Текст книги "Убийство на экзамене"

– Мальчик, – сообщили из кабинета напротив.

– Занято уже.

– У нас девочка, – высунулась черноволосая организатор из кабинета в конце коридора. Я помахала руками, показывая, что можно ее выпустить. Ленка жестами указывала, кто в какую дверь туалета должен идти.

– Тебе не кажется, что это все походит на роддом? – спросила я Ленку. – «У нас мальчик», «у нас девочка», ну чисто роды.

За регулировкой движения выпускников мы слегка потеряли счет времени. Мы даже не подозревали, что их беготня сыграет свою роль в скорой криминальной истории.

– Я чувствую себя какой-то Королевой Унитазов, – пробормотала Ленка на очередном выходящем, – в голове одни туалеты и кто там сидит. Даже когда я отравилась той ветчиной, то столько о туалетах не думала…

– Да, последние полкило колбасы были явно лишние, – сказала я, припомнив, что после тех безалкогольных посиделок в честь Дня Учителя тоже ощущала себя нехорошо.

– Когда они закончат бегать? Они, что, дружно отравились? Некоторые третий раз идут.

– Беготня активизируется через час после начала, а за час до конца почти сходит на нет, – наставительно сказала я, как более опытный сиделец на экзаменах.

– Сколько сейчас времени?

– У меня нет часов. Вывернись и посмотри в кабинетах.

Ленка сунула голову в ближайший кабинет и вынырнула оттуда, едва не потеряв равновесие.

– Еще почти два часа сидеть. Мы тут теряем столько времени, что могли бы выучить все диалекты китайского.

– Давай лучше поиграем в города на французском? Хотя бы на сорок минут нас должно хватить.

– Отлично. Morvan, – сделала она первый ход.

– Nice.

Из ближайшей аудитории высунулась организатор в красивых очках с золотой оправой и выразительно показала глазами, что ей нужен дополнительный бланк ответов. Вскоре шквал глазных просьб посыпался отовсюду. Туалетные экспедиции прекратились. Взамен активизировались походы к медсестре за таблетками от головной боли (неужели все вчера для храбрости выпили и перебрали?). Вот уж странно: ни на одном экзамене такого сборища больных я не встречала. Но делать нечего, и мы честно конвоировали сдающих в медпункт. Почему-то они очень радовались, едва завидев медсестру. Хороший специалист, раз пациентам становится легче уже при виде ее.

Ленка вытащила из-под лестницы свою сумку, которую спрятала перед приходом министра, и достала из нее квас. Моя бутылка уже давно стояла под столом.

– Выпьем? – спросила Ленка.

– Конечно.

Мы чокнулись бутылками. Все-таки скорое окончание экзамена вселяло оптимизм.

– Лида, сходи в штаб, – попросила подкравшаяся сбоку учительница технологии. – Возьми еще дополнительных бланков для первого этажа.

Я спрятала бутылку под лавку и опять начала крестный путь в штаб. На моем родном этаже беготня в туалеты еще длилась, а портье, судя по очень усталому виду, уже пересчитала все крапинки на потолке. Но аристократичности в ней не убавилось. Прямая осанка, взгляд свысока. Кринолина не хватает.

За сдвинутыми партами в штабе сидели Ирина Владимировна и Цокотящая особа, к которым присоединилась высокая женщина с распущенными светлыми волосами. Насколько я помнила, она была общественным наблюдателем. Она сидела, расстегнув синий пиджак с короткими рукавами, и энергично протирала руки влажной салфеткой. Все трое имели взволнованный вид. Я изложила просьбу, мне вручили кучу бланков и дали две конфеты.

– Где раздобыла еду? – спросила Ленка, когда я вернулась.

– В штабе.

– Ограбила? – прищурилась коллега.

– Нет, сами вручили конфетки. Будем считать, что сегодня мы работали за еду.

– Я же говорила, что здесь концлагерь. На чем мы остановились? Saint-Chamond, кажется.

– Draguignan…

Города Франции закончились через пятнадцать минут, а деревень мы не знали. Поэтому игра закончилась упоминанием Шербура. Мы снова заскучали. Я вспомнила, что хотела узнать, как выглядит министр. Этот невинный вопрос вызвал целую отповедь. Суть ее сводилась к тому, что министру не надо имени, потому что высокая должность загораживает личность человека. Кроме того, все солидные чины на вид одинаковые: серьезные неотличимые друг от друга морды, свисающее пузо, дорогие костюмы, тяжеловесная бессмысленная речь. Это если вкратце и культурно.

Экзамен близился к завершению, точное время оставалось неизвестным, и мы болтались в нем, как мухи в сиропе, шепотом обсуждая знаменитого британского отравителя. Сошлись на том, что в наше время использовать сурьму или мышьяк должно быть крайне опрометчиво. Вот кадмий – это вещь перспективная, особенно его оксид…

– Лида, отнеси в штаб вот эту бумажку, – попросили бывшие завучи со входа. – Мы хотим потихоньку смыться, потому что все равно некого больше обыскивать. Если что – мы где-то здесь были, и вы нас видели.

– Конечно, прикроем, и бумагу вашу отнесем.

Мы распрощались. Ленка пожевала губами:

– Я была в этой школе еще в десятом классе на олимпиаде. До штаба можно дойти и другой дорогой, не такой длинной.

– Что ж ты раньше молчала!

– Только сейчас вспомнила, – покаялась она, – если пойти вверх по этой лестнице, там будет переход в новое здание. Выйдешь аккурат возле штаба, из той двери в конце коридора.

– Попробую, – мне хотелось получше осмотреть старый корпус, во многих местах сохранивший свою первоначальную красоту, и я пошла к лестнице, не ожидая ничего необычного.

А зря! Я обнаружила крайне неприятный сюрприз, едва подойдя к лестнице: на ее верху лежал мужчина. Поскольку смотреть против света было неудобно, я бегом поднялась, чтобы понять, что с ним случилось. Но, похоже, случилось в первую очередь с нами, потому что на ЕГЭ еще не было такого, чтобы коридорные нашли мертвого министра!

– Сюда! Быстро! – сдавленным шепотом потребовала я, сбежав на несколько ступенек вниз. Ленка, зная, что паниковать на ровном месте я не буду, подбежала ко мне и с удивлением воззрилась на тело.

– Живой? – вскинулась Ленка. Я пощупала его запястье – он не просто умер, но еще и окоченевать начал!

– Нет. И лежит здесь давно.

– Тебя вообще нельзя одну никуда отпускать. То в лужу крови вляпаешься, то мертвого министра найдешь. И это еще не конец дня! – возмутилась Ленка, но тут же стихла, осознав, что именно произошло.

– Если он умер сам, это еще полбеды. Если его убили, то подозревать придется триста человек. А его наверняка убили, вон какой цвет лица…

Мы были чрезвычайно озадачены. В голове мелькали беспорядочные мысли о тюрьме, сокрытии трупа, многочасовых допросах, пытках и залах суда. Зачем я только согласилась сюда перейти! Впрочем, тогда бы Ленка страдала в одиночестве…

– Что делать? – выдавила я.

– Свалить проблему на начальство, – пробормотала она. – Бежим в штаб! По нормальной дороге! Нет, я одна пойду. А ты стой здесь и карауль труп, – добавила она и рванула в сторону перехода в другой корпус.

«Карауль труп», надо же такое сказать! Можно подумать, он полежит и уйдет. Я послушно осталась рядом с министром (теперь я стала Притрупником при высоком чине, какой быстрый карьерный рост) и на всякий случай пощупала его снова. Совсем ледяной. В такую жару самое то. Почему же у него такое розовое лицо? Не всякий живой может похвастаться таким цветом.

Значит ли это, что он подвергся действию какого-то яда? Я присмотрелась повнимательнее. Версия естественной смерти таяла на глазах. Во-первых, министру было примерно сорок пять лет, он был высоким и хорошо сложенным, здоровым на вид, поэтому внезапная смерть не вызывала доверия. Во-вторых, умер он очень быстро, раз никто ничего не знал об этом. Скорее всего, виноват был токсин.

Какие яды обладают таким действием? Тяжелые металлы и ароматические углеводороды отпали в четвертьфинале, потому что провоцируют долгую смерть, а в случае применения упомянутых углеводородов от покойника должен исходить характерный запах. Прижигающие яды типа щелочей и кислот также не выдержали испытания.

Я принюхалась. Единственное, что я ощущала, это странноватый дух едкой свежести, напоминающий мятные конфеты или жвачки в огромной концентрации. Может, за министром недоглядела его синяя тетка, он сожрал две пачки мятных конфет разом и умер от этого? С дурака станется. Или его так настырно угощали в штабе…

Какая только глупость в голову не придет! Нечего сказать, экзамен, на нем положено тормозить и нести чушь.

Единственные яды, которые обладают свойством окрашивать покойника в розовый – это группа всевозможных цианидов и синильная кислота, их непосредственный газообразный родственник. Возможно, его отравили синильной кислотой? Событие маловероятное. Равно как и смерть министра на экзамене в коридорчике. Никакого запаха миндаля я не ощущала, как ни принюхивалась, а вот запах мятных конфет был. Возможно, это и есть признак отравления цианидами? Вдруг я просто плохо или неправильно его ощущаю? Не все люди способны его вообще чувствовать, судя по учебнику токсикологии.

Но кто и как его прикончил? Почему именно здесь? Почему он один здесь болтался без сопровождающих? Слонялся, как потерявшийся турист? Где в этот момент был Отвлекающий? Почему министр лежит в странной позе, приподняв одну руку?

– По коридору до конца, – раздался тихий нервный голос Ленки. Затем – топот людей из штаба. За ними почему-то семенила общественный наблюдатель, которая впоследствии осмотрела покойника не хуже заправского врача. А пока я встала над телом, будто пойманный с поличным преступник. Бумажки от умотавших пораньше отчаянно мешались в потных руках.

Как и ожидалось, тело осмотрели все подряд. Затем уставились на меня, как будто я была музейным экспонатом. Еще немного, и со мной стали бы фотографироваться.

– Что делать будем? – спросила раздосадованная Ирина Владимировна, уперев руки в бока. – Помер – это я вижу. Черт бы его побрал. Но что с экзаменом? Если вызвать все службы сейчас, они нам сорвут всю процедуру проведения. А какие бумажки надо оформлять, когда экзамен завершается досрочно и массово, я не знаю. Не было таких инструкций. И случаев таких не было! Черт побери, сплошные проблемы с этим экзаменом!

Она была не напугана, а рассержена. Странная реакция. Впрочем, когда ученик недавно пытался выбить мне глаз, я тоже продемонстрировала неуместные реакции. Хихикала, размахивала руками и вообще паясничала, рассказывая об этом завучу. Да что там я с невыбитым глазом, но Ирина Владимировна производила впечатление человека здравомыслящего и поэтому обыкновенного. А обычные люди пугаются, завидев мертвеца. А если это труп высокопоставленного человека, да еще и на твоей территории, то можно с полным правом запаниковать.

Цокотящая мадам, однако, оставалась собранной и сдержанной. Потому что не ей оформлять эти сотни бумажек.

– Когда закончится экзамен?

– В лучшем случае через полтора часа, – ответила Ирина Владимировна, взглянув на наручные часы, – но наверняка все употеют в кабинетах и сдадут работы раньше.

– У меня есть мысль, – авторитетным тоном начала Цокотящая. Все посмотрели на нее, как на обладателя целой мысли. – По этой лестнице никому бы в голову не пришло ходить, – тут она неодобрительно покосилась на нас, – поэтому мы должны сделать вид, что тело не нашли до самого конца экзамена.

Ленке, как приверженцу всех юридических формальностей, стало не по себе. Мне тоже не улыбалась перспектива стать заговорщиком, но в противном случае экзамен мог сорваться. А это значило проведение процедуры заново. Следовательно, нужно извещать московских начальников о случившемся, переносить процедуру, потому что в оцепленных корпусах экзамены не проводятся, кроме того, остается открытым вопрос для нашего министерства, что делать с теми, кто написал работу – засчитывать или нет… С этой точки зрения вполне можно было понять состояние Ирины Владимировны, которой на редкость не повезло. Возможно, она жалела, что трупом стал министр, а не она сама. С моей же точки зрения был еще один аргумент в пользу задержки расследования. Министр убит с вероятностью почти сто процентов. Его нахождение на нашем участке явно не в нашу пользу. Если мы сделаем усилие и поймем, кто его убил, то сможем отбелить свою репутацию в глазах следствия.

– Тогда нам нужно сговориться, какие давать показания, – тихо сказала я.

– Эй, девчонки, куда вы исчезли? – раздался снизу голос учительницы технологии. – Тут люди хотят в туалет.

– Лена, иди конвоируй. Мы обо всем договоримся, – сказала я. Ленка кинула на нас недобрый взгляд и быстро ушла.

– Если что – вы пошли после экзамена относить дополнительные бланки в штаб и нашли труп, – произнесла Цокотуха.

– Почему они пошли именно здесь, а не по человеческой дороге? – уточнила пунцовая Ирина Владимировна. Красное лицо и белый пиджак по цветовой гамме напоминали флаг Польши.

– Потому что здесь когда-то была Лена и знает, что здесь есть короткий переход к штабу.

– Так-то оно так, но он опечатан. Как и все прочие двери, не имеющие отношения к экзамену, – покачала головой Цокотящая и сгорбилась сильнее, чем когда-либо. Еще несколько проблем – и она замкнется в колесо. Я с трудом отвлеклась от созерцания ее спины, обтянутой пиджаком.

– Но мы об этом не подумали и пошли через верх, потому что хотели попутно осмотреть старое здание, – поддакнула я.

– Вот-вот. Шли, значит, уперлись в тело. Побежали сообщить в штаб, ну, дальше мы говорим, что не знаем, где бродил министр, сам тихонько помер, а мы думали, что ушел из школы.

– Кстати, где его синюшная тетка? – встрепенулась я.

– Пошла минут пятнадцать назад в министерство. Ей еще отчет об инспекции готовить, как она сказала, – вспомнила Цокотящая.

– Сейчас нам надо сидеть, как будто ничего не произошло? – спросила я.

– Если сможете. Девчонки, не подведите, пожалуйста, – попросила Ирина Владимировна.

– Не волнуйтесь. Все будет в лучшем виде, – я не добавила, что за конфеты всегда рада стараться.

– Спасибо. Мы тоже пойдем притворяться. Да, и старайтесь никого не пускать сюда, – добавила Ирина Владимировна.

– Разумеется.

Мы дружно спустились в коридор, раскрашенные во все оттенки бледности. У Цокотухи, похоже, тряслись руки, потому что коробки с металлоискателями погромыхивали и позвякивали. Я рассказала Ленке о договоренности, попутно провожая участников в туалет. Если поднять голову, стоя возле туалета, то можно увидеть труп на лестнице. Это придавало происходящему определенное напряжение. Ленка всеми силами отвлекала внимание идущих на себя, тем самым поддерживая нашу аферу. Оказывается, идея самопального расследования ей тоже пришла в голову, поэтому она не стала противиться заговору.

– Ты осмотрела его? – спросила она.

– Обижаешь.

– Каковы итоги?

– Думаю, что отравлен.

– Чем?

– Только не считай меня идиотом…

– Не буду. Даже смеяться не буду.

– Все так сначала говорят… Похоже на цианиды или синильную кислоту, что по сути одно и то же. Больше ничто не дает такой розовый окрас кожи. Здоровый покойник не выглядит таким цветным. И умер, судя по всему, быстро и без спецэффектов типа тошноты и поноса.

– Придумаешь тоже, здоровый покойник… – напряженно усмехнулась Ленка. – Если он траванулся цианидом, то должен быть запах миндаля.

– Я не чувствую. Только что-то типа освежающих конфеток. Но учебник пишет, что не все ощущают миндальный запах. Сама понюхай.

Ленка сорвалась с места и побежала нюхать высокопоставленный труп.

– От него припахивает чем-то, что может сойти за горечь, но на миндаль не похоже. Запах не совсем типичный, но ведь и учебник говорит, что пахнуть должно горьким миндалем, а не обычным.

– Значит, я права, и его убили. И повесить могут на нас, потому что мы – самые удобные козлы отпущения.

– Сколько до конца экзамена?

Заглядывание в кабинет показало, что у нас есть час пятнадцать до конца процедуры и официального нахождения тела. И это в лучшем случае, так как большинство сдает работы досрочно.

– Чтобы установить, кто это сделал, нужно сформулировать критерии поиска подозреваемых, – заявила Ленка категоричным тоном. Способность говорить внушительно делает ее более качественным педагогом, чем я. К сожалению, малолетние пакостники учатся лишь в том случае, если побаиваются кого-то. Я их ничем не могу испугать. Нет, я могу, конечно, сделать хлопушку из подручных средств и даже напалм, если постараться, но администрация этого не оценит.

– Пока я вижу один критерий: человек мог ходить по пункту проведения экзамена свободно, не привлекая ничьего внимания. Мог достать яд так, чтобы это было незаметно…

– Мальчика возьмете?

– Давайте. Так вот, – продолжила я, когда парнишка скрылся в туалете, – министр должен был доверять убийце. Если яд был в пище, то он принял угощение этого человека. Если вдохнул синильную кислоту, это значит, что он остался с убийцей наедине.

– И здесь мы получаем первый вывод! – подпрыгнула Ленка. – Минус все сдающие. Минус сто восемьдесят человек или около того!

– Почему?

– Вспомни инструкцию для организаторов. Сдающий не может перемещаться по пункту проведения экзамена без сопровождения. Только под конвоем. Если бы это был сдающий, то при нем обязан быть коридорный. Тогда на месте преступления находилось бы трое. Один – жертва, второй – убийца, третий – свидетель. Понимаешь? Невозможно.

– Ага…

– Девочка к медсестре, – высунулась организатор в золотых очках.

– Давайте отведу, – покорно согласилась я. Ленка осталась в коридоре на посту Королевы Унитазов.

Вот так мы потеряли примерно пять минут. Стоя в ожидании выдачи выпускницы из медпункта, я вычислила еще кое-что интересное: как легко было вывести из нашего предыдущего диалога, на месте убийства было всего двое – убийца и жертва. И преступник относится к числу тех, кто может свободно ходить по пункту в одиночку. Из этого следует, что его общество вполне достаточно для министра. Чиновников обычно сопровождает много народу, но в этом случае их с убийцей оставили наедине. Что это значит? Приближенность к министру. Он не стал бы гулять по пустым коридорам с кем-то из простых привратников вроде меня. Значит, тот, чье общество достойно высокопоставленного человека, воспользовался его доверием.

Приведя сдающую обратно в кабинет, я шепотом рассказала Ленке свою цепочку мыслей. Мы даже обрадовались: вот как резко сузили круг подозреваемых!

– Давай составим список тех, кто достаточно высокопоставленный для общества министра, – предложила Ленка.

– На экзамене записи делать нельзя.

– Министр уже умер, а начальство на нашей стороне, значит, все можно.

Ленка выудила ручку и скомканный чек из сумки. Поскольку поток бегунов в туалет фактически закончился, мы смело приступили к списку. Дело осложнялось тем, что мы не знали имен многих подозреваемых. Поэтому список выглядел следующим образом:

1. Цокотящая, она же возможная Отвлекающая.

2. Директор этой школы.

3. Общественный наблюдатель.

4. Женщина из свиты в синем платье.

5. Ирина Владимировна.

6. Медсестра.

7. Коридорные из нашей школы

8. Коридорные из другой школы.

Последние четыре пункта мы добавили скрепя сердце и сами в них не верили. С учетом коридорных, могущих перемещаться без особого контроля, список разрастался до неуточненных масштабов, так как точное число портье оставалось тайной лично для нас. Толпа и все тут. Медсестра в этот раз пользовалась бешеной популярностью, хоть по билетам в медпункт пускай, и вероятность того, что убийца – она, виделась мне призрачной, потому что ей пришлось бы покинуть пост, а это заметили бы в очереди. Ленка полагала иначе: если она связана с медициной, то ей должно быть проще изготовить яд. Я возражала, что логичнее было бы готовить яды, будучи фармацевтом, но переубедить ее не удалось. Во избежание потерь времени я согласилась со включением медсестры в число подозреваемых.

– И как мы их проверим на причастность? – спросила я. Ленка призадумалась.

– Нужно восстановить перемещения министра и всех остальных. Но прежде всего, где он сам бродил. Возможно, удастся отбросить кого-то.

– Мне кажется первостепенной задачей установить личность Отвлекающего. Если такой человек был – а он не мог не существовать – то он должен неотлучно находиться при министре, – сказала я.

– Тут и думать нечего. Это Цокотуха. Больше некому. Именно она показывала ему кованые перила и водила по этажам. Плюс к этому вспомни, что сказала Ирина Владимировна еще на инструктаже: «У нас уже есть Отвлекающий». То есть заранее заготовленный человек. А кто здесь был до нас? Только Цокотящая и директор. Но он почти не появлялся и с министром не ходил. Поэтому с вероятностью выше девяноста процентов это Цокотуха.

– Значит, нужно установить, где она была?

– Верно.

– Она постоянно бегает где-то. Пока я сидела у штаба, она раза четыре проскакала мимо. Установить перемещения будет сложно. Возможно, она сама не помнит, где была в каждый поход.

– Нас интересуют только ее перемещения с министром, – отрезала Ленка.

– В любом случае, если она Отвлекающая, то с нее же главный спрос, в случае чего. Маловероятно, чтобы это сделала она.

– А что она теряет формально? Ничего. Она здесь главная, Ирина Владимировна ей подчиняется по обязанности. Должность Отвлекающего не существует в природе. Думаешь, Ирина с нее будет отчет требовать?

– И правда…

– К тебе министр не заходил? – строго спросила Ленка.

– Нет. До такой глуши он не дошел.

– В новом корпусе он вообще был?

– Был. Я слышала шум снизу, – вспомнила я, – на шум как раз поскакала Цокотуха.

– Значит, на первом и втором этаже нового корпуса он был еще живой. Потому что к нам он пришел уже с Цокотухой, ходил, где только мог. Все осмотрел. Как в музее.

– Потом куда он ушел? – настала моя очередь задавать вопросы. Ленка нахмурилась и сжала виски, будто выдавливала воспоминания из черепа.

– Мальчик на выход, – раздался шепот из аудитории. Я кивнула. Задерживать идущего нет смысла. Можно вернуться к печальным раздумьям.

– Они ушли в сторону нормального выхода, – выдала Ленка, – и с ними тетка в синем платье. Вроде как неподходящая для убийства ситуация.

– Могли разделиться позже, и кто-то из них его кокнул.

Из аудиторий все быстрее выходили закончившие экзамен ученики. Нам постоянно шипели изо всех дверей, что их нужно выпустить, и это порядком отвлекало. К счастью, никому в голову не пришло пойти в сторону лестницы с трупом.

– Я кое-что придумала, – встрепенулась Ленка, до того глядевшая в список. Вид у нее сразу стал осмысленным и почти что одухотворенным, – нам нужно узнать, что надумали в штабе и базироваться на их результатах.

– Спереть их результаты расследования? Думаешь, они там заняты именно следствием? Им же столько бумаг оформлять, что не до убийств будет. У них сотня протоколов на все случаи пакостей.

– Не могут же они никак не обсуждать случившееся.

– Что именно ты предлагаешь?

– Подслушать, – категорично заявила Ленка.

– Тихо стоя у штаба, на глазах нашей портье? Там же коридор полностью просматривается.

Ленка перестала выдвигать странные идеи, зато перешла к логическим конструкциям.

– Я думаю, что Ирина Владимировна не убивала министра. У нее и так забот много. Тем более, она не стала бы с ним шататься по зданию именно потому, что недостаточно возвышена.

– Ее невысочество, – усмехнулась я.

– Я к тому, что она простой завуч, которого поставили быть здесь главной после Цокотухи. Мелковата персона для министра. Не того полета птица. Поэтому я бы вычеркнула ее.

– Медсестру тогда уж тоже. Станет он с ней гулять по романтичным холодным коридорам старой школы? Тем более, у нее сегодня полный аншлаг.

Список сократился.

Из аудиторий раздавался размеренный бубнеж организаторов на камеру:

– Сданные материалы: бланки ответов номер один – тринадцать штук, бланки ответов номер два – тринадцать штук, дополнительные бланки…

Это значило лишь то, что большинство сдающих закончили экзамен, и некоторые аудитории опустеют уже через пару минут. Мы прошли по этажу, заглядывая во все двери. В одном кабинете последний ученик досрочно сдавал работу, во всех остальных учителя уже заклеивали конверты со сданными материалами.

И тут я сообразила, что понятия не имею, в какой форме объявить об «обнаружении» трупа. Во всеуслышание, разыгрывая потрясение, или тихо, не привлекая внимания? Опять же, нужно дождаться, пока Ирина Владимировна оформит все сопроводительные бумаги, иначе суматоха и приезд полиции не позволят завершить бумажную волокиту, без которой экзамен не признают состоявшимся. Но проблема разрешилась неожиданно просто. С верха лестницы раздалась мелодия. Мертвому министру кто-то позвонил. Учитывая то, что мобильники в пункте проведения экзамена находятся под запретом, а также то, что звук услышат все, кто находится на этаже, а также он будет записан камерами, ситуация требовала безотлагательного решения. Нужна абсолютно правдоподобная симуляция обнаружения тела. Я бросилась к лестнице, с громким топотом подбежала к мертвецу, опять пощупала его, спустилась на пару ступенек и крикнула:

– Сюда иди! – вопль был рассчитан на то, что камеры зафиксируют точное время обнаружения (а записывают они малейшие шорохи). Ленка затопала ко мне и тоже издала какой-то крик, явно ради камеры.

Тем временем из аудиторий вышли взволнованные организаторы.

– Что происходит на лестнице? – спросила черноволосая.

– Телефон звенит, а кто-то орет, – невозмутимо пояснила та, что в красивых очках. У нее определенно был талант описывать происходящее кратко и по делу.

– Здесь мертвый министр, – крикнула Ленка, спустившись на пару ступенек, чтобы видеть повылезших аудиторных.

– Надо позвать Ирину Владимировну, – заявила черноволосая. – Ой, это что же случилось?!

Теперь аудиторные впали в шок. Почти как мы час назад.

– А как тогда она примет все наши документы? Их же надо принять, запаковать в единый доставочный пакет, попутно написать кучу протоколов и сопроводительных бланков, – встряла та, что в красивых очках. – Давайте отнесем ей все, подождем, пока заполнит бланки, и потом скажем. Или девчонки могут сказать, – кивок в нашу сторону, – а мы уже уйти успеем.

– Никуда вы не уйдете, – тут Ленка уперла рука в бока. Законник в ней поднял голову и полез наружу.

– А что с нашего присутствия? – уточнила черноволосая.

– Вас все равно вызовут для дачи показаний.

– Каких еще показаний? Мы с детьми сидели. Под камерами. На этого хмыря даже не смотрели, – продолжила черноволосая.

– Лучше спросить Ирину Владимировну, как быть. Она все же ваш завуч, – тут уж я выступила миротворцем.

Когда нет своей позиции, приходится мирить тех, у кого она есть. С одной стороны, аудиторные учителя не могли убить министра, будучи все время под камерами, с другой – полиция наверняка захочет в этом убедиться. Я не знала, на чем остановиться. Верный способ – свалить все проблемы на начальство, должно же оно оправдывать свое существование.

– Все службы, которые будут вызваны, приедут очень быстро, – продолжила я. – Чем важнее пострадавшая персона, тем быстрее едет «Скорая». Вы даже уйти не успеете.

Вроде убедила. Было решено сдать бумаги и попутно известить командование штаба о произошедшем.

– Спасибо за помощь, – шепнула Ленка.

Мы остались в коридоре, бестолково ломая головы над дальнейшими версиями произошедшего. Нервозная атмосфера привела к тому, что мы взвинченно забегали по коридору, обмениваясь клочками бредовых идей, но ни к чему не пришли.

Экстренные службы приехали с огромной скоростью, особенно усердствовала «Скорая», пришедшая к финишу первой, вперед полиции, висевшей у нее на хвосте. Не исключено, что они соревновались на улицах города, повизгивая сиренами и нервно подмигивая лампочками. Если бы здесь умер губернатор, экстренные службы телепортировались бы сюда. Вот в чем плюс карьерного роста, так это в том, что тебе всегда обеспечена медпомощь.

– Вон туда проходите, на лестницу, – раздался голос Цокотящей, ведущей за собой бригаду врачей. Судя по лицам, они были очень горды тем, что им выпало приехать на этот вызов. Как мало надо людям для счастья, всего лишь труп местной знаменитости.

Мы с Ленкой указали врачам, где именно лежало тело. Врачи взбодрились и приступили к осмотру. Я не стала делиться с ними своими выводами, а прислушалась к их замечаниям. Сводились они к тому, что такой странный цвет тела может наступить только от отравления. А одно замечание меня насторожило: они сказали, что умер он явно не в этой позе, потому что его оконечелая рука застыла в воздухе. Если бы он умер именно здесь и в этой позе, то рука бы упала, а не торчала так, будто он собрался отвечать урок.

Следовательно, положение его тела менялось после смерти. Поскольку покойники сами не шевелятся, это означало, что его кто-то трогал. Возможно, переносил с места на место. Отсюда проистекает еще одно заключение: перетащить тело весом за семьдесят килограммов и неудобной формы в одиночку невозможно. Если человек не профессиональный штангист, то с этой задачей он не справится. Значит, тело переносили, и причастны как минимум двое.

Мы изо всех прислушивались к разговорам врачей, но ничего определенного они больше не сказали. Отметили странный запах, еще более уверенно предположили отравление, исключили возможность падения с верхнего пролета, но больше никаких выводов не сделали.

Полиция появилась также под предводительством Цокотящей. Неужели начальству все равно, кого вести за собой, лишь бы только вести?

– Это они нашли тело, – сказала она и дернула в нашу сторону головой. Полиция в лице двух строгих мужчин средней упитанности с нами поздоровалась, велела подождать возле подоконника, после чего пошла к телу.

– Есть версия, – сказала я Ленке на английском, чтобы нас никто не понял. В чем выгода владения иностранным языком, так это в возможности обсуждать свои коварные планы у всех на виду и при этом остаться непонятыми. Я изложила свою теорию о переноске тела.

– Но тогда это заговор, – откликнулась Ленка на французском, потому что не знала слова «заговор» на английском, – хотя в этом что-то есть. Тсс…

Полиция выслушала толковый рапорт врачей о предположительном отравлении министра. Пока что все совпадало с нашими выводами. Представители власти решили обязательно задействовать судебно-медицинскую экспертизу, после чего один из полицейских спустился к нам. Мы были основными источниками информации.

– Здравствуйте.

– Добрый день. Меня зовут Эдуард Валерьевич Забродин, я – майор полиции. Есть несколько вопросов по поводу смерти министра образования. Скажите, откуда здесь кровавые следы?

– Это не связано с министром. Лида ходила куда-то и вляпалась в лужу крови. Ее вообще никуда нельзя отпускать одну – то вляпается в лужу крови, то труп министра найдет, – высказалась Ленка, с завистью глядя на погоны майора. Он вытащил из портфеля бланки протоколов и сел за парту. Я подтащила еще два стула из района шестой аудитории, предварительно взяв их из подсохших кровавых пятен, и мы тоже сели.