Текст книги "Локация «Берег»"

– Может, попросить все это сделать Теплова? – предложил Олег.

– Можно было бы. Но Теплов и по горячим следам не стал действовать. Думаю, и сейчас не захочет проявлять усердие. Видимо СВР не восприняло всерьез анонимку. Или у них какие-то внутренние заморочки. Но не дать ход делу они не могли… А мне важнее твои личные впечатления от беседы с Тепловым и дипломатом. Ты опытный следователь, а значит неплохой психолог, и это нам сейчас как нельзя кстати. Детали, необходимы детали. У тебя еще срок загранпаспорта не закончился? Ну, того, который оформлял еще работая в Генпрокуратуре? – дождавшись кивка Ермилова, Сергей Романович продолжил: – Тогда полетишь по тому паспорту. Оформим командировку. «Пропишешься» там в посольстве. Так спокойнее.

Сорокин имел в виду, чтобы по приезду Олег встал на консульский учет.

Глава пятая

Запах бекона и яичницы разбудил Олега. Он не сразу понял, где находится. Напротив кровати висело овальное зеркало в массивной золотистой оправе. Ермилов потянулся, припоминая, что вчера поздно вечером самолет с ним на борту приземлился в Хитроу. На кэбе он доехал до маленькой гостиницы, расположенной в центре Лондона, и сразу повалился спать.

Номер в гостинице оказался крохотным, и высокий, довольно крупный Ермилов, разбирая сумку и одеваясь, стукался об углы кровати, тумбочки и комода, но был вполне доволен, поглядывая в узкое окно на шумную улицу с непривычным левосторонним движением и черными кэбами.

В детстве он всегда хотел побывать в Лондоне, на родине Шерлока Холмса. Но никак не подозревал, что попадет сюда по служебной необходимости. Спустившись в маленький гостиничный ресторанчик, он позавтракал, разглядывая развешенные по стенам фотографии с Уимблдона. Тут были и черно-белые с чемпионами прошлых лет, и свежие, прошлогодние – Пит Сампрас и Венус Уильямс. Видно хозяин любитель большого тенниса. Олег тоже уважал этот вид спорта и сам любил играть и делал это весьма неплохо. Мать в детстве запихнула его учиться в английскую спецшколу и таскала на занятия теннисом. С возрастом он оценил ее самоотверженность. Английский сидел у него в подкорке. Причем к ним по обмену в школу приезжали английские подростки, и язык у него не был пассивным, Олег мог легко общаться.

По дороге из своей гостиницы в посольство Олег решил зайти в отель St. Simeon, хотя это было нарушением инструкции о том, что первым делом надо идти регистрироваться. Ермилов обратил внимание на витрину магазинчика с шотландской символикой, где продавали вещи из шерсти и пледы. Он не собирался ничего покупать, его волновало, не следят ли за ним. Еще свежи были воспоминания годичной давности, когда на Кипре за ним принялись следить от аэропорта. Ермилов зашел внутрь и приблизился к витрине изнутри, рассматривая красно-черный плед, а заодно и улицу. Олег никого не заметил, но решил перестраховаться и спросил у продавщицы:

– У вас есть выход на другую улицу?

– А вы будете что-то покупать? – вопросом на вопрос ответила полноватая женщина, похожая на индианку.

– Пожалуй, – Олег взял с витрины тот плед, который рассматривал и протянул продавщице. Он вспомнил стих Мандельштама, который любила читать Люська на вечерах в институте. Ему запомнилось и волновало его особенно одно четверостишье из этого сложного и атмосферного стихотворения: «Есть у нас паутинка шотландского старого пледа, – Ты меня им укроешь, как флагом военным, когда я умру. Выпьем, дружок, за наше ячменное горе, – Выпьем до дна!»

Он расплатился за плед. И обрадованная продавщица выпустила его через черный ход. Ермилов быстро пересек улицу и свернул за угол. Остановил такси и поехал к гостинице Святого Симеона.

С одной стороны улицы монолитно возвышались пятиэтажные дома, старые, кирпичные, коричневые с красным, с колоннами и белыми балюстрадами. С другой, где гостиница, дома были схожие по архитектуре, но превалировал белый цвет. Такая же маленькая гостиница, как та, в которой остановился Ермилов, удивила еще большей компактностью. В вестибюле ресепшн выглядел как киоск – окошко в стене, внутри миниатюрный офис с компьютером, жутко захламленный папками. Объявления и расценки хозяин вывешивал на раздвижных окошках этого офиса-киоска. Наверх, к номерам, вела крутая лестница с белоснежными перилами и синим ковролином на ступеньках и на площадках между этажами.

В офисе сидел лохматый молодой парень с серьгой в ухе и с тощей шеей, увитой шнурками с талисманами и подвесками в виде скейта, роликов и всякой дребедени, которую странно было видеть на парне, а не на девчонке.

– Мистер, собираетесь у нас остановиться?

– Может быть, – Олег пристроил пакет с пледом на полированную стойку, за которой сидел хипповатый парень. – Не знаю, приятель рассказывал мне о вашем отеле. Да, вроде бы он здесь останавливался, – Ермилов огляделся. – У вас случайно не найдется конвертика?

Парень пожал плечами, полез под стол и достал оттуда точно такой же конверт, в каком было запечатано послание, с фирменным штампом отеля.

– У вас такие конверты, наверное, часто постояльцы просят, чтобы отправить открытку домой?

– Да нет. Я бы не сказал.

– А за последний месяц кто-то просил такой конверт? – Олег улыбнулся и повертел конверт в руке, но увидев, что парень напрягся и не собирается отвечать, Ермилов демонстративно достал десять фунтов и сунул их в конверт. Поскольку портье продолжал молчать, Олег добавил еще столько же и положил конверт на стойку.

– Ах, да. Припоминаю, – портье придвинул конверт к себе. – Жил тут один чудик. Высокий, немолодой. Их тут много заехало. В Лондоне проходил съезд портовых работников из разных стран. У нас их тоже размещали. Перед глазами мелькали… А этот и запомнился только потому, что конверт попросил.

– Как его звали?

– Вы понимаете, сэр, – портье отодвинул конверт. – Тут у нас был большой переполох, не знаю, имею ли я право рассказывать…

– Отчего же, мы ведь с вами просто сплетничаем, по-приятельски, – Олег добавил в конверт еще две купюры, надеясь, что это, что называется, в коня корм.

Портье быстро смахнул конверт к себе на стол со стойки. И, подавшись вперед, упершись локтями в стойку, негромко заговорил, не особо заботясь, понимает ли Олег его торопливую английскую речь. Но Ермилов понял.

Парень даже вспомнил точную дату, когда все случилось. Как раз в день подброса письма, и накануне того, когда Теплов пошел на несостоявшийся контакт. Днем вдруг улицу перекрыло несколько черных машин. В вестибюль вбежали человек пять представительных мужчин. Отчего-то у портье не возникло крамольного желания проверять у них документы, он не сомневался, что они из спецслужб. Разговаривали требовательно, надменно. В этот день как раз менялись постояльцы, съезжали одни, въезжали другие. Гостиница в туристический сезон не пустовала и пользовалась спросом из-за дешевизны.

– Они тоже спросили про конверт, – парень криво улыбнулся. – Только я ни с полицией, ни с их спецслужбой дела иметь не намерен. Вы-то, я вижу, иностранец. Потому вам скажу.

Олег подумал, что дело вовсе не в этом, а в деньгах. Парни из спецслужб чувствовали себя в своем праве и, конечно же, денег за правдивые ответы не предлагали. «К тому же, – подумал Ермилов, кивнув портье с благодарностью. – Он, похоже, араб. А наш эксперт-почерковед предположил, что аноним носитель арабского языка, английский ему не родной».

– Вот, – портье протянул бумажку с именем и фамилией, и с адресом теперь уже не анонима.

У Ермилова мурашки побежали по затылку от удивительного везения. Как легко получилось.

– Он что съехал на тот момент? – Олег кивнул на имя на клочке бумаги. – Ну, когда по его душу пришли.

– Нет, но в отеле его уже не было, – пожал плечами портье.

– Когда у него заканчивалось время пребывания в вашей гостинице?

– Только на следующий день к вечеру. Он правда расплатился накануне. Так что никаких претензий к нему у меня нет. А почему такая суета вокруг него? Немолодой человек, седой, тихий. Причем здесь конверт нашего отеля?

– Думаю, это недоразумение, – уклончиво ответил Олег. – И вам не стоит никому рассказывать ни об этом седом господине, ни о нашем разговоре, – Олег прибавил еще одну купюру к остальным, чем заметно порадовал портье. – А что вы ответили тем людям насчет конверта?

– Сказал, что конверт мог взять любой постоялец, они же не в сейфе лежат. Подходи и бери.

– Но вы же их достали откуда-то из-под стола, – недоверчиво заметил Ермилов. Ему вдруг в голову пришло, не водит ли его портье за нос, и портье ли он? Может, сотрудник СИС и просто морочит недалекому русскому голову.

– Это я потом убрал! – рассмеялся парень. – Раз на конверты такой спрос. Вы не думайте, я никому не скажу. Я – араб и тот человек тоже. А мы своих англичанам не сдаем.

Олег вышел из отеля, спрятав бумажку с заветным адресом и именем. То, что бывший аноним араб по происхождению и выходец из Туниса, сомнений не вызывало. А французское имя – Рафаэль и арабская фамилия Дахак, как нельзя лучше отражали историю Туниса и его нахождение в статусе французской колонии.

Адрес был тоже тунисский, что вызвало разочарование у Ермилова. Чутье подсказывало, что и Сорокин не будет прыгать от радости. Найдет на месте, в Тунисе, человека из СВР, который сам отыщет Рафаэля и заберет документы, а заодно и лавры, справедливо заработанные Олегом.

Однако сейчас Ермилова озадачила совершенно другая вещь. Откуда сотрудники MI5 узнали о конверте и о том, что автор письма живет в отеле St. Simeon? И вот теперь Олег жаждал увидеться с Тепловым.

Как было оговорено еще в Москве, Ермилов должен прийти в посольство и там переговорить с офицером безопасности и дипломатом. Он, не заезжая в свою гостиницу, на такси приехал к красивому особняку посольства России в Лондоне.

Теплов ожидал его в вестибюле. Невысокий, слегка полноватый, с короткими светлыми волосами и улыбающийся во все лицо. Олег даже растерялся, оглянулся – его ли так радостно встречают? Пожал руку Максима, протянутую навстречу.

– Это ко мне, – сказал Теплов охраннику. – Пошли в кабинет. И давай без церемоний. Я – Макс, ты – Олег, да?

Ермилов кивнул, поглядывая по сторонам. Ковры, лепнина, зеркала, старинная мебель. Посольство внутри выглядело представительным и даже роскошным. В кабинете Теплова стоял у стены диванчик на кривых резных ножках, обитый синей тканью с золотыми ромбами, и стол с массивными тумбами – от них тоже веяло стариной.

– Да, – покивал Теплов. – Чувствую себя здесь Шерлоком Холмсом. Осталось только на скрипке научиться играть… Присаживайся. Чай, кофе?

– Чайку, – Олег пристроился на синем диване, смущенный напористостью офицера безопасности.

Максим стал хлопотать у небольшого столика у окна, разливая кипяток по чашкам. Наконец, обернулся и посмотрел виновато.

– Ты, небось, думаешь, что я скинул дело и радуюсь жизни? В отпуск не дали пойти. На месяц перенесли. А у меня в России мать болеет. А здесь заколебала их наружка.

– Да я, в общем, в курсе. В прошлом году довелось побывать на Кипре. Я там с Руденко встречался. За ним тоже плотно ездят. Даже за мной следили.

– Ты с Лешкой знаком? Мы с ним вместе учились, однокашники. Хороший мужик. Жестковат только. У него и сисовцы по струнке ходить будут…

Олег отпил чай, обжегшись, и промолчал по поводу Руденко. Несмотря на его жесткость и опытность, два сотрудника российского торгпредства вели бурную предательскую деятельность, интенсивно встречаясь со своими операторами из SIS[13]13
  SIS – Secret Intelligence Service (англ.) – Секретная разведывательная служба Великобритании.


[Закрыть]. Правды ради, Алексей помог одного из них разоблачить, да и вообще пришелся Ермилову по душе.

– Да-а, тесен мир, – Теплов взял конфетку и с удовольствием стал есть, откусывая по маленькому кусочку и запивая чаем. Он пододвинул к журнальному столику, стоящему у дивана, стул и сел довольно близко к Олегу, заглядывая ему в лицо своими карими, чуть грустными глазами. – Я ведь на контакт с автором письма пытался выйти. Но он не явился. В докладной я об этом писал, и ты, наверное, в курсе, раз вам в английский отдел передали. Почему не явился, загадка, ведь решился же письмо подкинуть…

– А я знаю, почему он не пришел, – сказал Ермилов небрежно, поставив чашку на квадратик пробковой подставки на журнальный столик. Он вытащил из кармана бумажку и повертел ее в руках, прикидывая, стоит ли говорить Теплову имя и адрес автора письма. Но, решив, что Максим может помочь, продолжил: – Его вспугнули в отеле, где он жил и откуда взял конверт.

– Ну да, там же был штамп гостиницы святого Симеона. Погоди, как это вспугнули? – Теплов подался еще больше вперед. Он сразу понял, куда клонит Ермилов.

– Вот-вот, – понимающе взглянул ему в глаза Олег. – Кто знал про письмо, кроме тебя и дипломата с женой?

– Посол был в курсе дела, разумеется. Больше никто. Расскажи по порядку, что ты узнал.

Олег пересказал разговор с портье в отеле, и Теплов некоторое время молчал, склонив голову, будто рассматривал наборный паркет. Наконец, заговорил, и Ермилов удивился, как Максим изменился – рубаха-парень исчез, остался сосредоточенный, насупленный человек.

– О содержании письма сисовцы, очевидно, не знали. Иначе суеты вокруг отеля было бы еще больше. Они не остановились бы и перед тем, чтобы задержать всех постояльцев, а тех, кто успел уже съехать, взяли бы в аэропорту. Ради достижения цели они легко поступаются законами. Таким образом, гостиницу вычислили только по штампу на конверте. Действовали, можно сказать, на ощупь. Кто-то видел конверт и поставил их в известность. Это крайне неприятно. Значит, у нас где-то течь.

– А если предположить, что за вашим атташе следили и разглядели штамп через стекло машины?

Теплов встал, прошелся по кабинету, чуть прихрамывая.

– Нет, – уверенно сказал он. – Если бы следили и, не дай Бог, увидели подброшенное письмо, разбили бы стекло и письмо забрали. Они, может, и вернули бы его на место, но успели бы скопировать. А кроме того, если видели, как подбрасывали, то срисовали бы и того, кто подбрасывал. Сечешь? Отыскать его в отеле не составило бы труда. Нет, – еще раз повторил Макс, как бы ставя точку на этой версии.

Ермилов вспомнил, что примерно то же самое утверждал и Сорокин. И согласился с доводами.

– Тогда кто и где мог видеть штамп на конверте до того, как он попал к тебе?

– Топильские – муж и жена. Дежурный посольства. И я. После меня уже только в Москве. Даже посол, собственно, не видел. Я его лишь проинформировал о случившемся. Да и отель шмонали через несколько часов после подброса. Значит, только четверо. Хотя, погоди, – Максим потер лоб. – Там вилась уборщица около кабинета дежурного. Она могла видеть конверт у него на столе. Вот это номер!

– Кто она? – напрягся Ермилов.

– Наняли. С Украины. Их тут много работает, я имею в виду в Европе.

– Погоди, а разве обслуживающий персонал у вас не из своих?

– Ну да, – нехотя признал Максим. – Чаще стараемся брать своих. Ну, например, жены охранников раньше соглашались на такую работу. Из своего коллектива спокойнее. Но в девяностые экономили на всем, охранников часто без жен из России брали, чтобы на жилплощади экономить. Коммунальные услуги, то да се. А так нескольких охранников можно вместе заселить. А украинки-уборщицы – довольно дешевая рабочая сила. Сэкономили!

– И что теперь с ней будет?

– В тазик с бетоном и в Темзу, – угрюмо сказал Макс и тут же рассмеялся, увидев выражение лица Олега. – Ну ты что? Уволим, да и дело с концом. А вот как теперь отыскать нашего анонима? Что, документы, о которых он писал, реальные?

– Очень даже. И, если это то, о чем мы подозреваем, то это слишком серьезно, чтобы не искать его. Непонятно, куда делась делегация портовых работников, в составе которой он был? Они почему-то выписались из гостиницы в день, когда Рафаэль подбросил письмо, а он ведь собирался на следующий день встретиться с тобой у Биг Бена. Выходит, он не собирался уезжать вместе со всеми? И потом, был ли он единственным представителем от ЮАР? И от ЮАР или от Туниса?

– Тунис? – переспросил Теплов. Он уже переместился за письменный стол и листал толстую потрепанную записную книжку.

– Адрес его в Тунисе, в Бизерте. Есть там вообще российское консульство?

– Вряд ли. Только посольство в самой столице – в Тунисе. Сейчас… – Макс быстро набрал номер на городском телефоне и заговорил по-английски: – Тимоти, привет. Как дела?.. О, простите. Ошибся номером.

Олег смотрел на него с любопытством. И Теплов был вынужден пояснить:

– Один знакомый прикормленный человечек из таможни. Он нам подсветит вылетал ли Рафаэль из Лондона. Встречусь с ним через час.

– А порт? Он мог уехать и поездом, в конце концов.

– Не все сразу, – отмахнулся Максим. – Ты посиди здесь, я постараюсь побыстрее вернуться. Обсудим дальнейший план действий.

– Ты считаешь, что он все еще в Лондоне?

– Его вспугнули, – начал рассуждать Теплов. – Он ведь не знал наверняка, что о нем конкретно уже знает MI5, а следовательно мог побояться вылетать, вдруг задержат в аэропорту. В морской порт тоже вряд ли сунулся бы, поскольку участник международного съезда портовых работников и в порту его стали бы искать в первую очередь. Так?

– А железная дорога?

Максим покачал головой.

– Я на его месте спрятался бы, лег на дно. Отлежавшись, обзавелся бы фальшивыми документами и поехал бы из Лондона авто-стопом.

– Он не профессионал, – вспомнил наставления Сорокина Олег. – А ты рассуждаешь, как бы поступил профи.

– Есть только один вариант. Запросить через Центр помощь моего коллеги в Тунисе. Проверить тамошний адрес Рафаэля. Вдруг он уже дома?

– Точно, – согласился Ермилов. – Тогда зачем тебе узнавать, вылетал ли он из Лондона?

– Он мог полететь не домой. К примеру, в ЮАР. Поэтому будем действовать сразу в двух направлениях – проверим тунисский адрес и вылетал ли вообще Рафаэль Дахак из Лондона. Чтобы не терять времени. Ты ведь в Британию ненадолго?

– В общем, да, но все зависит от результатов.

Уже назавтра результаты были. Дахак из Лондона не вылетал, а находившаяся дома в Бизерте жена Рафаэля, не задумываясь, дала адрес родственника в Лондоне офицеру безопасности посольства РФ в Тунисе.

Но у Ермилова нарисовалась проблемка. Еще накануне. Вернувшись из посольства в свою гостиницу, Олег обнаружил в вестибюле парня, который скучал с газеткой в руках и поглядывал на входивших постояльцев. А когда появился Ермилов, он так уткнулся в газету, что она едва не порвалась у него в руках.

Утром Олег увидел на этом же месте другого парня с газеткой. Эти увлеченно читающие люди не зря вызвали настороженность у Ермилова. Когда он направился в посольство, то, отложив газету, мужчина двинулся следом.

– Макс, за мной ходят, – сообщил Олег, едва переступив порог кабинета Теплова. – Как я пойду в адрес?

– А чего это они? Ай-яй-яй! – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Максим. – Ты чем так прославился?

– Похожая история была на Кипре. Там меня водили от аэропорта. Когда я еще служил в Генпрокуратуре.

– Так, так, так, – на лице Теплова промелькнуло понимание ситуации. – Ты случайно не с тем же паспортом прилетел?

– Допустим.

– Тогда странно, что они вчера еще не чухнулись. Пока раскачивались, докладывали по инстанциям… То, что ты, в обход инструкции, вчера не сразу пошел в посольство, а сперва в тот отель, сработало в нашу пользу. Они не ходили еще за тобой. И не знают того, что знаем мы. Так, так, – снова повторил он, взглянул на часы. – Ты сегодня погуляй по городу и продемонстрируй этим деятелям, что ты их заметил. А завтра приходи сюда в девять. Только не опаздывай.

– Для чего?

– Провернем одну проверочку, а заодно избавим тебя от наружки. Уборщица в девять прибирается у меня в кабинете…

– Ее еще не уволили?

– А если она ни при чем? – Макс улыбнулся. – Ты мне подыграешь, когда она придет.

Ермилову ничего не оставалось делать, как послушать совет Теплова. И он пошел гулять, в то время как безумно хотелось рвануть по адресу, полученному от коллеги из Туниса. Но вдруг не удастся оторваться от наружки, то есть он будет верить, что оторвался, а сисовцы все же выйдут на Дахака? Олег не переоценивал свои возможности – у него не было еще такого опыта, чтобы тягаться с сотрудниками MI5.

Он тяготился своей беспомощностью, но рисковать не мог. Несколько раз заходил в магазины, через витрину довольно демонстративно поглядывал на топтавшего снаружи провожатого. Спустившись в лондонское метро, Ермилов несколько раз резко оборачивался, вынуждая наблюдателя отворачиваться, прятаться. Эти трюки он продолжил демонстрировать сотрудникам наружного наблюдения и на следующий день, когда направился в посольство рано утром.

Теплов встретил его, потирая руки. Он завел Олега в кабинет и буквально минут через пять в дверь постучались.

– Да-да, – откликнулся Макс бодро. – Проходите.

Уборщица, женщина средних лет, с крашенными в огненно-рыжий цвет волосами, заглянула и тут же хотела уйти, но Теплов приветливо сказал:

– Проходите, Марина. Вы нам не помешаете. – Он обернулся к Олегу, «продолжая» разговор: – Ты ведь хотел постричься? Ну вот, у меня знакомый парикмахер в салоне на Paternostre Square, 1. Я ему позвонил. Он тебя ждет в половине одиннадцатого. Ты только не опаздывай! Он немного жеманный, из этих, – Макс с усмешкой пошевелил пальцами в воздухе. – Не бойся, у него есть парень. На тебя он не покусится. Хотя…

– Спасибо! – склонил набок голову Ермилов. – Удружил. А нет кого-нибудь потрадиционней?

– Не будь ретроградом! Приедешь домой, будет что вспомнить. Лондон, знаешь ли, разноплановый, пестрый. Надо тут все посмотреть, попробовать, чтобы понять город и страну.

– Не очень-то и хотелось. Я родину люблю.

– Ладно, ладно, – расхохотался Теплов. – Но к парикмахеру-то пойдешь?

– Куда я денусь? Тем более, мастер хороший.

Так они трепались обо всякой ерунде, пока уборщица, торопливо моющая пол, не ретировалась с ведрами и тряпками в коридор.

– Вот и поглядим, – подытожил офицер безопасности. – Так, а ты направишься вот по этому адресу, – он протянул Олегу клочок бумаги. – Там кафешка, я иногда пару раз через нее уходил от наружки. Есть черный ход за стойкой. Дверь рядом с туалетом. Сразу на соседнюю улицу. В любом случае провернешь этот маневр, не повредит.

– Что значит «в любом случае»?

– Если насчет уборщицы мы не ошиблись и она передаст наш разговор своим хозяевам, то наружка не станет таскаться за тобой по городу, вызывая еще большие подозрения у тебя, а ей есть смысл встретить тебя около парикмахерской.

Постучавшись, заглянул дежурный посольства.

– Ну, – поторопил его Теплов. – Говори, здесь все свои.

– Она действительно подошла позвонить. Я разрешил, как вы и просили. Она сказала по телефону, что бабушка пойдет сегодня в половине одиннадцатого на площадь Патерностер, в парикмахерскую, накрутить бигуди.

Макс непроизвольно фыркнул, Олег возмущенно покрутил головой, пригладив свои не слишком густые волосы.

– И что ее надо будет встретить и проводить, – смущенный реакцией добавил дежурный. – Так как бабуля совсем слаба стала, сама не дойдет.

Теперь засмеялся и Ермилов.

– Ничего, ничего, – вытирая слезы, выступившие от смеха, успокоил дежурного Максим. – Валентин, не обращай внимания. Это мы о своем. Спасибо, ты все правильно сделал.

Когда дежурный ушел, Теплов посерьезнел:

– С уборщицей ясно. Кто-то ее «зарядил», чтобы все подслушанное и связанное так или иначе с тобой она передавала куда следует. Поезжай в кафе, как договорились. Потом к Дахаку. Если он там, если отдаст тебе документы, сразу бери такси и живо сюда. Минимум риска. Отправим их диппочтой в Центр и умоем сисовцев.

– Заманчивая перспектива, – Олег с волнением прошелся по кабинету.

– Иди, иди, бабулька, – хмыкнул Теплов и постучал по наручным часам. – Надеюсь, что они тебя ждут в парикмахерской, а не под воротами посольства. Я к сожалению, тебе не помощник. За мной ходят еще настойчивее. От меня только проблемы будут.

Теплов сразу после ухода Ермилова направился к консулу с неприятным разговором по поводу увольнения уборщицы.

* * *

Это был южный район Лондона, в который не рекомендовалось ходить туристам. Дешевое жилье, а потому слишком большое скопление эмигрантов – черные, желтые, белые – всех оттенков и разных наклонностей, как правило, не благонамеренных. Однако тут обитали и трудяги из тех же эмигрантов. Работали прислугой, грузчиками, рабочими, разносчиками, официантами, в порту. Среди этих людей жил и дальний родственник Дахака, эмигрировавший из Алжира и работавший тальманом в порту.

Мрачноватая улица, дома с разрисованными графити стенами, да еще небо заволокло тучами, что усилило впечатление убогости и безысходности. Олег поднялся на четвертый этаж, указанного женой Дахака дома, постучал в дверь, так как не обнаружил нигде звонка.

Из-за двери спросили что-то неразборчиво, кажется, на арабском, не торопясь отпирать. Ермилов замешкался и сказал по-английски:

– Мне нужен Рафаэль Дахак. По важному делу.

– Кто вы? – раздался другой тоже мужской голос.

– Вам лучше открыть, не буду же я объяснять через дверь.

– Кто вы? – настойчиво повторил незнакомец.

– Я из посольства, – решился разъяснить Олег. Эта была та полуправда, которая не повредила бы ему, в случае, если в доме не Дахак, и помогла бы Рафаэлю понять, что это по-поводу письма.

Дверь приоткрылась. Из щели на него смотрели прищуренные напряженные темные глаза на узком смуглом лице. Седые волосы были чуть встрепаны, видно, Олег своим приходом поднял его с постели.

– Вы Дахак? – уточнил Олег, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди.

– Допустим. А вы русский? Из посольства?

– Да. Мы могли бы поговорить?

Рафаэль заглянул за спину Ермилова, но, не заметив ничего подозрительного, кивнул.

Они протиснулись по узкому, заваленному коробками коридору к светлому дверному проему. В комнате было на удивление пусто и светло. Большое окно во всю стену, без штор, смотрело на южную сторону и даже отсутствие солнца в пасмурный день, не скрадывало свет. В центре стоял диван, как-то не у места, под потолком покачивалась от сквозняка лампа странной формы, напоминавшая кокон гусеницы. Застарело пахло табаком.

– Садитесь, – произнес Дахак, и это прозвучало как команда.

Чуть позже Олег понял, что Рафаэль просто плохо говорит по-английски, очень плохо. Пришлось переспрашивать, уточнять в ходе разговора. Дахак сбивался то на арабский, то на французский. А поскольку Ермилов ни того, ни другого не знал, он чувствовал себя неуютно. Подумывал было даже позвонить Теплову (вдруг тот знает французский), но Максим стал бы плохим помощником, если бы привел хвост.

– Документы с вами? – сразу приступил к делу Олег.

– Какие документы?

– Я здесь из-за вашего письма в посольство. Вообще-то я не сотрудник посольства.

– Вы разведчик? – заинтересовался Дахак.

– Не совсем. Но имею непосредственное отношение к той организации, с которой сотрудничал Крэйс.

– Как вы на меня вышли? – с подозрением взглянул на него араб.

– Портье в гостинице, где вы останавливались, дал мне ваш домашний адрес, сотрудник нашего посольства в Тунисе съездил к вашей жене, и она дала уже этот адрес, – Олег говорил медленно, чтобы Рафаэль все понял и предельно откровенно, чтобы не испугался и не отказался сотрудничать. – Вы знаете, что вас искали сотрудники MI5? Вот это действительно опасно для вас.

– Я не знал, кто они, но догадался. Поэтому я здесь. Я не рискнул пойти на встречу к Биг Бену. Побоялся, что за мной следят, и это повредит сотрудникам посольства. То, что письмо попало по назначению, я убедился еще тогда, в подземном гараже. Видел, что ваш дипломат взял его в руки. Поэтому и вам открыл, не опасаясь. Письмо может быть только у русских.

– Вам обязательно надо уехать, но сперва лучше избавиться от документов, которые вы получили от Крэйса. Кстати, вы не знаете, где он сам?

– Вам лучше знать, – пожал плечами Дахак. – Я не слышал о нем уже с 1990 года, когда он приезжал последний раз в Тунис.

– Он тогда же передал вам документы? – удивился Олег. – Что же вы столько времени…

– Нет-нет, у меня их и сейчас нет.

«Здрасьте, приехали! – со злостью подумал Ермилов, представляя, какими глазами посмотрит на него Сорокин, когда он вернется не солоно хлебавши. – Дурак он, что ли, этот Рафаэль? Гонять людей попусту».

– Документы и тогда, и сейчас находятся у Таназар. Я подозревал, что Герман увез ее с собой из Бензерты[14]14
  Бензерта – арабы так называют Бизерту.


[Закрыть]. Но наверняка не знал. В прошлом году она связалась со мной, попросила приехать в ЮАР. Она там живет под Йоханнесбургом, – Дахак быстро нацарапал шариковой ручкой что-то на краешке газеты, лежащей на подоконнике. Ручка у него то и дело переставала писать, и он тряс ее раздраженно. – Вот адрес. Это все, что я могу сделать для вас. Таназар очень своенравная. Она бы не обратилась ко мне за помощью. Но у нее в прошлом году был инфаркт, и она, по-моему, испугалась, что не выполнит просьбу Германа.

– Кто она? – Олег с трудом разобрал каракули Рафаэля.

– Любовница, – пренебрежительно пояснил он. – Берберка. Окрутила его. Он так и не женился из-за нее, детей не завел. А она, наверное, бесплодная.

– Так она – жена, раз он жил с ней и ни на ком больше не женился?

– Любовница, – настаивал Дахак. – Не были они женаты, насколько я знаю. А Герман – мой друг детства. Уж мне бы он сказал.

– Вы его знали с детства? – Олег едва не вскочил с дивана. – Герман Крэйс – это его настоящее имя?

– Вообще-то нет, но вы сами должны знать. Он просил никому не говорить.

– Мы утратили с ним связь в 1992 году, он считается без вести пропавшим, и это плохо для него. Чтобы его реабилитировать, необходимо найти не только документы по проекту, но и самого Крэйса, живого или мертвого. Если вас волнует его честное имя, вы должны помочь. Я с вами предельно откровенен.

Дахак все время разговора стоял, но сейчас сел, облокотившись о свои острые колени. Задумался.

– Если его нет в живых, я ему не причиню вреда, – рассудил он. – Александр Кедров – его настоящее имя. Но когда он приехал ко мне и попросил называть его Герман Крэйс, я догадался, чем он занимается. Хотя он врач, как и его отец, так просто имя не меняют и не прячутся от старых знакомых А он долгие годы не появлялся в Бензерте.

– Вы знали его отца? – Ермилов подался вперед, глядя на Рафаэля, как на фокусника. Он даже не обратил внимания, как странно Дахак назвал Бизерту.

– Конечно, и мать. А отца – Ивана Кедрова, я похоронил по-русскому обычаю, с отпеванием, как просил Алекс. Он не смог приехать. Хоть я и мусульманин, но пошел говорить с вашим имамом, ради друга…

– Священником, – машинально поправил его Олег. – Кедровы жили в Тунисе?

– Ну да, в Бензерте. До второй мировой войны, а потом уезжали, но вернулись. Доктор Кедров – отец Алекса работал в госпитале, главным хирургом. Писал научные труды. Он сам мне об этом говорил, показывал свои книги.