Текст книги "Не делай добра"

– Но… гм… мы как-то не…

– Дамир, как такое может быть – вы даже не попытались их опросить? – изумилась Алла. – Они же могут рассказать, как ладили между собой Яна и Денис! Немедленно отправляйтесь туда!

– А со мной-то что? – подал голос Касатонов.

– А вы побудете у нас: имеем право на сорок восемь часов, пока не выясним про ваше алиби, – пояснила Алла. – Оно у вас какое-то куцее.

* * *

После ухода Белкина и Ахметова Алла вызвала Антона Шеина и выслушала его рассказ об опросе друзей Маргариты Арутюнян. Когда он закончил, она сказала:

– Так, ну, вот, похоже, и обнаружилась хоть какая-то связь между двумя жертвами: Дамир тоже упоминал некую Джамалию! Только в вашем случае девушка ходила к ней за советом, а в его – пыталась получить работу.

– Так в чем же дело? – воскликнул Антон. – Давайте возьмем эту Джамалию за бока и…

– Вот вы и займитесь! Разыщите ее, поболтайте… Знакомое, кстати, имя – Джамалия… Может, я где-то про нее читала?

– А вы что намерены делать, Алла Гурьевна?

– Я хочу проверить сведения, полученные от Моно… от доктора Князева.

– Он сообщил что-то интересное?

– Возможно, – и Алла вкратце пересказала оперативнику содержание своей беседы с Мономахом о его визите в приют «Дочки-матери».

– Вы думаете, это место может иметь отношение к смерти Четыркиной? – спросил Шеин, когда Алла закончила.

– Может, и нет, – ответила она, задумчиво вертя в руках огрызок карандаша (Шеин заметил, что в минуты размышления следовательша в буквальном смысле сгрызает карандашное дерево). – Но мы должны выяснить, почему девушка из приюта попросила о помощи, верно? И Яна какое-то время провела в этом приюте!

– Сами поедете туда или кто-то из нас?

– Боюсь, официальный визит не будет иметь смысла. Если там творится что-то неладное, руководство попытается сделать так, чтобы мы ничего не узнали. Нет, тут нужен другой подход. Кто из оперативниц, по вашему мнению, мог бы подключиться к делу?

– Вы хотите сыграть в подсадную утку?

– Только мне не нужна девушка модельной внешности. Самая обычная, которая могла бы притвориться беременной и к которой сразу же проникнешься сочувствием.

– Ну есть такая, – чуть подумав, пробормотал Антон. – Честно говоря, она мало похожа на оперативного сотрудника.

– То, что надо! – радостно перебила Алла. – Можете ее разыскать и пригласить сюда?

– А как вы представляете себе имитацию беременности?

– В крайнем случае можно сделать накладной живот… Хотя это, пожалуй, опасно, ведь ей придется жить в комнате с другими девушками! Но ведь вовсе не обязательно иметь огромное пузо, верно?

– Она довольно полная… – начал Шеин.

– Вот и прекрасно! Сляпаем ей справку от гинеколога, придумаем подходящую легенду – и дело в шляпе. В любом случае долго она там не останется: всего-то пара дней понадобится, чтобы понять, что к чему. Антон, я жду вашу протеже!

* * *

Только Мономах поставил кастрюлю на огонь, как раздался громкий лай Жука. Он и не заметил, как пес вышел в коридор: до этого он сидел рядом, преданно следя голодными глазами за руками хозяина, возящегося с едой. Интересно, кого принесло в такой час?

На пороге стоял человек, лицо которого в сгущающихся сумерках было трудно рассмотреть.

– Здравствуйте, хозяин, – поздоровался незнакомец. – Ваша хозяйка просила меня зайти. Насчет крыши…

Черт, Мономах совсем забыл о разговоре с Марией Семеновной!

– А ты, наверное, э-э…?

– Сархат, – подсказал молодой человек и выступил на свет.

Среднего роста, смуглая кожа, слегка вытянутые к вискам уголки карих глаз, полные губы и резко выделяющиеся скулы. Волосы, пожалуй, следовало бы подстричь. В целом симпатичный паренек. Для иностранного рабочего речь его показалась Мономаху чересчур уж правильной, да и сколько-нибудь заметного акцента он не уловил. Сархат сказал «ваша хозяйка» – интересно, кем он воображает себе Марию Семеновну?

– Хозяйка сказала, что к вам до восьми часов заходить бесполезно, – произнес между тем визитер. – Да и мы заканчиваем только около семи.

– Ты хочешь осмотреть фронт работ? Темновато…

– Ничего, я привычный. Надо взглянуть, справлюсь ли один. Если нет, придется с ребятами договариваться. У вас лестница есть?

Слух Мономаха резануло слово «взглянуть». Не «поглядеть», «глянуть» или «посмотреть – «взглянуть». Слишком литературное слово!

– Хозяин, лестница есть? – повторил молодой человек, не получив ответа.

– А? Да, конечно, – в сенях… Не свалишься?

– Нет, хозяин, я, как обезьяна, честно! – Полные губы растянулись в широкой улыбке, и Мономах вдруг понял, что парень – совсем мальчишка, не старше двадцати или двадцати двух лет.

Подавив тяжелый вздох, Мономах последовал за парнем на улицу: не хватало еще, чтобы он сверзнулся с крыши и сломал шею! Глядя, как Сархат взбирается по лестнице, Мономах понял, что тот не шутил насчет обезьяньей ловкости.

– Осторожно, крыша скользкая! – крикнул он, запрокинув голову и наблюдая за передвижениями парня.

– Все нормально, хозяин! – отозвался тот. Через некоторое время Мономах снова услышал голос Сархата: – Кто вам крышу-то настилал?

– Фирма какая-то… не знаю, сын занимался.

– А-а, фирма-а…

– А что такое?

– Вы сами сюда поднимались?

Чего не было, того не было – еще не хватало ему после больницы по крышам лазать! Несмотря на альпинистскую подготовку и любовь к природным вершинам, когда речь шла о работе, Мономах предпочитал доверять профессионалам. Они с Артемом сами ставили сруб, но по причине частого отсутствия отпрыска и собственной занятости дом достраивала компания. Поэтому на вопрос Сархата он ответил отрицательно.

– Ну, вам все же следовало бы взглянуть, – вот, опять это словечко! – Чтобы вы не подумали, что я обманываю!

– Да что там такое-то?

– Вам положили хороший алюминиевый шифер, это да, только вот ближе к коньку сэкономили и накрыли что-то другое. Вас обокрали, хозяин! А еще из-за этого возле каминной трубы образовался зазор, пропускающий воду… И рабочие не предусмотрели вентиляцию кровли.

«Не предусмотрели – надо же!»

– И что?

– Должна образовываться оксидная пленка, которая защищает от коррозии. У вас материал местами ржавеет.

– Короче, Сархат, ты можешь что-то предложить?

– Снимем этот мусор у трубы и постелем новый алюминиевый шифер на его место. Вентиляцию тоже сделаем. Хотите, чтобы я занялся?

– Сделай одолжение!

– Тогда я все посчитаю и завтра вечером принесу смету. Согласны?

– Само собой! – с облегчением воскликнул Мономах. – Давай слезай!

Парень с ловкостью мартышки буквально съехал по лестнице, приземлившись сразу на обе ноги.

* * *

– Значит, тебя Катей зовут, – женщина сочувственно покачала головой. – Как ты узнала о нашем существовании?

– Подруга подсказала. Я у нее жила, пока Славка… ну, пока он снова меня не нашел.

– А она как узнала?

– Наверное, из Интернета, – пожала плечами Катерина. – А может, слышала от кого – она ведь в социальной службе работает. Я надеялась, что Светка мне помочь сумеет по своим каналам, но она сказала, что у них нет таких возможностей.

– Да, – понимающе закивала директриса приюта, – с помощью женщинам у нас и в самом деле проблемы! Только вот, Катюша, у нас на данный момент все места заняты, понимаешь?

Девушка громко всхлипнула и высморкалась в бумажную салфетку.

– И что же мне делать, Елена Тимофеевна? – спросила она дрожащим голосом. – Может, вы знаете другое место, где я могла бы перекантоваться?

– Какой у тебя срок?

– Одиннадцать недель.

Директриса задумалась.

– Ладно, – вздохнула она наконец, – что-нибудь сообразим… Родственники есть? Ты думала, куда подашься с дитем?

Катерина помотала головой.

– Я так далеко не загадывала! А родичей нет у меня, все поумирали… Хотела аборт делать, но денег, чтобы обращаться в приличную клинику, нет, а к мяснику какому-то…

– Нет-нет, это исключено! – энергично замахала руками Елена Тимофеевна. – Не волнуйся, Катюша, мы тебя устроим. Поставим дополнительную койку в комнату – в тесноте да не в обиде, верно?

Громко всхлипнув, Катерина снова высморкалась в бумажную салфетку и кивнула.

* * *

– Ты пей чаек-то, пей, – приговаривала баба Зина, подливая кипяток в стакан Дамира.

Он сто лет не пил из граненого стакана, вставленного в стальной подстаканник. Такие раньше подавали в поездах – воспоминание из детства.

– Здесь и липовый цвет, и малина, и черная сморода – все сама собирала, сушила и заваривала!

Дамир всем напиткам предпочитал кофе. Если же ему и случалось пить чай, то он заваривал черный, без добавок, или довольствовался чайными пакетиками. Отвары – это вообще не его, но нельзя же обижать гостеприимную старушку, с радостью выставившую на стол все, что было в доме, чтобы накормить-напоить незваного гостя. С трудом подавляя отвращение, опер мужественно поднес чашку к губам, вдохнув целый букет ароматов. «Похоже на раствор для ингаляций!» – пронеслось у него в голове.

– Зинаида Аркадьевна, мы говорили о…

– Баба Зина я, – поправила хозяйка и уселась напротив Дамира, внимательно следя за тем, чтобы его глотки были достаточно большими. – Да помню я, о чем мы говорили – нету у меня маразма еще!

– Я не… – начал было Ахметов, но баба Зина не дала ему продолжить:

– Янку мне страсть как жалко было, несчастная она девка! Говорила я ей, нечего цепляться к мужику, как будто он – спасательный круг. Мужиков в мире воз и маленькая тележка, на Дениске свет клином не сошелся! Вы в курсе, что он в тюрьме сидел? – баба Зина понизила голос, произнося последнюю фразу, как будто выдавала государственную тайну и их могли ненароком подслушать иностранные агенты.

Ахметов кивнул.

– Ну вот, а Янка – хорошая девчонка. И мать ее, покойница, святая женщина была! Не пара они с Дениской, я так ей сразу и сказала, как его увидела.

– А она – что?

– Посмеялась, мол, да что вы, баба Зина, в самом деле, он хороший… А вот этот «хороший» взял да и убил ее!

– Ну, этого мы пока не знаем, – поспешил поправить пожилую женщину Дамир.

– Да убил, точно убил – не смог вынести, что Янка от него сбежала! Дениска, в общем-то, парень неплохой, когда трезвый, только вот трезвым он редко бывает. А как выпьет, так и лупит ее почем зря. Наверняка и когда убивал, тоже пьяный был…

– А вы в курсе их совместной жизни!

– Так Янка ко мне прибегала, когда Дениска распоясывался. Я ее чайком отпаивала, на бланши компрессы накладывала. Мать-то померла, и девка одна осталась. Я вот тоже одна, и Янка мне помогала. В магазин сходить, газетку в киоске купить… И я ей, чем могла…

– Яна не пыталась выгнать ублюдка? – поинтересовался Ахметов. – Дом ведь ее матери принадлежал?

– А как же, пыталась! Несколько раз выгоняла, только Дениска не уходил. Она и вещи его паковала, и за порог выставляла.

– А он?

– Приходил, бился в дверь. Яне приходилось либо его впускать, и они мирились, либо он уходил к соседу, Макарычу, и там ночевал. А с утра – все по новой. Не могла Янка с ним справиться. Или с собой… Но в конце концов она его выперла!

– Неужели?

– Где-то с месяц назад. Ой, тут такое было – полиция приезжала, Дениску уводили… С тех пор тихо стало, благодать!

– А Касатонов больше вернуться не пытался?

– После полиции-то? Пару раз приходил. И ко мне приходил, скулил, мол, баба Зина, поговорите с Янкой, скажите, что я больше не буду… Детский сад прям! Но Янка держалась.

– Вы знали, что она беременна?

– А как же? У нее такой токсикоз был!

– Откуда вы…?

– Говорю же, она частенько ко мне захаживала. Как-то сидим мы, чай пьем, и вдруг она подскакивает, словно подорванная, ладошку ко рту – и на крыльцо! Я за ней, а Яна через перила перегнулась да и… В тот раз я подумала, отравилась она, но через пару дней опять ее затошнило. Я прямо спросила, не беременная ли. Она поначалу возражать пыталась, но потом все-таки призналась.

– А отец кто, Касатонов?

– Да кто ж еще-то? Только Янка, насколько я поняла, не желала ему ничего рассказывать, совсем порвала! А вскоре после того нашего разговора исчезла. Я решила, что и к лучшему – по крайней мере, Дениска не найдет…

– Так вы не знали, что в последнее время Яна жила в Питере, на съемной квартире?

– Да ну? – удивилась соседка. – Зарплата в магазине всего ничего, где уж тут жилье отдельное в городе снимать?!

Дамир уже собирался уходить несолоно хлебавши, но у самого порога обернулся и спросил:

– Баба Зина, а Яна в магазине одна работала?

– Со сменщицей, с Розой. Роза Полякова.

– А как мне эту Розу найти?

– Чего ее искать-то, она целыми днями в магазине торчит теперь, когда Янки-то не стало… Магазин тут прямо по дороге, мимо не пройдете!

* * *

Мономах волновался. Два мужичка, которых привел с собой Сархат, и сам «прораб» уже часа два зависали на крыше. Стемнело, и по правилам техники безопасности, да и следуя здравому смыслу, работать на высоте не стоило – даже несмотря на большой фонарь, который Мономах откопал в кладовке и отдал рабочим. Он вернулся около девяти, и гастарбайтеры уже были наверху. Рабочим не запрещалось заниматься халтурой, но делать это приходилось впотьмах, жертвуя сном и питанием. Мономах наварил им картошки и сделал бутерброды, чего строители не ожидали, а потому прямо-таки по-детски обрадовались, но он все равно чувствовал себя виноватым.

В доме Мономаху не сиделось, и он вышел на воздух, чтобы посмотреть, как продвигаются дела. Едва он распахнул дверь, как прямо перед ним возникла сухопарая фигура Сархата. В полутьме белки его глаз и зубы сияли белизной.

– Все хорошо, хозяин, – бодро объявил он. – Дыру мы заделали, теперь протекать не будет! Завтра займемся вентиляцией, а на сегодня – все.

– Слава богу, – пробормотал Мономах. – Сколько я должен вам за день?

– Нет-нет, хозяин, вы ничего не должны, – замотал головой парень. – Мы же договаривались, что оплата – после окончания работ…. Ой, забыл сказать: хозяйка ваша оставила письмо, велела вам передать, – и Сархат протянул Мономаху слегка помятый запечатанный конверт.

Парень попрощался и вместе с приятелями двинулся к воротам. Жук проводил их и вернулся, виляя хвостом и таща в зубах огромный сук, подобранный по дороге. Мономах отобрал добычу, пропустил собаку вперед и вошел следом, плотно прикрыв за собой дверь. Оказавшись в светлой прихожей, он вскрыл конверт, на котором не было обратного адреса, только какая-то печать с мелким шрифтом по ободку. В его руках оказалась красочная открытка-приглашение. «Дорогой Владимир Всеволодович Князев! Приглашаем Вас принять участие в вечере встречи выпускников тысяча девятьсот девяносто четвертого года, который состоится в здании отеля «Коринтия» в субботу, 24 ноября. Начало в 18.00. Ждем Вас с нетерпением и надеемся, что Вы прекрасно проведете время в компании бывших сокурсников!» Дальше следовали многочисленные подписи устроителей встречи. С момента окончания меда Мономах пару раз получал подобные приглашения, но игнорировал их: те из бывших однокашников, кто поддерживал с ним отношения, делали это регулярно по телефону или по Интернету, а другие его, честно говоря, интересовали мало. С другой стороны, случайно столкнувшись с Павлом Трубниковым возле больницы, он ощутил ностальгию – в большей степени по юности и беззаботности, нежели по людям, с которыми учился. Интересно, получил ли Павел приглашение? Знают ли устроители вечера, что он вернулся в Северную столицу, или отправили письмо по старому адресу?

Задавшись этим вопросом, он прошел в гостиную, взял мобильник и набрал номер, который дал ему Трубников.

* * *

– Зураб говорит, что не отпускал Касатонова, – сообщил Белкин, когда Суркова снова собрала их на летучку. – Тот пытался отпроситься, но Зураб отказал, так как получил новую партию товара. Они поругались, и Касатонов, бросив работу на полпути, все-таки ушел, оставив Зураба самого разбираться с проблемой. И Зураб его уволил – благо Денис работал без трудовой. Какие трудовые книжки на рынке-то!

– То есть мы не знаем, где находился подозреваемый, когда погибла его бывшая девушка? – подытожила Алла. – Значит, у него была возможность убить Четыркину, а вот был ли мотив?

– Был, – закивал Дамир. – Я поговорил с соседями Яны и нашел старушку, которая близко с ней общалась. Она рассказала, что Касатонов частенько побивал погибшую, пока она не дала ему от ворот поворот. Даже о беременности ему не рассказала… Я вот что подумал, Алла Гурьевна: а вдруг дите не от него?

– Точно – не от него, – задумчиво кивнула Алла.

– Как это?

– Пришел анализ плода. Помните, я говорила, что заказывала? ДНК не совпадает. У остальных жертв – тоже, так что если Касатонов и убийца, то, скорее всего, только своей бывшей сожительницы, он не имеет отношения к другим погибшим. Однако после вашего сообщения у нас есть основания подержать его у нас подольше.

– Кто его адвокат?

– Общественный защитник, он не станет ломать хребет, добиваясь освобождения под залог. Он избивал сожительницу – за это и посидит!

– Получается, мы так и не выяснили, кто папаша ее ребенка? – спросил Белкин.

– Погоди, я не закончил, – сказал Дамир. – Старушка-соседка предложила мне поболтать со сменщицей Четыркиной, Розой Поляковой, с которой они вместе работали в магазине. Эта самая Роза говорит, что Яна долгое время ходила как в воду опущенная, опасаясь очередного налета Касатонова. Потом в одночасье все изменилось: Четыркина воспрянула духом, стала глядеть веселей, щебетать что-то о новой жизни. Похоже, Роза была единственным человеком, которому Яна рассказала, что сняла квартиру в Питере и что намерена продать родительский дом и переехать в город окончательно.

– А Роза не поинтересовалась, с чего такие перемены? – задал вопрос Шеин.

– А как же, поинтересовалась. Только Четыркина закатила глазки и напустила на себя таинственности – что, как утверждает ее товарка, ей было не свойственно.

– И снова мы приходим к загадочному любовнику, которого никто не видел! – хлопнула ладонью по столу Алла. Звук получился таким громким, что опера почти одновременно встрепенулись и устремили на следователя встревоженные взгляды.

– Но так ведь не бывает! – продолжала Алла, понизив голос и на всякий случай убирая руку со столешницы. – Кто-нибудь обязательно должен был видеть этого человека с Четыркиной, не привидение же он, которое появляется в полночь и растворяется в воздухе с первыми лучами солнца! Надо еще раз пробежаться по соседям Яны в Питере и повторно их опросить – вполне вероятно, мы кого-то пропустили или кто-то в прошлый раз не поделился информацией, исходя из собственных соображений о том, что важно, а что нет… Есть, правда, еще одна возможность – наш агент в приюте «Дочки-матери».

– Катерина сообщила что-нибудь интересное? – спросил Антон.

– По нашему делу – нет. Но ей повезло: ее поселили в одной комнате с девушкой, которая, по описанию доктора Князева, сунула ему в карман записку. Раньше времени раскрываться ей нельзя, поэтому Кате приходится действовать осторожно и без спешки. Однако новости тревожные.

– Почему? – нахмурился Шеин. Катя Хоркина являлась его протеже, и ему меньше всего хотелось, чтобы с девушкой что-нибудь случилось.

– У нее отобрали телефон и паспорт – тот, который ей выдали в оперативных целях. Сказали, что это нужно для какой-то там отчетности. Хорошо, что у Катерины есть второй сотовый, который она спрятала в вещах и что вы, Антон, догадались создать для нее фальшивую интернет-страничку в социальной сети: по всему выходит, ее проверяли!

– Ого, а они нехило работают! – присвистнул Дамир. – Прям шпионская сеть какая-то!

– То-то и оно, – кивнула Алла. – Что-то с этим приютом нечисто, будем работать.

– Мартышкин труд! – поморщился Белкин. – Ни одна из четырех оставшихся жертв не связана с приютом!

– Пока все выглядит так, – согласилась Алла. – Сейчас для Катерины главное – пообщаться с девушками в «Дочках-матерях» и выяснить, не делилась ли Яна с кем-то из них планами на жизнь и не сообщала ли имя человека, с которым связывала положительные перемены в своей судьбе. А пока что мы выявили лишь одну связь между двумя жертвами, Арутюнян и Дробыш, и связь эта – некая колдунья по имени Джамалия. Антон, получилось ли у вас что-нибудь узнать об этой странной личности?

– Личность действительно странная, Алла Гурьевна, – хмыкнул Шеин. – Когда я начал про нее узнавать, понял, что уже слышал это имя. В девяностые годы Джамалия часто мелькала по телику, у нее даже своя передачка была, «Знаки судьбы». Причем шла она по одному из основных каналов. Продолжалось это несколько лет, и гостями Джамалии были не только экзальтированные артисты и певцы, но и известные политики. Сейчас, полагаю, они предпочли бы об этом забыть!

– Антон, вы лучше факты излагайте – отложим оценки и на потом.

– А факты таковы, Алла Гурьевна. Никто толком не знает, откуда выползла эта Джамалия – она просто появилась в одночасье. Легенда ее окутана тайной. Она позиционировала себя монгольской принцессой, родословная которой восходит чуть ли не к самому Чингисхану!

– Интересно, почему все так любят рассказывать о своем высоком происхождении? – фыркнул Белкин. – Кого из знаменитостей ни спроси, так все князья-графья! Такое впечатление, что аристократов в России было больше, чем крепостных крестьян. Вот и эта Джамалия ни много ни мало потомок хана, а не, скажем, козопаса, да?

– Таково свойство человеческой натуры, Шурик! – рассмеялся Дамир. – Некоторые основатели сект вон вообще представляются новыми богами, и у них полно последователей. Чем страшнее ложь, тем легче в нее верится!

– Во время своей передачи, – добавил Антон, – Джамалия восседала в антикварном кресле, мало чем отличающемся от трона, в тяжеленной шапке-короне, расшитой, как она утверждала, драгоценными камнями. Джамалия говорила, что корона передается в ее семье из поколения в поколение. О ее детстве и юности, как я уже говорил, ничего не известно.

– Как странно, – пробормотала Алла. – Неужели за столько лет никто из журналистов не попытался хоть что-то раскопать?

– Пытались, но безуспешно – Джамалия скрывала свое происхождение, говоря лишь то, что ей выгодно. Ее прошлое покрыто мраком, зато многое известно о настоящем. Говоря о настоящем, я имею в виду ее бывших мужей и покойного сына.

– Как – покойного?

– Сына Джамалии звали Даши, и скончался он от воспаления легких.

– Надо же, в наше-то время! Сколько ему было?

– Двадцать восемь или двадцать девять.

– Я думал, от воспаления легких умирают только старики и дети, да и то лишь потому, что вовремя не получают медицинской помощи! – заметил Белкин. – Но чтобы взрослый мужчина…

– Да, удивительно, – согласился Антон. – Но чего в жизни не бывает!

– С другой стороны, – сказала Алла, – ее семейная ситуация нас мало волнует. Надо надеяться, что наша колдунья поведает что-то о жертвах.

– А вот это вряд ли, Алла Гурьевна! – ухмыльнулся Шеин.

– Почему?

– Да потому, что она мертва!

– Как, и она тоже?! – воскликнула Алла.

– Убили ее.

– Неужели? – встрял Белкин. – Кому-то что-то неправильно предсказала?

– Похоже на то. Убийцу, кстати, поймали по горячим следам, суд избрал меру содержания под стражей. Дело было так. Жена убийцы повадилась к Джамалии ходить, жаловаться на проблемы в семье. Само собой, она надеялась, что Джамалия предскажет, что все наладится, но гадалка сделала ставку на развод. По словам мужа, она планомерно и неуклонно подводила женщину к этой мысли. В результате тетка ушла, прихватив с собой ребенка, подала на алименты и раздел имущества. Мужик разозлился и грохнул Джамалию. Во всяком случае, такова официальная версия следствия.

– У Джамалии были еще дети?

– Сие мне не ведомо. Я пока глубоко не копал, Алла Гурьевна, просто пристреливался. Шерстил Интернет, но там информация поверхностная, а зачастую и вовсе неверная. Могу сказать одно: программа «Знаки судьбы» до сих пор в эфире, правда, по кабельному каналу, а сеть салонов эзотерических услуг по-прежнему функционирует.

– Несмотря на смерть владелицы, бизнес продолжает приносить прибыль? – вздернул брови Дамир.

– Еще как! Судя по всему, на Джамалию работал целый штат, – пожал плечами Антон. – Я проглядел список услуг салонов – чем они только не занимаются, от приворота и сглаза до лечения всех возможных заболеваний!

– Кто у них менеджер по развитию? – задумчиво вопросила Алла. – Вот у кого нужно поучиться успешному ведению бизнеса! Антон, вы говорили, что Джамалия несколько раз побывала замужем, я правильно запомнила?

– Правильно. Точнее, пять.

– Ого! Получается, последнему мужу досталось все наследство, раз сын мертв?

– Джамалия была в разводе, когда погибла.

– Кому же тогда все досталось?

– Думаете, это имеет значение, Алла Гурьевна?

– Две из убитых женщин посещали колдунью. Может это быть совпадением?

– Но ведь остальные, похоже, с ней не встречались. Теоретически…

– Ну, Антон, теоретически все возможно! – перебила опера Алла. – Только практика показывает, что любые совпадения нуждаются в тщательном анализе. Я на вас рассчитываю!

Меньше всего Шеину хотелось общаться с окружением покойной Джамалии, уж больно скептически он относился ко всему, что касается области ее деятельности. Ясновидение, прорицательство, приворот-отворот – глупости! Но он уже успел усвоить, что Суркова – баба въедливая, вынь да положь ей всю информацию о колдунье. Придется попотеть!

– А как у нас дела с Гуревич, Дамир? – обратилась Суркова к Ахметову. – Алиби мужа и его сестры подтверждаются?

– Подтверждаются, – кивнул Дамир. – Да и не было у мужа повода убивать, ведь он понятия не имел, что Антонина погуливает – сестра ее покрывала, опасаясь, что здоровяк может сотворить с неверной супругой, если прознает!

– А любовник?

– Алиби также подтвердилось – он весь день провел с семьей за городом, за двести километров от Питера.

– Враги, недоброжелатели?

– Таковых выявить не удалось. Гуревич вела скучную и упорядоченную жизнь… ну, за исключением того, что спала с чужим дядькой, пока муж на вахте. Но любовник у нее был только один, это точно.

– Что по Дробыш?

– Об отце ее ребенка тоже пока узнать не удалось.

– А как дела с Арутюнян? – снова обратилась Алла к Шеину.

– Родственники, похоже, ни при чем. У жениха тоже алиби: он не мог убить Маргариту, так как весь день провел в магазине. Его видели и персонал, и постоянные покупатели. Подруга Маргариты рассказывала о фотографе, который делал ей альбом для модельного агентства. Она, правда, сказала, что он «голубой», по ее мнению.

– И?

– Ее предположение подтвердилось – парень не мог быть отцом. Тем не менее он согласился сдать тест, чтобы исключить любые сомнения. Подружка упомянула еще одного мужчину, с которым однажды видела Маргариту, но ей не показалось, что у них романтические отношения. Он раза в два старше по возрасту – может, знакомый отца? Или вообще левый какой-то мужик, ведь семья за ней в оба глаза глядела – не забалуешь!

– Глядела, да недоглядела! – пробормотала Алла. – Александр, по делу Юли Иродовой ничего нового нет? А то меня уже задолбали телефонными звонками!

– Еще бы, дочка медийной личности, – поморщился Антон. – Странно, что репортеры под дверями не дежурят!

– Я опросил всех мужчин, с кем могла быть знакома Юля, – сказал Белкин. – Среди учителей таких раз-два и обчелся. Физкультурник вряд ли мог привлечь внимание молодой девчонки.

– Нельзя исключать и насильственные действия, – заметила Алла, хмурясь. – Может, Юля не хотела секса?

– Физруку пятьдесят семь лет!

– Молчи, щенок, что ты понимаешь! – со смехом вмешался Антон. – Думаешь, когда мужику за пятьдесят, его пора в утиль сдавать?

– Если бы это был он, – не моргнув глазом, продолжал молодой оперативник, – кто-нибудь из учителей или учащихся что-нибудь да заметил бы. Еще парочка помоложе, но они, честно говоря, у меня также подозрений не вызвали. Кроме того, они добровольно согласились на ДНК. В музыкальной школе я переговорил со всеми педагогами. Они ничего ценного сообщить не смогли, однако кое-кто из них утверждает, что видел, как Юлю пару раз забирал после занятий мужчина. Мне кажется, нужно искать этого неизвестного, тем более что подружка Юли тоже упоминала симпатичного брюнета «на крутой тачке».

– Значит, среди учителей и репетиторов такового не нашлось? – уточнила Алла. – А как насчет окружения матери?

– Да вы шутите, Алла Гурьевна! – развел руками Белкин. – Вы хоть представляете, какой круг общения у известной телеведущей?!

– Это должен быть кто-то близкий, – покачала головой Алла. – Кто вхож в дом, с кем девочка часто встречалась… Вряд ли речь может идти о случайном человеке! Продолжайте работать в этом направлении, Александр. Я уверена, рано или поздно вам повезет!

– Скорей, поздно, – пробурчал себе под нос Белкин, но Алла предпочла сделать вид, что не расслышала.

* * *

– Куда собрались, хо… то есть дядя Вова?

Вздрогнув, Мономах обернулся: он совершенно забыл о присутствии в доме Сархата. Кровельные работы были закончены, но у Марии Семеновны постоянно возникали «небольшие проблемки», с которыми она не могла справиться самостоятельно. Зато с ними отлично справлялся Сархат. Мономах подозревал, что пожилая дама жалеет пацана и пытается помочь ему материально. За счет Мономаха, правда, но он не возражал, ведь Сархат честно выполнял поручения и, положа руку на сердце, делал больше, чем от него требовалось. Мономаху стоило большого труда отучить парня от рабского обращения «хозяин». Сархат категорически отказывался называть его по имени-отчеству, но «дядя Вова» вроде прижилось. Звучало странно, особенно с учетом того, что сын частенько называл его «папа Вова».

– Я закончил в сарае, – добавил Сархат, видимо, испугавшись, что лезет не в свое дело, задавая не имеющие отношения к работе вопросы.

– Молодец! – похвалил Мономах и, снова повернувшись к зеркалу, поправил галстук.

Он не привык носить эту деталь костюма, но счел необходимым нацепить ее, так как мероприятие все же официальное. Можно даже сказать, официозное – каждый непременно будет пытаться перещеголять других в рассказах о карьерном росте, семейных радостях и прочих вещах, которыми обычно делятся люди, встречаясь после долгих лет разлуки. Для такого дела подойдет только «полное боевое облачение»!

– Я иду на встречу выпускников нашего медицинского института. Пардон, теперь уже университета.

– Здорово! – улыбнулся Сархат. – Соскучились, наверное, по друзьям-то?

– Соскучился?

Что сказать – что ему, в сущности, мало интересны успехи и неудачи его бывших сокурсников? И не потому, что он черствый человек, а потому, что слишком занят своими проблемами. Что он поддерживает приятельские отношения с небольшой горсткой людей, и чтобы увидеться с ними, ему не обязательно тащиться на какую-то встречу выпускников? Он ни за что не влез бы в костюм, не будь в этом необходимости. Что, если он потеряет работу? Вот тогда-то встреча с большим количеством людей, занимающихся медициной, сможет помочь в поисках нового места! Его имя кое-что значит в городе, особенно в узких кругах специалистов… Нет, ничего этого он говорить не станет.