Текст книги "Чужая лебединая песня"

Работа требовалась со свободным графиком, отсутствием опыта и высокой оплатой. Таким критериям соответствовали в основном таксисты, доставщики еды со своими автомобилями, монтажники каминов, мастера маникюра с выездом, уборщики помещений, менеджеры по продаже, промоутеры.

Алиса остановилась на последнем. Стоять на улице и всучивать пробегающим мимо листовки было не особо сложно, но и платили за это сущие копейки, гораздо меньше, чем обещали в объявлении. На месячную оплату квартирки хватило бы, но везде требовался залог в размере месячной, а то и двухмесячной оплаты. Пришлось взывать о помощи к родителям. О том, что в институт ее не приняли, Алиса им, разумеется, не сообщила. Пожалела.

Вопрос с проживанием решился, но требовались деньги на учебу, и Алиса не прекращала поиски.

«На высокооплачиваемую работу требуются девушки модельной внешности со знанием английского». От объявления за версту разило чем-то нехорошим. Но из Алисиной головы еще не выветрились слова школьной учительницы английского: «Отличное знание языка всегда пригодится. Кто знает, может, именно оно позволит вам устроиться на престижную и денежную должность».

Алиса долго колебалась перед тем, как набрать указанный в объявлении телефон, но все-таки решилась. В конце концов, за спрос денег не берут.

На первый взгляд выглядело все вполне пристойно и заманчиво: переводчик в переговорах с зарубежными партнерами как на территории России, так и за рубежом. Зачем нужна модельная внешность? Красивые девушки способны отвлечь внимание партнера, сделать его более податливым. Разумеется, ни о каких сексуальных услугах не может быть и речи – это один из пунктов договора с агентством «Настоящие леди».

Телефонный разговор с представительницей агентства «Настоящие леди» до такой степени напомнил Алисе фильм «Красотка», что на следующий день, отбросив все сомнения, она направилась по указанному адресу. Воображение одну за одной рисовало радужные картины недалекого будущего. Вот она сопровождает бизнесмена, сорокалетнего холостяка, на ответственные переговоры. На ней скромный светло-серый костюм из тонкой шерсти, на ногах – лодочки на невысоком каблучке. Аккуратно уложенные волосы, минимум косметики. Она – серая мышка, тень своего работодателя. Но постепенно она перетягивает внимание присутствующих на себя. Это же просто, как в театре. Не нужно говорить: «Смотрите на меня». Изящный жест, который просто не может остаться незамеченным, наклон головы, неожиданный акцент на каком-то слове.

С такими мыслями Алиса толкнула дверь агентства. Дверь, за которой ее ждало самое крупное разочарование за все время пребывания в Москве.

Назвав свое имя секретарю – девушке, чей вид один в один соответствовал представлению Алисы о своем облике в качестве переводчика, она прошла в небольшой уютный кабинет, хозяйка которого, очаровательная блондинка лет пятидесяти в белоснежном костюме, улыбнулась ей и о чем-то спросила. Алиса поняла, что говорит женщина по-английски и, судя по всему, спрашивает, как ее зовут. Но речь женщины совсем не напоминала привычный выговор школьной учительницы английского языка. Во-первых, говорила она раз в десять быстрее, а во-вторых, слова звучали мягко, с очаровательным придыханием, которого в помине не было у Алисы.

– Май нейм из Алиса[10]10
  Меня зовут Алиса (искаж. англ.).


[Закрыть], – тщательно выговаривая слова, сказала девушка и опустила голову, не в силах видеть саркастичную улыбку, тронувшую матово-розовые губы собеседницы.

Ей не требовались слова, чтобы понять – учительница провинциальной школы и эта женщина с осанкой королевы говорили на разных языках. Оставалось только вежливо попрощаться и уйти, не дожидаясь слов, которые забьют последний гвоздь в гроб собственной самооценки.

Женщина сделала неторопливый жест рукой. В свете настольной лампы камень, украшавший кольцо на ее пальце, осыпал кабинет сотнями разноцветных искр. Эта радостная игра света напомнила Алисе гроздья салюта в оранжевом московском небе – ее тайный добрый знак, талисман на счастье.

– Я научусь, – сказала она, стараясь максимально повторить интонации собеседницы, но не добавляя к фразе ни грамма просьбы, не допуская малейшего движения, которое может трактоваться как желание угодить. И у нее получилось! Женщина могла сказать что-то в роде: «Научишься – приходи». Но после довольно продолжительного раздумья, во время которого она пристально и несколько бесцеремонно рассматривала Алису, заявила:

– Ну что же, это может оказаться даже забавным.

Это были совсем не те слова, которые мечтала услышать Алиса. Представилась кудлатая собачонка, услужливо помахивающая куцым хвостиком. Но не в ее положении было обижаться.

Вопреки ожиданию, первым клиентом Алисы стал не бизнесмен, которому требовалась владеющая английским языком спутница, а американец непонятного статуса с крайне скудным запасом русских слов. Но платил он щедро. Даже за вычетом комиссионных агентства, Алисе доставалась довольно круглая сумма. Поначалу она тщательно придерживалась придуманного для себя образа серой мышки, но потом махнула на него рукой. Зачем стараться? Ведь Освальд Шелтон, так звали ее американского клиента, абсолютно не походил на Ричарда Гира, а тем более на финансового магната Эдварда Льюиса, роль которого тот играл в фильме. На смену строгому серому костюму и туфлям на каблучке пришли джинсы и кроссовки. Остались только идеальная прическа и умеренность в косметике – требование агентства. Да и не считала Алиса нужным дополнительно подчеркивать подаренную природой и родителями красоту.

Освальд хоть и разменял шестой десяток, но от любовных утех отказываться не собирался. Что и продемонстрировал Алисе спустя неделю общения. После вечера в клубе он попросил ее зайти – якобы чтобы помочь разобраться с каким-то счетом. Стоило входной двери захлопнуться за Алисой, как она сразу поняла, что сейчас произойдет. Освальд облапил ее, впился в губы, обдавая запахом водки и крепкого одеколона.

На следующий день они встретились как ни в чем не бывало. Для Алисы Освальд был не просто клиентом. Он помог ей поставить произношение, разогнать свою речь, и ради этого она готова была закрыть глаза на грубое нарушение одного из условий договора.

Уже гораздо позже, когда Освальд уехал на родину, Алиса узнала, что практически никто из клиентов не придерживается этого условия. Похоже, мечта сбывалась несколько другим способом. Финансовых магнатов на горизонте не наблюдается, но шансов превратиться в «Красотку» с каждым днем становилось все больше и больше. Это огорчало, но не сильно. На случай, если поезд карьеры пойдет под откос, у Алисы имелся запасной вариант – Лешка, одноклассник, ходивший за ней по пятам с детства. Помаявшись после отъезда подруги полгода, он не выдержал и рванул в Москву. Конечно, до Алисиных заработков ему было далеко, но денежки любили рукастого, трудолюбивого парня, не боявшегося никакой работы.

Алиса снова зло пнула чемодан. Тяжело… Жалко… Стрелка весов колебалась то в одну, то в другую сторону, никак не желая определиться: или-или.

В какой-то момент тяжесть перевесила жалость. Алиса подхватила чемодан за низ и перевалила через перила моста. Вспышка жалости к утраченному багажу болезненным комом застряла в горле, но было поздно. Чемодан ухнул вниз, уточки с возмущенным кряком метнулись в разные стороны.

– Не стоило этого делать, – раздался за спиной Алисы строгий мужской голос. Несмотря на довольно приличный английский, Алиса узнала соотечественника.

Невысокий, худощавый, лет тридцать-сорок, с ходу не определишь. Темные волосы острижены совсем коротко – как у военного. Невысокий лоб перечеркнут глубокой морщиной, глубоко посаженные карие глаза смотрят строго. Лицо гладкое, будто пять минут тому назад побрился. На первый взгляд – сухарь сухарем. И только губы – пухлые, чувственные – безмолвно шепчут, что ничто человеческое их обладателю не чуждо.

– Не стоило, – повторил он, видно, решив, что до Алисы не дошел смысл его слов.

– Это еще почему? – резко обернувшись, спросила она по-русски, хотя тут же пожалела о своей резкости. Сейчас ни в коем случае нельзя оттолкнуть соотечественника. Нужно, чтобы он проникся желанием оказать ей любую помощь.

– Существует закон, который запрещает сбрасывать что-либо с Карлова моста. – Мужчина тоже перешел на русский.

– Вы полицейский? – с хорошо подделанным испугом спросила она.

– Нет, – последовал односложный ответ.

– Хотите сказать, что я стою на знаменитом Карловом мосту?

– Скорее под ним, – усмехнулся мужчина. – Это мост через Чертовку, рукав Влтавы. Карлов мост выше. Вы давно в Праге?

– Да, – кивнула Алиса.

Вдаваться в подробности своего пребывания в столице Чехии не хотелось.

– И еще не видели Карлова моста?

– Нет.

– Поразительно! – Он развел руками. – Это же одно из знаковых мест Праги.

В ответ Алиса лишь пожала плечами.

– А знаете, мне все равно в ту сторону. Буду рад вам его показать.

– Буду очень вам признательна, – тоном истинной леди произнесла Алиса.

А мужчина уже направился к лестнице, и Алиса, радуясь, что на ней удобные кроссовки, припустила следом. Разумеется, она сразу поняла, чем отличается Карлов мост от моста, который просматривался из окна ее номера в «Президент-отеле» – по обеим сторонам его возвышались темные скульптуры.

– Это фигуры святых, – пояснил мужчина.

Святые были чешские, и имена их, которые Алисин спутник называл по ходу своей импровизированной экскурсии, ничего ей не говорили. Но, соединяясь с тихим плеском реки, прохладой ночного воздуха, создавали ощущение сказочного палантина, наброшенного на плечи.

В одном месте у перил моста толпилась небольшая группа народа.

– А здесь что? – спросила Алиса.

– О-о-о, тут самое интересное место, – заговорщическим тоном произнес мужчина, – самая знаменитая фигура Карлова моста – бронзовый барельеф Яна Непомуцкого, небесного покровителя Праги. Он был исповедником жены одного из чешских королей. Муж заподозрил ее в измене и потребовал у Яна выдать тайну исповеди. Никакие пытки не смогли заставить священника нарушить данный Богу обет. И тогда король заставил сбросить его с моста в реку. Как только тело святого коснулось воды, под ней загорелось пять звезд. Их и изобразил скульптор над головой Яна Непомуцкого. Считается, что если встать на это место, положить одну руку на сердце, а другую – на эти звезды и мысленно произнести свое самое заветное желание, оно обязательно исполнится.

Толпа туристов поредела, и Алиса, влекомая любопытством, приблизилась к барельефу.

«Хочу определенности, – подумала она, – надоело зависеть от прихотей самодуров типа Орлова. Хочу иметь много денег… Очень много… семью… детей…»

Правая рука невольно потянулась к сердцу, а левая легла на пять звезд, отполированных прикосновениями тысяч пальцев грезящих о счастье людей.

Глава 11

«Вот так и сходят с ума», – подумал Федор, глядя на своего ночного гостя, и неуверенно спросил:

– Джек?

Тот кивнул, повергая Федора в ужас, но тут же запричитал женским голосом:

– Пожалуйста, помогите! Чак умирает, а я не знаю, что делать!

– Чак? Какой Чак? Чак Норрис, что ли? – обалдело промолвил Федор.

– Да нет же, Чак – это собака моей бабушки!

– Чак? Собака? – Тут до Федора наконец дошло, что никакой это не Джек Марстон, а Женечка, внучка Дарьи Тимофеевны.

Та самая, которой полагается гламурно блестеть, словно богемский хрусталь в горке, и которая почему-то вовсе не блестит. А еще на Женечке была такая же толстовка, как у Федора, и такие же кеды с высунутыми языками. Одним словом, выглядела Женечка как самый что ни на есть свой парень.

– Ага. – Видя, что разговор грозит затянуться, Женечка схватила Федора за руку и поволокла к лестнице.

– Да подожди ты, – взмолился Федор, – дай хоть дверь закрыть!

Через полминуты они уже входили в квартиру, расположенную этажом ниже.

Маленького героического песика, вытянувшегося в струнку на кровати, Федор заметил с порога.

– Что с ним? – прошептал он, указывая глазами на бездыханное тельце.

– Не знаю, – так же шепотом произнесла Женечка. – Я пришла, а он лежит, не двигается. Обычно встречал… радовался…

Голос ее прервался.

– Так, только без паники. – Федор уже привычным движением приложил пальцы к шее собаки.

– Ну, что? – всхлипнула Женечка.

– А пес его знает, – пожал плечами Федор.

– Какой пес?

– Проехали. – И Федор загуглил в телефоне координаты ближайшей круглосуточной ветеринарной клиники.

Пока Женечка по своему телефону вызывала такси, Федор связался с клиникой.

– Какая порода собаки? – спросил мужской голос.

– Что за порода? – переспросил Федор у девушки.

– Пекинес. – Она уже вызвала такси и теперь, глотая слезы, укутывала по-прежнему неподвижного песика в рыжее одеяльце.

– Везите своего пекинеса, – скомандовал ветеринар.

Ждать машину в квартире не было никаких сил, и они выбежали на улицу. Но там холодный ветер тут же попытался сорвать одеяло с Чака.

– Постойте пока в подъезде, холодно здесь, – скомандовал Федор.

Посмотрел в конец дома, откуда должно было появиться такси, и увидел прилепившуюся к стене мужскую фигуру. Он, может быть, и не обратил бы на нее внимания, но, видно, поняв, что его заметили, мужчина скользнул за угол.

«Привет, это я – твоя паранойя», – попытался посмеяться над собой Федор, но получилось как-то совсем не смешно.

Клиника «Кот и пес» находилась всего в пяти минутах езды. Ветеринар, пожилой мужчина с всклокоченными седыми волосами и под стать им бородкой, был похож на доктора Айболита. На самом деле звали его Степаном Глебовичем, о чем свидетельствовал бейджик на его слегка помятом халате. Было похоже, что, воспользовавшись отсутствием четырехлапых пациентов, доктор решил немного поспать.

– Давайте сюда своего брахицефала, – доброжелательным тоном скомандовал он.

– У нас пекинес, – возразил Федор, глядя, как Женечка осторожно укладывает Чака на стол.

– Брахицефал – это общее название собак с укороченной мордой, – пояснил Степан Глебович, – плод целенаправленной селекции.

– Подождите, вы хотите сказать, что это ему специально так морду расплющили? Но зачем? – Удивлению Федора не было предела.

– Для красоты, наверное, – усмехнулся ветеринар. – Хотели иметь дома маленького льва. Ведь правда похож? Люди переделывают собак, руководствуясь собственными эстетическими предпочтениями, а потом собаки страдают от проблем с дыханием.

Федор хотел возмутиться, но доктор нетерпеливым жестом попросил его помолчать.

Пока доктор осматривал Чака, Женечка нервно теребила рукав куртки, отвлекая Федора от мыслей. Вернее, от одной-единственной мысли, которая не давала ему покоя, скорее, даже вопроса: почему? Почему эти женщины и собака вдруг ворвались в его жизнь? Почему раненая Алиса не попросила помощи в квартирах на первом этаже, а поползла на второй? Почему коротышка Чак героически карабкался по лестнице, вместо того чтобы ломиться в дверь напротив? Наконец, почему Женечка, вроде неглупая девушка, со смартфоном в руках, не смогла сама позвонить в ветеринарную клинику? Почему?

– Похоже, проблем со здоровьем у вашего Чака нет, – сказал доктор, закончив осмотр. – Непонятно только, почему у него такое угнетенное состояние? Он случайно не попадал на днях в стрессовую ситуацию?

«Прикалывается он, что ли? – подумал Федор. – Ну какой у собаки может быть стресс? Еду не вовремя дали?»

Но тут Женечка оставила в покое рукав:

– Конечно, доктор! Моя бабушка, его хозяйка, попала в больницу!

– Да, – подтвердил Федор. – Если бы он не позвал меня на помощь…

Тут он осекся, решив, что продолжение фразы может огорчить Женечку.

– Давайте так, – сказал доктор, – я сделаю ему укол и выпишу рецепт. Завтра утром купите лекарства и будете колоть ему один раз в день. Справитесь?

Федор и Женечка синхронно закивали.

– Ну, и отлично. Если через три дня состояние не улучшится – приходите. Я бы еще посоветовал отнести его в больницу к хозяйке, если больничный персонал не будет против. Думаю, и ей, и ему это будет на пользу.

Тут Федор подумал, что доктору нужно заплатить, сунул руку в карман, но кроме слегка помятого конверта с тюльпанами, позаимствованного им в квартире Дарьи Тимофеевны, ничего не нашел. Отвернувшись, чтобы Степан Глебович и Женечка не заметили его вспыхнувшего от стыда лица, а также источника финансирования, он достал одну пятитысячную купюру и протянул ее ветеринару.

– Вот, возьмите, спасибо вам!

– У меня сдачи не будет, – смутился доктор, – вечером инкассация все собирает. А хотите, возьмите своему Чаку корм. У нас есть очень хорошие и относительно недорогие консервы. В таком состоянии неплохо побаловать его чем-нибудь вкусненьким.

– Давайте, – согласился Федор.

– Что вам больше нравится – курица, ягненок, рыба?

– Мне? Со вкусом холодца…

– Исключено, никаких вкусовых добавок у нас нет.

– Ну, тогда все давайте.

Домой возвращались пешком. Закинув на плечо сумку с консервами, Федор нес закутанного в одеяло Чака. Лекарство подействовало, и мерное посапывание пса согревало грудь даже сквозь одеяло. Уже у подъезда Федор решился задать набивший оскомину вопрос. Он остановился, взявшись за ручку двери, набрал в грудь воздуха.

– А почему?

– А почему? – одновременно с ним спросила Женечка и улыбнулась этому совпадению мыслей.

– Что, почему? – спросил Федор.

– Нет, ты первый спросил…

– Нет, ты…

Некоторое время они бестолково препирались, кто задаст свой вопрос первым, а потом Женечка, предварительно подергав рукав, спросила:

– Почему ты назвал меня Джоном? Я похожа на парня?

– Ну, – с облегчением выдохнул Федор: он ожидал более каверзного вопроса, – просто у твоей бабушки в телефоне ты забита как Женечка. А я стормозил немного – ночь все-таки – и не мог вспомнить, как будет полное имя.

– Евгения, – подсказала девушка. – Или Женя. Но если тебе нравится Джон, я не против. Мне даже нравится. Так меня еще никто не называл. Давай теперь твой вопрос.

– Да ладно, проехали, поздно уже.

– Ничего не поздно, выкладывай!

И Федор выложил.

– Почему к тебе? Ну, во-первых, я страшно испугалась. Если с Чаком что-нибудь случится – бабушка этого не переживет. Знаешь, просто паника какая-то напала, стою посреди комнаты, как дура, и не знаю, за что хвататься. А потом вспомнила, и это уже, во-вторых. Когда я утром была у бабушки, меня пустили к ней на минутку. Она очень беспокоилась о Чаке, а когда я уже уходила, сказала, в случае чего бежать к тебе. Ты очень хороший и обязательно поможешь.

– Так и сказала? – У Федора отвисла челюсть от удивления.

Уж очень свежи в памяти были возмущенно поджатые губы Дарьи Тимофеевны. Вот и пойми после этого женщин.

– Может, хочешь чаю? – спросила Женечка, когда они оказались возле ее двери.

Федору очень не хотелось расставаться со своей живой грелкой, и он согласился. В уже знакомой комнате, с горкой и богемскими бокалами за стеклом, он устроился в удобном кресле, уложив песика на колени.

За чаем Женечка немного рассказала о себе. Оказалось, что она студентка медицинского института, будущий стоматолог.

– Бр-р-р! – припомнив свой опыт знакомства со стоматологами, пробормотал Федор. – Кем бы я точно не хотел быть, так это стоматологом. А ты хочешь?

– Я постоянно стараюсь себя в этом убедить, – грустно усмехнулась Женечка. – Когда живешь в семье потомственных стоматологов, имеющих к тому же собственную клинику в центре города, вопрос выбора будущей специальности не стоит.

– Это да, – согласился Федор, как будто сам попал в аналогичный переплет.

Они немного помолчали, думая каждый о своем и глотая слишком горячий чай.

– Мне все-таки хотелось бы завтра попробовать отнести Чака к бабушке, – сказала Женечка. – Как думаешь, получится?

– А что тут думать? – уверенным тоном заявил Федор. – Пробовать нужно. Сделаем так. Тебе завтра к какому часу в институт?

– К десяти.

– Отлично! Предлагаю в восемь выдвинуться. Полчаса туда, полчаса обратно, немного там, и останется тебе почти час, чтобы не опоздать на занятия. В крайнем случае я могу сам Чака забросить домой. Позвоню на работу, предупрежу начальство. Оно у меня доброе.

– Правда? – засияла Женечка. – Спасибо тебе! Ты настоящий друг. А точно у тебя не будет проблем на работе?

Следующие полчаса Федор рассказывал о «Кайросе», своей работе, о Кристине, Тимуре, Рыбаке. Немножко об Асе. О майоре Щедром. Кстати, почему сегодня Щедрый сорвался с насиженного места и унесся куда-то с не подобающей такому солидному дядьке скоростью? Что, интересно, такое стряслось?

Федор поймал себя на том, что с Женечкой ему разговаривать куда свободнее, чем с Алисой. Наверное, потому, что Женечка – свой парень.

Чай был допит, причин оставаться в квартире Дарьи Тимофеевны вроде бы не оставалось. Федор, не без сожаления, уложил Чака на диван. Пес даже не пошевельнулся.

Вернувшись домой, Федор мысленно порадовался, что Алиса спит, улегся на диван и заснул. Ему снились женщины – Алиса, Джон, Ася – и Чак.

Алисе не снилось ничего – ее разбудил неожиданный ночной звонок, а встревоженный женский голос заставил встать, подойти на цыпочках к двери и прислушаться.

Поняв, что ничего страшного не произошло, Алиса вернулась в постель, но заснуть так и не смогла. Федор вернулся под утро, и Алиса была уверена, что он нырнет к ней в постель за порцией секса. Но скрип пружин старого дивана сообщил, что она ошиблась в своих ожиданиях – Федор преспокойно улегся спать. Даже не покопавшись, по своему обыкновению, в холодильнике.

«Ничего, – подумала Алиса, – утром мы с тобой поговорим».

Она решила встать пораньше и приготовить на завтрак что-нибудь этакое. Вот только что?

Мысленный перебор продуктов в холодильнике оказался неутешительным, и Алиса решила оставить решение вопроса на утро. А утром оказалось, что Федор ни свет ни заря уже куда-то умчался, и чашка с чаем из парадного сервиза показалась Алисе разбитым корытом из сказки о золотой рыбке.