Текст книги "Царство небесное"

Глава седьмая
Первые раны

Отправляясь в крестовый поход, Ричард Львиное Сердце избрал сухопутную дорогу. Он всегда предпочитал двигаться сушей, а не морем, даже тогда, когда по воде было ближе добираться. Многие приписывали это его неуемной любви к боевым схваткам: конечно же, на суше всегда подвернется возможность устроить с кем-либо стычку – разве бывало, чтобы пилигримы[25] добирались до своей цели, не испытав ни одного нападения?

И только королева Элеонора и очень немногие приближенные к его величеству подданные знали истинную причину такого выбора: Ричард при всей его отваге вовсе не был одержим желанием драться и убивать, он дрался и убивал, когда в том действительно бывала необходимость. Но он с раннего детства совершенно не переносил морской качки! Бесстрашному воину становилось плохо при любом сильном волнении на море, не говоря уж о шторме, и как ни мужественно он в этом случае держался, его могло вывернуть наизнанку несколько раз за день. А кому же этого захочется? И дело не только в том, что это не украшает короля. Всякий, кто болел морской болезнью, знает, как много она отнимает сил, и как тошно бывает некоторое время после нее, а ведь потом нужно сражаться...

Элеонора Аквитанская тоже выбрала для путешествия в Мессину «сухой» путь. Однако по совершенно другим соображениям – она никогда не страдала морской болезнью, просто в данном случае такой путь был короче, а главное, показался ей безопаснее. Нападения на суше всегда легче избежать, чем на воде, а у королевы были все основания опасаться, что нападение возможно – попытка убить посланного за нею рыцаря была не единственным событием, доказавшим, что кому-то очень не хочется допустить встречи Ричарда и его юной избранницы.

Путники выехали утром, на другой день после неудачной попытки Эдгара привлечь к их походу Седого Волка. Небольшой отряд состоял из девяти человек, если не считать самих царственных путешественниц и двух придворных дам – Клотильды Ремо, той самой, что встретила Эдгара во дворе замка Вилрод, и Луизы де Гардири, сопровождавшей Беренгарию Наваррскую. Свиту и охрану отбирала сама Элеонора, хотя, по ее же признанию, выбирать было особенно не из кого... Те, кто не ушли в поход с Ричардом, не составляли цвет английского воинства и рыцарства. Двое молодых пажей, каждому по восемнадцать лет – юноши, отчаянно мечтавшие стать рыцарями, пятеро воинов средних лет, из тех, что последние годы исправно несли охрану замка и, по мнению королевы, лучше других владели оружием, а кроме них – глава отряда, сам новоявленный рыцарь Лионский и его юный оруженосец Ксавье.

Лошадей отобрали со всей тщательностью, взяв еще и четырех запасных – их вели в поводу пажи. Все скакуны были хорошо объезженные и проверенные если не в сражениях, то на охоте – живя в замке Вилрод, неугомонная королева не отказывала себе в любимом с детства развлечении.

Оружие и доспехи воинов и пажей Эдгар отбирал и проверял сам – в чем в чем, а в этом он разбирался не хуже, а лучше любого опытного рыцаря.

На нем с самого начала путешествия были доспехи его собственной работы, сочетавшие в себе надежность и прочность с относительной легкостью, без которой долгая дорога могла показаться настоящим адом. Поверх полотняной рубахи юноша надел стальную кольчугу до бедер, которую, в свою очередь, прикрывал длинный стеганый гамбезон[26] из тонкой кожи, с железными защитными пластинами на груди. Ноги Эдгара защищали кольчужные чулки, такие тонкие, что со стороны они казались скорее украшением, нежели частью доспехов, однако прекрасная сталь, из которой кузнец ковал их, делала эти чулки надежнее иных тяжелых лат, а спрятанные под ними кованые наколенники могли выдержать даже прямой удар меча. От рыцарского большого шлема с прорезями для глаз молодой человек после некоторых раздумий отказался – такой шлем хорош в битве, но плох в дороге: в нем мало что видно, а голова устает от него так, что постоянно является желание вообще его снять. В этом молочному брату признавался Луи: во время тяжкого похода германцев по южным пустыням так погибло немало воинов – стрелы сарацин быстро доставали тех, кто, изнемогая от духоты, решался в пути обнажить голову... Поэтому Эдгар выбрал тот же шлем, который предпочитал и Луи: круглый, с передним выступом, прикрывающим часть лба и нос. Такой шлем надевался поверх небольшой кожаной шапки-стеганки и стальной бармицы, закрывавшей нижнюю часть лица, часть щек, шею и затылок.

Ксавье был одет легче и проще: в почти такую же кольчугу, гамбезон (который он постоянно норовил снять и везти на седле), легкий кожаный шлем с защитной пластиной на лбу и наколенники, надетые поверх простых полотняных штанов.

Что до доспехов воинов и пажей, то их молодой человек постарался подобрать по образцу своих собственных, однако легких шлемов в оружейной замка не нашлось. Зато было полно больших и громоздких, так или иначе напоминавших шлемы короля Ричарда и его друга рыцаря Лесли. Поглядев на них, воины все как один заявили, что не наденут в дальнюю дорогу «эти ведра»... И Эдгар поступил просто – отыскал в городе кузницу и на выданные Элеонорой деньги купил десяток (чтобы были и про запас) добротных шлемов, которые в последнее время часто носили простые воины, именуя их попросту «германскими шляпами». Мода на них действительно пришла из Германии, а форма шлема и впрямь напоминала шляпу земледельца – круглый, с довольно широкими плоскими полями. Эти железные шляпы, надетые на те же кожаные шапки и кольчужные бармицы, очень неплохо защищали голову, но не закрывали ни лоб, ни лицо, ни даже часть шеи. Зато их можно было быстро снять и еще быстрее надеть, и они, кроме всего прочего, были не так тяжелы, как даже обычные круглые шлемы[27].

Путникам предстояло, миновав Ла Манш, проехать через всю Францию, затем через Бургундию, Ломбардию, Тоскану и достичь Королевства обеих Сицилий*, откуда затем, уже морем, добираться до Мессины.

После событий в замке Вилрод у всех было настороженное и даже немного угрюмое настроение все ожидали возможных препятствий. Эдгар, только теперь до конца осознавший, какую сумасшедшую ответственность он, по своей же глупости взвалил себе на плечи, был напряжен до предела и даже не смог задремать во время первой остановки на ночлег. (Они ночевали в Гавре, в простой корчме, хозяин которой сразу показался новоявленному рыцарю хитрым и лукавым, а на деле оказался просто добродушным болтуном. Кто они такие, куда и для чего едут, никому знать не полагалось, однако корчмарь с таким любопытством приставал к рыцарю, пытаясь выяснить, что же это за дамы катят верхом неизвестно в какую даль, что Эдгар в конце концов пообещал дать хозяину разъяснения при помощи меча, и тот мигом утихомирился).

Веселой и оживленной выглядела в первые пару дней пути одна лишь Элеонора. И, кажется, она даже не лукавила. Эта женщина и впрямь была совершенно бесстрашна, а ее неукротимый нрав заставлял желать новых и новых приключений, странствий, опасностей. Необходимость совершить рискованный поход, нелегкий и для куда более молодых людей, была для королевы спасением от скуки и разнообразием, которого она постоянно хотела и искала.

Наблюдая, с какой охотой она садится верхом, как держится в седле, как легко одолевает переход за переходом, Эдгар приходил во все большее изумление и начинал верить в то, о чем ему давным-давно рассказывал отец, в то, что он считал просто красивой сказкой, придуманной все теми же менестрелями: когда-то, лет сорок пять назад, Элеонора Аквитанская, в то время еще жена французского короля Луи Седьмого, отправилась с ним вместе во второй крестовый поход и сумела преодолеть тяготы, от которых слабели, умирали, теряли мужество многие закаленные в битвах мужчины... Теперь он понимал: она могла это сделать!

Надо сказать, что ее юная спутница Беренгария держалась если и не с такой же легкостью, то почти с таким же мужеством. Еще бы! Она ехала к Ричарду, к своему Ричарду, которого любила изо всех сил, и эта любовь заставила изнеженную принцессу, привыкшую к шелкам, серебряной посуде, горячим ваннам, терпеть лишения, о которых она в прежние времена читала лишь в куртуазных рассказах, да и то смягченных их авторами ради чувствительных дам.

На второй день пути, проделав верхом длинный переход от Гавра до небольшого селения, вблизи которого путники решили устроить ночлег, девушка не сошла, а почти упала с седла и, отойдя подальше от воинов, занятых установкой шатров, рухнула прямо на землю и неудержимо расплакалась.

Элеонора, заметившая это, но не проявившая особого беспокойства, тут же потихоньку подозвала к себе Эдгара:

– Ну-ка, мессир, пойдите да спросите, что приключилось с ее высочеством. У меня впечатление, что ей нужна помощь.

Эдгар смутился:

– Но... Возможно, лучше вы спросите?..

Королева только махнула рукой:

– Ах, да разве она мне скажет! Она больше всего на свете боится, что я сочту ее балованной неженкой, не подходящей в жены моему сыну. Она мне уже это говорила, вот дурочка-то! Я отлично знаю, что с ней такое, но не буду вмешиваться. А вы, если она вам скажет, сможете дать совет более дельный, чем я. Как это ни смешно, в таких деликатных вопросах женщины отчего-то предпочитают доверяться мужчинам. Вон госпожа Клотильда тоже хнычет и кусает пальчики, но с ней я как-нибудь и сама управлюсь – не в первый раз... Идите, идите, сир рыцарь, нельзя же оставлять принцессу вдали от охраны надолго!

Эдгар приказал Ксавье, как обычно занятому лошадьми, занести вещи в шатер (всего шатров было два – для дам и для рыцаря с оруженосцем) и поспешил к Беренгарии.

То, что он увидел, неосторожно подойдя к девушке сзади, заставило его совсем смешаться, хотя, пожалуй, это его и насмешило, и вызвало сочувствие – такие вещи ему приходилось видеть и прежде.

Юная принцесса Наваррская сидела, согнув ноги в коленях, высоко закинув подол платья и рубашки и, рыдая, разглядывала кровоточащие раны на коленях и внутренней стороне бедер. Она стерла ноги о седло, и можно было лишь восхищаться ее терпением: другая давно бы потребовала остановить отряд и устроить отдых... А ведь она умела ездить верхом, однако одно дело проскакать час-полтора во время охоты, то останавливая коня, то меняя положение в седле, другое дело семь часов непрерывной езды по тряской дороге, с короткой остановкой для отдыха лошадей, но не всадников. Обильный пот, свой собственный и конский, пыль, летевшая из-под копыт и проникавшая даже под длинные платья женщин, все это и стало причиной появившихся на ногах наездницы пузырей, которые затем лопнули и превратились в раны.

Эдгар хотел потихоньку отойти и окликнуть девушку издали, но тут некстати заржал его любимый Брандис, привязанный неподалеку и подавший голос при виде хозяина. Беренгария обернулась и... сделав испуганное движение, чтобы прикрыть колени, совсем опрокинулась на спину. Юноша, успевший увидеть все великолепие ее стройных смуглых ног до самых бедер, поспешно отвернулся, залившись краской, но уже не от смущения, а от хохота, который ему едва удалось подавить, зажав рот рукой.

– Про... Простите меня, ради Бога, ваше высочество! – воскликнул он, продолжая стоять спиной к растерявшейся девушке. – Я не знал... Я хотел только узнать, не нужно ли вам чего-нибудь...

– Можете повернуться! – резко произнесла Беренгария. – И не стыдно вам, рыцарю, подкрадываться и подглядывать?!

Тут уже юноша возмутился:

– Ваше высочество, вы зря так говорите. Я видел в своей жизни достаточно женских ног, чтобы не смотреть на них украдкой. Это произошло случайно и только потому, что я хотел вам помочь.

Он понимал, что позволяет себе дерзость, которую рыцарь не позволил бы ни за что на свете, но неожиданно эта дерзость исправила положение. Принцесса посмотрела на него с удивлением и почти с робостью. Потом провела ладонью по щекам, стирая полоски слез.

– Что же это за дамы, которые показывают мужчине свои ноги, сир? – без всякой иронии, с искренним любопытством спросила девушка. – Верно, сарацинки. Говорят, у них женщины дома ходят в штанах, да еще иногда в прозрачных! Вы ведь были в походе в тех краях... Неужто неверные так бесстыдны?

Растерявшись от такой наивности, Эдгар чуть было не бухнул, что ни в каких таких краях он не был и никаких сарацинок не видал, но вовремя вспомнил, что выдает себя за того самого рыцаря (как бы его ни звали), которому король Ричард дал в Мессине поручение ехать за своей невестой.

– Отчасти вы правы, – ответил он, отводя взгляд в сторону. – Вернее говоря, у неверных иные представления о стыде, нежели у нас. Но я их мало знаю. Однако раз уж я случайно увидел, что с вами приключилась беда, то, может быть, вы позволите вам помочь?

Беренгария вновь вспыхнула:

– И как вы мне поможете, мессир? Хорошо бы вы смогли... Не представляю, что и делать! Я... Только не думайте, что я не умею ездить. Но мы скакали так долго!.. Я и сама не заметила, как все себе стерла.

– Это со многими поначалу случается, – улыбнулся юноша и, подавив свое смущение, подошел и сел в траву вблизи принцессы, соблюдая, однако, пристойное расстояние. – Лучше бы вам завтра отдохнуть, если, конечно, ее величество...

– Нет, нет! – закричала Беренгария и едва снова не расплакалась. – Все что угодно, но не останавливаться! Я так долго ждала, так надеялась... Нет, мессир, я хочу туда, хочу в Мессину!

Отчего-то Эдгар испытал досаду. Так уж один лишний день ей не прожить без Ричарда...

– Как вам угодно, ваше высочество. Но тогда нужно это вылечить. У меня есть бобровый жир, я специально его взял на всякий случай. Сейчас пришлю вам моего оруженосца, он принесет склянку.

По правде сказать, этот самый жир Ксавье прихватил на тот случай, если седла натрут спины лошадям. Но мальчик объяснял Эдгару, что это средство отлично помогает и людям от всяких потертостей и ранок, а значит, вполне можно предложить его Беренгарии (она же не узнает, что оно лошадиное!)

– Кроме того, – продолжал юноша, – чтобы больше это все не терлось, – неплохо завтра под платье надеть обычные полотняные шатаны.

– Что?! – она не возмутилась, но, кажется, готова была расхохотаться. – Мужские штаны?! Да как же можно?

– Да так. Чтобы не терлось. Мы-то, думаете, отчего носим под кольчужными чулками обычные чулки и штаны? Не для тепла ведь. Кольчуга растерла бы тело не хуже седла, хоть мы люди и привычные. Если хотите, – совсем уже дерзко добавил Эдгар, – у Ксавье, кажется, есть совсем новенькие – он чуть пониже вас ростом.

Беренгария вздохнула, расправляя на коленях свое темное дорожное платье. Ее чепец и покрывало лежали тут же в траве – она скинула их, когда, плача от боли, повалилась на землю. Черные косы девушки, легко одолев черепаховые шпильки и гребни, распались по плечам, а над ее лбом и висками сердито и вызывающе дрожали крутые упругие завитки.

«Как хороша-то!» – почти сердито подумал Эдгар.

И тут же вспомнил слова Элеоноры там, в часовне, за минуту до того, как королева спасла ему жизнь: «Не влюбляйтесь в нее, сир, прошу вас!» Да, в нее трудно не влюбиться...

– Я сделаю все, как вы советуете, – после минутного раздумья сказала девушка, – лишь бы завтра продолжить путь.

И, помолчав еще, вдруг покосилась на юношу и тихо спросила:

– А у сарацинок... у тех, которых вы видели, ноги лучше моих?

– Нет! – опять едва подавив смех, ответил молодой человек. – У вас они лучше. И вообще я не видел ни одной действительно красивой сарацинки.

«И вообще ни одной не видел! – добавил он про себя. – А у девиц в Лионе и в деревне близ отцовского замка ноги куда хуже твоих, принцесса! Куда им до тебя...»

– Вы лжете, сир рыцарь! Лжете, чтобы мне угодить! – капризно воскликнула девушка. – Я знаю, это так принято – говорить даме только приятное.

– Да не умею я говорить, как принято! – неожиданно для себя сорвался Эдгар. – И вообще не люблю и не умею врать!

– Тогда вам очень тяжко жить на свете, – вдруг по-взрослому серьезно сказала принцесса и тут же прямо посмотрела в его глаза. – Сколько видела рыцарей, такого, как вы, встречаю впервые.

– Такого неотесанного грубияна? – уже не сдерживаясь, почти гневно спросил юноша, в это мгновение готовый проклинать своего друга Луи за это приключение и за эту встречу, которая так резко ставила его на место: размечтался о рыцарстве! Да какой ты там рыцарь...

– Наоборот, – спокойно возразила Беренгария. – Вы как раз не грубый. Просто прямой. Как... Как Ричард.

Это было уже слишком! Эдгар готов был вскочить и кинуться прочь. Но что-то, что было гораздо сильнее его воли, не только заставило его остаться на месте, но будто подтолкнуло в спину... Он понял, что слегка наклоняется к ней, что готов уже почти коснуться ее плеча... О Боже, что она тогда подумает и что скажет?!

– Сир Эдгар!

Оба, принцесса и молодой человек, разом обернулись.

Позади стоял Ксавье.

– Сир, шатры готовы. И воины ждут, чтобы вы расставили караулы на ночь, – проговорил мальчик, не позабыв скромно и учтиво поклониться принцессе.

Впрочем, возможно, он кланялся лишь для того, чтобы ни его рыцарь, ни девушка не заметили, какое странное выражение было в этот момент на лице оруженосца.

– Спасибо, Ксавье. Иду.

В эту минуту Эдгару хотелось обнять и расцеловать мальчика. Слава Богу! И теперь никогда и ни в коем случае не садиться вот так, рядом с ней. Он еще не настолько рыцарь, чтобы влюбиться в даму и не желать до нее дотронуться. Да и рыцари наверняка желают. А менестрели просто врут!

Когда он вошел в свой шатер, Ксавье уже приготовил их походные постели.

– У меня очень странное чувство, – сказал он, когда они, молча поужинав хлебом с ломтиками ветчины, улеглись на стеганые подстилки. – Может, я просто выдумываю, но мне все эти два дня кажется, что кто-то едет за нами следом...

Эдгар вздрогнул и попытался сквозь темноту различить лицо мальчика. Но луна еще не взошла за полуоткинутым пологом шатра, а разожженные стражей костры были недостаточно близко.

– С чего ты это взял? – спросил молодой человек.

– Не знаю... Лошади странно ведут себя ночами: вслушиваются, фыркают, иногда Брандис ржет, причем очень сердито. Он никогда так не ржет, если чует диких зверей, это только если поблизости другие лошади. К лошадям свиты он вроде уже привык. И еще... Вчера, когда мы выезжали из той корчмы, в кустах неподалеку что-то треснуло, и оттуда стаей вылетели птицы. А ведь едва рассвело. Но это все, конечно, ничего еще не значит.

– Кто его знает! – задумчиво проговорил рыцарь, на всякий случай тронув рукой лежавший рядом меч.

– Но вы не подумали, что я трушу? – с некоторой тревогой тут же спросил мальчик.

– Ты? – Эдгар усмехнулся. – Да тебя и всей армией Саладина не напугаешь! Спи, Ксавье. Если нас и впрямь кто-нибудь преследует, мы это скоро узнаем.

Глава восьмая
Нападение

Однако весь следующий день прошел спокойно, и обе короткие остановки, которые сделали за этот день путники, и сам их путь не принесли никаких неожиданностей.

После вчерашнего приключения Беренгария, казалось, стала относиться к Эдгару с большей симпатией, чем раньше. Он, как всегда, ехал впереди отряда, и она то и дело его нагоняла и заводила какой-нибудь разговор, выбирая, впрочем, самые невинные темы – ни о сарацинках, ни о рыцарской манере поведения больше не было сказано ни слова.

«Что ей надо? – рассуждал про себя Эдгар. – Ей приятно, что я вчера так глупо показал, как она мне нравится? Скорее всего. Любая женщина, влюблена она в кого-то или нет, все равно хочет, чтобы все остальные мужчины тоже ее любили. Это мне и отец говорил, и Луи. Ах, был бы он на моем месте! Ему-то ничего не стоило осадить эту капризную красавицу. Может, он бы ей и наговорил всяких восхищенных слов, как положено рыцарю, да только уж головы бы не потерял и не мучился бы оттого, что не знает, как с ней говорить, как сесть рядом, как поклониться...»

Ехавшая позади них королева Элеонора, казалось, ничего не замечала, но кузнец отлично понимал, что на самом деле она все отлично видит. И, скорее всего, попросила его вчера помочь Беренгарии как раз для того, чтобы посмотреть, как красавица-принцесса поведет себя в обществе молодого красивого рыцаря. Ну да, чтобы не дать разгореться тайному пожару, лучше самой его разжечь! Элеонора привыкла всегда управлять ситуацией и не собиралась менять своих привычек.

Впрочем, внимание королевы вдруг привлек Ксавье. Она подозвала к себе мальчика и довольно долго ехала с ним рядом, о чем-то расспрашивая. Это насторожило лже-рыцаря и даже слегка напугало его. Он понимал, что Элеонора слишком умна и не может не заметить, как мало он похож на обычных рыцарей. Если уж Беренгария отчасти это заметила… Что если у нее возникли подозрения? Только этого не хватало!

– О чем ее величество говорила с тобой? – спросил он вечером у Ксавье.

Мальчик в ответ только пожал плечами:

– Она меня расспрашивала, каким образом я стал вашим оруженосцем, кем был прежде, как попал в замок барона. Представляете, сир Эдгар, она ухитрилась заметить, что я хромаю, хотя видит меня почти все время только в седле. Спросила, что с ногой, и долго восхищалась вашим отцом, который взял меня к себе в замок, хотя и не был виноват в том, что собаки чуть не отгрызли мне ногу!

– А обо мне она что-нибудь спрашивала?

– Ни слова, – взгляд Ксавье был как всегда прям и спокоен, он уж никак не мог лукавить. – Ничего про вас не спросила. Только сказала, что из всего отряда вы и я лучше всех держимся в седле.

Эдгар облегченно перевел дыхание:

– Да, тут мы с тобой не уступим настоящим рыцарям и настоящим оруженосцам. Но еще лучше нас ездит верхом сама королева. Она и не устает как будто... Какой же она была, скажем, в двадцать лет, а? Вот скажи-ка, мальчик: будь она молодой, ты бы в нее влюбился?

– Я и так уже почти влюбился в нее, – на губах Ксавье мелькнула и пропала странная улыбка. – А вот вы, ваша милость, по уши влюбились в Беренгарию!

Настоящему рыцарю следовало бы разгневаться на пажа за такую дерзость, однако Эдгар был не настоящий рыцарь, а потому он просто расхохотался в ответ на наглую выходку оруженосца.

– Как же мне было не влюбиться, когда я случайно увидел ее чуть ли не голой! Я тебе говорил, это когда она стерла ноги о седло... Кстати, твои штаны ей оказались впору. Коротковаты, но так и лучше – не торчат из-под платья! Да, что говорить, она мне нравится. Но я ведь не полный идиот... Моя голова и так последнее время держится на шее не слишком прочно – охота была лезть в чужую шкуру! А если я еще и положу глаз на невесту короля, можно сразу заказывать по мне поминовение в каждой встречной церкви.

– Перестаньте! – с испугом воскликнул мальчик. – Ничего с вами не случится. Все рыцари влюбляются в дам, и им за это ничего не делают. А вы бы женились на ней, не будь она невестой короля?

– Конечно, – с деланной серьезностью ответил Эдгар. – Не будь она невестой короля и принцессой, а я простым кузнецом, я бы обязательно на ней женился.

Ночлег вновь прошел спокойно, тем более, что они заночевали на большом постоялом дворе. Это была уже центральная Франция, с наезженными дорогами, распаханными полями и ухоженными виноградниками, с деревнями, окружавшими мощные рыцарские замки. На другой день путникам впервые попались на дороге вооруженные воины, назвавшиеся стражей здешнего барона, и спросили, кто они и куда едут по земле их сеньора. Эдгар сообщил, что сопровождает знатных дам из Англии в Святую землю, где одну из них ждет супруг, состоящий в свите английского короля. В доказательство молодой человек показал полученный от Элеоноры перстень с гербом Лесли Вилрода. Воины, похоже, совсем не разбирались в геральдике, однако не стали задерживать пилигримов.

К вечеру, однако, дорога изменилась. Поля вокруг сменились густыми рощами, а вскоре, за пологим холмом, начался уже настоящий лес. Росли здесь в основном буки и вязы, попадались дубы, стоявшие особняком и широко раскидавшие вокруг себя причудливые кроны. Меж корней деревьев росла густая трава, солнце обильно проникало сквозь листву, и солнечные зайчики весело отплясывали вокруг, то и дело прыгая на седла путников, касаясь их лиц, щекоча ноздри лошадей.

Эдгар велел ехать плотнее, и двоим воинам занять место в конце отряда, который прежде замыкали пажи с запасными лошадьми в поводу. Этот нарядный лес почему-то внушал юноше беспокойство, и более всего ему не нравилось, что придется здесь и заночевать – едва ли скоро вновь покажутся обитаемые места...

Они ехали лесом около двух часов, когда вдруг чуткий Брандис стал нервничать и зафыркал, сердито дергаясь под седлом. Казалось, он что-то услышал, либо учуял своим острым нюхом – все хорошие охотники знают, что у лошади обоняние куда острее, чем у любой собаки.

«Была бы другая дорога – не мешало бы свернуть! – подумал Эдгар. – Но если это опасность, то в любом случае она впереди. А Ксавье говорил, что кто-то едет следом за нами. Хотя что им стоило обогнать нас хотя бы во время нашей последней ночевки?»

– Думаю, нам надо остановиться!

Это сказала Элеонора, неожиданно оказавшаяся почти бок о бок с Эдгаром и уже натягивавшая поводья своего коня. Ее лицо не выражало никакого беспокойства, но стало как будто острее. Глаза блеснули холодным, почти хищным блеском.

– Отряд, стой! – крикнул Эдгар.

И почти в то же мгновение на дороге впереди показались фигуры всадников. Их было человек тридцать, никак не меньше. Впереди на сером в яблоках коне красовался высокий человек в шлеме, целиком закрывавшем лицо, в богатом, с золочеными пластинами гамбезоне и с копьем внушительных размеров.

– Приказываю вам остановиться! – крикнул он густым и хрипловатым голосом.

– Мы и так уже остановились, – спокойно ответил Эдгар и тихо скомандовал своим:

– Воины, в круг! Закрывайте женщин.

Вот уже во второй раз, как и во время схватки с лесными разбойниками, он обнаружил в себе странную перемену: понимая, что им всем грозит смертельная опасность, не испытывал никакого страха. Напротив, все в нем будто собиралось, сжимаясь в кулак, наполняя тело новой силой, а сознание неясной, но очевидной жаждой – жаждой схватки! Высокий дух его предка рыцаря из Оверни вновь пробудился в нем.

– Мессир Луи де Шато-Крайон! – гаркнул меж тем человек в закрытом шлеме. – Я знаю, что это вы во главе отряда.

– Ничего подобного! – резко ответил юноша, сумев даже не показать своего удивления (откуда они могут знать, кто был послан королем Ричардом за его невестой?) – Вас обманули: меня зовут Эдгар Лионский. А теперь я хочу услышать, кто такой вы, мессир, и по какому праву останавливаете нас?

– По праву силы и по приказу, данному мне тем, кому я служу! – столь же резко ответил незнакомец. – Вам не обязательно знать мое имя, вы лишь должны подчиниться мне. Нас почти вчетверо больше, и вам не справиться с моим отрядом, сир... как бы вас ни звали! Вы должны передать мне даму, которую сопровождаете, и тогда я ручаюсь словом рыцаря, что не причиню вреда вам и вашим воинам.

– Словом рыцаря ручаются рыцари, а не разбойники! И уж не думаете ли вы, что вас не узнать под шлемом, Бодуэн Годфруа?

Эти слова произнесла королева Элеонора, и в тот момент Эдгар не узнал ее голоса – он стал низким и жестким, почти как у мужчины. Она оставалась рядом с начальником отряда, спокойно и презрительно глядя на чужого предводителя.

Тот, кого она назвала Бодуэном Годфруа, был явно обозлен и озадачен, но еще более его поразило само присутствие королевы.

– Ба! – вскричал он, пытаясь за дерзостью скрыть смущение. – Никак не думал, что вы еще способны пуститься в такой длинный путь, ваше величество...

– А я не сомневалась, что ты способен исполнить любой гнусный приказ, Бодуэн. И отлично знаю, кому ты служишь. На тебе нет белого плаща с красным крестом, но ты – тамплиер, и приказывает тебе великий магистр Жерар де Ридфор[28]. Я всегда знала, что он враг короля Ричарда, но не думала, что он устроит против него открытый заговор!

Эти слова сперва, казалось, напугали Годфруа. Он явно испытывал трепет перед Элеонорой, как и все, кому приходилось когда-либо иметь с ней дело. Однако деваться тамплиеру было уже некуда.

– Я разговариваю с рыцарем, а не с вами, ваше величество! – крикнул он. – Рыцарь Лионский, выполняйте приказ или умрете!

– Так уж сразу и умру? – насмешливо воскликнул Эдгар. – А может, я буду не первый?

– Вперед! – взревел тамплиер, махнув рукой своим всадникам.

В то же мгновение Элеонора вскинула руку. Эдгар даже не заметил, когда она успела зарядить арбалет, но стремительность, с которой она выстрелила, показала, как хорошо королева владеет этим оружием. Бодуэн Годфруа рухнул с седла, не успев даже охнуть. Стрела, пробив гамбезон и кольчугу, вошла ему прямо в сердце.

Остальной отряд, растерявшись, замер. И Эдгар тут же этим воспользовался.

– Женщины, за деревья! – скомандовал он. – Пажи с ними, остальные – за мной!

Это был единственный выход. Смешаться с врагами, слиться в бешеной схватке, тогда они не успеют, в свою очередь, пустить в ход луки и арбалеты.

На этот раз он точно обрушил свой боевой топор и в первый, и во второй раз. И его уже не поразил и не ошеломил вид и запах крови, брызнувшей ему прямо в лицо. Лязг железа, крики людей, грохот столкнувшихся щитов – все это словно было некогда знакомо, словно будило в душе старые струны. Он дрался второй раз в жизни, но ему казалось, что он дерется сто лет подряд...

И вот тут на весь лес прогремел звук рога. Громадная тень пронеслась между стволами буков и сбоку обрушилась на вражеский отряд. У тамплиеров внезапно вырвался крик ужаса – им показалось, что их убивает не человек, во всяком случае, человеческая рука не могла разить с такой скоростью, с такой силой и с такой неотвратимостью.

– Сир Седрик! Господин Седой Волк! – в неописуемом восторге завопил Эдгар, узнавая громадного всадника. – Так вот кто ехал за нами все эти дни!

– Ты сам виноват, негодный мальчишка! – издали крикнул ему Сеймур. – Нечего было искушать меня, соблазнять этим походом! Вот я и увязался за тобой, как старый пес за обозом! Теперь делись со мной славой...

Делиться, однако, было уже почти нечем. Не прошло и десяти минут, как воины Бодуэна Годфруа, видя, какие потери уже понес их отряд, стали в панике разворачивать коней и обращаться в бегство. На земле остались лежать без движения шестнадцать человек. Что до отряда Эдгара, то у него оказался убит один воин, и двое были ранены, в том числе один из пажей, нарушивший приказ охранять дам и тоже ринувшийся в бой. Впрочем, за деревьями укрылись только Беренгария и обе придворные дамы – неукротимая Элеонора во все время короткой схватки оставалась на прежнем месте – ее стрелы поразили еще двоих вражеских воинов.