Текст книги "Побочные эффекты"
Автор книги: Ирина Градова
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Думаю, мне нужно посвятить вас в то, какое место занимал ваш брат при патриархе. Дело в том, что Олег работал в его службе безопасности…
– У патриарха есть своя служба безопасности? – не удержался от возгласа Гурнов. – Как в Ватикане?
– Мне казалось, что его охраняет ФСО, – поддержала патолога Алла.
– На больших мероприятиях – да, – подтвердил отец Порфирий. – Но вы же понимаете, что в нашей церкви существует множество проблем, которые не выносятся из ее стен! Людям вовсе необязательно знать обо всем, что происходит внутри епархий, ведь это может…
– Отвратить верующих от религии? – вставил Гурнов.
Мономах знал, что Иван, несмотря на широкие познания почти в любой области, являлся категорическим противником любой церкви. Он считал, что люди имеют право верить во что им хочется, хоть в Ярило, хоть во всемогущего Бонди[6]6
Ярило – солнечный бог древних славян, Бонди – создатель мира в религии вуду.
[Закрыть], но в тот момент, когда у религии появляются служители, отправляющие обряды, она перестает быть делом духовным и переходит в разряд финансов и политики.
– И это тоже, – не стал спорить с патологом отец Порфирий. – Вы должны понимать, что православная церковь – огромная структура, и в ней случается всякое – то же, что и в светском обществе.
Алла прониклась к нему симпатией после этих слов: он не пытался строить из себя непогрешимого блюстителя веры, убеждающего всех в кристальной чистоте помыслов всех, кто имеет отношение к РПЦ.
– И взятки берут, и положением злоупотребляют, и воруют, – продолжал отец Порфирий. – Справиться с этим нелегко!
– Разве вы не обращаетесь в полицию, когда такое происходит? – поинтересовалась Алла.
– Зависит от того, что именно случается, – спокойно ответил священнослужитель. – Конечно же, в случае членовредительства или, не приведи Господь, убийства – однозначно, да. Если речь идет о краже, имеет значение ее размер: когда он превышает определенную сумму, мы передаем дело полиции. В иных случаях зачастую разбираемся сами.
– Чем конкретно занимался мой брат? – задал вопрос Мономах.
Алла дивилась тому, как он изменился: от безучастности и мрачности не осталось и следа, он выглядел заинтересованным и сосредоточенным.
– Вы же понимаете, что я не могу рассказать вам все, да? – задал риторический вопрос отец Порфирий.
– Нам не нужно все, – ответила Алла, прежде чем Мономах открыл рот. – Только то, что непосредственно касается данной ситуации.
– На это у меня есть разрешение патриарха, – кивнул священнослужитель. – В последнее время Олег имел дело с сектантством, которое, как недавно выяснилось, пустило глубокие корни.
– Недавно выяснилось? – скептически выгнул кустистую бровь Иван.
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – вздохнул отец Порфирий. – Людям непосвященным трудно понять разницу, однако я постараюсь объяснить… Видите ли, раньше сектантство носило сугубо дилетантский характер, и им занимались отдельные личности, проповедующие самые невероятные ереси – я сейчас даже не говорю о всяких там «пятидесятниках», «иеговистах» и адвентистов седьмого дня! Сейчас же увеличилось количество людей, называющих себя батюшками и заявляющими, что принадлежат к православной церкви, хотя на самом деле это вовсе не так! Они строят храмы, даже целые поселки, убеждая народ в том, что их благословил на служение сам патриарх. Они собирают огромные суммы в качестве пожертвований, и в то же самое время никому не подчиняются и ни за что не несут ответственности! Так вот, Олег занимался проверкой таких отщепенцев, выясняя, есть ли в их действиях какая-то опасность…
– Погодите, что значит – «какая-то»? – перебил священнослужителя Гурнов. – Разве это не повод для обращения в полицию?
– Вы имеете в виду мошенничество, Иван? – спросила Алла. – Деяние считается мошенничеством и подлежит уголовному преследованию лишь в том случае, если фигурант извлекает из него материальную выгоду. Последнее не так легко доказать: даже свидетельства одного или двух человек не являются стопроцентной гарантией, ведь это – их слово против его. А без доказательств любое организованное сообщество – всего лишь кружок по интересам!
Отец Порфирий согласно кивнул.
– А еще, – мрачно добавил Мономах, – сомнительно, чтобы патриарх стал выносить сор из избы там, где мог справиться своими силами!
– И это тоже верно, – снова закивал отец Порфирий. – Вокруг нашей церкви и так ходит множество слухов, так к чему зря раздувать дело, которое, возможно, выеденного яйца не стоит?
– Чем занимался Олег, когда его… – Мономах не смог закончить предложение, но этого и не требовалось.
– До патриарха Савватия дошли слухи о неком отце Досифее, организовавшем общину в Ленобласти. Все бы ничего, только вот Досифей этот якобы утверждает, что создать общину поручил ему лично патриарх, и от его имени он собирает пожертвования с прихожан и строит храм.
– А патриарх, значит, не в курсе? – уточнил Гурнов.
– Ни сном ни духом, – подтвердил отец Порфирий. – Мы попытались выяснить, кто такой есть этот самый Досифей и к какой епархии принадлежит, но так ничего и не узнали!
– Ну, Россия большая! – заметила Алла.
– В общем, – продолжал отец Порфирий, проигнорировав ее слова, – мы пришли к выводу, что искомый Досифей либо из расстриг, либо недоучившийся семинарист, либо и вовсе не имеет никакого отношения к нашей церкви. И это все – тоже не повод для расследования, особенно в такое непростое время, однако на Досифея стали поступать жалобы. Родители начали писать письма в Петербургскую епархию с просьбой вернуть их детей домой.
– Детей? – переспросила Алла.
– Ну, не подростков, разумеется! Люди-то взрослые, но они отчего-то неожиданно оставили дом и родных, отправившись к этому самому Досифею в… ну, в приход или в общину, не знаю, как он называет это место! С того момента, как эти люди отправились туда, связь с ними утеряна. Они отказываются возвращаться или как-то объяснять свое желание посвятить себя служению общине.
Алла давно стала подозревать, к чему ведет отец Порфирий, но в этот момент она по-настоящему напряглась: уж больно эта история напоминала дело, которое поручил ей Дед.
– До последнего времени у патриарха руки не доходили заняться Досифеем и его «церковью», однако недавно произошел вопиющий случай. Некая девица восемнадцати лет сбежала из общины и вернулась к родителям. У нее случился тяжелейший нервный срыв, а потом, с помощью психиатра, им все же удалось добиться от нее рассказа о том, что с ней случилось. Девица утверждает, что в общине царит жесткая, даже жестокая дисциплина, а молодых девиц насильно заставляют выходить замуж за ее членов мужеского пола. Не знаю, насколько можно доверять ее словам, ведь ей поставили серьезный психиатрический диагноз, но, вкупе с вышеперечисленным, ситуация вызывает беспокойство… Как я понял, девица сбежала только потому, что выбранный Досифеем «муж» жестоко с ней обращался, а так ее, в принципе, все устраивало! И да, вот еще одна странность: девушка постоянно упоминала какого-то Ангела, представляете?
– Ангела? – переспросила Алла.
– Ну да, мы-то поначалу решили, что это кто-то по имени Ангел – есть такое имя, довольно редкое, или просто она именует кого-то ангелом иносказательно, но, судя по словам психиатра, это не так: его пациентка свято верит в то, что некий «ангел» живет в общине и покровительствует ей и отцу Досифею! Такую богопротивную ересь стерпеть уже было нельзя, поэтому Патриарх Савватий поручил Олегу заняться расследованием того, что происходит в вышеназванной общине. Ему предписывалось опросить Досифея и его, гм… паству, выяснить, что там творится, и попытаться разыскать тех, о ком беспокоятся родственники. Кроме того, Олег вез с собой официальное письмо от патриарха, адресованное лично Досифею.
– И что в нем, в этом письме? – поинтересовался Иван.
– Я точно не знаю, но, полагаю, требование свернуть дела, распустить общину и отказаться от именования себя православным священнослужителем, коим он определенно не является!
– Получается, Олега убили из-за этого? – пробормотал Мономах. – Неужели этот Досифей полагает, что, избавившись от одного посланника патриарха, он уничтожит проблему? Разве он не понимает, что после случившегося внимание к общине станет еще больше?!
– Владимир Всеволодович, давайте-ка по порядку, – мягко сказала Алла. – Во-первых, мы не уверены, что Олега убили по приказу Досифея: согласитесь, причина для этого не столь уж серьезна – подумаешь, приехал человек от патриарха! Думаю, при желании обмануть его и пустить пыль в глаза не составило бы труда: в конце концов, люди приходят в общину добровольно, никто их насильно не удерживает, а все, что есть у патриарха, – слова психически неустойчивой девушки! Однако если предположить, что Досифей действительно решил уничтожить ревизора патриарха, то он вполне мог надеяться, что происшедшее сочтут несчастным случаем. Вспомните, в Красном Селе возбудили только дело об аварии, никто и не подумал выяснить, откуда началось возгорание – это стало известно лишь после того, как над автомобилем поколдовали наши эксперты! Никого не смутила и разбитая вдребезги голова жертвы – как же, был же пожар, он все спишет! Кроме того, не реши два дальнобойщика съехать с шоссе, чтобы отдохнуть, машина сгорела бы полностью – чистая случайность, предусмотреть которую никто не мог!
– И что теперь? – спросил Мономах. – Патриарх снова отправит туда кого-то? А вдруг…
– Никто никого никуда не отправит! – заявила Алла. – Смерть вашего брата, Владимир Всеволодович, уголовное преступление, а потому им отныне будет заниматься следственный комитет. Если будет доказана причастность Досифея к убийству, он отправится за решетку, а общиной займутся на предмет мошенничества и злоупотреблений. Но давайте, как говорится, решать вопросы по мере их поступления!
– Я лишь об одном хочу вас попросить, Алла Гурьевна, – проговорил отец Порфирий, пристально глядя на Аллу. – Дело, как вы сами видите, весьма деликатное, и нам с патриархом Савватием очень бы хотелось… ну, понимаете, чтобы расследование велось без лишней огласки.
– Никто и не собирался бежать в газеты и на телевидение, чтобы поскорее рассказать миру о случившемся! – поджав губы, ответила Алла; слова священнослужителя покоробили ее.
– Я не хотел вас обидеть, – тут же извинился отец Порфирий. – Просто… видите ли, я прекрасно сознаю, что во всем этом есть и наша вина. Если бы этим делом занялись раньше, возможно, ничего подобного не произошло бы… Но патриарх слишком много времени уделял внутрицерковным разборкам, навалилось множество дел, требующих срочного вмешательства, и в свете всего этого маленькая община, возглавляемая лжебатюшкой, не казалась такой уж серьезной проблемой! Патриарх допустил серьезную ошибку, в результате которой погиб человек. Очень хороший… И я хочу вас заверить, Алла Гурьевна, что, со своей стороны, окажу вам любую помощь и поддержку, какую только смогу! Я оставлю вам свои данные, и вы в любой момент, днем или ночью, сможете связаться со мной. Если вам что-то нужно – милости прошу!
– Спасибо, – слегка смягчившись, ответила Алла. – Думаю, ваша помощь пригодится!
Когда все разошлись, Мономах вытащил из заначки в кладовке пачку сигарет и вышел на крыльцо. Солнце садилось, воздух был теплым и свежим. Дул легкий ветерок, принося с собой запахи цветущей липы и дудника, а также зеленой озерной тины, в которой так любят копаться утки. Небо было окрашено во все цвета красного спектра, но к ним тут и там примешивались сиреневый, фиолетовый и лиловый, делая закат красочным и каким-то неземным зрелищем.
– Пап, ты же бросил! – услышал он голос сына и обернулся: Артем стоял на пороге, держась за ручку распахнутой двери.
– Закрой, а то мошкару напустишь! – буркнул Мономах вместо ответа.
Сын послушно захлопнул дверь и встал рядом.
– Ну и мне тогда дай, что ли! – потребовал он, протягивая ладонь.
– Еще чего! – фыркнул Мономах, отодвигаясь.
– Давай-давай, батя, не шурши! Я вообще-то не курю, но сегодня… Повод есть.
Мономах взглянул на сына. Сейчас тот выглядел осунувшимся и уставшим: он не заметил этого раньше. Вытащив из пачки еще одну сигарету, он протянул ее Артему и дал прикурить от своей. Некоторое время они молча курили, выпуская колечки дыма в прозрачный вечерний воздух и наблюдая за тем, как они расплываются, становясь все больше и прозрачнее, и плывут к горизонту, постепенно растворяясь в воздухе. Сейчас Мономах думал не о погибшем брате – о сыне. О том, когда он был маленьким мальчиком и ни минуты не сидел на месте. Темка без устали носился по квартире (этого дома тогда еще и в помине не было), и его совершенно невозможно было удержать. Эта непоседливость роднила его с сыном. Во всем остальном, как казалось Мономаху, Артем был больше похож на Олега. Тот учил мальчика кататься на велосипеде (Мономах был слишком занят в больнице), водил его на плавание… И вот теперь его сын, уже совсем взрослый мужчина, стоит с ним плечом к плечу и курит – ужас!
– Скажи, Тема, как ты добился встречи с патриархом? – спросил Мономах.
– Я вышел на одного из его помощников, – ответил сын. – Не спрашивай как, ладно? И сказал, что, если патриарх меня не примет, я пойду прямиком в СМИ, на одно из этих скандальных ток-шоу, и придам гласности все, что случилось с дядей Олегом. Понятное дело, патриарху это совершенно не нужно, ведь он сейчас находится в очень сложной ситуации! И потом, когда я все-таки с ним увиделся, мне показалось, что он искренне скорбит по дяде Олегу, потому что очень его ценил и любил. Если бы это было не так, он не прислал бы Порфирия и Феофана. Патриарх мог сочинить какую-нибудь правдоподобную байку и не посвящать нас в это дело, однако он этого не сделал, предпочтя честность…
– И что нам от его честности?! – в сердцах воскликнул Мономах. – Олег мертв, убит непонятно за что… Как думаешь, почему патриарх испугался твоей угрозы пойти в СМИ?
– Не думаю, что «испугался» – правильное слово, – задумчиво покачал головой сын. – У патриарха много проблем, его яростно критикуют. Сыграл роль и раскол с украинской ветвью, и скандал с Владивостокской епархией…
– Что за скандал?
– Ну, во‐первых, патриарх Савватий посадил туда своего человечка, митрополита Сергия.
– И что тут странного? Разве не каждый начальник стремится работать с теми, кого хорошо знает, и понимает, чего от них ожидать?
– Да, но кандидатура Сергия с самого начала вызывала множество вопросов, и многие, если не сказать, большинство, не хотели видеть его митрополитом Дальневосточным и Приморским.
– Почему?
– Начнем с того, что он слишком молод: ты же, наверное, знаешь, что в православной церкви, как, впрочем, и в любой другой, чересчур молодых священников не жалуют!
– Только из-за этого?
– Да нет, конечно. Я свечку не держал, но говорят, что в свое время Сергий, в миру Дмитрий Ревко, с трудом окончил семинарию. Он не то чтобы звезд с неба не хватал – вообще еле-еле с учебой справлялся, а образ жизни вел разгульный, словно и не собирался сан принимать. Собственно, его дважды едва не исключили, и оба раза за него вступался патриарх, в то время еще не занимавший самой высокой должности в церковной иерархии, но уже пользовавшийся влиянием.
– Он что, его родственник? – спросил Мономах. – Ну, раз он так о нем радел?
– Опять же, говорят, он – сын двоюродной сестры Савватия, – пожал плечами Артем. – Не самая близкая связь, но патриарха частенько обвиняют в непотизме, знаешь ли… Так вот, после окончания семинарии без особых, как ты понимаешь, успехов, отец Сергий стал быстро подниматься по карьерной лестнице. За считаные годы он, перескакивая через несколько ступенек разом, оказался близок к должности главы одной из самых богатых и престижных епархий. Стараниями высокопоставленного родственника он таки ее заполучил, но, судя по всему, доверия не оправдал. Патриарх смотрел на его выходки сквозь пальцы – не столько потому, что Сергий его родич, сколько из-за того, какое сопротивление ему пришлось преодолеть, продвигая митрополита на пост. Признать его несостоятельность означало бы расписаться в собственной недальновидности и в том, что единственной причиной, по которой он это делал, являются кровные узы!
– И откуда ты все это знаешь? – удивленно поинтересовался Мономах.
– Провел исследование, прежде чем соваться к патриарху, – повел плечами Артем. – Сергий, как сообщают, развратной жизни не оставил, хоть и имеет жену и детей, а также, что гораздо серьезнее, похоже, здорово проворовался. Теперь понимаешь, в каком положении находится сейчас Савватий, и почему ему было как-то не до Досифея?
Мономах кивнул.
– В общем, – продолжал сын, выдувая тонкими ноздрями сизый дым, – если станет известно, что под самым носом у патриарха долгое время процветала самая настоящая секта, а он и пальцем не пошевелил, чтобы пресечь ее деятельность, шумиха поднимется – мама не горюй!
– Как сказал Порфирий, таких групп по матушке-России немало, так почему именно эта в конце концов так взволновала Савватия?
– Во-первых, потому что Досифей прикрывается именем патриарха – только этого ему не хватало, понимаешь? Кроме того, в его так называемом приходе, похоже, нехорошие дела творятся, вот и послали, значит, дядю Олега со всем этим разбираться… А вон как вышло!
Они снова помолчали какое-то время, глядя на то, как ярко-красный солнечный диск медленно катится за горизонт в окружении золотистого сияния.
– Пап, как вообще получилось, что дядя Олег стал этим заниматься? – спросил Артем. – Он ведь юридический закончил!
– Сам не пойму, Тема, – вздохнул Мономах. – Твой дед всегда думал, что Олег пойдет по его стопам. Он считал меня шалопаем… да я, честно говоря, таким и был, и они с твоей бабушкой боялись, что из меня ничего путного не выйдет.
– Они ошибались! – возразил Артем.
– Да, но не в Олеге. Он подавал большие надежды. Когда мы были пацанами, он вечно таскал в дом больных котят, щенят и птиц… Больше всего птиц! За них ветеринары браться не любят – слишком грязно, хлопотно, да и уж больно быстро они умирают – еще до того, как успеешь понять, что с ними не так. И Олег их лечил, причем часто – успешно. Правда, он не любил причинять боль, даже ради того, чтобы помочь, поэтому болезненные манипуляции выполнял я: колол, куда говорил Олег.
– Ты делал уколы птицам?!
– Голубям, чайкам, воронам – да. А Олег кормил их через зонд, когда они отказывались есть, давал обезболивающее, делал перевязки. Поэтому его они любили, а меня клевали, царапали и щипали, помня, что именно я делал им больно.
– Несправедливо!
– Такова жизнь… Короче, врачом должен был стать он, а не я. Мне, по мнению твоего дедушки, грозила тюрьма!
Артем недоверчиво хмыкнул: то, о чем говорил отец, казалось ему полной чушью.
– Но Олег выбрал юриспруденцию, – снова заговорил Мономах. – Он хотел помогать людям и работать в правоохранительных органах, в следствии или прокуратуре.
– И что же этому помешало? – задал вопрос Артем.
– Любовь.
– Что?!
– Скажешь, с тобой такого не случалось?
– Да при чем тут… Как любовь могла повлиять на его будущее, я хочу сказать? Это же… ну, это совсем несовременно, пап!
– Ты же знаешь своего дядю – он… был романтиком. – Произнося эти слова, Мономах ощутил, как пусто стало внутри от слова «был» – как будто из него выкачали воздух.
– Олег что, влюбился и ударился в религию? – недоверчиво спросил между тем Артем. – Не верю!
– А ты поверь, – грустно усмехнулся Мономах. – Это мы с тобой, люди приземленные, не в состоянии… Погоди-ка, а как звали ту девочку в девятом классе – Люся?
– Лера. Пап, мне было пятнадцать!
– И вел ты себя как влюбленный самолет, потерявший шасси!
– Это были гормоны, и тебе, как медику, должно быть понятно… И что, той девице дядя Олег не нравился? Ну, тогда она просто круглая дура!
– Не думаю, что дело было только во влюбленности и в том, что она не стала взаимной. Олег всегда был непохож на других – на меня, на отца… Он слишком много размышлял, его касалось все, что происходило вокруг, он не умел отбрасывать лишнее и сильно переживал, если не мог помочь или что-то изменить к лучшему. Не знаю, как он на это решился, но твой дядя бросил университет на четвертом курсе и поступил в духовную семинарию. Твой дедушка тогда чуть с ума не сошел от ужаса: представь, семь поколений врачей в семье, а старший сын подался в священнослужители!
– Он правда хотел стать священником?
– Думаю, да. Твой дядя всегда интересовался историей, в том числе религии: в университете это был его любимый предмет наряду с криминалистикой. В то время из всей семьи он продолжал общаться только со мной: отец грозился от него отречься, а мама… Ну, ты знаешь, бабушка всегда на стороне твоего дедушки!
– Но он же не…
– Нет, Олег окончил семинарию, но не был рукоположен. Позже он рассказывал мне, что его духовный отец сыграл в этом немалую роль: он счел, что Олег не готов стать священнослужителем. Более того, он был уверен, что у Олега другая дорога в жизни. Так и вышло. Твой дядя восстановился в университете, доучился и окончил его с красным дипломом. После этого поработал какое-то время по специальности, а потом пропал на два года. Не писал, не звонил, и мы не знали, что и думать. Затем он приехал, сказал, что нашел хорошую работу в столице. С тех пор я почти ничего не знал о его делах – он не рассказывал, а все попытки родителей выяснить, чем же он все-таки занимается, не увенчались успехом. Однако дед вздохнул с облегчением, ведь Олег отказался от церковной карьеры и занимался какими-то вполне земными, пусть и не до конца понятными делами.
– Лучше бы он стал священником, – тихо проговорил Артем. – По крайней мере, был бы жив сейчас…
* * *
Алла чувствовала, что дела о гибели брата Мономаха и исчезновении Анны Дорошиной связаны, но пока не могла найти этому подтверждения: ни один из знакомых не слышал, чтобы Анна упоминала имя Досифея или название его «прихода». Зато патриарх времени даром не терял и успел связаться с начальством Аллы. Очевидно, не до конца доверяя посредничеству отца Порфирия и опасаясь излишней болтливости Аллы, которую он лично не знал, Савватий решил подстраховаться. На следующий день после похорон Аллу вызвал к себе Дед. Осторожно, стараясь ее не обидеть, он попытался выяснить ее отношение к делу, а также донести до нее важность того, что его нужно вести не просто аккуратно и тщательно, но и тихо. Поэтому вот уже пару дней у Аллы было отвратительное настроение. С одной стороны, нужно ехать в тмутаракань для встречи с Досифеем, с другой – какие для этого основания? Автомобиль Олега сгорел на проселочной дороге вблизи шоссе неподалеку от Красного Села, а они даже не в курсе, где именно расположена община Досифея! Это, конечно, можно выяснить, но что они ему предъявят? Он скажет, что никогда не видел Олега, и вся его паства это подтвердит!
– Есть новая информация, Алла Гурьевна! – радостно поприветствовал ее Белкин, и Алла встрепенулась. Они с Антоном и Дамиром поделили пострадавших от таких же афер, что и Дорошина, и в последние дни без устали бегали по адресам, собирая информацию в попытке найти какие-то пересечения, способные их объединить.
– Что у вас, Александр, выкладывайте скорее! – потребовала она.
– Есть одна бабуля, Варвара Игнатьевна Сабурова.
– Чем знаменита сия дама?
– В принципе, ничем… – растерялся Белкин, и Алла мысленно отругала себя за то, что позволила себе шутку в столь серьезной ситуации.
– Продолжайте, Александр, – подбодрила она молодого опера. – Что с этой Сабуровой?
– Ну, значит, жила она со старшей дочерью и ее семьей в двухкомнатной квартире… Пожалуй, надо объяснить, как все получилось. Итак, у старушки Сабуровой имелась хорошая трехкомнатная квартира. Строго говоря, старушкой-то она не всегда была, а квартиру нажила вдвоем со вторым мужем. С первым она разошлась по причине его алкоголизма, но успела родить троих детей, парня и двух девочек. Поднимала она их в одиночку, в двух коммунальных комнатах. Затем подвернулось расселение: всем детям удалось выбить собственную жилплощадь, а сама Сабурова снова оказалась в коммуналке, но уже в другой, на окраине города. Работала кем придется – в основном, помогала состоятельным людям по хозяйству. Когда дети своими семьями обзавелись, Сабуровой подфартило: она встретила состоятельного вдовца. Сначала она за ним ухаживала, варила обеды и ужины, прибиралась…
– А потом он, впечатленный ее кулинарными способностями, на ней женился? – предположила Алла сам собой напрашивавшийся финал.
– Точно, Алла Гурьевна, женился!
– Что ж, справедливость восторжествовала в конце концов! – пожала плечами Алла. – Женщина всю жизнь мыкалась, счастья не зная, а на склоне лет…
– Да-да, все так, – прервал ее Белкин. – Только вот недолго музыка играла: второй муж был уже о-о-очень пожилым дяденькой, поэтому лет через пять он помер, оставив жене шикарную трехкомнатную квартиру в центре города на улице Гороховой.
– Ого!
– Вот-вот, – закивал опер, – прикиньте, Алла Гурьевна, какие там цены на недвижимость!
Можно легко представить. Гороховая улица является одним из трех лучей, расходящихся от Адмиралтейства, и считается весьма фешенебельной магистралью города. Своим «бобовым» названием, вопреки всеобщему заблуждению, она обязана вовсе не царю Гороху, а немецкому купцу Гарраху, открывшему на ней свою лавку. Для удобства Гаррах согласился именоваться Горохом, а позже и вовсе обрусел, официально получив паспорт на имя Горохова. На этой улице проживала знаменитая княгиня Голицына, по мнению литературоведов, прототип старой графини из повести Пушкина «Пиковая дама». Еще в одном доме на этой улице располагалась квартира Григория Распутина, из которой он вышел в последний день своей жизни. В общем, исторический центр, в наше время обросший всеми новомодными атрибутами модного местечка – ресторанами, барами, кафе и прочими заведениями, популярными у не самых бедных людей!
– Так вот, овдовев, бабуля осталась одна на элитной жилплощади, и о ней тут же вспомнили дети и внуки, – продолжал свой рассказ Белкин.
– Ну, это уж как водится! – впервые подал голос Дамир, тихонько хлебавший свой чай в уголке маленького, но уютного кабинета Аллы. – Не нужна, значит, мамаша, пока бедная, а тут сразу стала нарасхват, да?
– Так и есть, – подтвердил Белкин, погрустнев: в силу возраста он редко задумывался над проблемами пожилых людей, и никому не пришло бы в голову его за это винить: в конце концов, молодость – это недостаток, который быстро проходит, как говаривал старик Гёте. – Дети хотели улучшить свои жилищные условия, а потому просили мать продать дорогую недвижимость.
– Неужели они сами тебе все это поведали? – изумился Антон.
– Нет, конечно! – возмутился парень. – Я с соседкой на лавочке разговорился, и она оказалась прямо-таки кладезем информации.
– А соседка на Гороховой или…
– На Гороховой, да. Она и мужа Сабуровой хорошо знала, и с ней самой близко общалась. Сабурова привыкла к хорошей жизни и не возражала против того, чтобы жить одной на доставшихся от мужа квадратных метрах: она была еще вполне в силе, получала пенсию – короче, ей хватало.
– Но дети думали иначе? – подсказала Алла.
– Ага. Они стали дуть мамаше в оба уха, что, дескать, она не становится моложе, ей нужен уход, помощь по хозяйству и так далее. С хозяйством, по словам соседки, Сабурова прекрасно справлялась сама, но детишки не отставали. В конце концов они уговорили-таки мать продать квартиру и положить деньги в банк, а сама она должна была жить у сына. Только вот сын потерпел ее всего три месяца и перекинул к младшей сестре. Та и двух месяцев не продержалась, и Сабурову сбагрили к старшей. У той малогабаритная двушка, муж, трое детей и две хаски – на сорока четырех метрах!
– И бабуля в придачу, – пробормотал Ахметов.
– Можно представить, каково приходилось Сабуровой, – вздохнула Алла, качая головой: сколько таких историй она слышала за время работы, и не сосчитать!
– Так что, потратили они бабкины деньги? – поинтересовался Шеин.
– В том-то и дело, что нет! Рот разинули широко, конечно, но старушенция всех обхитрила.
– Это как?
– В один прекрасный день она сняла со счета все бабки и… исчезла!
– Вот это номер! – почти одновременно воскликнули Дамир и Антон. Анна мысленно к ним присоединилась.
– Я бы радовалась за Сабурову, – проговорила она, пристально глядя на Белкина, – но что-то подсказывает мне неприятное развитие событий!
– Думаю, вы правы, Алла Гурьевна, – согласился молодой опер. – Бабуля пропала, и никто не знает, куда она подевалась!
– А что родственники? – спросила Алла. – Не могли они что-то с ней сотворить?
– Но она же сама снимала деньги…
– Снимала-то сама, а что потом? Вдруг они поругались, и… Не хочется рисовать страшные картины, но все-таки сумма уж больно велика!
– Это точно! Родичей я, честно говоря, не проверял – надо будет…
– Обязательно, Александр! Особенно присмотритесь к мужу старшей дочери – в конце концов, Сабурова ему даже не кровная родственница!
– Между прочим, та самая соседка по проданной хате, с которой близко общалась пропавшая, рассказала, что Сабурова в последнее время ударилась в религию. Соседка и сама посещает церковь по праздникам, и Сабурова с ней иногда ходила. Однако в последнее время перестала.
– Что-то произошло?
– Соседка не в курсе. Только вот Сабурова иногда проговаривалась о намерении уехать от всех своих родственников подальше.
– И куда же?
– В Сибирь.
– Куда?!
– В Сибирь. Якобы какие-то мудрецы предсказывали, что везде будет хаос, и только Сибирь спасется, став единственным процветающим регионом на земле.
– Ага, – кивнул Антон. – Баба Ванга тоже что-то такое про Сибирь вещала… Так что, бабуля в Сибирь убралась?
– Пока не знаю – надо проверять.
– Что ж, ясно одно, – медленно проговорила Алла, покусывая кончик карандаша. – И Сабурова, и Дорошина неожиданно увлеклись религией, причем, судя по всему, неортодоксального толка, так как православную церковь посещать перестали. Одна из них внезапно продала жилплощадь, другая сняла большую сумму с банковского счета. Обе пропали…
– А я еще добавлю, Алла Гурьевна, если позволите, – вмешался Дамир. – Мне удалось побеседовать с семьей Таранько – ну, это у которых старшая сестра пропала…
– Не напомните? – попросила Алла; занятая гибелью Олега Князева, она, к собственному стыду, невнимательно отнеслась к остальным фигурантам «дела Дорошиной», как между собой окрестила его ее команда.
– Людмила Таранько, сорока четырех лет, не замужем и никогда не была. Работала главным бухгалтером в крупном агрохолдинге, получала приличную зарплату. Вела уединенный образ жизни, друзей почти не имела, так как все женатые-замужние, а она одинокая – ничего общего, как вы понимаете!
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?