного змея привязывают за длинный шнур и отпускают летать в небо по воле воздушных потоков. Это очень красивое зрелище. Хотя воздушных змеев изобрели в Древнем Китае, в мире более известны японские воздушные змеи. Японцы – большие искусники. Я сам видел огромного японского воздушного змея в виде дракона. Ты, кстати, знаешь, где Япония? – спросил он Тимошку.

– Нет.

– Обязательно попроси Алексея Модестовича ознакомить тебя с картой мира. Япония граничит с Российской империей, и ты должен знать наших ближайших соседей. Ну а сейчас иди, займись своими делами, а мы с Ниной Павловной поторопимся за швейной машинкой для твоей тётушки Мани, пока магазин не закрылся. Ты говорил, что она завтра уезжает?

– Завтра, – с раскаянием кивнул Тимошка.

Его сердце буквально разрывалось от благодарности. Он сегодня такое безобразие учудил, а его не только не отругали, но ещё и за дорогим подарком для его тёти едут. Тимка твёрдо решил, что когда вырастет, то будет вот так же, как доктор Мокеев или Арефьевы, без лишних вопросов делать для людей добрые дела.

Тут Тимка спохватился, что за всей сегодняшней суматохой он совершенно забыл о письме князя Езерского и поспешил в свою комнату.