Текст книги "Кайрос"

Ирина Декаданс
Кайрос

В древности говорили: «Ты произнеси “кайрос” и посмотри, что перед тобой откроется!»

Καιρός

У древних греков было два слова для времени: хронос – касается хронологической последовательности, или времени прошедшего и всё пожирающего (имеет количественный характер); кайрос – неуловимый миг удачи, который всегда наступает неожиданно, и поэтому им очень трудно воспользоваться (имеет качественный характер).

Wiki

Хронос – это греческое слово, обозначающее хронологическое время. Хронологическое время видится как линейное и последовательное. Каждая секунда стоит не больше и не меньше любой другой секунды. Ритм нашей жизни, в сущности, диктуется тиканьем часов. Но в мире существуют целые цивилизации, которые подходят к жизни на основе парадигмы кайроса – «подходящего времени», «качественного времени». Время – это нечто такое, что нужно пережить.

Стивен Кови

Кайрос обращает внимание человека на тот благоприятный момент, когда нужно действовать, чтобы достичь успеха. Этот бог был очень почитаем у древних греков. Он изображался с прядью волос на голове – только за этот локон и можно ухватить неуловимого крылатого Кайроса. В руках он обычно держит весы, что символизирует справедливость судьбы, посылающей удачу тем, кто это заслужил.

Евгений Найдёнов

Все, что может произойти, уже существует в будущем и продолжает существовать в прошлом. Перемещаясь по оси Времени, мы только сталкиваемся с событиями в своем настоящем.

Астрофизик Н. А. Козырев.

Предисловие

Всем тем, у кого без вести пропали близкие, хочу сказать лишь одно – ничто не исчезает бесследно.

Даже мысль оставляет след.

Вся наша жизнь – это тёмные и светлые полосы, а всё что нам остаётся, – вера.

Рано или поздно, иногда, может быть, сами того не осознавая, мы ловим момент кайрос.

И даже не представляем, что в это самое мгновение решается наша судьба.

За вдохновение большое спасибо моей маме. Воистину она – лучшее, что мог послать мне Бог.

Глава 1. 20/44

В салоне автомобиля было очень душно. С главной улицы города в окна то и дело заглядывали ослепляющие огоньки убранства рождественской красоты – нескончаемые фейерверки в небе, фонари, гирлянды в форме звёзд, свисающие разноцветной россыпью со снежных деревьев, а также пестрящие вывески и витрины магазинов, утопающих в массивных дубовых ветках, начищенных сапожках и в маленьких белых свечах. Даже «шашечки» на кузове таксисты предусмотрительно украсили красной шапочкой. Большие редкие хлопья снега долго кружили в причудливом танце под звуки уличных театральных представлений, прежде чем растаять, едва успев коснуться асфальта, и всё же по бокам проезжей части скапливались сугробы.

– Катрина… – выдохнула девушка, сидящая на заднем сиденье, когда в кармане завибрировал телефон. Прежде чем поднять трубку, она долго глядела в мигающую надпись номера, высвечивающегося на дисплее. Наконец, палец свайпнул по зелёной кнопке. – Терпение. Я почти на месте, – слова растягивались по слогам. – Еду в такси.

– Давай там не тупи и дуй сюда быстрее, – нетерпеливый женский голос подтрунивал и раздавал приказы. – Не заставляй меня жалеть о том, что я тебе отдала своё лучшее платье, которое могла надеть сама. В нём я обычно собираю сотни лайков в инстаграме. Учитывая, что в твоём гардеробе одна серость, запускать тебя в таком виде было бы преступлением. Так что ты моя должница.

– Ну чё ты такая вялая! Ты одна будешь трезвая, Лунара. Как обычно, белая ворона, – на заднем фоне кто-то захихикал в трубку, пытаясь перекричать болтовню и музыку.

– Скоро внесут мой торт. Такое зрелище ты в своей жизни никогда не увидишь больше, это я тебе обещаю. У тебя есть десять минут, – вдруг спохватившись, Катрина затараторила, беря вновь телефон в свои руки, – надеюсь, ты не забыла захватить мои курсовые и пиджак с кровати? Я улетаю завтра в Париж, надеюсь, помнишь. Сегодня ночую у Кайла, а утром нам уже надо быть в аэропорту, заехать домой не успею. Так… Мне не нравится твоё молчание. Если ты едешь без моего малинового пиджака, то лучше поворачивай назад.

– Я ничего не забыла, всё со мной.

Трубку положили, и Лунара последовала этому примеру, отложив смартфон на сиденье рядом с собой. Она заглянула в небольшой рюкзачок, доверху набитый бумагами, папками вперемешку с одеждой Катрины. На всякий случай удостоверившись, что всё на месте, она с облегчением выдохнула. Возвращение назад заняло бы очень много времени, несмотря на поздний час, праздничные улицы города оставались слишком оживлёнными, нетерпеливые водители автомобилей, попавших в пробку, нервно сигналили друг другу, лавируя из ряда в ряд.

«Наверное, всё-таки опоздаю», – рассуждала она, провожая взглядом сменяющиеся за окном магазины и перекрёстки дорог. «Ну и ок. Как не ходила в клубы, так и нечего начинать. Не посмотреть как отрывается народ столицы не самое страшное упущение в жизни. И всё же курсовая в обмен на приглашение и модное платье, которого у меня никогда не было, вроде бы неплохой бартер».

Впервые она куда-то выбирается. Туда, где весело, много пьяных людей и музыки. Прошло десять лет, как мать погибла при пожаре, и семь – как отец числится бесследно пропавшим, а она до сих пор не может усвоить то, что их больше нет рядом. С мамой произошёл несчастный случай, и на отца легла дурная тень. Не выдержал, как говорили многие, сбежал от проблем и сдался, оставив маленького ребёнка на произвол судьбы. Но она никогда не осуждала его поступок. Он был слишком сдержанным, отчаянно пытался скрыть свою боль утраты от дочери, что ему, в общем-то, и удавалось, по нему никогда не было видно, что он тоскует. Следователи переворошили всё вверх дном в поисках прощальной записки сбежавшего. И вот одним серым, как и вся её нынешняя жизнь, утром, впервые после исчезновения отца она вошла в кабинет, чтобы разобраться в его вещах, личных делах, письмах, переписках. За готическим замком из плесени с разноцветными острыми башенками, что прорастали прямо из кружки с недопитым кофе, она обнаружила результаты обследований у психотерапевта, державшиеся в строжайшей тайне. Взяв в руки бумаги, чтобы ознакомиться с содержанием, Лунара содрогнулась, её вниманием завладела крышка стола – исцарапанная лаковая поверхность была усеяна одной единственной буквой «М», с которой начиналось имя матери.

Воспоминания о детстве с привкусом жвачки и грусти вдруг нахлынули прямо в такси. Она обняла саму себя за плечи. Ноздри втянули поглубже витающий в салоне терпкий аромат дорогого древесно-амбрового одеколона отца. Рюкзак, лежащий на сидении рядом, мигом превратился в клетчатую шляпу и трость. Да, пожалуй, именно таким она и запомнила его. Чудаком, безмерно обожающим три вещи: ковыряться в часовых механизмах, английскую моду (дед был уроженец небольшого городка Отли графства Уэст-Йоркшир, отсюда и любовь ко всему европейскому) и свою дочь. Их вечера проходили идентично – она лежала в гостиной на диване, поедая свежеиспеченный яблочный пирог из пекарни «Буше» за углом, и смотрела очередную серию «Том и Джерри», в то время как отец хлопотал в своей комнате. Каждый раз, когда кот попадал в беду, она закрывала глаза, а потом заливалась смехом, зовя отца посмотреть на эту сцену. Обычно он снисходительно выглядывал из кабинета, чтобы уделить внимание заливающейся хохотом дочурке, улыбался и возвращался к работе. Несмотря на то, что клиенты чаще всего задерживали оплату, отец продолжал делать ремонт механизмов в долг, так как искренне верил, что добросовестный джентльмен не позволит запятнать свою честь невозмещенным долгом. Наверное, поэтому и сам часто брал кредиты, ради выплаты которых трудился порой без выходных и даже ночами. В тот не предвещающий беды вечер к ним зашёл новый клиент.

– Звезда, – осматривая принесённые очередные часы, отец ни на секунду не медлил с заключением. – Механизм бочкообразной формы, восемнадцать миллиметров калибр. Я раскручу винты блока заводной пружины, чтобы посмотреть, в чём может быть дело. Приходите завтра.

Пока она была увлечена просмотром очередной серии, отец доразбирал старый часовой механизм, принесённый безработным соседом на починку, обул тапочки, и, протирая в руках исцарапанный циферблат куском микрофибры, вышел во двор, окружённый сталинскими пятиэтажками, и больше не вернулся.

Никогда.

У тёток, довольствующихся перетиранием новостей политики и жалующихся на жизнь, появилась ещё одна тема для пересудов – «да этот неудачник с третьего этажа просто слинял от кредиторов и семейных обязанностей». Участковый записывал в блокнот их показания и склонен был поверить скорее им, нежели ребёнку. Лунара одна верила в то, что её элегантный отец ни за что бы не смог себе позволить куда-то уехать или отправиться далеко в таком виде – даже его домашняя одежда, всегда выглаженная и опрятная, и та не могла бы заменить ему любимые рубашку зауженного кроя и галстук-бабочку. Несмотря на доводы окружающих, она знала наверняка – он попал в беду, и никто вовремя не смог ему помочь. Он никогда бы её не бросил.

Двоюродная сестра её мамы – Эйрена, с которой она познакомилась впервые, когда та перевезла её из России к себе на родину в Хорватию, ни разу не заговорила об отце, для неё его словно никогда не существовало и вовсе. По настоянию крёстной она сменила фамилию на материнскую – Новак. Только однажды она случайно услышала обрывок разговора на кухне, когда та в диалоге с соседкой отметила: «Петр всегда был слабохарактерным, – а затем добавила: – Я всегда предупреждала свою покойную сестру Марию об этом, но, знамо дело, у женщины длинные волосы, да короткий ум».

Лунару поселили в одной комнате с Катриной, кузина поначалу была огорчена новой соседкой, её потеснившей, но вскоре стала довольна как слон, когда поняла, что теперь есть кому делать за неё две работы – уборку и домашку.

Несмотря на то, что, казалось бы, всё самое ужасное, что могло случиться, уже случилось, пустота, которую было нечем заполнить, взяла верх и переросла в самое настоящее затворничество. Нерушимый молчаливый барьер из отрешённости стал надёжной защитой ото всех вокруг. Тяжелее всего обстояли дела с домашними, их не очень-то волновали её душевные терзания, а видеть её кислую мину они не хотели. Поэтому каждый раз, когда она о чём-то задумывалась, либо крёстная, либо Катрина спешили вывести её из размышлений окликом. Друзья, эпизодически появляющиеся в её жизни, очень быстро исчезали, как правило, после второй попытки куда-нибудь её вытащить «тусить». Дружба, как оказалось, сама по себе очень сложный труд, над ней необходимо постоянно работать. Список «friends» в социальных сетях тоже обнулялся. Невозможно вести игру «в одну калитку» и ждать, когда тебя позовут гулять. Необходимо иногда и самой идти навстречу, предлагая куда-нибудь сходить и организовывать вечера, что было совершенно не в её духе. А ещё абсолютная нетерпимость нахождения в кругу тех, кто судачит о последних сплетнях, кто с кем встречается и почему так сильно порезали охват сториз в инсте, делала своё не последнее дело. Праздная болтовня не придавала сил, не подпитывала интереса, а значит, всяческих компаний она сторонилась.

Спустя десять лет с даты кончины матери, которую она почти не помнит, так как та ушла в мир иной, когда ей было не больше восьми, она решилась, что нужно хоть иногда выходить в свет. Мама и отец должны гордиться ею, они бы никогда не поддержали того, кто сдаётся и запирается на замок. Под надзором Эйрены, женщины с характером жёстким, как пружина, ей приходилось брать себя в руки и делать вид, что у неё тоже есть внутри стержень. Правда, хлипкий и лихо перекрученный, но не сломленный. Отец всегда хотел, чтобы она закончила колледж и стала филологом. Что ж, значит так тому и быть. Говорят, что люди живы ровно до тех пор, пока о них помнят. Их, может, давно уже нет в живых, но они всегда рядом. Там, по ту сторону, все боятся быть забытыми. Это единственный страх усопшего. Поэтому мы можем обращаться к ним и быть уверенными, что нас слышат. В случае с отцом она до сих пор так и не разобралась, считать ли его в числе живых или относить к мёртвым. Поэтому он всегда молчал внутри неё. Зато время от времени она слышала мелодичный женский голос, принадлежащий маме. Такой, каким она его и запомнила с детства.

– Лунара! Только допоздна не задерживайся, поняла меня? – Мария не на шутку была взволнована. Ещё бы, её маленькая девочка пошла в колледж, и теперь она впервые идёт в клуб на день рождения самой популярной девочки на кафедре и по совместительству её кузине – Катрине. – Послезавтра мы должны с тобой сделать уборку в доме, а тебе ещё писать свои курсовые, помнишь? – она старалась напомнить ей, как много дел впереди, чтобы вразумить юную особу, наставляя на путь истинный. – Но голову терять не нужно. Много не пей и будь умницей! Тётя Эйрена сказала, за столом будут ваши одногруппники и несколько ребят с соседних курсов. Незнакомых быть не должно. Вот и посидите в своём кругу тихо. С незнакомыми не разговаривай.

– Да-да, ты знаешь, мам, я не любитель таких мест. И скорее предпочту провести вечер с планшетом, чем тащиться куда-то в ночь на танцы. Я же пожизненный домосед, сейчас таких модно называть «интроверт», – девушка скорчила гримасу, высоко приподняв, затем опустив грудь назад.

Прокручивая в голове диалог с матерью, которой уже давно нет с ней, она пыталась спроецировать, каким бы был их разговор в эту секунду. Какие слова были бы произнесены, будь она рядом. Застрявший в горле широкий ком перекрывал дыхание, налившиеся слезами глаза плохо видели салон автомобиля, вести с кем-то диалог в таком состоянии трудно, только если этот диалог не внутренний.

В голове снова раздался нетерпеливый мамин голос:

– Дочь, ты не забыла надеть талисман?

Странный набор бижутерии, что достался от покойной матери, всегда был с ней. Девушка посмотрела на перстень. Вставка в виде плоского щита с заострённым кончиком, поверх которого нанесено изображение креста, была знатно исцарапана. Словно нарочно кто-то обтёр металл гвоздем. Рука прошлась по тяжёлому увесистому медальону в виде перевёрнутой луны и поднялась к коротким серебряным серьгам-крестам. Всё было безумно выцветшее, потёртое, не блестящее. Катрина при случае часто осуждала её за ношение такой древности. Поэтому, отвечать на вопросы от друзей из колледжа, почему она носит это барахло, приходилось так: «винтаж», и с этим поспорить, конечно же, никто не мог. Она не называла настоящей причины, почему носила старые украшения, – это единственное, что осталось от матери после пожара. Дом со всеми её вещами, а также с самой спящей мамой сгорел до последней щепки. Ужасная трагедия, отец тогда сказал, что маме предложили место на небе, но для того, чтобы взлететь, нужно было избавиться от балласта.

«У ворот рая стоит прибор, проходя через который нужно расставить ноги на ширину плеч, поднять руки вверх, как морская звезда, чтобы он просканировал входящего», – отец рассуждал вслух, укладывая спать рёбенка. «Сотрудники службы ангельской безопасности через сканер идентифицирует посторонние предметы – их попросят снять, скинув вниз на землю. Поэтому мама оставила их предусмотрительно заранее в шкатулке прежде чем отправиться туда налегке», – он гладил её лоб, скрывая его под непослушной чёлкой. «Папа, а нас мама оставила тоже, потому что мы балласт?» Отца тогда передёрнуло, он как-то странно на неё посмотрел и молча вручил подарок дочери.

Девушка с заботой протёрла щит на кольце, предаваясь так скоро поглотившим её детским далёким воспоминаниями.

– Да, всё на мне, мам. Я их почти не снимаю никогда. Они всегда со мной. Ты же знаешь.

Любую, даже покойную, мать не так-то просто успокоить.

– А вот неделю назад ты забыла перстень на раковине в ванне, когда мыла руки, так и убежала на учёбу оставив его дома! Я тебе сто раз говорила – всегда носи их на себе, это защитит тебя от сглаза! – голос насторожился и прибавил: – Особенно сегодня.

– Да-да-да. Особенно сегодня. Можно подумать, рядом с такими красотками, как Катрина, найдутся желающие смотреть в мою сторону. А, наверное, тех, кто захочет сглазить, будет вообще целая толпа.

Девушка лишь грустно улыбнулась смолкающему в голове голосу в ответ. Они почти подъехали, а значит, с призраками пора прощаться. Поправив платье, немного помявшееся под пальто, она убрала телефон назад в карман. Через пару минут таксист свернул к обочине и заехал на парковку. Мужчина на вид лет пятидесяти развернулся вполоборота в салон, заглушив мотор.

– Наличка? – крепко сжатая сигарета в зубах водителя закачалась вверх-вниз.

– Картой, пожалуйста.

Таксист безразлично кивнул. Пожёванная жвачка была извлечена из его рта и прилеплена ко дну пепельницы, две кнопки на бортовом компьютере подсветились зелёным, и защёлка на дверце автомобиля ослабла под звук пришедшей эсэмэски о снятии денег со счёта. Свежий морозный воздух вмиг ударил в голову, как только Лунара вышла из душной машины. Гулким эхом на улице отдавались мощные басы и гул молодежи, которая громко смеялась как внутри клуба, так и снаружи у входа. Клубы дыма от сигарет и пар изо рта смешивались в одну большую вязкую массу. Со стороны казалось, что она свидетельница какого-то неземного шоу, где люди выпускают из губ большие перистые облака. Темнокожий высокий охранник под фасадной вывеской «20/44», следящий за порядком, пришёл сменить охрану на посту у входа и призывал усилить фейс-контроль. Толпа малорослых подростков с синюшными лицами, в кедах и рваных джинсах поплелись недовольно прочь при виде него, оставив надежду попасть внутрь. Девушка поправила спутанные длинные каштановые волосы, свисающие вниз по плечам из-под шапки, и подошла ко входу.

– Добрый вечер! У нас столик забронирован на двенадцать персон на имя Катрины. Я в списке приглашённых, паспортные данные вчера отсылала сканом в вашу группу в фейсбуке. Меня зовут Лунара. Лунара Новак. В конце «к».

Темнокожий охранник с бейджем «20/44 Security» подозрительно щурился, внимательно разглядывая девушку, пока та так напряжённо тараторила. Сплюнув на землю, он полез сверять какие-то данные в КПК.

– Сколько тебе, говоришь?

– Восемнадцать.

Девушка прекрасно была осведомлена, что выглядит намного моложе своих лет и смахивает скорее на школьницу. Перебирая пальцем по тачпаду, охранник то и дело косился на неё, выискивал, в чём может быть подвох.

– Особо ушлые малолетки умудряются наложить на себя два слоя штукатурки и по паспорту родителя пройти внутрь. Особенно такие фокусы любят школьницы. Выдавая себя за взрослых тёть, они проходят внутрь и сразу летят как сумасшедшие на раздачу бесплатных пятничных коктейлей. Много позже их, уже изрядно налакавшихся, с размазанной дешёвой тушью на щеках и не вяжущими лыка, я скидываю вон там в углу, – он оторвался от КПК и кивнул в сторону таблички с указателем «для мусора». – Вскрывается, правда, что этим умницам от силы лет пятнадцать. А охране в такие вечера потом сильно достаётся. Так вот. Надуть меня – изначально плохая идея.

Лунара прокляла всё на свете, вспомнив, что забыла паспорт дома.

– Мне восемнадцать, – твёрдо сказала она.

– Ещё раз фамилия?

– Новак.

– Хм, – на лице охранника нарисовалась хитрая и любопытная ухмылка. – Полячка, что ли?

– Да нет. Из России.

Его взгляд наконец остановился, видимо, на нужном поле, и он одобрительно кивнул.

– Порядок. Есть такие в списке, – он приоткрыл одну из створок дверей, приглашая войти. – Но ты меня поняла, да?

Пара юрких подростков попыталась воспользоваться моментом и проскользнуть внутрь, но была поймана за шкирку зорким секьюрити. Покачивая в руках подвешенных за капюшоны детишек, он просипел вслед:

– Каждый второй напиток бесплатно в честь юбилея. Но лимит не более двух на одно лицо. Предупреждаю сразу.

Вежливо улыбнувшись в ответ, Лунара наконец-то направилась вглубь этого ходящего ходуном места. Музыка снаружи здания казалась очень громкой, но в клубе становилось ясно обратное – всё, что слышится снаружи, – это тихий шёпот по сравнению с запредельными басами внутри. Барабанные перепонки, сроду не знавшие никакого другого шума, кроме тишины, натянулись и запрыгали в такт раздающимся из акустических систем звукам даб-техно, точно вот-вот готовились выпрыгнуть из ушных раковин.

Приветливая девушка на ресепшене в мужском фраке на голое тело и с глубоким декольте проводила до гардероба и выдала номерок от вешалки. Лунара подошла к зеркалу раздевалки слегка поправить волосы и уже успевшую растечься стрелку в углу левого глаза. Юная особа в отражении с пухлыми искусанными губами, которые нетерпеливо покусывала, скромно улыбнулась, отчего резко очерченные скулы озарили и без того худощавое овальное лицо. Густая чёлка скрывала высокий лоб, каштановые локоны на висках, накрученные плойкой, висели по бокам двумя пружинами. Жаль, волосы уже изрядно смялись от сидения в такси и от пальто, накрученные локоны распрямились и свободно висели вниз некрасивыми былками. Небольшого размера носик был далёк от совершенства, по её мнению, но вот свои по-детски выразительные глаза, прикрытые густыми длинными ресницами, она очень любила. Это было единственным её достоинством, безусловно, потому что, судя по фото, разрез глаз и ресницы достались от матери.

«Ну, пора».

Этот клуб славился дешёвым пивом, виски и классной музыкой. Олдскульный дизайн с высоченным сводчатым потолком, на котором висели огромные метр в диаметре диско-шары, задавал тон заведению. Фонтаны шампанского обрызгивали всех мимо проходящих гуляк, красивые девушки в сетчатых костюмах танцевали go-go и вертелись на шестах, расположенных высоко под потолком. Лунара двигалась вперёд по танцполу, насквозь пропитанному запахом табака, пота, каких-то химических веществ и перегара. Пайетки на платьях, вышитые стразами лифы, блестящая от пота и хайлайтера кожа, солнечные зайчики от бокалов с алкоголем – всё это вместе отражало массу яркого света от прожекторов в темноте, и казалось, что здесь даже светлее, чем на улице.

Катрину она заметила сразу, та сидела во главе длинного полукруглого столика и улыбалась голливудской улыбкой всем сидящим рядом с ней. Мелированные золотом пепельные волосы выглядели вовсе как флуоресцентные или пропитанные фосфором, уж очень ярко они светились, почти так же, как и сама хозяйка этого вечера. В свете прожекторов и всеобщего обожания она была не просто гостьей на этом празднике, а выглядела чуть ли не полноправной хозяйкой клуба. Небольшой курносый носик, слегка румяные щеки на безупречном лице молочно-оливкового цвета, два глубоко посаженных голубых глаза и очень чувственные большие губы. Катрина была в платье с глубоким декольте синего цвета – наверное, подбирала под цвет глаз и не прогадала. Впрочем, ей шло вообще всё, наверное, даже если на неё надеть мусорный мешок, все бы в колледже посчитали это скорее новым трендом, чем сумасшествием.

– Выпьешь со мной?

Молодой привлекательный парень со светлыми короткими волосами и длинной чёлкой, уложенной набок, полностью закрывающей правый глаз, словно вырос из-под земли. Он заслонил собой столик, к которому направлялась Лунара. Небольшая светлая щетина, блестевшая на скулах, белоснежная улыбка на фоне лёгкого прищура глаз позволяли предположить, что он вполне себе мог бы быть актёром кино. Уголок губ с одной стороны чуть поднялся вверх, застыв в любезной и игривой улыбке. За его спиной стояла златовласая девушка в красном платье, с яркими алыми губами, прядь волос также слегка прикрывала один глаз и половину высокого лба, длинная коса спадала с плеч и доходила почти до её бедер. Интересно, какая получится длина, если расплести косу….

– Я… Мне… Я пришла к друзьям, – Лунара сделала шаг назад и кивнула в сторону столика.

– Надеюсь, тебе удастся сбежать от них хотя бы на полчасика. Если что, это моя сестра.

Светловолосый парень поднял вверх два указательных пальца и приставил их к губам. Он подмигнул и вернулся назад к своей спутнице.

Выдохнув, девушка принялась пробираться через танцующих людей и добралась до нужного стола. Она присела на край высокого барного стула, медленно и неуверенно забравшись на него вверх, и тихо со всеми поздоровалась. Кажется, это заметили только двое рядышком, почтительно кивнув, поэтому ей пришлось повторить своё приветствие еще пару раз и намного громче, чтобы на неё обратили внимание остальные и, конечно же, Катрина.

– Оооо, Лунара! Что от тебя хотела та парочка? Приглашают в свой любовный треугольник?

Все громко засмеялись, один парень присвистнул, вложив два пальца в рот, и потянулся подлить себе в стакан прозрачной оранжевой жидкости из графина. Лунара тоже посмеялась над собой, чтобы скрыть неловкость. Сидящий напротив однокурсник наливал по очереди в бокалы алкоголь из разных бутылок, смешивая содержимое с соком и льдом. Часть пролилась на стол, но стаканы были уже больше чем наполовину заполнены. Он протянул один ей вместе с тарелкой сырных корзинок и громко заорал, пытаясь перекричать новую заигравшую громкую композицию.

– За Катрину и Алису пей до дна! За Катрину и Алису!

Только сейчас Лунара обратила внимание на низкорослую брюнетку, сидящую в дальнем конце столика. Она была одета крайне вызывающе: яркий макияж в стиле «смоки» прекрасно подчёркивал бархат её загорелой кожи. Несмотря на все попытки, той, впрочем, по своей красоте так и не удалось затмить Катрину. Все взгляды по-прежнему были прикованы лишь к кузине. А празднование дня рождения оказалось двойным. Две коварные именинницы за одним столиком – это, пожалуй, слишком.

Уже порядочно пьяные за столом ребята затрубили тост и скандировали эту фразу, столик загудел так громко, что музыки почти не было слышно.

Неуверенно взяв стакан в обе руки, девушка обхватила его, словно держалась за канат, который протянули ей спасатели, в то время как она тонула в океане беспросветного пьянства. Первый глоток алкоголя был сделан. Организм, не сразу распознавший поступивший в него напиток, потребовал следом за коктейлем глоток свежего воздуха, и тут Лунара поняла, что сделать это не получится. Сидящая рядом с ней девица, кажется, с параллельного курса, крепко обхватила её затылок ладонью, вливая стакан с пуншем в рот. Сладкий напиток с привкусом ванили и гвоздики разлился по стенкам желудка, заурчавшего в ответ на поступивший в него фруктовый розовый микс. Проследив за тем, как Лунара поглощает содержимое, она, словно дирижёр, держала запрокинутую кверху руку, призывая всех к тишине. И только после того как коктейль был допит, опустила руку, присоединившись к обезьяньему гоготу со всех концов стола.

Катрина, ощущая себя в центре внимания и понимая, что все взгляды прикованы к ней, а не к Алисе, самодовольно сияла в свете софитов и кокетливо водила пальчиком по краю бокала. Сидящий справа от неё парень что-то шептал ей на ухо, слегка касаясь кончиками губ мочки, как будто нечаянно, когда говорил. Это что-то очень рассмешило Катрину, и она, положив ладонь на грудь, привстала и заговорила, сияя белоснежной улыбкой.

– Я уже и не надеялась, что ты предложишь. Так, народ, в конце этого вечера мы приглашаем всех на хату к моему бойфренду Кайлу!

Под одобрительный шквал аплодисментов девушка кокетливо рассыпалась в воздушных поцелуях, что сильно злило вторую именинницу, вновь оставшуюся без внимания. Она привстала за столом:

– А теперь сюрприз!

Взмах руки по направлению к диджею моментально остановил его. Тот понимающе кивнул, спустил с головы наушники и повесил их на шее.

В клубе наступила тишина, музыка замолкла, свет погас. На минуту клуб погрузился в кромешную тьму.

Пока освещение не спеша подавалось от середины к дальним концам зала, на танцплощадке вновь заиграла музыка. Резкий звенящий звук бас-барабанов переплетался с ритмом на восточный лад, заполняющим собою всё пространство. В центре танцпола на возвышенной над всеми сцене появился огромный торт. Под дикий рёв толпы и рукоплескание пьяной молодёжи, кремовая верхушка была сорвана, и на сцену выпрыгнули один за другим карлики в набедренных повязках.

Всем это пришлось жутко по вкусу, послышались новые тосты, и толпа ломанулась на продолжение танцев. Именинницы обнялись, громко засмеявшись, но смеха было почти не слышно. Алиса подошла к Катрине и чмокнула ту в щёчку, в губы, затем снова в щёку, затем они обнялись так наигранно душевно, словно были самыми неразлучными подругами. Катрина подняла большой палец вверх и приобняла брюнетку, прижав к своей пышной груди.

Когда девушки, наобнимавшись, разошлись по своим местам, снова усевшись за столик, Лунара протянула над столом кипу бумаг, сложенную в папку.

– Что? Прямо сейчас?! – Катрина вырвала папку из рук. – Впрочем, ты права, лучше сейчас. Бог знает, куда всё это пропадёт, когда ты выпьешь ещё бокальчик.

Снова все засмеялись и загудели. Послышался звон бокалов и рюмок. Сидящая напротив девушка с коротенькими чёрными волосами и выбритыми висками ловко проглотила залпом полную рюмку прозрачной жидкости. Но и этого ей было мало. Её худые тонкие пальцы с синими жилками потянулись снова за бутылкой водки.

Между тем выпитый до дна стакан коктейля непонятного состава начинал давать о себе знать. Лица людей, сидящих за столом, расплылись, звук музыки то нарастал в перепонках, то отдавался одними глухими басами в голове. Кровь в висках запульсировала, по животу разлилось тепло. Улыбка появилась и на лице Лунары, когда она поймала на себе взгляд того светловолосого парня, остановившего её на входе в зал. Он сидел возле своей сестры и задумчиво смотрел в её сторону.

Алкоголь, ударивший хорошенько в голову, и полное отсутствие желания продолжать сидеть за столом со своими одногруппниками, сподвигли встать на ноги. Немного покачиваясь, она направилась к незнакомцу.

В его тёмно-карих глазах загорелся особый пленительный огонёк, когда он привстал с барного стула, чтобы поприветствовать подошедшую Лунару. Прядь волос над глазами покачнулась, он приблизился. От него приятно пахло какими-то травами и душистым парфюмом. Девушка, сидящая рядом, хмуро посмотрела на Лунару, затем перевела взгляд на её однокурсников. Прочитав немой вопрос в запьяневших глазах, поглядывающих на его спутницу, он довольно хмыкнул и добавил:

– Моя сестра уже уходит. Это она вытащила меня сегодня составить ей компанию на часик.

В подтверждение его слов красавица широко улыбнулась, слегка склонила голову в еле уловимом кивке и повернулась спиной, плавно завиляв бедрами, растворяясь в толпе. Он склонился над Лунарой и протянул бокал.