Текст книги "Мир удивительных людей"

13: Привычка побеждать

Одна американская журналистка, опубликовавшая интервью с Ереминым, назвала его бароном. Может, просто слова перепутала. «Ему бы шубу до пят – получился бы настоящий русский барин», – подумала я, приглядываясь к Дмитрию Владимировичу, гуляющему между павильонами на выставке «Уральская масленица». А вообще-то Дмитрий Еремин – председатель совета директоров Челябинского молочного комбината.

Дмитрий Владимирович, говорят, вы были сильно недовольны публикацией, хотя беседа с американской журналисткой прошла замечательно. Почему?

Я говорил ей одно, а она написала совсем другое. Все по-своему поняла. Будто мы сбесились с жиру, будто бы я местный барон. И все это в известной американской газете «Financial Times». Вообще журналисты – достаточно опасный народ. Задают каверзные вопросы. Что у них в голове – никогда не знаешь. Всем понятно, что любую информацию можно подать и как добрую сказку, и как злую.

С журналисткой выяснили отношения?

Зачем? Жизнь сама потихоньку расставит все на свои места. Я люблю говорить, что я не злопамятный, а просто злой, и память у меня хорошая. Те люди, которые причинили мне вред, просто перестают для меня существовать. Я их вычеркиваю из своей жизни. И все. Никакого выяснения отношений.

А вообще вы конфликтный человек?

Что вы имеете в виду? Все зависит от того, на какую «кнопку» нажать. Но думаю, что моей внешней реакции видно не будет. Во всяком случае, чужие люди не поймут, какие чувства у меня внутри.

А близкие?

Не обижайтесь, но мне бы не хотелось с вами обсуждать свою личную жизнь. У меня все хорошо и дома меня любят и понимают. Я сам никогда не вмешиваюсь ни в чью личную жизнь и не позволяю, чтобы лезли ко мне. Скажу только, что жизнь оказалась сложнее и многограннее, чем я представлял в детстве… Можно жить разумом, а можно – сердцем. Никто не знает, как на самом деле правильно. Разве только Бог…

Вы верите в Бога?

Верю. Только он может мной руководить. И никто больше.

Это хорошо или плохо?

Думаю, что плохо. Хороший руководитель в первую очередь должен быть хорошим подчиненным. Но мной руководить – не самое лучшее дело. А вообще, зачем вы об этом спрашиваете? Мне почему-то сейчас вспомнился фильм «Молчание ягнят». Там Джоди Фостер тоже задавала всякие каверзные вопросы.

Только она беседовала с людоедом…

(Смеется).

Предприятия общественного питания, являющиеся вашей собственностью, – это только способ заработать денег или еще и реализация ваших творческих возможностей?

В первую очередь я занимаюсь ими для души. Я сам люблю вкусно покушать, разве по мне не видно? И потом, я патриот и националист в хорошем смысле этого слова. Хочу возродить в Челябинске настоящую русскую кухню: пельмени из разных сортов мяса, медовуху, вкусный квас – думаю, что все это появится в «Уральских пельменях». Что касается «Бегемота», там мы хотим отойти от быстрого питания и сделать ресторан «Белое солнце пустыни». Тихий такой, уютный ресторан для семейных праздников.

Не смущает, что ресторан с таким названием уже есть в Москве и считается одним из престижных?

Именно эти дизайнеры, которые делали московский ресторан, сейчас едут к

нам, чтобы заняться реконструкцией «Уральских пельменей». Сначала хотели привлечь местных дизайнеров, но потом передумали.

Почему?

Потому что они достаточно провинциальны, мало выезжают за границу и мало что видят.

Меня удивляет, что вы так открыто говорите о своих планах. Вы не боитесь сглазить?

Просто я уверен, что у нас все получится. Вообще-то я суеверный человек: стучу по дереву, сплевываю через левое плечо, разворачиваю машину, если дорогу перебегает черная кошка.

А если дорогу перебегает рыжая кошка – это хорошая примета.

Про это я не знал. Я знаю только то, что плохо. Хороших примет я не знаю.

Приметы побед у вас есть?

Есть чувство уверенности в вопросе. И если я уверен, то довожу дело до конца.

Хотя уверенным на сто процентов нельзя быть ни в чем. Это только кажется, что дорога пряма и ясна, без ухабин и без кочек. На самом деле на пути всегда появляются преграды.

Карлос Кастанеда писал, что первый враг человека – страх, второй – ясность.

Согласен. Когда тебе все ясно и уже нет внутренних переживаний, жизнь проходит менее интересно. Когда не ясно, стараешься мыслить, двигаться, искать какие-то пути.

А когда в личных отношениях все ясно, тоже становится скучно и неинтересно?

Наоборот. В личных отношениях я предпочитаю ясность и очень этим дорожу. Я вообще достаточно стабильный человек, и в личных отношениях мне нравится классика, а не модерн. Каждый человек сам для себя определяет, что такое хорошо и что такое плохо.

Вы преданный человек?

А что такое преданный человек? Я могу точно сказать, что я никого не предавал. Ни умышленно, ни случайно. И думаю, что не предам с божьей помощью.

Один мудрый человек как-то сказал, что между умными и преданными он выберет преданных.

Правильно сказал, я с ним согласен. Лучше хуже, но свой, чем лучше, но чужой. Конечно, хорошо было бы, чтоб нас окружали только умные и преданные люди, но это редко встречается в одном лице.

Чем быстрее человек набирает обороты, тем ближе он к одиночеству?

Вопрос очень интересный. Это действительно где-то так. Независимо от того, куда тебя выносит жизнь, внутренний мир все равно меняется. Многие надевают маски и снимают их только дома. А некоторые так входят в роль, что забывают свое настоящее лицо. Большое заблуждение – считать себя королем мира. Таких людей можно только пожалеть: что хорошего, если человек не может открыто поговорить сам с собой. Ему не позавидуешь.

А кому можно позавидовать?

Честно говоря, никому. Чтобы завидовать, надо очень хорошо знать человека. Мы видим только внешнюю сторону – состояние, успех, но не знаем, что у этого человека внутри. Может быть, там такая проблема, что никакое благосостояние не спасет. Если я кому-то и завидую, то только белой завистью.

Разве есть белая зависть?

Конечно. Когда ты видишь, что у другого получается что-то лучше, чем у тебя, ты у него учишься.

Слушаю вас и удивляюсь: какой-то вы весь правильный и положительный. Я вам немножечко не верю.

(Смеется.) И правильно делаете. Многие мои псевдодрузья и недоброжелатели считают, что я зазнался. Но они ошибаются. Я достаточно адекватно к себе отношусь.

Проспект Ленина уже наполовину переименовали в проспект Дмитрия Еремина. Не каждому выпадает такая честь…

Моя идея. Я сделал это для того, чтоб никому скучно не было, а не для того, чтоб себя возвеличить. Еду вечером домой и веселюсь: а чьи это луга? – Маркиза де Карабаса.

Назовите ваше самое драгоценное качество?

Чувство ответственности. Оно у меня очень развито. Иной раз я принимаю решения, ни с кем не посоветовавшись, и всю ответственность в случае возможной неудачи беру на себя. Потом убеждаюсь, что все сделал правильно. Может быть, я не всегда попадаю в «яблочко», в «десятку», но в «се-мерочку» попадаю точно.

А если не образно, а на самом деле – вы хорошо стреляете?

Неважно. Лучше получается по бегущей мишени. Наверно, если б занимался постоянно, стрелял бы лучше.

Мне казалось, что выпускники института физкультуры преуспевают во всех видах спорта…

Так не бывает. Невозможно одинаково хорошо разбираться во всем. Если в школе я занимался боксом, а в институте и армии играл в баскетбол, это не значит, что я должен хорошо стрелять.

Достаточно противоречивое сочетание: баскетбол и бокс. Где вам уютнее?

В боксе. Баскетбол – командная игра, а я все-таки недостаточно командный человек.

Одиночка?

Не одиночка, а индивидуалист. У одиночек нет друзей, соратников и компаньонов. У меня все это есть. Просто стиль игры у меня индивидуальный. Если я чувствую, что надо делать вразрез всем договоренностям, я делаю. Чаще всего это срабатывает, и все получают пользу.

Любимый прием в боксе был?

Сальстеп – удар с шагом в сторону. Противник наносит удар, ты отходишь в сторону и одновременно бьешь. Сила удара в движении намного больше.

Сейчас задам каверзный вопрос. Когда вы дрались в последний раз?

Ну и что же каверзного в этом вопросе? Очень давно. Я не посещаю такие места, где из ничего может возникнуть конфликт: не ставлю машину на стоянку, не хожу на дискотеку, практически не бываю в ресторанах. У меня нет пересечений с людьми, затевающими драку.

А вообще вы обращаете внимание на то, как живут другие люди?

Думаю, что да. На той же «Уральской масленице» я большую часть времени провел у павильона, где выставлялась продукция наших молокозаводов. Количество людей – огромное. И в основном это были бабушки и дедушки, люди небогатые. Я понял, что не зря трачу силы, время и деньги на развитие молочного производства. Людям это необходимо.

Производство молока – прибыльное дело?

Но не сверхприбыльное. Здесь не получится: вложил рубль – получил десять. Это, конечно, не металл и даже не золото, но за счет большого объема производства можно что-то заработать. Сейчас планирую ввести мощный демпинг по ценам и заняться молочными кухнями.

Говорят: видна птица по полету. Скажите, у вас есть свой «потолок»?

Нет. И в этом мой плюс. Если человек уверен в своих силах, его возможности безграничны.

А мечта у вас есть?

Научиться играть на пианино. И больше бывать дома…

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 2000, №3

14: Управленец – это Призвание

…Еще совсем недавно Миасский завод «УралАЗ», крупнейшее градообразующее предприятие, находился на грани банкротства. Сегодня он успешно развивает контакты с Египтом, Турцией, Китаем и государствами северной Африки. Произошло чудо? Отнюдь. Просто на заводе появилась команда, имеющая конкретную программу развития предприятия.

…Программы успешного развития работают только в том случае, если есть успешный сильный управленец. Который точно знает, чего он хочет. Который точно знает, что он может. Мой собеседник – внешний управляющий ОАО «УралАЗ» Валерий Викторович Панов.

Существует мнение, будто сильный руководитель – это тот, кто в первую очередь умеет руководить людьми, а потом уже производством. Валерий Викторович, совпадает ли это с вашим представлением?

Мне трудно разделить эти два понятия, потому что руководить производством – это прежде всего руководить людьми. Технические решения могут быть самыми разными, но это не имеет никакого значения. Главное, чтоб результат был тот, который нужен. Важно знать цель, ясно ее видеть, намечать пути наиболее оптимальные.

Что вы называете техническими решениями?

К каждому работнику должен быть разный подход. Главное в руководителе – быть человечным. Понимать чаяния людей. И на этом строить мотивационные процессы.

Как вы определяете, к кому какой подход? Интуитивно?

Наверно, интуитивно. Да и потом, каждый работник сам должен об этом сказать.

Вы обговариваете с людьми условия их работы?

Обязательно. У нас на заводе есть система контрактов, и любой специалист работает по контракту. В нем есть особые условия, где помимо материальных вознаграждений есть еще и стандартный набор поощрительных процедур.

Например, Доска почета?

Когда я пришел на завод и увидел, что она сохранилась, я обрадовался. Недавно я предложил работникам идею – поместить на Доску почета фотографии детей, которые хорошо учатся. Это тоже мотивация. Это тоже процесс заинтересованности. Работнику будет приятно, и он выложится на сто процентов.

Я слышала, что ваш старший сын в этом году окончил тридцать первый лицей с золотой медалью. Вы им гордитесь?

Трудно говорить о своих детях. Можно перехвалить, а я достаточно суеверный. Но пока у Жени все получается. В прошлом году на мировой олимпиаде по физике в Италии он завоевал золотую медаль и его зачислили после десятого класса в МФТИ. Но мы с женой не отпустили его в Москву – маленький был еще.

Успехи вашего сына – это чья заслуга?

Жены. Это ее большая заслуга. Она всегда занималась детьми. А может быть, сплав генов: я в свое время увлекался физикой, жена – математикой. Важно вовремя распознать возможности ребенка. А потом дать этим возможностям раскрыться.

Вы свои возможности реализовали полностью?

Ни один человек не может полностью реализовать свои возможности. Потому что они безграничны. Если кто-то начинает думать, что он реализовался полностью, то ему можно лечь и умереть. Все. Жизнь закончена.

Вы требовательны к людям?

Лучше спросить об этом у них. Мне кажется, что требовательный, причем иногда чересчур. Особенно к близким. Сказывается отрицательное влияние работы: еще не успеваешь остыть и даже с близкими, дома, используешь стереотипные подходы и фразы. Хотя… Иногда я считаю, что у меня мягкий характер, и к самому себе я недостаточно требовательный. Это один из недостатков, с которыми я пытаюсь бороться.

Что вы имеете в виду, когда говорите о мягком характере?

Это когда недостаточно ответственности и целеустремленности. Но, с другой стороны, все эти характеристики относительны. В определенной степени у меня развита ответственность и целеустремленность, но я очень часто склонен к поиску компромиссного, может быть, даже либерального решения, а это приводит к затягиванию в принятии решений. Иногда причиной этому – моя нерешительность.

Вам трудно сказать слово «нет»?

По-разному. Я вообще считаю, что «нет» – это неправильное слово. Нельзя говорить «нет». Сказать можно: «да, но…» Обоснуешь, и все будет понятно.

В течение дня вы улыбаетесь разным людям. Правильно ли я предполагаю, что, когда вы находитесь с близкими и у вас нет необходимости надевать маску и играть роль, вы становитесь менее обаятельным и более жестким?

Отнюдь. В отношении того, что я всегда улыбаюсь, как вы сказали, то это не так. Если приятная беседа, я действительно улыбаюсь. Но я не позирую и не надеваю какую-то маску. Вот вы мне приятны, и я улыбаюсь.

И все-таки, я не верю, что все люди, которым вы улыбаетесь, вам симпатичны.

Улыбка – она ведь разная бывает. Да, я стараюсь не загонять собеседника в страх, стараюсь не выглядеть нахмуренным. И этот подход более правильный, он быстрее приводит к результату. Но мне не хочется, чтоб вы делали акцент на том, что я обаятельный и приятный. Просто сейчас я чувствую себя расслабленным и спокойным, находясь на территории «Строммашины», моего первого завода. Мне здесь спокойно, потому что нет той ответственности и того груза обязанностей, какие всегда присутствуют на «УралАЗе».

Вы не любите быть обязанным?

Я имел в виду, что у меня нет того чувства долга, что на «УралАЗе». Там я чувствую свою обязанность перед работниками завода – сделать их жизнь лучше. Придя два года назад на «УралАЗ», я увидел людей, действительно доведенных до отчаяния. Существовала система пластиковых карточек, на которые ничего невозможно было купить, разве что полбулки хлеба. В октябре 1998 года самой сложной проблемой для меня было выдать им по пятьдесят рублей. А сейчас средняя зарплата на заводе 1500 рублей. Не самая высокая, но зато нам удалось сохранить коллектив и не произвести сокращений. Мы надеемся, что к концу этого средняя зарплата вырастет до 2200 рублей. «УралАЗ» – градообразующее предприятие Миасса, и сократить людей – это просто выбросить их на улицу.

Как вы оказались на заводе «УралАЗ»?

«Дан приказ ему на запад». В 1998 году губернатор области рекомендовал суду назначить меня арбитражным управляющим. Завод был в тяжелейшем состоянии. Оборотные средства отсутствовали. Долги были огромные. Самое страшное, что было подорвано доверие, и ни один банк не хотел давать кредит. Мы начали работу с банками, брали небольшие кредиты, но, главное, вовремя возвращали. Сейчас стараемся не брать в долг. Берешь чужие на время – отдаешь свои навсегда.

Как вы объясните, почему губернатор рекомендовал именно вас?

Думаю, что оценил нашу работу на «Строммашине». Там тоже была сложная ситуация, но мы вовремя заняли нишу спецтехники, перепрофилировали завод, и с 1996 года предприятие работает достаточно стабильно. Помню, в 1993 году я шел по цеху и чувствовал недостаточное доверие к себе со стороны рабочих. Они, наверно, думали, что новая команда, появившаяся на заводе, не сможет понять их проблемы. Но мы понимали, что коллектив находится в состоянии шока, что люди приходят на работу, а заказов нет.

Сколько времени прошло, прежде чем люди вам поверили?

Доверие зарабатывалось постепенно. Но спустя четыре года, в день юбилея завода в 1997 году, мы услышали признание, которое дорогого стоит. Старейший работник

завода, М. Ф. Шульман, произнес слова: «То, что сегодня есть, – мы об этом мечтали. Мы хотели нормально работать и получать нормальную зарплату. Мы хотели, чтобы наше предприятие развивалось, и это мы видим сегодня».

Вам нравится ваш стиль жизни?

Нравится. Другой жизни я себе не представляю. Жизнь нужно прожить достаточно эффективно. Под эффективностью я подразумеваю большое количество результативных событий в единицу времени. И желательно, чтобы события были интересные. Чем больше отдаешь – тем больше получаешь. Эта философская истина полностью себя оправдывает.

Неужели вам хочется помочь всем?

Наверно, вы думаете, что я говорю красивые слова, но служить людям – это счастье. Есть такое общественное движение «Забота», организаторы его – молодые ребята, удачливые предприниматели. Они активно работают в Миассе, проводят мероприятия, открывают людям глаза на многие-простые вещи. Точно так же и я стараюсь максимально услышать каждого своего работника и найти возможность помочь. Взаимоотношения с людьми – это тот же кредит: сначала дают немного и проверяют. И очень важно не расплескать это доверие.

Вы хотите, чтобы ваше предприятие стало одной большой семьей?

Не семьей, а сообществом нормальных людей, которое гармонично развивается.

Я, кстати, очень удивился, когда увидел, что во Дворце автомобилестроителей в Миассе развита почти на профессиональном уровне художественная самодеятельность. В Челябинске ни у одного завода (не постесняюсь этого заявить) такого уровня самодеятельности нет. И это работники «УралАЗа» после трудового дня танцуют и поют, получая от этого огромное удовлетворение. Или, например, бегают на стадионе. Трудно представить, чтобы в Челябинске заводчане после работы шли на стадион. Может, разве что на ЧМЗ, где свой выделенный соцгород. Но вообще это традиция маленьких городов. Люди, живущие в больших городах, не знают даже своих соседей.

А вы?

И я такой же. Тоже не знаю.

А вам это надо – знать соседей?

Мне интересно. Я считаю, что это нужно, что это поможет в жизни. Можно искать разные причины оправдания, но это нормально – знать соседей. Каждый человек – это новый мир. Новый взгляд.

Вам всегда было интересно жить?

Надеюсь, что и будет.

И никогда не было желания поменять свою жизнь?

А что такое поменять жизнь? Поменять окружение, работу, город – это не поменять жизнь. Поменять жизнь – это умереть. Такого желания у меня не было никогда. Были ямки, были кочки, но такого, чтоб не хотелось жить, – не было.

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 2000, №5

15: Призрачно всё в этом миру бушующем

Его называют самым непредсказуемым из всех непредсказуемых. Говорят, что характер у него тяжелый, нрав – крутой, а язык – острый. Попасть ему под горячую руку не хочет никто: ни дворник в санатории, ни медицинский персонал, ни просто знакомый.

Поразительно другое: все эти вышеперечисленные персонажи гордятся знакомством с ним, уважают его, а иногда даже обожают.

Генеральный директор санатория «Курорт Увильды» Александр Федорович Мицуков говорит, что у него очень много ролей: руководитель, отец семейства, врач-гинеколог, мужчина, сын. «И в какой роли вам уютнее?» – спросила я. «В роли мужчины, – ответил Мицуков, – мне нравится в любой ситуации быть мужчиной».

Александр Федорович, вы когда-нибудь совершали безумные поступки ради женщин?

А Бог его знает.,. Можно всю жизнь назвать безумием ради женщины. Сколько б мы, мужчины, ни гордились, ни говорили, что мы вот такие великие, но ни одному из нас не дано совершить тот подвиг, который совершает женщина, – родить ребенка. Эгоистическое начало мужчины даже представить не может, что в нем что-то будет расти и развиваться. А женщина вынашивает, при этом еще и радуется, и гордится. И после девяти месяцев мучений, зная, что впереди ее ждет еще несколько лет мучений, она улыбается и плачет от счастья,,,

…И я вдруг расслабилась. Забыла все, что мне про него говорили, и открылась. Мицуков, со словами «я людей чувствую моментально», безжалостно и точно разложил меня и всю мою жизнь по полочкам. Мне оставалось только лепетать что-то вроде «вы экстрасенс?», но это уже не помогало. Я чувствовала себя разбитой, вдавленной в стену, никчемной и абсолютно беспомощной. С тем и ушла, повторяя одну и ту же фразу: больше никогда к нему не приду. Через неделю пришла снова.

Говорят, что вы непредсказуемый в своих поступках. А вы сами можете просчитать свой следующий шаг?

В общих контурах. Я не шаблон, не робот – это я точно могу сказать. При общем благополучии разговора могу среагировать на какую-то фразу человека и оттянуть его в течение нескольких секунд так, чтоб до него дошло.

Это я уже поняла. У меня было ощущение, будто вы забрали у меня всю энергию…

Это вы придумали, будто я, как насос, откачиваю чью-то энергию. Даже в мыслях у меня такого не было. Похоже, это я отдаю свою энергию – к концу дня я как выжатый лимон.

Вы всегда говорите людям то, что думаете о них?

Не всегда людям можно сказать то, что ты знаешь, не говоря уже о том, что думаешь. Нужно точно понимать, что от сказанного тобой будет польза. Разве врач будет говорить больному раком, что у него рак? Сказать такое – это все равно, что подписать смертный приговор. Человек будет чахнуть на глазах.

Вам бывает жалко людей?

Конечно, бывает. Даже когда я подписываю приказ об увольнении, я готов его аннулировать на следующий день. Потом успокоюсь, отойду и все равно стараюсь пристроить этого человека.

За что вы можете уволить работника?

За непрофессионализм. Если человек создает видимость работы, ходит ко мне беспрестанно, советуется, а сам не работает, меня это бесит. Надо, чтоб было так: пришел, спросил, ушел. Краткость – сестра таланта. У меня работает шестьсот человек, я же не могу каждому уделять время. Я и так знаю всех дворников, всех санитарок, и знаю, кто на что способен.

Как вы определяете потенциал человека?

Ну, это не сложно. Задаешь пару наводящих вопросов и чувствуешь, куда он плывет. Профессионалу легко узнать любителя. Если я хорошо знаю бизнес и кину вам сейчас пару предложений, а вы на них мне ответите, я пойму, что вы в бизнесе – ноль.

Не надо. Я ничего не понимаю в бизнесе.

А если б вы начали сейчас поддакивать или соглашаться, тогда бы я точно подумал, что вы…

Дурочка?

Точно. Если человек не понимает сути, зачем он участвует в разговоре? Невозможно быть настолько совершенным, чтобы уметь поддержать любую беседу. Если я сижу в компании музыкантов или артистов, где я полный профан, то я помалкиваю. Слушаю и молчу. Слушать – это тоже талант.

…Один из друзей Александра Федоровича как-то сказал мне: «Самый главный его талант в том, что он хозяин. Хозяин своей жизни, хозяин своего предприятия. Сколько людей пыталось обустроить этот санаторий на Увильдах, в обкомовские еще времена, и ни у кого не получилось. А у Мицукова получилось…»

Престижный преуспевающий санаторий «Увильды» – это ваше личное достижение?

Естественно. Только мое. И ничье больше. Тогда, в восемьдесят девятом, все профсоюзы говорили: «Пошел ты вон, нам не до тебя», а санаторий стоял пустой, и люди остались без работы и без зарплаты. Было достаточно тяжело из коммунизма прыгать в перестройку. Если б я в тот момент не собрался и не заставил коллектив поверить в себя, ничего бы не получилось. Я говорил, что мы все делаем правильно: драим территорию, мотаемся по всей стране в поисках потенциальных покупателей, делаем ремонты. Я сказал: через шесть месяцев вы получите зарплату.

Получили?

Получили. И теперь получают ее стабильно в течение десяти лет. В прошлом году мне предложили должность в министерстве в Москве, но я отказался, потому что понял, что не смогу оставить санаторий.

С санаторием не можете расстаться, а с женами, по слухам, расстаетесь легко?

Это только по слухам выглядит легко. Я не знаю, почему так происходит, это необъяснимый процесс. Вот у вас так бывает: с человеком общаешься, общаешься, он тебе интересен, а потом – пустота?

Бывает.

И у меня так же. У меня нет никаких обид на бывших жен, они прекрасные люди, красавицы, великолепные женщины. Просто наступает момент, когда становится неинтересно жить.

Но ведь многие живут…

А зачем? Что, как вороны, триста лет жить будем? Ждать, пока жена, прожив свой срок, семьдесят лет я отпускаю, умрет, а потом я женюсь, потому что я буду жить триста лет? Но я буду жить так же, как она, – семьдесят. Ну и зачем её мучить такой жизнью? А детей? Самое-то страшное, что дети все эти отношения видят, и никому из них не нравится, когда родители ссорятся.

Интересно вы рассуждаете…

Это жизнь. И я её прожил. Я ж не семнадцатилетний мальчик, который начинает с чистого листа. У меня, как говорится, лучшая половина жизни прошла. Мне уже сорок пять лет. После сорока пяти мало кому удается раскрыться так, чтобы остаться в памяти людской.

Рановато вы себя отправляете на покой. А что касается людской памяти, так вам грех жаловаться: столько историй, сколько рассказывают про вас, не рассказывают ни про кого…

Это точно. Причем пытаются мою фамилию притянуть к различным громким делам, хотя я никаким местом не имею к ним отношения. Почему-то считают, что именно я веду по жизни некоторых людей. Когда-то давно в санаторий приехали «крутые» ребята и пытались показать там свою силу. Я просто подошел к одному из них и дал в морду. Он потом, намного позже, на допросе по какому то делу сказал: оскорбить Мицукова не могу, потому что я потом за это получу. И этой фразы оказалось достаточно, чтоб завести на меня уголовное дело.

Я слышала более приятную историю. Будто в день вашей свадьбы вы выходили из машины, и какая-то старушка на лавочке начала сокрушаться и вздыхать то ли по поводу платья невесты, то ли еще по какому-то поводу. Говорят, что вы подошли к ней и сказали: бабка, если ты не замолчишь, женюсь на тебе.

Так и было. Она сразу же замолчала.

Почему вы перестали работать врачом?

С чего вы это взяли? Я и сегодня еще ставлю диагнозы и лечу не только своих детей, но и всех друзей и знакомых. Другое дело, что я перестал работать гинекологом. На протяжении восьми лет я был оперирующим, консультирующим и рожающим акушером, причем в Кизильском районе, где основная часть населения – мусульмане. А это пять родов в сутки плюс ежедневные консультации, плюс вся экстренная хирургия и плюс аборты. Однажды наступил момент, когда я понял, что не могу больше зайти в абортарий. Не могу разрушать чью-то жизнь и выбрасывать её в тазик. Я очень люблю детей.

Какой-нибудь случай из экстренной хирургии помните?

Сколько угодно. Помню шесть часов сложнейшей операции, и руки, посиневшие от напряжения, и нервы, натянутые, как струны. Женщину удалось спасти, но эти шесть часов я был словно на острие ножа. Потом еле отдышался.

Вы сказали, что любите детей.

У меня их шестеро. Два мальчика и четыре девочки. Старшей дочери двадцать три года, а младшему сыну восемь месяцев. Вот скажите мне, кто-нибудь может себе позволить иметь шестерых детей? А я могу. Сын вчера вернулся из Магнитогорска, я отправлял его проведать мать первой жены, лекарства ей передавал, так он привез мне фотографии внука от первой приемной дочери. Кричит: пап, посмотри, какой у нас внучара! Ему только семь лет, а уже мужичок с характером.

Приемных детей тоже считаете своими?

А как, если я их растил? Ведь не тот отец, кто родил, а тот, кто вырастил. Первую приемную я взял соплюшкой восьмилетней, затисканной и замученной родным отцом. Для меня было потрясением, когда через год мы с ним случайно встретились на дороге, и я увидел, как девочка вжимается в сиденье. Помню, у него сломалась машина, и я остановился, чтобы помочь. Я не знал, что это Наташкин отец, подошел к нему, спрашиваю: «Мужик, тебе помочь?» – а он увидел ребенка и начал орать: «Так это и есть твой Мицуков?» – и всё в таком духе. Короче, сам спровоцировал ситуацию. Ну я и врезал ему. Наташка сразу выпрямилась: пап, дай ему еще за меня. Вот так. Детскую психологию невозможно предугадать. Уважение у детей завоевать труднее, чем у взрослых. Самое главное – никогда себя не унижать.

В каких ситуациях можно потерять уважение детей?

Если оскорбить мать при детях или, еще хуже, ударить её – всё, авторитетом ты больше не будешь. Все эти ссоры не проходят бесследно, и ребенок вырастает, мягко говоря, изуродованным. Лучше уйти, развестись и сделать все это красиво, тогда и дети тебя будут больше уважать. Вот мой опыт вам. Я всегда ухожу с одним чемоданом. Ну, если быть точным, то с двумя. В одном – оружие, в другом – охотничье снаряжение. Все остальное оставляю, чтоб ничего не напоминало о прошлой жизни.

А дети?

Дети – это совсем другое. Это вся моя жизнь. Мне просто необходимо постоянно им что-то отдавать, что-то для них делать. И дети у меня все замечательные. Вторая дочь, Леночка, занимается бальными танцами, выиграла Кубок Урала и Сибири, закончила школу манекенщиц, учится на одни «пятерки», теперь увлеклась теннисом и хочет достичь многого.

Ну вот, а вы говорите, что жизнь уже прожита… Впереди еще так много радости…

Я говорил, что лучшая половина жизни прожита. В плане здоровья, друзей, которые меня окружали. Многих друзей схоронил, многих просто потерял.

Почему?

Так получилось. Кто-то не выдержал стрессовых ситуаций и растерялся, кто-то не смог себя защитить, кто-то начал деградировать.

Или вы слишком далеко от них ушли?

Я могу к любому человеку вернуться и с удовольствием дружить, если он остался человеком. А если он только и скулит о том, что все плохо и все плохие, как с ним общаться? С ним садишься водку пить – ему плохо, водки выпил – плохо, уснул пьяный – все равно плохо. Общение друзей – это взаимный комфорт. А когда один ноет, другой просит, а ты сидишь и слушаешь – разве это интересно? Ко мне целый день идут одни просители и нытики, так неужели я не могу расслабиться даже с друзьями?

И все-таки, может быть, люди остались прежними, а вы по-другому их видите?

Я знаю их уровень. И если они от этого уровня ушли вниз – это я и называю деградацией. Может быть, они считают, что идут вперед, только идут почему-то спиной. А движение спиной – это всегда движение назад. Как ни крути, это задняя скорость. Я считаю, что мужик всегда должен оставаться мужиком, всегда должен находить в себе силы справляться с любой ситуацией. Не хватает характера – закаливай.