Текст книги "Стать смыслом его жизни"

– Стой! Куда ты пойдешь!

Она с облегчением вздохнула – не такой человек Олег Васильченко, чтобы ночью выгнать женщину на улицу. Не ошиблась. Но продолжала изображать обиду.

– Вер, ладно, поговорили и разбежались. Извини, был не прав, вспылил – спародировал он известного актера. – Пойдем, – потянул ее за руку, – замерзнешь.

Вера, нарочито медленно, пошла следом.

– Садись. Хочешь выпить? – она энергично покачала головой. – Ну и ладно, а я, пожалуй…

– Олег, расскажите, почему вы не лечите сына.

– Не начинай все сначала, а то точно будешь топать домой пешком! Понимаешь, я твердо знаю, что он вполне нормальный парень. До аварии болтал как заводной. Кстати, можешь сама убедиться, – в руках у мужчины появился телевизионный пульт. Олег нажал несколько кнопок, и на одной из стен засветился экран.

Белые цветы, темно-зеленые листья, рыжеволосая женщина и такой же рыжий мальчишка, но сильно загоревший. Туземец да и только. Одинаковые глаза – зеленоватые, летние, с темными капельками.

Голос Олега за кадром:

– Ромка, скажи, кто у нас самый красивый?

– Мама! – мальчик обвивает смуглой рукой шею женщины. Глаза ее лучатся от счастья.

– А кто самый храбрый?

– Я! – гордо отвечает мальчик.

– Как тигр?

– Как тигл!

Алиса и Олег смеются.

– Скажи: как тигр-р-р – просит Олег.

– Нет, как лев! – говорит мальчик.

Снова радостный смех. Такого нельзя сыграть и срежиссировать. Это настоящее счастье. Вера почувствовала, как у нее защипало в носу.

– А скажи, сынок, на какой улице ты живешь?

– Папа! Я живу не на улице, а в доме! – возмущается ребенок.

Экран погас. Олег взял со стола стакан и одним глотком выпил.

В комнате снова повисла пауза. Длинная, тягучая.

– Убедилась? – наконец прервал молчание Олег.

– Мальчик перенес тяжелое нервное потрясение. Психика ребенка в таком возрасте достаточно гибка. Если бы ему сразу была оказана необходимая помощь, все бы обошлось, но сейчас, когда процесс запущен, могут произойти необратимые изменения…

– Кристина говорит, что он хорошо развит для своего возраста. Только не разговаривает.

– Олег, пожалуйста, разрешите мне поговорить с няней и посмотреть мальчика.

– Зачем тебе это?

– Я врач и обязана оказывать помощь всем, кто, по моему мнению, в ней нуждается. По моему мнению, понимаете, а не по вашему.

– Врач? – Олег недоверчиво свистнул.

Катя говорила, что ее отец был врачом, но про сестру не вспоминала. Оказывается, у них семейный подряд! Наверняка тоже хирург. Он наклонил голову и, прищурив глаз, оценивающе посмотрел на Веру, пытаясь представить ее со скальпелем в руках.

– Да, врач, и нечего свистеть – денег не будет, – возмущенно проговорила она.

– Хирург?

– Нет, тот самый психиатр, которых вы так не любите.

– Правда, что ли? – он даже привстал с кресла от неожиданности.

– Правда. Детский психиатр, работаю в психиатрическом отделении детской больницы. Кстати, под руководством того самого Антона Семеновича.

Олег был ошарашен. Ну не мог он представить такую хрупкую барышню воюющей с разбушевавшимися психами. А потом вспомнил, как резко она осадила его, заставила сидеть. Да, что-то в ней есть – теперь он смотрел на Веру другими глазами.

– Ну надо же! Никогда не верил в такие совпадения.

– Бывают иногда. Так что насчет Романа? Давайте завтра вечером?

Олег колебался. Ему не хотелось ничего менять в своей жизни. Он чувствовал, что предпринимать что-то надо, но пока позиция черепахи, прячущейся от проблем в панцирь, полностью его устраивала.

– Вер! Не дави на меня. Давай выпьем. Хочешь?

– Хватит! – Вера поставила бутылку в шкаф. – Расскажите про Романа.

– Что рассказать?

– Все.

– Ты думаешь, у него аутизм?

«Какие мы умные! – подумала Вера. – Книжки читаем, врачей ругаем, сами ставим диагнозы, сами лечим». А вслух сказала:

– Я не ставлю диагнозов заочно. Могу сказать лишь, что если ребенок не общается со сверстниками…

– Зачем? Чему они могут его научить? Он на голову умнее этих самых сверстников.

– Это он вам сказал?

Олег сразу как-то сник, сдулся, словно грозовая туча после ливня.

– Знаешь, мы с ним недавно ездили к Ваньке в монастырь. Он тогда был совсем не таким.

– А каким?

– Живым.

Олег согласился продать «Ботанику» Донскому и часть полученных денег передать Ивану. Ванька приезжал на похороны Алисы, рассказывал о своей мечте – построить новую колокольню, даже показывал готовый и согласованный с высоким начальством проект.

А взамен монастырская братия помолится за здравие Ромки – вдруг поможет? Как истинный предприниматель, привыкший получать прибыль от вложенных средств, Олег и сейчас хотел иметь на вложенные деньги дивиденды от самого бога.

В конце июня документы были подписаны, Донской перевел на счет Васильченко пятьсот тысяч долларов – в такую сумму были оценены экспертами активы фирмы.

Собираясь в поездку, Олег немного волновался – он решил не брать Кристину, и сомнения, справится ли он с ролью отца, нет-нет, да закрадывались в голову.

А тут еще проблемы с Катей. В последнее время Олег чувствовал, что их отношения перерастают из обыкновенной интрижки во что-то более серьезное. Ему этого не хотелось. Он пытался понять почему, но не мог. Иногда казалось, что он любит ее за буйные рыжие кудри, напоминавшие Алису, иногда – что восторг, с каким смотрела на него девушка, повышает его самооценку. Но чаще всего он ловил себя на том, что боится потерять и эту женщину. Он вспоминал глаза цвета утреннего осеннего неба, бесконечно искренние и бесконечно преданные, и ему становилось больно, будто он уже потерял ее. Потерял, как Алису.

В последний вечер он пришел прощаться. Был уверен, что сможет это сделать – ведь он уже переболел разрыв, перестрадал. Купил дорогущие бриллиантовые серьги, чтобы подсластить горечь расставания. Но увидел ее, наивную и доверчивую, в белом сарафане, и…

Олег со всей силы ударил кулаком по ни в чем не повинному столику.

«Что же такое случилось в последний вечер? – подумала Вера. – Он нервничает, и Катька плакала. Ладно, с этим разберемся позже, сейчас главное – ребенок».

– Олег, – тихо окликнула она не на шутку разошедшегося собеседника.

Он посмотрел на нее непонимающим взглядом. Потом, словно устыдившись того, что посторонний человек стал свидетелем его слабости, отвернулся.

– Олег, – выдержав длительную паузу, снова сказала Вера.

– Что?

– Ты начал рассказывать про монастырь… – сама того не заметив, она первый раз назвала Олега на «ты». Ей казалось, что они уже вечность сидят в этом холодном зале, в больших белоснежных креслах, напоминающих два снежных сугроба.

– А что про монастырь? Монастырь как монастырь. С монахами.

Олег тяжело вздохнул. Эта пигалица не отстанет, пока не вывернет душу наизнанку, да так, чтобы не осталось ни одного укромного уголочка. Все эти в общем-то спокойные беседы вымотали его, и он устал, как давно не уставал.

* * *

Кристина недоумевала: почему Олег не берет ее с собой? Справится ли он? Не станет ли Ромке хуже, если вырвать его из привычной обстановки? Увидев, что призывы к здравому смыслу остаются без результата, она заручилась поддержкой Аиды Степановны. В мирной обстановке женщины не очень ладили между собой, но сейчас объединили усилия и медленно, но уверенно пытались давить на Васильченко, как двухходовой гидравлический пресс – усилием в несколько сотен тонн. Но не на того напали – почти двадцать лет предпринимательской деятельности сделали Олега устойчивым к любым видам прессинга.

Он замолчал, посмотрел на Веру и мысленно добавил: «Почти к любым».

У него имелись свои, довольно веские причины. Монастырь был мужским, и Олег, далекий от дел, касавшихся Божьего промысла, не представлял, куда там можно пристроить на ночь привыкшую к комфорту женщину.

И вот ранним утром Олег загрузил «Лендровер» всем необходимым, усадил Ромку на заднее сиденье в специальное кресло и, сопровождаемый тоскливыми взглядами обеих женщин, отправился в путь.

Машина бежала резво, погода благоприятствовала путешественникам. Олег постоянно бросал взгляд на сына. Мальчик был серьезным, нахмуренным, но отец чувствовал – поездка ему нравится, он выглядел как обычный ребенок, немного бледный, но абсолютно нормальный.

Проехав первую сотню километров, Олег махнул на правила дорожного движения, пересадил Ромку вперед, но теперь старался ехать осторожно, напрасно не рисковал. В особенно живописных местах устраивали привал.

К монастырю, расположенному среди скал, поросших высокими соснами, они подъехали поздним вечером. Внизу, в долине, цвело лето, а здесь, в горах, дул холодный, пронизывающий ветер. Оставив машину со спящим Ромкой у ворот, Олег прошел на огороженную забором из дикого камня территорию. К нему подбежал пес, внимательно обнюхал, махнул хвостом: «Свой, проходи». По мягкой, пружинящей под ногами траве Олег подошел к двухэтажному дому, вплотную примыкающему к отшлифованной ветрами скале. Все окна были темны. Пройдя немного дальше, он увидел небольшую церковь. Рядом расположилась звонница – пять колоколов со свисающими до земли веревками.

Переступая порог храма, Олег почувствовал непонятное волнение. В церкви шла служба, мужской голос нараспев читал молитву. Олега никто не заметил. Стараясь не мешать, он прошел в левый придел и остановился возле иконы Божией Матери. Хотя в детстве его окрестили и он даже носил крестик, молиться он не умел, молитв не знал. Однако сейчас, в маленькой монастырской церкви, стоя у освещенной огоньком лампады иконы, почувствовал ее силу. Олегу казалось, что он растворился в запахе ладана, неярком свете, в звуках голоса, читающего молитву. Внезапно стало тихо – служба окончилась. К Олегу подошел радостный Иван.

– Олег! Я весь день ждал, думал, сегодня уже не приедешь.

– Да я особенно не спешил – с Ромкой ехал.

– А где он?

– В машине спит.

– Пойдем его заберем, уложим в келье и сходим к настоятелю.

При слове «келья» Олегу представилось мрачное помещение с крошечным окошком и закопченным сводчатым потолком. Однако комнатка, в которую проводил их Иван, оказалась светлой и уютной. При виде покрытой одеялом кровати организм взмолился об отдыхе, но надо было идти.

Скрепя сердце Олег направился за другом. Выйдя в коридор, он с удивлением заметил, что Роман, уложенный в кровать и заботливо укрытый одеялом, идет следом.

Олег ничего не сказал, только взял сына за руку и пошел немного медленнее, приспосабливаясь к его шагам.

Игумен Алексий, настоятель монастыря, оказался совсем молодым мужчиной – моложе Олега.

– Отведи отрока в трапезную, пусть поест, пока мы с отцом его поговорим, – распорядился Алексий.

Олег побоялся, что Ромка не пойдет с незнакомым человеком, но мальчик смело шагнул к Ивану и взял его за руку.

– Проголодался? – спросил Ванька у ребенка.

Тот кивнул. Это простое движение удивило и обрадовало Олега – обычно Ромка при разговоре в глаза не смотрел, на вопросы не реагировал.

Олег рассказал отцу Алексию о себе, о Ромке и Алисе. Тот слушал молча, изредка качая головой.

– Вы правильно сделали, что обратились к Богу, ибо все мы в руках Его. Я сам родился в верующей семье, был крещен, но жил светской жизнью. И в то же время постоянно ощущал потребность в вере. Отслужил, поступил в институт, но все время искал истину. А потом… Нет, не нашел, скорее почувствовал. И тогда понял: это именно то, к чему я шел всю жизнь. Хотя не всем удается прийти к Богу. Даже здесь, в монастыре, замечаю – приходят люди, а веры в сердце нет. Или есть, но недостаточно.

Многие возвращаются к мирской жизни. Есть такие, что по многу лет живут послушниками, так и не решаясь принять постриг.

Вот Иван – он здесь уже шестой год, и все в послушниках, все еще держит его мирская жизнь, не отпускает. А вы-то сами? Крепка ли ваша вера?

Олег замялся.

– Знаете, в семье у меня в Бога не верили. Я не придерживаюсь церковных обрядов.

Он вспомнил любившего приложиться к бутылке отца и вечно ругающую супруга мать.

– А мальчик, сын ваш, он крещеный?

– Нет, как-то не успели мы, – Олег пожал плечами.

– Если хотите, я могу окрестить его здесь, в монастырской церкви.

– Да как вам сказать… – Олег замолчал, подбирая слова, чтобы не обидеть игумена.

– Да так и скажите.

– Я считаю, что он должен сам решить, сделать сознательный выбор.

– Понимаю, – отец Алексий улыбнулся. – «Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу».

– Да, – Олег был удивлен тому, что игумен знает стихотворение Левитанского.

– Удивлены? Я слышал эти доводы много раз. А лично вас что беспокоит? Какие отрицательные качества ребенок может обрести после Таинства? Смущают заповеди? Не прелюбодействуй? Не пожелай чужого?

Олегу нечего было возразить, но он продолжал стоять на своем.

– Я не готов сейчас к этому разговору.

– Конечно, вас никто не торопит. До семи лет ангел-хранитель будет с мальчиком независимо от того, крещен он или нет. Разве не чудо, что Роман выжил в аварии?

– И что нам теперь делать?

– Идите, отдыхайте. Финансовые вопросы решите завтра, с нашим экономом.

– А потом?

– Вы можете оставаться здесь столько, сколько захотите. Но все проживающие в монастыре должны подчиняться внутреннему распорядку. Утром и вечером – служба. Община наша небольшая – десять человек, постоянно приезжают гости, паломники. Все помогают. У нас большой сад, огород – за всем уход нужен. Стройка идет потихоньку. Тут Иван главный. Он мечтает построить колокольню, видите – может, мечта и сбудется. Пойдемте, отведу вас к сыну, в трапезную.

Трапезная оказалась небольшой комнаткой, такой же светлой и ухоженной, как келья, только на стенах висели разноцветные картины на библейские сюжеты.

За столом сидел Ромка и уписывал румяные пирожки, Олег почувствовал, как радость наполняет душу.

– Сынок! Вкусные пирожки? – спросил он.

Ромка ничего не сказал, но Олег и без того был счастлив безмерно.

А потом пошли монастырские будни. Олег внимательно изучил проект. Они с Иваном съездили в город, и на деньги, переведенные Олегом на счет монастыря, закупили все необходимое для начала работ, заключили договор со строительным управлением на обеспечение техникой. Строить решили на месте старой, полностью разрушенной колокольни, от которой осталось только вырубленное в скале основание.

После утренней службы был совершен Крестный ход с иконой Божией Матери и освящение места будущей колокольни.

С помощью паломников друзья быстро разобрали остатки кирпича, камня, изготовили опалубку и залили фундамент.

Олег, давно не работавший физически, чувствовал себя окрыленным. Он втянулся в монастырский режим. Просыпаясь на рассвете, с нетерпением ждал колокольного звона, созывающего братию на утреннюю службу, с наслаждением ел наваристый суп и дымящийся постный плов, монастырские соленья, пил травяной чай с воздушными блинчиками, а после вечерней службы засыпал как убитый до утра. Ему казалось, что его душу вынули, выстирали с самым эффективным стиральным порошком и вложили обратно. Над Ромкой взял шефство инок Василий – здоровенный детина с вечно улыбающимся лицом. В результате постоянная Ромкина бледность сменилась румянцем во всю щеку.

По воскресеньям, когда стройка замирала, Олег с Ромкой отправлялись путешествовать. Огромному «Лендроверу» ничего не стоило забраться на самую верхушку горы или спуститься к ласковому морю. Однажды они поехали в Коктебель. Там, в маленькой ювелирной лавочке, Олег купил Кате необычный подарок: золотой перстень-печатку с восьмиугольным красным сердоликом. По ободку кольца вилась надпись на неизвестном языке. Разговорчивый продавец объяснил, что этот перстень – точная копия подаренного Пушкину Елизаветой Воронцовой. Именно о нем поэт писал: «Храни меня, мой талисман…»

Олег представил, как наденет перстень на Катин палец, как она вспыхнет, улыбнется, глаза засветятся счастьем. Сейчас ему было горько об этом вспоминать.

Тем временем срок, отведенный Олегом самому себе для пребывания в монастыре, подходил к концу. За это время бригада успела выложить из известняка массивный куб основания колокольни с большими сводчатыми окнами. Предстояло еще много работы, но уже было видно, что сооружение обещает стать незаурядным.

Прощание получилось печальным. После утренней службы вся братия вышла проводить Олега и Ромку. Инок Василий принес огромный пакет с пирожками и протянул своему маленькому другу. Ромка взял пакет, прижал к груди. Олегу показалось, что ребенок сейчас заплачет.

Но вместо Ромки «заплакало» небо. Мелкий моросящий дождичек окропил провожающих и отъезжающих. Олег усадил Ромку на переднее сиденье, сел за руль, и через несколько минут монастырский забор скрылся за деревьями.

Ромка притих, «Лендровер» уверенно бежал по грунтовке, а Олег думал о Кате. Завтра он увидит ее, подарит перстень, привезет домой, познакомит с сыном. Он знал – Катя понравится Ромке.

А потом все пошло наперекосяк. Еще по дороге Олег заметил, что Ромка не ест подаренные пирожки. С каждой новой остановкой лицо сына становилось все печальней и печальней. А когда они приехали домой и радостные Кристина и Аида Степановна выскочили на крыльцо, мальчик дождался, пока отец отстегнет ремни безопасности, вылез из машины и ушел в дом. Олег нашел его в зале. Молчаливый и безучастный, Ромка раскладывал на полу мозаику. Рядом стоял пакет с пирожками. Отец почувствовал, как ощущение вымытости души покидает его.

Олег снова замолчал, мысленно воскрешая в памяти недавние события. Он устал. Смертельно устал. Казалось, вся жизнь прошла напрасно. Пятый час. Небо за окном начинало сереть. Он посмотрел на сидящую в кресле девушку.

– Давай спать. Ложись на диване, сейчас принесу одеяло. Тебе к которому часу на работу? Я отвезу.

– К девяти, можно немножко опоздать, но в десять пятиминутка. Я уже на этой неделе один раз пропустила…

– И что будет, если пропустишь еще раз? Премию не дадут?

– Не хочу опаздывать. Ты спи, у меня будильник, – она потрясла рукой с огромным хронометром, – я сама доберусь.

– Ну, сама так сама.

Он вышел и через минуту вернулся с большим одеялом и подушкой.

– Ложись.

Вера не заставила просить дважды. Олег накрыл ее одеялом, пожелал спокойной ночи и ушел.

«Какая уж тут спокойная ночь! – подумала Вера. – Разве можно уснуть после всего этого?» – и, едва коснувшись головой подушки, провалилась в глубокий сон.

Не успела она уснуть, как где-то под щекой затрезвонил будильник. Глаза упорно не хотели открываться. С огромным усилием Вера приоткрыла глаза и тут же подпрыгнула на диване, словно это был не диван вовсе, а здоровенный белый батут: в открытое окно вовсю светило солнце, похоже, еще немного, и снова придется краснеть перед завотделением за опоздание на пятиминутку.

– И шо, интересно знать, вы сидите? – услышала она громкий женский голос.

В дверях, подперев бока кулаками, стояла высокая полная женщина, чем-то напоминавшая боевой корабль.

– Здравствуйте, – с удивлением сказала Вера.

– Издравствуйте. Спрашивается вопрос – вы собираетесь идти работать?

– Да, – Вера энергично закивала.

– Ну так йдите вже завтракать, сколько можно ждать?

– Извините, я… А где можно умыться?

– Ступай сюдой, – незнакомка повернулась и гордо поплыла по коридору. Вера быстро пристроилась в кильватер. Возле одной из дверей женщина остановилась, щелкнула выключателем:

– Вам тудой, а потом прямо по коридору.

Приведя себя, насколько это было возможно, в порядок, Вера прошла в указанном линкором направлении и оказалась в уже знакомой кухне. В воздухе витал аромат кофе, за столом сидел Олег. Увидев Веру, он вскочил.

– Доброе утро. Извини, что послал за тобой Аиду Степановну, – он жестом указал на стоящую рядом женщину, – не хотел тебя смущать. Давай быстренько выпей кофе и поехали, а то опоздаешь на свою пятиминутку. Кстати, познакомьтесь: Аида Степановна, наша кормилица, – Вера, врач, она приедет к нам сегодня вечером посмотреть Романа. Предупредите, пожалуйста, Кристину.

– Я вас умоляю, ви таки на полном серьезе говорите, шо такая молодая дивчина кончила на врача?

Вера увидела, как Олег опустил голову, пряча в кофейной чашке улыбку.

– Аида Степановна, предупредите, пожалуйста, Кристину, – повторил он еще раз тоном, не терпящим возражений.

– Я вас умоляю, Олег Васильевич! – женщина отошла к плите и, повернувшись спиной, начала что-то готовить, однако Вера видела, как правое ухо ее так и норовит повернуться в сторону стола.

Быстро проглотив кофе, Вера вскочила.

– Я готова.

– Поехали.

– До свиданья, Аида Степановна, – сказала Вера обиженной спине. Та ничего не ответила.

– Я, кажется, не понравилась обеим женщинам, – посетовала Вера, когда они выехали за ворота.

– Ничего, перемелется, – неопределенно махнул рукой Олег. – Аида – замечательный человек. Она одесситка и так интересно разговаривает, что я иногда не знаю, плакать или смеяться. Но готовит – пальчики оближешь. Если прогорю со строительным бизнесом, обязательно открою ресторан. Аиду сделаю шеф-поваром, Кристину официанткой. Они, кстати, ужасно не ладят между собой. Просто кошка с собакой.

– Да, вы вчера говорили.

– Между прочим, вчера мы перешли на ты. Или мне это приснилось?

Пока Вера думала, что бы такое сказать, джип подъехал к воротам больничного комплекса. Договорившись встретиться на этом же месте в семнадцать часов, она выскочила из машины и побежала по аллее, не забыв поприветствовать на ходу ростки маргариток.

Отделение встретило молодого врача все тем же полумраком, запахом больничной еды. Все так же на посту дежурной медсестры сидела Лиза Коробкова с куклой и неизменной книжкой.

– Лизонька! Что же ты тут сидишь? Ты должна быть в палате!

– Вера Петровна, – девочка подскочила, заулыбалась, – не гоните меня, можно я с вами посижу? Я вам книжку почитаю! Меня уже никто, кроме вас, слушать не хочет, даже Луиза, – она потрясла зажатой в кулак куклой.

– Ладно, пошли.

Вера открыла дверь в кабинет, пропустила вперед нарушительницу распорядка и зашла сама.

– Садись. Я сейчас переоденусь и отведу тебя в палату. – Девочка скривилась. – Мне надо на пятиминутку. А потом приду, и почитаешь мне. Хорошо?

Лиза радостно закивала, а Вера натянула халат, посмотрела в зеркало, машинально поправив волосы.

«Еще успею позвонить домой», – подумала она, а палец уже накручивал номер на допотопном дисковом телефоне.

Трубку подняла мать.

– Вера, где ты была?

– Мам, я потом тебе все расскажу. Я сегодня немного задержусь. Катя случайно не приходила?

– Нет. Не заговаривай мне зубы. Ты прекрасно знаешь, что беспутная сестра в твое отсутствие сюда не является. Я хочу услышать ответ на мой вопрос: где ты была?

– Потом, мама, потом, сейчас пятиминутка, я побегу, ладно? Если Катя придет или позвонит, пусть перезвонит мне – у меня ее телефон. Хорошо?

Мать на том конце провода молчала. Вера подождала немного и повесила трубку. Разве можно за пять минут рассказать, где она была? Да и можно ли рассказывать кому-либо, даже родной матери, то, о чем поведал Олег?

«Где же Катька? – думала Вера по пути в кабинет заведующего отделением. – Где же Катька?»