Текст книги "Ловушка для диггера"

5

София сидела за столом, подперев руками щеки и смотрела на то, как Сергей ест. Он ел так, словно ему было все равно. Вместо куска хорошо прожаренного мяса, риса с овощами и салата, он мог бы есть гречневую кашу и также щуриться от удовольствия. При этом его мысли были где-то далеко.

Во всяком случае за столом, уставленном снедью, Сергей отсутствовал. Девушка с большей долей уверенности могла бы предположить, в каких «райских» кущах мысленно блуждал ее мужчина. Кроме ревности, такое знание ничего не вызывало.

Чтобы оторвать Сергея от мыслей, Софии захотелось отодвинуть в сторону тарелки, добраться до него, сесть на колени, лицом к нему и залепить ему рот поцелуем. Потом скользнуть руками за отвороты расстегнутой на груди рубахи и долго, изнывая от желания, ощупывать все эти выпуклости и впадины на любимом теле.

Она принудительно отвела взгляд в сторону – ей не хотелось, чтобы он догадался о том, насколько велико ее желание. Получалась странная вещь: после тех пяти дней, что они не виделись, она хотела его больше, чем он. Нет, это он должен был испытывать вожделение, срывая с нее одежду, которой и так-то было немного. Требовалось всего-навсего потянуть за поясок, который стягивал на талии полы ее короткого халатика.

– Я вообще не понимаю, как ты можешь столько времени проводить за компьютером, – заговорил Сергей и девушке вдруг захотелось, чтобы он замолчал.

– Я тоже не понимаю, как ты можешь проводить столько времени под землей.

Он помолчал, сопоставляя в голове два факта.

– Резонно, – наконец, сказал он. – Наверное, одна болезнь стоит другой.

Он усмехнулся, но глаза оставались серьезными.

– Вот меня тоже все время интересовало, – задумчиво сказала София, – зачем ты ходишь под землю, ведь ты же не фотографируешь, как другие диггеры.

– Тебе не понять.

– А ты объясни.

– Мне не хватает открытий, – Сергей посмотрел ей прямо в глаза. – Там, под землей, каждый шаг – открытие.

– И опасность для жизни… Хорошенькое открытие.

– Опасность только добавляет драйва. Иначе было бы неинтересно. И скучно. Как сидеть дома за компом и играть в какую-нибудь игруху, имея под рукой бутылку пива или горячий кофе. Жил бы я в шестнадцатом веке, ходил бы в море, открывая новые острова.

– Первооткрыватель…

– Можно сказать и так.

– Особенно, если учесть, что до тебя кто-то все это уже открыл.

– Ну и что? До Колумба в Америке тоже жили индейцы. Это не умаляет радости открытия.

– Ладно, хватит об этом. Мне тебя не понять. Скажи лучше, что ты думаешь об этом компьютерном маньяке?

– Никакой это не маньяк – бестолковые сообщения, розы… Это все… как-то по-детски. Не удивлюсь, если выяснится, что это парень, с которым ты, к примеру, в школе училась. И живет он в соседнем доме. Послала ты его давным-давно. Ты забыла, а он не забыл. Долго ли тебя в сети найти, умеючи? Да пара пустяков.

– Не знаю. Кого это я так разозлила, чтобы вот так портить мне нервы.

– Так они же, обиженные, народ тихий. Ты и не узнала бы об этом никогда, если бы мальчик не увлекся гаджетами.

– Думаешь, ничем серьезным это все не закончится?

– Если и закончится, не бойся – я отомщу за тебя, – серьезно пообещал Сергей. – Если объявится в реале – я башку ему откручу. Делов-то. Всего ничего. А ты поменьше по ночам на улице светись.

– Ты же не будешь меня после работы встречать?

– После работы? – он задумался. – После работы, может и смогу, только не каждый день.

– А когда ты не сможешь, никто меня не защитит. Бери меня любой и насилуй, – проворчала она. – Выхода нет. Прямо хоть под землю с тобой просись…

Он улыбнулся.

– Ты и под землей… смешно. Сама додумалась?

– Нет. Маринка подсказала, – честно призналась она.

– Чтобы эта мысль не получила продолжения, сразу тебе скажу: я не вожу девушек под землю. Это окончательный приговор и обжалованью не подлежит.

Подтверждая свои слова он с шумом поставил на стол бокал вина.

– Не зарекайся, дорогой мой, – задумчиво сказала она. – Это смотря как попросить.

И если еще пять минут назад, свой поход под землю она могла представить только в кошмарном сне, после его отказа ей захотелось туда со страшной силой. Однако тема представлялась ей сложной, чтобы можно было подступиться к ней вот так, с наскока.

– Ладно. Приятного аппетита, – София поднялась из-за стола. – Доешь, бери с собой бокалы. Я пойду, диван разберу.

– Как? – он удивленно вскинул брови. – Ты его еще не разобрала?

София остановилась в дверях. Повернулась. Окинула его медленным, раздевающим взглядом. Дождалась, пока Сергей одобрительно усмехнется и ушла, оставив его наедине с недоеденным мясом.

Девушка сидела в кресле, завернутая в полотенце, когда мокрый после душа на пороге возник голый Сергей. Вот кому не нужно было сушить волосы – на бритой голове только пробивалась темная щетина. Он потянулся во весь свой немалый рост – сильный, гибкий, и недавним шрамом на левом предплечье. Со странной татуировкой на безволосой груди.

На взгляд Софии, татуировка представляла собой махровый сюрреализм: нечто среднее между сломанной шестеренкой и разорванной пополам крышкой канализационного люка. Сколько раз она добивалась от него объяснения, все без толку. Если Сергей что-то скрывал, добиться от него правды не представлялось возможным. Даже под пыткой. А уж София применяла их по всем правилам пыточного искусства. Стойкий оловянный солдатик оставался стойким до конца. На этот раз до того самого.

– Все хотел у тебя спросить, – Сергей сел на диван напротив кресла. – Зачем тебе все эти условности? Типа, приятного аппетита? Как можно постоянно держать в голове такие мелочи?

– Я ничего не держу в голове – это как вторая кожа для меня. Ты же, после того как хочешь что-то удалить в компьютере не задаешься вопросом: для чего там высвечивается окошко «вы правда хотите это удалить?». Так и я…

– А… понятно. У тебя такая программа.

– Сам ты программа. Ходячая… А я человек. Только хорошо воспитанный.

– Ага. Перевоспитанный. В смысле чересчур.

– Чересчур воспитанных не бывает. Бывает человек воспитанный, а бывает невоспитанный.

– А я, значит, невоспитанный?

– Что у тебя за манера, сразу лезть в бутылку? Ты тоже воспитанный, только не так.

– Еще добавь: не так, как надо… Женская логика. На все готов ответ. И не важно, что он идет в противоречие со всем вышесказанным. Главное – вовремя ответить. И чтобы прозвучал ответ миленько и со вкусом.

– Ладно, не злись. Я согласна: пусть последнее слово остается за тобой.

Сергей вопросительно посмотрел на нее.

– Ты дала мне последнее слово? Прогресс. Только перед чем?

– Пошли в койку. И ничего больше не говори.

Он рассмеялся, запрокинув голову.

– Думаешь, пора? – отсмеявшись, сказал он.

– Ах, ты вот что надумал, – София тряхнула головой. Заколка расстегнулась и черные прямые волосы рассыпались по плечам. – Задумал меня помучить, диггер. Сейчас посмотрим, кто кого мучить будет…

Девушка потянулась, медленно освобождаясь от полотенца. Потом села, слегка раздвинув ноги.

Сергей сидел, не шевелясь.

Софии нравилось, как он следил за каждым ее движением. Как сильный зверь, сидящий в засаде. На его лице эмоции не отражались. Однако, его лицо интересовало Софию в последнюю очередь.

Она раздвинула ноги, выпрямила спину, от чего высокая, полная грудь стала казаться еще больше.

Сергей старался смотреть ей прямо в лицо, прилагая немало усилий для того, чтобы не опустить взгляд ниже. Хищно вырезанные ноздри дрогнули, как будто он принюхивался к едва уловимому запаху. Он хотел поиграть с ней, со своим возбуждением. Но его тело говорило за него.

София ждала. Прядь распущенных волос касалась левого соска. Прикосновение было щекотным и возбуждало.

Она совсем уж было собралась прибегнуть к испытанному средству – погладить свое, жаждущее прикосновений тело, когда Сергей не выдержал. Он сорвался со своего места. В прямом смысле слова, он набросился на нее, обхватил руками и сжал до такой степени, что ей стало больно. Он впился губами в ее живот и она прижала его голову к своей груди.

Если бы можно… если бы только было возможно, София согласилась бы просидеть так всю жизнь.

Она закрыла глаза. Было томительно сладко ощущать, как медленно его губы и язык ищут дорогу вниз.

Он нашел то, что искал. София застонала, выгнув спину. Волна наслаждения, зародившаяся внизу живота, стремительно поднималась вверх, чтобы в следующее мгновенье накрыть ее с головой…

Позже Сергей заснул, доверчиво положив голову на подушку.

Ей не спалось. Она долго лежала и рассматривала его, боясь разбудить взглядом.

Лунный свет падал из окна. В его свете черты лица Сергея разгладились. Пропало то, что являлось дневной маской. За ней обнаружилось мягкое, лишенное жесткой складки на переносице лицо. В мерном дыхании, в расслабленных губах проявилось что-то детское.

Он спал. Наверняка видел во сне свое любимое подземелье, а совсем не ее.

Он не любит ее. Острое чувство жалости к себе охватило девушку, затуманило глаза слезами.

София отвернулась, легла на подушку.

Она не заплачет. Она сильная. Она справится.

6

– Круто. Никогда не видел действующего бомбарика. Неужели тут до нас действительно никто не был? – Маугли щурился на яркий после темноты свет.

– Дерьмо здесь видишь? – Каспер стоял у стены, выкрашенной зеленой краской, по-хозяйски подперев бока руками. Словно все вокруг принадлежало ему.

– Какое дерьмо? – недоуменно огляделся Маугли. – Чисто вроде.

– Про то и говорю. Если бы кто тут до нас был, ты б такой красоты не увидел…

Красота, по выражению Каспера, заключалась в деревянных столах, на которых топорщились ножками перевернутые стулья, в уложенных ровными рядами аптечках, в горящих вполнакала лампочках.

Маугли достал из рюкзака фотоаппарат, в немом восторге стал снимать все, что попадалось в поле зрения. Снял крупным планом ячейки решетки, за которой на лавках лежали резиновые сапоги, плакат с предписанием «Обязанности личного состава звена», обитую железом вентиляционную шахту, тянущуюся по потолку.

– У меня, между прочим, сегодня юбилей, – не отрывая глаз от металлического стеллажа, стоявшего в углу, сказал Маугли. – У меня сегодня двадцатый заброс.

– Поздравляю, – вместо Каспера отозвался Индус. Он не стал задерживаться, сразу пересек бомбоубежище, лавируя между тесными рядами столов и остановился у двери, расположенной в углу.

– Спасибо, Индус. А у тебя который по счету заброс?

– Хлипкая дверь. И замок легкий, – вместо ответа сказал тот. – Открою без проблем.

– Точно? А если не откроешь, так что же, ломать будем? – Большие глаза Маугли выражали высшую степень удивления. – Каспер, а разве так можно?

– Можно, если осторожно, – широко улыбнулся Каспер. – Только потом нужно вернуть все на свои места. Чтоб все было как было.

Маугли усмехнулся и в мгновенье ока оказался возле Индуса.

Пока Индус возился с дверью, Каспер подошел к Герцу.

– Слышал, Герц, Матрос запалился.

– Да ну? Не первый раз под землей, с чего бы это?

– Вот и сам думаю. Говорят, пьяный под землю полез. Там знаешь, на Малоохтинском, под часовней, есть штольня заброшенная под землей. Где рельсы еще проложены, а на них вагонетки стоят…

– Да знаю я, чего ты мне объясняешь, – отмахнулся Герц. – Так она вроде была затоплена, та штольня.

– Представь себе, нет. Был я там с неделю назад – бомжей тьма. А в штольне сухо, как у медведя за пазухой.

– Так. Ближе к теме. Как Матрос запалился?

– Вот я и говорю: рассказывают, я сам не видел, что Матрос пьяным был. И повело его. Захотелось на вагонетках покататься. Грохот стоял… Монтеров набежало до дури, повязали его. В каталажке сидит.

Герц оторвался от разглядывания своих сапог, покрытых грязной коркой и посмотрел на Каспера.

– И ты веришь в эту ерунду? Во-первых, штольня заброшена, там под землей до нее добраться – еще дури надо иметь на сто процентов. А сверху… Кладбище недействующее, откуда монтерам взяться, хоть даже и грохот там стоял? А во-вторых, знаю я Матроса. Парень и на поверхности мало пьет, а тут под землей… Ты еще скажи, тырдыка хватанул.

Тырдыком называлась настойка из подземных грибов, вызывающая галлюцинации. Неприязнь Матроса к грибам была общеизвестна. И не только к тем, которые росли под землей. Матрос рассказывал, что однажды отравился обычными грибами, собранными в лесу. Хорошо, что мать вовремя вызвала скорую помощь. Его привезли в больницу уже бездыханного и только чудом спасли. Неделю он находился в реанимации и с тех пор достаточно было упомянуть ненавистное слово «грибы», чтобы ввести Матроса в то состояние, в котором бык на корриде появляется на арене.

Каспер доверительно наклонился к Герцу.

– Сам так думаю. Подозрительно все это. Может, он и забрасывался в шахту, только там его уже ждали.

Радостные крики возвестили о том, что дверь открыта. Маугли с Фредди скрылись в дверном проеме, как будто их и не было. Индус застыл на пороге, разглядывая новое помещение.

Герц не видел смысла в том, чтобы задерживаться здесь дольше: вновь открытая комната, равно как и само бомбоубежище не интересовали его совершенно.

Опять Каспер вмешался в его планы.

«Герц – ты единственный парень в группе, на которого я могу положиться. Леший, сам знаешь, сейчас постоянно в одиночку ходит», – сказал Каспер и во второй раз за последнюю неделю Герц не смог ему отказать.

Правда, заброс прошел успешно, без проблем, а значит, еще оставалось время, чтобы пойти по собственному маршруту.

– Ладно, Каспер, бывай. Я пойду.

– Помощь не нужна? – поинтересовался тот напоследок.

– Да какая помощь? Все просто, сам справлюсь.

– Смотри, – прощаясь, Каспер кивнул.

Герц выбрался из бомбоубежища, прошел по коллектору по течению воды метров пятьдесят. Он остановился у водопада, который низвергался с полуметровой высоты в бассейн, полный мутный воды. У берегов плавали клочья грязно-серой пены. Где-то в глубине бассейна наверняка имелся сток, иначе вода давно бы поднялась до уровня трубы.

Диггер постоял у лестницы с ржавыми ступеньками и приготовился спускаться, когда вдруг вспомнил, что забыл в бомбоубежище домкрат. Спешка, мать ее. Герц чуть не выругался вслух. Вовремя сдержался – сказалась привычка к одиночеству – ему никто не мог посочувствовать.

Герц развернулся и быстро пошел назад.

Приглушенные голоса он услышал задолго до входа в бомбоубежище.

– …на самом деле. Просто я слышал, что не принято бродить под землей в одиночку. Случись что, никто и не догадается, где он.

Герц узнал голос Индуса и остановился.

– Бывает, ходят и поодиночке. Леший, например…

Индусу отвечал Каспер. Тепло так отвечал, по-отечески.

– С Лешим все ясно. У мужика крыша… у него горе. Но Герц – нормальный вроде мужик.

– Запомни простую вещь, Индус. Нет здесь нормальных мужиков. Здесь все… того.

Индус хмыкнул.

Казалось бы, разговор окончен. Герц уже собирался, чуть переждав, заявить о своем присутствии. Однако несколько секунд спустя Индус заговорил снова.

– Того… понятно. Но не настолько, чтобы в одиночку забрасываться. Случись что, и подстраховать некому.

– Забрасываются, конечно, не все, – согласился Каспер. – А вот пробуют ходить в одиночку многие.

– Зачем?

– Разве объяснить, если ты сам не понимаешь, зачем мы все здесь? Бывает, эйфория. Знаешь, как у водителей-чайников после того, как с год за баранкой просидели. Сами себя крутыми гонщиками начинают считать.

– Не похож. Не похож Герц на этих… с эйфорией.

– Да… и знаешь что, Индус, – задушевно понизил голос Каспер. – Поменьше вопросов задавай. Не по существу. А то знаешь, диггеры народ нервный. Поймут не так. Хлопот потом не оберешься… Вот в советские времена, я в конторе работал. Был у нас мужик. Как приходит в коллектив, так вечно руки в брюки. Ну держит мужик руки в карманах, и что? А позже выяснилось, казачок-то засланный. В кармане у него блокнотик лежал и навострился он так шустро в нем карандашиком записывать…

На взгляд Герца, речь Каспера отличалась излишней прямолинейностью. Он опасался, что Индус полезет на рожон.

Назревающий конфликт разрешился мирным путем. Может, благодаря тому, что Индус взял себя в руки. А может, потому, что раздался призывный окрик Маугли:

– Каспер, смотри что я нашел!

Послышался шум затихающих шагов и все смолкло.

Для верности Герц подождал еще минуту. Потом, соблюдая максимум осторожности, подошел к входу в бомбоубежище. Заглянул. Беглый взгляд подтвердил его догадку: судя по всему, диггеры вошли в комнату, которую открыл Индус.

Домкрат лежал на столе, ближнем к входу, там, где Герц его и оставил.

Диггер протиснулся между звеньями отогнутой решетки, преграждавшей вход и вошел в бомбоубежище. Взял забытую вещь и быстро вышел, нимало не беспокоясь о том, удивится ли Каспер, обнаружив пропажу. В том случае, конечно, если он вообще обратил внимание на забытый домкрат.

Злопамятным парнем оказался Индус. Даром, что ли, водку с ним пили два дня назад, отмечая день рождения Каспера. Рюмку поднимал, улыбался, в глаза заглядывал, дескать, кто старое помянет… Естественно, до стадии «ты меня уважаешь» дело не дошло, но Герц считал себя в праве предполагать, что инцидент исчерпан. Пустяковый инцидент, между прочим.

А парень злобу затаил. И злобу ли?

Роет? Несомненно. Цель? Вот с этим и сложнее, и проще. Трудно понять действия человека, если он изначально поступает так, как ты не поступил бы никогда.

В том забросе, из которого Индусу пришлось выбираться самостоятельно, тоже имелась заковырка. По легенде парень забрасывался второй раз. Легенда оказалась хлипкой, и развалилась при внимательном рассмотрении.

После того случая, они забрасывались вместе три раза. Даже невооруженным взглядом было видно: не тот он, за кого себя выдает. Зачем опытному диггеру строить из себя новичка?

Версий могло быть много, но в голове у Герца реально оформилась лишь одна: Индус, выражаясь языком Каспера, засланный казачок. На кого он мог работать? Ответ на вопрос очевиден и предполагал достаточно большой диапазон: да на кого угодно, начиная от различных спецслужб и заканчивая обычными бандитами. Многие в наземном мире дорого отдадут за сведения о мире, лежащем ниже уровня асфальта.

Раньше, наверняка существовали подробные карты и вполне возможно, кто-то догадался их систематизировать. За последние двадцать лет под землей столько всего нарыли и не всегда официальным путем. Одни незаконные врезки в дренажную систему чего стоили – и получилось вдруг, что соединялось то, что прежде соединяться не могло. Теперь, обходными путями можно было попасть в ту точку, попасть в которую раньше можно было только с помощью фантазии.

Контроль ослаб, службы разделились. Чаще всего монтер, охраняющий подступы к какому-нибудь кабельному коллектору, по слухам, напоминающему внутренности космического корабля, не знает, что творится у него за спиной. Или за стеной, если быть точным. Да и откуда ему знать? Пришел в свою каморку, отсидел положенное время и домой.

А если случается, что запалились диггеры – всякое бывает – так бегает такой монтер с круглыми глазами и смотрит на них, как на пришельцев из космоса. «Диггеры, б…, падла буду, диггеры. Что делать теперь с вами, волки позорные? Откуда вы на мою голову воще свалились, мать вашу?»

Охранники и не догадываются, что наш брат, диггер, может пройти рядом и никто не обратит на него внимания. Как там Бизон любил повторять? Под водой и на воде диггер спрячется везде.

Жаль Бизона. Стоящим был диггером. У него хоть могила есть. В отличие от Ленки, подружки Лешего – тело ее так и не нашли. А девица была та еще. Бедовая.

Сколько их, тех, кто канул в безызвестность? Чьи тела гниют в сточных системах, во всевозможных бассейнах, в трубах… Не все диггеры группами ходят, иные вообще ни с кем не общаются. Забрасываются по двое, ходят по своему маршруту. И могут ходить, так ни с кем и не столкнувшись – в мире подземном до сих пор пробок не наблюдалось.

И погибают, как правило, вместе. Еще года не прошло с тех пор, как всплыли в районе муниципальных очистных сооружений два трупа. Девчонка совсем и парень. Ливень начался, вода поднялась. По времени полное затопление ливневки немного занимает, да только человеку хватит и нескольких минут.

За размышлениями Герц и не заметил, как оказался у цели.

Крышка люка в третий раз поддалась легко. Диггер привычно закрепил карабин веревки за верхнюю скобу. Такой вот лестницей, состоящей из отдельных скоб, он предпочитал не пользоваться: она казалась ему ненадежной. Ему совсем не улыбалось упасть с пятиметровой высоты на кучу мусора, ощетинившегося железными штырями.

Цепляясь за узлы, для облегчения спуска завязанные на веревке, Герц полез в шахту. Он спускался в одиночку, тем самым нарушая еще одно правило: ни в коем случае не бросать веревку. Если не имелась возможность забрать ее с собой, на точке должен оставаться кто-то еще. В противном случае по возвращении, тебя может ожидать неприятный сюрприз. Произойти может всякое. И потом бесполезно ломать голову над тем, какому уроду могла понадобиться твоя веревка.

Герц сознательно шел на риск. Не в данном конкретном случае, а вообще. Каждый его заброс в одиночку – риск. Опасность. Игра со смертью, в которой победитель неизвестен.

Про Лешего говорили, что после смерти Ленки у него поехала крыша. Что говорили о Герце за его спиной, он предпочитал не знать.

Диггер шел по туннелю, выложенному красноватым камнем. Ему нравились коридоры со старинной кладкой – большая редкость для Северной Пальмиры. Прямо над ним шумел проспект, стояли дома, построенные в восемнадцатом веке, словом, во всем величии раскинулся исторический центр города. Если к домам, доступным всем ветрам, мог прикоснуться каждый, то здесь, под землей, дотронуться до выщербленных временем камней мог только он. И эта мысль возбуждала его. Вот она – История, а не просто слова в печатном издании.

Герц остановился в тупике и присел на корточки.

Интуиция его не подвела. В прошлый заброс, Герц битый час пытался осознать тот факт, что дальше хода нет. Особенно его волновал вопрос: для чего, для каких таких целей понадобился этот туннель?

Размышления ни к чему не привели. Тогда. А сейчас, диггер принялся исследовать то, что в прошлый раз вызвало смутные подозрения.

В самом углу стены, раствора, скрепляющего кладку, почти не осталось. То ли постаралось время, то ли схалтурили те, кто занимался кладкой. Так или иначе, оттуда едва уловимо тянуло сквозняком – он не ошибся в тот раз.

Диггер достал нож и стал счищать остатки. Понемногу щель расширилась. Песком осыпался раствор.

Из щели весьма ощутимо подуло и Герц осознал, что он на правильном пути.

Работа спорилась. Камень вскоре выдвинулся из своего гнезда. Герц засунул в дыру руку и она свободно вышла с другой стороны. За стеной обнаружилась пустота. Полный нетерпения, диггер проделал то же самое с шестью камнями, которые аккуратно сложил здесь же, у стены. Они пригодятся ему, когда он надумает уходить.

Герц направил луч фонаря в образовавшуюся дыру. Там высветилась та же кладка, что шла до тупика. Туннель продолжался и теперь стена не служила препятствием.

Немалых усилий стоило Герцу протиснуться в черный провал.

Туннель уходил вглубь подземелья. Только в этой части он стал ниже и уже, как будто стена каким-то немыслимым образом изменила пространство.

Диггер прошел метров двадцать, когда обнаружилось новое препятствие. Непреодолимое – на тот момент. Проем, по ширине обычного, дверного, перегораживали звенья решетки.

Герц стоял, взявшись за железные прутья и рассматривая освещенный участок пути, недоступный пока для него.

За решеткой туннель продолжался. И манил по-прежнему, как конфета, завернутая в яркую бумагу. Где бумага – все эти препятствия, растравленные на пути для того, чтобы заставить его отказаться от задуманного. А конфета – то, к чему в итоге вел загадочный ход. Никто не спорит, угощение могло оказаться горьким, однако убедиться в этом можно было лишь попробовав его на вкус.

Тогда Герц вдохнул спертый запах подземелья, развернулся и пошел обратно, чтобы придти сюда с домкратом.

Прошло больше недели, и вот он снова стоит перед заветной решеткой, кроме домкрата, прихватив с собой замазку. Бережного бог бережет: стоило на обратном пути, после того как он положит камни на место, тщательно замазать все стыки.

Идти по проторенному пути легче. В очередной раз Герц убедился в этом после того, как закинув рюкзак в дыру, забрался в нее сам.

Проем, перегороженный железными звеньями никуда не делся. Он терпеливо дожидался, когда с помощью домкрата искривятся прутья, освободив достаточное пространство для того, чтобы смог протиснуться человек. Без боязни застрять.

Ничего не изменилось. В этой части, туннель продолжался как ни в чем не бывало.

Зачем понадобилось перегораживать путь решеткой? Диггер не задавался этим вопросом. Он шел дальше, соблюдая осторожность, готовый к любым неожиданностям. Продолжал путь, слыша шум своих шагов. Иногда он останавливался. Ему вдруг начинало казаться, что в привычные звуки вплетается что-то еще, незнакомое. Несомненно, странный призвук создавало эхо, за пару сотен лет отвыкшее от работы.

Потолок опустился еще ниже. Герц заметил это не сразу. Лишь после того, как каска заскребла о камни. Диггер поморщился от неприятного звука и втянул голову в плечи.

Луч света коснулся потолка, камней, которыми выложен был пол, – везде, одно и то же.

У Герца мелькнула странная мысль, что конца у этого перехода нет – и ему не хватит фонарей, ни основного, ни запасных. Не хватит на то, чтобы вернуться. В горле пересохло. Он остановился, чтобы достать из рюкзака флягу с водой и тут опять увидел стену, перегораживающую путь. Вернее, так ему показалось вначале.

Фляга так и осталась в рюкзаке. Герц с досадой подумал о новых трудностях и быстро подошел к стене.

Он обманулся. Туннель не заканчивался тупиком. Он резко сворачивал налево.

Предчувствие того, что он стоит на пороге чего-то значительного, заполнило диггера. Герц осторожно заглянул за угол и сначала увидел такую же стену, тянувшуюся вдоль правой стороны хода.

Диггер повернул за угол и остановился как вкопанный. Более того, он инстинктивно попятился назад, пока не уперся спиной в стену.

Прямо на него, выхваченные из темноты, уставились огромные черные глазницы.

– Черт, – Герц не заметил, как сказал это вслух.

Слева, в каменной нише, лежал мертвец.

Герцу не раз доводилось видеть трупы бомжей, которые наподобие больных животных спускались под землю, чтобы умереть. Ему было с чем сравнивать.

Мертвец, лежащий в нише, умер давно. Сквозь сгнившую кожу проглядывал череп. В пустых глазницах пряталась тьма. Оскал желтых зубов, как будто мертвец зашелся в крике, пугал. К черепу прилипли клочья темных волос. Мертвец лежал на подстилке из сгнившей одежды, превратившейся в грязную жирную смесь.

Герц судорожно вздохнул, не отрывая глаз от костлявой руки мертвеца, на которой странно смотрелись тонкие как прутики пальцы.

Вполне возможно, Герц простоял бы долго, разглядывая мертвеца, если бы его не отвлек странный звук, исходивший из глубины подземелья. Шорох. Как будто тот, кто наблюдал за диггером, сменил неудобную позу. Осторожно пошевелился, чтобы не заявить о своем присутствии раньше времени.

Герц поднял голову и луч фонаря скользнул дальше. К немалому удивлению, за первой нишей обнаружилась следующая. Оттуда, скаля рот в злорадном крике, на диггера тоже пялился мертвец.

Герц шагнул вперед и только сейчас заметил, что вдоль узкой тропы, с левой стороны, впечатанные в стену наподобие пчелиных сот, тянутся ниши, заполненные мертвецами.

То ли оттого, что лежали трупы ровными рядами, то ли оттого, что в подземелье было сухо, складывалось впечатление, что тот, кто утроил склеп, не раз навещал свои владения.

Стараясь не шуметь, Герц достал из нагрудного кармана складной нож. С сухим щелчком выскочило лезвие.

Ничто не могло заставить его повернуть назад. Чем больше препятствий, тем ценнее приз. Полный решимости идти до конца, зажав в руке нож, Герц двинулся вперед, вдоль рядов с мертвыми телами, инстинктивно стараясь держаться от них подальше.

Он шел, постоянно оглядываясь. Каждый раз убеждался в том, что сзади все чисто и все равно, голова то и дело поворачивалась назад. Его не оставляло ощущение того, что кто-то за ним наблюдает, сверля спину тяжелым взглядом.

Мертвецов было много. Он не считал их, лежащих в нишах, его вполне устраивало то, что они мертвы давно. Во всяком случае их было больше тридцати. Молчаливых, безмолвно взирающих на живого, вторгшегося в чужие владения.

Когда коридор закончился дверью, обитой железом, Герц не удивился. Он ожидал нечто подобного. Мертвецы свято хранили свои тайны. Чтобы их вырвать из костлявых рук, требовалось приложить максимум усилий. Тот, кто сотворил подземную гробницу, должен был позаботиться о том, чтобы обеспечить мертвецам покой. Или наоборот – оградить живых от неприкаянных душ.

Сердце билось ровно и часто. Адреналин давно начал путешествие по венам.

В задумчивости Герц облокотился на дверь, нисколько не сомневаясь в том, что она заперта.

Когда внезапно, без малейшего звука дверь открылась, диггер чуть не упал, лишившись опоры.

Подземный мир берег свои тайны. Это не он осторожно приоткрывал завесу, за которой они прятались, а диггер – измотанный, смертельно уставший, скрывающий свой страх даже от самого себя, срывал загадочный полог. Если существовали тайны, кому как не ему выступить в роли первооткрывателя? Настойчивому, терпеливому, как волку зализывающему раны, оставленные острыми когтями подземного мира, сопротивляющегося до последнего.

Так думал Герц, истуканом застыв в крохотной каморке, где на кольцах, вбитых в камни, висел еще один мертвец. Женщина. Длинные черные волосы закрывали оскаленный череп. Нечто осклизлое водорослями покрывало кости, тянулось вниз, достигало пола. Как будто сошла вместе с одеждой истлевшая кожа и теперь бесформенной грудой лежала у ног мертвеца.

Но не зрелище подвешенной на цепях мертвой женщины, заставило Герца замереть.

У ног мертвеца стоял обитый железом ящик.

С трудом переводя дыхание, исполненный страстного, жгучего любопытства, Герц присел перед ящиком на корточки. Медленно, словно во сне, он снял с руки перчатку и провел пальцами по железным заклепкам. Обжигающий холод убедил его в том, что все происходит на самом деле.

Замка на ящике не было. Герц осознал это гораздо позже. Гораздо позже того, как взявшись за крышку он с натугой открыл ящик.

В первое мгновенье золотой блеск ослепил его. Отраженный от многочисленных граней, свет дробился, рассыпаясь на осколки, в каждом из которых пряталось солнце. Наверху, прикрывая собой россыпь из блестящих монет лежал венец с восьмиконечной звездой в центре. Острые грани сверкали.