Текст книги "Ведьма на зелёной фишке"

16

– Привет, Насть, – поздоровался мой муж с гостьей, которую он, оказывается, давно знал. И, оценив ситуацию, добавил, – это правильно, что ты у нас. В посёлке небезопасно. Говорят, этих беглых видели у нас на горе, у синего камня.

Синим, наш знаменитый камень назвали в прошлом году. После того, как Лёшка по кличке Пятое колесо не поленился и вылил на поселковую достопримечательность ведро синей краски. Чем окончательно обезобразил огромный, в два человеческих роста, валун. Впрочем, обезображенный валун своей популярности в народе не потерял.

Он давно стал любимым местом для желающих остановиться, пропустить стаканчик, и насладиться видом. Потому что, около него находится природная смотровая площадка. Валун торчит в самой высокой точке поселка, а внизу расположено немыслимой красоты плато. Оно в полном смысле отображает и демонстрирует красоту Валдайской возвышенности.

Синий камень – это третья главная достопримечательность нашего посёлка. Первыми двумя считаются водонапорная башня и маленькая местная церковь.

Но тут мой Вовка, вдруг, прищурился и хитро посмотрел на меня. Он явно что-то задумал или вспомнил. Жидкий ёжик серых волос встал дыбом вокруг небольшой лысины. Красная фланелевая рубаха в клетку, фривольно наброшенная на черную водолазку, заправленную в джинсы, выглядела вызывающе. Точнее, вся Вовкина фигура невысокого человека с маленьким животиком выглядела наступательно и воинственно. А рубахе-то, куда было деваться. Она всю эту фигуру, в любом случае, облекала и подчеркивала образ в целом.

– Иди-ка сюда, жена, разговор есть. А что это ты опозорила меня на весь посёлок? Разве я тебя не уважаю? Не люблю? Не кормлю? Не одеваю? – когда мой Вовка начинает шутить, люди, которые его плохо знают, часто принимают его серьёзный тон за чистую монету.

Настя опешила и смотрела то на Вовку, то на меня распахнутыми синими глазами.

Я перехватила её взгляд:

– Не удивляйся, Настюша. Дядя Вова у нас очень большой шутник.

Но Вовка, будто меня не слышал. У него появился зритель, и он входил в раж:

– А почему это Платоша выговорил мне сегодня, что я над тобой издеваюсь?

– Какой Платоша? – никак не могла сообразить я.

– Да тот, что у соседа напротив, работает! – Накатывал мой муж. – Что ты ему давеча накалякала, когда дорожки отливала? Меня, между прочим, уже весь посёлок остановил и выговорил мне, какая я сволочь. Давай, признавайся.

Честно говоря, последние события так навалились на меня, что забыла, про историю, случившуюся третьего дня. Конечно же. Платоша. Я совсем запамятовала.

А история произошла такая. На днях мы с Вовкой купили пластмассовую форму для изготовления дорожек. Форму надо класть прямо на землю и заталкивать в нее густой бетон. Потом форму вынимаешь, и на земле остается полметра дорожки, выложенной как бы из природного камня. Я давно хотела приобрести эти формы. И, разумеется, едва они у меня появились, сразу же принялась за работу.

В понедельник с утра Вовка натаскал мне песка, привёз мешок цемента и установил бетономешалку. Я, наверное, не наигралась в детстве в куличики. Процесс меня захватил целиком. Распевая песни под грохот бетономешалки, я с удовольствием лепила и лепила свою дорожку. Но, вдруг заметила, как из дома напротив ко мне начал пробираться соседский помощник по хозяйству, Платоша. Время шло к обеду. Платоша уже был навеселе. Я выключила технику:

– Слушаю тебя, дорогой товарищ.

А товарищ сразу напрямки ко мне, как к своему, к рабочему парню:

– Слушай, – говорит, – одолжи мне полтинничек – трубы так горят, что надо срочно у деда – самогонщика остограммиться.

Я, конечно, от просьбы, а главное, фамильярности, чуть было не подпрыгнула, но от своих убеждений решила не отступать. Дело в том, что на водку денег я никогда не даю принципиально. Если на хлеб просят, то просто иду и покупаю хлеба или какой еды. Но на водку – вето. Если человек хочет терять рассудок от зелёного змия, это его право, но не с моей помощью. Говорю:

– Нет, Платон. Нет у меня таких огромных денег. Сама, вот видишь, за тарелку супа бетон мешаю. Вовка сказал, что если я к обеду эту дорожку не отолью – до вечера голодной останусь…

– Да ты што?!! – обалдел Платоша. – Какой гад! Такую женщину и так заставлять? Э-эх, люди, – Платоша, похоже, расстроился не на шутку. – Ну, я ему скажу, этому Вовке.

– Скажи, скажи, Платош, а то уже сил никаких нет. Бедная женщина, мешаю бетон до изнеможения. – у меня, кажется, действительно начинался прилив жалости к себе.

Платон махнул рукой в нашу сторону и удалился. А я, в связи с последними событиями, об этой истории забыла. Оказалось, что Платоша помнил и при случае – Вовке выговорил. Заодно поделился возмущением со всем посёлком. Вот и началось общественное обсуждение.

Вовка с Настей расхохотались:

– А ничего, теть Кап, вы тут прикольно живёте.

– О, не то слово. – в шутку жаловалась я. – Дядя Володя так пошутить умеет, что потом неделю на валидоле сидишь. В последний раз в пять утра в шкаф ко мне забрался, в мою шубу завернулся и сидит, скребётся, как будто в шкаф залезла мышь. А у меня с мышами все отработано на автомате. Вот видишь, сидит декоративная крыска Антошка. Она у меня – мышкодав. Где серый разбойник появляется – я туда заталкиваю Тусечку, она уже сама разбирается. Ну, а тогда, я спросонья Антошку схватила, и понесла, чтобы в шкаф закинуть. Дверь открыла, а тут навстречу моя шуба с рёвом выползает. Так мы с этим крысёнком и собакой чуть на тот свет от неожиданности не отправились, пока шуба Вовкиным голосом не расхохоталась. Убить мало бывает этого дядю Вову…

Так что считай, невинная шутка с Платошей – скромный ответ на твои происки. Я тебе ещё за историю с баранами не отомстила

– А что это за история с баранами, за которую вы дяде Володе отомстили? – зацепилась Настя.

История стоила того, чтобы вернуться к ней ещё раз. Два года назад, когда мы Вовкой только женихались, родители попросили привезти маминому троюродному брату козла и двух ярок. Везти надо было в деревню Ольшанка – от нас километров пятьдесят по северной дороге. А потом ещё два – совсем без дороги.

Есть на свете места, куда в любое время года, даже в самое жаркое лето добраться совершено невозможно. Где даже самый надёжный трактор вязнет по самые двери. Именно такое место для жизни на пенсии и выбрали наши дальние родственники. Они с огромным воодушевлением приняли информацию о том, что я поселилась рядом. и не преминули воспользоваться, обратились за помощью к матушке. Мамуля посоветовалась с папой и попросила войти в положение дальних родственников. Так как самим им за баранами по Ольшанской дороге было не пробраться, то наши старшие решили вопрос просто: отправили за скотиной нас с Вовкой. И мою сестру Лариску, для усиления команды.

Вовка в тонусе в тот день был уже с утра. У него всё равно пропал рабочий день. За козлом планировалось ехать в хозяйство «Оснички», километрах в сорока от нашего дома, но в противоположную сторону от родственной Ольшанки. Вовка должен был слетать за козлом, развернуться и на обратном пути сделать крюк в деревню Березовик, забрать овец, потом проехать мимо дома, загрузить нас с Лариской и со всем этим нехитрым скарбом уже двигать в Ольшанку.

Из-за Ольшанского бездорожья для выполнения этой задачи из своего автопарка Вовка выбрал вездеход УАЗ, именуемый в народе «Козлом». И во время утренних гигиенических процедур весело напевал:

– Козёл на козле с козлом за спиной.

Вовка ехал на «козле», за козлом, которого собирался положить сзади, в условный багажник этой машины. Прислушавшись, я оценила Вовкино умение посмеяться над собой – ясно было, кто третий «козёл», который ехал на «козле» с козлом за спиной. Я тогда ещё не знала, какой у меня Вовка шутник и порадовалась за него. А мне бы надо было насторожиться…

Короче, Вовка съездил за животными, на обратном пути забрал нас с сестрой. Пятьдесят километров в сторону Ольшанки прошли спокойно. Но едва мы свернули с грунтовки на Ольшанкское бездорожье, сразу же попали в болото. Надо отдать Вовке должное, он мастерски продемонстрировал несколько головокружительных водительских трюков. Но через несколько минут болото всё равно победило, и мы окончательно увязли.

– Ну, что, девчонки, – дальше придётся пешком. – Ведите овец, а я ещё немного повожусь. Мы с козлом придём попозже.

С этими словами Вовка выгрузил овец, развязал им ноги, переставил на сухое место на поляне и спокойно вернулся к машине.

Мы с Лариской посмотрели друг на друга, посмотрели на овец и поняли, что попали. Мы не только не знали как их вести, тем более гнать, мы вообще их боялись, потому что видели это животное впервые в жизни не на картинке.

Очень скоро выяснилось, что овца – это не собака, которую можно вести за ошейник. Эти две достаточно крупные ярки сами были напуганы до такой степени, что уперлись ногами в землю намертво. Они находились в состоянии полного шока и ступора. Это можно было понять. Их вынули из родного хлева, связали, полтора часа трясли на железной машине, а потом поставили на незнакомое поле рядом с двумя странными, прыгающими вокруг них тётками.

Мы начали издалека и попытались сначала наладить отношения по-хорошему. Поговорив с ними на человеческом языке, мы перешли на птичий, потом собачий, кошачий, лошадиный и даже жабий. Но ни «Кыш-кыш», ни «Цыпа-цыпа», ни «Буди-вуди», на них воздействия не возымели. В ответ на все звуки, которые мы извлекали из себя, звучало только жалостное «Ме-е-а». Мы каркали, квакали, мычали, пищали. Овцы стояли, мертвой хваткой вцепившись копытами в землю.

В конце концов, мы поняли, что надо переходить к решительным действиям. Я попробовала осторожно потянуть одну из них за голову вперед, Лариска в это время попыталась подтолкнуть её сзади. Овца напряглась еще больше, и, казалось, уже по колено зарылась ногами в землю. В ответ одно только «бе-е», и, ни с места.

Лариска тоже напряглась и как следует, упершись в её филейную часть, налегла. Овца сделала три прыжка вперед, опять зацепилась копытами за почву и встала. Мы попытались проделать аналогичное со второй овцой, и получили точно такой же результат.

Тогда мы решили попробовать подхватить овцу под живот и пронести вперед на руках. Овцы оказались не статуэтками, которых можно запросто переставлять по своему усмотрению, они шевелились в руках. И мы не знали, что от них ждать, будут ли они бодаться, кусаться или лягаться или вообще со страху могут побежать в другую сторону. Кроме того, овца оказалась для нас тяжеловатой. Провозившись, добрые полчаса, я обратилась за консультацией к мужу:

– Вов, они не идут. Что нам с ними делать?

– Да им вожак нужен, иди впереди, – добродушно ответил Вовка, – они же не знают, куда идти, надо им показать…

Кто-нибудь был когда-нибудь вожаком у испуганной овцы, которая не знает, куда идти?

Лариска заняла позицию, чтобы толкать овцу вперед, упершись ей в задние бедра. Овца тоже заняла позицию и всеми четырьмя ногами так уперлась в землю, то есть, практически села Лариске на руки. Позицию заняла и я. Сначала я пробежала вперед, метров двадцать, как бы показывая овце, куда идти. Потом вернулась к ней на расстоянии трех шагов, и «помекала» (трижды произнесла слово «ме-е-е»), как бы объясняя:

– Иди за мной, подруга…

Овца жалостно заблеяла в ответ, но не пошла

– Она, наверное, говорит, что не ходит неясно куда с незнакомыми людьми, надо ей объяснить, что ты почти своя.

– раздалось Ларискино из-под овцы

– Да не вопрос, – сказала я – бее, бее. Вот смотри дурочка, я опускаюсь на четвереньки. Видишь, бе-бе – я твой вожак, иди уже за мной, – я опустилась на четвереньки и поползла вперед, – я твой вожак, ты ползёшь за мной. Что ты там орешь? Бе-Бе..

– Ме-е, ме-е – поправила в ужасе овца. Ползущая перед ней и блеющая семипудовая незнакомая тетка загнала овцу в окончательный ступор.

Я начинала злиться не на шутку:

– Бее-э, скотина. Или ты начинаешь двигаться за своим вожаком или тебя съедят страшные-страшные волки или жуткий-жуткий медведь. Бе-е!!! Тебе ясно, что говорит твой вожак?

Лариска налегла на филе овцы, та под напором сделала несколько шагов, больше похожих на прыжки лягушки

– Бе-е, скотина, ты меня слышишь? Мы ползём к папе и маме

– Бе-е, – жалостно отвечала овца, подпрыгивая под Ларискиным напором.

Я продолжала ползти и злиться. Лариска от хохота сползла с овцы и ползла за нами:

– Ты неправильно с ней разговариваешь, – почти рыдая, говорила сестра, – ты её ругаешь скотиной, она может обидеться.

Когда преодолев на четвереньках метров пятьдесят, я с трудом поднялась с колен. Чтобы оценить ситуацию. Я увидела катавшегося по земле от хохота Володьку. Уже лежавшую на земле Лариску, которая тоже хохотала навзрыд. Овца сидела как собака на заднице и тоже, как мне показалось, хохотала. Вторая овца смотрела на это всё в диком ужасе, и двигаться за нами не собиралась.

За час мы преодолели не более семидесяти метров.

И завалились в траву в изнеможении.

– Ну, вы даете, девки, – раздался сзади Вовкин голос. —

Все четверо хороши. Говорю, вожак нужен. Вот женщины…

На плечах у Вовки лежал связанный козел. Мой муж обошел меня на пять шагов. Остановился и поставил на землю козла. Развязал его, оставив только одну верёвку на шее, взял хворостину и сказал:

– Так, все девчонки за нами. Не отставайте, гоп-гоп. – И двинулся с козлом домой. – Кстати, рекомендую на земле не валяться. В траве могут быть змеи.

– А ты сразу сказать не мог? – заорали мы подпрыгивая. – Нам еще не хватало умереть от укуса змеи.

– Я беспокоюсь не за вас. Змея никогда не нападет на то, что она не может съесть. Здесь маленькие змеи. Но вы их можете напугать или раздавить…

Овцы послушно и безоговорочно потрусили за козлом. А то, что может раздавить змею, то есть мы с сестрой, побрело за овцами.

Мне еще долго с тех пор хотелось убить Вовку, когда я вспоминала свой вояж на четвереньках с отчаянным криком «бе-е»

Мог бы сразу объяснить нам, городским дурам, что мы можем блеять до посинения, но овцы пойдут только за козлом

Но он потом божился, что сам этого не знал и козла вперед повёл чисто интуитивно. А так как по голосу моего мужа никогда не определишь, шутит он, или серьёзен, прямых обвинений я впоследствии выдвинуть так и не смогла.

17

Нахохотавшись, мы оставили Настю в хорошем расположении духа. Показали, где еда. Наказали собаке охранять гостей. Собрали документы и двинулись в район, к полковнику Грачёву.

– Нет, а всё-таки, ты меня опозорила, – не унимался Вовка, – неужели из-за этих овец?

Я понимала что перегнула с Платошей, теперь предстояло выкрутиться:

– Да брось, ты. Я сделала тебе положительный имидж, – я старалась говорить убедительным тоном.

– Да неужели? – не очень поверил мне Вовка.

– Ну, сам посуди, – я давила логикой. – Половина населения нашего посёлка уверена, что ты у меня под каблуком. А тут вдруг вскрывается страшная тайна и оказывается, что всё наоборот. И на самом деле, это ты держишь меня в ежовых рукавицах. Настоящий мужик.

И потом. Когда тут у нас кто-то переживал по поводу того, что женщина делает тяжелую работу наравне с мужиком? Что, девчонки на комбинате доски с утра до ночи не кидают? Машины не грузят? На огородах как мужики не работают?

Мне вон баба Паня недавно рассказывала, как в молодости, после осенних работ в колхозе, зимой их гнали лес валить, зимники прокладывать. Она говорит: «Мы тогда чёрной завистью жёнам партийных руководителей завидовали, которые в свинарнике работали. Они принимали поросят, и у них было тепло и сытно».

Так что не бери в голову.

– Да мне просто стыдно стало, что я тебя нагрузил, – смутился Вовка.

Тут мне тоже стало стыдно:

– Эти дорожки не ты придумал. Я сама хотела попробовать. И очень рада, что у меня получилось. На самом деле, это я с Платошей, видимо, перегнула. Думала, что он как все и реагировать не будет, ну ковыряется баба и ковыряется. А он смотри – пошёл меня защищать. А я ему стакан водки не налила. Теперь придётся думать, как скомпенсировать. – тут я решила переключить Вовкино внимание на новую, слегла провокационную тему. – Правда Настя очень красивая девочка?

Но Вовку так просто не спровоцируешь:

– И умная, – просто сказал он. И человек хороший.

Мы скакали по дороге с выбоинами от ямочного ремонта. Каждую весну и лето государство выделяет несметные суммы, которые дорожники как-то исхитряются затолкнуть в наши деревенские ямы. Но это не решает вопроса, потому что ямы имеют свойство множиться и плодиться, а те, что уже были заделаны – увеличиваться в размерах. И уже к осени отдельные выбоины доходят до того, что могут поглотить колесо вашего автомобиля целиком. И ситуация значительно усложняется, когда идёт дождь и ямки залиты водой.

Местные водители, как толковые лоцманы хорошо знают, где выбоины реально опасны, а где их ещё можно проскочить на скорости. Но всё равно, это не продлевает жизнь наших авто без ремонта.

Сегодня нам везло. Вовка виртуозно лавировал между известными ему ямами, и мы без приключений уже проехали половину пути.

Мне было важно знать его мнение по ряду вопросов:

– А как насчет того, что Настя могла родить от своего отчима?

– Настя – серьёзная девчонка, – уверенно ответил Вовка. – Даже если и сделала ошибку, рано или поздно разберётся с этим. Но я думаю, что ребёнок от Остапа.

Вовка всегда был в курсе всех деревенских сплетен, но всегда выбирал версию в пользу порядочности людей.

– Да, сегодня я видела документ, подтверждающий это. Но ты откуда всё знаешь?

– Я же мудрый. И потом я знаю и Остапа, и Настю. И Валентину. И Терентия. Там если и есть проблемка, то какая-то другая. А то, что народ у нас любит языками почесать – не мне тебе рассказывать. Тема, согласись, такая скользкая. Человека можно оговорить легко, и он всю жизнь не отмоется и будет вынужден оправдываться, даже если ничего не делал.

18

Наконец, наш «козёл» допрыгал до районного центра. Спустя ещё пару минут, Вовка притормозил около отделения полиции, помпезного розового дома с белыми колоннами. Я схватила папку и побежала в помещение.

Часы показали 17—30. Дежурный, секунд за сорок, успел посмотреть мои документы, сделать запись в журнале и сказать, что начальник принимает население в одиннадцатом кабинете на втором этаже.

Я взлетела с такой скоростью, что видела, как развеваются мои кудряшки от встречного сквозняка. В коридоре посетителей не было, поэтому постучавшись, сразу толкнула дверь:

– Разрешите?

Я увидела за рабочим столом Грачёва и склонившегося над ним офицера. Оба изучали какую-то бумагу.

– Приём окончен! – вдруг рявкнул полковник. – Вы, что себе думаете, я буду сидеть до утра? Я работаю до 18—30.

Получив в лицо ледяной душ, я нуждалась в нескольких секундах, чтобы прийти в себя.

– Хорошо, – я поговорю с полковником Кузьминым, – сказала я тихим и очень спокойным голосом. – И вам здравствуйте.

– С каким Кузьминым? – не поверил Грачёв.

– С вашим непосредственным начальником, Александр Николаевич. С тем самым, который в прошлом году привозил к нам, к общественности, московского генерала после обращения к министру МВД нашей страны. Мы тогда боролись за то, чтобы не сокращать вам штат. Всего доброго. – Я быстро вышла из кабинета, спустилась по лестнице, пожелала дежурному офицеру здравствовать, вышла из отделения, перешла дорогу и взялась за ручку Вовкиного «козла». Осталось справиться с досадой за потерянные время, бензин и амортизацию машины.

– Дамочка! Извините.

Я повернулась и увидела того самого офицера, который склонился над Грачёвым, читая бумагу. – Извините. Александр Николаевич ждал вас, но не понял, что это вы. Он готов с вами переговорить.

– Хорошо.

Я вернулась в кабинет Грачёва.

Полковник был младше меня лет на десять. Значит, боевой. Я знала, что полицейским, выезжающим в горячие точки, очередное звание не задерживают, часто присваивают раньше срока. Невысокий, плотный, светловолосый, слегка вспотевший человек в форме, выглядел устало.

– Извините, – сказал полковник сухо, я кивнула и выдержала паузу, вынудив его объясниться, – у меня сегодня сумасшедший день. Пять тысяч дел в производстве. Двадцать человек в подчинении, огромная территория, ни участковых, ни транспорта, ни бензина.

Оу, я знаю, как разговаривать с полковниками, которые так ненавидят общественность, ради которой они служат и получают заработную плату. Они готовы разорвать любую бездельницу, подобную мне, на кусочки. Потому что думают, что мы крадём их время. Но, я стараюсь заранее подружиться с их начальством, которое умеет читать газеты, и вынуждено слушать мнение общественности, потому что так делает и московское начальство тоже:

– Когда мой первый муж, офицер контрразведки приезжал с учений или из горячих точек и говорил, что воевать тяжело, начальники воруют, а партизаны норовят голову отрезать, я как жена, его понимала. – Начала точить ножи перед ударом я. – И готова была выслушивать жалобы бесконечно, лишь бы моему родному человеку стало хоть немного полегче, и он мог дальше нести службу. И эту обязанность понимала, как и свою часть службы – обеспечить человеку тыл.

Как представитель общественности и просто как женщина – я вас понимаю тоже, Александр Николаевич. Даже больше скажу. Если с вами, вашими сотрудниками или вашей семьёй случится нечто такое, где потребуются моя поддержка, я незамедлительно отложу все дела и буду заниматься вашей проблемой. Независимо от того, как отношусь к вам лично.

Но сейчас я представляю интересы людей, которые нуждаются, прежде всего, в вашей защите. А мы, как общественность, просто желаем, чтобы дело развивалось в рамках закона.

– Я вас слушаю, – сказал полковник

– Да вот, – я подвинула к нему папку с собранными сегодня бумагами, – хотелось бы узнать номер уголовного дела, открытого Вами вчера по поводу выстрелов в господина Донюшкина.

Грачев открыл папку, поднял на меня удивленный взгляд и быстро пролистал бумаги:

– Хорошо, я передам эти бумаги офицеру, который принимает решение о необходимости открыть уголовное дело, – произнес полковник и посмотрел на меня, словно задавая беззвучный вопрос: «Что ещё?»

– Ясно. Значит, я поняла вопрос правильно и капитан Малов просит Вас дело не открывать. Почему? – это был вопрос в лоб, но мой собеседник начал от него уходить:

– Ну, мы пока собираем материалы. Ищем основания. Изучаем характеристики. Вот вы тут пишете, какой хороший господин Донюшкин и какой плохой господин Нечаев. А у нас уже есть прекрасная характеристика на господина Нечаева. Вот, граждане пишут, что он хорошо играет на гармошке…

– Простите, но человек стрелял, – возмутилась я. – И покалечил другого человека. Господин полковник. Я тоже неплохо пишу стихи. Но если я встану на площади с автоматом и буду расстреливать людей, значит ли это, что меня надо освободить от ответственности? Я как должна понимать Вашу логику?

– Но вы знаете, Донюшкин тоже не идеал, и за ним водятся всякие грешки, – осторожно возразил Грачёв. Нет, дело они открывать не хотели.

– Может быть. – Я попыталась изобразить, что ищу компромисс. – Я сейчас и не прошу однозначно говорить о чьей-то конкретной вине. Общественность просит только об одном, чтобы всё было по закону. Мы желаем, чтобы полиция открыла уголовное дело. И в его рамках провела добросовестное расследование. Только и всего.

И чтобы в этом расследовании были учтены и те материалы, которые я Вам предоставила.

И я считаю, что общественность уже итак сделала часть работы за вас. Возможно, я в чем-то не права. Но вы расследуйте, пожалуйста.

Понятно, чтобы не было проблем с уголовными делами – их лучше вообще не открывать. Нет дел – хорошая отчётность. Но оно есть. И покалеченный человек – тоже есть. Но и это только часть вопроса. У человека есть жена дочь и тёща.

Стрелявший обещал их убить. Вы его выпустили на свободу. Он не задержан. Сегодня целый день я потратила на поиск этих женщин. С огромным трудом нашла жену и дочь. Но пропала тёща. И если завтра, господин полковник, окажется, что она лежит в кустах с простреленной головой из ружья господина Нечаева, то эту ошибку уже будет не исправить. И тогда, извините, я вам точно гарантирую и журналистов и генерала из Москвы.

– У господина Нечаева нет ружья, мы его изъяли, – твёрдо сказал полковник

– У господина Нечаева есть второе ружьё. И вчера, примерно в половине первого ночи мой муж, который возвращался домой из дальней поездки, видел господина Нечаева с ружьём в руках, как вы думаете где? В двух шагах от дома жены и матери Донюшкина.

– Про второе ружьё я не знал, – тихо признался полковник.

– Правильно, – надавила я, – потому что друг господина Нечаева, капитан Малов, делает всё возможное, чтобы представить дело, как невинную шутку. И сейчас вместо объективного расследования занимается тем, чтобы ввести следствие в заблуждение. Он не занимается расследованием, а копает под пострадавшую сторону.

А вы знаете, что господин Нечаев сейчас ходит по посёлку и громко рассказывает историю о том, что ему ничего не будет, потому что у него куплена вся полиция? Хорошая услуга другу, который пытается его вытащить? Что у него дома осталось ружьё, которым он добьет всю семейку. И меня это очень беспокоит. Потому что мы имеем дело с человеком, который покалечил половину посёлка. В том числе свою родную жену и мать своего ребенка. А сейчас переступил черту и начал стрелять в людей. А мы с вами его не остановили.

– Но его жена полностью на его стороне. Она дала показания против гражданина Донюшкина, – возразил полковник.

– Напугана. Он сделал её инвалидом. А сейчас убедил в своей несокрушимости.

– Я вас понял, – сказал полковник. – Оставляйте материалы. Мы приложим их к делу. А что с женщиной, которую пока не нашли?

– Её пока не нашли, – развела руками я. – Завтра глава посёлковой администрации выделяет транспорт в дальнюю деревню, где находится её фамильный дом. Да вы и знаете это место наверняка. Та самая Кручиха, в которую миллионер Терентий Васильев вложил столько инвестиций и вписал её в областные программы по туризму. Через месяц туда собирался приехать губернатор. Самое время начинать шумиху в прессе…

– Подождите, а кем является эта пропавшая женщина миллионеру Васильеву? Не хотите ли вы сказать… – Грачёв изменился в лице.

– Хочу сказать, – дожала я полковника, – Вообще-то раньше была женой. Сейчас не знаю, какие у них отношения. Но хозяйкой Кручихи является она. Хотя Васильев и вкладывал туда деньги. Так говорит её дочь, но это надо проверить. И вам больше скажу. Я не исключаю такой возможности, что Терентий Васильев может быть заинтересован как в устранении зятя, так и в устранении своей бывшей жены.

– Почему?

– Ну, там есть мотивы. Но мне надо проверить эту версию.

– А почему вы скрыли информацию о том, что в деле может быть замешано имя такого человека? – пошёл в нападение полковник.

Мне это всегда очень нравится. Пока речь идет о простом человеке – никто даже дело не откроет. Пусть его калечат, рёбра ему ломают, стреляют в него. Но как только появляется знатное лицо, оказывается, совсем другое дело. Я разозлилась:

– А давайте вы спросите у своих подчиненных, почему у вас под носом такая ерунда, а вы ничего не знаете, полковник? Или ещё лучше, давайте, вы возьмёте меня в штат, будете платить зарплату – она у вас сейчас хорошая, и я буду раскрывать преступления. Вот тогда и спросите, по полной. Ничего я от вас не скрываю. Специально приехала к вам, чтобы поговорить – бензин свой жгу. И то вы меня принимать не хотели. Я сама только сегодня вечером, перед приездом к вам об этом узнала.

В общем, я поставила Вас в известность, господин полковник. И очень хотела бы, чтобы в нашем посёлке больше не стреляли.

– Нам тоже этого не надо, – согласился Грачёв, и мы с ним распрощались.

Когда мы с Вовкой вернулись домой, я поняла, что здорово устала. И размышляла, достанет ли у меня сил залить хотя бы пару метров дорожек. Однако, через минуту навстречу вышла зареванная Настя. Дорожки были отложены на неопределенное время. Это было грустно, потому что со дня на день могли ударить морозы. На дворе стоял хоть и теплый пока, но ноябрь.