Текст книги "Анютино лето. Самая летняя сказка…"

Анютино лето
Самая летняя сказка…
Ирина Сергеевна Ивко

© Ирина Сергеевна Ивко, 2016

ISBN 978-5-4483-2427-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая
Тильда, живущая в подорожниках

…А ещё есть такие тильды, живущие в подорожнике.

Вообще-то они могли бы жить и в лопухах и других

широколистных растениях, под листьями которых темно

и прохладно, но, видимо, «тильды живущие в лопухах»

звучало для них менее благозвучно, чем «живущие в подорожниках».

«Ой мама, смотри – лягушка!» – воскликнула Анюта, рукой указывая куда-то в сторону «зарослей» из растительности. Вместе с мамой они прогуливались по дедушкиному саду, когда из травы кто-то выпрыгнул. Сад был небольшой, но очень старый, почти такой же старый как дедушка. Однако дедушке было уже трудно следить за ним, а потому сад почти весь зарос травой, особенно подорожником. Каждое лето, когда они с мамой приезжали в гости к дедушке с бабушкой, мама старалась его расчистить. Вот и сейчас она сидела на тропинке и старательно дёргала большой куст подорожника. «Может быть – произнесла в ответ на анютины слова – здесь же так сыро, а лягушки как раз любят, чтобы было сыро. Знаешь что Ань – добавила она, очередной раз с силой дёрнув подорожник и вырвав его с корнем – отнеси-ка ты эти листья в дом и помой. Мы их высушим и оставим деду: будет зимой отвар из него пить, если опять живот прихватит»…

Поздно ночью Аня проснулась от какого-то шороха. Вообще-то дом был очень старый и в нём всегда что-то скрипело, шуршало и «бухало». Анюта знала, что это от того, что доски из которых был сложен дом со временем «ссохлись» и плохо лежали на своём месте. Но сейчас звук был другой, он был «живым»: кто-то живой, настоящий бродил по дому. Кроме Анюты и её мамы в доме спали ещё бабушка и дедушка в соседней комнате (кот Васька гулял на улице). У дедушки была привычка вставать по ночам и идти на кухню, но это был не он: из соседней комнаты ясно доносился громкий дедушкин сап, а значит он спал. Мама тоже не могла быть на кухне – она спала рядом, ну, а бабушка, та вообще не умела ходить тихо и если ночью вставала за чем-нибудь от её «топота» можно было проснуться даже самому уставшему слону в Африке (так говорил дед).

Ходить ночью по старому дому занятие не из приятных (даже если он небольшой), но Ане стало так интересно (кто ходит на кухне), что она решила пойти посмотреть. Дверь она открыла тихо и осторожно (не потому, что боялась, а чтобы не заскрипеть и не спугнуть того, кто на кухне). Присмотревшись она увидела, как что-то хрупкое и маленькое мечется по столу между чашками, будто ищет что-то. Аня присмотрелась ещё лучше и … «Ой, лягушка!» – удивлённо воскликнула она. «Сами Вы – лягушка! – послышался ей в ответ обиженный голос – Я – тильда, самая настоящая тильда из подорожников!»

«Извините – произнесла Аня, которая впервые слышала о тильдах, но всё равно почувствовала себя неловко: действительно, как она могла принять тильду за лягушку? Какая лягушка ходит на двух лапах, да ещё и разговаривает человеческим голосом. Между тем тильда подошла к краю стола, свесила с него свои узкие ножки (или всё таки лапы?), встряхнула головой с русой шевелюрой и выжидающе посмотрела на Анюту. Аня тоже смотрела на тильду, про себя догадываясь, что должна, наверно, что-то сказать или сделать. Наконец тильда не выдержала и заговорила первой: «А чем у вас, собственно, кхе-кхе, людей, питаются? – произнесла она – а то я не всем питаюсь, точнее питаюсь только одним продуктом». «А чем Вы питаетесь?» – спросила Анюта, про себя досадуя, что не догадалась сама предложить что-нибудь гостье. «Подорожником, исключительно подорожником» – произнесла тильда удивлённым тоном, в котором явственно читалось: «Разве я не говорила, что я подорожниковая тильда?» «Как? – удивилась Анюта – Вы же говорили, что живёте в подорожнике, а теперь говорите, что это Ваша еда?» «Живу – согласно кивнула головой тильда – живу и ем. Согласитесь, ведь это удобно: жить рядом с пищей, особенно если это вам жизненно необходимо для роста и существования!» «А разве от подорожника можно расти?» – не поверила Анюта: она слышала, что подорожник помогает остановить кровь, при расстройстве желудка, но не знала, что он помогает расти. «Можно, можно. – с видом знатока произнесла тильда – Вот посмотрите на меня: всего пару часов не ела, а как уменьшилась!» «Прошу прощенья, я мигом» – сказала Аня, поспешно расставляя на столе чашки и блюдца (хотя зачем они, собственно, нужны если ваш гость не ест ничего, кроме подорожника?). Листья этого самого подорожника сейчас лежали на столе (их мама собрала сегодня утром) и уже успели подсохнуть – Аня не знала: стоит ли предлагать их тильде и решила спросить: «Вы едите только свежий подорожник или сойдёт и сухой?» «Сойдёт, сойдёт!» – нетерпеливо воскликнула тильда, принимая листок из аниных рук. Сидя на краю стола она стала со вкусом, не спеша разжёвывать подорожниковый лист, что не мешало ей откусывать довольно большие куски, поэтому первый лист исчез у неё во рту довольно быстро. Зато каждый следующий лист тильда съедала с возрастающей скоростью, при этом Ане показалось, что тильда стала расти: вот она была ростом едва ли не с пол-ладони, а теперь не поместилась бы на всю анютину ладонь. «Малость суховато – произнесла тильда, прожёвывая очередной лист – спасибо.» – добавила она, принимая из анютиных рук чашку с водой.

Когда половина листьев была съедена Аня решилось спросить: «А много вас, тильд?» «Немного, – ответила тильда – но подорожников на всех уже не хватает, а тут ещё Ваша матушка, со своей заготовкой…» – тут тильда закашлялась, то ли поперхнувшись, то ли поняла, что сказала лишнее. «Да, а кроме того есть ещё всякие шуршуны и скрипуны» – добавила она быстро, желая сменить тему. «А что, есть и такие?» – спросила Аня, которая приезжала в гости к дедушке в деревню не первый год, но ни каких скрипунов и шуршунов в глаза не видела (впрочем как и тильд). «Разумеется – удивилась тильда – а Вы думали, что здесь нет никого кроме бабушек-дедушек и их котов?» «Нет, разумеется». – ответила Аня, хотя кроме прочих могла назвать ещё цыплят и коров. Между тем тильда продолжила: «Есть шуршуны домашние, есть шуршуны лесные, есть те, кто живут в поле и на болоте». «И что все едят подорожник?» – поинтересовалась Анюта. «Зачем? – не поняла тильда – Нет, каждому своё: одним подорожник – другим мусор, иначе одних вещей будет мало, а других с избытком». «А шуршуны едят мусор?» – поморщилась Аня. «Не все, только те, что живут в доме, рядом с людьми. Они прячутся в щелях и питаются крошками и прочим сором, который падает на пол. Но мне по-душе полевые, они не такие „вредные“, хотя порой тоже имеют скверный характер». «А скрипуны, они тоже бывают лесные и домашние?» – спросила Аня, которой всё происходящее было очень интересно. «Да, собственно, они могут быть абсолютно любыми, ведь живут везде, где что-то скрипит, даже под самой тоненькой веточкой, они и под бумажкой смогли бы жить, если бы она скрипела. – проговорила тильда с какой-то странной иронией в голосе, словно в последней фразе было что-то смешное – Но мы с ними не дружим». – тут же добавила она. «Что, тоже скверный характер?» – догадалась Аня. «Да, – подтвердила тильда – особенно у самых старых. С годами они становятся вредными и редко бывают довольными: могут в отместку громко скрипеть или даже ронять вещи, чтобы насолить хозяину дома». «И что, все скрипуны такие?» – расстроилась Аня (она-то думала, что есть ещё кто-то хороший кроме тильд. Мысль о том, что это тильды такие вредные, а не остальные, ей почему-то не приходила). «Да нет, не все – искренне возмутилась тильда – я же Вам уже говорила: не бывает ничего абсолютно одинакового, это бессмысленно. И скрипуны бывают, по-своему, хорошие. Но с очень своеобразной моралью…» – закончила она. Признаться, Аня не совсем поняла, что значит «своеобразная мораль» – у неё была не очень хорошая память, поэтому она плохо запоминала новые значения слов, особенно если ими редко пользуются. Мама даже, по совету учительницы, завела для Ани специальную тетрадь, куда последняя должна была записывать новое слово и его значение. Например: «Мораль – общее представление о плохом и хорошем». Однако, когда Аня уже собиралась задать вопрос тильде, та неожиданно резко встала и произнесла: «Ну что ж, мне пора. Спасибо за чай с подорожником!» «Какой же это чай? Это же просто вода». – хотела сказать Аня, но тут сзади послышался скрип и она, по-привычке, оглянулась, а когда снова посмотрела на стол на нём не было ни тильды, ни одного листка подорожника.

Глава вторая
Скрипуны.

 
Там, где скрипят половицы,
Створки окон и двери,
Не смазаны шкафа петлицы
Точно живут скрипуны.
 

«Куда же это пропал весь подорожник? – сокрушалась мама – Ань, ты не видела, на столе вчера листья сушились, их никто не убирал?» – спросила она Анюту, едва та появилась на пороге кухни. Аня задумалась: врать маме ей не хотелось (собственно это был не тот случай, когда надо врать), но и сказать правду она тоже не могла, ведь эта правда звучала бы как ложь.«Сейчас – нет». – наконец ответила она (ведь это не было ложью и, в то же самое время, не нужно ничего объяснять: она на самом деле не видела сейчас ни каких листьев). После чего Аня вместе с мячом быстро выскользнула из кухни (а то вдруг мама захочет ещё что-либо спросить, или ещё хуже оставит завтракать). Мама, в ответ, лишь только сокрушённо покачала головой и произнесла: «Должно быть бабушка опять куда-нибудь в другое место переложила или выбросила». – но Аня была уже во дворе и поэтому её не услышала…

Гулять по саду с мячом – занятие довольно глупое (особенно если кроме тебя в саду больше нет ни других детей, ни даже взрослых). Мяч – это игра, в которую должны играть хотя бы два человека. И даже если ты сам, один, умеешь неплохо подбрасывать мяч сам себе, а потом ловить, всё равно, рядом должен быть кто-то, кто смотрит и подбадривает, мол, здорово ты это делаешь, а иначе какой в этом смысл? Дома у Анюты было много друзей и они часто играли в разные игры с мячом. Анюта, например, могла долго «набивать» мяч на одной ноге и жонглировать самыми разными мячами: большими и маленькими.

Но в деревне детей было мало и все они были либо младше, либо намного старше Анюты, да и в мяч никто из них нормально не играл: всё что они делали – это гоняли на велосипедах или играли в футбол – ни каких других игр с мячом (или без) здесь не было.

Однако, это не мешало маме каждый год, когда они собирались в деревню, «настойчиво» пихать среди прочих вещей Анюты большой надувной мяч со словами: «Возьми мяч, мы же в деревню едем – будешь играть». Смысла в нём, мяче, собственно, не было ни какого (другое дело, если бы рядом была хорошая речка или пруд, там бы точно такой мяч сгодился). Но в местном заболоченном пруду не стали бы купаться даже деревенские в самую страшную жару, а ближайшее озеро, где можно купаться, находилось очень далеко, туда нужно было ехать на машине. И, тем не менее, каждый раз, когда Аня шла гулять во двор, мама сначала одевала ей на голову кепку с длинным узким козырьком («Голову же напечёт!»), а потом вручала толстый в полоску мяч, со словами: «Иди, поиграй с мячом, ты же любишь!». Казалось, до неё совершенно не доходило очевидное: как можно играть в такой мяч без воды! Он был настолько громоздким и большим, что его невозможно было всюду носить с собой. Поэтому Аня почти сразу относила его обратно домой и уходила гулять. Однако на следующий день всё повторялось заново: мама, кепка, мяч. Со временем это вошло в привычку настолько, что теперь Аня уже сама, без напоминания стала брать кепку и мяч с собой, выходила во двор, тут же возвращалась, оставляла мяч, выходила опять во двор, снимала кепку и шла в сад.

Но сегодня она так торопилась, что сразу проскочила в сад, а от туда возвращаться уже не стала. Теперь она бродила одна по заросшему саду, в обнимку с большим и толстым мячом, но деваться некуда: если вернуться во двор мама увидит в окно, мама непременно увидит, и заставит идти домой завтракать. А Ане ужасно не хотелось завтракать сейчас, позже – да, но не сейчас. В траве неподалёку между тем что-то зашуршало. «Тильда» – позвала Аня, стараясь при этом чтобы её случайно не услышали другие, случайно оказавшиеся рядом люди или ещё кто (например скрипуны или шуршуны). Но ответа не последовало: то ли это была другая, не знакомая ей тильда, то ли, действительно, обычная лягушка.

Вздохнув Аня прижала покрепче мяч и зашагала дальше. Показалось ей или нет, но только трава опять зашевелилась, словно кто-то небольшой и юркий полз следом за ней. Анюта остановилась – трава за спиной тут же перестала шуршать, а стоило Ане снова зашагать заколыхалась вновь. Анюта прибавила шаг: она ни чуть не испугалась, решив, что это какой-нибудь шуршун, а может и очень небольшой скрипун. Но девочку разозлило и даже немного обидело, что этот «кто-то» сидит в траве и не хочет себя показывать, а сам при этом наблюдает за ней и всем, что она делает. Наконец, Анюта не выдержала и побежала. Однако как бы быстро не шла Аня шуршание в траве не прекращалось и каждый раз доносилось всего в нескольких шагах от неё. Но она успела пробежать всего пару шагов, когда громоздкий неудобный мяч выскользнул у неё из рук и покатился по траве назад. Пришлось возвращаться за ним обратно. Едва только Аня потянулась к мячу, как рядом раздался чей-то певучий, неспешный голос: «Ах что это, что это у тебя милая девочка?» Оглянувшись в сторону голоса Анюта увидела старый куст, а на его ветке не очень большую серую ящерицу. Ящерица сидела (или скорее висела) на ней головой вниз, вцепившись в ветку тремя лапами. Четвёртая лапа (как и голова) было направлена в сторону Анюты, два больших пальца, почти по-человечески, указывали на нужный предмет, из чего Анюта поняла: говорила она, ящерица! «Это? – немного помедлив ответила наконец Анюта – это мяч». Признаться она была немного удивлена, хотя после вчерашнего знакомства с тильдой, казалось бы, чему здесь удивляться? Подумаешь говорящая ящерица! И всё же Аня была поражена не меньше, как если бы увидела у кустов скрипуна или шуршуна.

Между тем ящерица с быстротой молнии развернулась, исчезла в кустах, а через мгновение так же быстро появилась в траве, почти у самого мяча. «Интересно, интересно – произнесла она, обегая мяч со всех сторон, словно он был чем-то необычным – и что, его всегда так с собой таскают?» «Нет – сказала Аня – с ним играют, подбрасывают вот так» – показала она руками, будто подкидывала мяч вверх. «Играют – закатив глаза произнесла ящерица на распев, словно распробывая что-то сладкое на языке. Затем она опустила взгляд чуть ниже, на Анюту и удивлённо произнесла – А почему же Вы тогда не играете?» «Мне не хочется» – с серьёзным видом коротко сказала Анюта (не объяснять же ей всё от начала и до конца?). «Как? – удивилась ящерица, не переставая при этом носиться вокруг мяча – И что же его всегда вот так таскают с собой если не играют?» Говоря последнюю фразу ящерица остановилась и аккуратно передними лапами попробовала толкнуть мяч. Естественно она не смогла сдвинуть его даже на сантиметр, но ящерица, казалась, была довольна и этим. «Не всегда – ответила Аня – просто я боюсь его потерять если где-то оставлю». Про себя Анюта уже отметила, что ящерицу гораздо больше интересует её мяч, чем она сама, и это её немного раздосадовало, ведь ей так хотелось расспросить ящерицу о скрипунах или хотя бы о шушунах, но вряд ли последняя была настроена говорить о чём-то кроме этого дурацкого мяча!

Тем временем ящерица вскарабкалась на мяч, желая посмотреть на него со всех сторон, однако едва она стала спускаться мяч перевернулся на другой бок. Каким-то чудом ящерица не упала вцепившись в поверхность мяча всеми лапами и только скатилась со скоростью вниз на траву. При этом вид у неё был очень довольный: «Надо же, он ещё катится, катится!» – читалось на её счастливой мордочке. Она бы, наверное, с удовольствием скатилась бы так ещё и ещё раз, но тут видимо вспомнила о приличиях (а точнее про Анюту, что это её мяч и было бы не вежливо совсем не обращать на неё внимание). «Да-да – произнесла она, на секунду остановившись, и посмотрела на Аню – Вы правы: такую замечательную вещь нельзя оставлять без присмотра. Её непременно кто-нибудь утащит!» «Кто утащит?» – спросила Анюта, которая не видела ровным счётом ни кого в саду, кроме себя и ящерицы. «Да кто угодно! – произнесла в ответ ящерица – Те же скрипуны или шуршуны!» «А здесь есть скрипуны?» – тут же быстро спросила Аня, очень довольная тем, что разговор наконец-то «свернул» на интересующую её тему. «Конечно, откуда же им не быть! – удивилась ящерица – Живут, живут здесь и очень много! Есть тут у них один и очень старый, почти как дом, живёт на чердаке. Ох и мерзкий характер, такому бы ничего не стоило утащить или испортить такую красивую вещь!» – при этих словах она с любовью обняла надувной бок мяча и прижалась к нему головой, словно тот в любой момент мог исчезнуть, растворится в воздухе. «Так значит тот скрипун живёт на чердаке?» – спросила Аня. «Да-да – произнесла ящерица, не переставая любоваться мячом – на чердаке. У него там каждую ночь собираются скрипуны и они все „скрипят“ до восхода. Иногда он спускается вниз дома или бродит вдоль сада, пугая всех, кто зайдёт во двор. Мерзкий тип». – подытожила она.

Между тем, Аня вдруг вспомнила, что до сих пор не знает как на самом деле зовут саму ящерицу, а сама она так и не представилась. «А Вы сами не скрипун?» – спросила она ящерицу. «Да нет, что Вы, Боже упаси!» – произнесла ящерица тоном, в котором одновременно слышалось и «Как, я до сих пор не представилась?» и «Неужели Вы сами не можете догадаться кто перед Вами?». «Я – Саламандра! – произнесла ящерица приосанившись – самая настоящая огненная саламандра! Разве Вы обо мне ничего не слышали?» Разумеется Аня слышала о саламандрах, именно поэтому она ответила: «Извините, но при всём уважение, Вы ни как не можете быть саламандрой: саламандры яркие и блестят на солнце». «Не всегда – с видом знатока произнесла ящерица – поверьте мне, далеко не всегда саламандры бывают яркими. Например, какой смысл быть яркой если все, кто тебя окружают такого же яркого цвета? Не кажется ли Вам, что на их фоне серый смотрится более необычно, чем самый яркий наряд. А что касается блеска…» – тут ящерица выбралась из травы на солнце и стало видно, как её «шкурка» играет на свету. Смотрелось это действительно красиво, но у Ани ещё были сомнения. «А как же кольцо? – спросила она – у огненной саламандры непременно должно быть кольцо!» «Разумеется – ответила ящерица и опять шмыгнула под куст – вот оно, красненькое, как полосочки на Вашем мяче!». С этими словами ящерица показала Ане обычное пластмассовое кольцо от бутылки зажатое в лапе, правда зубчиками «наружу» «Это же обыкновенное кольцо!» – удивилась Аня. «Ну и что? – ответила Саламандра – Почему бы из-за этого ему не быть моим? «Но в книжке сказано что..» – начала было Аня, но Саламандра её остановила: «А почему мне должно быть дело до того, что написано об этом в какой-то книжке? Это моё кольцо и оно должно быть только таким каким я хочу! И вообще, мне не обязательно соблюдать какие-то правила чтобы считать себя Саламандрой! Вот тебе же не пришлось выполнять какие-то правила, чтобы получить имя?» Аня отрицательно мотнула головой в ответ, мол, нет, не приходилось. «Так почему же мне нужно соответствовать каким-то требованиям, чтобы окружающие называли меня моим именем, а не тем, которое кажется им более подходящим?» Очевидно, Аня очень сильно обидела её своим недоверием, даже голос у саламандры изменился: из певуче-мягкого стал жёстким, строгим В какой-то момент Ане даже стало стыдно за своё поведение и она захотела извинится, но было поздно: ящерица (или всё-таки саламандра?) уже спрыгнула с мяча и побежала в густые травяные заросли у забора. На прощанье она всё же остановилась и произнесла: «Кстати, если Вы ещё не заметили у этого мяча есть крышка (лапой она показала на клапан) и если её открыть мяч будет гораздо легче носить, тем более, что играть Вы больше не собираетесь. Всего хорошего! – и с этими словами скрылась из вида.

Аня постояла ещё немного, однако трава больше не шевелилась: то ли ящерица действительно ушла так осторожно, то ли опять пряталась и наблюдала. Наконец она подошла к мячу, открыла клапан и с силой сдавила руками. «Пуфф» – раздался звук быстро вылетающего из клапана воздуха. В этот момент кусты опять зашевелились и из них, прямо Ане в лоб, влетело пластмассовое кольцо от бутылки. «Вот тебе и саламандра!» – подумала Аня потирая одной рукой ушибленный лоб, а другой всё ещё крепко прижимая к себе медленно сдувавшийся мяч…