Текст книги "Врачебные связи"

– Чеши, пока рассказываю!

С самого Дашкиного детства ритуал с расчесыванием повторялся по два раза в неделю: будучи обладательницами длинных и густых волос, мы не могли справляться с ними самостоятельно, а потому помогали друг другу по мере сил. Механическая работа и плавные движения успокаивали.

– Его взяли прямо у выхода из операционной, – начала дочь. – Представляешь – четырехчасовая операция у трехлетнего пацаненка, а по ее окончании тебя ласково «принимают» менты!

– С чего они взяли, что Толя причастен к убийству? – удивленно спросила я. – Да он мухи не обидит!

– А кому это интересно? – мотнула головой Даша и взвизгнула, так как длинная прядь запуталась, и я едва не вырвала ее из-за неожиданного движения дочери. – Его физиономия на «Ю-тюбе» во время митинга в полный рост – думаешь, им нужны другие доказательства?

– Так ведь это же Толика избили охранники, а не наоборот!

– Вот именно, и он решил отомстить.

– Митрохину, а не тем, кто бил?

– Логика, конечно, хромает, – согласилась Дарья. – Но следак накопал, что Митрохин приходил к Толяну в больницу и что там был скандал.

– Учиненный, насколько я понимаю, мамашей покойного?

– Это неважно: все, что не вписывается в простейшую схему следствия, отметается за ненадобностью – не впервой! И как в таких условиях, спрашивается, работать? Меня к нему даже не пустили, как я ни трясла адвокатским удостоверением! К счастью, хоть со следователем поговорить удалось, но он не много сказал – только то, что знает о конфликте митрохинской компании с пациентами, а также о том, что совет директоров не принял его предложение по замораживанию выпуска «Голудрола».

– А почему именно Толик? – задала я вопрос. – Пострадавших ведь много!

– Но только он лично общался с Митрохиным, только ему Илья давал обещание разобраться, охранники били именно его… И именно ему звонил убитый перед смертью.

– Митрохин… звонил Толику?!

– Я видела распечатку с его мобильного. Разговор длился не больше минуты. Следователь предполагает, что после этого звонка Толя поехал к Митрохину и грохнул его.

– В «Фармаконии» ведь есть дежурный охранник: он, что, ничего не слышал? Выстрел должен был наделать много шума!

– Охранник смотрел повтор футбольного матча, «ящик» включил на полную громкость, поэтому и тело обнаружили только рано утром. Кроме того, в кабинете Митрохина отличная звукоизоляция.

– Но в Илью же стреляли, так? Откуда у Толика оружие?

– Оружия на квартире не нашли, но следователь считает, что Толик от него избавился, как от улики.

– А сам-то Толик что говорит?

– Понятия не имею – меня к нему не пустили! – злобно фыркнула Дарья. – Но следак говорит, что «и не таких раскалывал», так что не сомневайся: через пару суток в КПЗ Толя подпишет любое признание. Ты же понимаешь, что убита важная «шишка», и ее смерть просто так не оставят – нужно побыстрее рапортовать о «раскрытии» преступления!

– Значит, надо срочно что-то предпринять! – воскликнула я испуганно. – Господи, Марина ведь ничего не знает…

– И хорошо, – перебила дочь. – Пусть не знает как можно дольше. Я обо всем позабочусь, мам, ты же мне доверяешь?

Она повернулась ко мне лицом, и я увидела, что Даше прямо-таки необходим утвердительный ответ. Поэтому я, хоть и терзаемая сомнением, кивнула и сказала:

– Давай-ка я тебя покормлю – силы тебе понадобятся!

* * *

Я надеялась уйти пораньше, но, как назло, народу на приеме в больнице Академии наук оказалось видимо-невидимо. С тех пор, как я начала проводить там консультации раз в неделю, мне пришлось заново научиться разговаривать. Как космонавты после невесомости забывают, как ходить, хирурги теряют навыки беседы с пациентами, гораздо лучше управляясь с ними под наркозом. Слава богу, совсем уж с нуля осваивать эту науку мне не пришлось – в наше время в меде учили таким премудростям. Теперь дело другое: «необстрелянная» молодежь, только-только со студенческой скамьи, уже мнит себя корифеем и привыкла полностью полагаться на достижения современной техники. А я до сих пор помню лекции профессора Деревянко. «Правильный опрос пациента, – говаривал он, – дает для составления анамнеза больше информации, нежели анализы, рентген и УЗИ вместе взятые!» К сожалению, эти святые слова осели в головах только моего поколения.

Закончила я позже обычного, но это не повод менять планы: для вечерней беседы нужно было выглядеть потрясающе. Встречу со своей парикмахершей я пропустила, но в голове всплыл разговор с Дарьей, упоминавшей салон неподалеку от моей работы, где цены кусались, зато имелся какой-то невероятный мастер по имени Семен. Проверив кошелек, я решила, что могу себе позволить визит к «элитному» парикмахеру.

– Вы записаны? – заносчиво поинтересовалась холеная девица за стойкой.

Салон красоты не оставлял иллюзий насчет ценника: обилие зеркал, приглушенный свет, витрины с манекенами и кофе-машина в холле, уставленном кожаной мебелью, не говорили, а кричали о том, что простые смертные здесь не частые гости.

– Честно говоря, нет, – пробормотала я, сообразив, что такой «крутой» стилист, как Семен, вряд ли принимает без записи. – Что ж, я, пожалуй, пойду…

Выражение лица администраторши сказало мне, что это решение – самое правильное. Я уже шла к дверям, когда из зала вышел высокий, тощий, как щепка, парень. При ближайшем рассмотрении он оказался вовсе не «парнем», а мужчиной сильно за пятьдесят, но странная прическа с торчащими трехцветными вихрами и богемный стиль одежды создавали обманчивое впечатление.

– Ко мне есть кто, Ритуль? – поинтересовался он у администраторши.

– Никого, Сема, – бодро ответила та, игнорируя мое присутствие. Вот, значит, как: без записи мы не принимаем, а время-то незанятое имеется!

– А она к кому? – не слишком вежливо ткнул он в мою сторону узловатым пальцем, похожим на птичий коготок.

– Не знаю, – пожала плечами девица, но лицо Семена внезапно изменилось. Подскочив ко мне, он спросил:

– Это ваши волосы?!

Голос его звучал истерично.

– Д-да, – пробормотала я, струхнув, и попятилась к двери.

– Можно?

Не дожидаясь ответа, он выдернул шпильку из моего «пучка» и с явным удовольствием наблюдал за тем, как волосы, раскручиваясь, словно змеиные кольца, рассыпались по спине и плечам.

– Кто вас красит? – требовательно спросил Семен, мусоля мою прядь в своих длинных, тонких пальцах.

– Моя… парикмахерша. А что?

– Неплохо, – пробормотал он. – Но и не хорошо… Так, говорите, ко мне?

Ничего подобного я не говорила, да и вообще сомневалась, что все еще хочу делать прическу у этого мастера – уж больно странно он выглядел, а вел себя еще эксцентричнее.

– И чего мы ждем? – капризно спросил Семен. – В кресло, быстро!

Не знаю, почему, но я повиновалась. Я даже не успела поймать свое отражение в зеркале, когда Семен отвернул меня от него лицом к себе.

– Корни отросли, – бормотал он. – Красить – срочно! Маша!

Он скакал вокруг, как кузнечик, и у меня зарябило в глазах – вот дернул же черт послушаться Дашку! Ну почему я не попыталась перенести сеанс у своей парикмахерши на более позднее время? Сидела бы сейчас спокойно, глядя, как она медленно и скрупулезно колдует над моей прической… А этот неадекватный Семен, что он со мной сделает – вдруг побреет наголо?

Как будто в ответ на мои самые худшие опасения в руках стилиста появились ножницы, переданные ему полной, низенькой девушкой – по-видимому, той самой Машей, которую он позвал. Минутой позже появились еще две девицы. Одна из них принялась смешивать краску, другая накрыла мои плечи накидкой. Все четверо почти не разговаривали, действуя слаженно, как кордебалет Мариинского театра. Я невольно почувствовала себя кинозвездой, возле которой суетится команда гримеров, и, незаметно для себя, расслабилась, предоставив судьбе решать свою участь. Мягкие, умелые движения Семена по моим волосам усыпляли. День выдался тяжелым, и я прикрыла глаза. Возможно, я бы даже заснула, но беспокойные мысли, одолевающие меня в связи с Толиком Кречетом, не позволяли полностью отдаться на волю волн. Не знаю, сколько прошло времени, но над ухом у меня раздался голос Семена:

– Смываем!

Тон был по-прежнему командирским и не допускающим возражений – судя по всему, этот человек привык к безоговорочному повиновению как своих помощников, так и клиентов. Не позволив мне даже бросить взгляд в зеркало, чтобы оценить цвет, Семен снова отвернул меня к себе и ловко поймал фен, брошенный Машей. Я опять закрыла глаза, не в силах наблюдать за бесконечным мельтешением.

– Готово! – возвестил Семен, крутанув кресло, и я распахнула глаза, встретившись взглядом с совершенно незнакомой дамой в зеркале. Я планировала покраску и обычную укладку, но то, что сделал парикмахер Даши, казалось невероятным. Волосы мои приобрели природный пепельный оттенок, какой имели в молодости и которого ни разу не удалось добиться тем, кто брался красить меня со времени появления первой седины. Семен уложил их высоко, и в большом круглом зеркале, услужливо поднесенном Машей сзади, я видела невероятные завитки на затылке, складывающиеся в причудливый узор.

– Ну?

Скрестив руки на груди, он смотрел на меня, ожидая реакции.

– Это… великолепно! – проговорила я, с трудом отрывая взгляд от собственного отражения. – Я даже не предполагала, что можно так…

– Могу я вас сфотографировать? – перебил Семен.

– Зачем? – забеспокоилась я.

– Надо, – лаконично ответил он. Маша подала ему фотоаппарат, и мужчина, настроив объектив, сделал с десяток снимков, после чего я получила соизволение идти расплачиваться. Как и предполагалось, цену назвали аховую, и я порадовалась, что по пути на работу сняла с карточки пять тысяч – думала, хватит на неделю! На этот раз администраторша лучилась дружелюбием и даже зачем-то попросила меня оставить ей номер мобильного, что я автоматически и сделала, не задаваясь вопросами.

Взглянув на часы, я поняла, что у меня в запасе совсем немного времени, чтобы подготовиться к приему гостя, для которого, собственно, все и затевалось. Дома, не обращая внимания на беснующегося от счастья Бони, я кинулась на кухню, вытаскивая из холодильника вчерашние заготовки – хорошо, что позаботилась об этом заранее, а то ни за что бы не успела! Расставив кастрюльки по конфоркам, я пошла переодеваться, выбрав длинное темно-серое платье. К счастью, я все еще в отличной форме и могу позволить себе носить обтягивающие трикотажные вещи – большая редкость в мои годы, и я этим горжусь. Нацепив скромную нитку жемчуга, я тронула губы бледно-розовой помадой и, отступив назад, с удовлетворением оглядела себя в зеркале с головы до ног. Я едва успела накрыть на стол, как раздался звонок: Сергей оказался точен, как всегда!

Распахнув дверь, я уперлась в красивый темно-синий костюм, туго натянутый на животе бывшего любовника. А ведь когда-то он был строен, как Аполлон, куда только все девалось? Впрочем, растеряв юношескую легкость, Сережа приобрел кое-что другое – стать и уверенность, связанную с высоким положением. Когда мы познакомились, он был скромным капитаном в правоохранительной системе, теперь же, став генералом ФСБ, носил все свои сто десять килограммов с достоинством, присущим званию и должности.

– Потрясно выглядишь! – выпалил он, рассматривая меня с явным удовольствием.

– Спасибо, – ответила я, зная, что так оно и есть.

– Это тебе!

Букет был таким огромным, что Сережа с трудом держал его на вытянутой руке. Желтые розы, на вскидку, штук тридцать пять – он всегда умел произвести впечатление. И в этот момент я заметила, что за спиной моего генерала маячит человек.

– Миша, заноси! – скомандовал Сергей, отступая в сторону. Юркий молодой мужчина в кожаной куртке буквально ввалился в прихожую, груженный пакетами и сумками.

– Здесь всякая всячина, – пояснил гость. – Копчености, салаты, пироги из «Штолле» и… Короче, что-то еще, я не помню.

– Не стоило, Сережа, – пробормотала я, ошеломленная подобной щедростью. – Я же наготовила!

– Ну, не пропадет – у тебя же дети, внуки, – пожал он плечами, протискиваясь мимо своего водителя на кухню. – Оставь все здесь и можешь быть свободен до утра, – обратился он к молодому человеку.

Проводив водителя, я вернулась на кухню и увидела, что Сергей изучает меблировку.

– У моей дочери отличный вкус, – похвалил он. – Это ведь она квартирку справила, да?

– Верно, – улыбнулась я. – У нее твоя хватка.

– И твоя красота – слава богу, не в меня пошла внешностью девочка!

Я знала все о его личной жизни. Мы встретились, когда Сергей уже был женат и имел сына. Я не строила иллюзий в отношении нашего будущего, понимая, что он вряд ли решится бросить семью. У меня было двое детей, любимая работа и желание спрятаться под теплое крыло сильного мужчины. Он был добр к Владу и Оксане, щедр, в меру скромных капитанских возможностей, и любил секс, что немаловажно – на тот момент это все, что мне требовалось. Через год я забеременела и родила Дашу. Все это время Сергей находился рядом, и я ему за это благодарна. Еще через два года я решила, что отношения пора заканчивать. Сергей сопротивлялся, даже плакал, обещая, что уйдет от жены, но я не собиралась рушить чужую семью – в конце концов, все, что мне нужно, у меня уже было – трое замечательных, умных и красивых детей! Недавно ко мне на консультацию пришла пациентка, и я с ужасом поняла, что это – жена Сергея. Она понятия не имела, кто я такая, а я разглядывала полную, выглядящую гораздо старше своих лет женщину без злорадства, но со странным ощущением превосходства. Сергей по-прежнему жил с ней, но погуливал – благо, зарплата генерала это позволяла. Если это – итог «счастливого» супружества, то мою собственную судьбу нельзя считать неудавшейся! А отцом Сергей всегда был хорошим – помнил дни рождения, дарил Дашке дорогие подарки и регулярно звонил.

Пока я порхала вокруг Сергея, накладывая ему в тарелку всякие вкусности, он расспрашивал меня о Дашкиных делах. Наконец я уселась напротив, и он сказал:

– Ну, выкладывай!

– В смысле? – невинно переспросила я.

– Да ладно, я не вчера родился: если ты меня позвала, для этого должен иметься серьезный повод!

В общем-то, не нужно быть генералом ФСБ, чтобы догадаться.

– Что ж, раз ты сам об этом заговорил, мне действительно кое-что нужно.

– Надеюсь, никто из твоих знакомых не загремел в СИЗО? – нахмурился Сергей. – Никого не придется «отмазывать» от следствия?

– Нет-нет, не беспокойся! – замахала я руками. – Мне просто нужна информация.

– Слава богу! И что за информация?

– По убийству Митрохина.

– Ильи Митрохина?

Я кивнула.

– А ты-то какое имеешь к этому отношение?!

Сергей выглядел до крайности озадаченным. В двух словах я обрисовала ему причины своего интереса.

– Невероятно! – воскликнул он, качая головой. – Такое громкое дело, и ты, оказывается, знакома с главным подозреваемым!

– С единственным, насколько я понимаю, – поправила я. – Твои коллеги взялись за Толика, хотя даже журналисты выдвинули несколько версий, отличных от версии следствия!

– Ну, журналисты, знаешь… Они только на то и годятся, чтобы высказывать необоснованные предположения!

– Так тебе известно что-нибудь по этому делу?

– То же, что и всем – оно не в моей юрисдикции.

– А можешь узнать?

– Что именно тебя интересует?

– Меня интересует… как это у вас называется – доказательная база?

– Мегрэ ты мой, – тяжело вздохнул Сергей. – Думаешь, твой Толик ни при чем?

– Уверена, что нет! Он детишек спасает, а не людей убивает!

– А ведь разные бывают обстоятельства, Анюта, – задумчиво сказал он. – Практически каждый человек способен на убийство, но у всех разный психологический порог: одним тяжело на это решиться, другим слишком легко… Постой-ка, – вдруг прервал он сам себя, подавшись вперед, – а не замешана ли в это Дашка?

Надо же, додумался – видать, генеральские погоны все-таки даются не зря! Пришлось рассказать, какое отношение наша дочь имеет к происходящему.

– Ну, знаете! – хлопнул себя по коленям Сергей. – Значит, она решила его защищать? Тогда скажи дочуре, что это – плохая идея: весь город буквально гудит от слухов. На таких делах адвокаты делают себе имя, но они же могут и погубить карьеру в самом расцвете.

– Не думаю, что она нас послушает, – вздохнула я. – Ты же ее знаешь!

Сергей пожевал нижнюю губу, размышляя.

– Ладно, – махнул он рукой. – Узнаю, что смогу. Почему Дашка сама ко мне не пришла?

– Она гордая и не хочет пользоваться связями – и так многие в ее среде поговаривают, что хорошими показателями Дарья обязана связям «на самом верху».

– Да уж, она с характером!

Он замолчал и некоторое время пил сваренный мною в джезве кофе: я до сих пор помню вкусы всех своих любовников – не потому, что специально старалась, просто память у меня так устроена, и я ничего не забываю.

– Ты действительно прекрасно выглядишь, – произнес вдруг Сергей, ставя чашку на стол. – Даже странно, ведь вы с Тамарой одного возраста…

– Она моложе, – безжалостно возразила я. – Лет на пять.

– Невероятно! Как тебе удается?

– Спокойная жизнь, здоровое питание и йога.

Поднявшись, я взяла джезву и подлила ему кофе. Неожиданно его большая рука накрыла мою ладонь, и я, не ожидавшая такого поворота, едва не облила гостя горячим напитком. В глазах Сергея, устремленных на меня, я прочла нечто давно забытое, но очень знакомое. Нельзя было позволять ничему такому произойти!

– Не надо, Сережа, – сказала я, отнимая руку. – Это несвоевременно и просто глупо: вспомни, сколько нам лет и как давно все закончилось!

Странно, но я подумала, что, начни он настаивать, я, пожалуй, сдалась бы. Однако я также знала, что потом стану горько сожалеть о своей слабости, а потому радовалась, что момент упущен.

* * *

– В у… бийстве? – дрожащим голосом переспросила Марина, испуганно таращась на меня большими и прозрачными, как у брата, глазами.

– Ты только не волнуйся, Мариночка! – засуетилась я, пытаясь сгладить впечатление, произведенное моей новостью. Я бы и не рассказала девушке правду, но она все удивлялась, почему брат не приходит ее навестить. Это действительно было на него не похоже, и я сочла за лучшее преподнести Марине правду как можно более щадящим способом. Хотя, с другой стороны, о каком «щадящем» способе может идти речь в подобных обстоятельствах?

– Уверена, – продолжала я, – что это ошибка, и Толика выпустят, как только во всем разберутся…

– Разберутся?! – крикнула девушка, сжав кулаки. – Как будто вы не знаете, какие меры применяют к задержанным, чтобы выбить признание!

– У Толи отличный адвокат, – сказала я. – Она сделает все, чтобы вытащить его как можно скорее!

– Адвокат? Но… у нас нет денег на адвоката – все уходит на мое лечение… Господи, это моя вина: если бы не болезнь, Толик не вляпался бы в неприятности и у нас были бы сейчас деньги!

Я ощутила полное бессилие, не имея возможности утешить Марину. Как же тяжко приходится порой в жизни хорошим людям – словно не достаточно тяжелой болезни, так еще и обвинение в убийстве брата навалилось. Оставалось надеяться, что Даше удастся выполнить свои адвокатские обязанности, несмотря на сопротивление следствия, и что Сергей сдержит обещание узнать правду по своим каналам.

* * *

– Ты – мой адвокат?

Брови Толи взлетели вверх, словно здесь, в тесной каморке для допросов, пропахшей потом и грязной одеждой, он внезапно увидел павлина.

– Нам так и не удалось поговорить, зато теперь ты никуда не убежишь! – усмехнулась Даша.

– Так это все – твоих рук дело? – саркастично уточнил он. – Можно было как-то по-другому решить вопрос, тебе не кажется?

– Ты не представляешь, чего мне стоило прорваться к тебе, – не отвечая на мрачную шутку, сказала Даша. – Такое впечатление, что здесь и не слыхали о правах задержанных! По всей видимости, они всерьез взяли тебя в оборот. Кстати, помнишь, на ваш митинг приезжали телевизионщики с кабельного?

– Ну?

– Так вот, сюжет в эфир не вышел, и главный редактор канала признался, что ему звонили и недвусмысленно грозили судом и прочими страстями, если репортаж увидит свет. Зато сегодня с утра в новостных выпусках на нескольких каналах сюжет прокрутили!

– Может, хоть так к нам прислушаются?

– Сомневаюсь: он вышел с купюрами!

– С какими?

– Там непонятно, в чем сыр-бор, зато видно, что ты и твои соратники злы и на многое готовы, а также то, что кричите вы напротив «Фармаконии». На тебя началась охота, Толик, и это значит, что, даже заперев тебя, кто-то очень чего-то боится.

– Кто-то, чего-то… – вздохнул Толя, запуская пятерню в густую русую шевелюру. – Не знаю, что нужно от меня этому следаку – я рассказал ему все, что знал, но он шесть часов держал меня здесь и задавал странные вопросы об оружии и о наших отношениях с Митрохиным. Какие, к черту, отношения – я видел-то его всего один раз в жизни! Он сказал, что, поскольку у меня нет алиби, я сяду за убийство при любом раскладе.

– А у тебя, значит, алиби нет?

– Следователь сказал, что Илью убили между двенадцатью и часом ночи. В это время я находился дома один. Марина же в клинике, так что…

– Чем ты занимался?

– Спал, – пожал плечами Анатолий. – С тех пор, как твоя мать отобрала у меня «Сиднокарб», я засыпаю, стоит мне только сесть на диван!

– Митрохин тебе звонил.

– Действительно, звонок был, – подтвердил Толя. – Кто-то нес какую-то чушь, и я даже не понял, что это Митрохин…

– Ты рассказал это следователю?

– А ты как думаешь?

– Он тебе не поверил?

Толя не ответил и потер воспаленные глаза. Теперь Даша знала, что ему практически не удалось поспать из-за долгого допроса. Он изменился со студенческих времен. Тогда она видела юношу, худого и нескладного, немного восторженного и стеснительного. Теперь перед ней сидел мужчина – об этом говорила не только внешность, но и поведение, в котором, несмотря на нынешнее плачевное положение, чувствовалась уверенность взрослого человека. Уверенность невиновного. За годы работы Даша поняла, что в том, как ведет себя подозреваемый, содержится очень много информации. Виновные избирают для себя две линии поведения: либо истерично доказывают свою непричастность, либо делают вид, что происходящее их мало интересует, так как не имеет к ним ни малейшего отношения. Невиновные либо напуганы и растеряны, пытаясь сообразить, как же это их угораздило вляпаться в такой переплет, либо ведут себя спокойно, уверенные в том, что «недоразумение» рано или поздно разрешится в их пользу. К несчастью, Даша уже давно была в деле и знала, что исход расследования далеко не всегда зависит от объективных фактов.

– Они пытаются повесить на тебя оружие, – сказала Даша. – Что тебе об этом известно?

– Ну… у меня есть пистолет. Вернее, был – при обыске его не нашли.

– Был? Откуда, черт подери, у тебя мог взяться пистолет?!

– Отцовский. Он в Чечне погиб, а пистолет остался – ему командир подарил.

– Ты знаешь, что должен был сдать его?

– Да?

– Неважно. Ты сказал следователю, что оружие у тебя есть?

– Нет, но он и так откуда-то знал…

– Ладно, – вздохнула Даша. – В любом случае, они его не нашли, а результаты баллистической экспертизы еще не пришли. Расскажи мне, о чем вы говорили с Митрохиным в больнице.

– Даш, зачем ты за это взялась? – спросил Толя, испытующе глядя на нее. – Какая тебе корысть?

– Считаешь, что меня только корысть интересует?

– Я же знаю порядок адвокатских гонораров – у меня нет таких денег!

– Считай, что дело в протекции: не имей сто рублей, как говорится…

– Значит, это Анна Демьяновна поспособствовала?

– Думай, как знаешь, – передернула плечами Даша. – Ты хочешь выйти или уже прижился здесь?

* * *

Будучи матерью адвоката, я не понаслышке знаю, как зачастую ведется следствие – особенно, если на его работников давят сверху, заставляя выдать быстрый результат. Толя мне все-таки не чужой, его маленькая семья находится в тяжелой ситуации, и кто-то просто обязан помочь. Пусть Даша делает свою работу, Сережа – свою, а я, пожалуй, пойду собственным путем. Какой самый верный путь доказать невиновность человека? Конечно же, найти другого подозреваемого! Похоже, следствие не слишком старается разрабатывать другие версии, кроме самой очевидной, но что мешает мне этим заняться?

Когда зазвонил телефон, я обрадовалась, решив, что есть новости о Толике, но на дисплее высветился совершенно незнакомый номер.

– Анна Демьяновна Саянова? – спросил интеллигентный голос, должно быть, принадлежавший даме средних лет, обладающей хорошей дикцией и приятным тембром.

– Да…

– К сожалению, мы не знакомы, но надеюсь исправить это в ближайшем будущем. Вы не могли бы подъехать в офис «Либе Фрау», скажем, завтра часам к двенадцати?

– Какая еще фрау? – не поняла я. – Вы о чем вообще?

На другом конце провода возникла пауза.

– Простите, я ведь с Анной Демьяновной разговариваю, да? – уточнила наконец незнакомка.

– С ней самой, но я понятия не имею, о чем вы говорите!

– Простите, но разве Семен не…

– Семен?

– Ну да, Семен, стилист – разве он не предупредил вас, что мы можем позвонить?

– Н-нет, – все еще ничего не соображая, пробормотала я.

– О!

Этот возглас мне ни о чем не говорил.

– Видите ли, – возобновила беседу незнакомка, – наша компания выбрала вас в качестве своего лица… То есть нашему генеральному директору понравилась ваша фотография, понимаете?

– Не-а, – честно ответила я.

– Если вы подъедете в офис в любое удобное для вас время, то я обещаю все объяснить. Речь, между прочим, идет об очень дорогом контракте, и вы получите большие деньги, если примете наше предложение!

Растерянная, я не знала, что сказать. Когда администраторша Семена записывала мой телефон, я понятия не имела, зачем она это делает, – просто продиктовала механически. А теперь, выходит, он послал фото меня и моей прически в какую-то… «Либе Фрау», что ли, и… И?

– Так мы вас ждем? – с надеждой в голосе спросила моя собеседница.

– Э-э… Да, хорошо, я приеду, – неожиданно для себя ответила я. – Во вторник, около двенадцати.

Разговор несколько выбил меня из колеи, но я все же вспомнила о предстоящей встрече с Сергеем и заторопилась, так как уже опаздывала. Когда я подъехала к метро «Маяковская» и вышла из машины, навстречу мне двинулся мужчина, в котором я тут же узнала Михаила, водителя Сережи.

– Анна Демьяновна, здравствуйте, – быстро заговорил он. – К сожалению, Сергей Сергеич не сумел приехать – его срочно вызвали к вице-губернатору, но он просил передать вам вот это, – и он протянул мне коричневую кожаную папку. – Тут вся информация, которую ему удалось добыть за столь короткий срок. И еще, – добавил Михаил, – Сергей Сергеич просил передать следующее: он надеется, что, прочтя эти материалы, вы убедите Дашу не вмешиваться в это дело!

Я ехала домой, чувствуя, что коричневая папка, лежащая на соседнем сиденье, излучает радиоактивные волны: я буквально кожей ощущала исходящую от нее опасность!

Как только я вошла в прихожую, в нос мне ударил тяжелый запах сигаретного дыма. Я не выношу курение, и первое, что пришло мне на ум, было: нас ограбили и вынесли все, что можно протащить через дверной проем, включая холодильник и стиральную машину. Однако веселое поскуливание Бони, тут же принявшегося прыгать вокруг меня, намереваясь лизнуть в нос, говорило о том, что мое предположение ошибочно: воры вряд ли оставили бы пса в живых, тем более что он, как я искренне надеялась, попытался бы защитить нашу собственность, не щадя хвоста своего. Неужели Дашка балуется, пользуясь моим отсутствием? Но в следующую секунду мой взгляд упал на вешалку, и я увидела пальто Влада. Вздохнув с облегчением, я повесила рядом свою куртку и прошла на кухню, откуда и тянуло дымом. Под потолком плавали сизые клубы, и у меня тут же начали слезиться глаза. Проблема не в том, что я не люблю сигаретного дыма, – у меня на него безумная аллергия: сразу краснеют глаза, течет из носа, и я становлюсь похожа на свежесваренную свеклу.

– Ну, и как это понимать? – закашлявшись, поинтересовалась я, но дальнейшие слова упреков застряли у меня в горле при виде выражения лица Влада.

– Мама, во что ты ввязалась с этим твоим Кречетом?

– Что с тобой? – встревоженно спросила я. – Ты же бросил курить десять лет назад!

– Сегодня ко мне приходили из прокуратуры, требовали копию выписки Кречета.

– Зачем?

– Понятия не имею, но у меня есть подозрение, что их интересуют анализы твоего бывшего студента.

– Да, а что с ними?

– А ты не знаешь? – скривился Влад. – Да в нем ноотропных препаратов было больше, чем крови и мочи!

Черт, а я об этом как-то не подумала! Когда Толик попал в больницу, я еще не знала, что он сидит на «Сиднокарбе», но теперь это может здорово ему навредить.

– Так ты дал им копию выписки?

– Еще чего – в конце концов, я ведь брат адвоката! Я попросил у них постановление, но с ним почему-то возникли проблемы, и тогда эти ребята напрямую пригрозили мне, что теперь они начнутся и у меня.

– Вот гады! – пробормотала я.

– Мама, я боюсь – больше всего за тебя, потому что ты, похоже, принимаешь участие в судьбе этого парня, и это может выйти тебе боком. Брось, пока не поздно!

– Кажется, уже поздно, – вздохнула я. – Даша взялась защищать Толика, а я…

– А ты?

Я постучала по кожаной папке, которую все еще прижимала к груди.

– Что это – бомба?

– Возможно.

– Тогда показывай, потому что раз Дашка в курсе, я тоже не могу оставаться в стороне.

– Нет, Владик, это неразумно…

– Когда ты была разумной? – фыркнул он. – Вместо того чтобы заниматься грядущим юбилеем, бегать по магазинам и писать пригласительные открытки, ты вляпалась в уголовное дело – вот уж верх рассудительности!

В сущности, он прав: большинство дам преклонного возраста возятся себе с внуками, пекут блины и сплетничают с соседками по подъезду, сидя на лавочке. Если придет такой день, когда я окажусь на той лавочке, это будет означать, что я совершенно выжила из ума!

– Ладно, – согласилась я. – Давай вместе посмотрим – я ее даже не открывала. Только, будь добр, открой окно и проветри здесь, а то я не доживу до упомянутого тобой юбилея!

Влад выполнил мою просьбу, а я направилась в гостиную в сопровождении Бони.

– Кстати, – сказал Влад, входя, – откуда у тебя эта «бомба»?

– Дашкин папа расстарался.

– Поня-а-атно. Ты и его втянула?

– Без помощи профессионала нам не справиться со сложившейся ситуацией.

Я расстегнула папку. Внутри оказалось всего несколько листов. Влад взял верхний и углубился в чтение. Я читала через его плечо. Имя женщины привлекло мое внимание.

– Ты слышал что-нибудь об этой Эльмире Садиковой?

– Естественно, – пожал плечами Влад. – Модель, дочь бывшего вора в законе.

– И откуда тебе столько известно?

– Я смотрю новости, мам, как добрая половина населения страны. Недавно она заключила крутой контракт, и теперь ее по двадцать раз на дню показывают по телику в рекламном ролике.