Текст книги "Рецепт от Фрейда"

Нелю удивило, что Татьяна свободно и откровенно говорит о таких вещах, будто совершенно не опасаясь, что ее слова дойдут до начальства.

– Вы, наверное, удивляетесь, что у меня язык без костей? – словно догадавшись о невысказанном вопросе собеседницы, ухмыльнулась медсестра.

– Честно говоря…

– Я бы поглядела, как Ракитин без меня справится! Он страшно боится, что «буйный» медперсонал разбежится, поэтому нам перепадает больше, чем другим. Знаете, сколько нас?

– Сколько?

– Десять человек – на все отделение!

– Но как же вы справляетесь? – искренне удивилась Неля. – Ведь контингент-то непростой!

– Справляемся, справляемся, – закивала Татьяна. – Нелегко, конечно, но можно. Персонал недоукомплектован, и каждый человек на счету. Так о ком конкретно вы хотели поговорить?

– Об Александре Незнанове.

– О Незнанове? – наморщила гладкий лоб девушка. – Понятия не имею, кто это!

– В самом деле? – расстроилась Неля.

– А с чего вы взяли, что этот Незнанов из наших?

– Понимаете, меня удивило угнетенное состояние пациента, которое, судя по всему, вызвано влиянием сильнодействующих препаратов. Ракитин пояснил, что сделано это из-за того, что пациент буйный и может причинить вред как себе, так и окружающим.

– Ничего не понимаю! – развела руками медсестра. – Ни одному из наших пациентов нет хода в основное крыло: они все за толстыми решетками и под неусыпным надзором. Там есть маньяки, убийцы, которых по суду признали невменяемыми… Но почему же такой больной не изолирован от других?

– Может, потому что он, как вы сказали, «платник»? – предположила Неля.

– Что ж, возможно. Если, к примеру, родичи дают лично главному, то он, вероятно, предпочитает держать парня у себя на глазах, накачивая его, от греха подальше, седативными препаратами?

Неля задумалась. Как же узнать, кто такой Незнанов? Но не следовало забывать и о поручении дяди Ильи.

– Таня, скажите, а в «Синей Горке» часто умирают пациенты?

– Умирают? – переспросила девушка. – Ну, как сказать – они ведь не в своем уме… Случается, кто-то в окно выпрыгнет или повесится по недосмотру… И несчастные случаи иногда происходят. Вот, к примеру, несколько месяцев назад. Привезли к нам паренька, а буквально через пару дней его в ванне нашли утопшим.

– Разве здесь есть ванны? – удивилась Неля. – Я думала, только душевые!

– В ванне для процедур, – пояснила Татьяна. – Врач на минутку отошла. Он не был буйным и вел себя адекватно.

– Расследование проводилось?

– Да какое расследование, не смешите меня! – поморщилась медсестра. – Мы же в психушке – если по каждому случаю расследование проводить, ментов не напасешься! Конечно, полицию Ракитин обязан был вызвать, но они только факт смерти зафиксировали, сказали, что врач не виновата в халатности, так как у пациента не было склонности к самоубийству. Происшедшее признали несчастным случаем, и все на этом закончилось.

Похоже, дядя Илья прав: чудные дела творятся в «Синей Горке»! Вот только как проникнуть в ее тайны, если все, кроме Анюты и Татьяны, держатся особняком и не намерены делиться секретами?

Вечером Неля снова зашла в общую комнату отдыха. Большинство пациентов после ужина разбрелись по палатам, но кое-кто еще смотрел телевизор (почему-то без звука) или играл в настольные игры. Незнанов все так же сидел в своем кресле. Неля собиралась к нему подойти, когда вдруг услышала тихие звуки музыки. В дальнем углу рекреации стоял большой рояль. Увидев его впервые, Неля решила, что инструмент находится здесь «для интерьера»: кто-то ведь должен ухаживать за ним, время от времени настраивать и как минимум уметь играть! Оказалось, что свои функции рояль все-таки выполняет. За ним сидел не кто иной, как печально известный пациент Шлыков. Он легко перебирал клавиши, и нежные звуки Рапсодии на тему Паганини Рахманинова постепенно наполняли помещение. Играл Шлыков как любитель (Неля могла судить об этом достаточно профессионально), но вполне сносно – в особенности с учетом того, что в больничных стенах Неля вряд ли могла ожидать услышать классику, исполняемую «вживую»!

Случайно бросив взгляд в сторону Незнанова, Неля заметила, что его руки, безвольно лежавшие на подлокотниках, внезапно пришли в движение. Длинные пальцы зашевелились, будто перебирая то ли невидимые клавиши, то ли… струны? Почему ей пришло в голову, что это могли быть струны? Сейчас лицо Незнанова было обращено в профиль, и его широкий лоб, прямой нос и четко очерченная линия губ ярко контрастировали с темнотой ноябрьского вечера за окном. Музыка и лицо пациента наложились друг на друга, как отдельные части детской головоломки, и тут словно молния пронзила мозг Нели. Мысль казалась невероятной, и в то же время она проливала свет на ощущение, которое мучило девушку с тех самых пор, как она впервые увидела Незнанова.

* * *

– Ты? – удивилась мама, открывая дверь. – А чего не позвонила? Я бы пирожков…

– Ма, ну куда мне пирожки? – рассмеялась она, чмокая женщину в щеку. – Хочешь, чтобы я в дверь не влезла?

– По-моему, тебе это не грозит, – отозвалась мать, критически разглядывая стройную фигуру дочери. Неля пошла в отца. В то время как Нина Игнатьевна была невысокой и пухленькой, Неля вымахала почти до ста восьмидесяти сантиметров, да и лицом походила на покойного батюшку. Только глаза у нее материнские, темно-карие, с ярко выраженным желтым ободком. «Тигриные» глаза, как говаривал Аркадий.

– Ты чего прискакала-то, ночь-полночь? – поинтересовалась Нина Игнатьевна, понимая, что в такой час дочь просто так не заявилась бы.

– Ты не рада меня видеть? – притворно обиделась девушка.

– Я всегда рада, но ты ведь вроде в будни на работе?

Лицо матери приняло озабоченное выражение.

– Ма, ничего не случилось, – поспешила заверить Неля. – Ты еще хранишь старые вещи – те, что раньше в папином шкафу лежали?

На самом деле «папиным» шкаф являлся лишь номинально – отцу принадлежало от силы две полки. Как же мало осталось от человека, который был хозяином квартиры! Кабинет у него имелся только на даче, да и то маленький и тесный, а здесь папа обычно проводил время на кухне, откуда беспрерывно доносился стук печатной машинки (он не признавал компьютера).

– Ну, вспомнила! – всплеснула руками мать. – Это ведь твой папа, как Плюшкин из «Мертвых душ» Гоголя, ничего не выбрасывал, а я как раз недавно в его шкафу прибирала, да все и повыбрасывала!

Отец умер четыре года назад, а мама только сейчас решилась притронуться к его вещам. Раньше Неля порадовалась бы этому обстоятельству, но теперь ее постигло глубокое разочарование – она надеялась, что пришла не напрасно!

– А чего ты хотела-то? – поинтересовалась Нина Игнатьевна, входя в гостиную вслед за дочерью.

– Да программки старые…

– Так тебе программки театральные нужны? – перебила мать. – Они еще там. А зачем?

– Долго рассказывать, – бросила Неля, сбрасывая тапки и залезая на кресло, стоящее рядом со шкафом: если мать ничего не переставляла, то коробка с программками должна стоять на верхней полке.

– Но ты все-таки расскажи, – потребовала Нина Игнатьевна, присаживаясь на подлокотник другого кресла и с любопытством глядя на дочь, стоящую на одной ноге, поджав другую, словно большая цапля. – Странно, что ты заинтересовалась этим старьем!

– Расскажу, расскажу… – пробормотала Неля, нашаривая рукой то, что нужно. Коробка из-под фена стояла на том же месте, где она и надеялась ее обнаружить.

Спустившись, она аккуратно поставила коробку на пол. Мать взяла первое, что лежало сверху, и прочла вслух:

– «БДТ», «Зинкина квартира»… Надо же, почти двадцать лет назад!

– Да, давненько, – согласилась Неля. – Знаешь, с тех пор, как выросла, я, наверное, в театре всего-то пару раз была! С другой стороны, весь репертуар мы тогда с тобой пересмотрели, а новые спектакли не так уж и хороши.

– Не скажи! – покачала головой Нина Игнатьевна. Она до сих пор не пропускала ни одной премьеры – после смерти супруга театр остался ее единственной отдушиной. – Тебе что-то конкретное нужно?

– Помнишь, ты потащила меня в филармонию на концерт скрипача-вундеркинда?

– А-а, что-то припоминаю… Это когда мы с отцом пытались заставить тебя не бросать уроки фортепьяно?

– Так ты сделала это, чтобы я продолжала занятия?!

Мать тихо рассмеялась.

– Ну, получилось же? Ты закончила-таки музыкальную школу!

– Только вот великой пианистки из меня не вышло, – ухмыльнулась Неля. – Что ни говори, а помимо чугунного зада, необходима хотя бы искра таланта, которого у меня, увы, не было и в помине!

– Ты с тех пор хоть раз за рояль садилась?

– Пару раз.

– Между прочим, у тебя неплохо получалось!

– Ключевое слово – «неплохо», ма. В своем деле надо быть лучшим или хотя бы одним из лучших.

– Так тебе та самая программка нужна? – уточнила мать, роясь в бумагах. – Она вроде даже подписана: ты тогда подошла к тому мальчику и попросила автограф.

– Думаю, я была не первой, кто это сделал: дети «индиго» рано привыкают к славе.

– Ну, не скажи – он так на тебя смотрел…

– Мам, ему тогда сколько, лет двенадцать было?

– Наверное. А ты была чуть постарше… Господи, неужели помнишь? Это ведь сколько лет!

– Нашла! – взвизгнула между тем Неля, сжимая в руках заветную программку. – Вот, Максим Рощин, скрипач… Фото нет, какая жалость!

– Да зачем тебе фото? С тех пор двадцать лет прошло. Даже если бы ты встретила этого парнишку, все равно не узнала бы!

– Не факт, не факт, – едва слышно проговорила Неля, вертя в руках программку. Действительно, узнать во взрослом мужчине мальчика практически невозможно, но Неля была уверена, что не ошиблась. Она отлично помнила тот вечер, когда подошла к сцене с букетиком чахлых гвоздик и, запинаясь на каждом слове, попросила у юного гения автограф. Издали он казался серьезным и очень важным, потому что музыканты из оркестра вели себя с ним как с равным. Однако, едва высокая, нескладная девочка пролепетала свою просьбу, лицо мальчика осветила широкая улыбка, и он, спросив ее имя, размашистым почерком накорябал: «Неле от Максима на добрую память!» Неля обратила внимание на его глаза – темно-зеленые, как болотная вода. Редкий цвет, но не его, а выражение этих глаз она запомнила. Они смотрели сосредоточенно и в то же время мечтательно, словно их обладатель еще не вышел из образа и растерялся, неожиданно обнаружив, что находится в окружении восхищенных слушателей.

– Я все-таки не пойму, зачем тебе понадобилась старая программка, – сказала Нина Игнатьевна. – Что за таинственность?

– Да какая таинственность, мам, – передернула плечами девушка. – Кстати, ты не в курсе, этот Максим Рощин еще концертирует? Или вырос и забросил свою скрипку?

– Не знаю. Частенько вундеркинды, вырастая, обнаруживают, что интерес к ним падает. Вот, к примеру, Робертино Лоретти, помнишь такого?

– Это который «Джамайку» пел?

– Он самый.

Неля поднялась на ноги и отряхнула джинсы. Сделала она это скорее машинально, нежели по необходимости: на полу в их старой квартире, как и в детстве, не было ни пылинки.

– Ну я, пожалуй, пойду, – сказала она. – Завтра рано вставать!

– Уже уходишь? – расстроилась Нина Игнатьевна. – Но ты так и не объяснила…

– Да нечего пока объяснять, мам, – тряхнула головой Неля. – Сначала мне надо кое-что выяснить. А потом, обещаю, ты станешь первой, кому я расскажу… Если, конечно, будет, что рассказывать!

Дома, едва сбросив пальто и сапоги, она бросилась к компьютеру и набрала в «поиске» имя: «Максим Рощин». Первая же выскочившая статья кричала: «Знаменитый солист погибает в автомобильной аварии!»

– Не может быть! – прошептала Неля и стала смотреть дальше. Еще одна заметка говорила о том, что скрипач внезапно исчез с музыкального олимпа на пике славы. Писали, что он попал в аварию и потерял способность двигаться. Также муссировались слухи о том, что он якобы покончил с собой. Неля до конца не дочитала: ее внимание привлекла фотография, вставленная в одну статью. Глядя на светловолосого мужчину в джинсах и рваной футболке, с прижатой к подбородку скрипкой и широкой улыбкой на узком, удлиненном лице, она поняла, что была права: пациент доктора Ракитина являлся не кем иным, как Максимом Рощиным, когда-то вундеркиндом, а всего пару лет назад – взрослым, известным музыкантом.

– Что же с тобой случилось, Максим Рощин? – пробормотала Неля, откидываясь назад в компьютерном кресле, не отводя глаз от экрана. – Как ты попал в «Синюю Горку»?

* * *

Неля оказалась в оранжерее впервые. Ее привела сюда необходимость получить ключи от одного из подсобных помещений. Неле нечасто приходилось сталкиваться с дядей Борей. Тот постоянно был занят: сгребая с дорожек опавшую листву, подрезая кусты и деревья, подметая «площадку для выгула», как с легкой руки тети Клепы все называли небольшое пространство перед фасадом главного здания. Оранжерея поглощала все остальное время дяди Бори. Он занимался ею не по требованию администрации, а по собственному почину, для души. Неля знала, что, когда сорок лет назад дядя Боря пришел сюда, оранжерея представляла собой жалкое зрелище. Стеклянный купол был разбит и зиял черными дырами, пол раздолбали вандалы, внутреннюю кирпичную кладку растащили аборигены из близлежащего поселка. Единственным, что осталось нетронутым, были деревянные кадки для крупных растений (сами растения давно засохли или погибли от зимних холодов.) Дядя Боря не просто восстановил оранжерею в ее первоначальной красоте – он внес изменения, которые и не снились бывшим хозяевам усадьбы. Руки у него росли откуда надо, да и с выдумкой было все в порядке. Дядя Боря читал с трудом, но в книгах по садоводству много картинок, и он легко ориентировался по ним, день за днем кропотливо работая над своим детищем, иногда прося кого-то из сотрудником объяснить ему, что написано на той или иной странице. Результат стоил усилий: вряд ли где-то еще, за исключением ботанических садов, произрастало такое разнообразие растительности.

– А вы, значит, новая докторша? – уточнил дядя Боря, с интересом глядя на Нелю снизу вверх.

Неля кивнула, с не меньшим интересом разглядывая то, что ее окружало.

– Красиво у вас тут, – заметила она. Это был не просто комплимент – она действительно так думала. Дяде Боре польстила искренняя оценка его труда.

– Вот, жду, когда созреют ананасы, – сказал он, показывая рукой то ли на высокую траву, то ли на низкий куст.

– А будут ананасы – правда? – широко раскрыла глаза Неля.

– Точно будут, – ухмыльнулся дядя Боря почти беззубым ртом. – Я все по книжке сделал!

Несмотря на явное дружелюбие по отношению к гостье, садовник не приглашал ее внутрь, держа в дверях. Неля сообщила о цели визита, и он удалился в подсобку, одновременно являвшуюся котельной. Перед дверью старик оглянулся, словно боясь, не покинула ли Неля место, на котором топталась. Когда дядя Боря скрылся за дверью, она пошла между кадками с цитрусовыми и споткнулась о большое ведро. Оно перевернулось, и часть содержимого высыпалась на дорожку. Выскочивший на звук дядя Боря выглядел взволнованным. Подбежав, он ловко поставил ведро на место, с укоризной глядя на Нелю.

– Извините, – пробормотала она, хоть и не понимала, чем могла вызвать недовольство хозяина – подумаешь, ведро!

– Бывает, – сквозь зубы проговорил старик.

Неля отряхнула брюки.

– Что это? – спросила она, разглядывая испачканные чем-то серым пальцы. – Пепел как будто?

– Зола, – буркнул дядя Боря. – Нету лучше удобрения! Вот ключи. – Весь вид дяди Бори говорил о том, что присутствие Нели в оранжерее более нежелательно.

Выйдя на улицу, она обернулась и увидела через стекло, как старик пересыпает золу из ведра в мешок. Интересно, с чего это он так всполошился? Совершенно очевидно, ему не хотелось, чтобы кто-то бродил по оранжерее – неужели считает ее только своей собственностью?

* * *

Тетя Римма, давняя мамина приятельница, проработала на центральном питерском канале больше тридцати лет и была единственным человеком, у кого Неля могла надеяться получить интересующие ее сведения.

– Неля? – удивилась тетя Римма. – Давненько тебя не слышала! Наверное, с похорон отца не виделись?

– Да, теть Рим, так и есть. Я вообще-то по делу…

– Да я уж поняла: разве вы, молодежь, просто так позвоните стариков проведать?

– Ладно, теть Рим – какая вы старуха-то?!

– Ну, говори, что тебе от меня понадобилось? Хорошо, что я еще могу быть кому-то полезной!

– Вы случайно не помните такого Макса Рощина?

– Ты скрипача Рощина имеешь в виду, что ли?

– Да-да, его! – обрадовалась Неля.

– Так он же вроде умер?

– Вы уверены?

– Ну, я точно не знаю… Рощин куда-то пропал, ходили слухи, что он то ли повесился, то ли вены порезал.

– Теть Рим, а вы не знаете кого-то, с кем я могла бы поговорить о Рощине?

– Он и его группа несколько раз давали интервью на нашем канале, и где-то должны сохраниться их телефоны. А с чего тебе вдруг приспичило?

– Пока не могу сказать, – виноватым голосом ответила девушка. – Но мне очень, очень нужно, правда!

– Хорошо, поищу, – пообещала тетя Римма.

Дело шло к вечеру, и обязанности Нели на сегодня были закончены. Проходя мимо комнаты отдыха, она притормозила. Девушка заметила обоих сыновей Дианы Вишневской и порадовалась тому, что они не оставляют мать в тяжелой ситуации. Диана выглядела спокойной и даже веселой, и Неля подумала, что, возможно, ей удастся убедить женщину регулярно принимать лекарства, если подобрать более или менее щадящие медикаменты.

Но Неля остановилась у комнаты отдыха не потому, что увидела Диану с сыновьями. Ее внимание привлекла другая женщина – крупная блондинка с модной стрижкой. И привлекла она Нелю потому, что сидела на корточках рядом с креслом Александра Незнанова. Или все-таки Макса Рощина? Она все еще сомневалась. Несколько человек сказали ей, что Рощин умер, так почему же она отказывается верить? В конце концов, она даже не знакома со скрипачом – разве можно считать знакомством единственную встречу много лет назад? Ну и что, что при звуках музыки у него возникли самопроизвольные движения пальцев, напоминающие игру на скрипке – сокращения мышц могли вызвать принимаемые им препараты, а Неля отчего-то вдруг решила, что узнала в пациенте знаменитость!

Блондинка держала Незнанова за руку. Он, как обычно, не реагировал, тупо глядя в одну точку. Кто эта женщина – жена? Вряд ли, слишком очевидна разница в возрасте. Но не достаточная для того, чтобы она могла быть его матерью. Стоящая рядом с коляской тетя Клепа что-то рассказывала незнакомке, а та внимательно слушала. Внезапно блондинка поднялась на ноги, и Неля увидела, что она очень высокого роста – особенно это бросалось в глаза рядом с тетей Клепой. Запустив руку в сумочку, женщина извлекла оттуда белый конверт и сунула в руку санитарки. Та ловко опустила подношение в карман халата одной рукой, другой одновременно успокаивающе похлопывая блондинку по локтю. Бросив последний взгляд на неподвижно сидящего пациента, незнакомка быстро пошла к выходу, едва не столкнувшись с Нелей.

– Ох, простите! – пробормотала женщина, мельком взглянув на ту, кого чуть не сбила с ног, и поспешила прочь.

Неля вошла в помещение. Тетя Клепа повернула голову и вздрогнула, словно застигнутый врасплох воришка. Неля решила воспользоваться ситуацией.

– Кто это только что вышел? – без обиняков спросила она у санитарки.

– Тетка, что ли? – словно бы нехотя уточнила тетя Клепа. – Так это сестрица нашего Сашка.

– Сестра, значит… – задумчиво пробормотала Неля. – И часто она приезжает?

– Не слишком, но иногда заявляется. Беспокоится.

Похоже, тетя Клепа тоже беспокоилась: это было заметно по ее внимательному взгляду, которым она как будто ощупывала лицо Нели в попытке понять, что та успела увидеть.

– Неужели? Почему же она беспокоится?

Тетя Клепа оглянулась, проверяя, не привлекли ли они внимания присутствующих. Напрасно она волновалась: никто даже не смотрел в их сторону. Неля была заинтригована.

– Я точно не знаю, – почти шепотом ответила на заданный вопрос тетя Клепа, убедившись, что никому до них дела нет, – но, кажись, с нашим Сашком какая-то нехорошая история приключилась… Прячет она его здесь, что ли, – я так понимаю.

– Прячет? От чего?

– Уж не знаю, от чего или от кого! Только главный за ним, как коршун, следит, чтобы, дескать, не случилось чего.

– Но что может случиться?

– Да мне-то откуда знать? – пожала плечами санитарка. – По мне, так Сашок – чистый ангелок, сидит себе в своей колясочке, никого не трогает!

Да уж, «ангелок»: любого накачай таким количеством психотропов, и он так же будет сидеть, пялясь в одну точку, распрощавшись с мозгами!

– Как вы думаете, Клеопатра Вадимовна, этот пациент опасен?

Неля намеренно назвала женщину полным именем, и санитарка, похоже, это оценила. Здесь мало кто использовал в обращении с ней имя-отчество.

– Опасен? Да бог с вами – в таком-то состоянии?!

– А если бы он не находился в таком состоянии?

– Ну, не знаю… Может, и опасен, но тогда, думаю, его бы к буйным перевели.

Либо она и в самом деле не в курсе, либо умело скрывает правду, подумала Неля.

– Так за что все-таки платит его сестра? – решила она сменить тему.

– Да так. За информацию…

– И какую же информацию ей можете сообщить вы, Клеопатра Вадимовна, что не в состоянии дать Ракитин?

Санитарка снова с опаской огляделась. Да что же это с ней такое, в самом деле?!

– Я рассказываю сестрице Сашка, как он себя ведет, как с ним обращается персонал и…

– И?

– И кто к нему приходит.

– А что, к нему еще и приходят?! – изумилась Неля, представив себе, как ничего не соображающий больной «принимает» посетителей «с воли».

– Недавно адвокат приходил, кажется.

– Зачем?

– Понятия не имею! Он с Ракитиным разговаривал, а я мимо проходила, вот и услыхала.

– А этот адвокат видел Незнанова?

– Не в курсах я – говорю же, просто мимо проходила! Я и сестре его так сказала, мол, не знаю… Не говорите главному, что мне сестра парнишки приплачивает: здесь он деньгами распоряжается и каждому дает столько, сколько сочтет нужным. Он еще, чего доброго, решит, что я за ним шпионю!

– Хорошо, Клеопатра Вадимовна, не скажу, – пообещала Неля, но тут же добавила: – При одном условии. Вернее, при двух.

Пожилая санитарка с подозрением уставилась на нее.

– Какие еще условия? – пробормотала она недовольно.

– Первое: теперь вы будете и мне рассказывать обо всех новостях, касающихся этого пациента. И второе: вы добудете мне его историю болезни.

– И как, интересно, я это сделаю? – нахмурилась тетя Клепа. – Ракитин свои истории болезни где попало не разбрасывает!

– Ну, вы же здесь как у себя дома – придумаете что-нибудь, – беспечно пожала плечами Неля.

– Не пойму я, вам-то какой интерес? – спросила санитарка с любопытством, пришедшим на смену беспокойству. – Вы, что ли, нашего Сашка знаете?

– Я знаю, что без причины человека не стали бы накачивать таблетками. Каждый больной достоин нормального, человеческого существования – даже в таком месте, как психиатрическая лечебница. Молодой, полный сил мужчина превращается в овощ, а никому и дела нет!

– А тебе, значит, есть дело? – неожиданно перейдя на «ты», уточнила тетя Клепа. – Ну-ну… Знаешь, мне ведь тоже не нравится, что они с Сашком вытворяют: что бы он ни совершил там, в прошлой жизни, а наверняка ведь не заслужил такой участи… Но кто я такая, чтобы судить?

– Судить предоставьте мне, ладно? У меня для этого достаточно и опыта, и квалификации.

* * *

Ноябрь выдался теплым: Неля вспомнила, что в это самое время в прошлом году уже носила дубленку, тогда как сейчас ей хватало кожаной куртки. Стемнело, и холмы за оградой «Горки» четко вырисовывались на фоне звездного неба, словно разрезая его своими вершинами. «И никакая ты не «синяя» Горка! – поежившись от смутных неприятных ощущений, пробормотала себе под нос Неля. – Прямо Мордор какой-то, и гора Маунт-Дум!»[3]3
  Мордор – страна зла в серии романов Р. Р. Толкина «Властелин колец», а Маунт-Дум – цитадель черного мага.


[Закрыть] Почему ей в голову пришло такое сравнение, ведь пока ни с чем плохим в «Горке» Неле столкнуться не пришлось? Может, все дело в изолированности лечебницы от остального мира и в том, что в сгущающейся тьме все вокруг приняло странные, пугающие формы?

Пройдя по тропинке до скверика, где днем прогуливались пациенты, Неля обнаружила, что в конце липовой аллеи горит свет. Там располагалась оранжерея. Девушка медленно двинулась в ту сторону. Однако, не дойдя до места назначения, она остановилась и прислушалась: откуда-то доносились людские голоса. Кто может бродить здесь в такой час? Ну ладно, она решила прогуляться перед сном, а тут, по меньшей мере, трое разговаривают, и это – точно не пациенты. Свернув, она пошла по тропинке туда, где находилась калитка, через которую доставляли в грузовичке провизию. Там стоял шлагбаум, но в данный момент в будке никого не оказалось. Голоса зазвучали отчетливее, и Неля огляделась в попытке определить, где же сами собеседники. Скорее всего, они стояли за будкой, у дороги, но выглядывать из укрытия было опасно – Нелю могли заметить. И вдруг она узнала один голос, говорящий:

– …мы же договаривались! Что, теперь каждый раз, как на бутылку не хватит, будете прибегать за деньгами?

– Э-э, начальник, не ругайся! – отвечал другой голос, незнакомый. – Может, мы тебе еще пригодимся?

– Точно! – поддакнул третий мужчина. – А что, если еще какая комиссия нагрянет – так мы снова людей соберем – и живи себе, процветай! И потом, мы же немного просим – всего-то пару тысяч… Так что ты, начальник, не жадись: жадность – она, вишь, фраера сгубила!

Говорящий громко заржал, и к нему присоединились еще два голоса.

– Да заткнитесь вы! – раздраженно потребовал Ракитин (у Нели с самого начала не было сомнений, что это именно он). – Всех пациентов мне перебудите!

– Ох, не пациентов ты боишься, начальник, – хихикнул один из тех, к кому обращались. – Ну да ладно, мы тебе всегда подсобим – особенно если ты по-доброму к нам, по-хорошему…

Затем Неля услышала шелест – словно кто-то отсчитывал купюры. Не в силах побороть любопытство, она выглянула из-за будки. Ракитин стоял к ней спиной, а три потрепанного вида мужика переминались с ноги на ногу в ожидании подачки.

– Вот это дело! – крякнул один из них, получив свою долю. – Мы ж тебе не враги, начальник, мы ж с тобой кореша, верно?

– Верно, верно, – без энтузиазма буркнул главврач, передавая несколько купюр двум другим мужикам. – Только не трепитесь об этом на каждом углу!

Ракитин обернулся, и Неля едва успела нырнуть за будку.

– Слышали? – спросил он у мужиков.

– Что?

– Как будто что-то скрипнуло?

– Да не, начальник, померещилось тебе! Кто тут в такое время шастать может? Разве что кто из психов твоих сбежал, а?!

Мужики снова заржали. Неля быстро зашагала в сторону жилого корпуса, забыв о том, что первоначально направлялась к оранжерее. Что за работу могли выполнять для Ракитина эти мужики, по виду – пропойцы? Но ведь за что-то он им платит… И очень не хочет, чтобы об этом стало известно.

* * *

Неля позвонила Любавину сообщить о том, что удалось узнать, а также о нечаянно «завербованной» тете Клепе. Она пока не знала, выполнит ли санитарка ее поручение, однако очень на это надеялась.

– Интересно, – пробормотал профессор, когда девушка закончила свой доклад. – Ты уверена, что один из мужиков в разговоре с Ракитиным упоминал о комиссии?

– Абсолютно. А что за комиссия, дядя Илья?

– Несколько месяцев назад в «Синей Горке» в очередной раз побывала специальная комиссия из Комитета по здравоохранению. Туда поступило несколько жалоб, и, не стану скрывать, я в немалой степени поспособствовал этому визиту. Но комиссия ничего серьезного не выявила. Наоборот, в ее заключении отмечено, что условия в «Синей Горке» выгодно отличаются от условий в большинстве аналогичных заведений.

– Это правда, – согласилась Неля. – Но не надо забывать, что Ракитин принимает платных пациентов, а также неофициально берет деньги от их родственников!

– Хорошо бы тебе найти этому доказательства, – заметил Любавин.

– Но я, как и другие, получила конверт, – сказала девушка.

– Это ничего не значит. – Неля так и видела, как профессор отмахивается от данного факта, как от назойливой мухи. – Мало ли, откуда деньги: может, из фонда экономии заработной платы?

– Вы сами-то в это верите?

– Какая разница, во что верю я, – важно, во что поверят чиновники из Комитета! Если бы тебе удалось доказать, что Ракитин проводит что-то мимо кассы, это уже был бы факт в нашу копилку. Хотя, конечно, этого все равно недостаточно. Я просто уверен, что Ракитину есть что скрывать, и разговор, случайно подслушанный тобой, это только подтверждает! Может, твоя санитарочка нам подсобит?

– Возможно, – неуверенно пробормотала Неля. – Она давно в «Горке» и знает все, что там происходит.

– Ну вот и попытайся ее «расколоть». Кстати, как там парень, о котором ты мне в прошлый раз все уши прожужжала?

– Пока ничего нового, но надеюсь в ближайшее время узнать побольше.

Неля и в самом деле на это рассчитывала. Тетя Римма перезвонила скорее, чем она надеялась.

– Я нашла два номера, – сообщила она. – Егора Рубцова, гитариста, и клавишника Аарне Тойваннена. Может, они смогут тебе помочь?

– Спасибо, тетя Римма! – обрадовалась Неля. – Не знаю, как вас и благодарить!

– Ты отблагодаришь меня, если когда-нибудь расскажешь, почему для тебя это так важно.

– Обязательно, теть Римма! – пообещала Неля.

Она тут же позвонила Егору Рубцову, но тот, едва услышав о Максе Рощине, бросил трубку. Тойваннен внимательно выслушал Нелю и поинтересовался, не связана ли она с журналистами. Девушка заверила его, что не имеет к СМИ никакого отношения. Она упомянула Римму, и это решило дело. Неля хотела договориться о встрече на субботу, когда вернется в город, но Аарне заявил, что послезавтра уезжает на гастроли в Германию. Неля решила, что сгоняет в город завтра вечерком и быстренько вернется назад: в «Горке» никому нет дела до того, чем занимается персонал в свободное время.

По дороге к кабинету Нелю перехватила тетя Клепа.

– Вот, – тихо сказала она, сунув в руку девушки пластиковую папку. – История болезни Сашка.

Не успела Неля вымолвить хоть слово благодарности, как пожилая женщина резво потрусила в сторону палат, ни разу не оглянувшись. Неле пришлось заняться приемом пациентов, хотя она сгорала от желания узнать о плане лечения интересующего ее больного прямо сейчас.

– Как вы себя ощущаете? – спросила Неля, выслушав все, что имела сказать Диана.

Женщина опустила глаза, рассматривая ухоженные руки. В каком бы состоянии она ни находилась, Вишневская не забывала о маникюре и прическе: ее волосы и ногти всегда находились в идеальном порядке.

– Нелли Аркадьевна, – произнесла она наконец, – мы же с вами обе знаем, что мое состояние было вызвано отказом от приема лекарств!