Текст книги "Как называются женщины. Феминитивы: история, устройство, конкуренция"

Глава 5
Импровизатриса, камедианша и виртуоза

Продолжаем исторический экскурс. Нас ждут новые феминитивы, роение новых суффиксов женскости, в том числе заимствованных, а также их не всегда простые, а порой загадочные истории.

Время Петра и Екатерин

Наступает XVIII век – время активных контактов с Западом и заимствований из европейских языков, просвещения и дворцовых переворотов, возникновения множества новых видов деятельности, академической науки, университетского образования.

Боярские дочки навсегда покидают терема. Их ждут ассамблеи и балы, но для кого-то самое манящее – возможность зарыться в книги. Двери университета ещё долго будут закрыты для женщин, но многие богатые люди дают дочерям домашнее образование. XVIII век – это и время образованных женщин: Натальи Долгорукой, Екатерины Дашковой и множества других.

Сергей Аксаков в знаменитой повести о детстве “Детские годы Багрова-внука” (1854–1856) подробно описывает молодость своих родителей в 80-е годы XVIII века и трудности взаимопонимания между матерью и отцом – утонченной интеллектуалкой, страстной любительницей литературы и добродушным помещиком, преданным природе и традиционным русским охотам – рыбалке, сбору грибов и т. п.

Новые профессии…

Появляются новые виды деятельности. Некоторые древнерусские слова меняют значение; например, живописец, ещё с XI века бывший рисовальщиком икон, иконописцем, превращается в живописца в современном понимании – художника, творца светских картин.

Большинству новых занятий соответствуют новые слова, заимствованные из европейских языков, часто при посредстве польского, или произведенные уже в русском языке (в том числе от заимствованных основ). Большинство их нам понятны, хотя форма и значение за столетия могли измениться. Литератор (он же литерат, сочинитель, писатель) и конфектщик, квасцовар и букгалтер… Ценсор, бриллиантщик, букетчик, галантерейщик, издатель, лакей, пиита, канцелярист, коммерсант, металлург, метеоролог…

Загадочны блазонист и блокмакер (он же блокарь). Один создает гербы, другой – парусные блоки.

Календарщик, он же календарист, он же календарописец составляет календари. Этот крайне популярный жанр массовой литературы рассказывает читателям о погоде, о том, что предвещает расположение звезд, – словом, о том, что интересует публику во все времена.

Калкулятор, он же числитель занимается расчетами, например в обсерватории. Наперсточник делает наперстки, а не обманывает с их помощью людей. Корреспондент – “тот, кому поручено какое дело в другом городе или государстве и от коего получаются уведомления”. Материалист продает материалы – лекарства, краски, например киноварь.

Балетмейстер, импресарио, импровизатор, композитор, кларнетист, оперист и многие другие заимствования свидетельствуют о начале увлечения образованной части российского общества европейским балетом, театром и музыкой. Академик, или академикус; ботаник, он же ботаникус; математик, он же математикус, он же математист; литолог, он же минералог; ихтиолог, он же ихтиологист, – о том, что важной частью культурной жизни российского общества становится наука. Новые русские слова выдувальщик, бисерник, пронизочник связаны с началом производства в середине столетия отечественного бисера и стекляруса.

Конечно, вы уже заметили непривычные варианты привычных слов, и, возможно, они кажутся нелепыми или смешными. Вивлиотекарь, он же библиотекариус, он же библиотекарий, он же библиотекарь; перукмахер, он же прихмахтер, он же парикмахер; газетирщик, он же газетчик…

• Вариативность при вхождении заимствования в язык почти неизбежна. Иногда разные варианты слова заимствуются из разных языков, где звучат по-разному, имеют разные суффиксы. А иногда одно и то же заимствование по-разному адаптируется уже “по прибытии”.

Литец, он же лиятель, он же литейщик – мастер по литью из металла. Механик, он же механикус – ученый-физик, специалист по механике или мастер, изготавливающий/ремонтирующий механические устройства. Магазинщик, он же магазейщик – владелец магазина. Маляр, он же малер – обычно художник, но иногда и ремесленник по окраске, например, карет.

Между прочим, явление вариативности имеет прямое отношение к новым феминитивам. Но продолжим.

…Затрагивают ли они женщин?

И снова те же вопросы: занимаются в этом новом мире женщины чем-то новым как профессионалы или продолжают по традиции прясть, печь пироги на продажу, принимать роды, вести дом, ворожить, лечить и т. п.? И как этих женщин называют?

Мы уже поняли: в новом мире гораздо больше места занимают светские развлечения. В частности, театр.

Время преследования глумцов (ср. сербохорватское глу́мац – актер), скоморохов, плясунов и арганников прошло. Уже никто не преследует артистов, с конца XVII века ставших комедиантами или комедианщиками. Они же действователи, игроки, лицедеи и собственно актеры. Роль женщины теперь куда важнее, и об этом вновь свидетельствует язык.

Еще к Петровской эпохе относится первое универсальное обозначение актрисы нового времени: камедианша, комедианка. Из показаний потерпевшей: “А грабежом те люди взяли у меня, камедианши Анны: сергу алмазную, цена 40 рублев” (“Московский театр при царях Алексее и Петре. Документы по истории театра за 1672–1709 гг.”). В переводе французского плутовского романа “Жильблаз” (в оригинале “История Жиль Бласа из Сантильяны”, автор – Рене Лесаж, роман создавался в 1715–1735 годах) словом комедианка переведено французское actrice. “Я женился на достойной любви комедианке”. Вскоре actrice, адаптированное как актриса, вытесняет свой синоним. Однако он иногда используется как пейоратив: “Старуха, разумеется, комедиантка. Зачем ей это нужно?” (Ю. Трифонов. “Старик”. 1978).

Пейорати́в – это отрицательная характеристика человека. Например: рифмоплет, хулиган.

Впрочем, та же ситуация и у мужского варианта. “Вот комедиант! Меня это стало раздражать” (Б. Можаев. “Лесная дорога”. 1964).

Вообще-то в коротком сюжете с тремя театральными феминитивами и, главное, их суффиксами есть большой словообразовательный смысл. Об этом позже.

В волшебном мире театра мы видим танцовальщиков и танцовальщиц, они же танцовщики и танцовщицы (балерина войдет в язык позднее). Актеров и актрис, впервые вступающих на сцену (по-старинному говоря, на театр), называют дебютантами и дебютантками. Из удивительных, не существующих больше феминитивов – виртуоза (пара к виртуоз) и импровизатриса – женщина-импровизатор, из французского improvisatrice. Совсем диковинно сейчас выглядят термины оперист (из немецкого Operist) и оперистка (так пишет газета “Санкт-Петербургские ведомости” уже в 1738 году!) или оперная женщина – то есть оперные певец и певица.

Переходя к музыкальной сфере, отметим наряду с музыкантом (мусикантом) – музыкантку и музыкантшу. Оба слова могут обозначать как профессионального музыканта женского пола, так и любительницу играть на клавикордах, например. “Один шут требовал от музыкантши веселейшей арии”.

А как вам малерша из XVIII века? Она тоже имеет непосредственное отношение к искусству, но уже изобразительному. “Следующие персоны от академии жалованье получают: Библиотекарь 800 рублев Малерша 300 Аптекарь 200”. Кто это такая? Малер или маляр в то время – прежде всего живописец, художник, а иногда – научный иллюстратор: “При библиотеке и кунсткамере должно быть маляру зверей и цветов”. Об этом узнаем из “Материалов для истории имп. Академии наук (1716–1750)”. То есть Российская академия оплачивает работу женщины-иллюстратора.

Недавно в одном из многочисленных сейчас интервью о феминитивах я с недоумением прочла комментарий к фразе из “Идиота”, написанного Достоевским в 1869 году: “…средняя была замечательный живописец” – дескать, в русском языке нет феминитива к живописец, потому что эта профессия для женщин была под запретом. Возможно, журналист, бравший интервью, чего-то недопонял. И дело не только в занятиях женщин живописью ещё в XVIII веке. И даже не только в существовании вполне обычного и сегодня слова художница. Главное – запретный феминитив имелся! Та самая правильная пара к живописец, как истица – к истец.

В 1795 году Гавриил Державин пишет стихотворение “К Анжелике Кауфман”, начинающееся словами:

 
Живописица преславна,
Кауфман! подруга муз!
 

Дальше поэт просит знаменитую художницу XVIII века, “списавшую нам… данаев, древних богинь и красных жен”:

 
Напиши мою Милену
Белокурую лицом,
Стройну станом, возвышенну,
С гордым несколько челом…
 

Сам автор поясняет: “Сочинено в Петербурге на брак автора… и изображает портрет второй жены автора, обратившегося к знаменитой в живописи Анжелике Кауфман, потому особенно, что… она писала обыкновенно фигуры стройные, высокие, с греческими лицами. Такова была и жена автора”.

Об адресатке послания стоит сказать пару слов: Анжелика, или Ангелика Кауфман, художница с европейской известностью, родилась в 1741 году в Австрии. Жила в Риме и Лондоне, была членом флорентийской Академии художеств, Академии Святого Луки в Риме, французской и британской Королевских академий. Участвовала в основании Королевской академии художеств в Лондоне и в росписи лондонского собора Святого Павла. О Кауфман никак не скажешь, что она была художницей второго ряда или несчастной судьбы.

Живописица – не окказионализм Державина. Слово имеется в изданном в 1834 году в типографии Российской академии наук словаре с невообразимо длинным названием “Общий церковно-славяно-российский словарь, или Собрание речений как отечественных, так и иностранных, в церковно-славянском и российском наречиях употребляемых, каковы суть: названия богословские, философские, математические, к естественной истории принадлежащие, юридические, военные, относящиеся до торговли, художеств, ремесел и проч…”, составленном непременным секретарем Российской академии П. Соколовым.

Возможно, это существительное имело налет формальности; во всяком случае, в XIX веке основная сфера его употребления – энциклопедические издания. Например, Энциклопедический лексикон, он же Лексикон Плюшара – первая русская универсальная энциклопедия, издававшаяся в Санкт-Петербурге в 1834–1841 годах, счел среди других объектов действительности достойной упоминания “Вигри, Екатерину, живописицу Болонской школы”. Много живописиц в изданном на рубеже XIX–XX веков, в 1899 году, Словаре русских художников, ваятелей, живописцев, зодчих, рисовальщиков, граверов, литографов, медальеров, мозаичистов, иконописцев, литейщиков, чеканщиков, сканщиков и проч. С древнейших времен до наших дней (XI–XIX вв.), составитель – Собко. “Алферьева Софья Васильевна, живописица…” (писала пейзажи Крыма); “Павлищева Надежда Николаевна, живописица…” (племянница Пушкина, дочь его сестры Ольги); “Пален (рожденная Вуич) баронесса Мария Ивановна фон Дер, живописица…” (выставлялась в том числе у передвижников), “Паульсон Александра Васильевна, живописица…” (пейзажистка, писавшая окрестности Петербурга) и т. д., и т. п.

Слово перешло в XX век. “Старые годы” – “ежемесячник для любителей искусства и старины”, издававшийся в 1907–1916 годах в Санкт-Петербурге, – писал о “болонской живописице, подражательнице Гвидо Рени” Елизавете Сирани (1639–1665). Наконец, философ Василий Розанов в “Уединенном” (1912) пишет о художнице Марии Башкирцевой: “Секрет ее страданий в том, что она при изумительном умственном блеске – имела, однако, во всем только полуталанты. Ни – живописица, ни – ученый, ни – певица…”

• Можно только догадываться о причинах редкого употребления и, наконец, полного забвения формы живописица. Не всегда избегание какого-то слова объясняется отношением к самому понятию. Иногда дело совсем в другом. Например, в каламбурном звучании.

Кажется, последним употребил этот феминитив советский писатель Юрий Тынянов в историческом романе “Пушкин” (1932–1943), очевидно, в качестве стилизации: “Новая французская живописица Виже-Лебрень писала теперь каждый день портреты модных красавиц и написала в два присеста крохотный портрет Надежды Осиповны, очень милый, с локонами”. Кстати, тут упоминается ещё одна популярная художница XVIII века, портретистка, любимица Марии-Антуанетты, вынужденная после революции перебраться в Россию. Стоит ещё раз подивиться непонятно откуда взявшемуся мифу о запрете на профессию.

Галантный век возводит в степень искусства и моду, а она порождает и новые занятия, и новые слова.

Модист и модистка, от французского modiste, – ключевые фигуры в сфере моды. Они изготавливают и продают модные туалеты и головные уборы. Впрочем, славную модистку, то есть настоящую знаменитость, звезду модного бизнеса, русские люди могут назвать и вновь образованными феминитивами от русских слов одевать и убирать (наряжать). “Девица Бертень, славная в Париже продавица модных товаров, одевальщица и уборщица”. Это, кстати, и к возрасту феминитива уборщица, потому что ну кем ещё могла быть женщина… и т. п. Это шутка. Уборщица XVIII века связана с другим значением глагола убирать – наряжать. А “уборщица девица Бертень” – это легендарная модистка королевы Марии-Антуанетты, которую называли министром моды, родоначальница французских модельеров и дизайнеров.

Еще один новый престижный феминитив – портниха, от портной, возникший в письменных текстах с конца XVIII века и закономерно (с опозданием) сменив слишком простое слово швея, подобно тому, как само слово портной (субстантиват от портной мастер) сменило древнерусское швец (а оно, по-видимому, сменило слово швей). “Мадам Арман, портниха… объявляет Почтенной Публике, что она привезла разные товары последней моды” (“Московские ведомости”. 1795).

Модистка, одевальщица, портниха – важные люди. Как не вспомнить колкий ответ Чацкого аристократке, упрекнувшей русских дворян в том, что они в Париже “женятся и нас дарят родством с искусницами модных лавок”! “Должны ль упреки несть от подражательниц модисткам, – спрашивает Чацкий, – за то, что смели предпочесть оригиналы спискам?” Говоря современным языком, парижские модистки – это образцы имиджа, иконы стиля для русских аристократок, для княжон и графинь, и упрекать тех, кто женился на оригинале, а не на копии, несправедливо.

“Горе от ума” описывает Москву уже преддекабристскую, первой четверти XIX века, но в XVIII веке мода была ещё более важной частью жизни множества русских дворянок, особенно жительниц Петербурга и Москвы. Да и молодых дворян тоже. Недаром представители специфической дворянской молодежной субкультуры второй половины XVIII века именуются щеголями и щеголихами, а их жаргон, одновременно манерный, жеманный и ироничный, полный галлицизмов, – щегольским.

Обе столицы изобиловали дорогими модными магазинами на Невском, Ильинке и Кузнецком Мосту, имели своих модисток, а также мастериц с более узкой специализацией. Блондочница мастерит блонды – кружева из шелка-сырца, манжетница – манжеты, букетчица, она же веношница создает композиции из цветов, которые могут служить не только подарком, но и украшением наряда, и тайным посланием.

• Такое советское парикмахерша неожиданно обнаруживается в роли перевода французского perruquie're, феминитива от старого французского слова perruquier – цирюльник и мастер париков, в лексикографическом труде, издававшемся в 1784–1787 годах в типографии Николая Новикова под замечательным необозримым – во вкусе эпохи – названием “Новый лексикон, или Словарь на французском, италианском, немецком, латинском и российском языках, содержащий в себе полное собрание всех употребительных французских слов с самым употребительным на другие четыре языка переводом и объяснением различных знаменований и всех грамматических свойств, какие токмо каждому слову приличествуют, сообразно Словарю Французской Академии, изданный трудами коллежского переводчика Ивана Соца”. Может быть, такой феминитив в реальности в это время вовсе и не употреблялся, но словарная статья иллюстрирует как минимум возможность его образования в XVIII веке.

Распространение среди богатых людей белья из тончайшего заграничного батиста вызывает к жизни появление крайне востребованной и хорошо оплачиваемой специальности беломойка, она же бельемоя – прачка, специализирующаяся на тонком белье. Впрочем, вельможи могли отправлять стирать белье во Францию – тамошним беломойкам.

Затрагивая неисчерпаемую тему моды, нельзя не сказать о том, как же именовали тех, кто жадно ее потреблял и распространял.

Щеголиха, она же модница, она же франтиха может быть блондиной или брунетой, но в любом случае она наверняка кокета (или кокетка, из фанцузского coquette), заразительница (то есть очаровательница), непостоянница, амурщица, жеманка (жеманщица, жеманница), манерщица, вертопрашка, мотовка… И конечно, страстная танцовщица, то есть в данном случае не актриса, а просто любительница танцев.

• Вы уже видите в этих характеристиках несомненную ЖГС, то есть пресловутую женскую гендерную социализацию? Не спешите делать выводы вне исторического контекста. В ту эпоху у столичной дворянской молодежи гендерные роли не так уж и различались. Об этом вновь свидетельствует язык: у многих феминитивов имелись аналогичные названия или прямые пары для мужчин.

Щеголь, он же модник, он же франт, он же петиметр – наверняка непостоянник, амурщик, ловелас, мот, вертопрах, волокита и танцовщик! От молодого человека не только не требуется “быть мужиком”, но у него и вряд ли появится шанс на сердце девицы, если он не будет следить за модой, тщательно причесываться у парукмахера, манерничать и постоянно говорить о любви. Кстати, один из самых заманчивых социальных лифтов для молодых людей – возможность стать фаворитом самой императрицы.

О вольных нравах эпохи свидетельствует очень раннее распространение в самых разных фонетических вариантах адаптированного французского maîtresse – возлюбленная, любовница: метресса, метреса и т. п. “Жену бросить и сокрушить – это плюнуть, а матресу покинуть жаль”, возмущается графиня в письме к мужу-фельдмаршалу (Е. М. Румянцева. Письма к мужу, фельдмаршалу гр. П. А. Румянцеву-Задунайскому в 1762–1779 гг. 1888). Кстати, любовником и любовницей сейчас называют влюбленных, возлюбленных, например, в переводе “Истории Тома Джонса, найденыша” Генри Филдинга (1770): “Младые наши любовники, обое трепещущи, и пленясь друг другом, пришли в замок”.

Конечно, есть и серьезные девицы, такие как Софья в комедии Дениса Фонвизина “Недоросль” (1781). Или как дочь поэта Александра Сумарокова Екатерина Княжнина – одна из первых русских стихотвориц и сочинительниц.

Да, в сфере словесности тоже появились феминитивы. Кстати, одна из участниц современных дискуссий без тени сомнения писала: ну, разумеется, 200 лет назад никак не мог возникнуть феминитив от слова писатель, потому что не было женщин-писателей. В каком-то смысле она права, такого феминитива и правда не было, но по иной причине: пишущих женщин 200 лет назад называют не писательницами, а сочинительницами. Собственно, и пишущего мужчину в эту эпоху скорее назовут сочинителем. “Оставя жену отдыхать, поехал я с визитом к профессору и секретарю здешнего ученого общества Клодиусу, человеку мне уже знакомому, и, между тем как профессор занялся корректурою своих премудрых сочинений, супруга его повезла меня с собою в Итальянскую оперу. Она здешняя знаменитая сочинительница” (Д. Фонвизин. “Письма родным”. 1784–1785).

Из сочинительниц-стихотвориц XVIII века вспомним Марию Зубову, которой, по-видимому, принадлежит романс “Я в пустыню удаляюсь от прекрасных здешних мест…”. Первой профессиональной русской стихотворицей стала Анна Бунина, которая начала публиковаться в 1799 году и даже получала пенсию от императрицы за поэзию. В честь античных писательниц Бунину называли “русской Сапфо”, “северной Коринной”, “десятой музой”.

И именно в сфере словесности замечен феминитив изобретательница: древнегреческую Сафу стихотворицу архиепископ Аполлос (в миру А. Д. Байбаков) именует изобретательницей сафической строфы («Правила пиитические, о стихотворении российском и латинском». 1774). У мужского варианта сфера употребления несколько шире – зачинатель какой-нибудь науки, первооткрыватель.

Это явление будет характерно и позднее: феминитив может обозначать или другую деятельность, или более узкую ее разновидность, чем мужское слово.

Заводчик может заводить бунт, игру в фанты или любую другую движуху, но также может быть предпринимателем, хозяином заведенного им завода. Однако заводчица может завести только игру или, возможно, преступление, но не промышленное предприятие.

Наместник – представитель, заместитель начальника, главы, должностного лица. Наместница – позиция гораздо более узкая, как правило – представительница игуменьи в женском монастыре. Кроме того, государыню – поэтически и риторически – могут назвать наместницей Всевышней власти, Творца.

Слово директор, зафиксированное первый раз в 1702 году, – русская адаптация польского dyrektor и французского directeur (от средневекового латинского director) и обозначает руководителя, правителя предприятия, учреждения, учебного заведения, отрасли хозяйства и т. п. Разумеется, большинство этих должностей в XVIII веке и много позже недоступно для женщин. Однако женщина может руководить, например, актрисами, танцовщицами, циркачками; в “Журнале путешествия В.Н. Зиновьева по Германии, Италии, Франции и Англии в 1784–1788 гг.” встречается словосочетание директорша этой труппы.

Инспектриса – надзирательница, наставница в учебном заведении, а вот инспектор может надзирать не только за учениками и учителями, но и за тем, как производится, например, строительство корабля или ещё какое-то дело государственной важности. Первые инспектрисы появились в языке одновременно с открытием Смольного института благородных девиц в 1764 году.

Продолжая тему образования, надо упомянуть частных учителей и учительниц, которые чаще всего не только учат, но и воспитывают. Мужчина именуется гувернером или гувернантом, женщина – гувернанткой, гувернантой и гувернаншей. Поэт Александр Сумароков в статье “О истреблении чужих слов из русского языка” даже возмущался: “Какая нужда говорить вместо: Мамка – Гувернанта?” А сохранившаяся в Архиве императорских театров ведомость жалованья: “Гувернеру за должность его… 300 р. 2. Гувернанше… 300 р.” демонстрирует равную оплату одинакового труда независимо от гендера. Впрочем, Сумароков жаловался зря: в том же значении используются и старославянизмы воспитатель и воспитательница, правда, без коннотаций заграничности, часто желательных.

Наконец, в качестве экзотики можно упомянуть слово гофмейстерина, она же гофмейстериня или гофмейстерша – эти слова могут обозначать не только придворную даму, наблюдающую за фрейлинами, но и, опять же, гувернантку, воспитательницу.

Что же касается воспитуемых, то в эту эпоху в язык входят слова пансионер – воспитанник пансиона и пансионерка, или пансионера, первоначально – девушка, получающая образование в католическом монастыре.

Как-то в спортзале я услышала указание тренера девушке: “Ты у нас новичок, делай два подхода по двадцать пять”. А вот в XVIII веке подобное указание учителя танцев прозвучало бы иначе, потому что в отличие от современного языка у слова новичок существовал женский аналог. Правда, лексическая группка насчитывала целых четыре слова: новик, новичок, новица и новичка, и ситуация в ней была запутанная.

Новичок – первоначально уменьшительно-ласкательная форма от ещё не вытесненного на тот момент новик, конкурирует со своим “родителем”. Та же ситуация, как сейчас в парах дед – дедушка или чиж – чижик. В Словаре Академии Российской (1789–1794) читаем: “Новичок в каком-либо звании, новик, ученик, начинающий учиться, неискусной”.

Слово новица, согласно тому же словарю, закреплено за узким значением: “Женщина, находящаяся в монастыре и проходящая испытание перед пострижением в монахини”. Новичка же, согласно Полному французскому и российскому лексикону… – как раз и есть женщина-новичок.

Как образовано это слово? Возможно, как чистый феминитив, от новик с суффиксом -ка, ровно так же, как католичка от католик. Другая возможность – уменьшительное от новица (в широком значении), то есть исходно ласковое, как сестрица – сестричка. Такое же ласковое, как было исходно новичок.

Короче, развивайся язык чуть иначе, девушка в спортзале могла бы услышать: “Ты у нас новичка…”

• Перейдем к отдельным интересным феминитивам и парным названиям профессий и занятий этого времени.

Кофейница – гадалка, специализирующаяся на кофейной гуще. Просветитель Николай Новиков иронизирует в своем журнале “Живописец” (1772): “Я мог бы вам целый лист госпож, девиц и мужчин предъявить, кои при приключившихся случаях за кофейницами посылают”.

Выжижник и выжижница скупают старые вещи – выжигу – и торгуют ими. Иными словами, это старьевщик и старьевщица. Как и остальные в этом списке, они коллеги, а не супруги.

Вольнодомец и вольнодомка содержат вольные дома, то есть трактиры.

Игрец и игрица могут играть в карты, шахматы, на виолончели или комедию на театре.

Векселедавица и векселедавец – лица, давшие вексель на свое имя.

Доказательница и докащица, доказатель и докащик – свидетель/-ница обвинения или защиты.

Пайщик и пайщица имеют долю в каком-то деле.

Возмутитель и возмутительница, они же мятежник и мятежница – подстрекают к бунту.

Миротворец и миротворица – те, кто мирит. “Новый лексикон на французском, немецком, латинском и на российском языках” (1764) толкует слово как посредница, миротворница.

Всадник и всадница – распространенное состояние представителя высшего сословия независимо от пола. Верховая езда – умение, которое можно сопоставить с современным вождением автомобиля.

Продавец и продавица – понятно, тот и та, кто продает. А купец и купчиха – кто покупает: “О швеях, продавицах или купчихах модных вещей”. Нет, конечно, чаще всего купчиха – жена купца, но вот и такое редкое значение – покупательница, скупщица – у этого слова тоже было.

Обрезчик и обрезчица – почти одна и та же специальность, и весьма необычная. Вот как толкует эти обозначения “Полный французский и российский лексикон… на российский язык переведенный Собранием ученых людей”, изданный в Санкт-Петербурге в 1786 году: “Обрезчик; говорится только о тех, кто обрезывает деньги. Обрезчица, обрезывательница. Женщина, которая помогает монеты обрезывать, дабы привести их в указной вес”.

Купец и купчиха – не обязательно муж и жена. Точнее, купчиха – не обязательно жена торговца-профессионала. Иногда это покупательница (с тем же корнем куп-): “О швеях, продавицах или купчихах модных вещей…”[7]7
  Бьюкен У. Полный и всеобщий домашний лечебник. Творение г. Бухана. Т. 1. М., 1790–1792.


[Закрыть]. Точно так же иногда купец обозначает покупателя: “Продажа публичная, в которой тот купец, кто больше дает”[8]8
  Разговоры о множестве миров г. Фонтенелла. С фр. перев. и потребными примеч. изъяснил кн. Антиох Кантемир в Москве 1730 г. СПб., 1740.


[Закрыть]; “Бочки со всякою золою по сортам означать, в бытность купца и продавца, раскаленным железом”[9]9
  Полное собрание законов Российской империи. Т. 17. СПб., 1830.


[Закрыть].

Пенсионерка, так же как и пенсионер, – лицо, получающее пенсион, или пенсию, но не совсем такую, как нам привычно, а выплаты конкретному человеку за те или иные заслуги или таланты: “Пенсионеры теперь находятся в Париже, в Риме, и один композитор музыки в Бологне”[10]10
  Сборник материалов для истории императорской Санкт-Петербургской Академии художеств за сто лет ее существования. Цитируется по Словарю русского языка XVIII века.


[Закрыть]. “Совершилась свадьба… князя Долгорукова с монастыркою и пенсионеркою их высочеств Смирновою”, – писал один из современников этого знаменательного события.

…На дворе, напоминаю, осьмнадцатое столетие, и до медицинского образования для женщин никакой палкой не докинуть. И несмотря на это, в романе писателя, журналиста и авантюриста Федора Эмина “Непостоянная фортуна, или Похождение Мирамонда” (1763) можно обнаружить слово докторша в значении женщина-врач: “Осман закричал на служанок Зюмбулиных и велел им позвать Докторшу: ибо в Египте мужскаго пола лекарей не допускают к женщинам”. Речь, таким образом, идет о врачевательнице-мусульманке. Это, пожалуй, самый неожиданный феминитив эпохи.

В современном русском языке нет феминитива к слову философ. В XVIII веке философка – чаще всего не женщина-философ (до Симоны де Бовуар ещё очень далеко), а характеристика умной женщины. В 1767 году слово фигурирует в названии переводного романа Мари-Анн де Румье Роббер: “Крестьянка-философка, или Приключения графини де***” (переводчик Е. Сырейщиков).

Но есть и исключения! Философкой Турчаниновой, причем уважительно, устойчиво именуют загадочную персону конца XVIII – начала XIX века Анну Турчанинову, дочь камердинера Петра III, потом орловского и киевского помещика, сочинительницу философских стихов и прозы, исследовательницу истории Киева, любительницу математики и археологии, но главное, как бы сейчас сказали, – экстрасенса-целительницу, по-тогдашнему – магнетизёрку или магнетизёршу.

Еще в юности Анна провела год в Страсбурге, обучаясь магнетическому лечению у членов “Гармонического общества врачевателей-магнетизёров маркиза де Пьюисегюра”. Как о целительнице о Турчаниновой ходили легенды, к ней везли паралитиков, нервнобольных и даже глухонемых. “У нас ее знали под именем философки”, замечает знаменитый мемуарист, приятель Пушкина Филипп Вигель, много общавшийся с Турчаниновой в детстве. Так же называет ее в своем дневнике, спустя много лет напечатанном в журнале “Киевская старина”, киевский митрополит Серапион. Например, 27 июня 1812 года “философка Турчанинова первая прислала копию с приказа армиям о нападении французов на наши войска при Ковне”.

Еще из занятных феминитивов – давно исчезнувшее амбасадрица (1710) и амбассадрисса (1803) – от французского ambassadrice от ambassadeur – посол, посланник. Кстати, главы посольств стран Западной Европы могли именоваться амбас(с)адорами.

Словарь русского языка XVIII века предлагает в качестве толкования амбасадрица/исса не только “жена посла”, но и, тадам… “женщина-посол”! Это к вопросу о посолке, как недавно назвали Александру Коллонтай в феминистической прессе. Правда, в примере из старинного толкового словаря иностранных слов амбассадриса употреблено метафорически: “<Маршальша де Гебриан> почтена была характером чрезвычайной Амбассадрисы” (Н. Яновский. “Новый словотолкователь, расположенный по алфавиту”. 1803–1806).

Ну и, наконец, в качестве казуса стоит привести феминитив источница, видимо, придуманный Державиным:

 
Пожарской божеством своим очаровался,
И Трубецкой в глаза ей без ума глядит;
Источница приятств и милого коварства,
Марина вдруг на них надеть умела цепь.
 

(“Пожарский, или Освобождение Москвы”. 1806)

Марина – все та же полячка Марина Мнишек, как видим, спровоцировавшая образование множества феминитивов.

Понятно, что у Державина источница – сиюминутное образование от источник, поскольку речь идет о женщине; и не менее понятно, что источник употреблено в отношении человека в переносном смысле.